Текст книги "Боги ушли, твари остались"

Глава двадцать четвертая

Домой Альфред вернулся в удрученном состоянии. Исчезновение Аделии сделает его объектом двусмысленных шуток и неприличных намёков. Одно дело, когда влюбленная женщина бросает мужа и уходит к более достойному избраннику. Совсем другое, когда она, изменив мужу, остается в семье. Альфред почувствовал себя одураченным всеми, даже советской разведкой. Оставалась одна надежда, что князь действительно уничтожит Франца и Аделия вернётся. Но откуда у князя такие возможности? Альфред знал о нём немного. Когда-то до революции в России семейство князя Орланского водило дружбу с послом Австро-Венгрии Францем Лихтенштейнским. Когда пришли большевики, он оказал поддержку и добился для своих друзей гражданства карликового княжества. А когда стал монархом, упрочил их положение. Князь Орланский, пользуясь расположением Франца I, обзавелся большими связями в высшем свете Европы. О нём говорили всякое, даже намекали, что он служит сразу нескольким разведкам. Но князь сумел обаять сразу двух человек – Геринга и Бормана, поэтому чувствовал себя в полной безопасности. Геринг его любил за огромное количество сплетен со всей Европы, которыми князь был буквально напичкан, а Борман за искреннее восхищение фюрером. Аристократов в рейхе презирали по-лакейски, то есть унижали, но гордились их поддержкой.

Спать не хотелось, поэтому Альфред налил себе виски и устроился в кресле у камина. Вспомнил, как Аделия танцевала на углях, как языки пламени охватили подол её юбки, и поразился тому, как из обычной девчонки, бойко щебетавшей по-немецки, судьба и рок выковали такую женщину. То что она мечтает принадлежать ему – это перст свыше. Что-то очень мистическое окутывает их союз. Он нужен ни Москве, ни разведкам, а каким-то высшим силам, которым нет дела до того, что сейчас происходит на земле. Чем больше Альфред думал об Аделии, тем яснее ощущал свою исключительность. Раньше он считал себя достойным офицером, классным летчиком, надежным товарищем. Но не выделял собственное «я» из когорты подобных себе. Теперь же ему казалось, что он избран для какой-то, еще неведомой ему миссии. И она неразрывна с Аделией.

Ночной звонок вырвал его из мистических размышлений. В трубке он услышал голос Аделии и от волнения прикрыл микрофон ладонью, чтобы она не слышала его участившегося дыхания.

– Я в порядке, – почти простонала она, – то есть у меня проблемы.

– Где ты?

В трубке послышался голос Франца.

– Давай, я поговорю… слушай, Альфред, нас только что чуть не убили. Это твоих рук дело?

– Нет, – искренне заверил он. Но тут же вспомнил о князе.

– Короче, Аделия со мной, только рисковать больше я не собираюсь. Ты её получишь в обмен на гарантии моей безопасности.

– Где вы?

– Неважно, но учти, если со мной что-нибудь случится, первой погибнет она.

– Дай трубку Аделии! – потребовал Альфред.

– Слушаю, – ответила она.

– Он похитил тебя?

– И да, и нет. Я не могла оставаться с тобой. Это слишком опасно для тебя. Лучше пожертвовать любовью, чем навлечь на тебя страдания.

– Прекрати! – прервал её Альфред.

– Нет! Моя любовь не стоит твоей жизни!

– Дай трубку Францу.

Тот тут же выхватил трубку.

– Слушаю.

– Если хоть волосок упадет с её головы, ты – покойник. И не слушай её. Немедленно привези ко мне.

– Нашел дурака… нет. Уж, давай играть по-честному. Сначала определись, нужна тебе Аделия или не очень.

– Похоже на шантаж. Но соглашусь на твои условия. Называй.

– Встретимся в семь вечера в «Шлихтере» и всё обсудим. Только без сюрпризов.

– А Аделия?

– Сначала условия, – и разговор оборвался.

