Текст книги "Медиум"

Глава 1

Крутя руль, отделанный тонкой бархатистой кожей, я пытался избавиться от легкого, но навязчивого чувства тревоги, которое во мне пробудило общение с мертвым Свиридовым. Этот Максим Михайлович оказался птицей о-очень высокого полета. При жизни он был ни много ни мало, а первым заместителем председателя Следственного Комитета Российской Федерации. Совершенно случайно, всего по одной оговорке покойника, я сумел понять, что он работал над каким-то невероятно важным делом, подробностей о котором я старался по максимуму избегать.

Представляете, да? Первый зам председателя СК лично работает над делом. Да что ж это за дело должно быть такое, что даже человек его уровня, что на своей должности перестает быть даже следователем, а становится уже управленцем, решает тряхнуть стариной?

От мыслей об этом моя интуиция просто истерически вопила, что вся эта ситуация пахнет крайне дурно. Даже не просто пахнет, а смердит! И оснований подвергать сомнению этот факт у меня не было ни малейших, так что я уже заранее решил, что более оказывать помощь следствию в этом деле не стану. Просто одно дело, когда ты помогаешь полиции посадить очередного психопата или мокрушника от мира организованной преступности, но когда вопрос начинает касаться таких щекотливых моментов, где замешаны интересы высоких персон, тех, чьи слова и желания выше даже любых федеральных законов и кодексов, то это совсем другое. Ваш покорный слуга по сравнению с этими акулами даже не малёк, а просто планктон, о котором никто даже и не вспомнит, если им вдруг закусят. В теории я это осознал сразу после предупреждения Галиуллина, когда он мне рассказывал про то, что я не представляю, какие люди в этом всем замешаны. Но чугунную весомость его предупреждение обрело только после разговора с трупом. Очень жаль только, что так поздно, иначе бы я отказался даже приближаться к секционной на пушечный выстрел.

И вот теперь заместитель председателя СК мертв, расстрелян в своем автомобиле средь бела дня на задворках центрального района Москвы. Дело достается Управлению по раскрытию социально-значимых преступлений и сопровождению резонансных уголовных дел, которые не придумывают ничего умнее, чем привлечь в помощь одного небезызвестного и раскрученного медиума, то есть меня. Какие выводы сделают из этого те, кто умеют слушать и слышать? О чем должны подумать заказчики убийства? Особенно после стольких лет, в течение которых я непрестанно мелькал на телевидении и на светских раутах, широко оказывая услуги спиритического характера московской элите.

Хоть никто не в курсе истинных пределов моих возможностей, да и я умело укутал свою фигуру ворохом выдуманных правил и условностей, но этого вполне достаточно, чтобы захотеть воспрепятствовать нашему с МВД сотрудничеству. Да просто хотя бы на всякий случай! А если уж вспомнить и то, что с сотрудничества с милицией моя карьера, собственно говоря, и начиналась, то… ох, даже боюсь развивать мысль дальше. Надеюсь, эта история не обернется для меня столь уж большими проблемами. А то был у меня уже опыт конфронтации с «хозяевами жизни», удовольствие, надо признать, ниже среднего, и повторения этого мне совсем не хочется. Так что, обжегшись раз на молоке, теперь не устаю дуть и на воду.

Чувствуя, что с каждой минутой я накручиваю себя все больше и больше, решаю немного выпустить пар. Для этих целей, как по мне, лучше всего подходит хороший такой спарринг. Самозабвенное рубилово на ринге до гудящих кулаков и разбитых в картошку носов всегда хорошо помогало мне прочистить голову от навязчивых мыслей.

Приняв решение, я развернул автомобиль и прибавил газу. Путь до моего любимого спортивного клуба был отнюдь не близкий, но пока на дорогах спало обеденное оживление, можно вполне успеть добраться и за час.

* * *

После прибытия в спортклуб смешанных единоборств с простым и немного пафосным названием «Воин» я подошел к стойке администратора. Там сидела миловидная темноволосая девушка, вряд ли старше двадцати лет, которую я раньше здесь не видел. Новенькая, наверное.

