Текст книги "Капелька. История любви"

– Он что, был совсем мальчишкой, когда вы встретились?

– Это я была совсем девчонкой. Младше его на четыре года. Шестнадцать только исполнилось. А он мне казался очень и очень взрослым. Я, как увидела его, так и потеряла все. Все. На второй день, точнее ночь. Он ночью совсем другой. Тихий, нежный, возвышенный, но только очень печальный. Три месяца счастья. Он тут на работу устроился и продолжил отдых. Хватка у него была мертвая. И голова отлично работала, я слышала от взрослых. Гордилась им.

А потом он уехал в один миг, а я осталась беременная. А тут сестра моя приезжает. С ребеночком на руках. Как повалилась на кровать, заголосила.

Мы ей тише, ребеночка напугаешь, а она еще больше заливается. Мама, как узнала, сразу заболела. Потом сестра…, ну, в общем, нет у меня больше никого. Мама после несчастья с сестрой так и не встала. У меня случились преждевременные роды в шесть месяцев, мой ребенок погиб…

Изольда невольно вскрикнула.

– Так это ребенок вашей сестры? Это ее дочь?

Вера не слышала, она была там, в том тяжелом для нее времени.

– Врачи сказали, что мне больше никогда не родить. Я жить не хотела, но девочка…, я, думаю, что она мне на счастье послана. А то весь род наш так и вымер бы. Вот я и решила назвать ее по-новому, чтобы у нее жизнь заново началась.

Но я так страдала без Рената…, я и своего ребеночка хотела назвать Ренатом, если мальчик. Ну, а если бы родилась девочка…, – она тяжело прерывисто вздохнула.

Изольда не прерывала ее.

– Я думала, что так он будет словно рядом с нами. Вроде как я не одна. Услышит о нас, узнает сразу и приедет к нам.

Он ведь, когда имя спрашивал, как чувствовал что-то. Я не знала, что он влюбился. Я думала, он не умеет любить. Он так и сказал, прямо, впервые влюбился. Это было правдой. Я видела, что это правда, но не хотела верить. И потом, он ведь любил другую, у которой он думал, есть все.

Мне бы сразу сказать, какая у нас беда, а я хотела, чтобы он понял, как она мне дорога, что я назвала их одинаково. Чтобы он тоже дорожил ею, как я. А он, как услышал ее имя, так и не реагировал больше ни на что. Если бы я знала, я бы…

Изольда не выдержала.

– Как? Как вы назвали ее имя? – она заподозрила, что что-то не знает.

– Как по паспорту, – ответила Вера. – Я еще его тогда спросила – Ренат, ты хочешь знать ее имя? И назвала.

Изольда теряла терпение.

– Какое имя по паспорту у Наты?

Вера вскинула удивленные глаза. – Она Рената. Рената Витальевна …Витольская.

Изольда невольно ахнула. Конечно, конечно, Рената. Вот почему ей было знакомо имя молодого человека. Но она и тогда не могла запомнить, как зовут девочку, путалась. И она стала называть ее уменьшительным именем. Ната.

Тем временем Вера продолжала.

– Виталий Витольдович регулярно присылает деньги. Он за границей. Никогда не приезжает. Это он дал письменное согласие, чтобы я переменила имя. Она была около года Наталья Витальевна. Тоже Ната. Я каждые шесть месяцев посылаю ему фотографии его дочери.

Что случилось с Изольдой, Вера поняла не сразу. Она заходила по комнате. Никак не могла успокоиться. Она все поняла. Поняла, почему Ренат потерял дар речи. Изольда говорила сама с собой вслух.

– Ян велел Ренату поискать своих, якобы рожденных по его неведению детей, – вспоминала она. – Вера называет Нату дочерью. А потом, сама того не желая, ее именем дает ему понять, что девушка, в которую мужчина впервые в жизни влюбляется, его дочь. Ренат отказывается этому верить. Он не желает ни видеть, ни слышать, ни знать этого. Он полюбил девушку, он в ужасе, что она его родная дочь. Поэтому он на грани, на грани помешательства. Он должен принять или с ума сойдет.

Вера вскрикнула.

– Что принять? – она задыхалась. – Это не его дочь. Она не дочь ему! – Вера была в ужасе.