Франц неслучайно так нервничал. Для него было шоком появление убийц в доме Марты. Ведь об этой его явке не знала ни одна живая душа. Когда-то муж немки сотрудничал с Коминтерном и с чекистами еще при Генрихе Ягоде. Потом большинство из них были арестованы и расстреляны. Марта ничего о делах мужа не знала и к Францу относилась просто, как к старому знакомому. И вдруг его накрыли? Кто? Ни один советский резидент об этом месте не знал. Немцы тем более. Самое страшное, когда некого подозревать. Перепутать его ни с кем не могли. Но что-то подсказывало Францу, что за покушением стоит какая-то организация. Причем самое странное, что их не заинтересовала Аделия. Возможно, их послал Воли? В таком случае, Франц вынужден был допустить, что за ним следят круглосуточно. Но какой смысл его убивать?

Смерть выгодна только Альфреду. А не играют ли Альфред и полиция в одну игру? Этот вопрос показался Францу наиболее вероятным. Ничего не зная о приятельских отношениях Альфреда с графом Хелльдорфом, он интуитивно почувствовал, откуда стоит ждать угрозу.

Аделия вела себя замкнуто. Никаких вопросов Францу не задавала. Она была в ужасе от собственных способностей. Одно дело заставить Марту принести вещи, совсем другое, приказать здоровым мужикам отдать оружие. Никогда даже не предполагала, что обладает такой силой внушения. Неужели Лида вложила в неё свою энергетику? Само же не могло взяться из ниоткуда? Частое общение с ней во сне рождало в Аделии ощущение, что они и не расставались. Она всегда оставалась рядом. Любое свое желание или поступок Аделия мысленно согласовывала с ней. Как же дальше жить с такими способностями? Зачем они ей?

На Франца опыт гипноза тоже произвел большое впечатление. Сначала было не до анализа, но как только они оказались в безопасном месте, а ничего лучшего, чем вернуться в «Эден» он не придумал, поведение Аделии вызвало не столько восторг, сколько опасение. Ведь с ним самим она может сделать всё, что угодно!

– Мне не нравится здесь. – осмотрев номер и выглянув через окно все в тот же колодец, призналась Аделия. Уж очень тяжелые воспоминания вызвало это место.

– Никому и в голову не придет искать нас здесь. Гостиница считается засвеченной. Отработанной, поэтому сюда не наведаются.

– Что ты хочешь предложить Альфреду?

– План моего исчезновения. Больше тянуть нельзя. От меня кто-то настойчиво хочет избавиться.

– А как же я?

– Это решите с Альфредом. Но сперва наведаемся в ломбард. Теперь я не сомневаюсь в твоих возможностях.

Аделия совсем запуталась. Она не знала, как поступать дальше. Еще вчера считала правильным оставить Альфреда, а теперь мечтает о возвращении к нему. Но ощущение в себе новой силы придавало уверенность. Может, им удастся вместе выбраться из всего этого дерьма? Тем более другого выхода у неё все равно не было. Франц напоминал затравленного зверя. В борьбе за собственную жизнь он ни перед чем не остановится. Нужно было побыстрее освободиться от него. Поэтому она не возразила против идеи с ломбардом.

Глава двадцать четвертая

Они вошли в огромное знание универмага КДВ. Ничего подобного Аделия в своей жизни не видела. Даже ГУМ по сравнению с этой громадиной казался уютным семейным магазином. Несмотря на то, что большинство товаров продавались по карточкам, глаза разбегались от изобилия. Первый этаж был отдан парфюмерии и украшениям. Драгоценности уже практически исчезли из витрин, но бижутерии было море. Особенно французской и итальянской.

Франц вел себя, как заботливый муж. Предлагал Адели примерить то одно кольцо с фальшивым камнем, то другое. Восторгался аляповатыми колье, приценивался к опереточным диадемам. В одном отделе представился директором театра и попросил сразу несколько десятков цепочек желтого цвета.

Аделию забавляли его основательность и придирчивость. Она с удовольствие примеряла безделушки, смотрелась в зеркала и думала о том, как снова увидится с Альфредом. За время её отсутствия он должен был разобраться в своих чувствах. И раз настаивает на возвращении, значит, понял, что не сможет жить без неё. А она сделает всё, чтобы не навредить ему. Пусть идет война, пусть называют предательницей. Что может сделать одна беззащитная женщина, судьбой которой распоряжались, как половой тряпкой? Если план Франца удастся и их обоих признают погибшими в автокатастрофе, родителей наверняка оставят в покое. Аделия представила, каким ужасом обернется для них сообщение о её смерти. Но лучше так, чем все по-настоящему.

