Текст книги "Нелепая смерть. Загадочные и трагичные истории из практики патологоанатома"

Глава 8

После этого кошмара я решила наведаться в паб и по этому случаю позвонила Мэдди. Мы с ней начали работать примерно в одно время – она была ассистентом лаборатории в отделении гистологии и занималась какими-то несложными исследованиями. В ее обязанности, среди прочего, входила доставка в морг абортивных отходов для «достойной» утилизации. Как я уже упоминала, в отличие от обыкновенных медицинских отходов, к ним проявляли уважение – священник читал отходную и только после этого потенциальные люди отправлялись в печь. Мы с Мэдди быстро подружились.

Она приехала из Уэльса, и здесь у нее никого не было, а поскольку Люк не стремился во всем меня контролировать, мы с ней частенько захаживали после работы выпить и поболтать. Наша дружба крепла. В тот вечер я была совершенно измотана мистером Паттерсоном и не могла не выплеснуть этого на Мэдди. Мы заглянули в ближайший к больнице паб, но там торчала компания шумных подростков, и пришлось перекочевать в старый бар «Файрстоун», где царила очень приятная атмосфера – спокойный свет, темные интерьеры и никаких огромных кожаных диванов, на которых всегда клонит в сон. Нам удалось занять традиционный столик у окна. Мы разглядывали прохожих и обсуждали их катастрофические наряды. Медицинская униформа давала нам право критиковать весь мир. Мы засиделись, а потом на такси добрались до меня, чтобы продолжить вечер и побесить соседей шумной музыкой.

Глава 9

В понедельник утром Клайв заявил, что я уже готова самостоятельно провести эвисцерацию. Мне предстояло извлекать и взвешивать органы для патологоанатомов, поэтому я настроилась на грязную и вонючую работу. Это было для меня в новинку, я сильно нервничала.

В скором времени я – в спецкостюме и вся охваченная трепетом – стояла в секционной. Передо мной на столе лежала маленькая обнаженная старушка. Я стояла у истоков процесса, в результате которого родственники умершей должны были узнать причину ее смерти. Я впервые работала в секционной с Клайвом. Поскольку он был старшим санитаром, в его обязанности входило натаскивать новичков, и на обычные вскрытия времени не оставалось, так как его ждала еще масса бумажной работы. Так что вскрытиями обычно занимались мы с Грэмом.

Для начала Клайв сделал краткий экскурс в анатомию. Почти все сказанное я пропустила мимо ушей – не могла думать ни о чем, кроме того, что мне сейчас предстояло. Я не раз видела, как это делает Грэм, но он-то давно набил руку. Вот сейчас я вспорю чью-то мать, бабушку, сестру или тетю… А еще ведь нужно в целости и сохранности извлечь органы. А вдруг я испорчу их и патологоанатом не сможет с ними работать?

Клайв был спокоен. С невозмутимым видом он велел мне взять нож, и я приступила. Едва нож коснулся кожи трупа, Клайв сказал, чтобы я нажимала сильнее – нужно разрезать кожу, а не поцарапать ее. Нажав сильнее, я почувствовала, как лезвие уперлось в кость между ребрами – я знала, что это грудина. Когда я дошла до конца грудины, Клайв велел ослабить нажим. Я тут же вытащила нож, испугавшись, что совершила что-то непоправимое, но Клайв меня успокоил, объяснив, что в нижней части грудины нужно резать аккуратно, поскольку прямо под ней находятся желудок и кишечник, которые легко повредить. Если из них хлынет содержимое, будет весьма неприятно, а кроме того, оно иногда требуется патологоанатомам для анализа.

В конце концов, я сумела добраться до ребер и кишечника, откинув по обе стороны тела лоскуты кожи, как и велел Клайв. Я провозилась с этим довольно долго, Клайв уже начал терять терпение. Он показал, в каком месте следует отделить кишечник, чтобы размотать его, но в спешке я сделала что-то не так. Клайв терпеливо взял у меня нож и принялся за дело сам. Все свои действия он подробно комментировал и по ходу дела поручал мне «простые операции» вроде извлечения легких из грудной полости.

