Текст книги "По незнакомой Микронезии"

ПЕРВАЯ ТАТУИРОВКА

Посетив известные всему миру атоллы Бикини, Эниветок и совсем неизвестные – Маджуро и соседний с ним Арно, я направился на запад, к Каролинским островам. Каролины – это длинная цепь островов, и знакомство с этим архипелагом я начал с посещения второго округа подопечной территории – с группы островов Понапе. Главный остров – сам Понапе. На нем проживает большая часть населения Восточных Каролин, а его территория превышает площадь всех Маршалловых островов, вместе взятых. Группа островов Понапе делится на пять традиционных, друг от друга формально независимых микронезийских «царств».

«Царство», которое носит название Нетт, я посетил первым. У второго название очень короткое. Имя третьего – Кити, четвертого – Сокес. И, наконец, последнее, играющее по традиции ведущую роль, – южное «царство» Матоленим.

Попав на Понапе, я прежде всего хотел узнать, когда и кем были открыты эти острова. По отрывочным сведениям я понял, что ни один микронезийский остров в период завоевания Микронезии не переживал более удивительной судьбы и не знал более удивительных героев, чем Понапе.

Среди первооткрывателей и исследователей «экзотических стран» я всегда старался найти такого, кто приходил туда с миссией добра и мира. Я симпатизировал им и испытывал глубокую антипатию ко всякого рода завоевателям и так называемым путешественникам, которые еще в прошлом веке исследовали внутренние области Африки с оружием в руках, заявляя о своем приближении артиллерийскими залпами.

История Понапе заслуживает того, чтобы рассказать о ней более подробно. Человек, открывший Понапе, пришел сюда не только без оружия, но даже без одежды. Появился он безо всякого желания что-либо открывать и оказался, если так можно выразиться, невольным первооткрывателем. Рассказ об этом «герое», видимо, надо начать с далекой Ирландии. Там в 1808 году родился мальчик по имени Джеймс О'Коннелл. Стоило ему появиться на свет, как вместе с двумя сестрами родители отдали его в приют. Когда мальчику исполнилось десять лет, чужие люди отвезли всех троих детей в Англию. Там Джеймса прямо из Ливерпульского порта отправили в бродячий цирк, в котором в то время выступали его родители. Мать, кстати, была довольно известной наездницей.

Цирк просто очаровал маленького Джеймса: и переливающиеся блестками яркие костюмы матери, и пони, вышагивающие в ритме марша, и гибкие акробаты под самым куполом шатра, и смешные клоуны. Что может быть на свете прекрасней цирка? Мальчик начал повторять номера родителей и их партнеров. Он был очень подвижен, легко крутил сальто, свободно ходил на руках и великолепно танцевал.

Однако вскоре цирк отправился дальше. Мальчик же остался в маленьком Дептфорде, в семье дяди, тоже наездника. В порту Дептфорд Джеймс демонстрировал свои акробатические трюки изнывающим от скуки матросам стоящих на рейде судов.

Однажды капитан одного из них, «Феникса», заметил мальчика и предложил ему место юнги. Джеймсу вновь предстояло путешествие, но на этот раз его путь лежал на край земли – в Новую Голландию, как в те времена называли Австралию. Разношерстная команда, да и сами пассажиры были не самой лучшей компанией для одиннадцатилетнего мальчика. А Австралия в те годы была огромной колонией для заключенных, куда Британия отправляла всех преступников, которых ей не хотелось держать в метрополии, – проституток самого низкого пошиба, воров, убийц и т. д. Не случайно на борту «Феникса» оказалось около двухсот дам легкого поведения. Здесь и начал свою службу одиннадцатилетний сын ирландских циркачей.

Плавание в далекую Австралию было трудным, не менее трудными оказались для подростка и годы, проведенные на пятом континенте. Поэтому через несколько лет семнадцатилетний юноша с радостью покинул Австралию. На этот раз он принял предложение стать членом экипажа китобойного судна «Джон Булл».