Между тем портфель в руках Франца серьёзно отяжелел, и он решил, что достаточно.

– Пошли отсюда.

– А давай ты мне купишь новое платье! – неожиданно предложила она.

– Еще чего?

– Но в этом же я должна буду сгореть, – разумно обосновала она.

Франц усмехнулся:

– Не завидую Альфреду. Ладно, пошли на второй этаж.

В отделе готового платья Аделия решила не торопиться. Перемерила несколько костюмов и платьев. Остановилась на сером с узкими лацканами и с юбкой стаканом. После чего посмотрела на туфли и спросила продавщицу:

– А где у вас обувь?

– Пошли, я знаю, – обреченно произнес Франц.

Но Аделия прежде остановилась перед витриной с большим выбором шляпок. Дело в том, что они в Берлине продавались без карточек и местные модницы перенесли на них свою жажду обновления.

Ломбард на Биркенштрассе считался в Берлине популярным местом. Раньше он принадлежал еврейской семье, но был национализирован. С фронтов поступало много антикварных и драгоценных трофеев. Небогатые берлинцы предпочитали сдавать их в ломбард. Дело процветало. Работало сразу несколько приёмщиков.

Франц и Аделия появились в операционном зале ближе к закрытию. Открытым было только одно окошко. В нём красовалась плешивая голова с острым бледным носом, облагороженным старинным пенсне.

Франц подошел к нему.

– Господин приёмщик, нам бы хотелось пообщаться с глазу на глаз.

Стеклышки пенсне заинтересованно сверкнули.

– Но я один. Приходите лучше завтра с утра.

– Мы очень спешим. Поэтому вам стоит уделить нам внимание, – доверительно прошептал Франц и показал на портфель, который держал в руке.

Оценщик перевел взгляд с портфеля на даму. Она была в дорогом сером костюме, черной шляпке, с вуалью, скрывавшей лицо до самых губ.

– У вас серьезное дело?

– Да… вдова срочно нуждается в деньгах. Тут много чего интересного, – и Франц приподнял портфель.

– Хорошо, вас пригласят.

Окошко закрылось. Франц взглянул на Аделию. Он заметно нервничал. После разоружения убийц в её способностях сомневаться не приходилось, но речь шла о серьезных деньгах. Любая осечка гарантировала немедленный арест. Служба безопасности не дремала. Всякие проходимцы часто заглядывали сюда. Поэтому напрактиковались.

К ним вышел дородный детина со взглядом исподлобья.

– Следуйте за мной.

Оценщик ждал их в приватном кабинете с диванами, обитыми коричневым плюшем, бронзовыми бра на кремовых стенах и большим натюрмортом в золоченой раме.

– Присаживайтесь, – любезно предложил он Аделии.

Та присела на край дивана. Достала платок и посмотрела на него из-под вуали глубоким влажным взглядом.

– У вас что-то случилось?

– У фрау Кенцель умер муж, – сообщил Франц.

– Кенцель? – напрягся оценщик.

– Успокойтесь, сейчас всё объясню…

– Фрау еврейка? – еще более озаботился оценщик.

– Послушайте. Герр…

– Краузе, Гюнтер Краузе, к вашим услугам. Но заявляю сразу, что евреев мы не обслуживает.

– И не надо… Я не еврей. Вот моя визитка, – Франц протянул ему карточку, на которой значилось «Франц Вальтерхофф, промышленник».

Это слегка успокоило.

– Так что вам угодно? – вновь сверкнуло пенсне.

Франц достал из портфеля коробку, раскрыл ей и положил перед оценщиком.

Аделия напряглась, как струна. Спина выгнулась, подбородок вздернулся, руки потеряли чувствительность.

Оценщик почувствовал мощный заряд энергии, исходящий из неё.

– Вам нехорошо? – спросил он.

– Сами понимаете… потеря мужа… – неуверенно промямлил Франц, испугавшись, что гипноз не подействует.

