Текст книги "Приключения по контракту"

– Эй, копатели, – вступил в разговор Данька, – это не «Чернышевская», сейчас навернетесь!

Лёшка увлекательно рассказывал о своей выдуманной поездке в лагерь поисковиков, пока ехали в электричке. Продолжил рассказ, когда вышли на Балтийском вокзале и прошли турникеты – сперва вокзальные, потом в метро. Без остановки врал и на эскалаторе. Встал ступенькой ниже Полинки и Алисы, к ним лицом. И если бы не повернулся, то действительно шмякнулся бы в самом низу – тут Данька был прав. Даже МИК, прервав подсказки, спокойно заметил, что опасность девятой степени переходит в шестую.

– А при чем тут «Чернышевская»? – спросил Макс.

– Самая глубокая стейшн в Питере, – объяснил Данька. – А на «Балтийской» эскалатор короткий. Короче только на «Московской».

– Разве? – возразила Алиса. – Самая глубокая станция – «Василеостровская».

Лёшка хотел было поддержать Алису. Но, во-первых, на станцию с грохотом влетел поезд.

А во-вторых, МИК уточнил: самая глубокая питерская станция – «Адмиралтейская», восемьдесят шесть метров.

Когда вошли в вагон, Лёшка так и сказал.

Даже ткнул пальцем в схему на стене.

– Ну, может, так и есть, – нехотя согласился Данька. – Там даже два эскалатора. Значит, «Чернышевская» на втором месте по глубокости!

– «Василеостровская»! – ответила Алиса. – Сдалась тебе эта «Чернышевская»!

– Во-первых, я там родился, а во-вторых, она на втором месте, потому что на втором! – азартно сказал Данька.

И опять Лёшка хотел поддержать «Василеостровскую», но МИК внес коррективы.

– На втором месте – «Комендантский проспект», – уточнил Лёшка. – Семьдесят пять метров в глубину.

– Да ну! Спорю, «Чернышевская» на третьем! – азартно сказал Данька.

– Правда споришь? – поймала его Полинка. – На что?

– Кто проиграет – первый аттракцион за его счет, – предложила Алиса. – Парни, согласны?

Данька мгновенно кивнул. Лёшка кивнул тоже, правда без драйва. Было неприятно – будто бегут наперегонки, только он в кроссовках, а соперник – в тапочках. Или в железных сапогах. Дешевая победа.

– Лёш, твоя версия? – спросила Полинка.

Лёшка заметил: когда выходили из электрички, Данька взял Полинкин рюкзак. И вообще держался рядом с ней. Но сейчас, в вагоне метро, Полинка стояла возле него. И почему-то казалось, будто она хотела, чтобы спор выиграл Лёшка.

– «Пролетарская», – уверенно сказал он и добавил: – Глубина семьдесят два метра.

– «Чернышевская»! – повторил Данька. Воткнулся в смартфон и защелкал по клавишам. На его тонком веснушчатом лице нарисовалось напряженное ожидание, потом досада. – Сети нет! – сердито добавил он.

«Интересно, может МИК со мной общаться без Сети? – подумал Лёшка. – Наверно, может, со мной же модуль разговаривает. Только „вику“ прочесть в метро не сможет».

– Я не смогу поймать Интернет только в особом бункере, – похвалился МИК. – Но у нас такое приключение не запланировано.

Тут поезд вылетел на станцию. Данька опять начал тыкать пальцами. Когда открылась страница, уставился на нее, замер. Алиска бесцеремонно заглянула через плечо.

– Ага, «Пролетарская» на третьем месте, зато «Василеостровская» на четвертом! – обрадованно констатировала она. – Данечка, давай не будем тебя разорять. Лично я согласна на детский аттракцион «Брыкливый бычок».

– Нет уж, – голос Даньки стал напряженным и даже звонким, – только на «Ракету» или «Бустер».

Внимательно посмотрел на Лёшку. Так внимательно, что МИК дружески пробормотал:

– Девятая-восьмая степень.

