Текст книги "Капелька. История любви"

– Я? – растерянно переспросила она. – Я хочу прочитать письмо. Одна. Можно, Ренат? – она повернулась к нему. – Я не хочу, как раньше…, я не прочитала тогда.

– Можно, Вера, – откликнулся Ренат. – Я разрешаю. Я буду счастлив, Вера.

Ренат понимал ее материнские чувства. Он хотел, чтобы она была покойна за свою дочь.

Витольский забыл о письме. Он совершенно забыл о нем. Он глянул на руку Веры, увидев у нее письмо, вырвал его, задохнувшись от гнева.

– Я же сказал вам правду! Мой отец не писал это! Вы же знаете! Его нельзя читать! Там ложь! Вы же знаете, что случилось с моим отцом…, – он сел в бессилии. – Вы не имеете право читать его…, – он качал головой.

Вера была в ужасе. Она думала, что же такого было в письме, что за слова такие, что Виталий Витольдович не может прийти в себя от одной мысли, что Вера может прочесть его. Как же ее сестра тогда могла одна пережить это?

Витольский немного успокоившись, обернулся к Ренату. – А вы! Какое вы имеете право распоряжаться чужими письмами?

Ренат не успел возразить, как тут же услышал.

– Вы не тот человек, который нужен моей дочери. Оставьте ее в покое! Немедленно! – его шепот был громче крика.

Ренат стоял бледным, кулаки были сжаты, но он держался.

– Я люблю вашу дочь. Больше жизни. Я не смогу без Ренаты, Виталий Витольдович.

– Сможете! Я смог, и вы сможете, – отрезал Витольский.

– Что вы хотите? – Ренат был прям. – Обмануть Веру?

– Да как вы смеете! – вскочил Витольский, но остыл быстро. – Что вы понимаете в любви?

Он сел. Немного отдышался. Он не смотрел ни на кого, когда говорил.

– Я полюбил мою Нату с первого взгляда. В ту же минуту я уже знал, что она станет моей женой. Я так! любил ее. Я сразу решил, что у нас будут дети. Много детей, – он смолк, перевел дыхание. – Когда Наты не стало, не стало и меня. Я ходил, ничего не видя, не слыша, не ощущая. Я умер. Меня не было. Я думал, что она так жестоко поступила со мной, потому что обвиняла меня во всем.

Я слишком долго пестовал свое горе. Я не мог увидеть мою малютку, считая ее разлучницей нашей любви. Как я был наказан!

Когда я решился…, я… Сначала я думал, это мое солнышко, счастье мое, девочка моя вернулась ко мне, сжалившись надо мной, но это была…Вера.

Я знал, что у моей жены есть сестра. Но никогда не видел ее. И я…чуть не умер в тот миг. Я был женат, у меня уже было двое сыновей…

Боже мой! Как я мог считать это невозможным?!

Да я жив только благодаря Вере и моей дочери, которую я безжалостно лишил отцовской любви, – он провел рукой по лицу и продолжил. – Но теперь я мог жить, писать, творить. Все, все, что я написал с того времени, это во имя Веры и во имя моей дочери.

Вера слушала очень внимательно, не пропуская ни единого слова, но она хотела только одного. Она хотела знать, как он намерен поступить с Ренатой. Витольский смолк. Он сидел, задумавшись. Казалось, он забыл, зачем он здесь. Все обернулись к Вере.

– Ренат, покажи свой паспорт, – попросила его Вера. – Виталий Витольдович не успокоится, пока не убедится, что ты свободен, – она говорила несколько отрешенно.

– Вера, Вера, как ты можешь… я…, – Витольский не находил слов. От волнения он перешел на ты и даже не заметил этого.

– Он очень правильный, Ренат, – продолжила Вера, не глядя ни на кого. – Он не сможет жить и любить просто. Он обязательно должен жениться. Пусть без любви. Иметь законных детей…, – она обернулась к Витольскому. – У вас в руках письмо Рената к матери. Он наверняка там писал о своих намерениях. Ренат, ты же позволишь прочесть письмо, письмо для твоей матери…, – она не спрашивала, она говорила, словно во сне.

Ренат достал паспорт и молча протянул его Витольскому, но смотрел на Веру, он был потрясен ее подавленностью. Витольский отпрянул. Он взглянул на письмо, понял, что это не его письмо, вспыхнул и протянул Вере. Она взяла письмо и вернула Ренату. Ренат положил его на стол. Потом из ящика достал конверт с письмом Витольского и протянул ему.