Я была поражена скоростью и легкостью, с какими Клайв освободил язык покойной. Он никогда не делал разрезов на шее. Когда он заполнял горло ватой, никто из родственников даже не догадывался, что происходило с телом.

Клайв рассказал, что однажды родственники умершего попросили показать швы на голове трупа и даже не поверили, что вскрытие вообще проводилось – настолько искусно Клайв скрыл следы своего вмешательства.

– Секрет в том, – сообщил он, – чтобы разрез на затылке располагался максимально низко. Когда голова будет лежать на подушке, швов никто не заметит. А узлы нужно завязывать за ушами, видишь?

Я умолчала о том, что Грэм уже посвятил меня в эту тайну, и лишь кивнула.

– Ну вот, – закончив, произнес Клайв. – И никакой разницы.

Затем он подмигнул и сказал:

– А теперь верни-ка старушке достойный вид.

И протянул мне большую блестящую иглу с изогнутым концом и продетой в ушко толстой нитью, напоминающей ковровый шпагат.

– Начинай с таза и продвигайся вверх.

Я пребывала в легкой растерянности. Для Клайва зашивание людей ковровым шпагатом было привычным делом, чего нельзя было сказать обо мне. Разве могла я тогда подумать, что скоро буду проделывать это так же легко, как и он?

Приступив к зашиванию, я поняла, что это проще, чем кажется, и перестала бояться прокалывать кожу этой огромной иглой. Клайв напомнил, что на трех четвертях нужно остановиться, поскольку после патологоанатомического исследования органы следует вернуть в полость тела.

После Клайв велел мне остаться в секционной, чтобы не допустить заражения, тем более что доктор Барберри должен был вскоре прибыть. Он вышел, а я осталась наедине с моей старушкой. Звучало радио. Доктор явился минут через десять.

– Доброе утро, Шелли, – улыбнулся он. – Как ты?

Конечно, от него не укрылась моя растерянность. Я боялась, что он сейчас задаст мне какой-нибудь вопрос, на который я не смогу ответить. Я напрочь забыла все наставления Клайва о том, что санитар должен говорить патологоанатому.

Я промямлила:

– Благодарю вас, доктор, все хорошо.

Однако мне не следовало так беспокоиться – Эд оказался удивительно легок на подъем. Через минуту мы уже вовсю болтали, и я и думать забыла о своих тревогах. Между прочим Эд поделился кое-какими секретами Клайва и Грэма, рассказал об их методах работы, а заодно дал несколько советов, как удобнее всего извлекать органы, дабы не вызвать нареканий со стороны патологоанатомов.

После этого вскрытия у меня была просто передозировка информацией. Приятнее же всего было осознавать, что я продвинулась чуть дальше простой уборки. Я почувствовала, что могу (ну или почти могу) делать то же, что Клайв и Грэм. Я стала частью команды морга. Понятно, что до величия Эда мне было далеко, но я чувствовала, что он стал мне другом.

Вечером, выгуляв Харви и Оскара, я связалась с родителями и сообщила радостную новость: я стала настоящим санитаром морга. Мне хотелось позвонить и деду, но потом я решила, что лучше будет рассказать ему о моих успехах при личной встрече в выходные.

Глава 10

На следующей неделе, в среду, Эд Барберри проводил исследование тела Сэмюеля Чандлера. Неделю назад этот человек поступил в больницу – ему должны были удалить желчный пузырь. Зимой у пациента было обострение хронического бронхита, три года назад ему удалили грыжу, изредка его мучила подагра и слегка поднималось давление, но в целом он был вполне здоров. Мистер Чандлер был женат уже сорок девять лет, раньше служил чиновником, а сейчас вышел на пенсию.

