Текст книги "Боги ушли, твари остались"

Глава сороковая

Проснулся Альфред с ощущением, что должен срочно найти ответ на самый важный вопрос. Самого вопроса он не помнил, но отчетливо воспроизвёл в памяти слова Виллигута, сказанные им во время их последней встречи: «Я вижу всё, что было, есть и что будет. Но это я тебе после расскажу, еще не время».

Именно сейчас Альфред почувствовал необходимость узнать у старика, что он имел в виду.

Ничего не сказав Аделии, сел в машину и поехал в Нижнюю Саксонию. Останавливаясь только на заправках, он ночью въехал в маленький уютный городок Гослар, в котором ничего не напоминало о войне. В старом фахверковом доме с крышей, покрытой пластинами черного кварца, в полном забвении жил последний потомок германских королей. К нему была приставлена член личной комиссии рейхсфюрера СС Эльза Балтруш в качестве опекунши. Альфред здесь был всего однажды, когда старик заболел и чуть не отдал богу душу.

Сейчас он был здоров, трезв и мрачен.

– Я всё равно по ночам не сплю, – сказал он, обнимая Альфреда, Потом обратился к стоявшей за его спиной, опекунши, – иди, шпионка, спать, это мой друг.

– Нечего по ночам шляться.

– Я проездом, на минутку, – соврал Альфред и представился: – Альфред фон Трабен.

– Летчик? Надеюсь без выпивки?

– Не надейся! – Старик развернулся к ней. – Иди спать! И держи язык за зубами, а то напишу рейхфюреру, чтобы прислали другую, а тебя отправить на обслуживание концлагерей!

Угроза не подействовала, но Эльза смягчилась. Потуже завязала пояс халата, обратилась к Альфреду:

– Голодный?

– С этого и надо начинать. Накрывай. А мы пока выйдем в сад, покурим.

Взял Альфреда за руку, провел через дом во внутренний садик. Усадил на скамейку.

– Привёз?

Альфред вытащил из кармана фляжку, протянул ему. Виллигут молча сделал несколько глотков, зажмурил глаза.

– Хороший коньяк. – И спрятал фляжку в карман байковой пижамы.

– У меня большие неприятности.

– Слышал.

– Откуда? – искренне удивился Альфред. Он никак не предполагал, что в такую глушь могут проникать новости.

Старик склонился к его уху. Сказал шепотом:

– Я позавчера встречался с Гиммлером.

– В Берлине?

– В Вевельсбурге. Он очень озабочен провалом операции «Железный молот». Обещает расследовать это дело с пристрастием.

– Уже кого-то подозревает?

– Всех. В том числе и тебя. Но Геринг запретил искать в Министерстве авиации. Он уверен, что утечка произошла в России во время подготовки аэродромов.

– Гиммлер поверил?

– Нет. Геринг просто на всякий случай прикрывает свою толстую задницу.

Старик достал фляжку, сделал еще несколько глотков.

– Хороший коньяк. Здесь такого нет. Пью всякую бурду, которую удается купить у крестьян.

Всю дорогу сюда Альфред размышлял над одним вопросом – стоит ли рассказывать Виллигуту о своих подозрениях в отношении Аделии. Он не боялся, что старик сдаст его гестапо. Между ними были очень близкие дружеские отношения. К тому же его волновали внутренние мотивы поступков, а не сами поступки. Игра его фантазий редко соприкасалась с жизнью. Однако его пророчества невозможно было оспаривать. Они либо свершались, либо протекали во времени, давая подтверждения в том, что свершатся в будущем.

Поэтому Альфред, не смущаясь, рассказал о странном возвращении домой с секретными документами. Об ощущении, что принёс их под влиянием чужой воли. О том, что Аделия отрицает свою причастность к этому. О провале в памяти. О синем клочке бумаги. О приходе в этот день князя Орланского и Гофмана.

Старик не перебивал, потихоньку прикладываясь к фляжке. После того как Альфред замолчал, вытер ладонью мокрые губы и шепнул ему на ухо:

– Это она.

Альфреда словно током ударило. Он схватил старика за руку, чтобы не упасть со скамьи.

