Текст книги "Давай забудем друг друга"

– Успокойся. – Никита накрывает мою руку своей. – С малышом будет все в порядке.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. – Он переплетает наши пальцы. – Ему есть к кому возвращаться.

– Давно ты стал таким отбитым романтиком, Тарасов? – Нервно рассмеявшись, засунула руки в карманы, чтобы только разорвать телесный контакт между нами.

Думала, что ответа уже не будет. Мы молчали, думая каждый о своем.

– Только с тобой, – почти шепчет Ник. – Только с тобой…

Глава 29
Я ее верну

 
Назад без тебя – никогда
Не смогу повернуть,
Ты просто скажи, глядя в глаза,
Как я могу все вернуть?
 
 
Перемотать пленку нашего фильма
И отснять его вновь,
Но ты исчезаешь дымкой,
Ни слова про любовь.
 
 
Точка, не запятая
Разделила напополам,
Ты мой персональный кусочек рая,
Я тебя никому не отдам.
 
 
Даже если не нужен тебе я
И ноты этой мелодии пустой звук,
Слышу в этой тьме я
Сердца любимого стук…
 

Ник

Не хотелось признавать, но кажется, я проиграл в этой войне. И от одной только мысли о том, что никогда больше не смогу прикоснуться к своей девочке, вернуть ее назад. – все внутри превращалось в лед.

Чертова магия!

С одной стороны, Мирослава дала сдачи и самоустранилась, мне же оставалось только смириться с позорным поражением. Но сердце принимать такой ответ категорически не желало и обливалось кровью в присутствии Миры. С другой стороны, если существует хоть малейшая надежда – буду бороться до самого конца.

Именно так я и думал, когда увозил любимую девушку на машине в канун Нового года и надеялся достучаться до сердца своей Снежной королевы. Тщетно, там все умерло еще три года назад. И я где-то там тоже. На что надеялся? Сам не знаю. Наверное, на чудо. На то, что она банально выслушает или разглядит настоящего меня. А какой он я настоящий? Лишь рядом с Мирой стал задумываться о таких вещах. Она пробудила во мне то, о чем никто и никогда не подозревал.

Признаться, затея с поездкой изначально была фиговая, провальная. Двадцать первый век, а я краду девушку, чтобы признаться ей в любви. Клинический идиот! А в итоге Князевой от этого ни горячо ни холодно. Сказал – прекрасно. Извинения – засунь в задницу, Тарасов. А самое жуткое, ведь и винить не мог ее в таком к себе отношении. Пришло время пожинать плоды, иначе говоря. Закон бумеранга сработал на славу. Со стопроцентной отдачей первоисточнику.

Часть зимних каникул действительно пытался свыкнуться с мыслью, что мне дали полную отставку и нужно принять как факт, хотя бы из уважения к Мирославе. Она заслуживает быть счастливой. Нельзя же заставить кого-то любить себя, это не детская сказка, в которой прекрасная принцесса влюбляется в ужасное чудовище.

Получалось паршиво, по правде сказать. Как забыть девушку, если она заполнила все мысли буквально без остатка? Арендовала место в моем сердце с долгосрочной перспективой. На других и смотреть не мог, они словно разом существовать перестали.

Не спасала даже работа. Хотя завалил себя по полной программе, начал писать диплом и перечитал дома почти всю отцовскую библиотеку от Флобера до Драйзера. Хотя в школе жутко ненавидел классическую литературу. Из принципа. Предпочитал исключительно те книги, каких не было в списках для чтения. В общем, увлекся романами, историей и даже купил онлайн-курсы по японскому. Все, чтобы не оставалось никакого свободного времени.

Уже не говоря о том, что решительно съехал со своей старой квартиры и начал обставлять новую. По моему плану переезд и ремонт должны были отвлечь от амурных страданий, но он почему-то не сработал. Зато в кровать я падал без сил и отрубался без мыслей о самом главном.

К папе теперь мотался почти каждый день, ибо мой старик тоже пребывал не в лучшей форме. Ева до сих пор не вернулась. С мачехой поддерживал связь, но об их отношениях с отцом говорить она не желала. И я понимал, почему. Видел, как им обоим плохо друг без друга, но лезть не стал. Сами разберутся. Вместо этого помог Еве с подготовкой декораций к грядущей выставке в Выборге. Ну как помог? Сотня свел со знакомыми ребятами из музыкальной школы. У них сейчас своя рок-группа, а бас-гитарист еще и рисует в стиле аэрографии.