Китобойная шхуна сначала направилась в Новую Зеландию. Там она приняла на борт английского миссионера, его жену и дочь. «Джон Булл» должен был доставить их на один из первых колонизованных островов Каролинского архипелага – Кусаие. Судно держало курс в Восточную Микронезию, которая в 1826 году все еще оставалась истинным раем для китобоев. О самой Восточной Микронезии и моряки и картографы имели весьма смутное представление. Вот почему китобойный сезон, который начался для «Джона Булла» так успешно, закончился трагически. Когда последняя бочка была заполнена ценным китовым жиром, шхуна взяла курс на Кусаие, чтобы высадить там семью миссионера. Неожиданно шхуна наскочила на скрытый под водой коралловый риф.

Капитан «Джона Булла» Баркус был, как всегда, пьян. Каждый член экипажа вынужден был спасаться, рассчитывая только на себя. Джеймс О’Коннелл оказался в одной спасательной шлюпке с пятью другими матросами и двумя женщинами – женой и дочерью английского миссионера.

Сначала шлюпки держались вместе, но с наступлением темноты они растеряли друг друга. Дальнейшая их судьба неизвестна.

Шлюпку, на борту которой находился молодой ирландец, как будто преследовал злой рок. К вечеру волнение океана усилилось. Огромные волны так захлестывали маленькую шлюпку, что к концу ночи все коченели от холода. К утру ветер стихал, но на головы несчастных жертв кораблекрушения обрушивались беспощадные лучи тропического солнца. Некоторые матросы и обе женщины, покидая тонущую шхуну, получили много ссадин и ран, и теперь эти раны, разъедаемые морской водой, сильно болели. Надежд на то, что женщины перенесут это Мучительное плавание по незнакомому океану, было мало. Действительно, вскоре умерла дочь миссионера, а потом и ее мать.

Мужчины стойко выдержали все муки этого плавания. И примерно через пять дней после того, как покинули тонущий корабль, увидели на горизонте высокий остров, окруженный коралловым рифом. Никто не имел представления, куда занесла их судьба, да это сейчас их и не интересовало. Главное – впереди виднелась земля.

Долго искали они проход в коралловом рифе, но когда наконец нашли его, то навстречу им на тихую гладь лагуны выплыли пироги островитян. Хозяева острова забросали потерпевших кораблекрушение камнями и стрелами. Китобои даже не сопротивлялись. Не было ни сил, ни оружия. Они легли на дно шлюпки и стали ждать своей участи. Когда жители острова увидели, что пришельцы не сопротивляются, они отвели шлюпку с неизвестными к берегу. Там матросов раздели донага и отобрали вещи. Больше ничего плохого островитяне своим пленникам не сделали. Наоборот, они пригласили китобоев в большую хижину и даже щедро угостили мясом, бананами и плодами хлебного дерева.

Хозяева с явным интересом рассматривали своих гостей. Некоторые с любопытством дотрагивались до их мускулистых белых тел и в знак удивления шумно причмокивали. Матросы, незнакомые с обычаями островитян, ужасно перепугались, подумав, что хозяева причмокивают и ощупывают их, чтобы съесть. «Нет сомнения – мы в руках людоедов», – решили они. О том, что среди жителей Меланезии – юго-западного региона Южных морей – есть каннибалы, матросы знали, поэтому сочли, что обитатели этого неизвестного острова на севере Океании – тоже людоеды.

Островитяне тем временем развели в открытых земляных печах огонь и прикрыли его камнями. Перепуганные насмерть, шестеро моряков стали прощаться друг с другом. И тут шальная мысль пришла в голову сыну ирландских циркачей: он решил показать островитянам свой самый любимый танец – Гарри Оуэн, – который всегда так нравился публике.

Хозяева пришли в восторг, а когда О’Коннелл закончил танцевать, они стали снова громко причмокивать. Но моряков не съели, а полакомились излюбленным своим блюдом – мясом собак.