Операция проводилась лапароскопическим методом и прошла нормально. Сэмюель отошел от наркоза. Хирург, мистер Уилсон, был доволен, что в ходе операции не возникло никаких технических проблем. Однако через два дня мистер Чандлер почувствовал себя неважно, а вскоре ему стало совсем плохо и его снова привезли в больницу. В его брюшной полости врачи обнаружили желчь и воспаление. Они попытались сделать промывание, мистера Чандлера поместили в реанимацию, однако через двенадцать часов он скончался.

Когда мы с Грэмом извлекли мистера Чандлера из пакета, я была поражена его состоянием. Труп раздулся от жидкости, которая сочилась наружу. Грэм заметил, что он напоминает утопленника. Тело было покрыто ярко-красной сыпью, а кожа имела коричнево-матовый оттенок. Меня удивило количество внутривенных катетеров – по одному на каждом локте и каждом запястье, один на левой щиколотке и еще один, от которого отходили шесть трубок, – на правой стороне шеи. Был установлен также мочевой катетер, трубка в носу и еще одна в горле. На животе я увидела длинную ленту пластыря и еще две небольшие наклейки под ребрами справа. Запах от тела исходил не самый приятный.

Грэм велел мне составить перечень всех катетеров и трубок, но к вскрытию пока не приступать – он решил, что Эд захочет увидеть мистера Чандлера как есть. Я сделала, что требовалось, и мы вернулись в кабинет выпить кофе. Клайв уехал в больницу на совещание, и у нас было полчаса, чтобы поболтать. Вскоре прибыл Эд. Поприветствовав нас, он направился прямиком в секционную. И почти сразу же мы услышали:

– О Господи! Неужели опять?

Когда мы вошли, Эд просматривал документы покойника. Взглянув на нас, он сообщил:

– Наша звезда хирургии опять облажался.

– Похоже на то, – рассмеялся Грэм.

– Чарли Уилсон никогда не оставит нас без работы, – пояснил мне Эд. – Хирург старой школы – умеет все, но кое-как. Хирургия уже давно шагнула вперед, и старина Чарли не поспевает за ней.

Эд обошел вокруг стола, убедился, что мой список верен, осмотрел старые хирургические шрамы, отметил отек тканей и сыпь.

– С вами будет работать Шелли, – сказал Грэм.

– Отлично, – он посмотрел на меня. – Можете приступать, а я пока переоденусь. Когда будете обрабатывать раны, не забудьте их измерить.

С этими словами Эд нас покинул. В эту минуту кто-то позвонил в дверь, и Грэм тоже ушел, поэтому начинать аутопсию мне предстояло в одиночестве.

Сделав первый центральный разрез, как меня учили Клайв и Грэм, я обнаружила нечто, что сильно меня встревожило. Через пару минут стало понятно, что беспокойство вполне обоснованно. За несколько недель работы в морге я видела массу экзотического – живот, заполненный кровью после разрыва аневризмы аорты; печень, целиком состоящую из белых раковых отложений; кисту яичника размером 18 дюймов. Но то, что я увидела в теле мистера Чандлера, било все рекорды. Обычно брюшная полость бывает чистой, но у Сэмюеля все было заполнено свернувшимся желтым гноем. Я даже отступила и отвернулась – желудок не просто жутко выглядел, но и источал чудовищное зловоние.

Вернулся Эд. Потянул носом воздух.

– Перитонит, надо полагать, – весело заявил он. – Вы позволите?

Эд встал рядом со мной. На нем были фартук, шапочка, маска, пластиковые нарукавники и перчатки.

– Кишечник можешь не извлекать, – сказал он. – Тащи все целиком.

Обычно мы сначала перевязывали кишку и вытаскивали кишечник, а затем переходили к другим органам. Но в этом жутком месиве такой способ ни к чему хорошему бы не привел.

