Текст книги "Давай забудем друг друга"

Глава 31
На всю жизнь

Мира

Котелок начал варить не сразу, а с конкретным опозданием. Но кусочки пазла сложились в голове, и от этого мне стало очень страшно.

Он в курсе. Знает, что мы с Машей смотрели то ужасное видео и читали их переписку с Сотней. Не понимаю, как это могло вскрыться? Неужели Савельева раскололась?

Да нет. Эта девушка кремень. Покачала головой, будто так картинка могла стать яснее и четче. Поэтому Никита и приехал со своими дурацкими признаниями в любви. Снова почувствовал себя хозяином положения. Решил добить, чтобы еще раз поиздеваться. Показать Мирославе Князевой, кто она в этом мире. Ничтожество.

Допустить хотя бы малейшую вероятность того, что Ник честен и искренен, я себе не позволяла. Запихивала все свои чувства и желания все глубже и глубже, пыталась похоронить их под толстым слоем равнодушия, спрятать в непроницаемом коконе.

Они оказались какими-то неприхотливыми. Выживали, несмотря ни на что. Сердце, перестань! Мы и так закопаны по самое не хочу, ниже падать просто некуда.

Сбил с толку красивыми фразами и той перепиской с Сотниковым. Я должна поверить, что он добровольно вышел из игры ради меня? Не хочу! Не могу! Не буду, в конце концов!

Разве мало страдала из-за него? Недостаточно слез пролила? Сломалась на несколько рваных частей, что-то пытаюсь соединить, склеить, научиться жить без этого подлеца. Но не получается! Никак. Вальс с дьяволом, который закончится только тогда, когда он сам того пожелает. Никогда не контролировала ситуацию. Сражалась, защищала свою свободу, пока наглый мажор позволял.

У парадной нас ждал матовый черный внедорожник. Бабульки неодобрительно косились на страшного и угрожающего стального зверя, который весь проход перегородил. Угадайте, чья игрушка? Риторический вопрос.

Ник открыл передо мной дверь, не сводя пристального взгляда.

Не надо так смотреть. Словно у нас есть будущее, а я для него вовсе не очередная пластмассовая кукла. Особенная, по-настоящему. Жестоко давать надежду, обещать звезды на пустом и холодном небе. Но Никита мастерски владел тонким искусством очарования. Льды таяли.

Скажите, совсем дура?

Молча пристегнулась, пока Ник обходил машину с другой стороны. Только он сел, повернулась назад, чтобы закинуть на сиденье свой рюкзак и папки с эскизами, но так и обомлела. Все пространство занимали цветы. Без шуток.

Букеты роз, альстромерий, пионов, орхидей и ромашек.

Но на этом дело не ограничилось – сладкие наборы с плюшевыми игрушками в плетеных корзинах и вишенка на тортик – огромный розовый медведь с сердечком в руках.

Тарасов подхватил белого кота, повертел его в руках и протянул мне.

– На Лютика нашего похож, скажи?

Еще и улыбается во все тридцать два зуба, сволочь!

– Ты что, купил цветочный магазин? – недоверчиво спрашиваю я.

Котик и правда был почти вылитый Лютик в миниатюре. Только настоящий сейчас куда крупнее и вреднее. Проглот шерстяной!

– Не знал, что тебе подарить, – пожимает плечами. – Я никогда не спрашивал, какие цветы ты любишь. Стой… а шоколад хоть ешь?

– Ем. – Улыбка непроизвольно играет на моих губах. – Поехали, а то опоздаем.

Сумасшедший! Надо будет дать четко понять, что он должен попытался вернуть все это добро обратно, особенно великанского мишку. И цветы. Особенно их.

Вопреки всему, внутри расцветали пышные вишневые сады. Потому что Никита пытался построить заново те мосты, которые я успела сжечь до самого основания. Каждая женщина в глубине души мечтает, чтобы любимый мужчина завалил ее роскошными букетами и ненужными плюшевыми зверями.

Мы разговаривали. Вернее, Никита расспрашивал обо всем, не замолкал ни на секунду. О работе, об учебе, о том, какие фильмы и книги люблю.

Отвечала с неохотой, не хотела впускать его снова в свое сердце, в свою душу. И без того до жути истосковалась. Придется начинать с чистого листа. Все заново. Не думать о любимом человеке, стараться забыть запах, тембр голоса, смех. Дышать полной грудью без него и делать вид, словно все правильно. А на деле отрывать себя от него. С мясом.