Юноше и его друзьям показалось, что они родились заново. Лучший друг Джеймса, тоже ирландец, Джордж Кинен сыграл на флейте несколько тогдашних шлягеров, тем самым покорив слушателей.

Почти всю ночь пели и танцевали китобои. На следующий день каждому моряку выдали по набедренной повязке и отвели в новые жилища. Странных белокожих людей разобрали высокопоставленные представители отдельных «царств» Понапе. Пути китобоев разошлись. Вместе с Джеймсом О’Коннеллом новые приключения ждали лишь его друга Джорджа Кинена. Их местожительством становится понапское «царство» Нетт, а господином – властитель Нетта Ахундел, в доме которого молодому ирландцу пришлось провести долгие годы. В Нетте Джеймс также продемонстрировал свой излюбленный танец, который имел здесь громадный успех. Он с удовольствием приобщил бы островитян к прогрессу, но от цивилизованного мира у него осталось лишь два тома шотландской писательницы Портер «Шотландские вожди». Эти книги сыграли, впрочем, в судьбе Джеймса немалую роль. За годы, которые юноша провел на одном из Каролинских островов, он выучил историю шотландских вождей наизусть, слово в слово.

К великому сожалению Джеймса, местные жители не понимали смысла странных знаков на загадочном материале – бумаге. Они решили, что, видимо, это особый способ татуировки у белых, ибо взрослый человек не может обойтись без подобного украшения.

И действительно, с первых минут знакомства местные мужчины и женщины с великой гордостью показывали белым людям свои украшенные сложнейшими, узорами руки и ноги и с сожалением поглядывали на голые конечности китобоев. Взгляд островитян красноречиво говорил: «Даже татуировки нет. Настоящие дикари…»

Дольше мириться с таким видом гостей островитяне не могли. Приблизительно через неделю матросов отвезли в «резиденцию» правителя Нетта, а оттуда отправили на лодке в сопровождении воинов в глубь острова, где стояли заброшенные хижины. Там их сменили женщины. Матросов приведи в одну из хижин. Женщины, которые шли первыми, схватили О’Коннелла и Кинена, бросили на землю и навалились на них. Другие в это время открывали тыкву с черной «тушью». Теперь все было готово к первой татуировке белых людей Понапе.

Должен сказать, что местные рисунки и орнаменты татуировки отличаются или по крайней мере отличались большим вкусом. Татуировщик или татуировщица (женщины здесь выступали в этой роли значительно чаще, и тела их были разукрашены более сложными узорами) пользовались своеобразным татуировочным пером – острыми шипами местных кустарников, которые вставлялись в рукоятку, часто изготовлявшуюся из кости. Местная «тушь», которой наносился орнамент, представляла собой смесь растертого ореха с кокосовым маслом.

При татуировке мужчине накалывали здесь прежде всего предплечье несколькими круговыми орнаментами. Такой же «браслетный» рисунок мог повториться и около запястья. Руки татуировали каждый по своему вкусу. Что же касается ног, то здесь были довольно точные предписания: каждую ногу делили на четыре «поля», на которых наносился определенный узор. Второе поле, например, всегда украшалось орнаментом, который назывался «лист таро».

У женщин татуировки на теле было значительно больше. Орнамент покрывал даже те места, о которых в приличном обществе говорить не принято. Самый сложный рисунок наносился на ноги выше колен и живот. Это были, как правило, симметричные волнообразные и прямые линии.

Итак, великолепно разукрашенные девушки положили матросов на пол, нарисовали на их телах узоры, и затем острые шипы впились в беспомощные тела китобоев. Матросы сопротивлялись как могли. Кинен даже ссылался на то, что он подданный Его Величества короля Англии. Но все было напрасно. Сначала татуировщицы острыми ракушками удалили волосяной покров и только потом приступили к татуировке.

