Текст книги "Приключения по контракту"

Вспомнился сериал, который отец иногда смотрел по выходным. Это была сказка для взрослых. Судя по отдельным кадрам, которые подсмотрел Лёшка, очень жестокая сказка: даже у симпатичных героев был флаг с оскаленной волчьей головой.

Мама тогда посмеивалась: «Что тебя на сказки потянуло?» Папа серьезно отвечал: «Сказка – сериал о том, как няня стала миллионершей. А в этом фильме – все как в жизни: и карьера, и политика, и о том, как стать начальником и как им остаться».

Вот и МИК – советник для будущего начальника.

Но тут Лёшка вспомнил историю с бомбой. И аргумент, который подействовал на МИКа.

– Когда я узнал, какой этот Кондрашов несчастный, какая у него мать несчастная, я испытал душевный дискомфорт. И если им не помогу, душевный дискомфорт усилится. Ты это понимаешь?

– Понимаю, но ты…

– Поэтому мы будем им помогать! – властно закончил Лёшка.

* * *

Помочь Кондрашу оказалось непросто. Лёшка позвонил представителю заказчика, тот отказался.

– Но вы же говорили мне, если что – звоните.

– Только если тебе угрожает опасность, – уточнил Игорь Михайлович. – А какая опасность угрожает тебе сейчас?

«Он у меня деньги отбирает», – хотел ответить Лёшка, но воздержался. Во-первых, обещал не говорить. Во-вторых, больше отбирать не будет.

Все же сказал:

– Это интересное приключение – человеку помочь.

– Пусть такими приключениями занимается омбудсмен[6]6
  О́ м б у д с м е н – уполномоченный по правам ребенка в официальных учреждениях. Он помогает решать вопросы о нарушении прав детей.


[Закрыть], – резко сказал Игорь Михайлович. («Да», – добавил МИК.) – Кстати, как с приключениями на сегодня?

– Иду с ребятами в гараж. На катерную стоянку, – уточнил Лёшка.

– А что там будете делать?

Лёшке стало неприятно. Ему-то какое дело, чего он там будет делать с друзьями?

Но отвечать придется. Еще найдут альтернативные приключения.

– Будем катер вытаскивать. Может, прокатимся… на другом катере. Вообще, там же интересно! Я не был никогда в морском гараже.

– Ладно, – сказал после недолгих раздумий представитель заказчика. – Тебе надо еще плавать в бассейне и летать в аэротрубе. Аэротруба – завтра.

– Хорошо, – быстро сказал Лёшка, – пока!

– Пока, – недовольным тоном сказал Игорь Михайлович.

Лёшкину невежливость можно было понять. На перроне со скрежетом остановилась электричка. А из нее выскочили ребята. Макс хлопнул Лёшку по плечу, тот его тоже. Смеющаяся Полинка чмокнула Лёшку в щеку. Данька, выскочивший следом, уже шагнул к Лёшке – пожать руку, но, увидев поцелуй, помрачнел, отошел. Алиса чмокнула Лёшку в другую щеку, и лишь тогда Данька пожал ему руку.

– С чего в печали? – весело спросила Полинка, когда затих шум убегавшей электрички.

– Есть одна проблема, – ответил Лёшка, – не то чтобы моя… но теперь уже моя. Вы журналисты, вы должны знать, что можно сделать.

– Пошли, по пути расскажешь, – сказала Алиса. – Кстати, – она хитро улыбнулась, – спор возник. Откуда название «Мартышкино»?

– Ну, – ответил Лёшка после привычного продления секунд в десять, – поселок издавна населяли моряки, которые доставляли пассажиров на шлюпках в Кронштадт. Это называлось «мартышить».

Сказал. Внимательно посмотрел на Даньку. Дождался, когда на его слегка напряженном лице начнет светиться довольная улыбка и он приготовится что-то сказать.

– Вообще…

– Но, – резко и громко перебил его Лёшка, – ближе к истине версия о том, что в этих местах водились чайки-мартышки. Они и сейчас водятся. Дань, у тебя есть третий вариант?

– Нет, – угрюмо ответил Данька.

– Он хотел тебя уесть, – заметил МИК.

Лёшка кивнул.