– Здравствуйте, – поздоровался я с ней. – Будьте добры, ключик на второй этаж.

Брюнетка подняла голову и улыбнулась натянутой дежурной улыбкой.

– Добрый день! К сожалению, второй этаж предназначен только для VIP-посетителей. Чтобы туда попасть, вам необходимо приобрести рубиновую карту нашего клуба. Но, как вы понимаете, их у нас строго ограниченное количество, всего пятьдесят, и свободных в настоящее время просто нет. Могу предложить вам только занятие в зале на первом этаже.

Наманикюренная ручка положила передо мной ключ с черным ярлычком от общей раздевалки и придвинула в мою сторону, мол, бери уже и топай. Ну точно, новенькая!

Не желая идти в общий зал, я полез за портмоне, в котором лежала карта премиального членства. Я-то уж привык, что меня все местные в лицо знают, уже даже и не вспомню, когда последний раз на свет божий этот абонемент извлекал.

Как только я продемонстрировал пластиковый прямоугольник тёмно-красного цвета с номером восемь, уголки губ девушки заметно опустились вниз, отчего улыбка стала больше напоминать оскал. Примерно секунду от нее исходили волны натуральной паники, но она быстро сумела с ней совладать. Хотя мне показалось, что у нее при этом слегка задергался правый глаз. Пропищав нечто похожее на «извините», брюнетка нырнула под стойку и тут же извлекла нужный мне ключ.

Благодарно кивнув, я отправился на второй этаж, особо не задумываясь о причинах такой странной реакции, потому что голова забита была сейчас совсем другими размышлениями.

Переодевшись на полном автомате в спортивную форму, я прошел непосредственно в сам зал. Сегодня было как-то многолюдно для VIPа, несмотря даже на то, что сейчас середина рабочего дня. В широком и просторном помещении находилось, пожалуй, человек тридцать, а то и все сорок. Все четыре ринга были заняты, а из боксерских мешков и настенных подушек свободными оставались всего несколько снарядов. Чего это народ так живо в спорт ударился? Соревнования, что ли, какие-то грядут?

Хорошенько размявшись, я намотал бинты и принялся за отработку ударов на тяжелой груше. Вскоре я уже взял нормальный темп, и сосредоточенность на новом занятии начала постепенно вытеснять тяжелые мысли из моей готовы. Но не успел я отстоять и трех раундов, как мою тренировку прервало появление управляющего клуба на пару с местной легендой – Алмазом Чехоевым. Говорят, Алмаз был трехкратным чемпионом России по вольной борьбе и двукратным по боевому самбо. Авторитетный, в общем-то, человек среди здешней публики, занимающий к тому же пост старшего тренера.

– Сергей Анатольевич, здравствуйте! – Управляющий был высоким, наголо выбритым и весьма атлетично сложенным мужчиной средних лет. За такую колоритную внешность завсегдатаи прозвали его в шутку Мистер Проппер, на что тот вовсе не обижался. Ну или просто не спешил обиду демонстрировать, предпочитая по большей части отшучиваться.

– Здравствуй, Валера! Алмаз. – Я пожал им обоим руки. – Чем обязан?

– Сергей Анатольевич, вы уж извините, что отрываем от занятий, но я бы хотел извиниться за инцидент, который произошел сейчас на ресепшене. Понимаете, Алина у нас девочка новенькая, еще и недели не отработала, поэтому всех постоянных посетителей в лицо еще не знает. Вы уж на нее сильно не…

– Стоп-стоп-стоп! – замахал я руками. – О каком инциденте вообще речь? Я что-то успел пропустить?

Украдкой бросив взгляд на Алмаза, будто ища у того подсказки, управляющий неуверенно пробормотал:

– Ну-у-у… вы когда пришли, наш администратор вас попыталась в общий зал отправить, я ж говорю, девочка она новая…

– Это все из-за того, что у меня абонемент спросили на входе? Ты серьезно? – Я скривил губы в ироничной усмешке, показывая, как мало меня волнует эта ситуация. – Валера, не надо из мухи слона раздувать. Вообще не вижу проблемы в этом, так что расслабься.

