Текст книги "Боги ушли, твари остались"

Глава семнадцатая

После ночного происшествия между Аделией и Альфредом возникло новое взаимоощущение. Они стали понимать друг друга взглядами. От головных болей у Альфреда не осталось и следа. Хотя секс между ними возникал спонтанно, словно они стремились наверстать упущенное. При этом он ни словом не обмолвился о её ночном танце, а Аделия, судя по поведению, не помнила о нём. Лишь вскользь Альфред спросил:

– Кто такая Лида Померанец?

– Моя лагерная подруга. Мне нужно многое рассказать о ней. Она научила меня невероятным вещам. У неё на свободе был учитель. Маг…

– Какая-то бесовщина?

– Возможно, но именно благодаря ей я выжила…

И Аделия ничего не скрывая, рассказала ему всю свою историю пребывания в Белморлаге. Альфред слушал не прерывая. Ему казалось, что он физически ощущает страдания, пережитые ею. От этого она становилась еще ближе и желанней.

Свой рассказ Аделия завершила уже привычным вопросом:

– Ты веришь мне?

Вместо ответа он подошел к ней, опустился на одно колено, обнял и поцеловал.

– Ты одна противостояла огромному злу. Теперь будем противостоять вместе. Забудь обо всём. В мире есть только мы. И нас никому не растоптать.

От этих слов у Аделии снова потекли слёзы.

– Защити меня ото всех. Прижмусь к тебе, чтобы никто не оторвал. Мне ничего не нужно, лишь быть рядом. Никого не хочу больше видеть. Только ты и я…

Но вечером к ним нагрянули гости. Приехали Инга Лей и Хенни Гофман в сопровождении князя Георга Орланского. До них дошли сведения, что Альфред прячет у себя прелестную незнакомку. Шум и восклицания наполнили гостиную. Альфред не думал, что так быстро слух доберется до Берлина. Наверняка это Виллигут спьяну кому-то позвонил и растрепал. Но отпираться было поздно. Пришлось спрятать раздражение за радушной улыбкой.

– Как всегда без звонка, – кокетливо заявила Инга.

Альфред лишь молча поцеловал ей руку. Друзья знали, что к нему можно завалиться запросто. Такова участь всех холостяков, ведущих светскую жизнь.

– Ну, где она? Сгораем от любопытства! – спросила Хенни, чмокнув его в щеку.

Князь предпочел поприветствовать Альфреда легким кивком головы.

– Куда ж от вас деться, – как можно беззаботней отреагировал Альфред. – Располагайтесь. Князь, вы по-свойски, поухаживайте за дамами, а я пойду, предупрежу мою гостью.

После чего поднялся на второй этаж.

Аделия наотрез отказалась выходить:

– Я умру от страха!

– Но прятаться глупо. Это вызовет подозрения и ненужные вопросы.

– Так надеялась, что обо мне никто не узнает. Хочу жить возле тебя тихо, как мышка. Мне никто не нужен.

Альфред сам был раздосадован. Но понимал, что нужно настоять на своём.

– Пойми, рано или поздно, нам придется показываться на людях. Пусть злословят, осуждают за то, что я увел тебя от законного мужа. Это даже хорошо, поскольку никому и в голову не придет подозревать тебя в чем-то, кроме измены. Все они настолько распущенные и циничные, что скоро им надоест чесать языки. И ты будешь принята в общество.

– Зачем?

– Затем, что это для нас лучшая защита от твоего прошлого.

– Но я выдам себя каким-нибудь неловким словом. Поставлю тебя под удар.

– Ерунда. На вопросы о прошлом отвечай, что слишком тяжело вспоминать, что муж мучил тебя мелочной опекой, не давал денег. Это все поймут. Побольше говори о дедушке архитекторе. Ведь он же был?

– Был.

– А я всегда буду рядом.

– Всё равно страшно.

– Хорошо, пошли.

Он взял её за руку и повел по коридору к балюстраде, из-за которой были видны расположившиеся у камина гости.

