Текст книги "Нелепая смерть. Загадочные и трагичные истории из практики патологоанатома"

Глава 13

Я работала в морге уже два месяца. Как-то в понедельник, явившись на место, я поняла, что тружусь здесь целую вечность и хорошо чувствую внутренний ритм этого учреждения. Я уже, к примеру, точно знала, что у Клайва есть утренняя рутинная работа, от которой он старается не отлынивать, слышала, как из секционной доносятся привычные звуки «Радио-2», а в кабинет вошла в тот самый момент, когда раздался щелчок закипевшего чайника. Клайв уже приготовил чашки, и тут я обратила внимание на необычный запах. Нет, это была не дезинфекция. Это был запах разложения. На ум сразу пришел мистер Паттерсон – на той фазе своего становления, когда его любезно согласилась приветить ритуальная служба. Единственно, в этот раз запах был значительно хуже. Клайв молчал, я тоже воздерживалась от замечаний, хотя мной овладели сомнения, чувствует ли он его вообще. Как знать, может, за долгие годы работы в морге он уже настолько адаптировался к зловонию, что просто перестал его замечать.

Вошел Грэм. Он мгновенно сморщился и спросил:

– И давно у нас так?

Значит, я не свихнулась и у нас действительно воняет. Клайв ответил, что он не в курсе, потому что еще не открывал холодильник. Грэм направился прямо в хранилище, бормоча себе под нос, что с этим давно пора покончить. Я последовала за ним, не догадываясь, что нас там ждет.

Я уже говорила, что наш холодильник вмещал двадцать восемь тел, причем четыре отсека были больше остальных. Они предназначались для тучных мертвецов, но поскольку такие попадались редко, эти отсеки использовали в качестве «изолятора» для разложившихся тел. В основном эти отделения пустовали, нам не приходилось часто открывать дверцу, и запах не распространялся по всем помещениям морга.

Когда Грэм открыл холодильник, вонь обрушилась на меня, как стена из мокрого песка. Это был физически ощутимый, плотный и густой запах, притом что тело было упаковано аж в три пластиковых мешка. Я с ужасом представила, как будет смердеть, когда мы их откроем. Грэм решительно подошел к телу и впервые за все время, что мы работаем вместе, надел перчатки.

А теперь представьте себе самый страшный фильм ужасов, какой вы только видели, и возведите весь этот ужас в квадрат – тогда вы поймете, что за зрелище предстало перед нами, когда мы открыли последний мешок. И хотя в этот момент зловоние, которое вышибало слезы из глаз, достигло апогея и должно было бы вытеснить из моего сознания все остальное, то, что предстало моему взору, оказалось еще сильнее. Передо мной лежало покрытое слизью, зеленое, шевелящееся тело. Кожа висела отсыревшими клочьями, огромные язвы источали жидкость, губы и веки разложились настолько, что обнажились зубы и глазные яблоки. Из-за обилия личинок труп казался странно живым; черви пировали на нем, кипя, словно болельщики на футбольном чемпионате. Клайв невозмутимо сообщил мне, что человеческое тело – идеальная среда для личинок. Сначала я даже рассердилась на него и Грэма за то, что они подвергли меня такому испытанию без подготовки. Но позже поняла, что так и должно было быть. Никаких специально приготовленных сюрпризов – все подчинено природному порядку. Природа сама распоряжается телом, если человеку пришлось умереть в одиночестве и оказаться обнаруженным недостаточно быстро.

Увиденное не внушило мне отвращения к работе, но по спине побежали мурашки, а от вони тошнота волной подкатилась к мозгу. Однако мне не улыбалась перспектива с воплем выскочить из морга, поэтому я взяла себя в руки. Я твердила себе, что со временем привыкну ко всему.

Клайв поинтересовался, как я себя чувствую, и рассказал, что на его глазах при подобном зрелище здоровенные мужики теряли сознание. Впрочем, долго распространяться не стал, и я поняла, что он предпочитает делиться информацией понемногу. Мы оставили эту тему, а Грэм покатил каталку в секционную. Труп на патологоанатомический стол мы вывалили прямо в мешках, заперли дверь и вернулись в кабинет к своему кофе, чтобы там подождать прибытия патологоанатома. Однако вскоре трупная вонь усилилась, и я попросила у Клайва разрешения подышать свежим воздухом. Грэм отправился со мной. Через десять минут мы вернулись в царство зловония. Доктор Эд Барберри уже пил с Клайвом кофе и вовсю делился свежими новостями. Вонь от разлагающегося тела достигла лабораторий наверху, и к нам стали поступать жалобы от сотрудников. Нет, это было покруче мистера Паттерсона! А я ведь была абсолютно убеждена, что ничего круче быть не может!