– Мартышки! – рассмеялась Полинка. – Бежим, пока не стемнело!

Слегка шлепнула Даньку по плечу, потянула за рукав Лёшку. Алиса и Макс уже шли впереди.

Глава 8
Опасность первой степени

Катерную стоянку Лёшка видел пару раз из окна машины, когда ездил в Рамбовку по Нижнему шоссе. Забор, местами старый и косой, перед ним, на козлах, под брезентом, несколько лодок и небольших катеров, которым не нашлось места в гараже.

В этот день он понял, что самого интересного в Мартышке еще не видел.

Уже одна дорога была замечательным приключением. Вернее, не дорога, а тропинка, вьющаяся по крутому склону, над железнодорожными путями. МИК определил ее опасность в восьмерку, а когда начиналась возня – Алиса попыталась столкнуть Макса или Данька застопорил и Лёшка обошел его, скользя по траве, – в шестерку.

Поезда обычно едут выше тебя, когда ты проходишь под насыпью. А здесь, наоборот, они внизу. Протяжно гудят – предупреждают пешеходов. Потом громыхают под тобой. Лёшка назвал это место «долина поездов».

Уже пошла вторая половина дня, но солнце будто забыло, что сейчас октябрь. Пекло по-летнему, ощупывало лучами пожелтевшую траву, словно удивляясь, что она не зеленая. Куртки почти сразу оказались у всех в руках.

Потом тропа достигла пика и начала понижаться направо, уводя от насыпи. Рядом с ней был большой старый дом, из тех, что приготовились развалиться, так и не дождавшись ремонта. Под стать дому был заросший сад. Часть яблонь свесила ветки через забор. Все, что можно было сорвать, просто протянув руку, уже сорвали прохожие.

Данька все же попробовал. Весело ухнул, дважды прыгнул, на второй раз ухватил яблоко и свалился, зажав в руках небольшую охапку веток и листьев. Встал, не глядя, отряхнул штаны, протянул Полинке. Та сказала спасибо, но все же с недоумением добавила:

– Это что, букет «осенний сад»?

Данька тоже с недоумением посмотрел на свой дар. Действительно, среди листвы яблока не было.

– Оно в двадцати сантиметрах от твоей ноги, под крапивой, – подсказал МИК.

Лёшка присел на корточки. Быстро раздвинул правой рукой крапивные стебли. Осенняя крапива не осенняя муха, но тоже жалит. Поморщился, ругнулся. Мысленно поблагодарил МИКа за то, что не выставил балл крапивной опасности. Нащупал яблоко между двумя особо толстыми стеблями, обжегся опять…

– Зачем Польке крапива? – рассмеялась Алиса.

Лёшка не ответил. Вытащил яблоко, обтер рукавом, поднялся. На миг застыл, не зная, что делать, ведь рядом стоял обескураженный Данька с пригоршней листьев. Поэтому протянул яблоко ему:

– Это для полного комплекта. Держи.

Данька взял в другую руку яблоко. Сердито прищурился, будто прицеливаясь, куда зашвырнуть. Полинка взяла его за руку, забрала яблоко.

– Дань, спасибо. Спелое, будто кубанское. Ням-ня-ям!

Данька сменил гнев на улыбку. Лёшка печально вздохнул, поднял правую руку к глазам. На обожженное запястье попали солнечные лучи, отчего стало еще больнее.

Глазастая Полинка увидела:

– Лёшка – покоритель крапивы!

Взяла его руку и дунула, не жалея легких. Потом протянула яблоко, потребовала откусить.

Лёшка не думал, что небольшая порция воздуха вместе с кусочком антоновки дает мгновенный обезболивающий эффект.

– Еще? – улыбнулась Полинка.

– Не, – ответил Лёшка, – Алиску угости.

* * *

Судить о катерном гараже по двум-трем катерам возле забора – все равно что судить о зоопарке по двум-трем пони, стоящим на аллее, возле ограды, в ожидании седоков. Самое интересное было внутри.

Макс оказался замечательным экскурсоводом, ведь в гостях новый слушатель. Он рассказал Лёшке о том, что гараж находится на территории старого порта – одного из старинных портов Ораниенбаума. Здесь, как в Венеции, вместо улиц – каналы и большинство катеров можно вытащить из гаража и сразу спустить на воду.