– Я запечатал, не читая. Я, как и Вера, не могу себе позволить это.

Витольский судорожно взял его, спрятал.

– Простите, – сказал он и остановился. Он смотрел на Веру и … ждал. Он молил ее взглядом. Теперь Вера знала все.

Она молчала.

– Вера, поедемте со мной. Умоляю вас, – просил Виталий Витольдович. – Вера, – он попытался взять ее руку.

Вера с испугом отпрянула от него. Ее глаза безумно горели.

– Я поеду с мадам! – вскричала она. – Мы уедем с мадам!!!

Она была неимоверно возбуждена.

Витольский побледнел. Даже, если бы она сказала просто нет, у него бы так не обрывалось сердце. Он со страхом глядел на обезумевшую Веру. Он понимал, что не смог убедить ее, и что теперь не сможет ничего изменить.

– Провожу вас всех и уеду. Навсегда! – ликовала Вера. – Навсегда! Правда, мадам? Мы уедем, мадам? – она спрашивала, не глядя ни на кого.

– Да, дорогая, – откликнулась потрясенная Изольда.

Такою Веру она никогда не видела. Изольда отвечала Вере, но скорее она говорила для Рената, который был поражен тем, что происходило с Верой.

– У нас все готово к отъезду. Мы поедем вместе, Вера, – как можно спокойнее рассказывала о своих планах Изольда. – Я никуда не отпущу тебя до тех пор, пока…, пока буду жива. Но я сделаю все, клянусь тебе, ты еще будешь счастлива, очень счастлива!

Вера почти не слышала, что отвечала Изольда. Главное, что она уезжает, уезжает отсюда. Это она поняла. И это было ее спасением, и гибелью одновременно. И Вера бежала, неслась, сломя голову, к пропасти, словно та могла ускользнуть от нее.

– Надо скорее. Надо скорее, Изольда. Надо торопиться. Надо быстрее! Быстрее, быстрее! Мне надо собирать вещи. Мне надо…, – она метнулась к двери. Она готова была бежать, бежать, чтобы никого не видеть и ничего не слышать.

– Но Рената! – Витольский взял ледяные руки Веры и ахнул про себя. Он прислонил их к своей груди. Его трясло.

При имени Рената Вера застыла.

– Рената?! – Вскрикнула она, не замечая его волнения. Она заметалась, вырвалась. Она забыла, совсем забыла о Ренате. Она терла лоб. И вдруг воскликнула. – Рената? Рената уезжает завтра! Завтра она уезжает! Завтра! Завтра!!! – Вера была безумно счастлива, что это будет так скоро, что завтра, наконец, все для нее закончится. – Правда, Ренат? Ты же завтра увозишь свое сокровище?

Изольда опасалась за ее разум. Ренат стоял в сильном потрясении. Лучше бы она плакала и не разрешала.

– Вера, ей же нельзя…, – Виталий Витольдович был в ужасе. – Ренате нельзя …

Вера взглянула в испуганное лицо Витольского, наклонилась к нему и прошептала громким шепотом.

– Рената беременна! – сообщала Вера. – Она ждет ребенка. Разве вы не знаете? – Вера была искренне поражена его неведением.

Витольский отпрянул, схватился за сердце. Но Вера уже ничего не видела. Она подошла к своей малышке и убийственно спокойным голосом заговорила.

– Разве вы не видите, как она расцвела? Как она счастлива, наша девочка. Она скоро будет сама мама. – Спокойствие Веры пугало. – Наша маленькая девочка станет мамой. Ренат, ты позовешь нас с Изольдой? – она обернулась, она искала Изольду и, увидев, бросилась к ней в объятья.

Ренат оцепенел. Рената беременна? Откуда Вера знает это? Он обернулся к Ренате, увидел, что она все еще спит в кресле. Он испугался, что ей неудобно, что ребенку будет причинен вред. Он осторожно, как величайшее чудо, поднял Ренату с кресла и, не глядя ни на кого, перенес на кровать. Укрыл ее и залюбовался ею, позабыв обо всех на свете.

– Пусть только попробует не позвать! – воскликнула Изольда. – Он еще дочь моим именем назовет. Правда, Ренат? Ты же знаешь, как я хотела быть Бурой?