– Смотри, блондинка в синем, это Инга, жена обергруппенфюрера СА Роберта Лея. Веселая, беззаботная хохотушка. Пассия фюрера.

– А муж?

– Он пьет и занимается делами германского трудового фронта. Ты с ней подружишься.

– А эта рыжая?

– Хенни, дочка личного фотографа фюрера. Она самое богемное существо, с детства росла среди натурщиц и любовниц отца. Не бойся её.

– А это седовласый?

– Князь Орланский. По-моему, он русский, но у него гражданство Лихтенштейна. Пользуется большим уважением, дружит с особами королевских кровей. Он весь из комплиментов.

– Они так роскошно одеты, – без всякой зависти констатировала Аделия.

Действительно, обе дамы выглядели эффектно. Обе были в крепдешине. На Инге – легкое бальное платье с широкой юбкой в складку, бледно-сиреневого цвета. А на Хенни костюм в набивных чайных розах. Князь импозантно выглядел в светлом костюме с золотистой бабочкой на шее.

– Перестань, сейчас не модно хвастаться нарядами. Потерпи, скоро война закончится, и мы закажет тебе сумасшедший гардероб.

К гостям Аделия вышла в скромном синем платье в белый горошек. Волосы забрала назад в тугой узел. Подбородок с некоторым вызовом был задран вверх.

– О! – воскликнули дамы.

Князь поднял руки, показав манжеты с крупными золотыми запонками, и зааплодировал.

– Знакомьтесь, Аделия Шранц, внучка знаменитого венского архитектора, – представил её Альфред.

– Как мило, – и князь приложился к ручке.

– О нас уже Альфи поведал, – очаровательно улыбнулась Инга, – надеюсь, вы задержитесь рядом с ним надолго.

– Да-да, а то наши мужья завидуют его холостяцской жизни, – слегка манерно пошутила Хенни.

– Давайте шампанского! – воскликнула Инга, и, взглянув на сервировочный столик, на котором его не оказалось, весело приказала: – Альфи, пусть Ульрих принесет коробку из моего авто.

– А Роберт не расстроится? – парировал Альфред, поскольку было ясно, что шампанское предназначено для него.

– У него от шампанского изжога, – блистая белозубой улыбкой, объявила Инга.

Альфред отправился давать поручение. Дамы обступили Аделию. Рассматривали её, как куклу, выставленную в витрине.

– Мы так рады за Альфи, но он такой непостоянный. Держите его в узде, – заговорщицки подмигнула Инга.

– Да, брось, обычный мужик, – не согласилась Хенни и тут же заметила: – Какие у вас натруженные руки, вы ими что-нибудь делаете?

К этому вопросу Аделия была готова.

– Я занимаюсь особыми упражнениями. Ни руки, ни ноги щадить не получается.

– Вы занимаетесь йогой? – удивился князь.

– Это же запрещено, – округлив глаза, прошептала Инга.

– Не так, чтобы очень, но это удел избранных, – объяснила Хенни.

О йоге Аделия слышала от Лиды. Суть её не очень понимала, но тщательно выполняла упражнение и дошла в них до определенного совершенства. Поэтому лишь кивнула головой.

– Покажите что-нибудь! – захлопала в ладоши Инга.

Аделия, помня, что лучше в отсутствие Альфреда молчать, решила продемонстрировать. Взглянула на князя.

– Князь, можно вас попросить отвернуться.

– С сожалением, исполню вашу просьбу, – развел он руками и отправился к камину. Аделия тут же легко сделала стояку на руках, потом развела ноги и медленно соединила их в треугольник. После чего опустилась на голову, убрала руки, и замерла в такой позе. Юбка свалилась ей на лицо. Инга от восторга, запрыгала на месте. Хенни отреагировала иначе.

– Да, милочка, неужели ваш муж не мог обеспечить вас более приличным бельём?

Это замечание окатило Аделию, как холодный душ. Действительно, Франц на белье очень сэкономил. Она быстро вернулась на ноги. Поправила юбку, волосы и, глядя в глаза Хенни, согласилась:

– Он был ничтожество, вы правы.