Однако даже в таком варианте задача была нелегкой. Приходилось так глубоко зарываться в тело, что я едва сохраняла равновесие. Кроме того, я старалась избегать брызг. В конце концов мне удалось достать все, что требовалось, и Эд помог мне разложить органы на секционном столе. Он приступил к работе, а я занялась извлечением гноя из живота мистера Чандлера, параллельно борясь с рвотными позывами. Затем перешла к мозгу. Доктор Барберри громко и смешно ругался, потому что из-за воспаления стенки кишечника рвались при малейшем прикосновении. Обычно Эд управлялся со всеми внутренностями минут за десять, но тут пришлось возиться около получаса. Я взвешивала органы, как вдруг Эд воскликнул:

– Ага!

Он помахал инструментом, подзывая меня.

– Смотри, – сказал он, указывая скальпелем на печень.

Я не сразу разглядела шов, покрытый гноем.

– Видишь – он еле держится? – с этими словами он осторожно потянул пинцетом один из швов, и тот сразу же подался. – Через него желчь просочилась в желудок – и вуаля!

– И часто такое случается?

– К счастью, не очень.

– И этого нельзя было избежать?

Эд помолчал, а потом конфиденциальным тоном заявил:

– Предоставим это коронеру.

Глава 11

Пасха пришла неожиданно быстро. Мама решила, что праздновать нужно на широкую ногу. В субботу был заказан шикарный ужин из ресторана, а в воскресенье мы встали чуть свет и, принарядившись, отправились на автобусе в город, чтобы как следует повеселиться. Кроме того, в нашем распоряжении был выходной в понедельник – чтобы прийти в себя. Собралась вся семья – родители, Майкл со своей подружкой Сарой и мы с Люком. Такие праздники обычно затягиваются, поэтому мне нужно было найти кого-то, кто присмотрел бы за Харви и Оскаром. С этими нечистокровными «немцами» не так-то просто сладить. Среди недели я обедала с Мэдди – у нас совпали перерывы – и сообщила ей о своей проблеме. Она с радостью согласилась присмотреть за собаками.

– Я все равно не поеду к себе, а у тебя такой прекрасный дом. Я так рада, что на Пасху буду не одна, – сияя, сказала Мэдди.

Мы условились, что Мэдди приедет в Страстную пятницу во второй половине дня и пробудет у меня до понедельника.

В четверг вечером мы с Люком отправились за покупками, чтобы порадовать Мэдди. Мы купили кучу еды, ее любимый сидр и черную смородину к нему, а еще бутылку водки и несколько пакетов апельсинового сока. Не забыли и о лакомствах для наших парней.

В пятницу, с утра пораньше, мы посадили Харви и Оскара в машину и поехали за город, на холмы, чтобы хорошенько их выгулять. Дождь перестал, и установилась замечательная, хотя и слегка прохладная погода. Но собакам холод нипочем. Они полтора часа носились в свое удовольствие и к приезду Мэдди уже благополучно дрыхли на диване. Я подробно проинструктировала Мэдди на предмет ухода за парнями.

– Посмотри только на них, – умилилась она, указывая на Харви и Оскара, развалившихся на диване. – Разве с этими ангелами могут возникнуть проблемы?

Она подмигнула мне, и мы с Люком уехали.

До родителей добрались быстро и привезли запас еды на три дня.

– Твой брат не останется, – сказала мама, как только мы вошли, – так что вы можете расположиться в большой комнате.

– Добрый вечер, миссис Уильямс, – с улыбкой сказал Люк и чмокнул маму в щеку.

Замечу, что Люк и родители сразу поладили. Маме нравилось, как он обо мне заботится, она была несказанно рада, что ему удается держать меня в узде. Мне казалось, что с возрастом я остепенилась, но уверена, что мама едва бы согласилась с этим. Я считаю себя человеком вполне здравомыслящим и комфортным в общении и буквально вздрагиваю, когда мама или папа напоминают мне о том, что я вытворяла, будучи подростком. И все-таки порой я замечаю, что мама смотрит на меня тем же взглядом, что и в юности. Хорошо, что у папы с Люком нашлось много общего, и пусть по большей части это касалось футбола, они отлично поладили и чисто по-человечески. Впрочем, для папы было важно только одно – чтобы мне с Люком было хорошо.