Еще интереснее было смотреть. В гараже собрались катера, моторки, даже старые вёсельные шлюпки. Катера самые разные: и современные, белые стандартные, и катера, напоминавшие небольшие военные корабли, иногда сделанные своими руками. Например, один особенно крупный катер был, по словам Макса, бывшим буксиром и даже носил подходящее имя – «Бурлак».

Удивляли и сами гаражи, не такие однообразные, как для автомобилей. И старые сарайчики, в которых непонятно как могла поместиться даже шлюпка. И кирпичные гаражи побольше, с маленьким цветником и ржавым листом для мангала. И даже особняки, вытянувшиеся ввысь.

Если автомобильный гараж напоминал о дорогах, то катерный – о море. У стен стояли вёсла, у дверей – якоря. Под ногами хрустел пенопласт от блоков плавучести. Даже запах трещавших моторов был особый, не дорожный. А возле высокого мостика через Центральный канал стоял столбик с колоколом – рындой. Это сказал Макс, а МИК уточнил, что рында означает «бей в колокол!».

Проблема была только одна. Она появилась, когда подошли к воротам. Максу позвонил отец. Максим послушал и понуро повернулся к друзьям.

– Извините, взбаламутил. Папан не приедет. Говорит: посмотрел прогноз, впереди неделя солнца и штиля. Хочет на выходные выйти в залив. Так что вытаскивание на сушу, килевание и докование переносятся на неделю.

– Да ладно, – утешила его Алиса, – погода летняя, приехали не зря. Лёшка вообще тут не был ни разу. Пошли смотреть на «Бродягу», пока не вытащили и не перевернули пузом кверху.

– А может, прокатиться по заливу? До фортов, – предложил Данька.

Лёшке идея понравилась, девчонки с интересом взглянули на Макса. Тот смутился.

– Тебе же папа разрешает, – напомнил Данька.

– Разрешает, – после небольшой паузы сказал Макс. – Только надо обговорить с ним маршрут, короче, предупредить его заранее. Ладно, давайте пройдем на веслах по Центральному каналу.

– Не коня в шампанском, так кота в пиве! – усмехнулся Данька. – Давай.

К счастью, папу Макса здесь знали хорошо, а сына уважали. Поэтому сторож без придирок пропустил всю компанию.

«Бродяга» оказался старой, но очень ухоженной моторкой. Он тихо покачивался в десяти шагах от гаража.

– Я чай вскипячу, – сказал Макс, – Лёша расскажет свою проблему.

– Не свою, а одноклассника, – уточнил Лёшка.

* * *

МИК подсказывал, но Лёшка и без него сумел рассказать печальную историю семьи Кондрашовых, не упомянув криминальные подвиги Кондрашова-младшего. Алиса сказала, что проблема действительно серьезная. Данька согласился, но добавил: делать что-то надо. Полинка предложила для начала поговорить с самим Кондрашом. Макс идею одобрил, хотя Лёшке она не понравилась.

И тут вспомнил недавний разговор с Игорем Михайловичем.

– Может, найти детского омбудсмена?

Ожидал скепсиса, но никто спорить не стал. Данька даже вспомнил, что свой омбудсмен есть в Ломоносовском районе.

– Тогда выясни адрес, – сказала Полинка. – Съездим, возьмем репортаж, заодно сообщим о реальной проблеме несовершеннолетнего.

– Дворцовый проспект, дом пятьдесят девять, – через минуту подсказал МИК.

Чайник вскипел. Он был старый, с ржавчинкой, вода – из колонки, кружки тоже старые, с клеймом советских заводов на донце, чай – не в пакетиках, а обычная заварка, залитая кипятком в кру́жки. Поэтому все было особенно вкусно.

Пили на крылечке, усевшись на старые пенопластовые блоки. Солнце готовилось идти на закат, но было жарко по-прежнему. На невидимом и еле слышимом шоссе шумели автомобили, взвизгнула электричка. А так – полная тишина. Впереди канал с одинокими, невытащенными моторками, ряд гаражей, за ними – камышовые заросли, отделявшие болотистый берег от залива, над заливом чистое небо. Громче всех шумели чайки. Пролетела одинокая бабочка-крапивница, отчего стало немного грустно.