Но Ренат никого и ничего не слышал. Он потрясенно смотрел на Ренату, словно впервые увидел ее.

Изольда, задыхаясь от жары, сидела с дрожащей от холода Верой и крепко обнимала ее.

Витольский подошел к дочери, сел рядом, взял ее ручонки в свои.

– Прости, прости меня, моя девочка…, – шептал он, плача. – Прости меня за все…

Ренат отошел в сторону, чтобы не мешать. Он был счастлив. Ренат будет отцом, и никто, никто, он еле верил в это, не отнимает у него его любимую девочку. Он стоял и терпеливо ждал, когда отец простится с дочерью. Как только Витольский отошел от Ренаты, он обратился к нему.

– Виталий Витольдович, я бы хотел знать, что вы желаете Ренате? Что я должен особенного сделать для нее, для вас?

Он откликнулся не сразу.

– Вера мне всегда присылала фотографии. Я имел счастье целовать их.

– Я приготовил вам…, – Ренат, откровенно сияющий от известия, что у них с Ренатой будет ребенок, притащил большой коробок, в котором лежало творение Ренаты.

– Что это? – опешил Витольский.

– Это вы, глазами вашей дочери…, как она видит вас…, на память.

Витольский не двигался. Он не собирался брать подарок. Ренат не мог понять причины. Он считал, что это самое лучшее, что можно было предложить.

– Я уезжаю на семь лет, – объяснял Виталий Витольдович. – Я буду колесить из страны в страну. У меня теперь нет семьи, нет дома. Я боюсь, что однажды не смогу уберечь то, что мне очень дорого.

Ренат заметно расстроился. Он отнес подарок назад.

– Вы меня простите, – Виталий Витольдович смотрел на портрет, который висел на стене. – Это Рената? Я могу взять его?

Ренат опешил.

– Да. Да, конечно. Но только это не Рената. Это молоденькая в моей памяти Вера.

Витольский оцепенел.

– Да, – подтвердил его догадку Ренат. – Я тоже пробежал однажды мимо Веры. Но судьба оказалась ко мне благосклоннее…

Он осторожно снимал портрет Веры. Витольский замер от счастья, что он «берет» с собой Веру.

Уже держа портрет в своих руках, он обернулся к Яну, который не мог двинуться с места. Он понимал, что теряет своего кумира навсегда.

– Ян! Я должен сказать вам, что хочу предложить вам контракт. Предложить вам работать вместе со мною. Простите, Ян. Я должен был это сделать раньше. Я знал, что сделаю вам это предложение, как только увидел ваши труды. Но вы понимаете, что на меня обрушилось тогда, что произошло…

Ян вскочил, как ошпаренный, он смотрел на своего кумира и не мог поверить, что это происходит с ним. Что это ему великий маэстро делает предложение. Предложение, о котором он не мог даже помыслить.

– Я понимаю, Ян. У вас дома семья. Жена, ребенок. Маленькая дочь. Мой отец говорил, как вы любите их. Как вам тяжело было оставить их даже на короткое время. Простите, Ян, но, если вы примите мое предложение, то у вас не останется времени попрощаться со своей семьей. Вы не сможете это сделать.

В комнате воцарилась тишина. Даже Вера на какое-то мгновение перестала дрожать.

– Вы понимаете, Ян, – продолжил Витольский, – я бы никогда, никогда так не поступил с вами, если бы, если бы не то, что случилось с моим отцом…, – он все еще не мог произнести это слово. Не мог смириться с тем, что его отец умер.

Глаза Яна кричали. Он онемел. Он не мог ни на что решиться.

– Я не могу ничего советовать вам. Не имею права. Волею судьбы вы были свидетелем нашего разговора с отцом. Перед вами было две жизни. Выбор за вами. Если вы решитесь, Ян, я буду ждать вас по адресу…

Он не успел назвать адрес. Ян не дал договорить ему.

– Я знаю! – воскликнул Ян. – Я знаю, где вы остановились!

– Да. Похоже, про меня тут знают все. Только я ничего не знал о себе…

Витольский подошел к Ренате, положил рядом портрет Веры, поцеловал дочь в щечку и пытался запомнить ее лицо спящей. Он впервые видел, как она спит. Он поразился, на лице девочки была еле уловимая улыбка.

– Рената обязательно придет проводить вас, – пообещал Ренат.