Но не переставал думать о ней. Почти двадцать четыре на семь полировал взглядом ее профиль в социальных сетях и не мог наглядеться. Больше ничего не оставалось, только смотреть на бесконечные фотографии, где она счастлива. Почему раньше не замечал, что Мирослава не похожа ни на одну из других девушек? Был слепым и глухим идиотом. Не ценил, не понимал собственного счастья.

Говорят, время лечит. Повторял это про себя снова и снова, словно священную мантру или как заклинание, но ни одно, ни второе не имело эффекта.

В конце каникул Сотня затащил на вечеринку, где собралась добрая половина нашего универа. Лучший друг при каждом удобном случае пытался укорить в том, что из-за моей бывшей нашей дружбе пришел конец. Пришлось поехать.

Димас в принципе теперь строил из себя обиженную барышню и дулся, аки злой бурундук. Но моя жизнь четко разделилась на «до» и «после». Перестали вставлять девчонки, шумные компании и посиделки в главных клубах столицы. Чувствовал себя там будто не в своей тарелке. Я хотел Миру, а все остальное – лишь способ заполнить пустое пространство. Бесплатное и бессмысленное приложение.

Но Сотня смог убедить, что нужно сменить локацию, отвлечься, пар спустить, пока не загнулся окончательно. Если бы я знал, что там будет Князева, сто раз подумал бы прежде, чем подвергать себя такому жестокому испытанию.

Но тем не менее время провел с пользой. Выловил между делом Регину Филатову, которая в последние месяцы прилипла к Мирославе словно банный лист, что на нее было совсем непохоже. Мелковато для королевы стерв. Впрочем, бывшая Димаса высоким интеллектом никогда не отличалась. Мало ли что взбрело ей в голову, но и смотреть на происходящее спустя рукава не мог себе позволить. Регина посыл уловила и перед Мирой прилюдно извинилась.

А дальше все пошло по одному месту, но благодаря этому Мира оказалась со мной один на один. Честно, не планировал ничего такого. Но и оставлять Князеву на вечеринке не собирался. Она умудрялась влипать в переделки, стоило только отвернуться. Надо признать, держалась хорошо. Ни слезинки не проронила, только потряхивало немного. И там всего на секунду показалось, что у меня есть маленький, совсем крохотный шанс.

Ее сбившееся дыхание, красные щеки, как мы двое стояли на улице под снегопадом, не могли отвести друг от друга глаз. Стареешь, батенька… на ностальгию потянуло.

– Никитос, ты совсем дебил? – раздается голос Димы. Друг хорошо так въехал мне кулаком по плечу.

А чего сразу дебил-то?

– Отвянь, Сотня.

Просто откровенно не понимаю, какую игру затеяла Мирослава Князева. Но, черт побери, был согласен на любые правила, только бы видеть ее, слышать голос, вдыхать крышесносный запах любимой девушки. И пусть во взгляде лишь концентрированный холод, мне нужно было ощущать его.

Мазохист, да?

– Да потому что очевидных вещей не понимаешь, – с умным видом заключает Сотня. – Девушки, которым все равно, не едут через весь город, чтобы приготовить суп с компотом. Догоняешь?

Не догоняю.

Не хочу жить пустыми надеждами в розовых очках. Оно надо мне вообще? И без того уже не живой и не мертвый с этой больной любовью. Ломает и выворачивает от одной мысли, что она после учебы снова полетела на крыльях к своему несравненному Данечке. И этот тип целует ее губы, трогает идеальное тело, а Мира в ответ прижимается к нему и шепчет слова про любовь…

– Ник! – Сотников толкает меня в бок, да так, что под ребрами заныло. – Давай, поднимай свой скучный зад и дуй к Князевой.

А этот все не успокоится. Мало того, на вечеринке в сваху заделался, запер Миру со мной в одной комнате, а тут теперь еще и мозг вынести пытается.

– Закройся, мамочка, – откидываюсь на спинку дивана. – Она знать меня не хочет, убежала к своему парню. Я, знаешь ли, не хочу быть пятым колесом.

Так в жизни бывает. Один человек любит – другой пользуется. Я всегда был на стороне последних. Никогда не задумывался, как это невыносимо больно любить кого-то, кто вместо тебя видит дыру в пространстве. Пустое место.