– Да-да, – понимающе кивнул оценщик и принялся доставать из коробки бижутерию, – ну что тут у вас.

– Ценнейшие вещи, – упавшим голосом прокомментировал Франц.

Несколько минут оценщик молча разглядывал безделушки. Потом достал лупу, стал изучать через неё.

У Франца отлегло от сердца. Но молчание длилось, и сомнения вновь оживали.

– Да… – наконец произнес герр Краузе. Отложил лупу, посмотрел на Франца.

– Это же целое состояние…

– И я о том же, – поддакнул тот.

– Нужна серьезная оценка… тут одним днем не обойтись…

Аделия не сводила взгляда с него. Франц начал заискивающим тоном.

– Послушайте, герр Краузе. Фрау Кенцель завтра утром покидает Берлин навсегда. У неё есть разрешение на переезд в Швейцарию. Мы не можем терять время. Нужно решить этот вопрос сегодня.

– Но такие деньги! – развел руками оценщик.

– Мы готовы потерять… Вы вправе назначить приемлемую сумму.

– Тут столько всего…

– Ничего, не обеднеем. И вы хорошо заработаете. Подумайте.

В стеклышках пенсне явно разгорались алчные огоньки. Им нельзя было дать потухнуть.

– Это будет хорошая сделка, – настойчиво продолжал Франц.

– Ну, хорошо, хорошо… сколько вы хотите?

– Полмиллиона рейхсмарок.

– Вы с ума сошли!

– Хорошо. Сколько можете выдать, чтобы совершить сделку сегодня?

Оценщик нервно заёрзал на диване. Снова взял лупу, принялся рассматривать бижутерию.

Потом встал, достал из шкафчика весы, пинцет и принялся взвешивать. Франц заметил, что под взглядом Аделии весы опускались под тяжестью легких колец и браслетов.

– Да… – оценщик вернулся за стол, вытер пот с мокрого лба, протер пенсне. Водрузил его на совершенно бледный нос.

– Сто тысяч…

– Это грабеж… – возмутился Франц, – вдове нужно как-то жить!

– Сто пятьдесят… – выдохнул герр Краузе. Он уже подсчитал, что на этой сделке сможет заработать минимум сто тысяч.

– Поймите, фрау Кенцель больше не вернётся. Через месяц вы выставите это на продажу и обогатитесь! – настаивал Франц.

– Но… полмиллиона…

– Хорошо, двести пятьдесят тысяч – и мы уходим.

Оценщик задумался. Потом обратился к Аделии:

– Фрау согласна.

Аделия слегка кивнула.

– Хорошо, давайте подписывать договор.

Герр Краузе встал, взял из шкафчика бланки, положил перед Францем.

– Заполняйте.

– Я не имею права. Договор нужно оформить на фрау Кенцель.

– Мы с евреями не работаем, – твердо отрезал оценщик.

– Послушайте, герр Краузе, вдова завтра покинет Берлин. Вы порвёте этот договор. Заключите другой, с кем захотите.

– Что вы мне предлагаете? Подлог?

– Какой подлог? Она за этим богатством не вернётся. Или вы думаете, что Германия будет побеждена?!

– Ой, только без политики. Ладно, пусть заполняет.

Оценщик сложил безделушки в коробку и вышел из комнаты. Аделия, пребывая всё в том же состоянии транса, под диктовку Франца заполнила договор с ломбардом и подписалась.

Оценщик вернулся с деньгами.

– Пересчитывайте быстрее, мы закрываемся.

– Я вам доверяю, – Франц протянул заполненный лист договора и забрал брезентовый мешочек с деньгами.

– Охранник вас проводит… – герр Краузе привычным взглядом пробежал по договору, сложил лист вчетверо и спрятал во внутренний карман пиджака.

В дверях появился всё тот же детина. Аделия, опираясь на руку Франца, последовала вместе с ним к выходу.

Глава двадцать пятая

Меню в ресторане «Шлихтер» соответствовало военному времени. Красная капуста с мясным соусом, треска, картофельные котлеты. С начала войны Альфред редко бывал в подобных заведениях. Предпочитал коктейль-холл в «Адлоне». За столиками сидели в основном военные. Женщин было мало. Официанты не могли стащить с лиц сонно-унылого выражения. Хорошо, что Франц не заставил себя долго ждать.

