Текст книги "Давай забудем друг друга"

Глава 10
Я пожалею об этом

Мира

– Обалдеть! – заливисто смеется Савельева. – Так и сказал? Очаровательная самовлюбленность.

Да уж, настолько очаровательная, что уже не знаю, где мне прятаться от Тарасова. Прет словно танк. Свидание ему подавай. Будто не знаю, какое такое «кино» нас ждет. Нашел наивную дурочку. Думает, один раз прокатило, значит, и во второй раз сработает.

– Как хочешь, но ты Сотникова обязана продинамить. – Я умоляюще хватаю Машку за руку. – Двойное свидание – это ад на земле.

– Потому что где-то там очень глубоко внутри хочешь пойти? – усмехается лучшая подруга. – Не знаю, что ты там себе вообразила, но между мной и Димой – этаж жилого дома и мое непревзойденное умение писать курсачи на заказ. Сотня уже отправлен в пешее эротическое.

Я остановилась посреди коридора и недоверчиво посмотрела на Савельеву.

– Правда? Так просто?

– Ну, ты же отшила своего Тарасова, – замечает Маша. – Хотя он будет поупрямее некоторых бабников. Мне даже кажется, будто…

– Что?

– Забей, – отмахивается подруга. – Прикинь, выхожу из редакторской, а Дима заталкивает меня обратно и с ходу заявляет, что я должна пойти на матч в качестве его фиктивной ляльки. Видите ли, друг по девушке сохнет, а эта невыносимая зазноба ломается, аки неприступная крепость. Даже узнал откуда-то про мой любимый фильм… надо было видеть, как он пытается меня уболтать.

– На двойное свидание? – Я улыбаюсь. – Хочу знать все! Рассказывай.

– Да нечего рассказывать. Просто сказала, что не пойду с ним. Никуда и никогда. Ты же знаешь, как этого парня не перевариваю. Мне хватило одиннадцати лет за одной партой. Чур меня!

– А Дима? Проглотил и ушел? Отфутболили, и ладно?

Что-то не сходится, то он хороводы вокруг Савельевой наворачивает, то они переписываются, словно влюбленные голубки, а тут…

– Не совсем. – Маша осекается, нервно сцепив руки между собой. – Было еще.

Так-так-так, а вот с этого места, пожалуйста, поподробнее.

– Целовались? – пробую предсказать дальнейший ход истории.

– Фу, нет! – И подруга принялась активно махать руками. – Господи, Мира! Теперь как представлю, что его губы… фу! Он же с половиной универа уже микробами обменялся через слюни. Просто сказал, что… что… я все равно сломаюсь, как и все. Вот.

Действительно, фу. Какой противный мальчик! Только мне сдается, Маша половину недоговаривает.

– О! – Решаю подыграть ей и перевести все в шутку. – Это очаровательная самовлюбленность, Маш.

Мы синхронно рассмеялись, но после пришлось разойтись по делам. Маша ушла в университетскую библиотеку, а я отправилась в аудиторию зарубежной литературы взять у преподавателя дополнительный список книг. С Савельевой мы должны были встретиться в читальном зале через пятнадцать минут. Вот только все пошло не по плану, и вместо Александра Степановича по помещению слонялся Авдеев собственной персоной.

Очень интересно…

– Что ты здесь делаешь? – осторожно спрашиваю я.

С Егором мы не виделись с тех самых пор, как он застал нас с Ником в одной комнате. В тот самый момент, когда я стояла с футболкой Тарасова в руках. Но мне глубоко фиолетово, что думает обо мне бывший парень и в какой последовательности. Он уже себя показал со всех сторон, по горло хватило.

– Препода жду, – коротко отвечает Егор, скользя по мне задумчивым взглядом. – Как дела?

– Нормально. Вот нужен список литературы для курсовой работы. И Александр Степанович курирует мой диплом.

– Ясно. – Парень принялся ходить из угла в угол, чем жутко меня нервировал. – А как вообще? Вне учебы?

– Тоже хорошо.

Разговаривать с Авдеевым не сильно хотелось. Между нами так и сквозило напряжение.

– Я говорил серьезно, – вдруг произносит он. – Ник рассказал тебе или нет?

– Что рассказал?

– Значит, нет.