Идентифицировав тело по прикрепленным ярлыкам, Эд сказал Грэму, что можно приступать к эвисцерации, а сам поднялся наверх – ему предстояло еще заняться хирургическими образцами живых. Мы с Грэмом облачились в спецкостюмы, он приступил к работе, а я стояла позади и наблюдала. Невилл сообщил, что наш труп – женщина, причем женщина-врач. С возрастом она возомнила себя великим специалистом. Считая своих коллег недоумками, она самостоятельно поставила себе диагноз и отказалась от любой помощи со стороны. Родственников у нее не было, равно как и друзей. Она жила в полной изоляции и умерла в одиночестве. Позже я узнала, что ее тело было обнаружено лишь спустя пару недель. Грэм сказал, что нам еще повезло, что на дворе зима, потому что летом картинка была бы намного хуже. Мне пришла в голову мысль, что даже просто хуже уже некуда, а уж намного – тем более.

Когда Грэм достал женщину-врача из мешка, мы поняли, что она полностью одета, а ноги закутаны в одеяло. Одеяло смешалось с разлагающейся плотью и тоже шевелилось. Когда Грэм совлек то, что от него осталось, мы узрели буквально океан личинок – я и вообразить не могла, что их может скопиться так много в одном месте. Это было уже выше моих сил – промямлив извинения, я пулей выскочила из секционной. Влетев в кабинет, я увидела Клайва за компьютером.

– Не выдержала? – с полуулыбкой спросил он.

Думаю, это и так было очевидно – я была бледна как смерть и то и дело задерживала дыхание, чтобы удержать завтрак внутри.

Должна признать – этот случай пошатнул мою уверенность. Мне стало казаться, что моей карьере санитара настал конец, но через десять минут я все же заставила себя вернуться в секционную. Грэм и доктор Барберри встретили меня с сочувствием. Оба отлично понимали, что мне нужно привыкнуть. Эта работа не для слабонервных. Она требует смелости и принятия, а этого можно добиться, лишь занимаясь ею изо дня в день.

Вернувшись вечером домой, я выгуляла парней, рухнула на диван и уснула. Но посреди ночи вскочила от кошмара – мне снилось, что женщина – врач поднимается со стола и направляется ко мне – со всеми своими личинками. Проснувшись утром, я целый час раздумывала, смогу ли вернуться в морг – сон произвел на меня крайне тяжелое впечатление. Но я была бы не я, если бы любопытство вновь не взяло верх над страхами. В семь сорок я уже была на месте – как раз в тот момент, когда щелкнул закипевший чайник.

Глава 14

На следующий день вонь не исчезла, но, поскольку я накануне держалась молодцом, меня ожидал приятный сюрприз: Клайв вручил мне связку ключей. После девяти недель работы я заслужила право неограниченного доступа в морг. Клайв плеснул мне кофе и принялся расписывать, какая это честь – иметь ключи от больничного морга. Эта беседа напоминала торжественную церемонию, благодаря которой я наконец всецело ощутила себя частью команды. Я была весьма польщена – ведь мне так быстро оказали столь высокое доверие. Вместе с тем я боялась. Что подразумевало вручение ключей? Мне еще предстояло об этом узнать.

Я знала, что в морге есть дежурства – но и только. Мне должны были рассказать все, что должен знать дежурный, и назначить на смену. Я узнала, что санитар сначала должен выдержать трехмесячный испытательный срок, чтобы старшие сотрудники могли оценить качество его работы. Если все в порядке, то санитар включается в график дежурств. Я проработала всего два месяца, а мне уже выдали собственные ключи (всего их было три комплекта) и включили в график. Это явно был прогресс.

Клайв продолжал расписывать, как он мной доволен. Он впечатлен тем, что я не бросила работу после вчерашнего эпизода с разложившимся трупом. Похоже, что я обладаю всеми качествами, необходимыми для подобного занятия. Я не могла с уверенностью с ним согласиться, но я действительно использовала возможность проявить себя, поэтому возражать не стала. Клайв рассказал про обязанности дежурного по моргу. Морг закрывается в половине пятого вечера, а в больнице должен быть номер моего мобильного, чтобы в случае необходимости меня можно было вызвать. Бывает, что родственники приходят к умершему в нерабочие часы – когда-то они действительно имели право приходить в любое время суток. К счастью, теперь политика в этом отношении изменилась, и теперь посещение возможно лишь в течение двух часов после окончания рабочего дня.