– Знаешь, забавно, что Ева выбрала именно Выборг для своей выставки, – замечает Никита, снова улыбаясь.

– Почему?

– В последних работах мачехи преобладает романтическое Средневековье, так свойственное этому городу.

– Я там не была. – Пожимаю плечами. – Но читала про Выборгский замок, библиотеку и парк… как его…

– Монрепо, – подсказывает Никита.

И всю оставшуюся дорогу до арт-пространства я слушала Тарасова буквально с открытым ртом. Не знала, что он увлекается историей. Не похож на парня, который гуляет по музеям и копается в Средних веках.

Ева заметно нервничала, хотя мы приехали вовремя, без опозданий. Никита помог расставить декорации, да и вообще оказывал всякую поддержку. Почти весь вечер пришлось бегать, словно электрический веник. И сегодня я этому была несказанно рада. Не пришлось избегать парня, который заставлял мое сердце стучать громче. Опять.

Но прятать вечно голову в песок не получится, это я понимала сейчас, как никогда раньше. Мачеха Ника уже любопытно косилась на нас и улыбалась. Ну, тут сложно не сложить два плюс два.

Чувствовала я себя немного не на своем месте. С Евой частенько говорили на темы бывших, почти подружками стали. И в тех беседах… я много чего «хорошего» вывалила о своем таинственном козле-бывшем. Но сказанного не вернешь, а эта женщина слишком деликатна и вежлива, чтобы лезть в чужую личную жизнь.

После окончания выставки я сама подошла к Никите. Нужно было расставить все точки над «i». Выяснить все, заполнить пробелы и разойтись словно в море корабли. Не чужие друг другу, если и расставаться, то только по-хорошему. Правильно. Без взаимных обид и претензий.

– Тут неподалеку есть кафе. Ты хотел поговорить?

– Да, – кивает он и как-то напряженно оглядывается по сторонам, словно что-то его заботило очень сильно, даже пугало. – Но давай лучше прогуляемся к заливу? Можем взять кофе с собой.

– Ладно, идем.

Пока шли, молчали. Купили кофе и целый пакет с булочками. Нежное тесто с яблочной начинкой в сливочной глазури с корицей. М-м, пальчики оближешь! Ник точно знает, как найти дорогу к женскому сердцу.

Каменистый пляж у моря сейчас был совершенно пустым, только одиноко стояли десятки лежаков. К ним мы и отправились. На спуске с небольшого холмика Никита взял меня за руку, помогая спуститься, и дальше уже не отпустил. Я попробовала избавиться от его железной хватки, но безрезультатно. Переплел наши пальцы. Крепко.

– Не убегай хотя бы сейчас, – почти шепчет.

Казалось, будто мы очутились на границе между реальным и фантастическим миром. За спиной город, люди, шум и суета, а тут дикая, первозданная природа. Пугающее, мрачное море. Стальные, почти черные волны бьются о берег, становясь то слабее, то сильнее. Так и человеческая натура. Поднимаемся и падаем.

Подошли к самой воде. Ветер, уже не жалея, кружил вокруг нас, словно пытался сбить с ног. Холодный, колючий, ледяной.

Пили кофе, сидя друг напротив друга, молча поглощали оставшуюся выпечку. Не знала, что говорить, а Никита не торопился начинать.

– Есть хоть какой-нибудь, крохотный шанс, что ты сможешь меня простить? – спрашивает он, а у самого глаза оттенка стали.

Словно упала в воды Финского залива, захлебнулась ими и дышать не могу. Утонула в нем. Заплыла за буйки.

– За что?

– За все. – Пожимает плечами. Нервно цепляется в свой стаканчик, будто в спасательный круг. Кажется, Никита тоже тонет. Вместе со мной. – Никогда не говорил, но… три года назад…

– Влюбился? – усмехаюсь. А самой страшно. Сердце ноет, кровоточит.

– Ты была не похожа на других девчонок, и привязался, – произносит практически скороговоркой. – Испугался, что дальше будет больше – свидания, не дай бог съехаться захочется. Трус. Не смог сказать нормально и поступил как полный мудак.