«Сидел бы тут с кружкой чая хоть до ночи, – подумал Лёшка, – да хоть всю жизнь…»

– Допиваем и погребли, – сказал Макс, вынося из сарая вёсла.

* * *

Вёсел было три: два металлических – ими гребли и деревянное, длинное и узкое, – рулить и отталкиваться в канале от свай, берегов, других лодок. Этим занимался Макс, а Данька и Лёшка орудовали веслами-двигателями.

Лёшка не помнил, когда он греб последний раз и греб ли вообще. Простое на первый взгляд дело оказалось очень непростым. У Даньки получалось гораздо лучше. Спасибо МИКу: он спокойным, ровным голосом доброго и терпеливого старшего брата рассказывал, как поднимать весло, как вреза́ть в воду, как налегать на него. Не ругал за постоянные неудачи, зато, если гребок получался более-менее, хвалил. А мог бы и обидеться.

Перед посадкой Макс заставил девчонок надеть спасательные жилеты. Жилетов было два, и МИК потребовал от Лёшки, чтобы ему нашли третий. Объяснял, что в жилете опасность восьмой степени, а без него – четвертой. Если жилетов нет, надо хотя бы взять спасательный круг, когда-то красно-белый, а теперь неопознаваемого цвета, висящий на стене.

Лёшка уже узнал, что круг – для плаваний по заливу. Представил, как просит круг – мол, боюсь. Поэтому отошел, якобы позвонить, и попросил МИКа угомониться. МИК замолчал и заговорил снова, лишь когда Макс оттолкнулся от причала, а Лёшка взял весло.

Когда гребешь, особенно по сторонам не посмотришь. Лёшка только слушал пояснялки Макса: тут главный канал, тут старый канал, тут граница гаражей, по ту сторону забора воинская часть, вернее, склад горючего. И все же первый увидел старинный парусник, едва они вышли из Центрального канала.

– Что это у вас за каравелла?

МИК подсказал: не каравелла, а яхта начала XVIII века, точнее, ее копия.

Макс между тем рассказывал дальше:

– Там старый порт, углубленное дно, поэтому к причалу может подойти корабль с осадкой. Асфальтовой дороги здесь нет, как грузовой терминал или пассажирский причал этот порт не годится. Вообще, на этом мелководье, до Кронштадта, мест почти нет, чтобы корабль мог подойти к берегу…

– Максентий, – перебила его Алиса, – про мелководье всем известно. Лучше расскажи про корабль.

– Про него я и сам не знаю, – смущенно сказал Макс. – А, поплыли к нему!

– Без мотора-то… – вздохнул Данька. – Так и сказал бы: погребли.

Шли вдоль камышей. До корабля, казалось, было рукой подать, но пришлось потрудиться. Лёшка вспотел, все время боялся, что гребет неправильно.

Наконец приблизились к недавно отремонтированному узкому причалу, упиравшемуся в старый бетонный забор. Ошвартовались, начали высадку…

– Привет, пираты! – раздался густой веселый голос.

Навстречу вышел дядька в тельняшке, с короткой, но густой бородой. Глядел он весело и внимательно, но не без строгости.

– Мы не пираты, – сказала Алиса, – мы еще опаснее – мы журналисты. В нашу гавань зашел корабль, а мы пока ничего о нем не знаем.

– Согласен, – кивнул дядька, – вы еще опаснее. Пираты знают, как добыть пиастры, а журналисты не знают ничего.

– Может, мы не такие плохие журналисты, – вежливо сказала Полинка.

– А вот сейчас проверим! – усмехнулся моряк. – Ответьте на три вопроса и задавайте сколько угодно ваших. Нет – развернуться и курсом на зюйд-ост, на вашу стоянку. Отвечать честно и быстро. Подгляд в Инет карается кошками.

– Почему не собаками? – спросила Алиса.

Моряк криво усмехнулся, хотел было пошутить насчет ее знаний, но Лёшка его опередил:

– А почему не протаскиванием под килем?

Моряк усмехнулся уже уважительно.

