Текст книги "Охота на гончих"

Конунг, вспомнив, кто здесь главный, лихо опрокинул чашу и обернулся к музыкантам.

– Ну, чего притихли? Чай, праздник, а не похороны! Гуннар, поди сюда. Выпьем натрое, как бывало… – Он оглядел взбудораженных дружинников и струхнувших гостей, после чего добавил со смешком: – Не на что тут глядеть, а до рассвета недалече. Ешьте, пейте да молодых славьте!..

Народ зашевелился. Послышались первые несмелые аккорды, кто-то из скальдов вновь затянул песню. Рагнар, улыбнувшись Хейдрун, протянул ей руку. Девушка неуверенно обернулась на мужа. Увидела, что все внимание последнего сосредоточилось на бочонке и, закусив губу, тряхнула кудрями.

– Вот так бы сразу, – одобрительно сказал Ивар, наблюдая, как новобрачная об руку с деверем решительно направляется в круг. – Я же говорил тебе, Нэрис, девочка не так проста, как кажется.

Жена не ответила.

Эйнар, вновь поднявшись с лавки, куда только было опустился, потянулся к разрубленному бочонку. Обхватил обеими руками скользкие стенки, поднял посудину над столом и широко улыбнулся отцу:

– За семью, а?

Конунг не отозвался – тост звучал по меньшей мере двусмысленно. Но сын одобрения не ждал. Преувеличенно вежливо он поклонился тестю – и, выдохнув, приник губами к неровной зазубренной кромке.

Норманн Ульф Тихоня, растянувшись во весь рост на тюфяке и прикрывшись овчиной, изучал взглядом потолок. Спать ему не хотелось, да и не полагалось – нынче он, а не Творимир дежурил за двоих. И ничего не имел против: в доме тепло, кругом тишина да спокойствие, на морозе торчать не надо, хозяева за перегородкой, вот они, ни забот, ни хлопот! Всегда бы вот этак-то. Ульф расслабленно зевнул, прислушиваясь. Ничего, только тихие завывания метели. Даже собаки не лают. А уж прочие-то и подавно мертвецким сном спят – кто у конунга в дому, кто на конюшне, кто в сараях. Даже Гуннар с семьей не уехал, хотя живет всего через пару улиц. Жених с невестою, понятно, особняком – им еще с вчера дом приготовили, все честь по чести. «Хотя брачной ночи молодая сегодня не дождется», – подумал Тихоня, вспоминая разрубленный ярлом бочонок и Эйнара, единым духом опрокидывающего в себя брагу. Прямо так хлебал, вместе со щепками. И ведь больше трети высосал, не поморщился!

Потом-то, конечно, на том самом месте и рухнул, глаза закативши, но тестя уважил. Да тот и не серчал – чай, сам дважды женился. Дело знакомое. Родные отнесли жениха на брачное ложе, туда же невесту сопроводили, да и оставили. Пускай хоть отдохнут молодые, им ведь еще неделю пировать да мед из одной чаши пить!.. Тихоня заложил руки за голову и нахмурился. А ведь с неделей-то он хватил. Забыл про Ярен, про Фолькунгов осажденных, про данов… «У, стервятники! Так бы и взял их всех да перетопил поодиночке! И мечей бы даже пальцем коснуться не дал, чтобы после смерти они, твари, вечно у ворот Асгарда неприкаянными выли! А ежели кому из них и посчастливится в Вальгаллу прорваться, так пива ему несвежего, валькирию страшную и…»

Бух! Бух!

Упивающийся мечтами норманн сердито плюнул – ну вот. Кого там принесло? Ишь, в дверь барабанит, еще и ногами, похоже.

– Я те щас постучу, – пообещал Тихоня, скидывая овчину. – Я те щас, недопитку, так постучу… Здесь люди спят, а он бродит! – Ульф скроил на лице самую свирепую из своих рож и, подняв засов, распахнул дверь. – Ну, чего надо?! Уй-й-й, Мьёльнир мне в…

Старый вояка подавился неоконченной фразой. На пороге стоял Эйнар. Полуодетый, всклокоченный и белый как молоко. Руки его были по локоть в крови. А на руках…

– Нэрис, – выдохнул сын конунга, прижимая к груди бьющееся в конвульсиях тело своей юной супруги. Головка девушки была запрокинута назад, на губах вздувались кровавые пузыри, а из-под левой ключицы торчала рукоять богато украшенного кинжала. – Где Нэрис? Она здесь?!