– Да. – Вдыхаю морской воздух. – Так и есть, но прошло много лет. Не стоит бередить старые раны и пробуждать призраков прошлого.

– Стоит. – Берет меня за руку. – Я жалею о многих словах и поступках, Мира. О том, что не сказал о своих чувствах. О том, как играл и не понимал собственного счастья. Жалею.

Жалеть мало…

– Спасибо за честность и искренность, Никит. Это правда много для меня значит.

Но чтобы простить, нужно немного больше, правда? Если человек тебя растоптал, как смотреть ему в глаза? Нельзя построить любовь там, где осталась только выжженная пустыня.

– Значит, без шансов? – Голос у него хриплый, почти безжизненный.

И, с одной стороны, хочется закрыть глаза на все и сделать шаг навстречу, но, с другой… Не могу. Теперь наконец готова поднести фитиль и сжечь. Сжечь свою любовь. Дотла.

Но Никита не был бы собой, если бы взял и просто сдался. Слова-антонимы. Нет, не отступил.

На следующий же день под моим окном появилась огромная надпись: «Мира, я тебя люблю, прости». На рекламном щите, который невозможно не заметить.

В универе держался на расстоянии, но легче не становилось. Особенно когда в газете появилось очередное разгромное извинение со стихами в конце. Что сказать? Наверное, Машке отстегнул прилично, раз это творчество показали всему миру. Рифмы – это не его абсолютно. Но мило.

И каждый божий день заваливал цветами и сладостями, писал романтические сообщения. О том, как скучает, как любит. Вперемешку со стандартными «доброе утро» и «спокойной ночи».

Встречал после работы, но каждый раз получал в ответ категоричное «нет». Таскал в приемную кофе и пончики. Передавал через добрую Настю, которая ну никак не могла отказать симпатичному грустному мальчику.

Жалко парня, влюбился по самые помидоры, ну!

В выходные поехала в гости к маме и отчиму. Планировала провести там два дня, так что захватила с собой еще и Лютика, чтобы от тоски кот все обои не изодрал. Вредина та еще!

От мамы и дяди Андрея не укрылось мое настроение, вернее, полное его отсутствие. Не хотела грузить их своими проблемами, потому просто рассказала про визит отца. После ужина отчим ушел в свой рабочий кабинет делами заниматься, а мы – к Яське, уложить сестренку спать.

Малышка немного покапризничала, категорически отказываясь отправляться в царство Морфея. Но после парочки колыбельных все-таки счастливо засопела.

– Мир, спать будешь вот здесь, – мама открывает дверь в большую комнату. – Смотри, как тебе?

Я зашла внутрь, огляделась. Похоже на мою спальню чем-то. Практически один в один. Только мебель куда дороже, да и пространства больше. Все выдержано в нежных пастельных тонах под цвет сирени. Полукруглый компьютерный стол с ноутбуком последней модели, пол устилает пушистый белый ковер. Сквозь застекленный потолок открывается вид на темное ночное небо. Красота!

– Это твоя комната, – тепло улыбается мама. – Приезжай домой почаще.

– Моя? – Я оглядываю все снова восторженным взглядом. – Здорово, жаль только редко в гости приезжаю.

– В какие такие гости? – хмурится она. – Придумала тут глупости. Это и твой дом тоже.

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Не хочу вам мешать, у вас же семья, Яська, а я уже взрослая.

– Сейчас получишь. Мы все одна семья, Мирослава. Как ты можешь мешать? Андрюша очень хорошо к тебе относится.

– Знаю, мам. Спасибо.

– Девочки, не спите еще? – раздается со спины голос отчима. Он обнимает нас обеих, привлекая к себе. – Мир, как комната? Нравится?

– Андрей, наша дочь считает, что будет нам мешать, представляешь? – до сих пор злится мама.

– Ерунда! – отвечает отчим. – Чего это ты придумала, Мирослава?

– Вот и я о чем!

– А может, назад, а, блудная дочь? – неожиданно предлагает он. – Поживешь хоть с нами немного, посидишь на родительской шее.

– Андрюш! – шикает на него мама. – У Миры мальчик есть, наверное. Какое с родителями?

А не такая и плохая идея на самом деле. Сменить обстановку, добавить чего-то новенького в свой быт. Опять-таки, тут мама, отчим, младшая сестренка. И никакого Никиты Тарасова.

– Я за, – подаю я голос. – Если вы правда не против.