– Ох, Сергей… – Управляющий клуба облегченно выдохнул, перейдя к менее формальному стилю общения. – Если б все посетители были такие понимающие, я бы и не напрягался.

– А что, часто истерики закатывают, если их не узнают в лицо? – хохотнул я, пытаясь представить человека, кто мог бы отколоть подобный номер.

– Да не то слово! – Валерий даже и не подумал поддержать мое веселье, оставаясь крайне серьезным. – С полчаса назад один посетитель именно что целую сцену устроил, из-за того что ему, видите ли, карту достать пришлось. Так что теперь я лучше лишний раз перестрахуюсь, чем на меня потом будут владельцу жаловаться. Мелочь, конечно, но ты знаешь политику нашего клуба. Клиент всегда прав. И если этот клиент хочет, чтобы его узнавали в лицо, значит, так и должно быть.

Ах, вот оно что! Вот почему брюнетка так распереживалась. Видимо, побоялась, что я тоже обладатель тонкой душевной организации и жутко оскорблюсь на подобный акт «неучтивости».

Перекинувшись еще парой малозначительных фраз и заверив, что никаких претензий не имею, я распрощался с Мистером Проппером. Пожелав мне хорошей тренировки, управляющий поспешил откланяться и скрылся где-то в недрах клуба. А я повернулся к оставшемуся Алмазу.

– Слушай, Чех, – от этого обращения тренер полыхнул ярким раздражением в эмоциональном фоне, но внешне никак это не проявил. Не нравилось ему это прозвище, но я намеренно над ним подтрунивал. Горячая южная кровь очень легко закипала в этом человеке, отчего на ринге он превращался в настоящего шайтана. Так что мне периодически приходилось поддерживать в нем градус раздражения, чтобы сделать спарринги с ним более увлекательными. – А что, говорите, за крендель такой сегодня устроил скандал?

– Да есть тут один… – Алмаз говорил с характерным кавказским акцентом. – Неприятный тип, поганый какой-то.

– Давно к вам ходит? – Чехоев от своих обязанностей старшего тренера не отлынивал, так что знал не только всех VIP-клиентов клуба, но даже большинство завсегдатаев с простых групповых занятий.

– Полгода где-то.

– Новичок, что ли? А почему в VIPе?

По негласному правилу в этот зал приходили уже опытные спортсмены и любители, которым не требовалась ничья опека или присмотр. Каждый прекрасно знал и сам, чем и как он должен заниматься.

– Если только в нашем клубе, – пожал плечами Чехоев. – Но в спорте он, судя по его движениям и технике, очень давно. Достаточно быстрый и резкий, хоть и толстый.

Окинув спортзал взглядом, я приметил одного здоровенного амбала, весом сильно за сотню, которого ни разу раньше не видел. Он очень ловко скакал вокруг стокилограммовой груши, заставляя ее своими могучими ударами мотыляться в разные стороны, словно веревку на ветру. Несмотря на выдающийся вес и плотную комплекцию, проблем с дыхалкой этот здоровяк явно не испытывал. Сложно было поверить, что он начал тренировку больше получаса назад. Да и толстым я бы эту гору мяса не назвал, зря Чех о нем так говорит…

– Вон тот, что ли? В красных «боксерках»? – решил я все же уточнить у Алмаза, кивнув в сторону огромного детины.

Дождавшись утвердительного кивка, я невольно задумался. Смогу ли я эту образину вообще уложить? По боксерским правилам – сомневаюсь. А по смешанным? Тоже маловероятно, он же меня сломает и задавит только за счет одной своей массы!

А, к черту! В конце концов, я затем сюда и приехал, чтобы развеяться. А ничто не поможет справиться с этой задачей лучше, чем безнадежная схватка, даже без тени шанса на победу.

– Организуешь мне с ним пару раундов?