– Потому что журналист, который еще ничего не написал, протаскивание под килем не заслужил. Начали. Кто старше на корабле, боцман или боцманат?

Ребята замялись. Полинка слегка подтолкнула Лёшку, который в эту минуту услышал ответ.

– Боцман.

– Принято, – улыбнулся моряк. – А представь, – быстро сказал он Лёшке, – что тебя взяли юнгой на британский фрегат и назначили мартышкой. Что бы входило в твои обязанности? Да не смейся!

Лёшка все же посмеялся три секунды – пусть МИК найдет ответ.

– Подносить орудийному расчету порох в бою. Я бы назывался пороховой мартышкой.

– Отлично. А кого на Финском заливе поймал орел вместо мухи?

Вопрос был адресован Даньке. Он замер в смущении. Но тут Полинка опять толкнула Лёшку и напористо сказала:

– Мы одна команда!

– Слона, – ответил Лёшка. – На абордаж был взят шведский корабль «Элефант».

Моряк улыбнулся.

– Добро пожаловать на борт «Апостола Петра».

* * *

«Апостол Петр», точная копия яхты, на которой Петр I когда-то ходил по Белому морю, был построен в Петрозаводске. Летом испытан на Онежском озере, а недавно прошел по реке Свирь в Ладогу, оттуда в Неву и прибыл в Питер. Теперь оставалось получить все необходимые документы – и корабль отправится в Средиземное море.

– Зачем ему во льдах зимовать? – говорил старший помощник Петр Игоревич, бородатый дядька, мучивший их вопросами перед трапом. – Походим зиму по теплым морям. А в июне вернемся на «Алые паруса». Разве это хорошо: в России столько парусников, а для питерского праздника каждый год арендуем шведский корабль? Если бы Петр Алексеевич узнал об этом безобразии, он бы чиновников, которые не смогли в Питер вернуть «Штандарт», послал бы гальюны чистить.

Лёшка слышал грустную историю «Штандарта» – тоже корабля-копии, который уже много лет ходит по морям, но в родной Петербург вернуться не может, так как не подходит подо все существующие корабельные категории. Строители «Апостола Петра» это конечно же знали. Их корабль был зарегистрирован, имел все нужные документы и должен был в следующем июне войти в Неву, сменив белые паруса на алые.

Лёшка на несколько секунд отвлекся от экскурсии, взглянул на ладони. МИК подсказал, что мозоли на них будут, но завтра.

Полинка и Алиса задавали новые и новые вопросы. О том, попадал ли «Апостол» в шторма на Ладоге и Онеге? Почему остановился именно в Ораниенбауме? В какие порты он зайдет этой зимой? Откуда команда и как в нее попасть? Будет ли сниматься в кино?

Петр Игоревич отвечал сначала в кают-компании, за чаем. Потом на ходу: устроил экскурсию по кораблю. Почти весь экипаж был на берегу, но с первого же взгляда понятно – «Апостол» не музейный, а настоящий корабль, который хоть сейчас готов отправиться в плавание.

Конечно, корабль был новый. От палубы шел добротный запах свежей древесины. Но это был именно корабль – с мачтами, парусами, легкой, едва ощутимой качкой.

– Морские волчата, – сказал Петр Игоревич, – солнышко садится, а вам еще обратно грести. Давайте-ка на остальные вопросы я отвечу в воскресенье. Да не на приколе, а в море.

– Правда?! – воскликнула Полинка.

– Честное морское, – ответил Петр Игоревич. – Экипаж питерский, заканчивает береговые дела, а в воскресенье обещают ветерок, выйдем в плавание. И вас возьмем. А теперь вперед, чтобы возвращение не стало приключением.

* * *

– Несовпадение прогнозов! – сказал Данька, тяжело дыша. – У твоего папы в воскресенье штиль, а у «Апостола» – ветер.

– Если прав папа, – невозмутимо ответил Макс, – мы пойдем в воскресенье на «Бродяге», если нет – на «Апостоле Петре».

– Максик, милый, пусть твой папа ошибется! – взмолилась Алиса. – Под парусом хочется!

Солнце почти закатилось, идти по каналу в темноте не хотелось, поэтому торопились. Поначалу Макс был у руля, но чуть позже доверил рулевое весло Алисе, а сам сменил Лёшку.