– А ну заканчивай нести чушь, дочь, – в шутку ругается дядя Андрей. – Давай одевайся. Поедем за твоими вещами.

Собиралась я быстро. Забрала телефон с зарядки и достала из сумочки ключи от квартиры. Ух, сколько всего собрать надо! У одного Лютика и домик, и мисочки разные, и игрушки.

Мама с отчимом ждали в гостиной, пили чай с тортом. Я быстро спустилась с лестницы, но замерла, услышав от дяди Андрея короткое:

– Представляешь, Миша с Ником сегодня уезжают.

– Куда?

– В Лондон, кажется. У Миши там новый проект. Вот просит проследить за продажей дома и квартиры.

Он уезжает… навсегда?

Ладошки вспотели, сердце принялось отбивать глухую, противную дробь, которая болью отдавалась по всему телу. И если разум понимал, что все это правильно, к лучшему, то я сама не могла этого принять.

Почему? Да черт его знает!

Потому что, несмотря ни на что, люблю. Отпускать не хочу. Не могу! Пусть будет где-то рядом, смотрит влюбленными глазами, ходит за мной. Но не уезжает! Нет!

Не получалось отпустить. Боже!

– Мира? – Мама обеспокоенно смотрит на меня. – Все в порядке?

– Они уже уехали? – дрогнувшим голосом спрашиваю я.

Посмотрела на меня в упор и, видимо, все поняла. А может быть, уже давно прекрасно знала.

– Андрюш? – переводит взгляд на своего мужа.

– Через два часа самолет.

– Отвезите меня в аэропорт. – Надев куртку, я принялась застегивать пуговицы дрожащими от волнения пальцами. – Мне надо. Пожалуйста…

* * *

Страшно. Опоздать. Не успеть. Даже на секунду. Вдруг приеду в самый последний момент, когда он уже будет в самолете? Что тогда делать? Мчать в Лондон?

Жутко нервничала. Кусала губы и ногти, беспокойно смотрела на часы через каждые пять минут. Мама с отчимом бросали на меня понимающие взгляды, но мне было плевать.

Все в топку!

Прокручивала в голове нашу последнюю встречу. Я ведь так и не осмелилась сказать ему, что люблю его. Тогда любила и сейчас. Люблю!

Господи, какая глупая! За свое счастье надо цепляться руками и ногами, держать и не отпускать. Уже было достаточно слез и обид. В избытке.

На Пулковском шоссе растянулась практически бесконечная пробка. Ерзала на сиденье, поглядывала в окно и опять кусала губы.

– Спокойно, – усмехается отчим. – Еще час в запасе.

Час…

Там же регистрация, посадка, куда меня точно не пустят.

Выскочила из машины, стоило ей только остановиться. Бежала, расталкивая людей, почти не понимая происходящего. В зал ожидания влетела, чуть не сбив с ног сотрудницу аэропорта. В спешке извинилась и огляделась по сторонам, пытаясь разглядеть среди толпы Никиту.

Достала телефон, кое-как разблокировала его и набрала номер Тарасова. Ответь же!

Знакомая мелодия раздалась откуда-то со спины. Резьбу сорвало окончательно и бесповоротно. Себе уже не принадлежала. А только ему.

Глаза в глаза, и Ник делает шаг навстречу. Он в шоке. Я сама!

Бегу прямо к нему в объятия, чтобы вцепиться и прижаться к сильной груди. Дышать им. Кофе. Ванилью. Его ароматом силы, мужественности, надежности.

Он зарывается лицом в мои волосы и блаженно вдыхает.

– Ты пахнешь грушей. – Ладонь ложится на талию. Прижимает к себе так, что кажется, словно кости треснут вот-вот.

– А ты кофе. – Смущенно улыбаюсь и прячу лицо у него на груди.

Молчим, наслаждаясь объятиями друг друга. Пожалуй, это лучшее место на земле.

– Князева, это слишком жестоко. – Гладит по волосам. Чувствую, как громко бьется его сердце. Для меня. – Я же подохну без тебя.

– Не хочу, чтобы ты уезжал.

– Ох, не шути. – Простонав, прижался лбом к моему.

Стук-стук. Встаю на цыпочки. Шумно сглатываю. Не могу контролировать этого.

– Останься.