Он подошел максимально близко и потянул дверь на себя, запирая нас двоих в аудитории. Непроизвольно напряглась, но виду не подала. Мало ли он что там за тайны страшные выдавать собрался. Любопытно…

– Мира. – Он почти прижимается ко мне своим телом.

Ощущаю его горячее дыхание на своем лице. Хочется отстраниться, потому что это мне как минимум неприятно. Наверное, именно сейчас окончательно и удостоверилась, что никогда не воспринимала Егора в качестве парня.

– Давай попробуем сначала. Ну идиот, распсиховался.

Вот, значит, как теперь это называется?

Я, конечно, понимаю, что у каждого в жизни должен быть свой персональный псих, но спасибо, обойдусь.

– Егор… Хватит, мы давно с тобой все решили. Не нужно пытаться включить самодельную машину времени.

Он зажал меня в самом углу и зафиксировал руки за спиной так, что даже не пошевелиться. И если Ник просто наглел, то Егор реально откровенно распускал руки, и мне это сильно не понравилось. От страха сердце перешло на бешеный ритм, а кожа покрылась противными мурашками.

– Авдеев, убери свои руки. Я на помощь позову, и тебе не поздоровится!

– Некого звать, все уже на матче. – И от этих его слов все внутри мгновенно стынет. – Только ты и я, Мира. Ты и я.

Мама!

Почти не успела испугаться, как дверь вылетела с другой стороны. В следующую секунду в образовавшийся проем вытащили и Егора. А я как стояла, прижавшись к стене, так и осталась на своем месте.

– Ты в порядке? – Ник обхватывает мое лицо обеими руками и смотрит в глаза. – Князева?

Боже, это он.

Жутко самой себе признавать, но я безумно рада ему.

– Нормально. – Мой голос немного дрожит. – Спасибо. А ты что здесь делаешь?

– Савельева сказала, где тебя найти, – отвечает он уклончиво и отходит чуть в сторону. Глядит как-то хмуро и опускается на корточки у моих ног. – У тебя чулки все сползли.

Ухватил пальцами за края и потянул наверх, заботливо поправляя чулок. Затем то же самое проделал со вторым. Поблагодарила всех богов, что на улице холодно и я ношу тканевые чулки поверх капроновых колготок. Но было в его прикосновениях что-то милое, теплое, по-настоящему волшебное и уютное. От чего мое сердце таяло, словно лед под натиском высокой температуры.

– Теперь пошли. – Он поднимается и берет меня за руку. Держит крепко, не давая вырваться. – Идем, домой отвезу.

– А матч? – внезапно вспоминаю я. – Кто выигрывать будет?

– Фиолетово, ты меня волнуешь немного сильнее.

Немного… это утешает.

– Свидания не будет. – Я неловко улыбаюсь. – Маша Диму послала.

– Знаю. – Ник притягивает меня к себе. – Но может, заслужил хотя бы… один твой вечер?

– Давай сначала ты вернешься на матч. Тебя там ждут. Нельзя подвести команду.

Он смотрит на меня долго-долго и согласно кивает.

– Ты со мной?

– С тобой.

Божечки, это точно ошибка! Я точно пожалею об этом!

Глава 11
Точки над «i»

 
На берегах твоей любви
Слишком тихой, слишком нежной,
Мы с тобою там одни,
Этот океан бесконечно безбрежный.
 
 
Ласковые волны тут и там,
Бриз щекочет ресницы,
Я тебя никому не отдам,
Ты каждую ночь мне снишься.
 
 
Исчезаешь и уходишь,
Словно иллюзия или видение.
Шепчешь на ушко и просишь
Для нас всего одно мгновение.
 
 
Чтобы прижаться друг к другу губами,
Взять за руки и молча пойти
В бескрайнюю даль океана
Туда, где лишь Я и Ты.
 
 
Ты парень из моих снов —
Таинственный, мечтательный,
Я избавлю тебя от оков,
И мы встретимся по касательной.
 
 
Как ток по проводам,
Адреналин и моя тихая буря.
Я тебя никогда не предам,
Я твоя Венера, а ты мой Меркурий.
 

Мира

Меня все еще немного потряхивало после случившегося.

Авдеев хоть и был откровенным придурком и козлом, но такого поведения я от него точно не ожидала. Запер в аудитории, в углу зажал с известными намерениями, даже шантажировать пробовал. Не получилось девчонку в койку затащить, вот весь яд из него и выходит.