– Вы как раз вовремя, – сказал папа. Я огляделась, стараясь понять, что он имеет в виду, и тут папа подмигнул Люку. – Футбол!

В нашей семье есть неписаное правило: полтора часа мужчины смотрят матч, и в это время им никто не должен мешать. Мы с мамой занялись интернет-шопингом, не забывая обращаться к спинам папы и Люка, чтобы поделиться соображениями о том, насколько в сети все дешевле. Мне даже удалось склонить Люка на нашу сторону и заставить его поучаствовать в наших покупках своей кредитной картой. Это было нашей большой победой.

К вечеру Страстной пятницы в доме Уильямсов царила по-настоящему праздничная атмосфера. Мама приготовила огромную кастрюлю чили, испекла хлеб и подала, по словам папы, «настоящее масло, а не какую-то хрень».

В субботу утром мы долго валялись в постели, а в полдень нас ждало традиционное шотландское жаркое. Потом мужчины снова взялись за футбол, а мы с мамой отправились в центр города на уже вполне реальный шопинг и снова с кредиткой Люка. Вы можете упрекнуть меня в расточительности, но поймите же, наконец, что, несмотря на все свое таинственное очарование и мрачное великолепие, работа санитара морга оплачивалась более чем скромно. А ведь еще нужно платить за дом. Какой уж тут шопинг.

Субботний вечер прошел спокойно. Я не выдержала и позвонила Мэдди, чтобы узнать, как дела. Естественно, и у нее, и у собак все было прекрасно.

– Не понимаю, чего ты так за них волнуешься, – сказал Люк.

Однако он, как и я, отлично знал, на что способны наши парни. Иногда они могут начать носиться друг за другом по дому, по лестницам и кухне, выбежать в сад… Впрочем, успокоить их довольно легко.

Вскоре доставили заказанный мамой индийский ужин, после которого мы рухнули на диван и целый вечер смотрели телевизор.

Настало воскресенье с его традиционной битвой за ванную. Всем нужно было быть готовыми к половине двенадцатого, и никто не хотел оказаться в душе последним, чтобы выслушивать, как его торопят все остальные. Впрочем, нам удалось все хорошо спланировать и собраться вовремя. В городе мы встретились с Майклом и Сарой. Мама с папой, по обыкновению, отправились в клуб, куда должен был явиться и дед с компанией друзей. Это было, конечно, место что надо, но с одной оговоркой – самой молодой его посетительницей являлась подружка моего брата Сара. За ней по возрастному ранжиру следовал Майкл, потом мы с Люком, а затем возникал страшный разрыв в четверть века, простирающийся до моих родителей, после которых возраст завсегдатаев стремился к бесконечности.

Впрочем, у клуба были и свои плюсы. Может, веселье здесь и не било фонтаном, зато тут, по маминому выражению, все было просто и крепко сколочено. Нас окружала атмосфера благопристойности и уважения к традициям. Оказавшись в баре, куда женщин пускали только при условии достойного поведения, мы сразу увидели множество солидных дам при полном макияже, в самых лучших воскресных нарядах. Казалось, что все они выбрали одинаковые ярко-синие тени для век и темно-красную губную помаду. Увидев деда в компании друзей, мы присоединились к ним.

Двух часов в клубе нам было вполне достаточно, чтобы почувствовать себя на вершине счастья. Дед с приятелями остался – не сомневаюсь, что они отлично провели время, – а мы вшестером отправились в паб через дорогу. Папа, как я уже упоминала, знал в городе почти всех, поэтому нам всегда были рады. С тех пор как родители продали паб, они не так часто общались с друзьями, поэтому подобные праздники были отличным поводом повидаться.

Глава 12

С правилами безопасности в морге Клайв познакомил меня в первые же дни.