Витольский взял портрет Веры. Повернулся к Ренату.

– Вы спрашивали, что бы я хотел для своей дочери?

– Да, – Ренат очень внимательно смотрел на Виталия Витольдовича. Он знал, что обязательно выполнит то, что пожелает ее отец. Витольский это понял.

– Сделайте для Ренаты все…, чтобы Вера была счастлива.

С этими словами он вышел.

Изольда трогала лоб Веры. Вера горела огнем. Она повела ее к себе в номер.

Ренат не видел ничего и никого, кроме своей спящей Ренаты.

Витольский шел тяжелой, уставшей походкой, когда Ян вскоре догнал его.

– Это же не навсегда. Это же не на всю жизнь. Я потом приеду к ним. Обязательно приеду. С кучей подарков. Я буду засыпать их подарками. Я буду писать, писать им каждый день. Я буду посылать все, все, что заработаю… У моей малышки есть все. Все. Она видит, слышит, говорит, она поймет меня…

Он говорил, говорил, говорил…

Витольский всю дорогу молчал. Ян ни разу не посмотрел на него, так как шел немного сзади, то, отставая, то, догоняя его. Но Яну казалось, что Виталий Витольдович понимает и одобряет его.

Когда они пришли, Витольский молча протянул Яну контракт и отвернулся. Он смотрел в окно.

Ян дрожащими руками держал в руках листы, он не мог ничего прочитать, слезы застилали глаза.

Виталий Витольдович вспомнил про письмо, лежащее у него в кармане, достал его, вынул его из запечатанного Ренатом конверта, перечеркнул крест-накрест каждую страницу и сунул в пустой конверт. Затем на чистом листе написал несколько строк и положил внутрь. Запечатал, адрес у него всегда был написан заранее. Он понял, что это последнее его письмо.

Достал пачку пустых конвертов, также с приготовленными адресами.

Глубоко задумался.

 
«Одно письмо – четыре смерти.
Не женщина – чудовище, химера…
И кто? Моя законная жена, которой верил.
Четыре светлых жизни забраны тобой:
Мать дочери моей, ее мать, отец мой,
Еще ребенок, не рожденный Верой…»
 

Он по очереди разрывал пустые конверты сразу по несколько штук. Затем обернулся, взглянул на Яна, что-то сдавило ему грудь, и он пошел к юноше.

Витольский хотел что-то досказать ему, объяснить, предотвратить непоправимое, но не успел. Он уже говорил, пытаясь задержать его.

– Ян, подожди! Остановись! – воскликнул он. – Не торопись. Подумай. Еще есть время…

Но он забыл, совсем забыл, что Ян не слышит. Взгляд юноши, словно магнитом, был прикован к нескольким вожделенным страницам.

Ян уже взял ручку и, не глядя, подписывал свой первый контракт, из серии будущих контрактов, сроком на… семь долгих лет…

 
Что ж натворил ты, юный, славный Ян!
Обратно не сыскать дороги.
Ведь ты не спишь, не бредишь и не пьян,
Трясутся пальчики, отказывают ноги.
 

И лишь теперь Ян вспомнил, что рано утром, едва дождавшись открытия телеграфа, он послал срочную телеграмму жене о своем скором возвращении домой…

 
О, как кружится голова. Комок подходит к горлу…
Кто мог помыслить даже о таком?!
Кумир Витольский – гений… и Горлов Ян. Ян Горлов…
Моя жена, дочурка…нет… нет…
потом…
потом…
потом…
 

Глава 9

 
О, где отец, отец любви моей Ренаты?
Какой дорогой колесит он скользкой…
Я ведь не муж, ребеночка мы ждем, мы не женаты…
Откликнитесь! Я так устал искать! Витольский…
 

Они встретились неожиданно. Их свела судьба в маленьком городке на юге Франции. Витольский сильно изменился. Стал очень похож на своего отца. Возможно, он всеми силами стремился к этому.

Еще увидев афиши, Ренат подумал об этом. Это был последний день из двухдневных гастролей Виталия Витольского и Яна Горлова.

Ренат кинулся в гостиницу. Благо, что здесь было их немного. Во второй ему повезло. Он ворвался к нему, как сумасшедший.

Ян, узнав в миг Рената Родионовича, расплылся в счастливой улыбке. Витольский был бледен. Он подумал, что случилось что-то страшное с его дочерью.