Изольда метнулась на балкон. Заглянула через стену на балкон Рената. Он был пуст. Рената не было. Она подождала немного и пошла обратно. Она зашла к себе в номер. Она понимала, что все разрешилось. Все встало на свои места, но стало еще запутаннее.

Теперь уже было два человека, которым нужна была помощь. Но, какая? Изольда осмотрелась. Веры нигде не было. Изольда выглянула наружу.

Вера и Ян бежали по коридору. Изольда окликнула их.

– Рената сбежала! Рената сбежала! – раздался перепуганный крик Веры на весь коридор.

Изольда ахнула. Она все еще стояла, не понимая, что предпринять, когда увидела, что дверь соседа приоткрылась, и он, как пьяный, держась за стену, шагал нетвердыми шагами.

Изольда метнулась к нему. Попыталась помочь. Он замычал, отталкивая ее руку. Но он был рад видеть ее. Она заметила это. Тогда она неожиданно для себя произнесла:

– Кто не будет Бурой, будет круглой дурой!

Он остановился, застыл. Она снова повторила. Быть может, она не запомнила слова.

– Кто не станет Бурой, будет полной дурой! Круглой…, толстой…, просто дурой. – Изольда совсем запуталась.

У него промелькнуло что-то вроде вымученной улыбки.

– Если бы я была… эдак помоложе, я бы стала, хоть серо-буро-вишневой, хоть в крапинку, только твоей. Только Бурой. Навсегда! И только бы смерть тогда разлучила нас.

Она протянула свою руку, он – свою. Что говорить, Изольда всегда повелевала мужчинами. Это было одним из ее главных качеств, но это было ничто по сравнению с тем, как они сами желали этого. Мало кто мог отказаться от той высоты, на которую она с удивительным изяществом возносила прекрасный сильный пол.

Неспешно идущая пара по берегу производила странное впечатление. Он высокий, несмотря на осунувшееся бледное лицо, красивый, атлетического телосложения, еле передвигал ноги, она, изящная, воздушная, слегка касалась ногами песка. Казалось, подуй посильнее ветерок, и она взлетит.

Изольда не могла прийти в себя, что девочка пропала. Она сильно переживала за нее, но что-то подсказывало ей, что она не должна убежать далеко. И не потому, что она не видит, потому что все другие ее должны заметить.

Как сказала одна вечно опаздывающая женщина, зачем покупать часы, если они есть у других?

«Давненько меня не посещали глупые мысли», – думала про себя Изольда и отдыхала, отдыхала от измучивших ее вконец умных.

Они прошли недалеко, присели. Теперь Изольда ухаживала за беспомощным Ренатом.

Она взглянула на море. За те несколько шагов, которые они проделали, море менялось прямо на глазах. Отдыхающие спешно покидали берег. В море уже нельзя было купаться. Волны накрывали с головой, угрожающе шумели.

И тут Изольда испугалась. Люди расходятся. Девочки нет. Море она не слышит. Волна сметет ее в долю секунды. Изольда вскочила. Она заметалась между Ренатом и Ренатой. Она понимала, что не может выбрать.

Ренат, который теперь больной, почти ребенок, и Рената. Ренат или Рената? И вдруг ее осенило. Сначала мысль ей показалась сумасшедшей, но потом она уже не могла ни о чем думать.

«Рената ищет Рената, она ищет его, а он ждет ее…», – Изольда уже не сомневалась в этом.

Она повелела Ренату не сходить с места, он сидел далеко от моря, и пошла по берегу, высматривая девочку. Сначала она оборачивалась, проверяя, не ушел ли Ренат, потом ускорила шаги.

Море неистовствовало.

Изольда решила пройтись в противоположную сторону. Она вернулась. Когда она подходила к тому месту, где должен был сидеть Ренат, его не было.

Изольда схватилась за сердце. Она со страхом обернулась к бушующему морю и увидела, что Ренат, страшно шатаясь, на руках выносит…Ренату…

Она была на берегу в двух шагах от них. Сидела комочком спиной к морю в большой соломенной шляпе Изольды, а потом, когда берег опустел, развернулась и направилась к морю, думая, что домой, шляпу сдуло…

Ренат стоял на коленях и крепко прижимал испуганную девочку к своей груди, она обвила его шею тонкими ручонками и притихла.