– Успокойся. В этом нет ничего удивительного. Мой мальчик, силы, которые сейчас враждуют в мире, намного грандиознее, чем Сталин, Гитлер и все мы остальные. Они решают свой спор. Ты на минуту стал песчинкой, которую они использовали в своих целях.

– Каких целях?

– Вы хотели быстро закончить войну. Разбомбить всё – и крышка? Но это не в вашей власти. Нам кажется, что случайность убивает закономерность, на самом деле она только подтверждает её. Теперь совершенно неважно, кто в этой войне кому перережет горло. Великая Германия и Советский Союз навсегда прекратят свое существование. Они обречены. Будут раздроблены, рассеяны и навсегда похоронят идею мирового господства.

– А как же долг перед фюрером? Рейхом? – возмутился Альфред.

– И Гитлер, и Сталин уже трупы. Какой смысл служить обреченным идолам. Мы об этом говорили с рейхсфюрером, и он понял, что из этой каши пора как-то выбираться. Я всегда утверждал, что наше движение должно быть исключительно на запад. В таком случае, восток пошел бы за нами. Но фюрер перевернул карту.

– Мы обречены? – Альфред явно был сбит с толка.

– Увы. В моих таблицах всё предначертано. Можешь не верить, сомневаться. Наша воля, это воля богов. Но боги ушли… твари остались. Тварям воля не нужна. Всё остальное бессмысленно. Береги Аделию. В ней что-то вибрирует. У неё есть связь. Её питает мощная энергия, связанная с космосом.

– Она сделала меня предателем! – взорвался Альфред.

– Она просто нашла выход. Собственный, личный… Помнишь, я обещал сказать тебе важное?

– Да.

– На Волге закончится Великая Германия. Выживут только те, кто сможет найти свой, личный выход.

Старик снова приложился к фляжке и допил коньяк. В дверях появилась Эльза.

– Идите за стол, – скомандовала она. И увидев, как грузно поднялся со скамьи Виллигут, предупредила: – Надеюсь, герр Трабен, вы у нас не задержитесь.

Глава сорок первая

Домой Альфред вернулся совершенно разбитый. Аделия встречала его у ворот.

– Ты где пропадал?

Альфред молча вылез из машины, оставил её на попечение Ульриха и прошел в дом. Аделия последовала за ним. Первым делом налил себе виски, выпил, закурил и, наконец, развернулся к ней.

– Ты меня предала.

– Опять?! – с нервным смехом отреагировала она.

– Знаю, никогда не признаешься, а я не смогу этого доказать. Но всё же ты меня предала.

– Что за глупости! Мы всё обсудили.

– Воспользовалась моей любовью, моим доверием, – продолжил Альфред, не сводя с неё уничтожающего взгляда, – я поверил тебе. А ты поступила подло. Воспользовалась своей силой и сделала из меня послушного болванчика. Что тебе пообещали в Москве? Отпустить твоих родителей? Наградить орденом?

Аделия развела руками:

– Откуда у меня связь с Москвой? Я же никуда не выхожу из твоего дома. Допустим, завладела какими-то документами, и что дальше? Привязала к лапке голубя и отправила? Или передала через Гофмана, а может, через князя Орланского? А еще лучше через Ульриха.

Альфред еле сдержался, чтобы не подойти и не ударить наотмашь. Теперь он не сомневался, что она врёт. Но уличить её было не в чем. Заколдованный круг. Чертовщина какая-то… А может Виллигут действительно сошел с ума? Его дурацкие предсказания о конце Германии на Волге? Похоже на бред.

Он опустился в кресло, обмяк и, почувствовав, что больше нет сил обличать, вяло произнёс:

– Не знаю… я уже ничего не знаю… И никому не верю.

Аделия подошла к нему, опустилась на колени. Ей стало бесконечно жалко любимого.

– Успокойся. Кто тебя так настроил?

– Я ездил к Виллигуту.

– И он что-то спьяну наболтал?

– Если то, что он сказал, правда… дальше жить не имеет смысла, – признался Альфред.

– Ему, может, и не имеет. А у нас есть любовь. Она спасёт.

– Не спасёт. Он уверен, что боги ушли, и остались только твари.

Аделия вздрогнула так, что даже Альфред заметил.

– Он так сказал?

– Да, а что?

– Я это утверждение уже слышала.

– От него?

– От Лиды Померанец.