* * *

На «Бустер» и «Ракету» все же не пошли: слишком большой была очередь желавших ощутить себя человеком-снарядом или мячиком-раскидаем на резинке. Зато прокатились на «русских горках», да таких крутых, что скорость быстрее страха. Покружились на карусели – кабинки переворачивались, кувыркались – спасибо, что не быстро. Парни орали от восторга, Алиса и Полинка радостно визжали.

Не будь девчонок, Лёшка испугался бы. Впрочем, и так испугался, когда увидел пристегнутых людей, поднявшихся на полсотни метров вверх и рухнувших вместе с платформой, будто их уронили.

Спасибо МИКу – понял Лёшкины страхи, стал посмеиваться и утешать. Напомнил, что аттракцион не лошадь, которая взбрыкнет, когда захочет. Аттракцион – запрограммированное железо, которое катится, крутится и дрыгает по заданным алгоритмам. Если же и рассказывал страшилки про аттракционы, то таким мрачным голосом, что Лёшка не мог сдержать смех.

– Ты чего? – удивилась Полинка, пытавшаяся застегнуться вместе с рюкзаком. Перед аттракционом она отобрала его у Даньки, хотя тот протестовал.

– Анекдот вспомнил про аттракционы, – отвечал Лёшка, давясь смехом. И рассказывал анекдот или страшилку. Старался подражать МИКу, чтобы звучало как можно страшнее.

Компания смеялась, но потом Алиса предложила пойти на колесо обозрения, как самый безопасный аттракцион. Пока стояли в очереди, Лёшка порадовал друзей парочкой историй о происшествиях с колесами обозрений. Да еще с достоверными подробностями: было это в Аргентине, пять лет назад.

– Ребята, может, я внизу подожду? – сказала Алиса то ли в шутку, то ли всерьез.

– Ну вот, напугал человека, «заяц»-экстремал! – резко сказал Данька.

– Лёш, правда, – заметил молчаливый и невозмутимый Макс, – прокатимся и расскажешь.

Лёшка начал медленно отвечать, что колесо обозрения – самый безопасный аттракцион. МИК пробовал было подсказать шутку-возмездие за экстремального «зайца». Но мгновенно сориентировался, выдал статистику, из которой следовало, что безопасней колеса обозрения только детский паровозик «Чух-чух». Девчонки заулыбались, а тут как раз подошла прозрачная кабинка.

Лёшка отметил, что Данька уже второй раз пытался приклеить ему кличку «заяц» – в память о первой встрече, но остальные ребята не ведутся.

Колесо медленно поднимало кабинку, кабинка вращалась, позволяя разглядеть весь Питер. Или хотя бы его западную часть: дельту Невы, начало Финского залива, новостройки ближайшего северного берега, тянущийся ввысь небоскреб. Погода была дополнительным бонусом: чистейшее вечернее небо, спокойный осенний закат, когда отчетливо видны и кроны деревьев, и лодки на прудах соседнего Елагина острова, и ржавые крыши старинных домов на Петроградской стороне.

Ребята не просто любовались, а, глядя на отдельные здания, спорили, что это. МИК быстро подсказывал. Однако Лёшка сообразил: лучше промолчать, пока не спросили. Если его считают ходячей Википедией, пусть сами обращаются.

* * *

– Есть такая примета: когда темнеет, начинают звонить родители, – заметила Алиса.

Будто нагадала. Тотчас же ее мобильник выдал в вечерний полусумрак пару куплетов веселого рока. Белка, наконец-то решившая взять орешек с ладони Полинки, рванула к ближайшей елке.

– Да, ма, идем к метро, – сказала Алиса. Отключила телефон, повернулась к друзьями, спросила: – Я не очень соврала?

– Не очень… – вздохнула Полинка, жалевшая и что белку не угостила, и что прогулка заканчивается.

После колеса решили пожалеть кошельки и отправились гулять по парку. Почти дошли до нового стадиона на берегу Финского залива.

– Громадина, – заметила Алиса, – будто инопланетный корабль.

– Прежний стадион на этом месте был не меньше, – ответил Данька. – На сто тысяч человек.