Сзади к ним подбегали запыхавшийся Ян, заплаканная Вера. Разбушевавшийся ветер заглушал их крики, неистовствовал, пытаясь сорвать с них одежду, песок застилал глаза…

Изольда преградила им дорогу…

 
Обуяно волненьем море не шутя,
Оно видало много горя,
Качает на руках Ренат свое дитя,
И эта горесть каплей пала в оной доле…
 

Глава 3

 
Прости, сестра! Прости, любимая Рената!
Одна лишь в том моя греховная вина.
Но ты, дитя любви, ни в чем не виновата!
И кару вечную лишь я одна нести должна
 

Рената теперь жила в номере Рената, Вера достала еще одну кровать. Они почти не расставались. Он кормил ее из своих рук фруктами. Она открывала ротик и ела, как маленькая. Он не мог наглядеться на нее. Он сам расчесывал ей волосы, заплетал косу. Сначала у него ничего не получалось, он вел девушку к Изольде. Изольда показывала ему, как это делается.

Рената все время искала его руки, находя, ощупывала их и улыбалась. Она быстро освоилась в его номере. Ухаживала за цветами, поливая их из лейки, которую предусмотрительно приготовила Вера.

Вера почти не заходила к ним. Или заходила, когда они уходили из номера. Убиралась, приводила все в порядок. Затем шла к Изольде.

Она лила горькие слезы. Не понимала, чем все это может закончиться. Панически боялась сказать Ренату правду.

Она столько лет сама мечтала об отце для Ренаты. Мало ли неродных отцов у детей. Чем ее крошечка хуже, думала Вера. И она возблагодарила судьбу, что Рената растет счастливо и с одной матерью, потому что просто не представляет, что для полного счастья ей нужен еще папа. Но Вера слишком поздно поняла, что у Ренаты не было и матери, что Рената не осознавала, с кем она рядом.

Иногда Вера не могла понять, что о самой себе знает девочка? Она думала о том первобытном времени, когда люди не имели слов, когда не было ничего, ни книг, ни картин, ни знаний. Жили же они просто безо всяких понятий.

Сердце ее останавливалось, когда она думала, в какое время вовлекла дочь. И то же сердце громко стучало от переполнявшего счастья, когда она видела блаженно растущего удивительно славного ребенка.

Если раньше Вера не слишком размышляла о ее будущем, то, когда девочка превратилась в девушку, она в ужасе, держась обеими руками за голову, думала, что будет дальше с ее ненаглядной доченькой.

Единственно, что Рената умела делать, восхищать собою окружающих, и немного играть на флейте. Но она же не кукла, чтобы ею любовались. Она – человек. У нее есть все органы чувств, которые развиты намного, намного сильнее, чем у любого другого человека.

Но, что она будет делать со своими высоко развитыми чувствами? Кто оценит это воздушное, неземное создание…

Теперь, оставшись одна в доме, Вера по ночам скулила.

Изольда не смогла убедить Веру открыться. Ренат не разговаривал. Он ни на кого не реагировал, кроме своей Капельки. Он был счастлив и безумно несчастлив одновременно. На него было больно смотреть. Всю свою мужскую любовь он переносил на отцовскую.

Он завалил Ренату игрушками. Купил детскую коляску. Настоящую. Туда посадил огромную куклу. Они катали ее по берегу моря. Можно было с ума сойти, глядя на них.

Сам того, не осознавая, он воплощал свои разбитые мечты.

Вера не выдержала и написала письмо отцу Ренаты. Она сообщала, что в судьбе его дочери происходят большие перемены, она не уточняла, какие именно, но просила откликнуться, чтобы иметь возможность испросить совета.

Она ждала. Но ответа не последовало.

Изольда не выдержала. Она велела Яну попробовать раздобыть документы Ренаты. Она отвлекала Веру, а Ян тщетно пытался обнаружить свидетельство о рождении девочки или ее паспорт.

Потом Изольда вспомнила, что у нее имелась ксерокопия паспорта, которую для нее делала Вера.

Подкараулив, когда Ренат и Рената сидели вечером, бок о бок, обнявшись, на балконе, Изольда пригласила Яна выйти на ее балкон. Они сидели и тихо беседовали в расчете на то, что Ренат услышит их. Они говорили для него.