Что не так с этими парнями?

Покачала головой.

Нет, с парнями как раз все в порядке, а вот с мажорами – нет. С первого взгляда Егор не показался мне похожим на испорченного богатенького мальчика. И с третьего. И с пятого… но по первости звенели тревожные сигналы, предостерегали меня. Думала, что это нормально. После Никиты. Когда тебя предают, сложно верить людям, а особенно противоположного пола.

Егор всегда оставался бесконечно милым и заботливым, не претендовал на роль бойфренда. Не надоедал своим присутствием и вниманием, приходил на помощь, приезжал в любое время дня и ночи. Потому невероятно трудно теперь осознавать, что все это лишь умело спланированная игра. И кстати, о ней…

Футбольный матч в самом разгаре.

Наша команда играла с ребятами из другого универа. Стадион переполняли возбужденные фанаты. У девчонок вообще крышу снесло напрочь.

Половина из них стояли полуголые, держали в руках плакаты и орали, словно припадочные. Старательно делали вид, что футбол – их любимое развлечение. Хотя большинство, как и я, его на дух не переносит. Потные парни гоняются по полю за мячом? Увольте! Но Никита и здесь умудрялся выглядеть безукоризненно.

– Привет! – Неожиданно на лавку рядом со мной приземляется главная стерва нашего курса, Регина Филатова. – Есть минутка?

Я мгновенно вся напряглась.

Всем известно, Регина не отличается даже минимальным дружелюбием.

Она вообще ничем не отличается. Токсичность распыляет каждым своим взглядом. Ее и подруги на дух не переносят, за глаза ругают последними словами.

– Привет, Регина!

– Ну что, вы с Тарасовым снова вместе? – Она откидывается на спинку, изящно закинув ногу на ногу. – Я думала, ты слегка умнее, Князева.

– Мы не вместе, – возражаю ей и перевожу взгляд на поле. Ник как раз забил гол, и стадион взорвался от шума болельщиков. – Не понимаю, с чего ты это взяла, Филатова. В любом случае не твое дело.

– Фу, как грубо! – кривится однокурсница. – Хамить некрасиво, Мирочка. Тем более я пришла с благими намерениями. Позволь помочь тебе добрым советом. Знаю, мы не особенно сильно близки, но…

Помочь?

Да она издевается.

Регина Филатова и слово «помощь» просто по жизни несовместимы. Скорее всего, очередную гадость задумала. Девчонки вроде нее таких, как я, считают мусором под своими ногами, мелкими и незаметными букашками.

– Регина, – качаю головой, пытаясь абстрагироваться от всего. – Я с тобой дел никаких иметь не хочу.

– Тарасов уже забил решающий гол? – Она наклоняется ко мне, злорадно усмехаясь. – Смотри, Князева, потом не говори, что тебя не предупреждали. Весь универ уже в курсе, что Ник на своей даче жарил тебя при любом удобном случае.

Сердце до боли екнуло и дальше забилось неровно, мешая мне нормально дышать.

– Это он так сказал? – тихо переспрашиваю я.

– Дорогуша, когда позволяешь парню лапать себя на каждом шагу, разговоры не нужны. Сейчас Тарасов закончит свой забег, и ты вновь будешь ходить по коридорам бледной зареванной тенью.

Регина плавно поднялась со своего места и молча двинула вниз, к своим ядовитым подружкам. Уже и шум стадиона стих, а я все сидела и не понимала, что мне делать. Значит, все вокруг обсуждают, как мы с Ником весело проводим время?

Шикарно просто! Именно этого я и боялась.

Мало того, что между нами точно ничего нет и не будет, так я стала еще и новым предметом для злых шуток элиты. В искренние побуждения Филатовой не верю…

– Князева, – Ник целует меня в щеку, следом обнимая за плечи, – чего грустная сидишь?

– Уже победил? – хмурюсь, отстраняясь от него.

Всех, но не меня.

В этот раз я не дамся без боя. Может быть, когда-то я и ждала, как он постучит в мое сердце, но те времена давно остались в прошлом.

– Всех, – сухо кивает он и берет меня за руку. Пальцы крепко переплетаются с моими. – Что тебе Филатова наговорила?

Ах, то есть мы в курсе!

