Текст книги "Самоучитель танцев для лунатиков"

– Нет!

– Трус! Расскажи ей!

– Нет!

– Что рассказать? – спросила Амина.

– Да ничего особенного, – неубедительно заверил ее Томас. – Ничего такого! Как ты поживаешь в это прекрасное летнее утро?

– Он машину потерял! – раздался крик Камалы, за которым последовал еще более громкий стук в дверь. – Собственную машину!

– Что ты сделал?!

– Да ничего я не сделал! – заорал Томас. – Нечего врать своей дочери!

Повисла пауза, отец ждал, что Камала вернется, но этого не произошло.

– Наверное, хочет напасть внезапно! – прошептал Томас в телефонную трубку.

– Ты потерял машину? – тоже шепотом спросила Амина.

– Ой, да Кам сегодня просто гудит, как осиное гнездо, говорю тебе!

– Что произошло?

– Да ничего особенного, правда. Твоя мама любит выдумывать, тоже мне новость!

– В ТОРГОВОМ ЦЕНТРЕ! – загремел голос Камалы, которая, судя по всему, нашла вторую трубку; Амина чуть не выронила телефон.

– Зараза, отстань! – заорал в ответ Томас.

– И кто его спас, как ты думаешь?

– Ну вот, начинается! Да она святая! Просто ангел!

– В смысле – потерял? Ты вообще не знал, где твоя машина? – спросила Амина.

– И даже не в «Сирсе», как он говорил, а в «Диллардсе»! – фыркнула Камала. – А знаешь, что самое замечательное? Ну-ка, скажи дочери, что ты там делал!

– По магазинам ходил, – ответил Томас.

– Не ври! Он там в мастерской делал новые ключи, потому что старые потерял! Сначала ключи, а потом уж и машину!

– Эди, пеней! – перебил ее Томас, переходя на малаялам, поэтому теперь Амина могла разобрать лишь отдельные слова.

Что-то насчет козы. Что-то насчет идиотов. Амина отодвинула трубку подальше от уха. Наконец родители замолчали, а потом кто-то жалобно произнес:

– Амина?

– Да.

– Ты и правда приедешь? – спросила Камала.

– Прилетаю в понедельник днем.

– Да ты что! – в восторге закричал Томас. – Ты к нам приедешь?!

– У нее небольшой перерыв в работе, поэтому она решила навестить нас, – быстро сказала Камала. – Не то что другие дочери!

– Надолго? – спросил Томас.

– На пять дней. Приезжаю в понедельник.

– Прекрасно!

Амина прикусила палец, представив себе, как отец бродит по парковке среди незнакомых машин, чьи лобовые стекла сверкают, будто акульи глаза. Альцгеймер? Неужели именно так это начинается? У Томаса запищал пейджер, и Амина услышала, как он пытается нащупать его в кармане.

– Слушай, милая, мне тут надо…

– Знаю-знаю, поняла. Поговорим потом.

Отец повесил трубку, Амина подождала несколько секунд и спросила:

– Он не слушает?

– Мм… – рассеянно отозвалась мать. – Погоди секунду, у меня ручка не пишет. Так в котором часу ты прилетаешь?

– Он что, правда машину потерял?

– Да, представь себе! – рассмеялась Камала. – С ума сойти, да?

– Ты уверена, что ему можно работать?

– В смысле?

– Он видит Аммачи, теряет машину…

– Что? Да нет! Не одновременно, глупышка! Машину он потерял утром, – ответила Камала таким тоном, как будто это все объясняло. – А вот разговоры с матерью происходят по ночам.

– То есть ты не думаешь, что это как-то связано?

– Конечно нет! Ну что за девчонка! Вечно переживает из-за всяких глупостей!

– Ничего я не переживаю! Просто говорю, что, если он…

– Твой отец теряет все, что только можно, два раза в месяц последние двадцать пять лет! Это забавно, вот мы и решили тебе рассказать! Ну потерял машину на парковке торгового центра, с кем не бывает!

Амина потянула за шнур телефона, но тут раздался стук в дверь, девушка обернулась и увидела полуприкрытые змеиные глаза Хосе, уставившиеся на нее.

– Мне пора, – сказала она матери.

– Ты же мне не ответила про рейс, – запротестовала та, но Хосе тем временем вошел в кабинет, держа в руках плоский желтый конверт, на котором было написано «Амина».