Клайв сказал, что, согласно расхожему мнению, морг должен работать двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. Меня это сначала удивило, но вскоре я убедилась, что люди и вправду так думают. Впрочем, эту логику можно понять – раз больница работает круглосуточно, то и все, что к ней относится, должно работать в таком же режиме. Клайв рассказал, что его нередко будили в самое неподходящее время, потому что пьяные родственники желали увидеть покойника, но по прибытии в больницу неожиданно меняли свое решение. Родственников мы обычно просим подождать, а когда все готово, их приглашают в зал прощаний, где они могут побыть с умершим. Данная процедура проходит без проблем (если, конечно, родственники ведут себя адекватно), однако сам процесс требует длительной подготовки. Нужно приехать в морг заранее, быть подобающе одетым, а затем достать тело из холодильника. Очень важно не перепутать тела (люди редко бывают довольны, если им показывают какого-то другого покойника). А главное, для церемонии прощания нужно привести тело в порядок. Смерть порой делает человека непривлекательным – у меня перед глазами до сих пор стоит тот старик с разинутым ртом и вытаращенными глазами.

Я расспросила Клайва о подготовке тела. Он решил не рассказывать, а показать, поэтому повел меня в хранилище и достал из холодильника первый попавшийся труп. Оказалось, что и этот человек тоже умер с открытым ртом и выпученными глазами. Клайв посетовал, что мертвецы все чаще прибывают в таком состоянии. Минздрав требует, чтобы в отделении тело подготовили к передаче в морг – заполнили все полости и, по возможности, закрыли глаза. Если это делается сразу после смерти, глаза остаются закрытыми, если же нет, возникает проблема. То, что в нашем случае отделение не выполнило свои обязанности, работало на меня. Клайв показал, что именно нужно делать, но я чувствовала, что он крайне раздражен неудовлетворительным состоянием трупа. По отношению к покойникам он придерживался самых высоких стандартов, в то время как к живым относился довольно сурово.

Клайв стал показывать, как можно поправить дело. Под голову умершего он подложил подушку, а затем подсунул под нее небольшой деревянный блок. Голова трупа приподнялась, и рот закрылся. Клайв взял вату и пинцет. Он положил крохотный клочок ваты на глаз и опустил веко – глаз остался закрытым. Такой метод Клайву нравился больше, чем использование суперклея (это практикуют в некоторых моргах). Должна признаться, что мне это очень понравилось, и я до сих пор делаю так, как он меня научил. Клайв сказал, что его предшественник предпочитал зашивать рот невидимым швом, но ему подобный способ казался проявлением неуважения, поэтому он решил искать «неинвазивное» решение.

Когда Клайв закончил, умерший имел совершенно безмятежный вид – казалось, просто уснул. Чтобы усилить впечатление, Клайв слегка помассировал покойнику лоб, разглаживая морщины, и чуть расправил губы. Действовал легко и уверенно – он явно гордился своей работой.

На весь процесс у Клайва ушло минут десять, но я точно знала, что по крайней мере поначалу так быстро не справлюсь.

Номер моего мобильного передали на ресепшн, и со следующей недели у меня должны были начаться официальные дежурства в больнице. Также мои координаты были у коронера, поскольку, как я уже говорила, морг был связан и с этой службой. Кроме того, возможно, нам придется проводить аутопсии для судмедэкспертов. Я слышала, как Клайв и Грэм упоминали о таких вскрытиях раньше, но я понятия не имела, что это. Когда я спросила, Клайв ответил:

– Это подозрительные смерти – убийства и все такое…

– Убийства? – я была близка к панике.

Клайв улыбнулся:

– Время от времени, Шелли, случается и такое…

Глава 15

Следующая неделя была короткой, и работы у нас было немного. Хотя умерших было вдоволь, обстоятельства их смерти по большей части не требовали вскрытия. Поэтому мы в основном занимались уборкой. Я гораздо ближе узнала Грэма. Как и Клайв, он уже давно работал в больнице. Сначала носильщиком, потом перешел в морг. Начал с подработки помощником старшего санитара, а затем стал трудиться на постоянной основе. Ему по душе была эта работа, но, как я уже говорила, продвигаться по служебной лестнице он не стремился. Санитар морга – это официальная профессия. Если сдать экзамены, можно получить более высокую квалификацию и даже работать на местах катастроф, если возникнет желание. Клайв эти экзамены сдал, но Грэму было достаточно просто хорошо делать свою работу, пораньше приходить домой, чтобы опрокинуть пару стаканчиков любимого виски, и в конце месяца получать зарплату.

