Текст книги "О чём вспомнил и размышлял. Книга вторая. Военная служба"

Завершение учёбы. Заключительная стажировка

Последние месяцы учёбы, по моим личным впечатлениям, как бы раздваивают личность выпускника. С одной стороны – по многочисленным признакам уже чувствуется приближение долгожданной «свободы», когда кажется, что вот и я скоро заживу как большинство нормальных людей, не буду ходить на занятия и подчиняться строгому распорядку дня, выполнять домашние задания и пр. А с другой – до этого вожделенного момента ещё надо сделать массу дел, весьма значимых во всём долгом учебном процессе, в том числе и сдать государственные экзамены или защитить дипломный проект.

Если занятия и подготовка к госэкзаменам шли своим рутинным путём и у меня никаких запоминающихся эмоций не оставили, то подготовка к завершающей учёбу войсковой стажировке и проведение самой стажировки имели для нас большое значение. Хотя бы в том плане, что это была последняя «приглядка» и практическая оценка способности и профессиональной пригодности для службы в войсках не только со стороны наших командиров, но, прежде всего, и внутренняя – самого себя.

Ни один уважающий себя специалист не планирует начало своей карьеры с «потом разберусь». Потому что это «потом» в условиях воинской организации выражается во внимательных глазах подчинённых, ожидающих от тебя быстрых, чётких, профессионально обоснованных, справедливых указаний и решений в различных ситуациях воинской и боевой службы, в том числе и на применение оружия и боевой техники. Если командир не подготовлен к прочному стоянию на таком «пьедестале», то он с него может и грохнуться при определённой силе подувшего «ветра», потеряв при этом уважение и доверие к себе. А это в условиях воинской службы в связи с её спецификой может очень дорого стоить, в том числе и в подразделениях радиотехнических войск, отстоящих на десятки и сотни километров от тех, у кого можно попросить совета и подсказки.

В училище эту проблему понимали достаточно хорошо и в планы последней стажировки каждому курсанту вписывались задачи по ведению боевой работы на РЛС, её развёртыванию на боевой позиции, ремонту и восстановлению, приобретению навыков обучения личного состава и т. д. Наряду с этим ставились задачи и по изучению секретного и несекретного делопроизводства, ведению учётной и отчётной документации, организации внутренней службы в подразделениях, организации снабжения и питания личного состава, его медицинскому обеспечению и другим практическим вопросам жизни и деятельности подразделения.

Если первая стажировка носила в большей своей части ознакомительный характер с подразделениями радиотехнических войск, то вторая – уже в значительной степени оценочный – способности выпускника училища к практической работе в войсках. Конечно, чего греха таить, каждый курсант наряду с безусловным выполнением служебного задания, надеялся ещё и на получение определённых положительных эмоций от новых мест, культурных, исторических и прочих достопримечательностей в местах проведения стажировки, встреч и знакомств с новыми людьми и т. п. Ведь это был фактически последний месяц ответственности только за себя, за свою личную успеваемость и дисциплинированность. Это был в некотором роде и отдых перед службой в войсках.

Местом стажировки на этот раз нам были определены радиотехнические войска Киевской отдельной армии ПВО, штаб которой размещался в городе Васильков под Киевом. Конкретные подразделения для стажировки были определены в штабе радиотехнического полка, дислоцированного здесь же.

Из Киева до Василькова доехали на пригородном поезде, запомнившемся мне своей «дачностью» пассажиров с корзинками и другими ёмкостями (скорее всего для ягод и фруктов), с вагонами, ассоциировавшимися в моей памяти с большими крытыми телегами, только с окнами, и совершенно открытыми тамбурами без дверей, сиденьями из деревянных реек и такими же деревянными стенами. Это было первое моё знакомство с пригородным сообщением в крупных городах, в Москве пока бывать не приходилось, поэтому сравнить было не с чем.

Из Василькова мне с Юрой Бугровым предстояло проехать на поезде в городок Жашков Черкасской области с пересадкой в городе Казатин Винницкой области. На дорогу ушли почти сутки.