И она никогда не посмотрит на тебя зачарованными глазами. В ее отражении не будет бликов наших собственных звезд.

Что я там могу спасти? Вернуть? Если моя любимая девушка банально не видит во мне ничего. И все, что она хочет, – чтобы ее оставили в покое. Но для меня это был чистый ад. Самые темные и неприметные его закоулки.

– По-твоему, что случилось? – усмехается Дима. – Князева приехала по распоряжению Евы, и все? Потом случайно приготовила тебе обед и уснула? Ах, и еще всю ночь делала горемычному компрессы? Исключительно по доброте душевной, конечно же.

– Сотня, я тоже сначала с ума от счастья спятил, – выдыхаю, буквально заставляя выговаривать себя каждое слово. – Приехал, был выставлен за дверь. Потом там у парадной ее выловил, отвез в ветеринарку и обратно.

– Ну, а дальше? – как заправская сплетница, допрашивает друг.

– Дальше нарисовался этот хмырь.

Ага, так, что не сотрешь его! Весь такой милашка-очаровашка, мальчик-зайчик, чтоб его.

А сегодня в универе Мира банально на меня внимания не обращала. Все стало точно так же, как и прежде. Меня для нее не существует. Но почему, черт побери, невыносимо больно?

– Если тебе станет легче, то я Машу обидел, – вдруг признается Сотников.

А вот это уже интересно. Потому что «Савельева» и «обидел» из уст Сотни – это нонсенс.

– Добро пожаловать в клуб анонимных мудаков. – Перевожу взгляд на своего лучшего друга. – Ну и насколько жестко накосячил?

– Не то чтобы мне есть какое-то дело. – Сотня принимается отрешенно полировать взглядом потолок. Ну точно. Нет дела, верю. Врет как дышит. – Цель оправдывает средства. Меня больше беспокоит другое.

Кхм… что же?

– Можешь поплакаться в жилетку, – смеюсь я, стараясь разрядить обстановку. А то совсем какой-то мексиканский сериал на подходе. Сидят два дебила и ноют из-за девчонок.

Жесть!

– В общем, Мира и Маша знают про спор.

Ну, новость дня.

До Сотни вечно доходит в самый последний момент. Я же Князевой сам все рассказал перед Новым годом, прощения попросил.

– Доброе утро, спящая красавица. Ты там от меня не заразился случайно?

– Чем? Любовным недугом? – Дима брезгливо морщится, так, что всего передергивает, словно он подумал о чем-то крайне мерзком и отвратительном. – Свят-свят, старик. Короче… они смотрели видео.

В смысле они смотрели видео? В сердце екнуло, мысли спутались, и все сознание заволокло ядовитым туманом.

– Подробности будут, или из тебя все надо клещами вытягивать?

– Не тупи, Тарасов. Егор снимал наше пари на камеру.

Это какой-то сюр!

Официально заявляю, теперь совершенно точно ничего не понимаю. Может, хватит там уже шарадами инфу выдавать?

– Сотня, ты можешь нормально сказать, а? – Я потерял всякое терпение. – Какое отношение это чертово видео имеет к…

– Прямое. – Он подошел ко мне и сунул почти в нос переписку с Савельевой.

Из которой ясно черным по белому, что в моей жизни настал окончательный и бесповоротный конец света. Потому что если это правда…

Одновременно в моей душе взрывались фейерверки, салюты и боевые гранаты. Не понимал, то ли мне радоваться, то ли, наоборот, в депрессию впадать.

– Полагаю, ты не сам переслал Савельевой этот ролик и наш с тобой треп?

– Я, по-твоему, совсем больной? Нет, конечно. Сам сначала не понял, откуда у Машки оно взялось, даже Авдееву морду набил. И брату своему – бонусом.

– И как давно два плюс два сложил?

– Давно, – отвечает Дима. – С самого начала практически.

Риторический вопрос, не надо было отвечать. Лучший друг, называется. То-то все крутился вокруг и к Князевой подталкивал. Совесть замучила?

А я голову ломал, какого фига Сотников в сводники заделался. Вот и объяснение. Вмазать бы ему, да только сам хорош, отличился.

Еще раз взглянул на экран смартфона, хотя мозг отказывался работать. Октябрь… Дата пересылаемых сообщений в аккурат после дня рождения Князевой, про который забыл, кстати говоря.

Да чтоб вас!