Громкий судорожный вздох, он отстраняется в сторону и вежливо кивает маме и дяде Андрею.

– Я у вас ее забираю.

– На сегодня? – синхронно смеются родители.

– Очень надеюсь, что на всю жизнь….

Эпилог
Долго и счастливо

 
Мы живем одним дыханием,
Смотрим друг другу в глаза.
Ты осчастливил меня одним лишь
                                            признанием,
И от счастья по щеке бежит
Слеза.
 
 
Разве можно сильнее любить?
Так не бывает на свете!
Я не смогла тебя не простить —
Ты лучше всех на этой планете.
 
 
Во всех мирах возможных
Мой лучший и родной,
Я не подберу слов точных,
Просто хочу быть с тобой.
 
 
Идти за руку по нашей дороге,
Не оглядываясь назад.
Больше нет места тревоге —
В рай превратился ад.
 
 
С ним я дышу иначе
И по-другому живу,
Никогда не будет так, как раньше, —
Ты исполнил нашу мечту.
 

Мира

Спустя пять месяцев

Опаздываем. Потому что кое-кто не знает слова «нет».

Никита стоит перед зеркалом, застегивает верхние пуговицы на рубашке. Белая рубашка и обычные джинсы ему очень к лицу. Впрочем, он даже в спортивных штанах умудряется выглядеть шикарно. Безупречно.

– Ты сама виновата, – без стыда и совести заявляет мой парень. – Давно бы переехала ко мне, тогда бы я не был такой голодный до собственной девушки.

Вот же редиска!

– Ты всегда голодный, Тарасов! – Даже ножкой топаю от возмущения. – Почему мы не могли жить в моей квартире?

– Потому что я хочу быть с тобой всегда, двадцать четыре на семь.

Романтик чертов!

Застежка на платье окончательно заела, макияж смазался. Мы точно опоздаем в аэропорт. Сам все уши про Париж прожужжал, а теперь вот, пожалуйста.

– Иди сюда, – разворачивает к себе спиной и одним движением застегивает молнию. – Видишь, я умею не только раздевать, малышка.

О, он невыносимый просто!

Поцеловал в шею и обнял за талию, прижимая к себе. Теперь мы оба отражались в зеркале – я, с раскрасневшимися щеками и припухлыми от поцелуев губами, и красивый, идеальный Никита. Мой.

Не знаю, как можно так любить. До боли в сердце, до дрожи в теле, так, что ножки подгибаются. Но мы любим.

Порой сложно простить человека, сделать шаг навстречу, но кажется, у нас получается. Перешагнули через свое темное прошлое, чтобы сделать друг друга счастливыми в настоящем. Не пожалела, что дала ему шанс, выбрала самого плохого парня из всех.

Каждый день нашего маленького, но такого желанного отпуска мы старались проводить с пользой. Хотя Никита частенько ворчал, что на экскурсиях только время терять.

Лувр, который казался бесконечным. Поездка в Версаль, Елисейские поля, поход в парижский Диснейленд. Наш номер с видом на главную достопримечательность города. Каждый вечер мы находили новую булочную, пробуя самые разные кофе и выпечку. Не хотелось уезжать.

Потому я немножко грустила, когда настал наш последний вечер в этом замечательном городе. Поднялись на самый верх Эйфелевой башни, где располагался небольшой ресторанчик. Уф, надеюсь, на этот раз обойдется без устриц.

Тут играли живую музыку, парочки сидели за столиками и смотрели друг на друга влюбленными глазами. Прямо как и мы.

– Хочешь потанцевать? – неожиданно предлагает Ник.

– С тобой что угодно, – улыбаюсь я в ответ.

Мы кружились по залу, раскачиваясь в такт чарующей, магической мелодии. Смеялись, когда сбивались с ритма. Две части мозаики, ставшие единым целым. Я с ума сходила от любви к нему и не знала, что могу быть еще счастливее. И пусть весь мир подождет!

– Мирослава. – Он внезапно отпускает меня, встав передо мной на одно колено.

Открыл маленькую бархатную коробочку синего цвета, внутри которой сверкало кольцо с квадратным бриллиантом.

– Выходи за меня.

Взрываются салюты, сердце нещадно выносит грудную клетку, земля уходит из-под ног.

– Мир? – Он берет меня за руку, а у самого пальцы дрожат от волнения. – Ты согласна?