– Перезвоню попозже!

Камала бросила трубку, и Амина удивленно взглянула на телефон. Хосе откашлялся.

– Да-да, – посмотрела на него девушка. – Прости.

– У тебя все в порядке? – спросил он.

– Да.

– А выглядишь так, будто что-то случилось.

– Все хорошо, – заверила его Амина и уставилась на конверт. – Что это?

– Красота! Хотя ты ее и не заслуживаешь, – отозвался Хосе и положил на стол фотографию.

На ней была изображена седая женщина, с раскинутыми руками лежавшая на темной столешнице. Снимали со стороны ног: потертые подметки туфель, за ними искривленное, словно древесный корень, тело, открытый рот. С обеих сторон стоят ряды пустых стульев, будто бы на женщину смотрят невидимые зрители. Ее окружало едва заметное свечение, из-за которого казалось, что тело словно парит над столом. Рядом с ней на корточках, надув губы, сидел мужчина.

– О господи… – произнесла Амина.

– Вот и я так подумал! – возбужденно поддержал ее Хосе дрожащим от волнения голосом. – Немного света добавил вокруг головы и тела. Подчеркнул слегка отделку на туфлях, ну ты видишь. Если хочешь, могу навести резкость на лицо мужчины в углу. Я просто подумал, что так будет лучше, она-то и без того в фокусе.

– Нет-нет, мне нравится, что он слегка размытый, – возразила Амина, глядя на искривленные пальцы женщины. – А руки как хорошо получились! Это одна из твоих лучших фотографий.

– Из твоих лучших фотографий! Черт, да я вообще не знаю, что бы я тут делал, если бы ты регулярно не подсовывала такие жуткие штуки. Она же не умерла, правда?

– Нет, просто в обморок упала от переизбытка чувств. Когда я уходила, с ней все было хорошо. – Амина осторожно взяла фотографию, убрала ее в конверт и положила к себе в сумку. – Ну ладно, тебе с какой начинкой?

– С овощной. И зелени побольше!

– Чатни?

– На твое усмотрение.

– Мы с сестрой в воскресенье встречаемся с другом недалеко от твоего дома, так что, если хочешь, могу закинуть, – добавила Амина, записывая заказ в блокнот.

Два года назад Хосе взялся напечатать один из снимков Амины в формате восемнадцать на двадцать и уже забыл, что ее тогда чуть не уволили. В правильной игре света и тени только что вышедшая замуж Джанин Треполо получила тортом в лицо от новоиспеченного мужа чуть сильнее, чем стоило бы. Увидев на столе конверт с надписью «Амина», девушка подумала, что это извещение об увольнении от Джейн, и уже собралась идти к начальнице в кабинет, как вдруг зашел Хосе и спросил, понравилась ли ей фотография. Лишь когда он заверил ее, что, кроме него, никто больше снимка не видел, Амина призналась: она в восторге от отпечатка. Поскольку больше ей предложить было нечего, девушка отдала Хосе половину своего обеда. Сделав для нее следующую печать, Хосе заказал еще самос. «Услуга за услугу», – сказал он, и сам был столь явно доволен собой, что Амина не нашла причин отказать ему. Ей не хотелось привлекать лишнего внимания к тому, что, вообще-то, она покупала еду в малоизвестном ресторанчике в районе Магнолия.

– Значит, вы с Димпл собрались весело провести вечерок где-то в моих краях? И меня не позовете?

– Не-а, не позовем.

– Господи, ну когда ты нас уже познакомишь? Ты тут пять лет работаешь, а я до сих пор не представлен этой красотке!

– Ты женат, – напомнила ему Амина.

– У нас с женой договоренность.

– Ну-ну…

– Ты что, мне не веришь?

– Верю, ты можешь рассказать мне много такого, что стоит передать Димпл!

– О Димпл, – облизнул нижнюю губу Хосе, – о, эта самоса рода человеческого!

– Перестань!

– Ну давай, – Хосе широко улыбнулся, показав короткие ровные зубы, делавшие его похожим на гремлина, – прочитай мне лекцию про сексизм, расизм и еще какой-нибудь там «изм», тебе ж не терпится!

Тут зазвонил телефон, и Амина махнула Хосе рукой на дверь:

– Сам себе лекцию прочитай! Мне работать надо!