Август 1957 года. На вокзале г. Казатина Украинской ССР

Окрестности г. Казатина. В ожидании поезда до Жашкова по рекомендации местных знатоков добрались до водоёма, на берегу которого (слева от меня) находился большой сахарный завод.

Здесь мы поплавали, отдохнули и, таким образом, скоротали время ожидания

Город Жашков оказался большим, большим селом и впечатления города совсем не производил. Дома были, как правило, одноэтажными и все в фруктовых садах. Сквер в центре города был засажен черешней, теперь уже созревшей. По деревьям лазила ребятня, сплёвывая вниз косточки от съеденных ягод. В сквере мы нашли столовую, где и пообедали какими-то внушительных размеров котлетами, крепко сдобренными чесноком. Никакого общественного транспорта в этом районном центре мы не обнаружили, асфальтированных улиц тоже и пришлось пешочком по песочку разыскивать нашу конечную точку маршрута, цель нашего приезда сюда.

Радиолокационную роту нашли километрах в двух от окраины Жашкова на чистом ровном поле. Антенна РЛС П10, приёмо-передающая кабина (ППК) РЛС П20 прекрасно просматривались, так как ППК была установлена на специально возведенном возвышении, называемом в нашем обиходе аппарелью (хотя это и не совсем точно). На территории роты, когда мы подошли ближе, просматривались антенны радиовысотомера ПРВ-10, радиозапросчика НРЗ и связной передающей станции. Радиоприёмный пункт, куда нас и поселили, находился примерно в полутора километрах от основной позиции. Такое удаление радиоприёмного пункта вызывалось необходимостью уменьшения воздействия на приёмники помех, создаваемых работающими РЛС и связной КВ-радиостанцией. Таков реальный «растянутый» боевой порядок радиолокационной роты. На основной позиции все аппаратные машины были укрыты в специально отрытых капонирах, так что над поверхностью земли оставались только антенные системы.

Домик радиоприёмного пункта одновременно являлся и рабочим и спальным помещением для радиотелеграфистов и телефонистов. Радиосвязь была основным связующим звеном между КП полка, расположенного в Василькове и КТП роты (расстояние по прямой более 150 км). Проводная связь в те годы была развита слабо, работала неустойчиво, частично арендовалась у Министерства связи, поэтому надеяться на высокую надёжность её не приходилось. Такое положение было характерно для всей территории Европейской части СССР, а уж говорить о хорошей проводной связи в Сибири, на Дальнем Востоке, в северных районах, в Средней Азии и в Закавказье вообще не приходилось.

Постоянно на радиоприёмном пункте один телеграфист работал в командной сети, а второй – в сети оповещения. Через первого шли все команды из полка, через второго – вся информация о целях. Принятая информация обязательно записывалась в специальные журналы и немедленно по внутреннему телефону передавалась на КТП роты. Все команды, распоряжения, информация о целях и пр. шли в зашифрованном виде – это были наборы цифр, а «человеческие» слова отсутствовали. Кстати, что касается команд и распоряжений, то они были формализованы, а для их расшифровки использовались специальные блокноты, так что сам процесс прочтения команды много времени не занимал. Что касается информации в сети оповещения, то это были, в основном, координаты целей, которые без всякой дополнительной расшифровки наносились на планшет.

В минуты отдыха с боевым расчётом (я второй справа) радиоприёмного пункта. Это были солдаты (крайний справа сержант – начальник расчёта) второго и третьего года службы, высококлассные специалисты, крепкие, здоровые, рассудительные – вполне подготовленные для жизни, «настоящие мужики»

Меня поражало умение и оперативность телеграфистов моментально уловить именно свои позывные, выделяя их из общего довольно плотного информационного фона в каждой сети. Ответственность солдат-телеграфистов была столь высока, что даже при снятых наушниках, ведя иногда и посторонние разговоры, они держали «ушки на макушке» и, заслышав свои позывные, тут же схватывали наушники и включались в работу. Ведь медлить было нельзя – никто на передающем центре без особых на то оснований не повторит команду зазевавшемуся на приёмном пункте телеграфисту. Такое было воспитание и отношение к службе у личного состава наших войск, несущих постоянное дежурство. Хотя мы в обязательном порядке в училище и изучали азбуку Морзе, но на слух чётко различать все эти ти-ти, та-та-та как то не научился, правда, от нас этого и не требовалось. Радиотелеграфистов готовили в специальных школах, они прибывали в подразделения уже полностью подготовленными, а ответственность за работу передающего и приёмного пунктов возлагалась на штатного начальника связи.