Сейчас начнет вешать на уши новую порцию сказочной лапши под сахарным соусом. Вот только я больше не та наивная и доверчивая девочка-первокурсница.

– Неважно. – Под трибунами шумят друзья Ника с Сотниковым в главной роли. – Поздравляю с очередным триумфом, Никита. Но твои…

– Подождут. – Он двигается ближе ко мне. – У меня сейчас одно желание, Князева.

– Дай угадаю…

– Надрать тебе задницу, – перебивает Тарасов и широко улыбается. – Вместо того чтобы слушать всех подряд, можно спросить меня, напрямую.

Он слышал, что сказала Филатова… Потому что иначе зачем Ник все это сейчас делает?

– О чем? Иди к ребятам. – Я уверенно встаю и делаю шаг в сторону лестницы, но у Тарасова явно были на мой счет другие соображения.

Он хватает меня за талию и резко тянет на себя, так что я оказываюсь у него на коленях. Грязный и весь мокрый после игры прижимает к своей груди и отпускать не планирует.

– Никита! – Я пытаюсь вырываться из его объятий, но парень только смеется мне в ответ. – Пусти меня, говорю!

Одной рукой он держит меня за талию, второй перехватывает за шею и впивается своими горячими губами в мои холодные. Прикусывает за нижнюю губу, слегка оттягивает ее вниз и врывается языком в мой рот, целуя по-настоящему, по-взрослому.

Это! Неправильно!

Пробую оттолкнуть Ника, прекратить это жаркое безумие между нами, но он только качает головой и набрасывается на мои губы снова. Руки сами скользят на его шею, потом выше и выше, зарываясь в волосы. Стон – то ли мой, то ли его, плевать!

И не знаю, как далеко бы мы зашли и остановились бы вообще, но мне точно чертовски повезло.

– Ник, ты как, здесь остаешься или с нами? – Сотников хитро подмигивает мне. – Я, конечно, понимаю, что у тебя здесь хорошая компания, но бери Князеву с собой. Найдете еще, где уединиться. Выезжаем через пятнадцать минут.

Опускаю глаза, чтобы только не смотреть сейчас на Ника.

Снова чувствую себя не на своем месте. Куклой, пущенной в расход. Даже не стесняются при мне же обсуждать, как Тарасов натянет на все согласную и готовую Мирославу и будет драть меня и в хвост и в гриву.

Ненавижу!

Не надо было отвечать на поцелуй, позволять себе забываться в горячих и сильных руках. Не давать его губам заходить так далеко.

Просто идиотка! Глупышка с разбитым сердцем.

– Мы не поедем, – возражает Сотне Тарасов. – Все, свали в закат.

Дима очень быстро сбежал вниз по лестнице, и на стадионе теперь остались только мы двое. Я должна расставить все точки над «i». Сейчас или никогда.

Потому что пока до этого упертого мажора не доходит прописная истина.

И как бы мое тело ни реагировало на ласковые прикосновения, как бы мои губы ни желали обратного – у этой связи нет никакого будущего. Он возьмет меня, отряхнется и пойдет дальше. А я… я… будем честны – первые не забываются.

В моей душе уже три года царит непроглядная тьма. Я не дам Нику погасить последние источники света.

– Это всего лишь ошибка, – уверенно произношу я, соскальзывая с колен Ника на скамейку рядом. – Большая ошибка.

– Что? – Ник смотрит непонимающе, словно я дикую чушь несу.

– Наш поцелуй – это ошибка.

Он горько усмехается, окидывая взглядом из разряда «а ты самой-то себе веришь, детка?».

– Ты на него ответила.

– Знаю, – опускаю глаза в пол и сжимаю руки в кулаки. Каждое слово дается мне с огромным трудом, словно я их от сердца с мясом вырывала. – И я очень жалею об этом, Никита. Извини.

– Жалеешь? – Он смеется. Как-то нервно и противоестественно для того во всем уверенного Ника – потрошителя женских сердец, которого я знаю. – Мило. Какая ирония… Потому, что я о нем мечтал.

Глава 12
Лава в сердце

Ник

Персональная ракета Апокалипсис 1.0 взяла свой курс к полному уничтожению с того проклятого похода в ночной клуб в последний день августа, куда я совершенно точно не хотел идти.

Димас затащил.