Тихоня потрясенно кивнул. И, опомнившись, бросился на хозяйскую половину, оставив дверь открытой. В спину ему летел свист метели, булькающие хрипы и невнятное бормотание Эйнара. Кажется, сэконунг просил у кого-то прощения.

У Хейдрун? А за что?..

Глава 12

Одеяло неряшливой кучей валялось в углу. На еще теплой постели корчилась дочь ярла Ингольфа: негнущиеся пальцы левой руки царапали простыни, правая, сжатая в кулак, глухо билась о стену. Тело девушки сотрясала крупная дрожь, из уголка раскрытого рта стекала струйка крови, на тонкой белой рубашке расплывались алые кляксы… Хейдрун была в сознании, но леди Мак-Лайон с одного взгляда поняла, что это ненадолго. Положение ухудшалось с каждой минутой.

– Эйнар, держи ее руки, – велела леди. – Иначе не подберусь. Ульф, свечу сюда! Ивар, мой саквояж, он в сундуке… Господи, сколько крови! Слишком много крови! Ничего не понимаю, ведь лезвие в ране? Ты не трогал его, Эйнар?

– Нет, – отозвался сын конунга, прижимая тонкие руки Хейдрун к перине. – Ты ведь поможешь?

Вместо ответа Нэрис разорвала пропитанную кровью горловину рубашки и склонилась над раной. Кинжал плотно сидел в ней, войдя по самую рукоять. Ах, как скверно. Под ключицу, да еще и наискось, сверху вниз!.. Леди Мак-Лайон опустилась ниже, вслушиваясь в свистящие хрипы, натужно вырывающиеся из горла Хейдрун. Так и есть – пробито левое легкое. Сердце не задето, иначе муж ее попросту сюда живой бы не донес, но даже при таком везении шансов у дочери ярла – раз-два и обчелся. Кровотечение – штука страшная. Хуже самого ранения. Нэрис взяла из рук Ивара свой саквояж с лекарствами, откинула крышку и посмотрела на Эйнара:

– Приподними ей голову. Немного, только чтоб не захлебнулась… Когда это случилось?

– Четверть часа назад, не больше. Я как увидел, сразу к тебе. Вспомнил, она еще за грудь держалась!

Брови Нэрис сошлись на переносице. Она быстро отставила саквояж и рванула в стороны разодранную на плечах рубашку Хейдрун:

– Вот откуда столько крови! Ивар, найди что-нибудь – полотенце, платок, главное, чтобы чистое… До самых ребер распорото, господи боже. И наверняка тем же самым ножом? Он в верхней ране, значит эта более старая. Ею займемся. Нож пока пусть…

– Как – пусть? Ты что, его вынимать не будешь?!

– Буду, Эйнар, – терпеливо сказала леди. – Как вот с этим разберусь. Клинок сосуды держит, крови излиться не дает, а девушка и без того ее много потеряла… Все равно света мало. И на кровати неудобно, проминается. И еще воды горячей бы… Ивар!

– Я за Творимиром. – Уточнений лорду не понадобилось. – Стол второй притащим и свечей. Тихоня, бегом за водой, и дров в огонь подбрось! Ты справишься одна, Нэрис?

– Вряд ли, – честно призналась жена, закатывая рукава. – Найди кого-нибудь из женщин, чтоб хоть на подхвате были…

– Астрид, – быстро сказал сэконунг. – Она травница.

– Тем более, – кивнула леди Мак-Лайон. – Тогда зовите ее, и поскорее! Хейдрун совсем плоха.

Советник, кивнув, исчез. Следом за ним, на ходу цепляя в сенях пустую кадушку, выбежал Тихоня. Нэрис порылась в саквояже и вынула длинную узкую склянку.