Мысли закрутились в голове, подсовывая нереальные и фантастические предположения. Все это время она была обиженной мною девочкой. Мстила в ответ на проклятое пари, на мое холодное равнодушие. Как вообще простить такую хрень можно? Реально без шансов…

Потому, что по этой философии у нее реально были чувства ко мне. Настоящие, искренние, живые, без нотки фальши. Умудрилась довериться мне, сделать шаг навстречу, принять со всем набором недостатков. А я что сделал? Принял как должное, воспользовался любимой девушкой, словно пластмассовой куклой.

Что ей дал, кроме слез, сомнений и переживаний? Периодический секс под соусом из редких прогулок, кофе и прочего. Перед глазами мелькали картинки наших встреч, звонки и переписки, тот последний день за секунду до начала конца.

Действительно дебил. Даже не извинился тогда, что не приехал, сунул какой-то веник, получил свое и свалил. Тогда отец откровенно пристрастился к бутылке, выхода другого не было, но не объяснил же, просто вел себя как последняя сволочь.

А потом моя бедная девочка еще и про пари узнала. И не просто узнала – слышала каждое мое слово. Звездец! Что теперь делать-то?

– Никитос, ты там живой?

– Нормально. – Пожимаю плечами. – Если не учитывать того, что любимая девушка в асфальт меня закатала. Сам как? Что с Савельевой? И не сдавай назад, я вашу горячую переписку своими глазами только что видел.

– По сравнению со мной у тебя есть очень даже неплохие шансы. – Он усмехается, делая вид, словно ему плевать на Машу с высокой колокольни.

– Какие шансы, Димас? Там все холодно.

– Блин, старик, ну извини! Я вообще думал, что ты сразу ее из головы выкинешь. Ну хочешь, вмажь мне!

– Была такая мысль. – Нервно смеюсь. – Забей, проехали.

– Что делать думаешь? Давай вместе к ней поедем, все объясним. Любит она тебя, Тарасов. Чтобы виртуозно мстить, нужно очень сильно гореть.

– Нет, я сам. – Поднявшись, беру с журнального столика ключи от машины.

Даже не понимал, как и во что оделся, просто врубил десятую космическую и полетел к Князевой. Выжимал из тачки все, на что она только была способна. Единственное, по пути совершил набег на цветочный магазин, где скупил все, что можно и нельзя, включая мягкие игрушки и сладости. А самого колбасило и штырило, от нервов пальцы рук дрожали, руль так сжимал, словно он в следующую минуту угрожал растаять. Сердце колотилось как сумасшедшее, я в голове прокручивал слова, которые ей скажу, почти убедил себя в заведомом провале. Припарковался прямо у ее парадной, дверь выломал, потому что домофон отвечал лишь безжизненными гудками, и после слишком долго ждал лифт. Мучительно долго.

Пятнадцатый этаж, ее дверь. Жму на звонок уже в двадцатый раз, но слышу только протяжное кошачье мяуканье. Значит, Миры дома нет.

– И чего долбимся? – раздается со спины мужской голос, в котором узнал Даню. – Когда дверь закрыта, это значит, что за ней тебя видеть не хотят.

Ой, так он у нас философ, значит? Я наступил на горло собственной песне и спросил:

– Где Мирослава?

– Уехала, – улыбается парень. – А куда – не твое дело. Оставь бедную девочку в покое, уже достаточно крови выпил. Неужели баб мало, а, Тарасов?

– Ясно. – Достав телефон, набираю номер Савельевой. Снова чертовы гудки, зараза!

– Куда намылился? – Даня хватает меня за рукав, удерживая на месте. – Услышал меня, мажорчик? Чтобы больше здесь не появлялся.

– А то что?

Едва сил хватало, чтобы контролировать свои эмоции, хотя руки чесались начистить этому умному и хорошему мальчику физиономию. И без того на взводе, так он со своими советами лезет. Но драться с ним сейчас вообще не вариант.

– Придется заставить тебя забыть сюда дорогу.

Кхм… даже так? Похоже, без кровопролития не обойтись.

– Пацан, не переоценивай свои способности. – Толкнув его, двигаю в сторону лифта.

Этот трус напал со спины, так что я почти вписался лицом в стальные двери. Видит бог, он первый начал!

Развернулся и проехался пару раз кулаком по смазливой физиономии. Надо отдать ему должное, удар держал хорошо. Сам словил знатный хук справа. Даже почувствовал во рту металлический привкус крови.