– Опять ты со своей Лидой! – раздраженно отреагировал Альфред.

Но Аделию взволновало услышанное.

– Послушай, выходит, действительно есть люди, которые что-то знают такое, чего нам не дано. Лида говорила, что любовь от бога. Но боги ушли, а тварям любовь не нужна, они и так размножаются…

– Про любовь не знаю, но что воля от бога, это точно. Только ты её во мне придавила.

– Это тебе тоже старик сказал?

– Он сказал, чтобы я тебя берег. Что ты знаешь выход.

– Знаю, – согласилась Аделия. – Тебе нужно взять отпуск по болезни. И мы уедем отдыхать. Тебе его дадут. У тебя же контузия, ранение. Это всё дает о себе знать.

– Куда отдыхать? – не понял Альфред.

– Князь пригласил в его дом в Лихтенштейн. Говорит, там спокойно. Как раз для твоих нервов.

Альфред посмотрел на неё с недоумением. Только что обвинил в предательстве, а она как ни в чём не бывало предлагает ехать отдыхать.

– Мы не можем вместе. Я тебе больше не верю.

– Что предлагаешь? Заяви на меня в гестапо! Выгони! Убей! – воскликнула Аделия, и слёзы навернулись на её глазах. – Поступай, как хочешь. Ни оправдываться, ни умолять тебя не буду. Если тебе не нужна моя любовь, тогда мне все равно, что будет дальше!

Её плечи затряслись от рыданий. Это подействовало. Альфред вдруг понял, что на вопрос – «что дальше?», у него нет ответа. Положил руку ей на плечо. Почувствовал, как она вся дрожит. Ощутил её полнейшую беззащитность. И понял, что не в силах её оттолкнуть.

Не успел Альфред переступить порог своего кабинета в Министерстве авиации, как зазвонил телефон. Вежливый голос представился – штурмбаннфюрер СС Курт Штаге и предложил Альфреду прибыть для беседы к десяти утра в среду.

Это был нехороший звонок. Курт Штаге возглавлял в гестапо отдел наблюдения за членами НСДАП. Значит, Мюллер все-таки приказал заняться непосредственно Альфредом. Нужно было что-то предпринимать. Когда-то Геринг в дружеской беседе с ним заметил: любую проблему следует заливать сверху, а не подогревать снизу. Альфред помнил об этом. Еще он знал, что для гестапо достаточно малейшего повода, чтобы начать развивать бешеную активность.

До среды тянуть не следовало. И Альфред направился к Герингу. В секретариате ему объяснили, что рейхсмаршал нездоров и работает дома. Альфред попросил доложить по телефону о его просьбе и тут же получил приглашение от Геринга навестить его в Каринхалле. После чего покинул здание министерства, сел в машину и помчался в поместье рейхсмаршала.

По дороге мучительно думал, как построить разговор. Внутренне он решился на честный поступок. То есть рассказать всю правду о своих подозрениях в отношении Аделии и пусть Геринг сам решит, как с ним поступить дальше. Лучше получить суровый приговор из его рук, чем оправдываться в гестапо. Единственное, он никак не мог подобрать правильные слова, чтобы объяснить поведение Аделии. Глупо сказать – она меня околдовала. В это мог поверить Виллигут, но не склонный к мистике Геринг.

Рейхсмаршала он нашел в кинозале. Тот сидел, закинув ногу на ногу, в необъятном зеленом бархатном шлафроке с рубиновой брошью на отвороте и играл неоправленными драгоценными камушками, медленно пересыпая их через пальцы в ладонь.

– Хочешь посмотреть со мной кино?

– Меня вызывают в гестапо. Думаю, по поводу «Железного молота», – выпалил с ходу Альфред.

– Сядь, успокойся. Я же их предупредил, чтобы никого из моих не трогали! Совсем Мюллер нюх потерял. Что-то ты бледный. Сделаешь укол?

Альфред не решился признаться, что с появлением Аделии прекратил колоть морфий. Поэтому замялся.

– Попозже.

– Да… а у меня выдержки нет. Чуть что, рука сама тянется к шприцу. Да сядь ты. Не нужно тебе в гестапо. Сам позвоню. Как там твоя Адель?

– Живём вместе.

– Давай устроим свадьбу.