– Болеутоляющее, – пояснила она Эйнару, выдернув пробку. – Самое сильное, что у меня есть. Я сама выпою, ты руки ей держи… Ну-ну, тихо, Хейдрун, тихо! Сейчас полегчает, обещаю.

Девушка, давясь настойкой пополам с кровью, закашлялась. Взгляд ярко-голубых глаз, слепых от боли и страха, бестолково метался по лицу врачевательницы. Нэрис, переборов себя, мягко улыбнулась:

– Ну вот, видишь, какая ты умница? Все выпила. Потерпи еще минутку, совсем коротенькую, и…

– Это мой нож, – прервал ее воркование безжизненный голос Эйнара.

Пустая склянка в руках леди Мак-Лайон дрогнула.

– Что ты сказал?

– Это мой нож, Нэрис. Я во всем виноват. Я ее убил…

Лорд Мак-Лайон опустился на принесенный кем-то из бойцов табурет и уперся руками в колени. Осмотр домика, что отвели новобрачным на время медового месяца, он уже завершил. И, к большому своему сожалению, ничего мало-мальски полезного не нашел. Разворошенная постель, едва теплящийся очаг, платье Хейдрун, висящее на гвозде у двери, лужа талого снега – все. Улик неведомый убийца не оставил. А если и оставлял, так у него было полно времени, чтобы вернуться. К тому же еще эта метель! Ивар раздраженно выбил пальцами дробь по колену: как тут чужой след возьмешь, если поземка даже свой в минуту заметает?

– М-да, – безрадостно подытожил глава Тайной службы. – Задачка, однако…

Вспомнив, что в комнате он не один, лорд покосился в дальний угол. Там, прямо на полу, сидел Эйнар. Лицо у него было отсутствующее, взгляд затуманенный. Перепуганная леди Мак-Лайон влила в беднягу чуть не полпинты крепкой настойки пустырника, и только спустя добрых полчаса успокоительное наконец подействовало. «Теперь хоть разговаривать внятно сможет, – подумал Ивар. – Без самобичевания с криками: «Судите меня, я убийца!» Хорошо, не Рыжему он это ляпнул, а Нэрис. Иначе раненых у нас бы точно прибавилось».

Увы, недавнее оглушительное признание Эйнара на поверку оказалось пшиком. Запоздалое чувство вины, больше ничего: сын конунга и пальцем не трогал свою молодую супругу. Да, он ее не любил и в жены брать не хотел, но злился не на Хейдрун – на отца. Которого в хмельном угаре вполне бы мог рубануть наотмашь. Однако пырнуть ножом ни в чем не повинную девушку? На такое он был неспособен в любом состоянии. Означенное «состояние», впрочем, сыграло в истории тоже не последнюю роль. Став вначале виновником трагедии, а после – счастливой случайностью, благодаря которой Хейдрун и осталась в живых.

На брачное ложе Эйнара отнесли насквозь проспиртованным бревном. Он хотел забыться и своего добился. Но даже крепкий норманнский организм оказался не железным, и спустя несколько часов сэконунг очнулся от сильного приступа тошноты. Он свесился с постели, понимая, что до двери попросту не дойдет, – и увидел свою супругу. Она не спала. Кроме того, оказалось, что молодожены в комнате не одни! Напротив Хейдрун, занеся в руке нож, стоял какой-то человек в плаще. Кто это был, Эйнар не рассмотрел – мешала заслонившая гостя фигура новобрачной, но обнаженный клинок заметил. И, как ни был пьян, попытался вскочить. Увы, ни с первого, ни со второго раза это ему не удалось, чем «плащ» и воспользовался: он нанес Хейдрун удар в грудь, потом еще один – под ключицу, чтоб наверняка, а после сбежал. Догонять убийцу времени не было: Эйнар, пережив еще один приступ рвоты, сполз с кровати, приподнял лежащую на полу девушку, оглядел рану и бросился за помощью. К счастью, бежать было не так далеко… «Осталось только убедить в правдивости этой истории ярла Ингольфа, – мысленно вздохнул Ивар. – Или хотя бы конунга. В противном случае мы даже до порта добраться не успеем… Дернул же черт Эйнара девчонку к нам в дом притащить! Ведь все под суд пойдем как соучастники, включая Тихоню».