– Ян, ты принес документы Ренаты?

– Да, мадам. Я отксерокопировал ее паспорт. Он у вас на тумбочке, мадам. Еще нужно свидетельство о рождении. Вера Константиновна принесет его сама.

– Спасибо, Ян. Нам надо готовиться к отъезду. Я велела Вере собирать вещи девочки.

– Но, мадам, к ней должен приехать ее отец. Он должен приехать со дня на день.

– Да, я знаю. Виталий Витольский регулярно присылает дочери алименты. Теперь должен приехать сам. Он очень заботится о своей дочери. Он благодарен Вере, что она воспитывает ребенка своей безвременно погибшей сестры.

Изольда спиной почувствовала, что Ренат выглядывает из-за стены. Они специально с Яном сели так.

– Да, мадам, Вера Константиновна называет Ренату своей кровиночкой. Родной дочерью.

– Ты не знаешь, Ян. Но Вера, когда была очень-очень молоденькой, и ей было всего шестнадцать лет…

Изольда застыла. Ренат стонал.

– Что, мадам? – Ян не слышал стона.

– Она очень хотела ребеночка. Вот и взяла ребенка сестры, когда с той случилось несчастье. Ян, ты не хочешь прогуляться?

– Да, мадам. Очень.

– Мы погуляем минут двадцать, а потом я буду спать мертвецким сном.

Уходя, Изольда оставила дверь незапертой. Когда она возвратилась, ксерокопия паспорта исчезла.

Но ничего не изменилось. Ренат боялся поверить. Он ходил, как тень.

Теперь он не обнимал девочку. Она тянулась к нему, а он всячески отстранял ее дрожащие руки. Рената садилась на кровать и сидела маленьким свернутым комочком. Она перестала кушать, она выплевывала еду и отталкивала от себя всех.

На следующий день она заболела. Рената горела огнем. Выплевывала лекарство. Изворачивалась, когда ей делали уколы. Ренат был непоколебим. Он заворачивал ее в одеяло и качал до тех пор, пока она засыпала. Болезнь отступила. Он снова кормил ее из своих рук.

Ренат одичал, никого не подпускал ни к девочке, ни к себе.

– Вера, ну, что ты делаешь? Чего ты боишься? – нервничала Изольда, не находя слов. – Только ты можешь убедить его в том, что это не его дочь. Он поверит тебе.

– Зачем? Зачем ему знать это? – Вера была непреклонна. – У Наты никогда не было рядом отца. Пусть она побудет немножко, еще немножко ребенком. Она совсем дитя. Ей рано. Ей рано взрослеть… она еще совсем, совсем ребенок!

– Вера, это величайшее счастье, что он не отец ей. Ей не нужен теперь отец! Даже ее родной отец понял это! – пыталась убедить Изольда.

– Ее родной отец не хочет знать ее! Я написала ему! Он не ответил. Пусть у Ренаты будет отец! Я поклялась, что моя дочь, моя крошечка будет счастлива. Я поклялась, что она будет счастливее других! И я не отступлюсь, ни за что на свете!

Изольда поняла, что ей не переубедить Веру, она догадывалась, что Вера просто не может еще раз потерять Рената. Но Ренат! Что будет с Ренатом?

Изольда с ужасом думала, что произойдет с ним, если Рената ночью просто ляжет с ним рядом в одну постель. Природа сделает свое…

В одну секунду он потеряет голову, потом, какая правда одолеет верх?

Она пыталась найти свидетельство о рождении девочки. Но ни Яну, ни Изольде так и не удалось это. Изольда сама засомневалась, не лжет ли Вера? А вдруг Рената все-таки ему дочь? Изольда не могла ни к чему прийти.

Теперь она корила себя в том, что не поинтересовалась раньше биографией девочки. Она никогда не видела ни одного из ее документов. Единственным желанием Изольды было помочь больному ребенку. Она хотела всей душой лишь одного, возродить к жизни беспомощного, загубленного эгоистической любовью своей матери человека.

Она боялась опоздать. Изольда ворвалась в номер к Ренату.

Рената сидела у стола и отстукивала ладошкой ритм. Рената не было.