– Не будем о мужьях! – вмешалась Инга. – У нас тоже не Зигмунды.

Слава богу, в зале появился Альфред, а за ним Ульрих с коробкой в руках.

– Ульрих, открывай, только не по-кучерски! – воскликнул князь.

И Аделия поняла, что он русский.

Словно на реплику в зале появились Виллигут и Бенко. Оба уже где-то приняли, поэтому считали себя неотъемлемой частью любого общества.

– Опять старик напьётся, – жеманно заявила Инга.

– Зато в отличие от твоего мужа у меня физиономия никогда не бывает бордовой! – не полез за словом в карман Виллигут.

Бенко помог налить шампанское, и первый фужер поднес Аделии.

– Я в восхищении, – признался он.

– Спасибо, – слабо улыбнулась Аделия.

– Бенко, – представился он, – художник…

– Главный жестянщик Третьего рейха, – добавила Хенни.

Князь поднял бокал.

– Предлагаю освятить шампанским это замечательное знакомство!

– Восхитительная женщина! – воскликнул Виллигут, гордый тем, что это он поведал миру о её появлении.

Альфред подошел к Аделии, обнял, поцеловал.

– Друзья, я совершил первый бесчестный поступок в своей жизни. Украл это сокровище у совершенно никчемного человека. И хочу, чтобы она всегда оставалась рядом.

– А куда делся никчемный человек? – полюбопытствовала Хенни.

– У мужа мыловаренный бизнес в Австрии, – спокойно ответила Аделия. Она понемногу начала вживаться в новую роль. Тем более, почувствовала, что среди гостей никто не обладает такой энергетикой, которая могла бы её напрячь. Разве что Виллигут. От него исходили волны какой-то мощной закрытой информации. Но, к счастью, он был уже пьян.

– Ой! – захлопала в ладоши Инга. – Не представляете, что нам сейчас продемонстрировала Аделия! Оказывается она может встать на голову и повиснуть над полом.

– Она не висела, а стояла на голове, – поправила Хенни.

– А я видела, что висела! Правда, князь?

– Меня попросили отвернуться, – напомнил он.

Альфред с удивлением посмотрел на Аделию. Та пожала плечами.

– Ничего особенного. Просто упражнения.

– А может, и нам что-нибудь покажете? – предложил Бенко.

Виллигут подошел к Аделии. Посмотрел на неё совершенно трезвым пронизывающим взглядом, словно хотел вывернуть наизнанку её сознание.

– Наверняка мистическое? Вами руководят потусторонние силы. Я знаю… – со значением прошептал он.

Аделия вопросительно посмотрела на Альфреда. Тот кивнул головой в знак согласия.

– Хорошо. Поставьте музыку. Лучше Вагнера. И пусть Ульрих разожжет камин, – попросила Аделия.

Когда всё было исполнено, она зашла за ширму, сняла туфли, чулки и босая предстала перед гостями. Потом подошла к камину, вытащила щипцами несколько угольком, рассыпала их на медном поддоне. И добавила еще несколько пылающих головешек. После чего замерла на месте с закрытыми глазами, вслушиваясь в звуки музыки. В какой-то момент поймала музыкальную волну и легко вступила на тлеющие угли. Через секунду, обняв себя руками, принялась вращаться вокруг своей оси. Приподнимаясь на пальцах и перекатываясь на пятки. Вращения в такт музыки становились все стремительнее. Развивающиеся края юбки раздули головёшки, и язычки пламени скользнули по материи. Но Аделия продолжала вращаться, рискуя превратиться в огненный столб.

Первым не выдержал Альфред. Он схватил ведро с растаявшим льдом для шампанского и залил водой полыхающую юбку. Это привело Аделию в чувства. Она открыла глаза и одним прыжком отскочила в сторону.

Обалдевшие зрители стояли с раскрытыми ртами, не зная, как реагировать на увиденное… И лишь Виллигут восхищенно воскликнул:

– Фурия! Валькирия! Валькирия!