Надёжность радиосвязи из-за воздействия промышленных, атмосферных и других помех, не говоря уже о преднамеренных, была не всегда удовлетворительной. Приходилось иногда по нескольку раз перезапрашивать, переходить на запасные частоты, что, конечно же, вело к потере оперативности в принятии решений, а иногда и к невыполнению боевой задачи. Свой вклад в ухудшение качества управления вносили и другие инерционные элементы в цепи передачи информации – операторы, планшетисты и др. Все эти недостатки были видны профессионалам и требовали своего решения в интересах совершенствования системы радиолокационного контроля воздушного пространства страны. Пока же, для тех скоростей полёта авиации, когда только начали переходить звуковой барьер, а о скоростях, существенно больших звуковой, речи не шло, такая «примитивная» система контроля, хотя и на относительно низком уровне, но обеспечивала практические потребности организации работы активных средств ПВО. Это была всё-таки заря развития радиолокационной техники, систем управления и организации взаимодействия различных родов Вооружённых Сил.

Радиолокационная рота, в которой пришлось стажироваться, была в определённом смысле образцово-показательной. Боевая позиция была выбрана в строгом соответствии с наставлением, техника укрыта в капонирах, основной КТП был размещён в отдельном домике, запасной – в капонире, передающая КВ-радиостанция размещалась рядом с КТП. Домики для личного состава и столовая находились практически рядом, а два домика для офицерского состава – метрах в 50—70 от КТП. Позиция охранялась только в ночное время путём обхода. Радиоприёмный пункт, хотя и находился на приличном удалении от основной позиции, вообще никак не охранялся, даже при отсутствии ограждения. Предполагалось, что постоянно дежурящего расчёта телеграфистов достаточно и для решения задачи охраны. Но такой подход создавал условия для беспрепятственного проникновения посторонних, в том числе и девушек лёгкого поведения, что и наблюдалось неоднократно. Эти нюансы приходилось «брать на ум», чтобы учесть их в будущей службе.

Немного о быте. Столовая в летнее время размещалась под деревьями рядом с кухней. По моим личным ощущениям и по отзывам солдат питание было вполне приличным. Борщи по украинским рецептам готовились насыщенными, второе обязательно было с мясными изделиями, а компот…! Старшина, командовавший пищеблоком, вручал дневальному ведро: «сходи, нарви вишни», тем более что далеко ходить не приходилось – посадки этих деревьев были кругом. Из ведра ягод получался весьма вкусный напиток, потребление его никакими нормами не ограничивалось. Так что стажировка запомнилась и большим, как никогда более, объёмом употреблённой вишни. В этой же солдатской столовой впервые в жизни лицезрел дважды Героя Советского Союза генерала авиации П. А. Тарана, бывшего в то время заместителем командующего Киевской Армией ПВО. Может, генерал бы и забылся, хотя дважды Героя не так часто и встретишь, но запомнился он надолго благодаря курьёзу, когда здоровый столовский кот где-то поймал большую мышь и уселся её уминать с присущим в таких случаях всем котам урчанием как раз у генеральских ног, по-видимому, дабы «испортить» тому аппетит. «Старшина! Убери ты эту заразу!», – вызвало всеобщий смех и уважение к генералу, обедавшему вместе с нами, за его такое благодушное, в общем-то, замечание.