Алиса рулила неплохо, пока шли вдоль камышовой стены и поворачивали в канал. Но в Центральном канале, когда настала пора заходить в боковой, она чуть не врезалась в стоящий катер. Макс успел бросить свое весло, перехватить Алисино и оттолкнуться.

– Извини, – смущенно сказала она, – это лайнер какой-то.

– Не лайнер, а буксир «Бурлак», – объяснил Макс. – Папа с его хозяином знаком, мы на нем даже ходили. Он больше на приколе стоит – жрет много горючего.

После этого Макс рулил до причала. Лёшка хотел сесть за весла, но Полинка шепнула:

– У тебя с непривычки мозоли будут – и села сама.

– Она права, – подтвердил МИК.

Так что Лёшка в финале плавания чувствовал себя пассажиром. Он просто глядел по сторонам – на тихую воду канала, на катера, ошвартованные или вытащенные на берег, на темно-синее небо к востоку и лазоревое к западу.

* * *

Данька выскочил первым: Макс велел ему зажечь фонарь у входа в гараж. Сам остался на корме – осмотреть катер. После Даньки на причал вышел Лёшка. Ноги затекли, ладони ощутимо болели. Пока поднимался по мостику, МИК успел сообщить, что это опасность шестой степени.

Лёшка протянул руку Алисе, помог ей выйти на причал. Потом – Полинке.

– Давно не гребла, руки дрожат, – с улыбкой сказала она.

Лёшка почувствовал, что ее правая рука действительно слегка подрагивает. Дрожала и левая рука, в которой Полинка держала рюкзак.

Лёшка сделал шаг назад, потянул. Полинка взошла на причал.

Стало ярко – Данька включил лампу.

И тут Полинкина рука разжалась, и рюкзак упал в воду.

– Ой! Там же микрофон! – крикнула Полинка еще до того, как раздался плеск.

Рюкзак утонул не сразу. Он был полупустой, поэтому сначала набирал воду.

Полинка легла животом на причал, постаралась дотянуться – не смогла. Рюкзак шел ко дну.

– Лёшка, прыгай! Я в жилете! – заорала Алиса.

Лёшка не сразу понял в каком. Да, ведь девчонки в спасжилетах, им не нырнуть.

– Я сейчас! – крикнул Лёшка.

Вспомнил, что в кармане кроме непромокаемого модуля МИКа его обычная мобила. Вот она погибнет. Куда бы ее деть…

– ОПАСНОСТЬ ПЕРВОГО УРОВНЯ, С ПЕРЕХОДОМ В МИНУС ПЕРВЫЙ, – отчетливо, без всяких эмоций сказал МИК.

Лёшка все равно шагнул к кромке причала. «Быстрее будет снять куртку, чем вынуть мобильник», – успел подумать он.

– СТОЙ!

Это был не просто крик. Это был крик в сопровождении жуткого грохота, чуть ли не взрыва. Будто две шумовые гранаты взорвались в ушах. И резкий, сильный удар в левую руку, так, что она онемела. Будто ударили бревном.

– НАЗАД! НУ! КОМУ СКАЗАЛ?! БЫСТРО!

Это был голос отца. Отец орал ему в уши, в два рупора. И Лёшка инстинктивно шагнул назад.

– Куда уронила?! – оглушенные уши еле разобрали голос Макса, перебравшегося с кормы на нос.

И тут Лёшка упал на причал. Точнее, его толкнули.

«Что, МИК так тоже может?» – растерянно подумал он. Но его отшвырнул Данька, потому что Лёшка был на пути. Сбросил куртку. Потратил секунду на повторный вопрос: «Где?!» Полинка и Алиса показали. И солдатиком прыгнул в воду.

Вынырнул из воды секунд через пять. В правой руке был рюкзак. Быстро поднял над головой, протянул Полинке.

– Держи! Суши технику.

«Надо бы ему помочь», – думал Лёшка и не мог сдвинуться с места: вдруг опять услышит в ушах грохочущий крик?

Поэтому Даньке руку протянула Алиса.

– Спасибо, – сказал он, вылезая на причал, и только тогда заметил Лёшку.