Восемь часов трудились женщины. И они, и их «клиенты» были изнурены до крайности. Но у каждого матроса готова была лишь… левая рука. На следующий день пришла очередь правой, затем – ног. Правитель Нетта хотел похвастаться своими гостями перед подданными других «царств». Поэтому он приказал покрыть татуировкой даже те части тела, которые островитяне, как правило, не украшают. Так, у Джеймса О’Коннелла были раскрашены грудь и лопатка. Наконец татуировка была завершена. Девушки покинули хижину. Китобои остались одни.

Более месяца без всякой помощи приходили они в себя после «операции по наведению красоты». Затем на реке неожиданно появилась лодка, которая приняла на борт татуированных ирландцев и отвезла во «дворец» правителя.

Ахундел восторженно встретил гостей и, так как теперь они выглядели «немного лучше», дал им не только воду и пищу; но и женщин. Восемнадцатилетний Джеймс получил в жены даже дочь самого правителя, а также новое имя – Ахундел.

Ирландец презентовал своему новоиспеченному тестю имя «верховный английский вождь Генрих». С тех пор бывший Ахундел именовался королем Генрихом. Это вызвало зависть у властителя самого могущественного понапского «царства» – Матоленима. Он также захотел, чтобы О’Коннелл дал ему имя царя белых людей. Но так как имя «верховный английский вождь» было уже использовано, то матоленимский нанмарки получил титул «верховный американский вождь». С тех пор по воле китобоев его стали звать «Джордж Вашингтон».

Четырнадцатилетняя мадам О’Коннелл подарила своему супругу двух замечательных потомков.

Так Джеймс стал зятем местного правителя, но он оказался еще и любимой игрушкой Ахундела – «верховного английского вождя Генриха». Последний возил мужа дочери и второго ирландца из деревни в деревню, демонстрируя их с превеликой гордостью. А О’Коннелл должен был устрашать присутствующих страшным ревом. Чем сильнее островитяне пугались бледного завывающего чужеземца, тем большее удовольствие получал правитель. После жуткой «увертюры» следовала обычная «развлекательная программа» ирландцев: Джеймс, как правило, исполнял какой-нибудь из своих веселых ирландских или шотландских танцев, а Кинен играл на флейте. В общем-то О’Коннеллу, первому татуированному белому человеку, который невольно оказался первооткрывателем этого микронезийского острова, жаловаться было не на что. И все же ему неожиданно пришлось его покинуть, так как спустя несколько лет после крушения «Джона Булла» в понапской лагуне появился большой парусник – английская шхуна «Спай» под командованием капитана Найта.

Капитан Найт был совсем другим человеком, чем матросы с «Джона Булла». С жителями Понапе он обращался как с самыми примитивными дикарями. Его единственной целью было добыть побольше черепах. Когда один местный житель из любопытства заглянул в иллюминатор «Спая», капитан тут же без всякой жалости пристрелил его. Стоило шхуне Найта войти в бухту, как к ней навстречу выплыли лодки островитян. Капитан приказал стрелять по ним гвоздями и рубленым свинцом.

Местные жители глазам своим не верили. Одни белые люди – О’Коннелл и Кинен – развлекают их танцами и музыкой, другие – со шхуны «Спай» – без всякой причины убивают. Жестокий Найт даже ирландцев заставлял стрелять в островитян, хотя среди последних находились их жены, дети н друзья.

Найт восстановил против себя местных жителей. Если бы шхуна хотя бы на несколько часов во время отлива села на мель у одного из коралловых рифов, разгневанные островитяне наверняка умертвили бы всех ее матросов. Но оба ирландца помогли вывести шхуну из лагуны в открытое море. Однако едва она оказалась в безопасности, как капитан резко изменил свое отношение к обоим китобоям. В Маниле, на Филиппинах, куда они зашли после длительного плавания, Найт приказал бросить их за решетку, обвинив О’Коннелла и Кинена в «пиратстве».

Прошло немало времени, прежде чем обоих арестантов с Филиппин доставили в Китай, сначала в Гуанчжоу, затем в Пекин. Вначале оба первооткрывателя Понапе решили пересечь с караваном верблюдов всю Азию и добраться из столицы Китая до Константинополя.