Глава 3

Есть в жизни маленькие радости, совсем крошечные. Они случаются ни с того ни с сего и чуточку облегчают тяжелый день. В субботу, направляясь в «Хайлендс» на свадьбу Билов, Амина подумала, что сегодняшняя погода как раз из числа таких подарков жизни. Да, пусть слегка прохладно для июня, зато на небе лишь несколько бледных облачков – идеально для бракосочетания в духе «и они жили долго и счастливо». По радио группа «Коммодорес» исполняла свой хит «Easy», и девушка подпевала: «Зачем заковывать меня в цепи?» – прекрасная строчка с экзистенциальной точки зрения. Амина ощущала удивительную легкость – ей наверняка удастся угодить Лесли Бил! Без десяти два она въехала на парковку гольф-клуба Сиэтла, и служащий в зеленой униформе махнул ей на задние ворота.

– Утром приказала быстренько завезти сюда несколько деревьев для свадебного прохода, – сообщил, прижимая к верхней губе льняной носовой платок, Дик, грузный управляющий клубом, когда Амина показалась в дверях. – Еще около часа вход воспрещен для всех.

– А она уже здесь?

– Да, в дамском салоне, готовит встречу подружек невесты с десяти утра. Юнис тоже там.

– А как же библиотека?

– Передумала, передумала! – ответил Дик и тут же повернулся к женщине с охапкой лилий в руках – она подошла к нему с каким-то вопросом.

Ну конечно же она передумала! Лесли – чемпион по этому виду спорта. Неброский шарм, лошадиное лицо и брак с директором универмага «Бил» давно превратили ее в человека, которого совершенно не волнует, какой ценой даются все эти неожиданные перемены. Мимо Амины по коридору прошествовала целая армия симпатичных официанток.

– Есть кто-нибудь? – спросила Амина, когда вошла в салон.

– О, прекрасно, а то я уже начала волноваться, где ты! – заверещала Лесли в накрахмаленном, идеально белом платье, напоминавшем льняное оригами. Она не сводила глаз с пожилой женщины, которая расставляла у зеркал хрустальные вазы. – Левее, Роза! Еще! Еще немного! Вот теперь хорошо!

Амина поставила на пол сумку и быстро осмотрелась. Комната переливалась всеми оттенками розового. Розовые занавески, стены и ковер мерцали в свете люстр. Восемь зеркал подсвечивались нежно-розовыми голливудскими лампочками, перед каждым зеркалом стоял стул персикового цвета с изогнутой спинкой, напоминая неизвестно как сюда попавшего какаду.

– Вещи надо сдать в гардероб, – сказала Лесли.

– Конечно, без проблем. Я только приготовлю все, что нужно.

– Отличная идея! – провозгласила Юнис, известная свадебная распорядительница с постоянным выражением удивления на лице, и встала с пола, держа в одной руке моток белой ленты. – Девочки закончили в салоне пораньше и уже едут.

Амина спокойно кивнула, достала экспонометр и стала замерять уровень освещения в комнате.

– Юнис, а где лилии? – спросила Лесли.

– Прошу прощения?

– Лилии! Их нужно поставить в вазы до приезда девочек!

– Конечно, просто я… Я же думала, мы будем в библиотеке, а вы сказали, что фактура неподходящая…

– Но мы в женском салоне!

– Разумеется! Позвольте, – быстро сказала Юнис и унеслась в коридор, так что Амина едва успела заметить ее краем глаза.

Девушка начала беспокоиться: здесь был тусклый розовый свет. Ей такой не нужен, на фотографиях все будут похожи на цыпленка гриль в духовке.

– Амина, унеси свои вещи в гардероб! Они тут весь вид портят!

– Ага, секунду!

– Левее, Роза!

Амина подошла к стене и щелкнула оставшимися выключателями – салон засиял, словно пачка на балерине. Господи боже ты мой, да еще эти зеркала! С тем же успехом можно снимать в комнате смеха!

– Мам?

Дверь в гардеробную распахнулась, и на пороге появилась невеста – очаровательная коротышка в свободной мужской рубашке и брюках капри.

– Джессика! – плотоядно улыбнулась Лесли. – Как ты рано!

– Другая невеста опоздала на полчаса, поэтому они взяли нас пораньше! Мне было как-то неудобно перед ней, но всякое бывает, правда ведь?