В городе встретились с солдатами и сержантами роты, отпущенными в увольнение. Какие они разные на отдыхе и какие одинаково сосредоточенные за индикаторами и планшетом! Многое перенималось у них – уверенность и умение без суеты разобраться в сложной воздушной обстановке. Хорошие были ребята

Несколько слов о боевой работе. Станции включались по команде с КП полка сокращённым расчётом, несущим дежурство постоянно. Полный боевой расчёт во главе с командиром роты занимал свои места не позже времени, установленного нормативами, что контролировалось с КП полка по времени начала поступления информации об обнаруживаемых целях. К слову, постоянное дежурство во включённом состоянии несли РЛС, расположенные вдоль государственной границы или в особо важных районах. Своё место в составе расчёта занимал и я, обычно за индикатором кругового обзора, надевал телефонную гарнитуру и начиналось: «Цель 042-175-240-50, цель 043-020-130-30» и т. д. по всем обнаруживаемым целям. Номер цели задавался с КП полка (когда цель сопровождалась другими РЛС и передавалась вновь включённым в работу), либо самостоятельно, тогда нумерация начиналась с 001. Дальность передавалась в километрах, азимут – в градусах, высота – в сотнях метров. Сложности возникали при наличии одновременно недалеко друг от друга нескольких целей, которые на индикаторе никак не маркировались, а по ним нужно было получить замер высоты и удостовериться, что цель отвечает на запрос «свой-чужой», нужно было не перепутать номера целей, не «потерять» цель в случае отсутствия по каким-то причинам отметки в данном обзоре и пролонгировать в этом случае её траекторию. Очень много зависело от натренированности оператора в такой сложной воздушной обстановке, особенно когда свои задачи по перехвату целей отрабатывала истребительная авиация. К концу стажировки чувствовал себя в качестве оператора достаточно уверенно, и проблем с выполнением училищного задания по количеству проводок не было.

Большую часть времени по ведению боевой работы и по настройке аппаратуры проводил на РЛС П20, начальник которой, уже пожилой капитан, очень добродушный, вежливый, прекрасно знающий аппаратуру, а потому и позволявший крутить все регулировки и самостоятельно настраивать и готовить аппаратуру станции к боевому использованию. Именно он позволил произвести полную перенастройку приёмников с УВЧ на лампах бегущей волны, о сложностях которой я уже упоминал выше.

К сожалению, были в роте и другие «товарищи офицеры», не уверенные в своих профессиональных способностях и зачастую не подпускавшие к аппаратуре: «После вас потом не настрою».

Так что «информации к размышлению» о необходимости постоянно учиться и постигать все нюансы профессиональной подготовки было достаточно на примере конкретных должностных лиц этой роты.

Уже в то время взял за правило фиксировать в личном блокноте все вопросы, на которые не могу получить в данный момент удовлетворительного ответа, и идеи о способах, вариантах и конкретных схемных решениях той или иной технической проблемы, с которыми неизбежно сталкиваешься при глубоком изучении действующей конструкции. И как же потом чувствуешь себя в определённой степени обиженным из-за технической безграмотности, когда при изучении дополнительной литературы убеждаешься в том, что выявленная тобой «проблема» уже решена практически так же, как и ты думал, или с некоторыми нюансами. Уже в то время осязаемо почувствовал ущербность своего радиотехнического и математического образования. Конечно, я понимал, что среднее учебное заведение даже при полной отдаче личного времени самообразованию, не может дать больше того, чему оно меня научило. Тем более что к вундеркиндам я никогда себя не причислял. Так уж получилось начало моей «радиолокационной карьеры» и с этим пришлось пока смириться.

Некоторые фрагменты записной книжки за третий курс училища, в которой остались кое-какие мысли. Конечно, время внесло существенные коррективы в понимание тех или иных технических проблем и в их конструктивное решение, или они, проблемы, уже не стали таковыми, а потому и не заслуживающими рассмотрения теперь