Грэм частенько оговаривался, произнося похожие по звучанию, но разные по смыслу слова. Обыкновенно я его понимала, но порой его речь ставила меня в тупик. Впрочем, все это делало его в моих глазах только более адекватным и человечным.

Грэм давно в разводе. Он поведал мне, что ему нередко приходилось рано утром удирать из сестринского крыла через окно, чтобы не попасться старшей медсестре, как раз начавшей обход. Вечера он проводил с медсестрами, готовыми самоотверженно разделить с ним его одиночество. По его словам, таковых было немало, и трудно было ему не поверить – особенно наблюдая за тем, как ему строят глазки и перебрасываются с ним шуточками во время перекуров. Грэм был человеком простым – говорил то, что думал, четко знал, что ему нравится, а что нет, и не было силы, способной это изменить. Каждое утро он завтракал в одно и то же время – два ломтика бекона, яичница и тост (без вариантов) – и любил обсудить то, что у него будет на ужин. Грэм очень гордился своим умением готовить. Нам с Клайвом нередко приходилось выслушивать обстоятельные рассказы о том, как именно он готовил ужин и как хорошо ему это удалось. Это было одновременно и скучно, и интересно: скучно, потому что готовка не являлась для меня terra incognita, а интересно, потому что о готовке и еде Грэм говорил с настоящей страстью. Ни у одного животного не нашлось бы части тела или органа, которые не побывали бы на его сковородке. Стоило назвать что-нибудь наугад, как оказывалось, что он это уже ел – даже овечьи мозги (по его словам, это был деликатес). Он пообещал, что когда в следующий раз отправится навестить приятелей со скотобойни, принесет немного и мне, но я вежливо отказалась.

Кроме того, Грэм был заядлым охотником. Когда я об этом узнала, мне стоило большого труда скрыть удивление.

Заметив, как изменилось мое лицо, Грэм поспешил добавить:

– Я никогда не убиваю того, что не могу съесть. Разве что когда фермеры просят меня разобраться с миксами (он имел в виду кроликов, больных миксоматозом) на своих землях… Этих поганцев я не ем. Их я просто бросаю – дальше разбираются лисы.

К Грэму я относилась с большой теплотой – и вовсе не потому, что разделяла все его причуды. Просто я обожала его искренность, а кроме того, с ним всегда можно было чувствовать себя уверенно и спокойно. Он многому меня научил. Клайв знал гораздо больше, но порой терпение ему изменяло. Я всегда была крайне любопытной и задавала слишком много вопросов. Мне надо было, чтобы мне все объяснили, привели аргументы и расписали, каким будет конечный результат. Я, например, всегда интересовалась, почему меня просят сделать что-то, чего я не понимаю. Согласна, такое поведение может по-настоящему разозлить – меня и саму такие люди страшно бесят! Но Грэм всегда был готов терпеливо и обстоятельно все мне объяснить. Он никогда не раздражался, на вопросы отвечал просто и внятно, не пытаясь произвести на меня впечатление или завести в дебри медицинской терминологии. Мы отлично сработались. В своем отношении к делу он очень походил на меня: что бы ему ни поручили, он сразу же брался за это и всегда доводил начатое до конца.

Итак, я почувствовала себя полноправным членом команды. Мы стали общаться гораздо свободнее. И я была рада, что атмосфера в морге оказалась не такой, как я себе представляла. Здесь царил дух товарищества – все друг другу помогали, вместе обедали, шутили и сплетничали. Но у работы в морге есть и другая сторона. За закрытыми дверями нас ожидало такое, что любого заставит уйти и никогда не возвращаться. В таком месте очень важно сохранять хладнокровие. Грэм и Клайв относились к работе спокойно и уравновешенно, и я вскоре тоже научилась этому, глядя на них. Ежедневно имея дело с покойниками, они никогда не забывали, что сами пока еще живы, и стремились прожить каждый день на полную катушку. К умершим и их родственникам они относились с должным уважением, но когда из кабинета порой раздавались взрывы хохота, трудно было поверить, что мы находимся среди мертвецов и всего, что с ними связано.

Итак, на этой неделе у меня должно было состояться первое дежурство, но вечера пока проходили без неожиданных звонков. Я несколько раз перезагружала мобильный и даже попросила Люка набрать мне, чтобы убедиться, что с телефоном все в порядке. Клайв и Грэм уже сделали мою паранойю предметом шуток, говоря, что скоро на меня обрушится непрерывный шквал звонков. Но все изменилось в субботу утром. В восемь утра мне позвонили из приемного покоя и сообщили, что пожилой джентльмен скончался в машине «Скорой помощи» по пути в больницу. Что ж, подумала я, это не проблема.