– Всякое бывает! – повторила Лесли с глупой улыбкой. – Ну что, показывайте!

Джессика обернулась, Амина кинулась за фотоаппаратом, дверь распахнулась, и в салон вошли остальные девушки – загорелые ноги, гладкие прически, множество пакетов, платьев в пластиковых чехлах, обувных коробок и проигрыватель для компакт-дисков. На столы тут же была вывалена груда украшений. Джеки, почетная подружка невесты, объявила, что записала диск со специальной подборкой песен про любовь. Под звуки голоса Мадонны Амина быстро залезла на стул, чтобы успеть поймать вид царившей в комнате суматохи сверху.

– А ножик у кого-нибудь есть?

– Есть! – откликнулась Джеки, поднимая канцелярский нож, словно военный трофей.

Снимок вышел бы замечательный, если бы вспышка на лезвии не отразилась во всех зеркалах! У Амины предательски заколотилось сердце.

– Амина, твои вещи!

Тут раздался громкий стук в дверь, а затем мужской голос басом произнес:

– Все в пристойном виде?

В комнату ввалился Брок Бил, седовласый господин с толстым вздернутым носом. Скользнув маслянистым взглядом по девушкам, он спросил:

– Как поживают мои любимые дамы?

Лесли и Джессика, возившиеся с застежкой жемчужного браслета, едва посмотрели на него, зато Джеки обернулась и, мило улыбнувшись, сказала:

– Ничего себе, Брок! А вам очень к лицу смокинг!

– Думаешь? – спросил тот, искоса поглядывая в зеркало. – Чувствую я себя в нем неуютно, – признался он, проведя рукой по тонированной центральной секции трюмо.

Это была ложь, пусть и невинная. Амина ни секунды не сомневалась, что Брок Бил одинаково уютно чувствует себя и в смокинге, и в пижаме. Однако Джеки принялась рьяно убеждать его в том, что выглядит он шикарно, и отец невесты окончательно расслабился. Сработала вспышка, Брок и Джеки поморщились.

– Амина, гардероб! – повторила Лесли.

– Еще пару снимков…

– Будет лучше, – заявила Лесли, вставая прямо перед объективом, – если ты пойдешь туда прямо сейчас!

Амина проглотила подкативший к горлу комок, подавила раздражение и попыталась снять последнюю панораму комнаты, но все девушки, словно по команде, заметили ее присутствие, тут же стали сдержанными и схватились за дезодоранты и лаки для волос.

– Иди, – сказала Лесли, – тебе пора сделать перерыв!

Амина вышла из салона в прохладу коридора, слегка поежилась, завернула за угол и направилась к бальному залу, везя за собой тяжелую сумку. Обернутые в полиэтиленовую пленку деревья Лесли стояли на карауле по обе стороны коридора, больше напоминая египетские мумии. Несколько человек тщательно измеряли расстояние между кадками.

– Гардероб? – на ходу спросила у служащих Амина.

– Дальше по коридору, – ответил один из них.

Ускорив шаг, Амина миновала бальный зал, кухню и вышла в дальнюю часть холла. Гардероб представлял собой несколько открытых стоек около задней двери, и девушка, недолго думая, взяла первую попавшуюся вешалку.

– Вам помочь, мисс?

Светловолосый, стриженный под ежик подросток появился ниоткуда, он нервно дергал рукава рубашки, торчавшие из-под слишком короткого бордового пиджака. У него было остренькое, будто мордочка хорька, лицо.

– Не нужно, я просто пальто повешу.

– Нет-нет, я сам!

– Так я уже повесила.

– А номерок взяли?

Ничего не поняв, Амина удивленно посмотрела на него, и тут мальчик снял с вешалки рулон билетов, оторвал один и протянул девушке.

– Спасибо!

Подросток улыбнулся ей заговорщицки, как будто только они понимали, в чем суть шутки, и произнес:

– Меня зовут Эван.

– Амина.

– Вот это будет заноза в заднице, да? – сказал он, глядя через плечо девушки на холл.

– Да уж, точно…

– Удачи!

– И тебе тоже!

Как бы Амине ни хотелось этого признавать, но Лесли оказалась права: прогулка до гардероба дала ей время выпустить пар. Вернувшись в женский салон, она быстро нашла нужную точку съемки – рядом с любым зеркалом – и сместила фокус с центра комнаты.