Желание продолжать драться отбило, когда мы оба скатились с лестницы, пересчитав ребрами ступеньки, а этот горемычный еще и башкой в железные перила врезался.

– Махался, что ли? – бросает Даня, вытирая кровь с подбородка.

– А сам?

– Тоже, – кивает он. – Травма после подпольных боев, так что считай – тебе повезло.

– Что же сразу не сказал? Я бы поддался.

– Придурок!

Повисло молчание. Я запрокинул голову назад, не представляя, что делать дальше. Боюсь, если просто начну ездить по городу и выглядывать любимый силуэт среди прохожих, то на это уйдет лет так сто.

– Лифт опять сломался. – Ее голос бьет по мне, и сердце заскакало от радости. – А я, как назло, забыла дома эскизы, без них на выставке никак просто, сейчас захвачу и…

Мира посмотрела сначала на меня, потом на Даню. Переводила взгляд с одного на второго, и по новой.

– Ладно, Ева Игоревна, скоро буду, не волнуйтесь.

Она убрала телефон в сумку и оперлась о перила, да с таким видом, будто сама сейчас нас с лестницы спустит. Обоих сразу.

– Кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? Ну!

Глава 30
Тайны раскрываются

 
Мне так хочется поверить в его любовь,
В то, что он мною дышит,
Адреналин разгоняет кровь
В ту секунду, когда он мне пишет.
 
 
Очень больно смотреть на тебя
И не иметь возможности коснуться,
Нервы – ток по проводам,
Если просишь улыбнуться.
 
 
Твоя любовь, как персональный яд,
Наполняет душу дурманом,
Я так хочу к нему назад
Насладиться этим обманом.
 
 
Ты кричишь, что скучаешь
И не можешь без меня жить,
В свой капкан снова поймаешь
И нежно будешь любить.
 
 
Сон – сладкий, с тобою в главной роли
Скрываться от тебя уже не могу,
Между нами слишком много соли,
И трусливо прочь побегу.
 
 
А ты как танк – напролом по кометам
Летишь на космических кораблях,
Узнаешь меня по приметам
В наших общих мечтах.
 
 
Твое «люблю», как чары колдовские,
И лечу на яркий свет во тьме,
Слова до боли простые —
«Родная,
возвращайся ко мне».
 
 
И знаю,
В миллионе развитий событий
В разных вселенных и мирах
Выбрала бы быть с ним
Хотя бы просто во снах.
 

Мира

Где-то очень глубоко внутри хотелось каждому из этих дураков по тыкве хорошенько настучать. Да так, чтобы мозги в черепной коробке обратно на законное место встали. Мальчишки всегда одинаковые! Что в пять лет, что в двадцать. Только игрушки с возрастом чуть-чуть меняются.

Но если Никита совсем не удивил (вот ни капельки!), то от Даниила Кощеева не ожидала настолько дурацкой выходки. Нормальный парень ведь был, ну!

В голову не приходит ни одной здравой, логичной мысли, почему эти двое могли устроить такой мордобой. Должна же существовать уважительная причина, правда? Удивительно, как бабульки на шум не сбежались. Повезло, иначе бы уже полицию вызвали.

– Дань? – подхожу к другу. – Ты живой?

Будто не на лестничной клетке встретились, а на какой-то помойке, где сосед с местными бомжами сцепился.

– Норм, – утвердительно кивает он, с трудом поднялся на ноги, раскачиваясь в разные стороны, словно после бурной пьянки. – Взгляды на жизнь слегка разошлись.

Ага, знаю я эти взгляды. Помахаться кулаками захотелось, только и всего. У Тарасова частенько руки чешутся морду кому-нибудь начистить. Для профилактики.

– А обо мне совсем не волнуешься? – подает голос Ник.

Я чувствовала спинным мозгом его взгляд на себе, но сжала зубы и упрямо смотрела в одну точку. Не смей поворачиваться, Мира!

Ну что за человек? Вроде объяснила доходчиво, но он все не сдается, прет напролом к своей цели. Упертый баран, блин. А я ведь почти растаяла в нашу последнюю встречу, дала слабину. Слишком сложно держаться подальше от человека, к которому тянет всеми полюсами. Но знаю точно – это будет шаг в пустоту, прыжок без парашюта с огромной высоты и прямиком в черную дыру.