– Понимаю, – сочувственно и тяжело дыша сказал он. – Ты не мог залезть в воду, пока не вычислишь глубину канала, до сантиметра. – И натужно рассмеялся.

– Один метр, двадцать пять сантиметров, дно очень илистое, – сказал МИК спокойным голосом.

* * *

Над Лёшкой больше не смеялись. И не ругали. Все было гораздо хуже: Лёшку забыли.

Максим и Алиса занимались Данькой. Тот, подчиняясь их приказам, вбежал в гараж, разделся до трусов, стал растираться полотенцем из пакета летних вещей. Макс включил нагреватель-батарею, схватил Данькину одежду, вышел из гаража и тщательно выжал. Растянул, положил на нагреватель и переворачивал каждые три минуты. Алиса вскипятила чайник, протянула Даньке кружку кипятка. Тот постоянно твердил: «Ничего, водичка – июль», но зубами клацал. Макс подталкивал к нему кружку, повторял: «Если заболеешь, гараж для нас закрыт».

Полинка занималась рюкзаком. Поставила на лавку, открыла, выхватила мокрый полиэтиленовый пакет, вытащила из него микрофон. Не замечая струйки воды, попавшие на джинсы, вытерла сухой тряпкой. Потом протерла диктофон, соединила с микрофоном. Громко сказала:

– Миленький, ты же жив, правда?

Потом надела наушники, прослушала, просветлела.

И только Лёшка ничего не делал. Стоял у входа в гараж, смотрел, как спасают Даньку и микрофон. МИК выдал несколько подсказок. Понял, что Лёшка не реагирует, и отстал.

Лёшка вмешался только один раз. Пошел на причал, поднял сброшенную Данькину куртку, принес. Тот буркнул спасибо. Лёшка опять вышел на улицу.

Было не то что холодно, а как-то неуютно и зябко. Сколько его не замечают – пять минут, полчаса? Он не следил за временем. Может, незаметно пойти домой? В такой темноте идти тропинкой над железнодорожным обрывом неуютно. Проще дойти до Ораниенбаума, сесть в электричку.

Но не хотел, не решался. Почему-то казалось, что в темноте встретятся грабители или выскочит пес, сорвавшийся с цепи. Что бы МИК ни подсказал, Лёшка не послушается. Вот назло не послушается!

Пискнул мобильник. Лёшка достал его. Незнакомый номер.

«Что меня сейчас огорчит, что меня напугает»? – подумал он, ткнул кнопку.

– Алло, Лёха, слышишь? – сказал Кондраш. В его голосе было что-то непривычное.

– Да.

– Песец. Завтра к нам придут, после четырнадцати, имущество описывать. Можно я тебе ноут передам, полежит до вечера? Заберут ведь. Ну и вообще… Если еще хоть чего-нибудь можно придумать…

Голос Кондраша был не тревожный, а безнадежный.

– Я буду на платформе, через час, наверное, – сказал Лёшка. – Как пойду – позвоню.

– Жду.

Лёшка вернулся в гараж. Данька, в ватных штанах для зимней рыбалки и футболке неопознанных цветов, прихлебывал чай и что-то рассказывал смеясь. Казалось, он недавно окунулся в «живую» воду. При виде Лёшки замолк.

– Что там? – спросил Максим. – Предки беспокоятся?

– Нет. Кондраш звонил. Говорит, завтра придут имущество описывать.

– Завтра?.. – вздохнула Алиса. – А мы еще к «Кубку Совы» не готовились…

– И готовьтесь! – крикнул Лёшка. – Зря я вас вообще в это втравил. Это я обещал, это моя проблема! Помогу или нет, это я, значит, трепло. Это я его подставлю, а не вы!

Нашел в углу рюкзак, закинул на плечи.

Полинка схватила его за руку.

– Лёш, ты помнишь, что я сказала на причале, когда Данька оплошал? – Последние слова произнесла почти шепотом. – Помнишь? Мы одна команда! Мы вписались помочь, значит, поможем. Если не сможем, значит, не сможем вместе. Тебе понятно?

– Понятно?! – сурово повторил Макс. – Или тебя надо кошкой под килем протащить?

– А почему не собакой? – с дурашливым недоумением спросила Алиса.