Четыре часа спустя она уже стояла на танцполе. Тесно прижавшиеся друг к другу пары кружились вокруг нее, улыбаясь в объектив. В зале пахло праздником – лилиями, мужским одеколоном, вином и теплой кожей.

Церемония закончилась, ужин шел своим чередом, и невеста, слегка расслабившись, прильнула к жениху. Ее хрупкая фигурка в руках мужчины в смокинге напоминала голубку, которую бережно держат две большие ладони. Сейчас Джессика казалась более юной и нежной, чем в торжественные моменты, и когда она подняла голову, взглянула на мужа и подставила ему губы для поцелуя, Амина поняла, что от этой фотографии молодожены будут в восторге.

Все снимки должны получиться вполне в духе Лесли: они продемонстрируют стиль Билов, их вкус и экстравагантность. Лесли и вправду продумала все до мельчайших деталей, начиная с фруктов, шампанского и трюфельного бара и заканчивая именными карточками для гостей, украшенными шелковыми лентами, специальными играми для детей и крошечными серебряными фигурками Спейс-Нидл[2]2
  Спейс-Нидл – башня в футуристическом стиле, символ Сиэтла.


[Закрыть] в качестве сувенира на память. Конечно, на семейных фото Брок держал жену в медвежьих объятьях, как будто холодильник обнимал, зато в остальном вечеринка проходила беззаботно, слегка небрежно и красиво, парни были высокими и только начинали набирать вес, готовясь стать похожими на своих отцов, девушки – при макияже с блеском для губ и с идеальными фигурами.

Амина оглядела танцпол в поисках Лесли и увидела, что та медленно вальсирует с пожилым мужчиной совсем рядом с ней. Она приблизилась к ним, чтобы выбрать выгодный ракурс и поймать их склоненные друг к другу головы.

– Минут через пятнадцать будем резать торт, – сквозь зубы процедила Лесли. – Если хочешь отдохнуть или поесть, то лучше сделай это сейчас, о’кей?

Амина изголодалась исключительно по свежему воздуху и простору. По коридору сновали официанты с подносами, заставленными грязными тарелками и пустыми бокалами. В холле было более прохладно и солнечно, золотистые лучи отражались от стен кремового цвета и падали на бордовый ковер. Амина прошла мимо кухни, откуда доносился приглушенный звон посуды, там пахло соусом и средством для мытья посуды.

Лесли не зря привезла сюда деревья. Защитную пленку сняли, и под ней оказались очень высокие кусты, подстриженные в форме идеальных конусов, – казалось, их доставили из волшебного царства гномов. Они производили поистине сказочное впечатление. Амина дотронулась до веток одного из кустов, а потом зашла за него, выглянула и сделала снимок всего ряда, показав одну диагональ за другой, и так до бесконечности.

Игравшая в зале группа объявила, что по просьбе одного из гостей будет исполнена кавер-версия, и через несколько секунд женский голос с придыханием пропел первую строчку «At Last» Этты Джеймс. Заскрипели стулья, гости встали, приветствуя самый главный свадебный хит всех времен и народов, – эта песня могла примирить даже давно охладевших друг к другу или рассорившихся супругов, на несколько минут воссоединив их в танце. Амина вернулась бы обратно, но у нее уже и так было предостаточно снимков танцующих пар, поэтому она пошла дальше, а вслед, подобно призраку, неслись слова «My lonely days are over».

В гардеробе Амина увидела, что вешалки забиты до отказа. Рукав ее куртки торчал среди огромного количества черных пальто, словно рука утопающего, и она с тоской посмотрела на него. Как здорово было бы просто пройти тридцать метров по ковру, взять куртку, надеть ее и поехать домой!

И тут куртка задвигалась! Девушка чуть было не вскрикнула от неожиданности, вешалка скрипнула, у Амины бешено заколотилось сердце. Вдруг из-под груды одежды высунулась чья-то голова и быстро спряталась обратно.

– Вот хрень! – раздался чей-то голос, и Амина отскочила за стоящее слева дерево.