– Надеюсь, наша встреча без слежки? – спросил он, присаживаясь за стол.

– То, о чем собираемся договариваться, никого, кроме нас, не волнует.

– Ошибаетесь Кто-то же хотел меня убить.

– Об этом лучше знать вашим кремлёвским начальникам.

– Или вашим. Обойдемся без упрёков. Только сообща мы можем вывернуться из-под пресса. Вам нужна Аделия, мне гарантии спокойной жизни. И заметьте, я не требую от вас предавать родину или выдавать какие-то секреты.

– Иначе я бы пристрелил вас прямо здесь.

– Послушайте, Альфред, в меня в последнее время так часто стреляют, что уже привык.

– К сожаление, я здесь не при чём.

– Позвольте не поверить. За последним покушением наверняка стоит берлинская полиция. Я это вычислил. А вы дружите с шефом Хелльдорфом.

– Отдаю должное вашей компетентности, но он отказал мне. Вы слишком ценный для них сотрудник.

– О… – не смог скрыть удивления Франц. – Это еще больше усугубляет мое положение. Если не они, так кто…

– Уверен, пристрелить вас хотят многие. Поэтому давайте к делу.

Официант принёс им пиво и бутерброды с тунцом, к которым они не притронулись.

– Мне нужно исчезнуть. Погибнуть в автокатастрофе вместе с Аделией. Причем так, чтобы об этом написали в газетах.

– Не собираюсь рисковать жизнью любимой женщины, – отрезал Адьфред.

– Придется. Нужно только отработать все нюансы. Машину буду вести я, а вы сядете за руль своей.

– Вот как? Столкновение? Дуэль на авто?

– Пусть об этом напишут в газетах. Вы станете героем любовной истории. Мерзкий муж повержен, спасенная красавица в ваших руках.

– Довольно пошло…

– Да уж не пошлее, чем весь ваш фашизм.

– Прекратите.

– Извините. Перейдем к деталям…

– Я против того, чтобы в машине сидела Аделия. Своей жизнью рисковать готов.

– Послушайте, Альфред, вы же летчик. Мы совершим идеальное столкновения. Я расчерчу на бумаге всю схему. Меня учили этому. Аделия не пострадает. За мгновение до аварии выброшу её из машины. Ваша скорость должна быть в два раза больше моей.

– Стать виновником?

– Я выеду на встречную.

– Хорошо, рисуйте.

Франц вытащил из кармана пиджака блокнот и ручку и стал вычерчивать участок дороги, на котором должна произойти авария. Альфред внимательно следил за ним и его комментариями. Прежде он недооценивал этого русского. Был уверен, что его выбрали только для организации встречи с Аделией. Теперь понимал, что перед ним грозный противник. Хорошо обученный. лишенный сантиментов, способный к рискованным поступкам. Это вызывало уважение.

– И еще, – сказал Франц, отложив ручку, – мне с Аделией нужно засветиться в обществе ваших друзей. Постараюсь создать о себе негативное впечатление.

– Хорошо. Звоните, я хочу её видеть.

Франц отправился к телефону.

Аделия сидела в кресле у окна и бесцельно смотрела в колодец двора. Поход в ломбард потребовал от неё такой концентрации энергии, что сейчас она чувствовала себя совершенно опустошенной. Даже не могла сосредоточиться ни на одной мысли. Лида Померанец выходила из подобного состояния благодаря сексу. Подобно вампиру она набрасывалась на Аделию и во время любовных ласк восполняла пустые резервуары. У Аделии такой возможности не было. Оставалось тихо подыхать. Возвращение к Альфреду не могло встряхнуть её. Поскольку несло в себе больше печали, чем радости. Да, она его любит, да – он самый лучший мужчина, но он чужой. Как ей справиться с этим? Она не может смотреть на него, как на врага, но и делать вид, что война и гибель советского народа её не касается, тоже не сможет. А, с другой стороны, будет она с Альфредом или не будет, на ход войны – это не повлияет. И на гибель людей. Зато после её мнимой смерти НКВД отстанет от её родителей. В этом её маленькая победа.