– Еще рано, она же вдова.

– Какая разница! Условности. Я выступлю свидетелем, – Герингу явно понравилась эта идея. Он задумался и неожиданно предложил: – А давай-ка мы отправим тебя в отпуск. Поедешь куда-нибудь в горы с ней, подлечишься, а потом и свадьбу. А?

– В такое время, – растерялся Альфред, – лучше дождаться окончания войны. Скоро ведь победа.

Геринг сжал камушки в кулаке. Посмотрел внимательно на Альфреда.

– Вот, что я тебе скажу, мой мальчик. Если Германия после этой войны сохранит границы тридцать третьего года, можно будет считать, что нам крупно повезло.

– Но мы уже на Волге! – пораженный таким признанием, воскликнул Альфред.

Геринг принялся снова пересыпать камушки. Потом возобновил разговор, как бы сам с собой.

– Мне нужен близкий, проверенный человек. Надеюсь, им станешь ты. Получишь отпуск, возьмешь Адель, поедешь в Лихтенштейн. Поживешь там, осмотришься. В Каринхалле скопилось много великих произведений искусств и другие ценности. Хочу их понемногу переправить в безопасное место. Нужно будет в горах оборудовать тайное хранилище. Постарайся найти подходящую пещеру. У тебя будет время.

– А как же здесь? – спросил ошеломленный Альфред.

– Здесь? Если мы до зимы не возьмем Сталинград, всё может обернуться плачевно.

– Но мы его возьмём!

Геринг посмотрел на Альфреда сочувственным взглядом.

– Я не собираюсь обсуждать с тобой стратегические планы. Война войной, а об убежище нужно подумать. Отправляйся домой, собирай вещи. А я пока набросаю план, каким должно быть хранилище. Через пару дней заедешь, обсудим детали.

Эти слова Альфред воспринял молча, как приказ, который не обсуждается.

Геринг рассмеялся высоким раскатистым смехом.

– Давай уколемся по-братски! Жизнь продолжается, мой мальчик!

Глава сорок вторая

По дороге назад Альфред вспомнил, что ничего об Аделии не рассказал. После услышанного от Геринга было как-то глупо признаваться в своих подозрениях. Неужели Виллигут прав? Выходит, что и Гиммлер, и Геринг втайне готовятся к худшему. А как же фюрер? Ведь он им верит. Вся Германия верит. Весь рейх! Альфред почувствовал, что прикоснулся к какой-то тайне, спрятанной за семью печатями. Из радиоприёмника в машине вещал Геббельс, уверяя, что война на Востоке вошла в окончательную стадию, и что за Волгой германскую нацию ждут несметные богатства.

Впервые Альфред воспринимал эти слова с недоверием. Сомнения, поселившиеся в душе, грозили подорвать в нём чувство реальности. Как жить в мире, где никому нельзя доверять? Альфред никогда не чувствовал в жизни второго дна. Предпочитал четкие, ясные установки, приказы, не вызывавшие двойного трактования, цели реальные и достижимые. Война для него была формой жизни, но никак не её сутью. Поэтому он свято верил в победу германского духа, а не в разграбление вражеских территорий. И вся эта вера сейчас катилась под колеса его автомобиля.

Дома Альфреда ждала целая компания. Все те же дружеские лица: Генрих Гофман с Хенни, князь Орланский, Бенко и Аделия, элегантно исполнявшая роль радушной хозяйки.

– Смотри, что мы привезли! – похвастался Гофман, показывая на коробку с бутылками португальского портвейна. – Мы его обязаны весь выпить, потому что он не переносит хранения после открытия бутылки.

Поначалу Альфред хотел сбежать от них в свой кабинет. Но вспомнил, что на письменном столе лежит синий кусочек бумаги, терзающий его душу подозрениями. Поэтому присоединился к уничтожению портвейна.

Вечеринка проходила как обычно. Хенни попросила, чтобы Аделия показала какой-нибудь чудесный эксперимент. Но та, несмотря на просьбы присутствовавших, отказалась.

– И так меня считают ведьмой.