Теперь уже шаталась вся вешалка, пальто подрагивали, будто от холода. Снова показалась голова, Амина подняла камеру, стараясь не обращать внимания на то, что в кончиках пальцев в ритме стаккато пульсирует кровь. Голова склонилась ниже, а потом резко повернулась лицом к девушке. Это была Джеки. Амина замерла в ужасе оттого, что ее сейчас обнаружат, но глаза подружки невесты были закрыты, поэтому Амина быстро приблизила изображение. Накрашенные розовой помадой губы были влажными и полуоткрытыми. Голова ритмично двигалась вверх-вниз. Амина навела резкость на лицо и задержала дыхание перед тем, как сделать снимок. Еще раз щелкнув затвором объектива, Амина увидела, как девушка хватается за вешалку наманикюренной рукой, чтобы не потерять равновесия, и наклоняет голову набок. Она снова застонала, и мужская рука тут же прикрыла ей рот. Девушка прижалась губами к ладони, но тут… Вешалка с оглушительным стуком рухнула!

Через объектив они показались Амине прекрасными – похожими на обитателей моря, вынесенных на берег волной черных пальто. Снежно-белые на черном фоне руки цепляются друг за друга отчаянно и судорожно, с неимоверной силой. Девушка лежала лицом вниз, цветы в прическе превратились в смятую массу. Под ней две ноги со спущенными штанами, брыкаясь, пытались стряхнуть ворох одежды. Амину охватило поразительное спокойствие, пальцы, глаза и объектив растворились в воздухе, камера щелкала, щелкала, щелкала… Две огромные руки схватили Джеки за талию и грубо оттолкнули ее в сторону. Мистер Бил держался за бедро, сверкая белками глаз, и Амина снова сделала снимок.

Джеки застонала.

– Вставай! – заорал на нее мистер Бил, но девушка не пошевелилась. Груди вывалились из корсажа платья, и она в отчаянии пыталась прикрыться.

– О господи! – причитала Джеки.

– Вставай немедленно! – повторил мистер Бил, толкая ее в плечо.

Раздался громкий шум шагов, Амина тут же опустила камеру, с трудом переводя дыхание. Обернувшись, она увидела, что к ним бежит гардеробщик, не сводя глаз с открывшейся его взгляду сцены. Амина пошла за ним, закинув камеру через плечо. При виде их мистер Бил нахмурился, и Амина потупилась, пока тот натягивал штаны.

– Я… Гм… Я раз-раз-разберусь с пальто, сэр! – заикался гардеробщик, и мистер Бил сделал шаг в сторону.

– Джеки, вставай! – повторил он, на этот раз спокойным тоном, будто говорил с маленьким ребенком, но та не шевельнулась.

Девушка смотрела ему через плечо. Амина обернулась. По коридору к ним приближались управляющие, за которыми следовали Лесли и несколько человек из приглашенных.

– Как тебя зовут, сынок? – спросил гардеробщика мистер Бил.

– Э-э-эван, сэр!

– Эван, давай-ка попробуем поставить эту штуку на место, – махнул рукой на стойку с вешалками мистер Бил.

Прозвучало это крайне глупо, ведь поверх всех пальто лежала Джеки, в отчаянии прикрывая расстегнутый лиф платья. Амина посмотрела на мистера Била, тот – на управляющего, который повернулся к гардеробщику и коротко кивнул. Мальчик наклонился к девушке и под ошарашенными взглядами гостей неуклюже помог ей подняться на ноги. Под Джеки обнаружилась смятая куртка Амины.

– Немного перебрала, вот и все! – громко провозгласил мистер Бил, пока бросившиеся на помощь гости поднимали стойку с пола. – Делов-то! – добавил он, многозначительно подмигнув, и Джеки отчаянно покраснела.

– Мне очень жаль, мистер Бил! – тут же поддержал его управляющий. – Эван работает у нас недавно, он не знал, что… – затараторил он, но мистер Бил отмахнулся от него и подошел к Лесли, смотревшей на мужа сосредоточенным взглядом готовой к прыжку кошки.

– Ну что, вернемся в зал, дорогая? – предложил он, обняв жену за талию.

Как же так вышло, что все спокойно повернулись и пошли обратно, как будто ничего не случилось? Неужели их удовлетворили жалкие объяснения Брока Била? Амина поверить в это не могла. Не решаясь поднять глаза на Лесли, она стояла и смотрела вслед уходящим, сжимая в руках камеру, как будто ее могло унести внезапным подводным течением.