А я не мог отказать другу детства, с которым последние годы пересекался исключительно во время летних каникул. Да и то на бегу. В основном же общались в соцсетях. Одним словом, вечер обещал быть эпичным…

Студенческие вписки уже откровенно мне надоели.

Может быть, потому что жизнь последние три года прошла в сплошных вечеринках, рейвах и фестивалях. После смерти мамы я буквально слетел с катушек. Сейчас-то понимаю: лютую дичь вытворял, но тогда…

Тогда я пытался сражаться со всем миром. Пробовал доказать что-то своему моментами тираничному отцу. Считал его главным виновником гибели мамы, укорял во всех смертных грехах.

Я был словно рыцарь печального образа – Дон Кихот Ламанчский[11]11
  Центральный образ романа Мигеля де Сервантеса (1547–1616) «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский» (исп. El ingenioso hidalgo Don Quijote de la Mancha) – одного из наиболее популярных произведений мировой литературы.


[Закрыть] и затеял собственную борьбу с ветряными мельницами.

Мать с отцом всегда жили как кошка с собакой.

Постоянно ругались. Разбитая посуда со всеми вытекающими. Семейные скандалы для меня не в диковинку с раннего детства.

Единственный плюс: ни отец, ни мать не принимали физического или морального насилия. Дальше криков, угроз развода и исчезновения отца на неопределенное количество дней никогда не заходило.

Отца часто не наблюдалось дома.

То бизнес, то командировки, то шлюхи.

Мать прекрасно знала об изменах.

По первости с особым рвением клевала ему мозги и затем медленно, со вкусом выедала их чайной ложечкой. А потом и вовсе забыла о существовании мужа. Батя, в свою очередь, в конечном итоге перестал корчить из себя примерного супруга, все больше палился и делал вид, словно это нормальная практика. Мужики полигамны и прочее.

К моему шестнадцатилетию брак родителей оставался таковым лишь в виде штампов в их паспортах.

И я решил, что никогда по доброй воле не свяжу себя серьезными отношениями. Чувства для слабаков.

Разве это любовь?

Мучить дорогого человека, заставлять страдать, причинять ему глубокую душевную боль. А по-другому я бы просто не смог. Ведь я полная и достоверная копия своего деспотичного папаши. Циничный эгоист до мозга костей. Никогда не был хорошим мальчиком, и начинать явно не стоило.

Предки оставались вместе только ради меня. Своего ребенка они любили. Это их и объединяло в решении притворяться фальшивыми мужем и женой.

Думали, как лучше для их общего сына. А по итогу лишь отравляли псевдосчастьем и себя, и меня. На последнем издыхании сохраняли извращенную видимость семейной идиллии.

В выпускном классе гимназии оставаться с ними стало совсем невыносимо, и я переехал в мамину городскую квартиру, которая уже давно пустовала. Прикрылся отмазкой, типа до учебы долго добираться.

Матушка прилично подсела на бутылку и антидепрессанты, меняла любовников одного за другим, да и отец от нее не отставал. Совершенное равновесие, мать его.

Мы собирались вместе только по особенным праздникам.

В одну из таких знаменательных дат, в мой семнадцатый день рождения, отец не успел доделать рабочие дела и потому немного запаздывал. То ли дедлайны по проекту горели, то ли тендер проиграли. Неизвестно истории. Ясно же как белый день: опять со своими шлюхами развлекался.

Мать психанула и рванула в ближайший бар, где являлась частой гостьей.

И тут сработал закон вселенской несправедливости.

За пару недель до этого события я разбил свой мотоцикл, оставив себя на целый месяц без колес. Пришлось вызывать такси в родовое гнездышко Тарасовых, которое находилось за городом, в элитном коттеджном поселке закрытого типа.

Погода, как назло, в тот день соответствовала атмосфере моего настроения. Одним словом, оставляла желать лучшего.

С самого утра небо затянуло темными тучами. МЧСники прислали пару сообщений о штормовом предупреждении. Под вечер сильно похолодало и появилось стойкое ощущение, будто в любую секунду ливанет дождь.

Из-за густого тумана дорога вообще не просматривалась. Мигали лишь огоньки фар проезжающих мимо машин. Продолжать движение приходилось медленно, по краешку трассы, ибо вылететь на встречку какой-нибудь фуре – это просто натуральное самоубийство.