Однако им удалось найти корабль, который направлялся в Канаду. В Галифаксе они сошли на берег, чтобы пешком добраться до Сент-Джонса. Но там в это время свирепствовала холера, и всех прибывающих сразу же отправляли в карантин. Кинен так и остался в Канаде. О’Коннеллу же удалось избежать изолятора. Он сел на американский корабль и в 1835 году благополучно прибыл в Нью-Йорк. Так закончилось это удивительное путешествие.

Через год в Бостоне О’Коннелл издал книгу о фантастическом плавании вокруг света, в которой описал микронезийский остров Понапе.

Все экземпляры книги О’Коннелла «Одиннадцать лет, проведенных в Новой Голландии и на Каролинских островах» считались утерянными. И лишь в начале нашего века одна из них была обнаружена в Библиотеке конгресса в Вашингтоне. Из нее я почерпнул некоторые сведения о жителях Понапе в те далекие времена, когда там вместе с Джорджем Киненом жил ирландский мальчик – циркач, танцовщик, юнга с судна, везущего в Австралию женщин легкого поведения, китобой и, наконец, зять понапского правителя – Джеймс О’Коннелл, первый татуированный белый на одном из восточнокаролинских островов.

ОСТРОВА СЕНЯВИНА

Побывав в «сердце» Колонии, где возвышается построенный испанцами католический храм, я отправился в портовую часть административного центра Понапе с евангелической церковью, сооруженной в новоготическом стиле. Я хотел встретиться с пастором Гамлином.

Живет пастор рядом со своей церковью, в просторном домике. Меня очень заинтересовала его коллекция ценных и порой довольно редких предметов материальной культуры Понапе, которую он с большим увлечением и тщательностью собирает уже более тридцати лет. Гостеприимный пастор приготовил для меня еще один сюрприз, подарив мне отпечатанную на стеклографе газету «Сенявин Таймс», которую сам издает для своей паствы.

На первый взгляд эта газета ничем не примечательна. Ведь существует же лондонская «Таймс», выходит «Нью-Йорк Таймс», почему бы не могла издаваться и «Сенявин Таймс»? Однако при чем тут Сенявин? И как попала сюда славянская русская фамилия? Насколько я помню, Сенявин был русским адмиралом, который мужественно сражался с турками, Каким же образом имя героя турецкой войны оказалось связанным с микронезийским островом?

На многих картах Понапе и два небольших соседних атолла Ант и Пакиа называются островами Сенявина, видимо, в память о русских моряках, которые побывали тут и описали этот восточнокаролинский остров. В это же время здесь находился и О’Коннелл.

Удивительно, что он так и не встретился с русскими моряками. Он даже не упоминает в своих дневниках о посещении русскими Понапе. Возможно, он в это время был болен или правитель Нетта демонстрировал своего необычного зятя в каком-нибудь глухом уголке острова. Но факт остается фактом – через два года после того, как потерпел крушение «Джон Булл», в лагуне Понапе бросил якорь «Адмирал Сенявин».

Начальником этой русской экспедиции, которая 14 февраля 1828 года обнаружила высокий остров там, где на всех картах значился открытый океан, был Федор Петрович Литке, будущий вице-президент Русского географического общества. Целью экспедиции было описание северного района Тихого океана, омывающего побережье Северной Америки и Азии. Ф. П. Литке долго курсировал в северных тихоокеанских водах, но не обнаружил там ни одного из сказочно богатых островов, которые испанские мореплаватели нанесли на карты благодаря своей фантазии. Не было никакого острова Святого Варфоломея, острова Богатого Золотом, острова Колумна, да и других с названиями, похожими на миражи, манящими в далекие Южные моря. Зато Ф. П. Литке открыл и описал немало действительно существующих микронезийских островов и атоллов – Ифалик, Фараулеп, Сатавал. Однако важнейшим, бесспорно, является открытие острова Понапе, который так понравился Литке, что тот дал ему имя своего шлюпа. Экспедиция, Литке тщательно исследовала Понапе, особенно его флору и фауну. Ведь на борту «Сенявина» находились известные ботаники из эстонского города Тарту – профессора Мертенс и Постелс, а также орнитолог Китлиц.