– Да ты мне мозги крутишь! – воскликнула Димпл, стоя у черного хода галереи.

В переулок, где ждала ее Амина, просачивался запах краски, покрывавшей ослепительно-белые стены.

– Так ты куртку там оставила? Они тебе денег за нее должны, мать их!

– Ага, делать им больше нечего. Только об этом и думают.

– В любом случае – какая все-таки гадость.

– Ты так думаешь?

– А она знала? Ну наверняка же знала.

– Без понятия.

Они пошли к машине, пробираясь через толпу загулявших в субботний вечер на Пайонир-сквер жителей Сиэтла. На багажнике уже красовалось несколько пустых бутылок из-под пива, Амина выкинула их, открыла Димпл дверь, но та сунула в машину нос и настороженно принюхалась:

– У тебя что, в машине бомба с масалой взорвалась?

– Да это самосы, закинем их Хосе по дороге.

– Прямо на моем месте?! Как я теперь буду тут сидеть?

– Поехали уже, опаздываем!

– Отлично, значит, я вся провоняю карри!

– Саджив – индус, ему все равно!

– Я тоже индианка! И мне не все равно!

– Ну, у тебя свои проблемы.

Димпл поставила пакет с самосами на пол, с недовольным видом залезла в машину, тут же опустила стекло, а потом сунула руку под сиденье, чтобы отрегулировать спинку, и наткнулась на конверт от Хосе.

– «Амине лично в руки»?

– Да это просто фотографии со свадьбы, – потянулась за конвертом Амина. – Дай сюда! – попросила она, но Димпл отдернула руку и открыла конверт. – Погоди, не надо!

Было уже поздно. Димпл вытащила снимок и просияла, как будто проглотила закатное солнце.

– Боже правый, а что с ней такое?

– Ничего!

– Передоз?

– Это бабушка невесты!

– Ну и что, у бабушек, думаешь, передоза не бывает?

– Димпл, отдай немедленно!

– И что, кто-то захотел такой снимок?

– Это не… Да, захотели. Слушай…

– А кто печатал? Хорошая работа!

– Господи, Димпл! Это конфиденциальная информация! Только для клиента! Можешь ты не совать свой нос куда не надо хотя бы секунд пять?

Димпл мрачно посмотрела на подругу, словно собиралась вытянуть из нее еще что-нибудь, но, поскольку продолжения не последовало, пожала плечами и закурила. Некоторое время они ехали молча, и дым заполнял пространство между ними.

– Так и что…

– Димпл!

– Да я просто хочу спросить: как ты думаешь, изменился ли Саджив! Ну чего ты сразу!

– А-а-а, – расслабилась Амина и попробовала представить себе тощего мальчишку, с которым они не хотели играть в детстве, или подростка, которого видели всего два раза. – Не знаю. Наверное, такой же. Молчаливый. С лошадиными зубами. Слишком маленький для такого огромного носа.

– Какая ты злая! – расхохоталась Димпл.

– Но это же правда! Нам в какой бар?

– «Хиллтоп», – ответила Димпл, и Амина застонала, подумав, что это одно из тех заведений, где посетители оценивают вновь прибывших по бренду обуви. – Знаю, знаю. Я пыталась уговорить его на «Мекку», но не вышло. Он настоял, чтобы мы пошли туда, где он сможет угостить нас ужином!

– Он собирается нас ужином угостить?! А это еще что за формальности?

– А что плохого в ужине?

– Что в этом плохого для нас, ты имеешь в виду?

– Слушай, да я вообще в шоке от нашего разговора! Сначала пыталась его уломать не в бар идти, а просто кофе попить и вдруг говорю: «Ужин? Ты угощаешь? Отлично!»

– То есть ты хочешь сказать, что у нас с Садживом свидание? – покосилась на сестру Амина.

– Пусть даже не мечтает! Всему есть предел!

В «Хиллтопе» яблоку было некуда упасть – бар заполонили женщины с идеальными лицами. Все как одна выглядели словно фотографии из серии «После», что публикуются в разделе о макияже в глянцевых журналах. Правда, посетителей сильного пола больше интересовали дамы, производившие иное впечатление. Амина разгладила на себе платье персикового цвета из ее гардероба для свадеб, которое Димпл называла «Высокая мода от Кедбери».