И хотя я сам большой любитель экстремального вождения, но в такой туманище лучше переждать где-нибудь время.

До бара тогда не получилось добраться.

На ближайшем перекрестке мы встали в небольшой затор из-за аварии.

Чей-то «мерс»едва не столкнулся с грузовой «Газелью». Водитель первого в последний момент увернулся от удара в лобовую и вылетел в кювет. «Газель» вписалась в фонарный столб.

Это я уже десятью минутами позднее узнал, что за рулем «мерса» была моя мать.

Она чудом осталась жива, но «Скорая» доставила ее в больницу в тяжелом состоянии. Сложнейшая черепно-мозговая травма, разрыв аневризмы, многочисленные ушибы. Дальше добавилась опухоль мозга и, как следствие всего этого, – кома.

Отец соизволил объявиться лишь ближе к ночи.

Там же, в приемном покое больницы, я со всей дури врезал ему по морде. А он и не сопротивлялся. Изголодавшаяся совесть – это вам не шуточки.

Не знаю, как бы поступил сейчас. Но три года назад именно он казался мне главным злодеем нашей с мамой печальной истории. Только из-за него она уехала и попала в аварию, закончившуюся трагедией.

Но еще я винил и себя, что не удержал, не смог остановить… что в очередной раз разбил мотик… если бы был за рулем, а не дожидался такси, то, может, и догнал ее раньше, чем она достигла того опасного перекрестка… судьбоносного.

Потянулись самые страшные (без прикрас!) дни в моей жизни.

Я забил на учебу, бросил музыку. Сутками торчал в палате матери. Разговаривал с ней, умолял не умирать, просил вернуться ко мне и обещал стать лучшим в мире сыном. Если бы все исправлялось так просто!

А спустя месяц после аварии отец почти за шиворот вытащил меня из больницы, заставив взяться за уроки, начать нормально питаться, продолжать жить дальше.

Аргументируя, что матерью занимаются хорошие врачи, она ни в чем не нуждается (самые дорогие препараты, постоянный VIP-уход).

Мне же нужно думать о том, как закончить гимназию, поступить в академию и не сдохнуть при всем этом.

Использовал запрещенный прием. Типа маме не понравилось бы, если бы я загубил на корню свое будущее.

Мы с отцом перевели маму в частную клинику. Нашли лучших врачей. Да только жестокие люди в белых халатах качали головами и беспомощно разводили в стороны руками. Они делали все, что могли…

Полгода она пролежала в коме, не приходя в сознание. Перевозить в клинику за границей – опасно. Она могла не пережить этого.

Как-то раз главврач сунулся к нам со словами: «Подумайте хорошенько… обсудите с сыном. Быть может, гуманнее будет отключить вашу жену и мать от аппарата искусственного обеспечения жизнедеятельности».

Матери диагностировали кому четвертой степени.

Последняя инстанция, тяжелейшее состояние после черепно-мозговой травмы. Как правило, на этой стадии, вероятнее всего, наступает летальный исход. Шансы выжить – один процент из ста. Если человек не выходит из коматозного состояния после двух-трех недель, то с каждым днем факт полного выздоровления становится крайне мал.

А потом она скончалась, так и не вернувшись ко мне.

Терять близкого человека невероятно тяжело… так тяжело, что сначала ты просто не понимаешь, что произошло. Есть только безграничное отчаяние, какой-то дикий животный страх, леденящее душу одиночество.

Я до безумия любил маму.

У нас были очень доверительные отношения. Она понимала меня, как никто другой, и поддерживала. Мы могли часами разговаривать ни о чем. Нам нравились одни и те же фильмы. Она интересовалась моим музыкальным творчеством. Всегда смотрела на меня так, словно на рояле для нее играл по меньшей мере сам Шопен[12]12
  Фредерик Францишек Шопен (польск. Fryderyk Franciszek Szopen) (1810–1849) – польский композитор и пианист.


[Закрыть]. Мама устраивала специально для меня «Ночи Монополии», подарила первый мотоцикл, хоть отец и высказал свой железобетонный протест… Внезапно лишиться ее стало для меня ударом в сердце.

Я тосковал, я горевал. А вот отец… отец, даже не выдержав адекватный срок траура, через пару месяцев привел в дом молодую любовницу – Еву. Наплевал на память о матери, предал все светлое и хорошее.