Таким образом, в результате первой научной экспедиции на Понапе была собрана обширная ботаническая коллекция, обработанная затем академиком Рупрехтом в Петербурге. Сам Литке написал о своем путешествии вокруг света интереснейшую книгу[13]13
  В Советском Союзе были переизданы две книги Ф. П. Литке. В тексте идет речь о книге «Путешествие вокруг света на военном шлюпе «Сенявин» в 1826-1829 гг.». Второе ее издание вышло в 1948 г. в Москве.


[Закрыть], которая была переиздана в Советском Союзе в послевоенные годы.

Говоря о русских экспедициях в Микронезию, надо отметить, что русские мореплаватели открыли миру не только Понапе или острова Сенявина, но и малоизвестные Маршалловы острова, которые впервые по-настоящему изучены и описаны российскими исследователями.

Первые русские путешественники, прибывшие на Маршалловы острова, оказались в Микронезии на одиннадцать лет раньше экспедиции Литке. Они совершили свое знаменитое плавание под руководством Отто Коцебу. Цели плавания Коцебу были чисто научными. Все расходы оплатил русский меценат граф Румянцев, который предоставил в распоряжение ученых стовосьмидесятитонный бриг «Рюрик».

Так как перед экспедицией Коцебу стояли очень широкие научные задачи, в ней приняли участие известные ученые той эпохи – языковед и поэт Адальберт Шамиссо, зоолог Эшольц, а также художник Луис Шорис, создавший первые портреты жителей Маршалловых островов.

Из членов этой экспедиции меня особенно заинтересовал А. Шамиссо. Талантливый лингвист, уже в то время занимавшийся сравнительным анализом языков Полинезии и Микронезии, он был также первым белым человеком, научившимся говорить на языке жителей Маршалловых островов.

«Рюрик» покинул Кронштадт в июле 1815 года, обогнул мыс Горн и вошел в воды Тихого океана. Перед экспедицией была поставлена цель – обнаружить мифическую, легендарную землю Дэвиса. Ее Коцебу не нашел, зато открыл Рапануи – полинезийский остров Пасхи, великолепный музей статуй и святилищ. От Рапануи «Рюрик» взял курс на север – к атоллам Туамоту. Не прошло и года, как судно покинуло Кронштадт, а русские моряки уже обнаружили два атолла в восточной части Микронезии, куда до этого не проникала ни одна экспедиция.

Оба атолла получили имена русских полководцев – Кутузова и Суворова. От них «Рюрик» взял курс на Алеутские острова, в Сан-Франциско, а затем вернулся назад, в Океанию. 1 января «Рюрик» бросил якорь в лагуне неизвестного, не нанесенного на карты атолла. Сегодня мы знаем, что русские оказались тогда у берегов атолла Меджит. Но так как это произошло в первый день нового года, то Коцебу назвал его Новогодним островом. Так на карте Океании к островам Пасхи и Рождества прибавился остров Новогодний.

Вскоре «Рюрик» покинул Новогодний остров. Через два дня экипаж брига обнаружил еще один микронезийский атолл – Вотье, состоящий из нескольких островков. Его в честь организатора экспедиции Коцебу назвал островом Румянцева. На атолле Вотье (острове Румянцева) экипаж «Рюрика» прожил более месяца.

Русские и микронезийцы внимательно присматривались друг к другу. Взаимопонимание было достигнуто не сразу. Когда, например, Коцебу высадил на атолл шесть коз, островитяне страшно испугались этих «огромных» (в то время на Маршалловых островах водились лишь крысы) животных.

Однажды к «Рюрику» подплыла великолепно украшенная лодка. В ней сидел, сам вождь атолла Вотье – Рарик. Он предложил русским дружбу, а их «вождю» Коцебу – свое имя в обмен на имя капитана. С этого дня Рарик стал звать себя Тотабу – так островитяне выговаривали Коцебу.