– Твою мать! – прошептала Димпл, и Амина увидела длинную руку, махавшую им с противоположного конца бара, темные глаза и улыбку.

– Твою мать! – повторила Амина, подумав, что Саджив явно подрос, в отличие от его носа.

Сказать по правде, Саджив Рой вырос во всех отношениях, и через полчаса беседы за столом Амина удивленно переводила глаза с его сверкающих белизной зубов (все же немного выдававшихся вперед) на загорелые руки, сиявшие так, словно были сделаны из солнечных лучей. После окончания школы он превратился в настоящего красавца: обрамленные густыми ресницами глаза на удивление контрастировали с рубашкой. На нем были джинсы и тенниски, которые, очевидно, стоили дороже итальянских ботинок. От воротничка рубашки исходил аромат ветивера и сандала, Амина чувствовала его каждый раз, когда Саджив наклонялся к ней. Девушка ощущала странное возбуждение и подозрительность. Что же это за парень, если он пользуется одеколоном, собираясь на ужин с друзьями семьи? Да, совсем не так она представляла себе их встречу. Когда он сообщил, где живет (в нескольких кварталах от «Хиллтопа»), кем работает (программистом в сфере искусственного интеллекта), и подчеркнул, что ему нравится Сиэтл (все хорошо, вот только дождь идет постоянно), Амина тихо перешла в полусонное, пресыщенное состояние. Димпл же была на редкость в ударе: ее глаза, улыбка и даже вилка ярко вспыхивали, и она за три минуты умудрилась рассказать ему всю их жизнь.

– А какие работы ты выставляешь в галерее? – спросил Саджив.

Он недостаточно хорошо знал Димпл, чтобы заметить, как ее ноздри слегка затрепетали. Она ненавидела разговоры из серии «Искусство для чайников», но все-таки в шутку ответила:

– Мне нравится разное, но на самом деле «Джон Нимен» главным образом интересуется диалогом между авторами. Мы всегда выставляем двух фотографов одновременно, и я специально подбираю работы, которые выгодно подчеркивают друг друга. Получается в некотором роде разговор.

– А другие люди этот разговор понимают?

– Если им мозгов хватает!

Саджив откинулся на спинку дивана, положив на нее длинную руку. Когда он молчал, уголки его губ забавно кривились. Амина лениво подумала, что он, наверное, смог бы поднять Димпл одной рукой. К тому же он так посматривал на нее поверх бокала с пивом, что, должно быть, был не прочь попробовать.

– И кто у вас на очереди? Я его знаю?

– Знаешь, кто такой Чарльз Уайт? – спросила Димпл, накалывая на вилку ломтик помидора и безуспешно стараясь не выглядеть высокомерно.

– А, это парень, у которого все фотографии такие, будто он под кислотой да еще и кайф поломали? – рассмеялась Амина.

Ее двоюродная сестра раздраженно бросила вилку. Работы Чарльза Уайта произвели впечатление на них обеих, когда они еще учились в колледже. Его последняя работа – серия, снятая в приюте для женщин и опубликованная в журнале «Искусство Америки», – лежала у Амины рядом с кроватью уже несколько месяцев. В журнале была очень точная статья о мужском взгляде на женщин, куда менее интересная, чем сами фотографии: яркие цвета, странные перспективы превращали приют в Страну чудес, а его обитательниц – в современных Алис.

– Вообще-то, я считаю его работы выдающимися, – поправив салфетку на коленях, сказала Димпл.

– Ну конечно! Они абсолютно неподражаемы, – отозвался Саджив, запихивая в рот картошку фри. – И с кем же будет… э-э-э… вести диалог Чарльз Уайт?

– Пока не знаю. Был один вариант, но не получилось, – с явным напряжением ответила Димпл, приподняв плечи.

На самом деле она уже несколько недель пребывала в тихой панике, безуспешно пытаясь найти подходящего партнера.

– Похоже, это тупик! – с улыбкой наклонился к ней Саджив. – То есть ты не хочешь выставлять что-то из бытового жанра, да? Тогда фото Чарльза Уайта будут выглядеть наивными и даже жестокими. А если возьмешь что-нибудь слишком эзотерическое, то рискуешь устроить междусобойчик из двух сюрреалистов, понятных лишь немногим посвященным, так?