Во время первой, но особенно во время второй стажировки, приходилось много слушать рассказов о профессиональной подготовке командиров среднего и высшего звена (батальон, полк, бригада, дивизия ПВО). При быстрой насыщаемости войск радиолокационной техникой, средствами связи, энергетическими установками и другими сложными техническими устройствами и из-за отсутствия в требуемом количестве подготовленных специалистов, на командные должности в радиотехнические войска назначались офицеры из других родов войск («из кавалерии», как у нас в таких случаях говорили), зачастую не имевших даже понятия о принципах построения и работы радиотехнической аппаратуры. Особенной популярностью пользовались, почему-то, так называемые «эмиссионные» рассказы. За «чистую монету» принималось повествование о том, как при одной из проверок навстречу генералу из аппаратной кабины выскочил солдат с ведром грязной воды – не успел, как это часто и бывало в реальной жизни, закончить уборку до прихода инспектирующих. Остановился перед пожилым уже генералом, как вкопанный и на его вопрос «Что несёте?», тут же, не моргнув глазом, выпалил: «электронную эмиссию, товарищ генерал!» (на третьем году службы солдаты достаточно свободно оперировали многими терминами, а некоторые отличались ещё смелостью и находчивостью). На что генерал, якобы, напутствовал: «Ты же смотри, аккуратно неси. Я слышал: эта вещь нужна для работы вашей техники». В другой роте такое же ведро из-за отсутствия времени вынуждены были задвинуть за аппаратурный шкаф, а на вопрос о жидкости в ведре отвечали так же, что это электронная эмиссия. Высокий начальник усмотрел здесь нарушение и дал указание закрыть ведро крышкой, чтобы электронная эмиссия не испарялась и не уменьшалась бы с течением времени.

За достоверность этих баек ручаться не могу, хотя их и рассказывали офицеры. Но то, что такие анекдотичные случаи бывают, я убедился лично сам, много позднее, уже будучи главным инженером в системе противоракетной обороны, когда знакомил высокое начальство, пришедшее из танковых войск, с образцами нашей техники. Ну а то, что старослужащие солдаты заставляли молодых необученных солдат «разгонять» метлой помехи от антенн, было повсеместно и переходило от призыва к призыву.

Пожалуй, наиболее запомнившимся событием в эту стажировку стало известие о снятии с поста Министра Обороны Маршала Советского Союза Г. К. Жукова. Даже не столько само известие, сколько то, как это было сделано. Жуков во главе военной делегации на одном из боевых кораблей Черноморского Флота направлялся с визитом в Югославию. И уже практически на подходе к конечной точке похода Никитка и решился на такой постыдный шаг. У меня, почему-то, в памяти сразу всплыл и «международный шпион» Берия, и «антипартийная группа… с примкнувшими к ним…», и постановление ХХ съезда КПСС «О культе личности» и другие события последнего времени. Сказать, что я прозрел и совершенно чётко понимал причины и смысл происходящего, было бы слишком самонадеянным и не соответствовало пока уровню моего интеллектуального развития. Но ощущение наличия грязи и непорядочности в высших эшелонах власти, боязни открытого решения государственных вопросов и честного объяснения населению страны мотивов, причин и возможных последствий принимаемых решений заставляло глубоко, глубоко задуматься о нашем партийном и государственном устройстве, о сегодняшних насущных социальных проблемах, вернее о причинах такого уже воочию видимого нашего нищенского положения. Никакой объективной информации о жизни там, «за бугром», совершенно не было, что, конечно же, затрудняло проведение сравнительных оценок. Но о таких вещах вслух говорить было пока очень опасно, а потому обсуждение полученного известия с офицерами роты было больше похоже на общение глухонемых, но с отчётливыми ухмылками на лицах.

Впереди всё ближе и ближе маячил выпуск из училища, настроение, честно говоря, несмотря на такие омрачающие сознание события, было приподнятым и в таком состоянии рано утром в конце августа уже не поездом, а рейсовым автобусом мы и выехали в Васильков. Дорога была длинной, сравнительно однообразной, но вот воинское кладбище под Белой Церковью поразило своим огромным размером и невольно вызвало в памяти и Руженскую Канину Горку и неисчислимые людские потери в ходе минувшей войне.

В Киеве до отхода поезда в Гомель, успели прокатиться на трамвае, пройтись пешком по Крещатику, впечатлившему огромными и довольно красивыми зданиями, большим числом «перукарен», «идален», «взуття» и другими магазинами и учреждениями.

А пока в спокойном уже состоянии, с ощущением какой-то солидности в себе самом, появившейся после завершения такой важной проверки на состоятельность, отправились для подведения итогов трёхлетней учёбы.