– У нас все хорошо. Рената уже делает собственные выставки. Мы ждем ребенка, вы знаете…

– Я сам не понимаю, как согласился приехать сюда, – сбивчиво говорил Виталий Витольдович. – Но, видит Бог, я рад. Очень, безумно рад встрече.

Виталий Витольдович не выдержал и горячо обнял Рената. Ренат тепло откликнулся. Обнимая Виталия Витольдовича, Ренат увидел за его спиной на стене портрет Веры.

Витольский сел, глядел на Рената и видел через него свою дочь. Виталий Витольдович пристально всматривался в его лицо и вслушивался в каждое произнесенное Ренатом слово и остался доволен. Ренат, рассказав немного о Ренате, ее здоровье, успехах, ожидании ими ребенка, объяснил Витольскому, что для официального оформления брака, необходимо его согласие.

– Конечно, конечно, – мгновенно откликнулся Витольский, который слушал его, как завороженный.

Ренат был счастлив, но Виталий Витольдович тут же продолжил.

– Пожалуйста, пожалуйста, я прошу вас. Только об одном молю вас. Не забирайте у моей дочери фамилию. Пусть она навсегда останется Витольской. Ренатой Витольской. Я очень прошу вас об этом, – но он не просил. Он настоятельно требовал.

Ренат онемел. Он не думал о фамилии вообще. Он всегда считал, что жена должна брать фамилию мужа, он никогда не сомневался в этом.

Виталий Витольдович ждал ответа. Ренат безмолвствовал. Он знал, что не сможет пойти против желания отца девочки, которая, волею судьбы, не может изъявить свое собственное.

– У нее ваше имя, – продолжал Витольский. – Она, как и вы, Рената. Однажды я сделал это. Беспрекословно выполнил просьбу Веры. Веры Константиновны.

Ренат был убит. Он ожидал, чего угодно, но только не этого.

– Надеюсь, вы не попросите меня стать…, сменить фамилию, – он отвернулся.

– Нет. Никогда. Мой отец, дедушка Ренаты, однажды уже сделал это, взяв фамилию горячо им любимой жены. Он до конца жизни казнил себя, что не понимал в то время, что значит род, фамилия.

Ренат был потрясен. Он не знал этого.

– А какая была фамилия его отца? – Рената искренне интересовало это.

Витольский нахмурился и молчал.

– Вы не хотите говорить об этом? Простите.

– Нет. Я хотел бы поговорить об этом. Очень хотел. Но… мой отец рассказал мне свою историю прямо перед своей смертью. Он говорил, что собрал всю информацию, генеалогическое древо, все что мог. Там, там у него дома есть все. И фамилия, и фотографии, весь, весь мой, наш род. Я потом все оставлю в наследство Ренате. Для ваших будущих детей. Но я не знаю пока фамилию. Мой отец собирался прочесть это все вместе со мной. Он сказал мне это.

– Но он назвал вам свою фамилию от рождения?

– Нет. Я не догадался спросить сразу, как только узнал, а он… умер через час.

– Но неужели вас не волнуют ваши предки, семья вашего отца…, – Ренат был потрясен. – Я бы не удержался, я бы не мог ни о чем думать, первым делом бросился бы к этим документам, стал бы изучать их. Я бы не мог ни жить, ни спать, пока не узнал бы все…, все…

– Да. Да. Я так и сделаю немедленно, когда попаду домой…

– Вы… с того времени не были дома?! Я послал вам кучу писем и фотографий Ренаты, видео на адрес вашего отца. Когда же вы будете там? – Ренат не мог прийти в себя.

– Через шесть лет, один месяц и пять дней, – Виталий Витольдович задумался. – Нет, уже четыре…, – сказал он.

Ян выскочил из номера.

Витольский обернулся к Ренату.

– Послушайте, – он о чем-то напряженно думал, – вы говорите, что Рената, что вы с Ренатой ждете ребеночка. Когда? Разве…

– Через три с половиной месяца, – Ренат сиял. – Мы не можем дождаться с Ренатой. Это такое счастье для нас.

Витольский был потрясен. Вера обманула его, провела как… мальчишку, но следующие слова Рената заставили его забыть обо всем.

– Рената здесь. Со мной. Это наша последняя поездка. Больше я не разрешу ей выезжать из дома. Если хотите, вы можете увидеть ее, она будет безумно рада. Идемте прямо сейчас, – Ренат задыхался от радости, что Рената может встретиться со своим отцом.