– Лёшка, а на самом деле? – спросила Алиса. – Чего молчишь, знаешь или нет?

Полинка сердито посмотрела на нее.

Лёшка взглянул на Даньку. Тот смотрел напряженно, будто ждал удара.

– Ну да, на сто тысяч, – наконец сказал Лёшка и добавил: – А в 1959 году был рекорд – на сто десять тысяч зрителей.

– Всего-то?! – зло усмехнулся Данька. – Я думал, ты сейчас скажешь: сто десять тысяч сто одиннадцать человек.

Установилось дискомфортное молчание. Стояли и молчали, пока Алиса не увидела новую белку.

* * *

К метро шли по неосвещенной аллее. Стемнело настолько, что Макс смог проверить фонарь. Натянул на лоб резиновый обруч, запустил вдоль кустов световой столб.

Полинка что-то шепнула Алисе. Та заскочила в луч, поплясала пару секунд, потом подскочила к Даньке, хлопнула его по плечу, крикнула:

– Пятнашки-фонаряшки! Дань, ты водишь!

И отбежала.

Данька растерянно взглянул на нее. Лёшка, несмотря на полумрак, заметил, каким сердитым стало его лицо.

Но через секунду обида прошла. Будто Данька стер ее с лица. Он рванулся за Алисой.

Полинка тихо сказала Лёшке:

– Не обижайся на Даньку. У нас так сложилось: Макс по технике, а Данька – живая Википедия. Он парень отличный, не обижай его, ладно?

Лёшка не успел кивнуть, как Данька, так и не догнавший Алису, подскочил к ним. Полинка сложила руки – я в домике. Тогда Данька азартно крикнул Лёшке:

– А ты играешь?

Лёшка кивнул. Данька крепко хлопнул его по плечу и помчался, Лёшка рванулся следом. Макс, понимая условия игры, снова и снова ловил его своим лучом, как зайца, бегущего в степи перед внедорожником. Лёшка прекрасно видел добычу, пытался схватить и каждый раз касался пустоты: даже прижатый к кустам, Данька приседал, увертывался и бежал дальше. К тому же Лёшка во время погони пытался еще и думать, что с бегом не очень совместимо.

«Кстати, – решил он, – если буду тусить с ними и после эксперимента и меня будут спрашивать, вот и отличная отмазка. Я не просто молчу – я жалею Даньку».

Потом луч фонаря сместился на Алису. Ее Лёшка успел запятнать. Игра закончилась – подошли к метро.

* * *

Из-за пятнашек-фонаряшек так запыхались, что на эскалаторе почти не говорили. Лишь когда сели в полупустой вагон, Алиса предложила:

– Ребята, кстати… Помните про «Клуб Совы»? Макс, отключи наконец фонарь, слушай. Ребята, вот у нас и пятый игрок. Да еще какой. А октябрьский турнир уже в субботу.

– Точно. Если Лёха согласен, у нас команда, – кивнул Данька.

Лёшка спросил: что такое «Клуб Совы»? Алиса рассказала, что в Питере есть несколько клубов, в которых соревнуются знатоки по принципу «Что? Где? Когда?». Недавно они взяли интервью у одной такой команды из Петергофа, а ее капитан предложил поучаствовать в турнире. Подать заявку не поздно еще завтра. Должно быть не меньше пяти участников.

– Лёш, ты у нас не для комплекта. Ты у нас талисман успешной игры.

– Какой талисман?! – заметил Макс. – Если будешь в ударе, как сегодня, то ты двигатель. Да мы всех сделаем!

– Играть будем против аспирантов и доцентов, – с сомнением в голосе сказала Алиса.

– Зато у нас игрок-википедия! – усмехнулся Данька без тени прежней обиды.

«Отходчивый парень», – подумал Лёшка.

– А мне эта идея совсем не нравится, – внезапно заметил МИК. – Давай на завтра придумаем какое-нибудь другое приключение.

– Да ну тебя! – ответил Лёшка.

– Ты мне? – удивился Данька.

Лёшка покраснел. Ответил, что отгонял какую-то дурацкую мысль. К счастью, поезд метро как раз остановилась на «Балтийской», и тема оказалась без продолжения.