Алмаз окинул мою фигуру скептическим взглядом, но от комментариев воздержался. Хоть со стороны я и производил впечатление человека, которому спорт совсем не чужд – черный рашгард обтягивал мой рельефный торс, подчеркивая хищным рисунком и без того хорошо очерченные мышцы, однако и чересчур крепким орешком я не выглядел. А уж в сравнении с этим субчиком, который габаритами походил на вставшего на задние копыта быка, так и вообще смотрелся откровенно бледно.

– Ты что, Серый, опять с олигархом каким-то крепко поссорился?

Вот же Чех! И ведь запомнил же… В прошлом году роман с одной красавицей обернулся для меня натуральной травлей, которую устроил для бедного медиума излишне опекающий свою дочуру папаша-миллиардер. Нервов он мне попортил тогда изрядно, хотя, слава богу, обошлось и без необратимых для меня и моего бизнеса последствий.

В это время, зашуганный и напряженный, ожидающий нападения из-за каждого куста, я тоже частенько приезжал устраивать безнадежные зарубы с местными чемпионами, дабы сбросить бурлящий стресс. Особых намерений скрывать причину своего мрачного настроения и столь частых визитов у меня тогда не было, так что Алмаз и еще пара ребят, с которыми мы плотнее всего работали в ринге, об этом знали.

Посмотрев Чехоеву прямо в глаза, я ответил без тени улыбки:

– Пока еще ничего не случилось, Алмаз, но вполне может, так что мне срочно нужно с кем-нибудь помахаться.

В ответ Чех лишь серьезно кивнул. Он вообще был небогат на внешнее проявление эмоций. И никаких попыток разузнать побольше он не стал предпринимать. Все-таки мы с ним были не в настолько близких отношениях, чтоб друг другу в дела и души лезть. А уж что-что, а дистанцию он держать умел, что в спарринге, что в жизни.

– Могу только ринг тебе освободить. А с этим, – кивок головы в сторону амбала, – сам попробуй договориться.

Но договариваться даже не потребовалось. Пока мы общались с Чехоевым, здоровяк безостановочно работал по классической советской схеме, которую называли еще челночной. Он совершал подскок вперед, успевал нанести короткую серию быстрых и мощных ударов и сразу же отпрыгивал назад, чтобы в следующем прыжке снова отправить качающуюся грушу в короткий полет. Но как только он заметил наши взгляды, направленные в его сторону, тут же прекратил тренировку и набычился, выдвинув голову вперед.

– Чё интересного увидели, а?! – закричал он нам через половину зала. – Херли вылупились?!

М-да, а типчик-то явно неуравновешенный. Я же хотел спокойно подойти, вежливо предложить провести товарищеское соревнование, а этот гражданин с самого начала совсем неспортивно себя ведет. Я бы даже сказал, что поведение его больше смахивает на отморозка из подворотни. И кто, интересно, такого неадеквата взялся тренировать вообще? Или он был нормальным, а в процессе обучения немного повернулся? Впрочем, о чем это я…

Алмаз демонстративно самоустранился, дернув бровями, мол: «Дерзай, хотел биться – бейся», отправился освобождать нам поле для теперь уже несомненно грядущей схватки.

– А в чем у тебя проблемы?

Казалось бы, ну задал я сей безобидный вопрос, что здесь такого? Но здоровяка аж подбросило, будто я по его матушке трехэтажным прошелся.

– Проблемы?! – заорал он, выпучив мгновенно налившиеся кровью глаза. – Я тебе сейчас такие проблемы покажу, зубы выплюнешь, усёк, щегол?!

Я вполне осознавал, что вопрос этот носил абсолютно риторический характер, и шестое чувство мне подсказывало, что попытайся я ответить на него, бойня вполне может начаться прямо тут, посреди снарядов. Даже до ринга не успеем дойти. Но как я мог отказать себе в удовольствии немного поддразнить этого психованного?

– Проблемы? Ты мне?! – Я изобразил самую скептичную мину, на какую был только способен. Будто мне сейчас угрожал не двухметровый бугай, а новенькая девочка Алина с ресепшена. – Может, выйдем на ринг и проверим, кто и кому их сможет показать?

Ну вот, перчатка брошена. Теперь вряд ли у него получится отвертеться от спарринга со мной.