Глава восемнадцатая

Чулан в Германии, даже в доме лесника, отличался от советских погребов. Это было полуподвальное помещение, с маленьким мутным окошком, толстые стены которого хранили прохладу даже в июньский зной. На полках стояли консервы. С потолка свешивались окорока и колбасы. В бочках сохранялось масло и вино. Одна из дубовых пятисотлитровых бочек стояла вертикально, наполненная какой-то закваской. Скорее всего, для самогона. Франц опустился на деревянный ящик. Очень хотелось курить, но сигареты отобрали. «Так и умру, не покуривши», – грустно подумал Франц. Никаких перспектив для себя он не видел. Так бездарно провалиться! Франц никак не предполагал, что его контакты с Воли могут заинтересовать Москву. И уж тем более не ожидал, что тот окажется офицером СД Гиммлера. Когда Воли предложил ему стать осведомителем полиции, то речь шла исключительно о сдаче нечестных на руку партнёров по бизнесу. Франс согласился. Учитывая, что тем самым он приобретёт отличное прикрытие для разведывательной деятельности. После нескольких крупных финансовых разоблачений среди австрийских промышленников, сделался ценным агентом. О какой измене может идти речь? Зачем делать из него предателя. Но странно, что и Воли и Центр оживились сразу после внедрения Аделии в дом Альфреда. Не возникла ли какая-то утечка из полиции нашей агентуре? Да, конечно! Вот откуда ноги растут. Раньше ему прощались контакты с Воли, а теперь они же стали главным доказательством его измены. И всё потому, что птичка попала в клетку и больше в нём не нуждаются…

От волнения Франц вскочил и принялся ходить из угла в угол, задевая затылком висевшие окорока. Спиной почувствовал приближение смерти. Его пристрелят здесь, в этом чулане, посреди мясных деликатесов. Надеяться, что помилуют, смешно. Игра закончена. Именно так, как он и предполагал. Нужно было исчезать раньше. Почему он не подготовился? Проклятая русская привычка оставлять на потом. Надеяться, что где-то в кабинетах Лубянки разберутся и дадут отбой, бессмысленно. На этом его служение родине закончено. Можно и в расход. Кому он служил? Зачем? А ведь если честно сказать, то родине. Как мог. Не предавал, себя не забывал. А почему такое не сочетается? Он действительно ненавидит фашизм. Всех этих нацистских бонз. Свихнувшихся на фюрере бюргеров. Тупо управляемый германский народ, марширующий под дудку сумасшедшего крысолова. Если Советский Союз победит в войне, что будет потом? Все станут свободно жить? А культ Сталина, НКВД? Идеи коммунизма? Бред фашизма заменят на маразм марксизма-ленинизма?

Франц печально вздохнул. Как же он не успел сбежать в Швейцарию. Вот почему они его убивают. Потому что понимают – товарищ Полотнов давно им не товарищ, а человек, предпочитающий жить своим умом и своими интересами. Пока они совпадали с интересами родины, его терпели, а когда стал не нужен, вспомнили, что опасен. Поэтому, его дорога заканчивается стенкой, заставленной консервами.

Пока Франц прощался с жизнью, очкарик с немецкими товарищами дождался выхода в эфир и принялся передавать шифрограмму в Центр. Домик лесника считался одной из наиболее законспирированных точек. Передатчик работал не напрямую в Москву, а через Брюссель. Оттуда информация передавалась в Центр. Гестапо развило тотальную войну с передатчиками. Сотни людей были задействованы в радиоперехвате. Приходилось постоянно менять места дислокации. Дом лесника тоже доживал последний сеанс. После выхода в эфир антифашисты должны были поджечь его вместе с передатчиком. А Очкарик пристрелить Франца. Таким образом, немцы решат, что подавлена еще одна точка.

Вся эта охота велась с особой жестокостью. Поэтому Очкарик торопился. Но на этот раз просчитался. Не успели выйти в эфир, как неожиданно к дому подъехало несколько черных автомобилей и грузовик, из которого выскочили солдаты с овчарками.