* * *

Чтобы успеть на электричку, пришлось немножко пробежаться по эскалатору. Миновали вокзальные турникеты, помчались к поезду со всеобщим криком: «Держи его!» Макс, сохранивший дыхание лучше всех, успел уточнить, что кто первый, тот держит, сам же и вырвался вперед.

Но держать не пришлось. Сели, выдохнули и лишь тогда за окном замелькали огоньки.

– Потренироваться бы надо, – заметил Данька, – хоть сейчас. Чтобы не позориться перед аспирантами.

– Да ну, сейчас не в тему, – помотала головой Алиса. – Вот завтра – надо. Только всерьез, не на ходу. Засесть где-нибудь и поработать. Например, у нас на конюшне.

– Не могу завтра… – вздохнул Макс. – Папа зовет в гараж, будет вытаскивать «Бродягу». Уточнил для Лёшки: – Это не автомобильный гараж, а катерный. Кстати, в твоих краях, в Мартышке. Видел его? Давайте правда завтра в гараже!

Лёшка, конечно, видел катерную стоянку. Но через забор. Еще видел с горки, как катера выходят в залив. Но это издали. Внутри интересней.

А еще Лёшке не хотелось на конюшню. Вспомнил, как назвал Дениса своим папой. Конюшня, конечно, ни в чем не виновата. Но в гараж хотелось больше.

– Отлично! – сказал Лёшка. – Давайте в гараже!

– Оно надо? Думаю, не надо, – усомнился МИК. – Пошли завтра в кино.

На этот раз Лёшка даже не ответил.

– Ну и мы заодно, как привлеченная сила по вытаскиванию на сушу «Бродяги»! – усмехнулась Алиса. – Тогда в следующий раз на конюшню. Сразу после уроков. Лады́?

Никто не возразил.

Лёшка стал расспрашивать Макса про гараж. А сам вспоминал прежние возвращения в Мартышку. Тогда казалось, будто, как выехали из города, за окном темнеет с каждой станцией. Сейчас же он видел и огоньки далеких домиков, и фары машин на Кольцевой трассе, и даже огни самолета, заходящего на посадку в Пулково.

– Петергоф, – кивнула Алиса на окно. – Лёшка, спасибо, что с нами скатался.

Данька сказал спасибо, Макс похлопал его по плечу. Полинка посмотрела в глаза и быстро прошептала:

– Лёшка, какой ты умничка!

И поспешила к выходу, так как ребята уже были у дверей.

* * *

– Почему ты не хотел, чтобы я завтра с ними встречался? – спросил Лёшка в полный голос: после Петергофа вагон опустел.

– Они хотят взять интервью, а это опасно для тебя, – пояснил МИК.

Лёшка чуть не подскочил, возмутившись такой логикой. Но возмущаться бесполезно.

– Слушай, – сказал он трогательно и душевно, – ты ведь сегодня замерял мой тонус? Правда, я чувствовал себя очень хорошо после встречи с друзьями?

Риторических вопросов МИК не понимал, поэтому Лёшка дождался, когда электронный друг ответит: «Да».

– Ну вот, – в Лёшкином голосе появился азарт, – видишь, как мне было комфортно с ними тусить? Хочу, чтобы и дальше было.

– Нам нужна не только тусовка, но и приключения, – заметил МИК.

– Так с ними – приключения за приключениями. И аттракционы, и прогулка, и пятнашки. Макс пригласил в катерный гараж – там что-нибудь может приключиться. А впереди этот самый «Клуб Совы», игра с доцентами и аспирантами. Помнится, в программе было приключение «побывать в высшем обществе» – чем не высшее общество?

Лёшка думал, что МИК возразит или согласится. Вместо этого тот сказал:

– Вот приключение, совсем не в высшем обществе.

И был прав. Поезд остановился в Старом Петергофе. С резким лязгом распахнулись двери безлюдного вагона. На пороге стоял Кондраш и двое приятелей.

* * *

– Игорь Михайлович, как вы думаете, он понял?