Витольский, обезумев от счастья, сделал шаг, но тут же остановился.

– У меня сегодня последний концерт, – он посмотрел на часы. – Через двадцать минут. Вы не успеете. Я бы пригласил вас. Ренат, если можно, я приеду прямо перед отъездом. Это будет не раньше, чем часа в два, три ночи. Если позволите. Я посмотрю на свою девочку, которая скоро сделает меня самым счастливым дедушкой на свете. Где вы остановились?

Ренат писал адрес. Витольский оглянулся. Яна нигде не было.

– Спасибо. Спасибо, – Витольский дрожащими руками держал листок. – Я все сделаю для вас с Ренатой, что бы вы ни просили. Не волнуйтесь…Если вы не против, если вы не будете против, я приеду с Яном.

– Я хотел попросить вас о том же. Вы не представляете, сколько новых людей Рената привлекла своим творчеством. Все, все хотели пожать ее руку. Рената будет рада всем гостям. Виталий Витольдович, у меня к вам просьба. Не могли бы вы оставить Ренате что-нибудь на память об этой неожиданной встрече. Пусть это будет что угодно. Главное, чтобы вы написали ей пару слов. И, если можно, Ян тоже. В память об их дружбе.

Витольский был потрясен. Он не мог говорить.

…Ренат не сомкнул глаз до самого прихода Виталия Витольдовича и Яна.

Ожидая отца Ренаты, он понял, что его ребенка, если это будет девочка, он назовет только Изольдой. И она будет на его фамилии. Она будет просто счастлива быть Бурой. Она будет гордиться фамилией отца. Она будет только Бурой.

Изольда Ренатовна Бурая. Когда он произнес это вслух в третий раз, раздался долгожданный стук в дверь…

Ренат вышел из спальни, он не мешал общению отца с дочерью.

Ян остался с ними, он стоял напротив, у ночного окна.

Рената спала как младенец, но, когда Виталий Витольдович дотронулся до ее руки, она шумно несколько раз вздохнула и потом притихла. Он сидел, подперев ладонями подбородок, и смотрел на свою дочь. Он никак не мог наглядеться на нее. И было непонятно, о чем он думал.

Но Ян…, он смотрел на них, умирая от счастья. От чужого счастья, которое позволило ему на миг, краткий миг прикоснуться к семейному очагу…

Витольский принес на память о встрече небольшую афишу, на которой написал несколько теплых слов дочери, пожелал ей и будущему малышу здоровья, счастья, успехов в творчестве, дав обещание свое следующее произведение посвятить будущей молодой маме. Поблагодарил Рената за счастливую возможность увидеться с дочерью. Но самой интересной оказалась заключительная подпись.

В. Витольский. Отец самого счастливого на свете ребенка.

Ян оставил лист с нотами в посвящение самой удивительной и самой прекрасной девочке Ренате, дружбой с которой он очень дорожит, и о которой он будет помнить всю свою жизнь. Пожелал ей огромного семейного счастья. И размашисто расписался. Ян Горлов.

Когда они прощались, Витольский не выдержал.

– Ренат, простите, я не могу не поинтересоваться. Что вы знаете о Вере Константиновне?.. Где она? Вы переписываетесь?.. Вы знаете, ее адрес? Вы пишите ей?.. Вы давно получали от нее известие?.. Когда вы в последний раз разговаривали с нею?.. Она звонит вам?

Он засыпал его вопросами. Он желал получить ответ, хотя бы на один из заданных им вопросов. Он обратил внимание, что Ренат выслушивал каждый его вопрос, после которого было достаточно времени, чтобы ответить, так как Витольский задавал их постепенно, но молчал. Виталий Витольдович смотрел на него с недоумением, он не понимал, почему ему не отвечают. Вдруг его лицо исказил ужас. Он понял, что с Верой что-то произошло, поэтому Ренат просто боится сказать ему об этом.

– Когда? Когда это случилось? – Витольский не мог прийти в себя.

Ренат удивленно посмотрел на Виталия Витольдовича и только сейчас понял, что тот имеет в виду.

– Нет, нет. Не волнуйтесь, не волнуйтесь. Все в порядке, – успокаивал он его.