Вспышка гнева, которая полыхнула в эмоциях амбала, была яркой, словно взрыв атомной бомбы. Без шуток, я отчетливо почувствовал ее даже на таком расстоянии. Мне кажется, даже обычные люди, которые тренировались возле этого крикуна, сумели что-то ощутить.

Кстати, об обычных людях. Несмотря на то что контингент тут подобрался не из слабаков и каждый второй в этом зале имел разряды, а кто-то даже и титулы, во время нашего короткого разговора абсолютное большинство старательно делали вид, что ничего не замечают. И если на меня еще украдкой кидали какие-то с трудом поддающиеся трактовке взгляды, то в сторону здоровяка даже боялись посмотреть, чтобы лишний раз не провоцировать его на агрессию. Нашлось всего несколько человек, кто без стеснения и страха наблюдал за дальнейшим развитием событий, отложив свои занятия.

– Ты чё, мудила, попутал…

Не став дослушивать без сомнения оскорбительную фразу, я просто развернулся и зашагал к рингу, который Алмаз уже освободил по моей просьбе.

Для людей, подобных этому кабану, нет ничего оскорбительней, чем пренебрежение к их персоне. Им, привыкшим считать себя пупом земли, даже помыслить трудно, что кто-то может с ними обойтись столь непочтительно. Так что, даже не оборачиваясь, я ощущал полный жгучей злобы и ненависти взгляд, направленный мне между лопаток, но продолжал идти не оглядываясь. Уже нырнув под канаты и выйдя на ринг, я с вызовом посмотрел на своего потенциального спарринг-партнера, который несколько растерялся от моего маневра. Очевидно, что серьезного соперника во мне он не видел, поэтому не понимал, по какой такой причине я с упорством камикадзе рвусь с ним сразиться. Так что сейчас он не спешил идти вслед за мной, пытаясь понять, где здесь запрятан подвох.

– Ты что, струхнул, как до дела дошло? А как же обещанные проблемы? – подтолкнул я его к более решительным действиям, чем вызвал пару коротких смешков от посетителей.

Услышав чуть ли не обвинение в трусости, мужик так стремительно сорвался в мою сторону, что я уж решил, будто он кинется на меня сразу с ходу. Но тут на его пути, словно чертик из табакерки, бесстрашно возник Чехоев, демонстрируя, что он взял на себя функции рефери в этой схватке.

– Три раунда по три минуты, достаточно? – спросил он, на что я лишь безразлично пожал плечами, а бугай, поигрывая желваками, процедил: «Вполне!»

Клацнув кнопками таймера, Алмаз сделал два шага назад и махнул рукой.

Как только путь освободился, мой оппонент ломанулся ко мне со скоростью и напористостью бешеного носорога. Несмотря на все свои габариты, двигался он легко и быстро, заставляя меня выкладываться с самых первых секунд.

Заранее это не обговаривалось, но спарринг как-то сам собой пошел по правилам бокса.

Нырнув под джеб левой и уклонившись от последовавшего сразу за ним хука с правой, я нанес пару пробных ударов по локтям, прикрывающим корпус, проверяя противника на прочность. Ощущения были такие, будто я пытался пробить стену. Уж что-что, а защиту этот бугай держать умел. В ответ мне чуть не прилетел размашистый богатырский свинг, выполненный правой рукой, который мог бы мне не просто потушить свет, а, пожалуй, на полном серьезе отправить в кому. Экстренно разорвав дистанцию, я стал прикидывать, а смогу ли вообще пробить этого кабана? Защищаться здоровяк умел хорошо, и реакцию имел если не кошачью, то очень близко к этому. Так что подловить его без моих некромантских фокусов было бы полностью безнадежной затеей.

Мой соперник тем временем продолжал наступать. В отличие от той манеры, в какой он работал на снарядах, сейчас он твердо стоял на ногах, делая экономные подшаги, пытаясь загонять меня в угол. Я отвечал короткими контратаками, предпочитая уворачиваться от ответных ударов, и даже в мыслях не имея намерений принять хоть один из них на жесткий блок. Все-таки разница в весе у нас колоссальная, килограмм тридцать, если не сорок. Опрокинуть на канвас он меня сможет так же легко, как ребенок разрушит тычком пальца карточный домик, и не спасут меня никакие блоки. Это я понимал очень отчетливо.