– А разве я могу отказаться? Да! Конечно, да!

* * *

Ник

Спустя время

Если кто-то мне когда-нибудь скажет, что свадьба – это прекрасно, самый важный день в жизни любой девушки и прочее… так вот – мальчики тоже волнуются, и жесть как. Особенно когда ты не видел невесту уже целые сутки из-за каких-то глупых предрассудков и суеверий. Но ладно. Я готов ради Мирославы на все. Даже ждать ее у алтаря, сколько потребуется. Терпел полгода, неужели не продержусь еще несколько часов?

Сотня напоминает собой только что восставшего из могилы вурдалака или на худой конец – зомби. И это друг жениха. Физиономия такая, словно он килограмм лимонов умял за обе щеки.

– Ты в курсе, что это свадьба, а не похороны?

– Ага, – кивает Сотников. – Что не так?

– Смахиваешь на умертвие, – усмехаюсь. Потом все же решаюсь затронуть запретную тему. – Прощения просить не пробовал?

– Забей, я в порядке.

Ага, подыхает тут, малахольный, но все идет по плану. Конечно же!

– Она, кстати, здесь. Соберись и вали брать неприступную крепость.

– Не понимаю, о чем ты, – упирается, как баран, Дима. – Иногда у людей нет настроения.

Влюбленный баран, поправочка.

– Только у твоего «нет настроения» имеется имя. – Я падаю на диван рядом с другом и хлопаю его по плечу. – Маша Савельева, слышал о такой?

Дима напрягся, словно Халк, резко качая головой.

Наверное, собственная свадьба – не место для любовной терапии лучшего друга, но смотреть уже тошно, как этот дурак мучается. Они оба. Два конченых феерических идиота. Идеальная пара, чтоб их!

– Ник, ты там женишься? – Отпихнув меня в сторону, он дергано поднялся на ноги. – Вот и носись со своей свадьбой, если тебе свободная жизнь надоела.

Задело все-таки. Ничего не говорю, тупо смотрю на него. Сейчас Везувий начнет свое извержение. Один… два… три!

– Извини. – Он запускает руки в волосы. – Просто достало все. Но я реально не понимаю, зачем жениться. Встречайся со своей Мирой хоть до потери пульса. Или у вас там пополнение ожидается?

– Стрелки не переводи, – смеюсь. – Я люблю Миру и хочу провести с ней всю свою жизнь. Каждый божий день в этом пошлом и грешном мире, напоминающем собой ад. Но с ней он стал раем, понимаешь? Она должна быть полностью моей.

– Вот не пойму. – Сотня громко хохочет. – То ли ты дебил, то ли конченый романтик, то ли просто поехал крышей.

– Любовь сводит с ума. Так что все сразу, мамочка.

– Спятил. – Дима крутит пальцем у виска. – Кукуха оставила тебя, Тарасов. Ладно, пошли, что ли. А то Князева не дождется у алтаря и сделает ручкой.

Дождется.

В чувствах Миры я был уверен точно так же, как и в своих. Хотя вероятность, что она пошлет меня в задницу, все же имелась. Замуж моя девушка не особенно торопилась. Не понимала, зачем нужен этот глупый штамп в паспорте. Я, когда предложение ей делал на самом верху Эйфелевой башни, буквально чуть не поседел. Без шуток. Что, если откажет? Скажет – мне надо подумать… но она сказала «да» и сделала меня самым счастливым человеком на этой гребаной планете.

Мира мой космос. Моя яркая звездочка. Моя вселенная.

И все, что мне нужно, – увидеть мою девочку в прекрасном белом платье и надеть кольцо на ее изящный пальчик. Меня бы устроила даже банальная роспись. Джинсы и косуха вместо костюма и моя Мира. Хоть в пижаме, хоть в спортивках. В любом своем виде моя любимая девочка остается самой прекрасной на земле.

Мандражирую. Сильно. За спиной стоят родители. Мама Миры и отец с Евой. Он все-таки вернул мачеху. Днями и вечерами обивал пороги ее офиса, а потом выяснилось, что Ева беременна. И уж тут папаня пошел напролом. Буквально схватил свою добычу и утащил в пещеру. Теперь у меня есть младший братик, а старик выглядит словно счастливый двадцатилетний пацан.