И все расхохотались.

– И вообще, – заметил смеющийся Данька, – твой чай уже остыл.

* * *

В обратный путь двинулись через полчаса, когда одежда Даньки высохла до категории «нормалёк». Шли прежним путем, по тропинке над склоном. Впереди Макс, с фонарем на лбу, за ним Алиса, Данька, Полинка и Лёшка. Надевая фонарь, Макс сказал: «Спасибо, отличная штука». Действительно, столб света от фонаря мало уступал фаре электрички, пронесшейся внизу.

МИК несколько раз напоминал об уровнях опасности маршрута. Лёшка по-прежнему делал вид, будто его не слышит.

Когда дошли до платформы, Полинка остановилась, так что Лёшка чуть не врезался в нее.

Обернулась, приложила палец к губам, показывая на друзей – пусть пройдут подальше. Данька было остановился, но Алиса потянула его за рукав.

– Лёш, не бери в голову, – сказала Полинка. – Такое со всяким может быть. Я помню, как ты себя преодолел, когда катался на лошади. Ты можешь!

Лёшке стало чуть легче. Правда, немного обидно, ведь не скажешь, в чем дело.

– Понятно, – продолжила Полинка, – у тебя голова была забита этим Кондрашом. Мы ему поможем завтра. Электричка идет, прощаемся.

Быстро поцеловала Лёшку в щеку. Лёшка успел пожать всем руки, а потом помахал, глядя в окно. А ребята махали ему, будто расставались надолго.

Электричка взвизгнула, умчалась, сразу стало темно и тихо. «Постоянно прощаюсь с ней на платформах. Но ведь они для этого и существуют», – с улыбкой подумал Лёшка.

После этого его лицо потемнело. Больше улыбаться нечему.

– Привет! Классная у тебя девчонка.

Кондраш вынырнул из темноты с профессиональной сноровкой.

«Значит, наблюдал за нами», – понял покрасневший Лёшка.

Кондраш протянул ему сумку с чем-то тяжелым.

– Вот. Ноут, мелочь всякая. Жалко, если отнимут, – сказал он, печально и глухо.

– Спроси: ноутбук не краденый? Пойдешь по статье «сокрытие краденого», – заметил МИК.

Лёшка отмахнулся. Правда, чуть не рассмеялся: «Дожили, на темной платформе Кондраш вещи не отжимает, а отдает!»

– Вань, – сказал Лёшка, – будь завтра на связи. Постараемся помочь.

– Как? – жадно спросил Кондраш.

– Ну, мы… – начал Лёшка. Почему-то именно сейчас, глядя на растерянного, угнетенного Кондраша, мысль о помощи омбудсмена показалась наивной. – Мы решим, как помочь.

– Решайте, – резко сказал Кондраш. – Я не знаю, чего они завтра выносить будут. Если телик, то его на помойку отнесут. Но если возьмут хоть что-то из папкиных вещей – убью!

И, не сходя с места, врезал пяткой по скамейке. Скамья, массивная, монументальная, вздрогнула.

Лёшка на миг испугался. Но испуг сменился сочувствием.

– Ваня, мы поможем. Веришь?

– Верю, – тихо ответил Кондраш, будто удар выжал из него все силы. – Все равно не пойму, чего ты за меня? И что они от меня за это захотят?

МИК подсказал. Лёшка вздохнул и впервые за последние два часа воспользовался подсказкой.

– Сняться в боевике «Тигр из Мартышки». Они операторы, ты в главной роли.

Кондраш усмехнулся. Не весело, не зло, скорей, устало. Дал понять, что в этой ситуации обязан улыбаться любым шуткам.

– Я пошел. Не хочу сегодня мамку одну оставлять. Да и тебе пора. Пока.

Скрылся в темноте. Через минуту Лёшка разглядел, как он взбежал-влетел по ступенькам перехода и заспешил в сторону мрачных пятиэтажек.

«Пора, – подумал Лёшка и зашагал домой. – Как объяснить маме сумку с чужим ноутбуком?»

– Скажи ей, – МИК угадал его мысли, – что ты обещал закачать на него фильмы. Мне это пара пустяков.

– Спасибо, – впервые ответил ему Лёшка.