Лорд Мак-Лайон поморщился. Он понимал безосновательность своих претензий – к кому же еще, как не к Нэрис, сэконунгу было идти? Среди норманнов, конечно, свои врачеватели имеются, да и женщины многие в лекарском искусстве понимают, та же Астрид, например, раз травница. Только пока бы он ее в темноте нашел, пока растолкал бы… У Хейдрун и так полтора шанса на сотню – Нэрис сейчас делает все возможное, но она не всесильна. А ранение слишком серьезное, такое не каждый воин пережить может. Да и черт бы с ним, с воином! Девочку-то за что?

– Так… – Ивар сделал глубокий вдох, выдохнул и посмотрел на Эйнара. – Попробуем хоть что-то прояснить… Ты как? Успокоился?

Сын конунга неопределенно пожал плечами. Лорд, благополучно истолковав этот жест как утвердительный, поднялся на ноги.

– Я спрашиваю – ты отвечаешь, договорились? Эмоции задвинь поглубже, они только мешают. Времени у нас мало – я велел пока не будить Олафа, но вечно он спать не будет. Так же, как твои новообретенные родственники. И когда они явятся к тебе с мечами наголо, у меня на руках должно быть хоть что-то… Ну? По рукам или еще пустырника велеть принести?

Эйнар зыркнул на гончую угрюмым взглядом. Помолчал с минуту и глухо проговорил:

– Спрашивай… Про кинжал сразу скажу – мой, но откуда он тут взялся, я не знаю. Мы еще как из храма вернулись, оружие сняли. Гуннар лично приглядывал и в сундуки запирал.

– Да, – кивнул Ивар, – у меня тоже забрали все. Но топоры-то ярлы доставали? Причем доставали уже под хмельком: кто-то вполне мог потихоньку и твой кинжал вынуть. Ладно. С этим потом разберемся. Сейчас меня интересует убийца.

– Меня тоже, – ругнулся Эйнар. – Да ведь не разглядел я толком эту гниду шуструю! Кабы разглядел, так сейчас бы…

– Не сомневаюсь, – перебил его лорд. – Тем не менее попробуй вспомнить все до последней детали: одежда, рост, может, голос? Или запах какой необычный? Важна любая мелочь.

Сын конунга, морща лоб, взъерошил волосы на затылке:

– Хоть убей, ничего такого не помню. Голоса его я не слышал, а нос у меня с перепою всегда закладывает. Рост… Да невысокий он был. Примерно как Хейдрун. И в плаще с капюшоном – то ли черном, то ли коричневом.

– Без вышивки? – вспомнив одинокую всадницу, быстро уточнил Ивар.

Эйнар уверенно качнул головой:

– Без. Самый обычный. Они совсем рядом стояли, вот тут, у кровати. Я бы заметил. Я б, может, и лицо рассмотрел, да из-за Хейдрун видно не было… А убегал-то он уж ко мне спиной. Тварь бездушная!

– Согласен. Руки его видел? Может, кольца приметные, еще что-нибудь?

– В перчатках он был, – вздохнул сын конунга. – Вот навроде твоих… А руки так, некрупные. И в плечах неширок.

Ивар, подтянув к себе табурет, оседлал его сверху и выбил звонкую дробь по теплому дереву. Значит, нападавший – человек достаточно субтильный. Или просто жилистый. Плюс ростом не вышел, Хейдрун жениху едва до плеча доставала… И еще перчатки. Норманны зимой носят варежки да рукавицы, перчатки у них не в ходу – пальцы сильнее мерзнут. Значит ли это, что опасный гость был не из северян?.. Возможно. Но тогда с чего бы дочери норманнского ярла, никого в Бергене толком не знающей, впускать в дом чужака? Да еще и в свою первую брачную ночь!

– Я удивляюсь, как у него вообще прийти смелости хватило, – задумчиво проронил лорд. – Добро бы она одна была. Но при живом-то муже?