Подружка невесты и друг жениха тоже рядом – выглядят радостными, но быть рядом им очень непросто. Честно говоря, я думаю, что после церемонии Машка закопает где-нибудь Сотню. Этот дебил заслужил… даже я так не косячил.

Мирослава (пока еще Князева) идет под руку с отчимом и улыбается, освещая весь мир. Я смотрю лишь на нее. Черт побери, слишком прекрасна!

В этом белом платье с кружевным корсетом, который бог знает как на ней держится. Узкая юбка делает акцент на округлых бедрах и тонкой талии. Она закрывает только колени, демонстрируя ее идеальные, стройные ноги. Вторая юбка крепится к первой с помощью пояса. Она пышная, словно у настоящей принцессы, с длинным шлейфом, который Мирослава слегка придерживает второй рукой.

Бесподобна!

Волосы собраны в высокую прическу и украшены маленькой диадемой с фатой. Полупрозрачный белый шелк качается в такт движениям моей почти жены.

Она не идет. Плывет. Танцует, словно сирена. Околдовывает меня своим взглядом, улыбкой и смущением.

Я весь замер в предвкушении одного-единственного момента: когда моя Мира скажет мне «да».

* * *

Мира

– Волнуешься? – со странной улыбкой спрашивает Маша.

Волнуюсь? Да я трясусь от нервов! Кто бы знал, что свадьба – это такой чудовищный стресс! Это вам не надеть платье и туфельки, там постараться надо. Как минимум это самое платье надо еще найти и купить. Потому что хочешь быть для него самой прекрасной и желанной, сказочной принцессой, нет – королевой, богиней!

И платье – это полбеды.

Белье. Вот важнее ничего нет! Представляете, насколько сложно найти идеальный комплект? Уф! Намучилась с ним. То труселя неудобные, то лифчик жмет. А нервные клетки, между прочим, не восстанавливаются.

Потом – чулки. Подвязки нормальные, чтобы это сокровище не упало с меня в ответственный момент.

А каблуки? Красивые, удобные, свадебные и высокие – это четыре разные пары туфель.

Серьезно вам говорю!

Все время боюсь, что на свадьбе что-то пойдет не так. Я просто хочу быть с ним. Неужели нельзя было просто расписаться и уехать в медовый месяц? А Ник секретничать к тому же удумал. Не говорит, куда мы в отпуск отправимся. Но зная его привычку заморочиться по полной программе – нас ждет кое-что эпическое и фантастическое. Например, в первый наш отдых мы летали на Мальдивы. Но мне было бы хорошо с ним даже у бабушки в деревне.

– Маш, у меня паника, – честно признаюсь я подруге. – Руки дрожат, сердце чечетку отбивает. Мне кажется, давление выше уровня…

– Стоп-стоп, – хохочет Машка. – Какое там давление, моя любимая старая перечница? Ты выходишь замуж за своего Тарасова. Успокойся, женщина.

Савельева до сих пор не переваривает Ника. Не потому, что он наглый беспринципный засранец-мажор. Нет. Все из-за спора, который затеяли парни осенью на последнем курсе. Подруга не понимает, как я умудрилась его простить, но выбор мой уважает и поддерживает. Хотя периодически рубит сгоряча правду-матку. Ой, я так смеялась, когда Машка пригрозила Тарасову. Мол, обидишь Миру – без хозяйства останешься. Страшная и опасная, ну!

Мы любим друг друга. Иногда нужно идти навстречу и прощать. Если не сделать этого важного шага, можно всю жизнь жалеть о том, чего не сделала. А жить без Никиты я не могу, не хочу и не буду.

Каждый день он делает все, чтобы я не пожалела о своем решении. А я люблю его за это еще больше. Кажется, куда сильнее? Сердечный клапан просто не выдержит такой нагрузки!

– Ты безбожно красивая. – Маша улыбается во все тридцать два зуба. – Тарасов упадет от восторга, гарантирую.

– Спасибо. – Я перевожу взгляд на подругу и хитро ей подмигиваю. – Кое-кто тоже не останется равнодушным. Твое платье взорвет все чарты.

Так как основным цветом мы выбрали фиолетовый – на Савельевой было платье такого оттенка. Простое, бандажное, повторяющее каждый изгиб ее фигуры. Сотников будет в обмороке.

– Не начинай, Князева.