– Надеюсь. Сегодня я наблюдал только урывками. Не самая подходящая компания, зато подходящие приключения.

– А я смотрел трансляцию почти весь день. Алёша точно взялся за ум: когда захотели взять интервью, перевел тему разговора.

– Конечно, не он, – заметил Игорь Михайлович, – перевел аппарат. Но мальчик его слушается – это хорошо.

Представитель заказчика находился в Москве, Иван Николаевич, руководитель проекта, в Питере. Они оба смотрели на экраны и наблюдали одну и ту же картинку – длинный ряд вагонных сидений, дверь напротив. Переговаривались по телефону.

– Компания потенциально опасная, – задумчиво заметил представитель заказчика, – журналист, даже юный, это всегда журналист. Жаль, другую компанию мы за оставшиеся дни не найдем. А общение с друзьями напрямую прописано в техническом условии полевого испытания. Спасибо, нашел этих… Спасибо, что не таких, – уже быстрее сказал он, увидев новую картинку. – Где Денис?

– Дома, – быстрым и испуганным тоном сказал Иван Николаевич. – Он может быть в Старом Петергофе минут через сорок, не раньше.

– Позвоните, пусть будет готов выехать. А вы – расслабьтесь. Настоящее тестирование вашего прибора начнется только сейчас.

* * *

– Ты слишком мало отжимался, – заметил МИК.

– Пошутил, а теперь выручай, – спокойно сказал Лёшка.

– Опасность в очень большом диапазоне. От семерки до единицы, – сообщил МИК.

– Без тебя вижу! – нетерпеливо ответил Лёшка. – Давай подсказывай, что делать будем.

Кондраш сотоварищи надвигался. У одного из них, высокого чернявого парня, включился мобильник и издал залихватскую мелодию.

– Вариантов много. Ты хочешь бороться или сдаться? – спросил МИК.

Вообще-то сдаться – тоже вариант. Вывернуть карманы, помня, что основная сумма осталась дома. Все равно Кондраш будет поражен добычей. Да, кстати, можно подсказать ему, что отнять три тысячи – настоящее преступление. Пусть возьмет себе тысячную бумажку да по две сотни друзьям и отстанет. Лучше до конца месяца…

«Лёшка, какой ты умничка!»

Лёшка вспомнил прощальный взгляд Полинки. Представил, как у нее на глазах выворачивает карманы. Или даже отдает тысячу, отсчитывает сотни. Платит. А за что? За то, что прожил полтора месяца в унизительном страхе?

Нет!

– Нет! – сказал Лёшка. – Будем бороться.

– Бороться? – Кондраш, услышавший эти слова, даже замер на месте. – Ты что, греко-римской борьбой увлекся? С очкастых борцов повышенный тариф.

Его чернявый напарник произнес две фразы по мобильнику, на незнакомом языке, и отключился.

Внезапно Лёшка услышал похожие слова. МИК говорил медленно и отчетливо, так, что можно было повторять.

Лёшка взглянул в глаза чернявому грабителю:

– Сени атанг билемиди былай этиб айланнганынгы? Вагонлада айланыб, адамланы тонаб? Сен обурмуса, берюмюсе, адамлагъа чабаргъа? (Скажи, твой отец знает, что ты ходишь по поездам и отнимаешь у людей деньги? Ты оборотень или волк, чтобы охотиться на людей?)

Парень замер на месте. Кондраш и другой его приятель – тоже.

– Бизни тилибизни билемисе? (Ты знаешь наш язык?) – удивленно спросил чернявый.

– Мен болгъанны да билеме. (Я всё знаю), – ответил Лёшка. – Алай, а, сен меннге джуаб бермединг. (Но ты не дал мне ответ.)

– Что он говорит? – спросил изумленный Кондраш.

– Что он всё знает, – ответил столь же удивленный чернявый.

– Да ну! – сказал Кондраш. – Что ты знаешь, например, про Леща?

Указал на второго приятеля – коренастого, с рыбьим лицом и чуть шаркающей походкой.