Передатчик находился на чердаке. Очкарик положил шифрованное донесение рядом с радистом и приказал немедленно передавать, а сам с двумя товарищами первый открыл огонь из автомата. Началась перестрелка. Безнадежность её была очевидна. Поэтому немцы не стремились штурмовать, а лишь обстреливали чердак.

Гестаповцы в машинах развернулись и отъехали в безопасное место. Стрельба прекратилась. Последовали крики с требованием сдаться. Очкарик подождал, пока шифрограмма будет передана, после чего предложил:

– Надо прорываться к пруду. Закидаем их гранатами – и вперед к лодке.

– Успеем? – спросил тот, что помоложе.

– Кто-то из нас успеет, – предположил старший.

– Опередили они нас, – мрачно констатировал Очкарик.

Радист выключил приёмник. Достал гранаты.

– А как с этим? – младший кивнул вниз, имея в виду Франца.

– Некогда. Они его сами пристрелят. Пошли.

Выскакивали поодиночке через окна, предварительно бросив в сторону немцев гранаты. Взрывы, стоны, собачий лай, автоматные очереди смешались в один прижимающий к земле фон боя. До лодки удалось добраться только Очкарику. Он завел мотор и, не обращая внимания на свист пуль над головой, помчался по водной глади растянувшегося на километр озера.

Автомобили с гестаповцами вернулись к дому лесника. Из них вышли несколько офицеров и приступили к осмотру знания. Прежде всего, обнаружили на чердаке приёмник и пепел от сожженных шифровок. Потом для проформы осмотрели все помещения. Зашли в чулан, убедились, что никого там нет. Срезали балыки, сняли колбасы, набрали консервов. Один из них склонился к бочке с закваской. На её поверхности булькали пузырьки.

– Смотри, еще играет, – прокомментировал он и, плюнув в мутную жижу, поспешил за остальными покинуть душное помещение.

Глава девятнадцатая

Танец, приведший в изумление гостей Альфреда, на него оказал еще более сильное воздействие. Он сразу вспомнил её ночное верчение и задал себе самый простой вопрос – кто она на самом деле? Шпионка, наученная всяким манипуляциям, шарлатанка, колдунья, медиум? Когда она рассказывала ему о своей жизни в лагере и о Лиде Померанец, Альфред больше всего сочувствовал её страданиям, а мало вникал в подробности её отношений с подругой, их урокам танца и прочим изотерическим упражнениям. Но сейчас пожалел, что слушал невнимательно. Оказывается, в этой женщине присутствует какая-то сила, способная противостоять даже языкам пламени. От осознания этого Альфреду стало не по себе. Как себя с ней вести? Что в ней правда, а что игра? И не собирается ли она благодаря своим способностям подчинить себе его волю?

Он приподнялся на локоть и взглянул на мирно спящую рядом Аделию. Её губы были приоткрыты, безмятежность царила на лице. Черты сохраняли ангельское спокойствие. «Такая не может быть ведьмой!» – подумал он и тут же стал убеждать себя, что за десять лет, проведенных в заточении, у человека могут возникнуть какие-нибудь уникальные способности. И необязательно пользоваться ими во зло.

Он и сам был мистически настроен. Бесконечные беседы в Виллигутом глубоко внедрили в его сознание убеждение, что в мире существуют высшие силы, которые либо покровительствуют человеку и нации, либо отворачиваются от них. Геринг относился к этому с презрением и посмеивался над ним. Часто повторял: «Если бы все эти прорицатели знали, что мы их расстреляем, то не собрались бы на свой съезд! Как можно предсказывать кому-то судьбу, если не знаешь собственную?» Вспомнив о шефе, Альфред вернулся к будничным мыслям. Нужно было отправляться на службу. Работы невпроворот. Геринг торопил с окончательным согласованием своего грандиозного плана быстрого завершения войны на Востоке.

Стараясь не шуметь, Альфред встал и отправился в ванную комнату. Впереди ждал трудный день в Министерстве авиации.