– Проблема в том, – сказали мне, – что семья едет сюда из Лидса.

– Понимаю, – ответила я. – Когда их ждать?

– Могут прибыть в любое время. Его признали умершим полтора часа назад, и мы подумали, что они захотят увидеть его прямо здесь. Но они все еще не приехали, а мы не можем до них дозвониться, чтобы узнать, где они.

Я поняла, что старика нужно переместить в морг и заняться им. Нажав отбой и повесив собак на Люка, я полетела на работу.

Когда вошла, носильщики как раз переносили пациента из приемного покоя. Я приняла его и стала готовить к церемонии прощания. Все хитрости, которым научил меня Клайв, сработали на ура. В половине десятого мистер Дженнер уже лежал в часовне в ожидании гостей.

Пробило одиннадцать, но родственники так и не появились. Я пару раз звонила в приемный покой, но там ничего не знали. Я связалась с приемной патологоанатомического отделения (по субботам они работали до двенадцати), но и там не видели никаких заблудившихся посетителей.

За время ожидания я приняла пару других пациентов, скончавшихся ночью, минут двадцать поболтала с носильщиками, выпила несколько чашек кофе, покатала босыми ногами банку и прочла все местные и общенациональные новости в Интернете. Потом я пятнадцать минут болтала по телефону с дедом, но вскоре ему надо было идти, чтобы не опоздать на автобус. Дважды звонил Люк, чтобы узнать, долго ли меня не будет, и я сказала, что планы на сегодня, видимо, придется отложить.

В половине первого родственники мистера Дженнера так и не объявились. Я решила обратиться за советом к Клайву. Я искренне надеялась, что сумею справиться сама, а он хоть отдохнет от мертвецов, но вскоре поняла, что без совета не обойтись.

– Ты до сих пор там?! – возмутился Клайв, когда я рассказала ему о событиях сегодняшнего утра. – Шелли, оставь тело и быстро домой! Если бы мы сидели и ждали всех родственников, которые захотят увидеть умершего, то нам пришлось бы поставить в морге раскладушки!

Я опешила. Похоже, мои добрые намерения не сослужили мне в этот раз доброй службы.

– Ты всегда должна узнавать точное время приезда и сама общаться с родственниками, – продолжал наставление Клайв. – Когда этим занимаются в приемном покое или в отделении, они просто тратят наше время. Чтобы через полчаса тебя в морге не было, ты поняла?

Закончив разговор, я отправила мистера Дженнера назад в хранилище. Люк сказал, что заедет за мной в четверть второго. Когда мы подъезжали к дому, я услышала лай Харви и Оскара – они узнали звук двигателя машины Люка. Стоило мне вставить ключ в замок, как зазвонил мобильный. Родственники прибыли! И мне пришлось вернуться в больницу, чтобы организовать церемонию прощания, которая должна была состояться несколько часов назад. Родственники рассыпались в извинениях.

После всех необходимых формальностей мистер Дженнер наконец-то встретился с семьей. Я изо всех сил скрывала раздражение; надеюсь, родственники ничего не заметили. Я постаралась максимально тактично объяснить, что они должны были связаться непосредственно со мной, потому как морг не работает круглосуточно. Они снова извинились. Я провела их в зал прощания и оставила там с мертвецом, объяснив, как со мной связаться в случае необходимости. Уходя, я напомнила этим людям, как долго мне пришлось их ждать – они должны принимать во внимание и мои потребности. Конечно, это было эгоистично с моей стороны. Прошло три часа, а они все еще были здесь. Пробило пять. В итоге весь свой выходной я провела в морге.

Должна признать, что была в ярости. Ох уж это отвратительное чувство беспомощности, когда знаешь, что, несмотря на все желание, нельзя давать волю эмоциям, потому что нужно считаться с чувствами людей, у которых горе, и нет у тебя никакого права настаивать на своем. Я была в бешенстве, потому что обо мне никто не думал и не собирался думать. На кой черт мне сдались их извинения?

Освободилась я только в семь. Пока меня не лишили выходного дня, я даже не догадывалась, как много он для меня значит.

Домой меня привез Люк. Я без сил рухнула на диван. Мне хотелось выбросить телефон в мусорное ведро. А когда я позволила себе немного расслабиться, мне пришлось контролировать количество выпитого. За руль мне, конечно, не садиться, но все равно надо быть в форме – вдруг потребуется помощь при судебном вскрытии, если кому-то посчастливится быть сегодня убитым или окочуриться при загадочных обстоятельствах.

Больше в этот вечер звонков не было, но расслабиться мне уже не удалось.