Изольда села и стала рассматривать девушку. Она пыталась обнаружить черты, характеризующие ее родителей. Но чем больше она вглядывалась, тем больше путалась. Она попыталась поискать на ее теле родинки. На видимой части она не нашла ни одной. Тело девочки, покрытое загаром, было безукоризненно, как и ее точеная фигурка.

Вера была слажена тоже хорошо. Но лицо ее было отекшим, а тело слегка оплывшим. Трудно было представить ее такой молоденькой, в каком возрасте была Рената. Но потом, вспомнив, что мать девочки по рассказу Веры была ее родная сестра, Изольда потеряла всякую надежду удостовериться, в чем-либо.

И все-таки девочка была под другим отчеством. Она была Витальевна.

Изольда вздрогнула, когда вошел Ренат. Увидев Изольду, он нахмурился, прошел к столу и положил принесенные им коробки. Изольда заинтересовалась. Прошло немного времени, и в руках Рената оказалась мягкая глина. Он скомкал ее и дал в ладошки девочке. На ее лице появилось легкое недоумение. Она мяла при помощи его рук глину и не могла понять, что от нее требуется. Она отдернула свои руки и принялась перекидывать глину из одной ладошки в другую. Роняла и искала руками. Ей было весело.

Тогда он сел рядом и вылепил из глины свою ладонь. Примерил, она совпадала. Он «показал» ей свою ладонь и вылепленную из глины. Она от удивления открыла ротик. Он дал ей глину. Она встала из-за стола и села на пол. Она ощупала свою ступню и в считанные секунды вылепила такую же. Ренат был счастлив.

Изольда забыла, зачем пришла. Она смотрела на эту идиллию и умилялась. Она никогда не задумывалась, кем был Ренат, какую имел профессию. Она даже не поинтересовалась об этом у Веры.

– Ренат, вы художник?

Он молча качнул головой. Она обернулась и ахнула. Все стены были увешаны картинами, на которых была изображена… Рената. Вот она как бы бежала по траве, вот она сидела комочком, вот она…

Изольда ахнула. Рената была в откровенно декольтированном вечернем ярко бордовом платье. Ну, не с закрытыми же глазами он одевал ее.

Рената лепила, лепила, лепила…

У Изольды закружилась голова. Ренат художник, Изольда не может оторвать взгляда от рук девочки. Она словно всю жизнь только и занималась этим.

Неужели она опоздала? Она сама, сама подкинула Ренату ксерокопию паспорта девочки. Неужели он принял решение? Но, почему он еще не разговаривает? Нет. Нет. Еще не поздно выяснить все. Только сейчас она поняла, что творится в душе Рената. Она сама уже не верила ничему. Ни Вере, безумно влюбленной в Ренат, ни тому, о чем Вера так живописно рассказывала.

Изольда выскочила наружу. Она задыхалась. Она разыскала Веру у нее дома. Дверь была незапертая. Вера лежала, отвернувшись к стене.

– Вера, кем работает отец Ренаты?

– Он человек высокого искусства, – ответила Вера.

У Изольды вырвался легкий выдох.

– Он, что? Художник? Скульптор? – На всякий случай уточнила она.

– Нет. Музыкант. Композитор. Великий…

Изольду качало.

– Вера, умоляю, чья это дочь?

– Моя!!!

Изольда только сейчас заметила, что Вера изрядно пьяна.

Как Изольда пожалела первый раз в жизни, что не может напиться и вот также валяться на полу, на постели, или все равно где, как на кровати Ренаты лежала полуживая Вера.

Она проклинала, что попыталась сама ускорить события. «Благими намерениями… дорога в ад…», – простонала она.

– Простите, – услышала она сразу, как только вышла из дома Веры. – Здесь должна жить девочка. Она очень больна.

Изольда остановилась. На нее смотрел мужчина с большой окладистой бородой.

– Простите, – повторил он. – Вы сейчас вышли отсюда. Вот уже два дня я наблюдаю за этим домом и не вижу девочки, которая должна жить в нем.

– Здесь ее мать. Вы можете спросить у нее об этом, – сказала Изольда, но тут же вспомнила, в каком состоянии Вера. – Но лучше это сделать не сегодня. Она… больна сейчас.