– Шелли, нет ничего важнее безопасности этого места.

Грэм кивком засвидетельствовал справедливость этих слов.

– Ты не должна никого сюда впускать, если не знаешь точно, кто это и зачем пришел. Понятно?

Клайв мог непринужденно говорить о самых разных вещах, но на сей раз ему было нужно, чтобы я хорошенько все усвоила, поэтому упирал на каждое слово.

– В мире куча фриков, которые полагают, что лучший способ развлечься – это поглазеть на покойников.

Я знала, что такие люди есть, я ведь горячая поклонница криминальных историй, но никак не предполагала, что они могут стать проблемой для морга в захолустной больнице. Наверное, удивление отразилось на моем лице, потому что Грэм добавил:

– Не удивляйся, Шелли, у нас тут всякого хватает. Несколько лет назад в морге поймали одного из носильщиков, хотя ему тут нечего было делать. Доказать ничего не смогли, но мы же знаем, зачем он здесь был, не так ли, босс?

Клайв кивнул:

– Чертов урод!

– И что с ним стало потом?

– Начальник отдела провел с ним беседу, – спокойно ответил Клайв. – Теперь парень стал молочником.

– И нужно быть особенно осторожным, если дело касается опознания, – вставил Грэм.

– Что вы имеете в виду?

– Бывали случаи, когда близкие родственники оказывались не такими уж близкими, – пояснил Клайв. – Один парень вообще был посторонним.

– Вы шутите?

Клайв покачал головой.

– К счастью, я не оставил его тут одного, хотя он очень настаивал. Оказалось, что никакой он не брат умершей, – просто жил через дорогу от нее. И она давно ему нравилась.

Об этой стороне дела я никогда не задумывалась. Понятно, что двери морга не должны быть открыты для всех, но мне никогда не приходило в голову, что вопросы безопасности могут оказаться настолько важными.

– Опознание – ахиллесова пята нашей системы безопасности. Сюда может войти кто угодно, – заметил Клайв.

– Всякое бывает, да, – пробормотал Грэм, качая головой.

– Помнишь того парня, который хотел протащить сюда кошку, чтобы та простилась с умершим? – припомнил Клайв, и они рассмеялись.

– А ту старушку, которая никак не соглашалась оставить доктора Ромни в покое?

– Да! – Клайв повернулся ко мне. – Дик Ромни работал здесь патологоанатомом лет десять назад. Бедняга! Та вдова преследовала его целую вечность. В итоге он стал бояться телефонных звонков.

Грэм побагровел от смеха. Он затопал ногами и закашлялся.

– А что произошло? – не поняла я.

– Муж и жена очень любили друг друга, прожили вместе много лет, – отдышавшись, сказал Грэм. – Когда он умер, у нее поехала крыша. Я хорошо подготовил тело – было впечатление, что он спокойно уснул. Она вошла, взглянула, повернулась ко мне и выпалила: «Это не мой муж!»

– А вы что?

– Попытался ей возразить, но все было бесполезно. Она вбила себе в голову, что это не ее муж, и больше слышать ничего не желала. Мы якобы положили сюда актера, очень похожего на ее мужа. При этом ее не смущало, что это – мертвый актер, оказавшийся у нас под рукой именно тогда, когда умер ее муж.

– Она жутко разозлилась, – добавил Грэм.

Клайв кивнул.

– Я минут сорок ее успокаивал, уговаривал пойти домой, но она не желала уходить! А через неделю Дик получил письмо – благо не зелеными чернилами. В письме дама продолжала настаивать, что он, как начальник патологоанатомической службы, подменил ее мужа другим человеком. Она желала знать, где ее муж!

– И что сделал Дик?

– Бросил письмо в ящик стола и постарался выкинуть эту историю из головы.

Грэм рассмеялся.

– И следующее письмо тоже… И следующее…

Клайв тоже засмеялся.

– Он получал эти письма даже спустя десять лет, когда благополучно вышел на пенсию.