– О, это большая честь, – заявил Бенко и продолжил: – Кто такая ведьма? Есть старинная книга «Молот ведьм». Написана в 1486 Генрихом Крамером. Удивительный фолиант. Вы думаете, что инквизиция сжигала ведьм за то, что они наводили порчу на соседей и отравляли коровье молоко? Как бы не так, чепуха. В Средние века возникла ситуация, когда представительницы женского мира оказались готовы взять власть в свои руки и отвести мужчине подчиненную роль. Связавшись с ведьмой у мужчины не было никаких шансов уцелеть, остаться нормальным. Суть ведьмы – разрушение мужского мира. При этом, как правило, она погибает сама. Когда мужчина способен отступить, пойти на компромисс, она идет до конца…

После этого спича наступила пауза. Первым отреагировал Орланский.

– Ну, ты и загнул.

– Побольше бы таких ведьм, – согласилась Хенни, – а то вы весь мир кровью зальёте.

– Мне ведьмы нравятся. Они в постели восхитительны! – отозвался Гофман.

Промолчал только Альфред. Комментарий Бенко задел его за живое. Теперь он точно понял, кто такая Аделия и почему она подчинила его себе. Это открытие вызвало холодок под левой лопаткой.

– Не говорите глупости! – весело отреагировала Аделия. – А то Альфред и впрямь поверит в это.

– Такого не подмять, – заступился князь и обратился к нему: – Альфред, я прав?

Альфред почувствовал себя голым. Натянуто улыбнулся и постарался спрятаться за сменой темы.

– Меня отправляют в отпуск. Врачи советуют уехать куда-нибудь в горы. В Лихтенштейн, например.

– Да ты что?! И молчишь! – Аделия от радости бросилась к нему на шею.

– Тогда прямо ко мне, – предложил князь, – поживёте в моем доме. Отдохнёте по-барски.

– Отличная идея. У князя действительно рай, я там был, – поддержал Гофман.

– Тогда остаётся собрать вещи, – согласился Альфред, давая понять, что праздник подходит к концу.

Когда гости уехали, Аделия уселась на колени к Альфреду.

– Как здорово! Неужели мы уедем из Берлина? А на сколько?

– Скорее всего, надолго. Это приказ Геринга.

– Чего он хочет?

– Тебе знать необязательно.

– Извини. Все равно здорово. Мы будем вместе! Какое счастье. Ты никуда не будешь спешить. Станем наслаждаться каждым днём, прожитым вдвоём.

Альфреда эта перспектива почему-то не вдохновила. Он сослался на головную боль и отправился спать.

Всю ночь ему снились ведьмы. Замок в Вевельсбурге. В зале баронов сидели за столом Геринг и Гиммелер, а ведьмы подносили им напитки в золоченых кубках. Альфред хотел предупредить, чтобы не пили отравленное вино. Но две молоденькие ведьмы зажимали своими зелеными руками ему рот. Он пытался вырваться и не мог. Потом прямо из огня камина в танце возникла Аделия. Языки пламени струились по её телу. Он бросился к ней. Пламя оказалось холодным. Все рассмеялись. Альфред понял, что всё это неправда. Хотел объяснить, но и Гиммлер, и Геринг, и даже Аделия покатывались от смеха. А ведьмы бросали в него куски тины, которая залепляли глаза, попадала в рот, не давала дышать.

Проснулся Альфред совершенно разбитый. Аделии рядом не было. Он услышал её голос из ванной комнаты. Она пела. Слов он не разобрал. Встал и почувствовал, что не хочет её видеть. Подошел к телефону, набрал номер князя Орланского.

– Рад тебя слышать! – оживился тот.

– Когда можно Аделии отправиться в Лихтенштейн?

– Хоть сегодня. А ты?

– У меня еще дела. Приеду к концу недели. Так ты её сегодня отвезешь?

– Собирайте вещи, пришлю водителя. Поезд до Цюриха в восемь вечера. У меня забронировано купе.

– Спасибо, князь.

– Что ты, Альфред. Я бесконечно рад таким гостям. Дом большой, вам понравится.

В спальню зашла Аделия с тюрбаном из полотенца на голове.

– Ты с кем?

– Орланский тебе передает привет. Сегодня вечером отправляетесь вместе в Лихтенштейн. Сейчас поеду, получу для тебя визу.

– Ты здесь надолго не задержишься?

– К концу недели обязательно приеду.

Аделия от восторга снова вскинула руки вверх.