Из подстилки Ева очень быстро превратилась в законную жену и, соответственно, в мою мачеху. Неудивительно, что я взбунтовался. Против отца, против мачехи.

Едва я стал совершеннолетним, сразу пустился во все тяжкие. Тусовки, девочки, алкоголь… я всегда выбирал себе сломанных кукол, бездушных Барби, таких же дефектных, как и я сам – Кен с изъяном по имени Ник.

Мачеху ни во что не ставил, пытался при любом удобном случае задеть ее, поставить на место. Все чаще ругался с батей.

Чисто из принципа не стал продолжать семейный бизнес и вместо архитектурной академии, к которой готовился на протяжении последних лет, поступил вместе с Димасом на журфак.

Отец устроил грандиозный скандал, грозился лишить карманных денег и наследства.

Он-то не знал, что я подрабатывал по вечерам в ночном караоке-клубе на пару с Сотней и парнями из нашей любительской рок-группы «The fallen Angels band». Отец барабанщика был владельцем заведения и разрешил сыну с друзьями играть. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало…

Тем более это начало приносить клубу неплохие бабки.

Гонорары нам, конечно, платили далеко не голливудского масштаба, но для студентов вполне норм.

Тем более мама оставила мне хорошее наследство. Банковский счет с внушительной суммой, недвижимость, пару тачек. Да и бабушка с дедушкой души во мне не чаяли.

Учился я просто на изи. Мне нравилась журналистика.

Наверное, глубоко в душе я всегда был истинным гуманитарием. Само собой, мы с Сотней прогуливали пары, могли тупо не прийти на зачет, но оперативно закрывали все хвосты. Впрочем, не будь батя Димаса ректором универа, так легко мы бы не отмазались.

Каждую секунду своей жизни я пытался чем-то заполнить, ненавидя оставаться наедине со своим одиночеством. Если мы с компанией не шли в бар или клуб или не ехали куда-нибудь на отдых, то заваливались ко мне и устраивали эпичную вечеринку.

Жалобы соседей, визиты ментов, даже пьяные махачи…

Отец пытался исправно нести родительский долг. Пробовал вставить мне на место мозги, но я тупо не шел с ним на контакт. Я с мачехой больше ладил, чем с ним.

В один прекрасный момент мой разгульный образ существования привел к вполне логичным последствиям.

Надравшись в хлам, я попал в серьезное ДТП. К счастью, обошлось без жертв. Иначе бы мне точно светил условный срок. Как итог, суд, лишение водительских прав на два года и огромный штраф за порчу общественного имущества.

Потом я окончательно завязал с музыкой. Кинул парней прямо перед музыкальным конкурсом. Только Димас тогда поддержал меня. Мы ведь с ним с самого детства вместе. Считай, братья.

Ну и вишенкой на торте стала моя пьяная драка с сыном губернатора. Этот дрыщ малахольный оказался очень обидчивым перцем, и из универа меня сразу поперли.

Отец так разозлился, что и пальцем не пошевелил, чтобы помочь. Сказал, заслужил, пусть в армии из тебя сделают нормального мужика….

Понятно дело, ни в какую армию я не пошел. Хотя мне там пофиг уже стало: что, куда, зачем.

Родитель по бизнесу перебирался в Англию и меня с собой потащил на привязи. Добровольно-принудительно засунул в «Лондонскую школу журналистики». Надеялся, что извилины заработают.

Ну я же не совсем конченый дебил, правда?

Я учился.

В перерывах между налетами на местные пабы и прочие увеселительные заведения. Два лета подряд мотался на Ибицу, где уходил в полный беспросветный загул. И снова рейвы, фестивали и девчонки. Бесконечный день сурка, состоящий из затянувшейся вечеринки. Реки алкоголя, на амурном фронте без перемен – трофеи и победы, а мое сердце медленно и уверенно превращалось в огромную ледяную глыбу.

Короче говоря, за несколько лет вот такая радужная и беззаботная жизнь мне опротивела.

Как там писал известный классик?

 
    «Недуг, которого причину
    Давно бы отыскать пора,
    Подобный английскому сплину,
    Короче: русская хандра
    Им овладела понемногу…»[13]13
  Строки из романа в стихах Александра Сергеевича Пушкина «Евгений Онегин».