Но сомнения, которые, сам того не желая, посеял в нем Витольский, завладели Ренатом целиком.

Он не думал об этом раньше. У него не было ни малейшего подозрения, что с Верой не все в порядке, но он лишь сейчас понял, что она не прислала ни одного письма, ни одной строчки. Она ни разу не позвонила им с Ренатой.

Ему всегда писала Изольда. Только Изольда. Она писала подробно, во всех деталях. Где они были, как доехали, как собираются возвращаться, где они будут еще, куда намереваются ехать дальше. Изольда благодарила за последние фотографии. Как Вера была рада, в упоении описывала она, как Вера восхищалась Ренатой.

Она даже писала о том, что им удалось увидеть однажды по телевизору Ренату на выставке. Изольда так подробно описывала все их дела, что у Рената не вызывало ни малейшего ни сомнения, ни опасения. Он с упоением читал письма Изольды, поражаясь, как она точно знала его состояние, как она умело поддерживала его решение быть рядом с Ренатой и его поступок. Она имела в виду их отъезд.

Изольда объясняла это тем, что Вере трудно писать самой, что она очень переживает за дочь, так как она впервые отпустила ее от себя. Так далеко и так надолго. Но она знает, что у Ренаты все хорошо. Вера с нетерпением ждет рождения ребенка и обещает приехать. Они приедут вместе. Он читал и верил… беспрекословно…

Виталий Витольдович понял, что Ренат ничего не знает о Вере. Что он настолько счастлив с Ренатой, что забыл обо всех на свете. И, если бы не Витольский, он бы еще долго не вспомнил о ней.

– Я же предлагал взять Веру с собой. Почему, почему я не настоял? – простонал Витольский. Он был в ужасе. Он даже не мог представить, что сейчас с Верой.

Ренат ничего не мог возразить. Он понимал, что Вера сама приняла решение, с кем она поедет.

– Вы действительно ничего не знаете о ней? – Витольский оцепенел. – Не может такого быть! Вы не такой человек. Если бы вы не знали о матери Ренаты, вы не смогли бы жить спокойно.

Ренат вынул чемодан. Достал пачку писем.

– Это все о Вере. Я читаю письма Ренате по вечерам. Я думал, я знаю про Веру все, – он стоял и ужасался самому себе.

– Так она не написала вам ни разу? Вы не получили от Веры ни одного письма и молчали?! – Виталий Витольдович был потрясен.

– Я думал, Вера не хочет писать мне, – Ренат был сокрушен. – Я же увез от нее Ренату. Вера сказала Изольде, что теперь понимает вас, почему вы не писали Ренате, – глухо сказал он.

Но Витольский уже не слышал. Он даже забыл, что может опоздать на поезд. Ренат тоже теперь не мог ни о чем думать, он сам хотел знать, что с Верой.

– Кто вам писал эти письма? – спросил Витольский, но уже знал, что не поверит, ни единому слову. Ни сказанному, ни написанному.

– Изольда. Она не расстается с Верой ни на минуту.

– Кто вам сказал? Вы что, можете это проверить?

Ренат стоял бледным. Он был в потрясении.

– Что вы знаете об этой незнакомой женщине, об этом чужом человеке? Мой отец однажды вот так же… доверился… – Виталий Витольдович уже не мог говорить.

Ренат взял сотовый телефон, набрал номер Изольды и стал напряженно ждать. Он знал, что теперь не поверит ничему, пока не услышит, хоть одно слово, сказанное самой Верой.

Ведь это было так просто. Взять и позвонить. А он, глупец, читал и перечитывал тысячу раз эти… чужие письма. Ему ответили не сразу.

Виталий Витольдович стоял в сильнейшем напряжении, ловя каждое слово Рената, ревностно наблюдая за его лицом, которое говорило сильнее слов. Если бы его не убивали страшные предположения, он бы вырвал трубку у Рената. А пока он стоял и обреченно ждал, намереваясь сейчас же, немедленно узнать истину.

И вот Ренату ответили. Его лицо, глаза…все менялось, как море, которое взрывали изнутри.

– Алло! – это был голос Изольды. Он был немного неузнаваемым. Или Ренату везде теперь слышалась ложь.

– Это я – Ренат, – произнес он упавшим голосом. Краска стыда залила его лицо.

– Ренат! Слава Богу! Ренат! – она почти плакала. – Здравствуй. Наконец, ты опомнился…

– Изольда, я хочу знать…, – теперь он боялся произнести, еще хоть одно слово.