Мне оно не нужно. Я повторяла про себя, стараясь убедить, поверить собственным мыслям. Но куда там! Любовью так сильно приложило, что не вырваться из ее стальных тисков, не спрятаться, не скрыться. Можно бежать не глядя к канадской границе, но она все равно настигнет тебя. И вернет назад, намотав волосы на кулак. Жестко. Беспринципно.

Я попрощалась с Даней и взбежала вверх по лестнице. Дверь в квартиру открывала дрожащими от волнения руками. Сердце со всей дури ударялось о грудную клетку, а дыхание к черту сбилось. Гребаная тахикардия.

И всему виной он. Ник Тарасов. Я ненавидела его. И любила. С ума сходила от противостояния в собственном сердце.

Паршиво испытывать чистые, светлые чувства к тому, кто вытер о тебя ноги и никак не может сгинуть с горизонта. Пожалуйста, почему он просто не исчезнет со всех радаров? Зачем решил добить именно меня, стереть в мелкую пыль?

Уже взяла со скидкой два комплекта розовых грабель и в третьем не заинтересована от слова «совсем». На вторые вообще прыгнула со всего размаха, так, что мало не показалось. Но нужно уметь оставлять прошлое позади и идти в настоящее без лишнего груза. Где найти силы, чтобы взять и перешагнуть их? Сжечь все мосты без оглядки.

Звонок в дверь.

Слишком тревожный, бьет по барабанным перепонкам, а в голове будто ружья стреляют. Пиф-паф! Пиф-паф!

Нехорошее предчувствие. Кровь стынет в жилах, и я знаю наверняка, кто там с той стороны двери. ОН!

На цыпочках подошла к глазку и заглянула в него. Испуганно отшатнулась в сторону. Дыхание сбилось, а сердце принялось наворачивать сумасшедшие кульбиты, с силой ударяясь о грудную клетку. А Ник все не мог угомониться, звонил, и звонил, и звонил…

Зачем? К чему это все? Не хочу, чтобы он приезжал. Больше нет. Несмотря на то, что Тарасов правда изменился в последнее время. Сложно не заметить, невооруженным глазом видно. Присутствует на каждой лекции, реже появляется на вечеринках и тусовках. Ева рассказала, что он помог ей с выставкой, нашел ребят для изготовления декораций, активно помогает отцу с бизнесом.

Но какое все это имеет значение?

Видеть его в университете – сплошная боль. Каждую секунду только и делаю, что контролирую себя, держу в ежовых рукавицах, чтобы только не посмотреть на любимый образ. Потому что позволю – снова пропаду без вести в бермудском треугольнике под названием «безответная любовь».

И вообще, зря тогда к нему поехала домой с лекарствами. Еще супчик сварила и морс. Компрессы меняла в попытках температуру сбить.

Маша с Даней ментально меня поколотили. Савельева сказала, что стоило ему яду в еду подсыпать, а не нянчиться, словно с маленьким ребенком. А Кощеев считает: себя закапываю, все глубже и глубже. Причем по собственной инициативе.

А ведь действительно, понеслась, словно угорелая. Теперь понимаю, как это все со стороны выглядит. Стыдно жутко! Неудивительно, что он снова приперся трепать мне нервы.

Мало мне было, да?

Дверь открыла, чтобы послать его раз и навсегда. Давно пора поставить жирную точку в этой токсичной истории любви. Жирную такую, на всю страницу. И захлопнуть книгу окончательно.

– Ник, что тебе нужно? – Голос максимально холодный, равнодушный. – У меня нет на тебя времени, без того опаздываю. Уезжай.

– Я на машине. – Тарасов опирается о стену левым плечом и улыбается. – Отвезу.

Вот так, ставит перед фактом. Не задумывается и на секунду, что его весело пошлют на три буквы. В этом весь Никита. Слишком эгоистичен и самонадеян, чтобы задуматься о существовании слова «нет».

– Не надо. – Устало вздыхаю. – У тебя все?

Заставила себя посмотреть на парня. Волосы взлохмачены, нижняя губа разбита, куртка вся в пыли. Покатался по лестнице, добавил адреналина в жизнь.

– Мира, – он делает шаг вперед, так что между нами остаются какие-то ничтожные сантиметры, – должен был сказать это уже очень давно. Я люблю тебя.

Мне кажется, что земля уходит из-под ног. Это какая-то злая шутка? Или крыша уехала и плавно сделала мне ручкой? Пока-пока, Князева, не скоро свидимся…

В мыслях кисель, все ватное, словно заволокло густым, непроходимым туманом.