Провожать на вокзал Альфред не поехал. Уложил чемодан в багажник, присланного князем «роллс-ройса», поцеловал в щеку, прижал к груди и грустно сказал:

– Надеюсь, поездка тебя не утомит.

Аделия старалась не замечать его удрученного состояния. Надеялась, что как только он приедет, она сумеет очистить его сердце от всяческих подозрений. И своей любовью зарубцует все его душевные раны.

– Приезжай побыстрее, я тебя очень люблю. Помни об этом.

– Ты всё, что у меня есть, – ответил он и закрыл за ней дверцу автомобиля.

Подождал, пока машина скроется за воротами, помахал рукой и вернулся в дом. Поднялся по лестнице в свой кабинет. Сел за письменный стол, взял синий кусочек бумаги, покрутил его, бросил в пепельницу, сжёг. Потом достал из ящика стола пистолет, спустил с предохранителя, приставил дуло к виску и нажал на курок.

Глава сорок третья

Франц развернул свежую газету. Это стало для него утренним ритуалом. Он продолжал жить всё в том же номере в «Эдене». Покидал его редко. Разрабатывал план, как с помощью Аделии украсть деньги из Трудового фронта, возглавляемого Робертом Леем. Но смерть Инги поставила крест на этой мечте. Франц совсем впал в уныние, оставалось попробовать вернуть себе хотя бы мыловаренный заводик. Никак не мог придумать, как дотянуться до Аделии. И вдруг сногсшибательная новость. В эсэсовской газете «Черный корпус», которую он взял со стойки кафе только потому, что она распространялась бесплатно, на последней странице увидел некролог. Министерство авиации с прискорбием извещало о смерти штурмбаннфюрера СС Альфреда фон Трабена в результате несчастного случая. Первая возникшая в голове мысль:

– Она убила его!

От этого стало как-то не по себе. Эту мысль он сразу примерил на себя. Какой там несчастный случай? Эта женщина сама несчастный случай. Что-то между ними пошло не так. Возможно, Альфред решил донести на неё. Или как-то избавиться по-другому. В любом случае Франц обязан был всё это выяснить. Поэтому, отбросив газету, поспешил из номера.

В доме Альфреда он нашел лишь впавшего в душевное расстройство Ульриха. Кончики его усов обвисли, глаза слезились, нос приобрел пунцовый отлив. Руки дрожали.

Он наотрез отказался рассказывать, что произошло. Заученно твердил:

– Чистил ружье и случайно выстрелил в себя. Какое горе! Нелепость.

– А где Аделия?

– Неизвестно.

– Послушай, Ульрих, я её муж и имею право знать!

– Её не было.

– Не было? Без неё он бы не застрелился! Это она его убила, – уверенно произнёс Франц.

Как ни тяжело было преданному слуге, но слушать поклёп на Аделию, которой симпатизировал, он не собирался.

– Что за чушь! Она уехала с князем Орланским в Лихтенштейн. Князь пригласил их обоих погостить у него. Альфред должен был отправиться туда в конце недели.

Для Франца этой информации было достаточно.

В душе затеплилась надежда. Раз Аделия свободна, значит, заставит её поработать не на списавшую их родину, а на себя. В голове у Франца закопошилось множество прожектов, которые с помощью гипноза можно было претворить в жизнь.

Дом князя оказался действительно роскошным. Аделии отвели голубую спальню в бельэтаже с окнами на искусственный пруд. Вся мебель была из карельской березы. Кресла обиты голубым атласом. Аделии подумала, что именно в этом чудном уголке они смогут обрести наконец долгожданный покой. Она сумеет объяснить Альфреду, что не предавала его, пусть он остается в неведении. Ведь она просто выполнила свой долг перед родиной. Спасла от смерти своих родителей. Теперь займется им. Нужно будет попытаться заставить Альфреда изменить свои взгляды. Он достаточно сделал для Германии. Его руки не обагрены кровью советских людей.

Обвинять его не в чем. А за то, что поддался общему нацистскому психозу по поводу евреев, потом самому же будет стыдно. Ведь он любит её, и это доказывает, что все теории об избранности германской нации чепуха.

Она подошла к окну. «Боже, какой здесь мир и покой! Кому нужна война, зачем люди убивают друг друга. Ведь жизнь так прекрасна». За спиной раздался негромкий тактичный кашель князя. Аделия обернулась.