– Я понимаю. Я здесь проездом. Я слышал, как девочка играет на флейте. Она чудесно умеет играть на флейте. Вы никогда не слышали, как она играет?

– Да. Я слышала.

Мужчина расцвел от улыбки.

– Это вы научили ее играть? – Изольда только сейчас поняла, что Вера рассказывала именно об этом старике.

Но она заметила, что мужчина далеко не старый, хотя борода и прибавляла ему несколько лет.

– Я тоже привезла сюда юношу, – вдруг поделилась Изольда, не заметив, что ей не ответили. Она была очень взволнована. – Он не слышит, – продолжала рассказывать она. – Играет на рояле. Они вместе с Натой играют одну импровизированную мелодию. Можно просто заслушаться.

– Что вы говорите! – восхитился он. – Мне бы очень, очень хотелось бы это услышать.

Они незаметно пошли.

– Вы понимаете, – спохватилась Изольда, – здесь столько произошло за последнее время.

И вдруг она ощутила такое желание поделиться, рассказать о сомнении, а, может и горе, которое постигло ее. Человек приезжий, она его больше никогда не увидит, кроме него ей не к кому обратиться.

– Вы не могли бы мне уделить немного времени? – робко осведомилась она.

– С удовольствием. Я уже не знал, куда деваться от безделья.

– Дело в том, что…, – Изольда остановилась. – Простите, если я не обижу вас, могу ли я задать вам вопрос личного характера?

– Да. Пожалуйста.

– У вас есть дети?

– Странно, – не стал скрывать он своего удивления. – Я думал, вы спросите, ну, в общем, не важно. Есть. Конечно, у меня есть дети.

– Много? Вы не подумайте ничего плохого, просто мне необходимо поделиться на весьма деликатную тему.

– Да нет. Немного. Всего четверо. Теперь вы спросите, кто? Отвечу сразу. Три сына и дочь.

– У вас есть дочь, – Изольда была неимоверно счастлива. – Значит, вы поймете меня.

– Я попытаюсь.

– Речь пойдет об одной юной леди. Как вы понимаете, о той самой девочке, которой вы любезно уделили в свое время внимание и научили играть на флейте.

Они продолжали идти. Незнакомец внимательно с интересом прислушивался.

– Вы давно ее видели? А, ну, в прочем не важно. Она стала такой красавицей. Но она слепоглухонемая. Вы помните это. Медицина бессильна. Я пыталась найти среди…, вы, знаете, таких людей называют обычными сумасшедшими. Но именно они, отходя от традиционных методов, могут сделать невозможное. Не только могут, но и делают. Да…, – она задумалась. – Но в нашем случае это невозможно. И не только физически.

Изольда тяжело вздохнула, еще раз переживая, что не смогла ничем помочь, но продолжила свое повествование. Она хотела сначала ввести человека в суть, а уже потом попытаться вникнуть в саму проблему.

– Девочка живет в другом измерении, не как все. Она растет также естественно, как растет полевой цветок. Она живет просто, как просто летают птицы, которые от рождения имеют крылья, и от рождения наделены способностью летать. Она несет радость, как несут радость поющие птицы, которые не могут не петь, – Изольда остановилась, передохнула и снова двинулась вперед.

– Она не знает, чем ее обделила судьба, – продолжала она свой рассказ, – и не страдает от этого. Но она – она человек. И она имеет какое-то жизненное предназначение, как и все, рожденные на земле люди. Она, конечно, не понимает многого, но она может быть счастлива. Я верю в это.

Разве мало на земле людей, имеющих все, и глубоко несчастных? Вы согласны со мной?

Он кивнул головой. Он очень внимательно слушал. Но Изольда вдруг смолкла.

– Простите, вы что-то хотите произнести, – нарушил он молчание, – но не решаетесь. С девочкой что-то случилось? Что-то страшное? – его голос дрогнул.

– Нет, нет. Случилось то, что, естественно, должно было произойти рано или поздно. Но случай особенный. Непонятный, даже для моего возраста. Я полагаю, пришло время любить.

– Любить? – он ожидал чего угодно, но не этого. – Как любить? Вы хотите сказать, что кто-то хочет надругаться над ней?