Но вот я увидел прекрасный для себя шанс – соперник опрометчиво открыл свой правый бок. Удар по печени, если кто не знает, вещь очень болезненная. Слабо подготовленного человека спазм от такого попадания гарантированно выведет из боевого настроя на пару минут. Подготовленного же лишь заставит уйти в глухую оборону, пока не вернется способность дышать. Но для меня та боль, которую причиняет противнику пощекоченная печеночка, ценна совсем другим. Она, можно сказать, и является самым надежным залогом победы в любом, даже совершенно безнадежном бою.

Расплывшись в хищной улыбке, я резво кинулся к открывшейся бреши в защите соперника. И почти тут же поплатился за самонадеянность, получив по голове.

Как вы поняли, это была простая уловка, на которую я купился, словно папуас на блестящие бусы. Не самый тяжелый удар, сделанный на отходе, да еще и пришедшийся вскользь, очень заметно меня покачнул. Изображение в глазах опасно задрожало, но уже в следующую секунду нормализовалось. Нормализовалось, чтобы продемонстрировать мне летящую прямо в переносицу перчатку.

Собравшиеся вокруг ринга посетители возбужденно загудели, выражая мне сочувствие. Судя по всему, меня уже заочно похоронили.

Но я не собирался так быстро сдаваться. Напрягая каждую мышцу в своем теле, каждую жилку, я попытался уйти с линии атаки, попутно вскидывая правую руку, чтобы сбить направление удара здоровяка. Это удалось лишь частично, и снова мою голову задело по касательной, однако на этот раз гораздо сильнее. Пол дернулся и как будто бы даже наклонился, как палуба катера на большой волне. Из последних сил я сделал рывок назад, разрывая дистанцию, чтобы выгадать хотя бы пару секунд на то, чтобы прийти в себя, однако соперник мне их давать не собирался. Он метнулся следом, выбрасывая свои пудовые кулаки, будто ядра из пушки. Бугай прекрасно осознавал свою силу, и он даже не пытался попасть мне в корпус. Он метил исключительно в голову, желая окончить этот бой показательно жестко. Он уже, похоже, праздновал победу, так что немного расслабился. Поэтому он даже не успел удивиться, когда мой жесткий удар, нанесенный вразрез с дальней руки, попал ему точно в мясистый нос.

Под перчаткой хрустнуло, а по воздуху разлились миазмы боли. Совсем слабые, поскольку притупленное выбросами адреналина восприятие моего соперника сильно глушило их, но все равно не могло подавить полностью. А нет для некроманта эмоций прекраснее, чем чужие боль и страх.

Не успел я вернуть назад руку, которой попал в лицо противнику, как почувствовал опускающуюся на каждую клетку моего тела тяжесть. Тяжесть загустевшего воздуха. Появилось ощущение, будто я нырнул под воду и сейчас стою под ее толщей. Движения бугая замедлились, как в слоу-мошн съемке, и теперь он стал для меня не опаснее боксерской груши.

* * *

Алина, закончив заполнять журнал по технике безопасности, посмотрела на часы. До конца рабочего дня было так же далеко, как от дачи ее родителей до Мадагаскара. Боже, как же невыносимо скучно! Если бы не глупый запрет владельца клуба на использование мобильных телефонов на рабочем месте, это время пролетело гораздо интересней. А без этого придется страдать, провожая каждый круг такой медленной секундной стрелки тоскливым взглядом. Народу сегодня было негусто, одни VIPы, небольшая юношеская группа, да с десяток новичков в тренажерном зале. Вот и все. Сопутствующие товары никто не приобретал, за консультациями не обращался, абонементы не оформлял… скука смертная, одним словом. Да еще и козлина этот всю душу вымотал. Как вообще взрослый мужчина может оскорбиться на то, что его тут в лицо не знают? Нашелся царёк мытищинского пошиба! На целый день настроение испортил своим выступлением…