Телефонный звонок заставил её вздрогнуть. Неопределенность закончилась. Она готова к встрече с Альфредом. Но оказалось, что Франц изменил условия встречи. Сказал по телефону, чтобы она оделась для вечернего приёма. И они вдвоем поедут в один высокопоставленный дом. Там встретится с Альфредом.

– Дай ему трубку, – коротко ответила она.

Через минуту послышался голос Альфреда:

– Да. Мы договорились, так будет лучше. Соберись с силами. Осталось пару дней, и мы будем вместе.

– Но я хочу сейчас! – вырвалось из груди Аделии.

– Потерпи, на кон поставлены наши жизни. Сегодня будешь изображать жену Франца, только постарайся не очень усердно.

– У меня и не получится, – призналась Аделия.

Глава двадцать шестая

Званый ужин в роскошном доме Роберта Лея в предместье Грюневальда как можно лучше подходил для их затеи. Списком гостей занималась Инга, и она с удовольствием по просьбе Альфреда включила в него Франца и Аделию Вальтерхофф. Ей очень хотелось понаблюдать, как новая знакомая будет вести себя в обществе мужа и любовника. Кроме них съехались обычные персонажи – князь Орланский, художник Бенко. Генрих Гофман с дочкой Хенни, актриса Ольга Чехова. Сам хозяин появился в компании гауляйтера Вены Бальдура фон Шираха. Оба были уже пьяны. Красномордый Лей полез со всеми целоваться. Надолго прилип к руке Ольги Чеховой, пытался высказать ей свои восторги, но она быстро пресекла:

– Милый Роберт, вы всегда такой красноречивый…

Все рассмеялись, учитывая его привычку заикаться, что, впрочем, не мешало ему выступать на митингах.

Отстав от актрисы, Лей вперился в Аделию.

– А это откуда?

– Мои новые друзья, – похвасталась Инга.

Лей перевел взгляд на Франца. Тот по-военному представился:

– Франц Вальтерхофф, мыловаренное производство, поставщик армии.

– То-то от вшей отмыться не могут, – прогундосил Лей и снова обратился к Аделии: – Какое у вас интересное лицо… вы колдунья?

– Нет. Просто жена, – скромно ответила Аделия. Она была все в том же новом сером костюме и выглядела подчеркнуто официально.

– Еще какая! – возникла Инга. – Мы все увидим.

– Показывай портрет! – скомандовал Бальдур. Настроение его испортилось, поскольку не думал, что встретит здесь свою жену Хенни и тестя.

– Сначала шампанское! – заорал Лей, подошел к Альфреду, обнял его. – Скажи, ас, ты все еще один?

– Стараюсь…

– А я бы не смог! Спился бы! Но когда знаешь, что рядом с тобой женщина, которой восхищается сам фюрер, чувствуешь в себе особое достоинство.

Слуги подали шампанское и коньяк.

– За здоровье фюрера, – заплетающимся языком предложил гауляйтер Вены.

Под возгласы «Хайль!» все выпили.

Инга подвела к Аделии Чехову. Ольга выглядела невероятно стильно. Аделия никогда не видела её на экране и не знала, кто перед ней.

– О вас столько говорят, – глубоким голосом произнесла кинодива.

Аделия смущенно улыбнулась.

– Ну-ну, популярность женщине к лицу. Вы видели мой новый фильм?

– Нет, но уже в восторге, – мгновенно среагировала Аделия.

Ольга рассмеялась. Обняла её:

– Правильно, лесть должна быть грубой. Вы станцуете на углях?

– Мне перед вами неловко… – Аделия почувствовала, что эту женщину стоит опасаться. У неё был слишком пронзительный взгляд.

Ситуацию спас князь Орланский.

– Богиня, – обратился он к Аделии.

– И это при мне? – вздернула бровь Чехова.

Князь обдал её обворожительной улыбкой:

– Вы гениально играете богинь.

– Князь, что же вы скажете о моем портрете? – вклинилась Инга.