После Вотье «Рюрик» побывал еще на нескольких атоллах Маршалловых островов: на Малоэлапе (острове Аракчеева), Эрикубе (острове Чичагова), на Аирике, где русских моряков встретила сестра вождя, которая исполнила в честь гостей танец. Здесь, на Аирике, моряки с «Рюрика» попали в жаркие объятия женщин Южных морей, а один из них даже не вернулся на борт корабля к установленному сроку.

Впервые за время плавания Коцебу был вынужден послать на поиски исчезнувшего матроса группу своих людей. Они нашли его совершенно голого в хижине. Оказывается, микронезийская девушка хотела показать ему все, на что была способна. Однако, по местным обычаям, сделать это можно было лишь после захода солнца. В ожидании наступления темноты в девичьей хижине собралось полдеревни. Однако представление так и не состоялось: русские моряки появились раньше, чем наступили сумерки. Один предупредительный выстрел… и перепуганные островитяне отпустили моряка.

После этой трагикомической истории «Рюрик» покинул воды Лирика. Следующую остановку он сделал на атолле Аур, который в те времена часто грабили жители Маджуро. Упоминаю я об Ауре потому, что хочу рассказать о микронезийце, которого здесь встретили славянские моряки. Судьба его меня глубоко взволновала. Имя этого микронезийца – Каду. Хотя он и жил на Маршалловых островах, но родом был с Каролинских. Родина Каду находилась примерно в двух тысячах километров к западу отсюда. Каким же образом обитатель Западных Каролин оказался так далеко от родных мест? Произошло это по воле несчастного случая. Однажды с тремя другими рыбаками Каду отправился на промысел в открытый океан. Они надеялись вернуться домой вечером того же дня, но прошел день, другой, неделя, месяц, а рыбаков все не было.

На острове все были убеждены, что Каду и его товарищи погибли во время шторма. Но рыбаки выжили, хотя ураганный ветер унес их далеко в море. Островитяне не знали, как вернуться на родной остров, и поплыли дальше на восток в надежде, что вскоре увидят землю. Однако дни шли, а земля все не показывалась.

Несчастные островитяне провели в утлой лодчонке без запасов пищи и пресной воды двести пятьдесят дней. Рыбой они себя обеспечивали, намного хуже дело обстояло с водой. Во время дождя рыбаки собирали воду в скорлупу кокосовых орехов. В жаркие дни Каду вынужден был нырять за водой глубоко, ибо по опыту знал, что нижние слои менее соленые. Сосудом ему и на этот раз служила скорлупа кокосового ореха. Когда наступило новолуние, микронезийцы завязали первый узел на своей веревке. Первый, но далеко не последний. Если бы не не вызывающее сомнений свидетельство Коцебу, я бы никогда не поверил, что Каду и его товарищи прожили в бесконечных просторах океана двести пятьдесят дней, питаясь сырой рыбой.

И снова – в восьмой раз – на горизонте появился молодой месяц. Восьмой узел уже завязали на веревке рыбаки. Когда, луна почти совсем округлилась, вконец измотанные островитяне увидели Аур. Их лодка, парус которой они потеряли, была в таком же плачевном состоянии, как и они сами. Курс определял не Каду, а капризы ветра и моря. Более двух тысяч километров пришлось преодолеть рыбакам в водах Микронезии на своей потрепанной лодке.

Я не могу объяснить, почему Каду направлял лодку против преобладающего здесь северо-восточного пассата. Логичнее было бы плыть в противоположном направлении, скажем к Филиппинам или островам Бонин. Но так или иначе Каду и его товарищи после длительного блуждания по океану оказались далеко на востоке Микронезии, на атолле Аур.

Тигедиен, вождь Аура, принял несчастных рыбаков очень дружелюбно и даже предоставил им хижины в своей деревне. Здесь Каду познакомился с русскими моряками с «Рюрика». Если жители деревни ничего не знали о белых людях, то каролинец Каду по крайней мере слышал о них и, надо сказать, был о них не очень-то высокого мнения. Он слышал, что белые якобы употребляют в пищу людей с черным цветом кожи.