Разозленная и расстроенная полученной от управляющего выволочкой за скандального клиента, Алина взяла пульт от большого телевизора, который висел напротив стойки. Увеличив изображение с одной из камер наблюдения VIP-зала, она стала рассматривать всех, кто в данный момент там занимался. Попадать в подобную ситуацию она больше не хотела, поэтому старалась запомнить как можно большее количество посетителей. Этого верзилу, который на нее сегодня вызверился, она уже точно не забудет. И этого второго парня, который тоже оказался VIP-посетителем, но, в отличие от толстомордого, не придавшим произошедшей с ним заминке никакого значения. Алина, конечно, знатно перетрусила, поэтому сразу позвонила управляющему и покаялась, что снова опростоволосилась с клиентом. Валерий пулей побежал в бойцовский зал, на ходу грозя девушке кулаком, но в этот раз, слава богу, все обошлось. Парень оказался понимающим и совсем неконфликтным.

Так, за разглядыванием остальных посетителей, девушка даже и не заметила, как знакомая ей парочка переместилась на ринг. Спохватилась она только тогда, когда поняла, что рассматривала лица людей, собравшихся вокруг одного из рингов. А на ринге… ба-а-атюшки! А там уже двое мужчин стоят друг напротив друга, а в углу замер Алмаз с таймером. На это зрелище собрались посмотреть почти все посетители. Даже остальные, кто не стал подходить, наблюдали издалека, не очень успешно пытаясь делать вид, что продолжают тренироваться.

И вот Алмаз дал отмашку, здоровяк мгновенно ринулся на своего противника, и Алина уже мысленно посочувствовала бедному парню. Даже такому далекому от единоборств человеку, как она, было очевидно, что выстоять под напором этого гиганта просто нереально для оппонента такой комплекции. Хотя, если честно, сложен был второй боец весьма спортивно и мужественно… жаль, что ему это вряд ли поможет.

Незаметно для себя Алина начала болеть именно за стройного парня, закусив в напряженном ожидании губу.

Однако бой не закончился в считаные секунды, как опасалась девушка. Тот второй, которого брюнетка окрестила про себя «Нормальный», играючи увернулся от направленных в него ударов и даже нанес несколько в ответ. Он двигался быстро и проворно, словно охотящийся мангуст. Его же противник хоть и не был столь грациозен, но руки выбрасывал с ненамного меньшей скоростью и вполне успешно теснил своего оппонента.

Но вот «Нормальный» проворно кинулся на верзилу в попытке достать по туловищу, однако его стремительный выпад был остановлен увесистым ударом в голову. Отскочив назад и помотав головой, он пропустил еще одну атаку, которая, как показалось брюнетке, чуть не отправила парня на пол. Тот попытался отступить к канатам, и Алине даже показалось, что его движения стали слегка неверными, будто слегка пошатывающимися.

А недавний скандалист, почувствовав слабину соперника, ринулся следом, пытаясь достать его, но просто каким-то необъяснимым чудом не мог попасть по нему ни единого раза.

Сжимая кулачки, Алина даже не заметила, что задержала дыхание, и вдруг ситуация на ринге в одно мгновение изменилась. Парень, которого теснили к канатам, неожиданно резко выбросил руку, попав наступающему на него громиле куда-то в лицо. Последний даже не пошатнулся, но после первого последовал и второй удар, снова угодивший по массивной круглой физиономии. Он был нанесен так быстро, что бугай не успел не то что среагировать на угрозу, а даже просто увидеть ее.

Теперь уже здоровяк вынужден был отступать от взорвавшегося молниеносными атаками соперника. Каждая попытка контратаковать наказывалась незамедлительно. Руки незнакомца мелькали с такой скоростью, что камера не всегда успевала фиксировать момент удара. Казалось, будто парень просто делает обманное движение, но так и не переходит в атаку. И только по отшатывающемуся от очередного попадания бугаю можно было понять, что на самом деле достается тому очень неслабо.