[Закрыть]
 

* * *

Клубы, бары, тусовки – мне все это глубоко наскучило. Как и жизнь в Лондоне. Когда отец закончил свой архиважный проект и предложил мне вернуться в Питер, я даже обрадовался.

До невозможности соскучился по своему родному городу.

Санкт-Петербург – это что-то на прекрасном. Кто не любит город на Неве, тот никогда не видел его в призрачной романтичной красоте. Питер вызывает привыкание.

Там и дышалось как-то иначе. Словно легкие наполнял ветер с Финского залива, накачивал их свободой, расправлял сломанные крылья.

Правда, если я расскажу Димасу, на какую ностальгию меня потянуло, то он будет очень долго и громко надо мной ржать.

Наверное, мне нужно было просто развеяться. Влиться в толпу, отпустить эмоции, свое упадническое настроение или, на худой конец, склеить какую-нибудь телку. Хороший секс на ура выбивает дурь из мозгов.

Но то ли я в Англии зажрался и теперь с жиру бесился, то ли еще что приключилось, но здешние девчонки меня вообще никак не вставляли.

Отработанный материал. Одинаковые пластмассовые куклы, будто выпущенные из общего инкубатора.

Наращенные ресницы, лисий взгляд, тонна грима на лице, маникюр в стиле «Эдвард руки-ножницы»[14]14
  «Эдвард Руки-ножницы» (англ. Edward Scissorhands) – романтический фэнтези-фильм Тима Бертона, первый фильм режиссера с участием Джонни Деппа. Мировая премьера состоялась 6 декабря 1990 года. Сюжет повествует о недоработанном механическом человеке с ножницами вместо кистей рук по имени Эдвард.


[Закрыть], короткие платья и обязательный атрибут – высокие каблуки. Смотрят полными восторга глазами, только и мечтают попасть в нашу компанию.

Спасибо Сотне.

Он так старательно гипнотизировал блонду в блядском красном платье, что я на чистом любопытстве проследил за другом и залип на подружке новой жертвы Димаса.

Когда же оказалось, что я не просто знаю девчонку (имя мне Сотников услужливо подсказал), а еще и познакомился с ней на первом курсе в горизонтальной плоскости, то что-то внутри загорелось позабытым чувством азарта. Либо в мозгу закоротило, либо в штанах. Это я не сообразил сразу.

Мирослава.

Стыдно ли мне, что забыл имя невинной фиалочки? А вот ни хрена.

Такие, как она, перед моим членом в очередь выстраиваются. И я не обязан запоминать всех, с кем когда-то спал.

Но…

Чертово «но»!

Короче говоря, в тот вечер откровенно подзавис на девчонке: длинные светло-русые волосы, заплетенные в виртуозную косу, короткий сапфировый топ, грудь идеального третьего размера. Попа как орех, что совершенно не скрывали узкие белые джинсы. Хорошая! Будет моя.

Изменилась. Вроде бы…

Хотя осталась все такой же милой лялькой с глазами цвета ясного неба.

Такие малышки стараются держаться подальше от меня. И она очень сильно пыталась. Но какие могли быть шансы? Крючок забросил, рыбка проглотила наживку, не подозревая о фатальных последствиях.

Мирослава повстречала меня в худшие дни, но даже и не представляла, в какого мудака влюбилась без памяти.

Фантастика, день нашей первой встречи вспомнил почти досконально. Вернее, ночь.

Возвращался из спортзала, а там она… совсем одна и три конченых дебила, захотевших повеселиться.

Меня к хорошим парням сложно отнести, но насилия не перевариваю на клеточном уровне. Зачем, если почти каждая готова воплотить все самые темные и запретные желания в реальность? А если нет, так и на хрен надо?

Очаровал ее тогда, без труда подложив под себя. Уверен, она и сейчас не станет долго держать оборону.

Будь во мне что-то светлое, я бы не трогал этот аленький цветочек. Секс с хорошими девочками – зачет. А вот после начинаются большие проблемы.

Князеву я планировал разложить на заднем сиденье авто в тот же вечер после клуба. Только все пошло не по плану.

Я для нее стал пустым местом. Смотрела, будто сквозь пространство, и не замечала. Или делала вид. Черт знает эту сумасшедшую. Потому что адекватные бабы не тычут в лицо перцовыми баллончиками!