С лица Георга Орланского исчезла привычная маска барской беззаботности. Таким она еще его не видела.

– Что-нибудь не так?

Князь развел руками:

– Он застрелился…

– Гитлер? – почему-то предположила Аделия.

– Альфред…

– Нет… нет-нет… Это невозможно, – Аделия бросилась к князю.

Он обнял её.

– Крепись. Этого уже не исправишь.

– Но как? Почему? Когда?

– У себя в кабинете, после нашего отъезда. Никакой предсмертной записки не оставил.

– Его убили! – убежденно воскликнула Аделия. – Убили, но почему я не почувствовала. Никакие плохие предчувствия не мучили меня. Нет-нет, он должен быть жив. Ну, скажите! – она дернула князя за руку и сама едва не упала.

Орланский молча помог ей добраться до кровати под атласным балдахином и прилечь. Глаза у Адели были сухие, истерика не накрыла её. Она никак не могла воспринять сам факт смерти. Это была не просто трагедия, это был конец всему. Своим выстрелом Альфред перечеркнул не только свою, но и её жизнь.

– Его больше нет? – неожиданно спросила она.

– Он так решил.

– Из-за меня? Из-за моего предательства?

– Теперь об этом никто не узнает.

Лишь в эту минуту Аделия осознала, что убила его. Душа Альфреда оказалась намного ранимей, чем она думала. Он все-таки ей не поверил, и сам совершил над собой суд.

– Это я убила его…. – прошептала она.

– Каждый день гибнут тысячи прекрасных ни в чём не повинных людей. Он просто стал одним из них. Очередная жертва неправедной войны.

– Моими руками? Да? Вы сделали из меня убийцу?

Аделия вскочила на ноги.

– Я должна ехать!

– Никуда ты не поедешь. Ляжешь, стиснешь зубы и смиришься. Это приказ. На войне, как на войне. Мы служим советскому народу. Не забывай. Ужин тебе принесут в спальню.

Князь вышел, Аделия услышала, как щелкнул поворот ключа в замке.

Она осталась наедине со своим горем.

Сутки Аделия не покидала голубую спальню. Не ела, не спала, пребывая в трансе. Всё это время она мысленно разговаривала с Лидой Померанец. Была уверена, что ты слышит и понимает её. Поэтому вспомнила все даже мельчайшие подробности своего общения с Альфредом. Ей нужно было понять, почему при страстной любви к ней Альфред вместо тихой и жертвенной жизни выбрал смерть. Он же сам утверждал, что их любовь самое главное для них. Выходит, нет?

И вспоминала, как Лида цитировала своего учителя танцев: «Человек не имеет индивидуальности. У него нет единого большого “Я”. Человек расчленён на множество мелких “я”. Поэтому люди так часто принимают решения и так редко их выполняют». Выходит, победило другое «Я». То, которое готово было до последнего вздоха служить фюреру? Но в таком случае он отправил бы её прямиком в гестапо. Возможно, их любовь открыла ему глаза на происходящее, и он ужаснулся? В таком случае лучший выход – спрятаться здесь у князя.

Любая цепь рассуждений, которую пыталась выстроить Аделия, приводила её к осознанию собственной вины. Пришлось искать ответ на вопрос – как с этим грузом жить дальше, а главное, зачем? Когда человек уходит, он должен думать не о себе, а о тех, кого оставляет. Ведь именно в них он остается жить. Аделия почувствовала, что умерла вместе с Альфредом. Теперь все равно, что будет завтра. Утром она попросит князя отправить её в Москву. Там либо расстреляют, любо отправят назад в лагерь – все равно. Остатки дней, которые ей суждено прожить, всего лишь кара за желание любить и быть любимой.

Принятое решение вывело из оцепенения. Аделия поднялась с постели, подошла к окну, распахнула его и вдохнула полной грудью, наполненный ночными ароматами воздух. Рассвет уже практически победил ночные тени. Сумерки должны были рассеяться перед первыми лучами солнца.

Неожиданно увидела направленное на неё дуло пистолета. Не испугалась, не вскрикнула, а с безнадежностью подумала – «как хорошо, если выстрелит».