– Что ты сейчас сказал? – На всякий случай уточняю. Голос чужой, слишком много стали.

Удивительно!

– Я. Люблю. Тебя.

– А-а-а, ясно. – Пожимаю плечами. – Ладно.

Глаза в глаза, и на секунду мне хочется поверить ему. Глупо, правда?

– Ясно? И это все, что ты ответишь? – хмурится Никита.

Ну, вообще-то я еще и слово «ладно» сказала, или оно не в счет?

– Что должна ответить? Если высказался, попрошу на выход. Я тороплюсь, Тарасов.

Взяла с тумбочки эскизы и уверенно шагнула в сторону двери, но Ник загородил собой проход, сложив руки на груди. Настоящая каменная скала, а не парень.

– Хорошо, у тебя есть полное право злиться на меня.

Да что вы? Сделал одолжение!

У-у-у, предохранители почти сорвало, и я была максимально близка к тому, чтобы высказать Нику все, что о нем думаю. Потому, что у меня правда есть это идиотское право!

– Уходи.

– Мира, пожалуйста. – Умоляющий взгляд, точь-в-точь кошачья моська из всем известного мультфильма. – Мы можем хотя бы поговорить? Неужели не заслуживаю…

– Черт побери, Тарасов! – Срываюсь на крик. – А я чего заслуживаю, по-твоему?! Будь человеком и оставь меня в покое, слышишь?

– Не могу. – Он отрицательно качает головой. – Не могу без тебя, понимаешь?

Божечки, за что мне все это? Где я так согрешила? Просто невыносимо слушать его лживые, но такие красивые и сладкие слова! Знать, что они никогда не станут правдой.

А чертов циничный мажор вбивает в меня кинжал за кинжалом, чтобы добить, растоптать, выйти победителем из жестокой, злой игры. Быть первым.

– Действительно? – Нервно смеюсь. – И когда ты это понял? Когда вышвырнул меня три года назад за дверь после нашего первого раза, да? Или нет! Когда мою фотку сразу после случившегося скинули в общий чат с веселенькой надписью? Но только вот это тебе и твоим друзьям было смешно! Не мне! Тебе!

Не сдержалась и как следует пихнула парня в грудь кулаками. Больно…

– Я был сволочью, прости меня. Я…

– Прости? – Снова толкаю его. – Пошел ты, Тарасов, со своими извинениями!

– Куда?

– А куда хочешь!

Еще один шаг вперед, и все. Глаза в глаза, а руки почти соприкасаются друг с другом.

Между нами ток. Между нами что-то большее, чем физика или банальное электричество. Чертовски тянет к нему!

– К тебе хочу, – признается этот баран на полном серьезе. – Дай мне всего пару минут. Просто посмотри кое-что, и все. Скажешь уйти – не буду больше беспокоить.

– Ладно. – Откидываю со лба выбившуюся из прически прядь – Ты же иначе не отстанешь.

Ник разблокировал свой смартфон и протянул мне. Взяла телефон в руки и без интереса пробежалась глазами по переписке с Сотней.

Хотя кое-что занятное там имелось…

Ник: «Хочу выйти из игры, дальше без меня».

Сотня: «Что значит выйти? Уже спекся?»

Ник: «Выбрал девушку, а не спор».

Сотня: «Ты сейчас серьезно? Отказываешься из-за пари ради Князевой? Она же тебя продинамила, дебил!»

Ник: «Это не соревнование, Сотня. Слишком уважаю ее, чтобы продолжать игру».

Сотня: «Слабак».

Первая мысль – он подделал переписку. На второй я уже включила мозг и посмотрела на дату – двадцатые числа сентября, после нашего горячего спора в машине.

Так…

– И что это значит? – Поднимаю на него глаза.

Тук-тук! Тук-тук! Тук-тук!

Сердце колошматит, а в ушах звенит от напряжения.

– Как минимум то, что хочу быть с тобой. По-настоящему. План – я отвезу тебя на выставку в Выборг, а после мы куда-нибудь сходим и спокойно все обсудим. Ты и я. Как тебе?

– Хорошо, давай поговорим.

Пусть совершаю страшную и непоправимую ошибку. Пусть уже сегодня вечером буду сожалеть о том, что повелась. Но мне нужно выслушать Никиту.

И кажется, нам обоим это сейчас жизненно необходимо.