– Что вы! Что вы! – Изольда не могла прийти в себя. – Вера никогда бы такого не позволила. Она никогда не подпускала к ребенку ни одного плохого человека.

– Где сейчас девочка? – мужчина остановился. Голос его срывался. – Где сейчас Рената? – он уже требовал ответа.

И только сейчас Изольда поняла, с кем она говорит. Три сына и одна дочь, мелькнуло у нее. Дочь…

– Вы Виталий Ви…? – Изольда тоже встала. Она не могла вспомнить его отчество.

– Да. Я – Виталий Витольдович. И я хочу видеть свою дочь. Немедленно, – заявил он.

– Простите, Виталий… Витольдович. Простите, я не хотела. Если бы я знала, кто вы, я бы никогда не обратилась к вам. Но я уже столько наломала дров, что больше не скажу ни единого слова. Тем более что мама девочки дома, и вы можете обратиться к ней сами. Я знаю, что она писала вам, но так и не дождалась ответа, – Изольда сделала шаг, чтобы уйти, но следующие слова приковали ее на месте.

– Я никогда не прощу ее! Никогда!! – выкрикнул Витольский.

– За что-о?! – Изольда опешила.

– Если бы они встретили мою жену по-другому, этого бы не случилось.

– Чего бы ни случилось? – Изольда не могла понять, что имеет в виду Витольский.

– Вы не знаете? Вера не рассказала вам?

– Что она должна была рассказать мне? – Изольда была потрясена тем, как он нападал на бедную беззащитную Веру.

– Почему моя малютка родилась с таким пороком. С такими тяжелыми недостатками.

– Почему? – Изольда, увидев неподалеку скамейку, машинально пошла к ней и села.

Он тоже. Но немного подальше от нее.

– У меня все дети, сыновья, – начал он, – все имели от рождения и слух, и зрение, и речь. Все. Только моя девочка родилась другою. Почему? Я вас спрашиваю, почему у здоровой физически и психически молодой женщины рождается такой ребенок? Вы можете мне ответить? – он спрашивал, совсем не ожидая ответа.

– Я знаю немало таких судеб. В ряде случаев у таких детей самые обычные родители…

– Только не в моем случае, – перебил он. – У меня этого не могло быть. Никогда!

Изольда смотрела на негодующего мужчину и не могла вымолвить ни слова.

– Моя жена приехала рожать к себе домой. К своей родной матери и сестре. У нее чудесным образом протекала беременность. Не было ни малейших отклонений. Я сам ходил с нею на обследование. Откуда взялась такая патология? Я вас спрашиваю!

Изольда не выдержала. Она окатила его ледяным взглядом.

– Я полвека. Больше пятидесяти лет занимаюсь такими детьми. Я давно поделила родителей на две категории. Тех, которые не спрашивают, почему, а всеми силами своей души пытаются восполнить то, чем обделила их несчастного ребенка судьба. И на тех, которые все силы кладут лишь на то, чтобы переложить свое горе на чужие плечи, доказывая собственную правоту, и тем самым, оправдывая свое бегство от родного несчастного ребенка.

Он попытался возразить. Но Изольда жестко перебила его.

– Нет, уж позвольте. Я выслушала вас. Выслушайте теперь меня. Ваша жена приехала в свою семью уже с рожденным ею ребенком. Со слепоглухонемой дочерью. Вы можете это легко проверить, наведя соответствующие справки.

Теперь я понимаю, почему погибла ваша жена. Она знала вас, она не могла разделить с вами ваше общее горе. Вы бы просто не приняли ее объяснение.

Ее мать не выдержала скоропостижной смерти дочери и умерла. Вера, бедная молоденькая Вера, она тоже была беременной, утратив в одночасье сестру и мать, потеряла своего ребенка и вместе с тем возможность иметь детей.

Как она только с ума не сошла, не понимаю. В семнадцать неполных лет на нее свалилась слишком большая ответственность. Но она стойко приняла удар судьбы и как могла, растила ваше дитя, пытаясь сделать обездоленную девочку самой счастливой на свете. И ей удавалось это.

Слава Богу, что вы высылали ей деньги.

А вы появлялись здесь как редкое солнышко, проверить, не зря ли вы оказываете такую жертву. Но вы пошли еще дальше. Вера не знала вас в лицо, и вы прятались от нее и своего теперь уже ухоженного ребенка.