Аделия проснулась с чувством свершившегося несчастья. Вчера произошло немыслимое. Она перестала себя ощущать собой. Собственно, события вечера стёрлось из её памяти, осталась черная дыра, вобравшая в себя все мысли и эмоции. Аделия вдруг осознала, что разоблачена. Все увидели её суть, распознали в ней притворившегося врага, убедились, что она чужая. Значит, сегодня начнут травить Альфреда. Он не выдержит. Она принесла ему несчастье!

Эта мысль заставила Аделию быстро одеться, упаковать чемодан и спуститься вниз. Там она столкнулась с улыбающимся Ульрихом. Его пушистые усы торчали, как два знака восклицания.

– Фрау Аделия, я потрясен вашим выступлением! Такого даже в цирке не видел!

– А где Альфред?

– Он уехал на службу. А вы куда собрались?

– Мне надо… – начала Аделия и поняла, что понятия не имеет, куда ей надо.

– Никуда вас не положено пускать, – по-отечески сказал Ульрих, забрал чемодан из её рук. – садитесь, принесу вам кофе со сливками и бутерброд с яйцом.

Аделия послушно села в кресло. Ульрих ушел, желание срочно куда-то деться осталось. Она чувствовала, что ни на минуту не должна оставаться в этом доме. Паника, охватившая душу, не позволяла трезво оценить обстановку. Аделия резко встала и снова поднялась на второй этаж. Прошла по коридору, толкнула первую попавшуюся дверь и оказалась в кабинете Альфреда. Села за письменный стол, обхватила голову руками и разрыдалась. Как она могла подумать, что сможет быть с Альфредом в окружении всех этих страшных людей? Наедине с ним, вдвоем – да. Но в обществе, где каждый норовит выяснить о ней побольше, каждый хочет узнать, откуда она взялась и чем занимается, ей оставаться нельзя. Как же она раньше не подумала о страшной трагедии, в которую вовлекает Альфреда. Ведь его не пощадят точно так же, как и её. Мало ей самой умереть, так еще свести в могилу любимого. Нет, этого она допустить не могла. Но куда ехать? Где спрятаться?

Машинально Аделия стала перекладывать бумаги и папки, лежавшие на столе. Потом приоткрыла верхний ящик и увидела, лежавший там пистолет. Дрожащей рукой достала его, положила перед собой. Потом взяла в руку, сняла с предохранителя и, направив дуло в открытое окно, нажала на курок. Раздался выстрел, руку отбросило вправо, пистолет полетел на пол.

Франц вздрогнул от выстрела. Он как раз перепрыгнул через забор и, прячась за кустами, подходил к дому Альфреда. Машину оставил на шоссе. Дождался пока Альфред уедет в Берлин. Надеялся, что никаких проблем с похищением Аделии не будет, и вдруг выстрел. Пришлось затаиться.

После того как ему удалось отсидеться в бочке с закваской, дыша через соломинку, Франц решил во что бы то ни стало выкрасть Аделию. Пока она в его руках, он хозяин положения. Из обрывков фраз отъезжавших гестаповцев Франц понял, что одному в очках удалось сбежать. Значит, расслабляться еще рано. В Центре проанализируют ситуацию и через информаторов узнают, что Франца нет ни в списке арестованных, ни в списке убитых. И ко всему прочему эту облаву припишут ему.

Приходилось действовать быстро и решительно. Пока размышлял о причине выстрела, на крыльце появилась Аделия, за ней вперевалку торопился Ульрих. Пытался её удержать, но оступился и упал со ступенек вниз.

Франц выскочил из-за кустов. Подбежал сзади к неуклюже поднимавшемуся немцу, ударил его рукояткой пистолета по голове, и догнал Аделию.

– Вы?! Откуда?! – обалдела она.

– Тихо. Моя машина на шоссе. Бежим.

Они скрылись за воротами. Ульрих пришел в себя, с трудом поднялся на ноги и, приложив руку к голове, пошел звонить Альфреду.