Наконец от очередной оплеухи огромный противник закачался и припал на одно колено, ошалело мотая головой, но даже не пытаясь встать. Тут же между боксерами вклинился Алмаз, хотя никаких попыток добить поверженного парень не предпринимал. Он просто стоял с каким-то неестественно спокойным видом и с отстраненным интересом рассматривал своего соперника.

Ну надо же! Алина даже и предположить не могла, что этот парень одержит победу. Слишком уж неудачно начался для него бой. А вот, гляди ж ты, сумел! Да-а… такой бокс смотреть было действительно приятно, когда твоего недавнего обидчика хорошенько так отделывают! Ну, и кто теперь скажет, что кармы не существует?

* * *

Все еще находясь в разогнанном состоянии, нежась в приятных волнах чужой боли, я смотрел на медленно опускающегося на пол верзилу. Его трижды разбитый нос, отбитая печень и рассеченная скула легко смогли достучаться до его мозга даже сквозь адреналиновую плотину.

Закончить бой я хотел эффектным бэкфистом, но в состоянии ускорения у меня было достаточно времени для того, чтобы вспомнить, что в боксе разрешены удары только передней стороной перчатки. А раз уж мы негласно бились именно по его правилам, то и посадил я своего противника мощным прямым ударом с дальней руки в челюсть. Естественно, что бил я не в полную силу. И даже не в половину, ведь суровая и непреклонная физика методом простейшего умножения массы на скорость дает такую мощь моим атакам, что человека насквозь можно пробить. С условием, конечно, что мои кости выдержат.

Кстати об этом. Похоже, надо пояснить, что впервые такое необычное воздействие чужой боли на свой организм я заметил еще в своей первой школьной драке. Так уж вышло, что вплоть до восьмого класса я был тютей и размазней, и не издевался надо мной только ленивый. Я испытал на себе все школьные «приколы», какие только может придумать богатая подростковая фантазия. Нужно ли уточнять, что мои сверстники обладали весьма специфичным чувством юмора и их шуточки почти никогда не обходились без членовредительства и порчи моих вещей?

Но всему приходит конец, закончилось и это. Не знаю, почему вдруг я перестал испытывать страх перед своими школьными мучителями. Может, виной тому переходный возраст и растущий уровень тестостерона, а может, просто меня довели до некоего психологического предела, за которым остается лишь злость и желание поквитаться, но в конечном итоге это вылилось в жесткую драку один против троих. Именно тогда, сгорая от ненависти, чувствуя, как мои противники прямо-таки лучатся самодовольством и упиваются превосходством надо мной, я нанес свой первый удар.

Внезапно мир вокруг меня замедлился. На самом-то деле, конечно, это я для него ускорился, но это в целом непринципиально. Принципиальным оказалась то, что я отделал лица всех троих обидчиков до состояния сырых котлет. Разбирательство было настолько шумное и долгое, что даже в нашей местной газетёнке упомянули об этом раз или два. И если б не заступничество директора, мужика старой закалки, сурового, но справедливого, погнали б меня из той школы погаными тряпками. Он, не испугавшись истерик родителей школьных задир, один из которых, кстати, был партийным деятелем не из последних, прямо высказал им претензии за поведение их отпрысков. Припомнил все те случаи, скопившиеся за восемь школьных лет, когда пострадавшим был именно я. Припомнил все мои порванные куртки, порезанные рюкзаки, изрисованные учебники, брошенные в унитаз сумки со сменкой, наставленные мне фингалы и шишки. В общем, напомнил им о каждом случае, когда мы точно так же собирались в его кабинете, только в роли обидчиков были их ненаглядные чада, а не я. Короче говоря, директор пообещал приложить все свои силы, но донести до общественности историю именно в том свете, в котором она и произошла, а не в том, в каком хотелось ее видеть отдельным родителям. Это не больной психопат отделал троих безобидных однокашников, а жертва многолетнего издевательства не выдержала и дала отпор. И как-то после этого все бурления сами собой сошли на нет. Даже партиец присмирел, опасаясь, что резонанс от поступков его сына может сказаться на его карьере.