– Я никогда не жалел денег. Я просто хотел убедиться, что с моей дочерью хорошее обращение. Это можно было сделать только инкогнито. Я хотел и мог появляться неожиданно и хотел, чтобы мне самому было понятно, как живется моему ребенку. Я отец, я страдал, и я очень заинтересован в дальнейшей судьбе девочки.

– Я очень рада, что вы отец, – со вздохом искреннего облегчения произнесла Изольда.

Взметнувшиеся брови выдали его неимоверное потрясение.

– Мне очень надо было это выяснить, – откровенно созналась Изольда. Она не хотела ни лгать, ни оправдываться.

– Разве Вера скрывала это? Зачем? – недоумевал Виталий Витольдович.

Изольда поняла, что сделала еще одну очередную оплошность, и замолчала.

– Что происходит? – он окончательно разнервничался.

Изольда смотрела в сторону и не собиралась говорить.

– Я приехал сюда, и я выясню все, чего бы мне это не стоило. Я не позволю с моим ребенком производить эксперименты.

– Да. Но вы раскрыли себя, господин агент! Инкогнито не получится, – печально промолвила Изольда.

– Я уже увидел все, что хотел, – сказал Витольский. – И потом я приехал забрать свою дочь.

Изольда была потрясена этим заявлением.

– У меня ей будет намного лучше. Я знаю, что Вера – пьющая женщина. Я не позволю больше человеку с таким тяжелым пороком общаться с моим ребенком. Разве я неправ?

– Да. Выпивающая женщина плохо. Но Вера не всегда злоупотребляла спиртным. У нее очень тяжелое время сейчас. Она поправится, если ей немного помочь. Я здесь для этого.

– Я не знаю, кто вы и что вы лично преследуете, интересуясь моей дочерью. Но я тоже здесь и меня больше не беспокоит, кому и зачем вы хотите помочь. Моей дочери вы не нужны. Вера… теперь не нужна моей дочери. Я забираю ребенка, как я уже имел честь сказать вам. Со мной ей будет лучше, а это самое главное для девочки, как вы должны понимать. Я действую исключительно в интересах ребенка.

– Но, что вы намерены делать с девочкой?

– Я отдам ее учиться, – он был горд собой.

Изольда потеряла дар речи.

– У нас есть пансионат для таких детей. Там прекрасно. Я знаю. Я определю Ренату туда. Я буду регулярно навещать ее. Меня будут информировать при малейшей конфликтной ситуации. Ребенок будет полностью защищен от проходимцев.

Я также намерен нанять лучших специалистов. Они будут наблюдать ее и при первой возможности ей будут сделаны операции, позволяющие устранить, хотя бы один из имеющихся дефектов.

– В таком случае, почему вы раньше не заявили права на девочку, и не сделали то, что намереваетесь сделать сейчас? – недоумевала Изольда, она была искренне возмущена. – Если у вас была таковая возможность, почему вы не воспользовались ею? Вы потеряли колоссальное количество времени, не говоря уже о том, что вы сгубили жизнь молодой девушке, на которую взвалили свою проблему, а она была тогда моложе, чем ваша девочка сейчас.

Она смотрела на Виталия Витольдовича и ждала ответа. Он был смущен.

– Я не мог решиться рассказать о дочери своей жене, – честно признался Витольский. – Моя жена случайно прочла письмо. Вернее, я…ну, это не важно. У меня удивительно добрая жена. Удивительно чуткая и душевная женщина. Она сразу поняла меня. Она все приняла близко сердцу, она сильно плакала. Я жалел, очень жалел, что раньше не открылся ей. Это она настояла на этом решении. Я очень благодарен ей за ее участие.

– Значит вашему приезду, мы обязаны вашей удивительно чуткой жене?

– Нет. Я намеревался посетить дочь еще месяц назад. Независимо от письма. Но у меня не получилось. Я смог это сделать только сейчас.

– И что вы хотели увидеть? Вернее, поймите меня правильно. Чтобы решить этот вопрос окончательно, я хотела бы знать, что вы намеревались сделать месяц назад, если бы ваша жена все еще не знала о существовании вашей дочери?