Два дурака! Ходят вокруг да около, все помириться не могут. Да что там… тупо поговорить отказываются. Хотя Сотников ходил за Машей последние месяцы, как преданный щенок, но подруга оставалась непреклонна. Сожгла все мосты одним махом.

– Так и не помирились? – осторожно спрашиваю я.

– Нет, – рубит Савельева.

– Маш, может быть, вам все же поговорить?

– О чем? Князева, прикрывай лавочку. Только ты мне еще мозг не клевала.

А я клевала, очень даже клевала. Просто потому, что лучшая подруга рассказала мне о своих отношениях с Сотней самой последней.

– Все настолько плохо?

Какое-то время Маша молчала. Казалось, словно подруга тупо проигнорировала вопрос и отвечать не собиралась в принципе.

– Мира, не плохо. А полный капец.

– Ты его любишь? – Я упираю руки в бока.

– Какая любовь? – нервно сглатывает подруга. – Сказки для наивных девочек. Не смеши меня.

– Обычная любовь! – Я начинаю терять терпение. – Не беси меня, Маша! Я замуж выхожу!

– А я что?

– Ты… если любишь – дай шанс и не мучай парня.

– Мира, блин!

– Ничего не слышу! Все, пора выдвигаться. А то Ник решит, что я передумала.

Если бы не дядя Андрей, который придерживал меня, то я бы точно где-нибудь свалилась. Ноги ватные, едва перебираю высокими каблуками. Только бы не запнуться… потому что я очень близка к этому из-за той эмоциональной трясучки, не отпускающей меня и на секунду.

Здесь так много людей. Все смотрят на меня. И ОН!

Дыши, Мира! Тот самый день. Лучший в нашей жизни. Еще чуть-чуть, и мы с Ником станем близки как никогда. Так странно, свадьба казалась мне очень глупой идеей, но сейчас хочется одного – чтобы мы принесли друг другу клятвы и обменялись кольцами. Наше заветное долго и счастливо.

Когда я вижу Никиту, то почти бегу к нему. Отчиму приходится поспевать. Играет музыка, сотни гостей не сводят с меня глаз, а мир остановился. В нем есть только я и мой почти муж.

Последние шаги. Мы держим друг друга за руки, крепко переплетя наши пальцы. Кожу пронзают маленькие разряды тока, а сердце наворачивает бешеные кульбиты в груди. Сладкое волнение переполняет меня. Очень длинная речь. Повторяем клятвы и обещания. Голос Никиты такой решительный и уверенный, он не сомневается ни в чем. Это успокаивает меня. Хотя сама дрожу как осиновый лист.

– Я тоже волнуюсь, – шепчет Ник.

– Правда? – так же тихо спрашиваю я.

– Невыносимо хочется поцеловать Мирославу Тарасову.

– Звучит прекрасно.

Наконец мы слышим долгожданное:

– Жених может поцеловать невесту!

Мы целуемся. Словно в замедленной съемке. Будто больше никого, кроме нас, здесь нет.

– Моя. – Он обхватывает меня за талию и притягивает к себе. Сердце от счастья и восторга готово выпрыгнуть из груди.

– Кажется, я выбирала совсем другое кольцо, – замечаю я, поглядывая на большой бриллиант. – Камешек был поменьше.

– Моя жена достойна самого лучшего. Идем, Тарасова?

– Идем, Тарасов!

Все радовались. Особенно родители. Мама рыдала, смахивая слезы счастья, а дядя Андрей ее успокаивал. Ева и папа Ника светились улыбками. Даже Маша с Димой ненадолго забыли о своей продолжительной войне.

Мы танцевали, наслаждались друг другом, а еще я бросила букет невесты… угадайте, кто его поймал? Да-да!

Но самое главное – мы просто хотели сбежать отсюда и насладиться друг другом. Терпеть больше не могли! Чтобы быть еще ближе. Со своего праздника скрылись без зазрения совести. Все поймут – нам не до них. Мы хотим любить и дарить свою нежность.

Его костюм, мое платье. Белье и чулки, от которых у Ника просто дар речи пропал.

– Ты так прекрасна! – выдыхает он, целуя жадно и по-взрослому.

Каждый наш раз – словно впервые.

Ярко, горячо, страстно и сладко. Мы дышим одним воздухом, сердца бьются быстро, стремительно и в унисон… рай!