– Сейчас скажу, – ответил Лёшка, внимательно вглядываясь в него. Точнее, наводя микрокамеры очков. Думал, а тревога переходила в страх: что же придумает МИК? Лещ пока молчал. Лёшка, кстати, узнал его: он сел рядом с ним в день предыдущей встречи, повторял слова Кондраша и пихал в бок. Вот только какая польза от этого?

– Ну и… – недовольно произнес Кондраш.

И тут Лёшка услышал подсказку МИКа.

– Когда у тебя был перелом ноги?

– В… В позапрошлом году, – ответил изумленный Лещ.

– Ты нарушил рекомендации врача и стал хромать. Если через месяц не пойдешь к врачу, будешь хромать всю жизнь. Хочешь этого? – уверенно сказал Лёшка.

– Не… – промямлил Лещ.

– Даже так! – ухмыльнулся Кондраш. Правда, не без удивления. – Так вот ты какой, борец-мудрец! А про меня что скажешь?

– Про тебя, про тебя… – медленно начал Лёшка, надеясь, что МИК умеет выполнять несколько задач одновременно. – Про тебя… – И, услышав подсказку, продолжил: – До октября этого года ты совершил четыре разбойных нападения. Может, хватит?

Кондраш глядел зло и удивленно. Лёшка повторил слова МИКа и решил добавить от себя. Сказать те же слова, что и чернявому:

– Что скажет твоя мама, узнав, что сын – грабитель. А если тебя отправят в колонию? Она очень огорчится.

Внезапно удивление Кондраша прошло. Зато злоба, казалось, брызгала из глаз.

– Что ты про маму знаешь?! Чего ты, вообще, про нас знаешь?!

Шагнул вперед. Чернявый схватил его за плечо. Кондраш вырвался.

Лёшка не ожидал, что человека одновременно может охватить и страх, и задор, – наверное, это и есть настоящий адреналин. Половинка сознания говорила, что надо немедленно взять слова обратно, – он ничего не знает про маму Кондраша и вообще про семейство Кондраша ничего не знает. Вторая половинка советовала подогнуть ногу и, когда Кондраш сделает еще шаг, выпрямить ему в живот со всей силой.

– Четвертая степень. Придется драться. Продолжай говорить, согни правую ногу…

Лёшка не успел обрадоваться тому, что собственная идея совпала с подсказкой. Лязгнула противоположная дверь вагона, в проеме показались контролерша и охранник. Поезд тормозил на станции Университет.

– Вань, потом с ним разберешься. – Теперь Лещ схватил Кондраша за руку, за другую опять схватил Чернявый…

Лёшка запомнил взгляд Кондраша. На миг прочел решимость сначала вырваться из рук друзей, да хоть и убить их, если будут мешать. Потом убить его, Лёшку.

Но разум победил. Кондраш отвернулся и поспешил к дверям со своей напуганной командой.

Пробежался по платформе, слегка постучал в окно. И когда Лёшка обернулся, оскалился и размахнулся. Лёшка уже видел, как ему в лицо летит туча разбитого стекла, а следом врезается окровавленный кулак. Самый мощный, самый злобный удар Кондраша за всю его жизнь.

Но Кондраш не ударил. Стоял с занесенным кулаком, пока поезд не тронулся.

* * *

– Почему была опасность четвертого уровня? – спросил Лёшка.

Адреналин, которого не было даже на «русских горках», спадал. Страх ушел, ведь Кондраш с друзьями остались на платформе. Но была непонятная тревога. Почему он так рассвирепел? Может, у Кондраша умерла мама?

– Он мог тебя травмировать в драке. Он настоящий боец, но владеет собой. Не владел бы – была бы опасность второго уровня.

– Да уж, успокоил, – вяло заметил Лёшка, слыша скрежет поезда.

– Если сейчас не встанешь, приедешь в Ораниенбаум, – предупредил МИК.

Лёшка вскочил, домчался до дверей и выпрыгнул на платформу под объявление, что они закрываются.

– Спасибо, друг, выручил, – сказал он как можно веселее. – Давай придем домой и займемся Кондрашом.