В комнату через подоконник перемахнул Франц. Жестом приказал молчать. Но она и не собиралась звать на помощь. Просто спросила:

– Что тебе нужно?

– Много чего, садись, поговорим.

Аделия вернулась в кровать под атласным балдахином. Легла, откинулась на подушки. У неё не было ни сил, ни желания сопротивляться. Франц увидел на подносе булочки, масло, джем, бутерброды с ветчиной и остывший кофе. Положил пистолет на стол и жадно принялся их поглощать. При этом продолжил разговор:

– Альфреда больше нет. В этой истории поставлена точка. Теперь будешь выполнять мои приказы. Мы используем твой гипноз для серьезных дел. Переедем в Швейцарию и обчистим их банки. А потом махнём в Аргентину, купим виллу с видом на Атлантический океан, заведем огромную прислугу. Ты родишь мне пару пацанов.

– Не получится. Я возвращаюсь в Москву, – без всякого раздражения возразила Аделия.

– Мне решать, куда и зачем ты поедешь.

– Ошибаешься… – Аделия приподнялась и посмотрела на Франца одним из своих пронзительных взглядов.

Тот от испуга выронил булку с маслом на ковер.

– Не смотри на меня так! – и для пущей убедительности схватил пистолет. Направил на Аделию.

Но она и бровью не повела, продавливая взглядом его возбужденное сознание.

Франц бросился к кровати, схватил подушку и накрыл ею лицо Аделии.

– Брось свои штучки! – закричал он. – Со мной не получится.

– Я вернусь в Москву. И на первом же допросе расскажу о тебе всё, – раздался приглушенный голос из-под подушки.

– Не получится.

– Получится. Убери подушку. Сядь в кресло…

– Нет! – закричал Франц и всем телом навалился ей на голову. В панике схватил за руки, чтобы не смогла вырваться. Понимал, если она освободится, то не устоит перед её волей.

Но Аделия не сопротивлялась. Через пару минут конвульсии на секунду оживили её тело, и она затихла. Франц сполз с кровати. На коленях добрался до стола, взял пистолет и вернулся. Снял подушку с её лица и приставил дуло к виску. Предосторожность оказалась излишней. Аделия была мертва. Её глаза вылезли из орбит. Лицо приобрело бурый оттенок. Рот исказился в гримасе.

Франц встал, снова накрыл её подушкой и направился к открытому окну.

Князь Орланский мучился бессонницей. Это только с виду он казался развеселым барином-добряком. На самом деле доставшаяся ему роль, требовала постоянного нервного напряжения. Снимал он его единственным своим развлечением – охотой.

Вот и в этот рассветный час он стоял на втором этаже конюшни и выбирал оружие на кабана. Помогал ему егерь Тимофей. Привычным жестом брал из шкафа очередное ружье и передавал князю.

Тот вскидывал и целился в открытое окно.

– Нет, не это. Подбери что-нибудь посолидней.

Пока Тимофей искал, увидел, как из открытого окна спальни Аделии выпрыгнул какой-то мужчина, и, пригибаясь, побежал к пруду.

– Подай-ка мне снайперскую винтовку.

Тимофей протянул. Князь взглянул в прицел и опознал в убегавшем человеке Франца.

– Какая прелесть, – произнес он. Взял из коробки пулю. Зарядил. Снова взглянул в прицел.

Франц обогнул пруд и вот-вот должен был пропасть в тени яблоневого сада. Но не успел.

Раздался сухой выстрел. Пуля попала прямо в горло.

– Смотри-ка, не разучился, – похвалил себя князь. Потом обратился к Тимофею: – Оттащи подальше и закопай.

После чего положил винтовку. Спустился вниз и поспешил в дом. Когда вошел в голубую спальню, сразу всё понял. Тело Аделии находилось в спокойной, но какой-то окаменелой позе. Он подошел, убрал подушку с её лица. На нем не запечатлелись никакие следы насилия. Казалось, она спит. Взял с прикроватной тумбочки зеркальце и поднес к её полуоткрытому рту. Оно не запотело. Всё кончено.

Князь не успел отреагировать на эту смерть, как вдруг по лицу Аделии словно змейка, проскочила судорога и она открыла один глаз. Это произошло настолько неожиданно, что князь отпрянул от кровати.