Когда Каду поближе познакомился с моряками «Рюрика», он, к своей радости, узнал, что они вовсе не каннибалы, и изменил к ним свое отношение. Более того, Каду, который, казалось бы, по горло был сыт своими морскими приключениями, пожелал вместе с Коцебу продолжить плавание по Микронезии. Так он стал членом экипажа «Рюрика» и даже научился говорить по-русски. А также, я твердо убежден в этом, стал первым микронезийцем, овладевшим одним из славянских языков.

Каду стал фактически выполнять роль лоцмана на корабле, так как помогал русским находить проходы в коралловых рифах. Коцебу очень интересовал необитаемый атолл Бикар, где, как утверждал Каду, жили слепое божество и два его сына, охраняющие гнезда птиц и черепах. В водах Бикара, утверждал каролинец, водятся акулы, которые не нападают на человека.

Шторм помешал «Рюрику» побывать на этом атолле, о котором Каду рассказал столько удивительного. Корабль повернул к берегам Северной Америки. Однако спустя несколько месяцев он снова вернулся, в воды Микронезии и 30 октября вновь бросил якорь в лагуне острова Вотье.

В это время на острове велись бесконечные войны. Правители безжалостно расправлялись с побежденными.

За полгода, прошедшие с момента первого посещения Коцебу, на Вотье напал Лебенбит с Аура, который отобрал у жителей острова женщин, плоды и даже коз – тех самых, что несколько месяцев назад так испугали островитян. Все, что не успел захватить Лебенбит, взял у них гроза тех времен – вождь Ламари. Его воины грабили Вотье около двух месяцев, стараясь обеспечить себя припасами для будущих походов. На атолле начался страшный голод. Там стали даже убивать собственных детей. Видимо, не только из-за недостатка пищи, но и для того, чтобы умилостивить богов, которые разгневались на них, ниспослав столько бед.

Удивительно, что Каду, который совершил невероятное путешествие и первым из микронезийцев побывал в двух частях света – в Азии (на Камчатке) и Америке, именно здесь, на истерзанном Вотье, неожиданно решил, что пора пожить на твердой земле. На прекрасном русском языке он распрощался со своими друзьями с «Рюрика» и отправился навстречу новым приключениям. Есть люди, которых влекут удивительные приключения. Видимо, таким человеком и был «микронезийский Робинзон» Каду.

Покинув Вотье, «Рюрик» на короткое время сделал остановку у атолла Ликиеп, а затем и в лагуне Кваджалейна. В августе 1818 года, после более чем трехлетнего пребывания в водах Каролинских и Маршалловых островов, экспедиция, сыгравшая столь важную роль в изучении Микронезии, закончилась. Так были получены первые сведения о характере микронезийских языков, а опубликованный Коцебу доклад стал вообще первым научным сообщением о материальной и духовной культуре жителей Восточной Микронезии.

Вернемся, однако, к экспедиции «Адмирала Сенявина». Как я мог убедиться, на Понапе до сих пор помнят Литке и его шлюп. Славяне и сейчас бывают на островах Сенявина. Когда я удобно устроился в кресле самолета «Микронезиен Эйрлайнз», который должен был перенести меня с Понапе на следующий каролинский остров, ко мне обратился мужчина средних лет. Он оказался американцем из Колорадо, врачом окружной больницы.

– Вы англичанин? – спросил он меня.

– Нет, чех.

– Чех – это как русский?

– Да, чехи и русские – славяне.

– И вы говорите по-русски?

– Конечно.

– О, сэр. Как жаль, что мы этого не знали. Вчера советский корабль, проходящий мимо Понапе, оставил в больнице одного члена своего экипажа. Положение у него довольно серьезное. К тому же он не говорит по-английски, а мы – по-русски. Если бы мы познакомились раньше!