Изольда мгновенно поняла это. – Вчера я забрала Веру из больницы. – Торопилась она успокоить Рената. – Она еще очень слаба. У нее было физическое и нервное истощение. Теперь она поправляется понемногу. Но может уже говорить. Я сейчас приглашу ее. Но я должна немного рассказать тебе…

Ренат слушал и менялся в лице.

Витольский не выдержал и вырвал из его рук трубку.

– …но сейчас уже все хорошо. Все позади. Ты знаешь, Ренат, Вера начала писать стихи, она уже исписала целую тетрадь, я, думаю, опубликовать их. Я обязательно пришлю вам с Ренатой сборник ее стихов. С ее автографом…

– Где Вера? Где она? Я хочу слышать ее голос! – Витольский кричал, не помня себя.

– Кто это? – испуганно спросила Изольда. – Кто вы?

Ренат выхватил трубку у Витольского.

– Изольда, простите, я не один. Здесь Виталий Витольдович. Он пришел к Ренате. Он очень переживает за Веру. За Веру Константиновну…

– Так, значит, это он, а не ты…

– Изольда, я…

– Ничего, ничего, Ренат. Я понимаю, ты все еще безумно влюблен. Это счастье. А сейчас передай трубку тому, кто первым пожелал услышать Веру. Не обижайся. Пожалуйста, передай трубку. Я тоже передаю Вере. Через секунду.

Ренат протягивал телефон Витольскому. Витольский был испуган. Он понял, что ему хотят сказать правду. Он не мог пошевелиться.

– Изольда пожелала, чтобы вы первым поговорили с Верой.

Витольский недоверчиво брал трубку. Он сам услышал, как Изольда мягко, душевно говорила Вере.

– Вера, это звонит папа Ренаты. Он сейчас с Ренатой рядом. Он хочет поговорить с тобой. С мамой Ренаты. Ты ведь хочешь поговорить с папой Ренаты? Да?

– Да. Я слушаю, – Вера говорила тихо, медленно.

– Алло! Алло! Вера! Это вы, Вера…

– Да. Это я. Рената…, где Рената?

– Она спит. Она очень крепко спит. Сейчас ночь, Вера. Вера…, – он не мог говорить, у него останавливалось дыхание. Вера была жива. Она была жива. Он упивался ее голосом.

– Рената…спит…, девочка моя…, спит…

– Вера, Вера, как я счастлив, как я счастлив, слышать ваш голос, я…

– Простите. Простите. Ей нельзя волноваться. Вера должна отдыхать. Если хотите, мы будем писать вам.

– Нет! Нет!! Не надо писать! Я никому не пишу и не получаю писем. Я не читаю больше писем. Простите…

– Но, как же…, – Изольда не находила слов.

– Если вы позволите, я оставлю вам свой телефон. Хотя бы одно слово, одно дыхание Веры, я буду вам очень, очень благодарен. Спасибо…

Три месяца спустя…

– Как ее фамилия? Витольская? Рената Витольская? – главврач заглядывал в свои записи.

– Да. Рената Витальевна Витольская, – подтвердил врач, который делал обход.

– Сколько вы говорите ей лет?

– Ей девятнадцать полных лет. У нее первая беременность. Как нам известно от ее мужа.

– Она замужем? Давно?

– Официально недавно. Два месяца. Она еще фамилию не успела сменить. Муж очень просил учесть, что ребенок должен быть на его фамилии. С первой минуты рождения. Только на его фамилии. Чтобы мы не забыли это.

– А какая у мужа фамилия? Вы записали?

– Да. Ее трудно не запомнить. Он – Бурый.

– Какой? – переспросил главврач.

– Простите. Это фамилия такая. Бурый. Зовут Ренат Родионович. Он тоже Ренат. У них одинаковые имена. Он Ренат, она Рената. Очень легко запомнить.

Главврач внимательно осматривал беременную.

– Как она себя чувствует?

– Хорошо. Очень хорошо. Ей нравится ее состояние. Удивительная девочка. Как лучик солнышка. Танечка, которая лежала рядом, очень хорошо отзывалась о ней. Рената постоянно гладит свой животик. Прислушивается.

– Прислушивается? Вы же сказали, что она…

– Прислушивается к тому, что у нее внутри.