– Да-да, друзья мои, – подхватил Лей, – сегодня вы увидите нечто блистательное! Единственный раз. Потому что картина, которую сейчас принесут, будет украшать спальню фюрера!

– Так не тяните! – воскликнул Гофман и принялся налаживать свой фотоаппарат.

– Сначала шампанское за мою жену, – не унимался Лей.

Бальдур отвязался от Хенни и подошел к Францу.

– Так вы из Вены?

– Так точно, герр Ширах.

– По-моему, я вас там видел.

– Я вас тоже…

Гауляйтер вылупил глаза. Обвел мутным взглядом присутствующих и с удивлением спросил:

– Кто пригласил этого балвана?

– Это муж нашей подруги, – вступилась Хенни.

Тогда он, повернувшись к Аделии, спросил:

– Он вам не надоел?

Лей подошел к гауляйтеру:

– Бальдур, не заводись.

– А почему в твоем доме посторонние люди?

– Этого я не знаю, – растерялся Лей. – Инга?

Франц понял, что пришел подходящий момент.

– Господа, – произнес он громко, – не хочу стеснять вас своим присутствием. Мне нужно ехать и заниматься поставками в нашу доблестную армию. Время пить шампанское еще не пришло!

– Во как… – побагровел гауляйтер. Теперь у них с Леем лица стали одинакового цвета.

Франц не стал задерживаться и быстро вышел из залы. Аделия сделала вид, что рванулась за ним. Но Лей схватил её за руку.

– Вас-то, милочка, мы не отпустим. У нас тут есть достойные представители нации, – и подтолкнул её в сторону Альфреда.

В этот момент слуги внесли большое полотно, прикрытое белой тканью. Водрузили картину на каминную полку и застыли в ожидании приказа.

Лей размашистыми шагами прошелся возле картины, словно боясь сорвать материю. Приказал снова наполнить бокалы шампанским и отчаянно сдернул её с полотна. Перед зрителями предстала обнаженная Инга, возлежащая на шелковых кремовых простынях. У присутствовавших перехватило дух. Никто не ждал такой откровенности. Тело было выписано превосходно с натуралистическими деталями. Оно все дышало сексуальной чувственностью. Первым зааплодировал князь Орланский. За ним все остальные. Аделия с трудом справилась с шоком от увиденного.

Роберт Лей светился гордостью за жену. Портрет, который будет украшать спальню фюрера.

– А кто художник? – завистливо спросил Бенко.

– Секрет, – отозвался Лей. – Ну как?

– Давай сфотографирую тебя на его фоне, – предложил Гофман и принялся щелкать фотоаппаратом.

Ольга с еле скрываемой досадой обратилась к Инге:

– Надеюсь, фюрер будет доволен.

– Это была его идея, – призналась счастливая Инга.

– А мне нравится! – определился гауляйтер. – Предлагаю тост за здоровье фюрера!

Все зашлись в нацистском приветствии. Альфред подошел к Аделии.

– Может, мы уже поедем.

– Нет-нет, – возразила Инга, – пока она не покажет нам что-нибудь особенное, не отпустим.

Альфред озабоченно посмотрел на Аделию. Та вспомнила шутку, которую проделывала Лида Померанец. Правда, в лагере вместо бокалов были стаканы, но какая разница.

– Прошу наполнить бокалы! – предложила она. Подождала, пока исполнили. – Поднимем их за красоту Инги Лей!

Как только все выпили, бокалы со звоном лопнули и мелкими осколками посыпались на ковер. Наступила пауза.

Слуги бросились убирать осколки. Лей подошел к Аделии.

– Потрясающе…

– Да… я сразу почувствовала в вас силу, – согласилась Ольга Чехова.

– Хенни, держи меня, иначе я влюблюсь в эту женщину, – Бальдур как бык повел головой в её сторону.

– Ах, оставь… – не вынимая сигареты изо рта, откликнулась Хенни, тоже завороженная происшедшим.

И только Гофман, увлеченный съёмкой, крикнул:

– Кто еще хочет сфотографироваться с картиной?!

– Я! – откликнулась Инга и сорвала аплодисменты.

Вечер вошел в привычную колею и скатился к тяжелому пьянству.