– Полуживом, – пасмурно сказал Эйнар. – Ты ж сам видел, как я на пиру брагу ковшами хлестал. Эх, прав был отец, когда свиньей меня обозвал! Не наберись я так…

– Но ты набрался, – медленно выговорил советник. – В слюни. И вынесли тебя из отцовского дома не в дань традиции, а именно по этой причине. Сторонний человек этого знать не мог. Значит, убийца определенно присутствовал на пиру – и был уверен, что в себя ты придешь еще ой как не скоро. Тебя ведь, пока несли, два раза в сугроб роняли – ты и пальцем не шевельнул.

– Кто-то из гостей? – выпрямился сэконунг.

– Скорее всего. Другое дело, что их там был целый воз и маленькая тележка. Так… Если принять во внимание вариант с чужестранцами… Сундуки, где лежало оружие, стояли почти что у самых дверей. Кто сидел за ближайшим столом?

– Ты меня спрашиваешь? Мы с Гуннаром уже на бровях приехали! Десяток моих бойцов в конце зала сидел, помню. Но до сундуков там, кажется, порядочно было – они справа от входа стоят, за перегородкой, а дружинники мои в левом от двери углу сидели.

– Русы, – вспомнил Ивар. – И правда.

Он задумчиво прищурился. Вспомнил Творимира, его старого товарища – невысокого, юркого, сложением напоминающего подростка… И с сожалением покачал головой: нет, вряд ли. Учитывая то, кому служит бывший воевода, и то, что русов норманнская дружина сообща недолюбливает, это было бы слишком рискованно. Да и правда, далековато. Кто же там сидел, чтоб их черти взяли? В ушах Ивара вновь зазвучал сконфуженный голос супруги: «Я скальда этого к византийским купцам отправила…»

– Точно! – Лорд хлопнул себя по колену. – У двери сидели византийские купцы!

– Да ты рехнулся, что ли? Их же весь Берген знает. Фемел и Ливелий – люди почтенные, в летах, какое там – ножами махать?

Ивар не ответил. У него в голове уже стремительно выстраивалась цепочка: поход на Византию, в котором Эйнар подобрал отряд русов, – подозрительный товарищ Творимира, ростом навскидку как раз не выше Хейдрун, – византийские торговцы – торговая слобода – ярл с острова Мэн, внезапно нагрянувший в Берген, – его сестра, с ненавистью глядящая на соперницу… А почему бы и нет? Берген торговый город, и у одноименной слободы здесь едва ли не больше власти, чем у самого конунга. Островной ярл Сигурд имеет в слободе своих союзников, причем людей как раз почтенных и уважаемых. У него могли быть дела с господами Ливелием и Фемелом? Могли. А у купцов могла быть какая-то связь с Вячко, учитывая то, что он пришел из Новгорода, а Новгород плотно завязан на торговле с греками? Могла. Опять же налицо прямая выгода хозяину острова Мэн, для которого сестра является этакой разменной монетой – если Хейдрун не выживет, сын конунга станет вдовцом, не связанным более никакими обязательствами. И тогда точно женится на Сольвейг. Небось от Ингольфа отбиться в случае чего у ярла Сигурда бойцов хватит! А уж дальше, на правах кровного родственника, он найдет способ прибрать к рукам и Берген, и весь остальной север…

Пальцы Ивара замерли на секунду и вновь пришли в движение – не сходилось. Причем аж по двум пунктам, и оба касались предполагаемой личности убийцы. Во-первых, Вячко опытный боец, другого Эйнар к себе бы не взял. И силы русу, несмотря на скромное телосложение, явно не занимать. Он бы достиг цели с одного удара. Второе – странное поведение самой жертвы. Сомнительно, что выросшая в Тронхейме дочь ярла могла быть знакома с Вячко. А даже если и была, то явно не настолько близко, чтобы открыть русу дверь посреди ночи, да еще и беседовать с ним, стоя в одной нижней рубашке!.. «Если только они не были любовниками», – подумал советник и тут же отмел эту мысль как полную ересь. Девочке всего пятнадцать, а у таких отцов, как Рыжий, дочери определенно по струнке ходят. К тому же Хейдрун без памяти влюблена в своего жениха – это бросается в глаза за милю. Какие, к черту, любовники?

– Эйнар, – устав ломать голову, спросил лорд Мак-Лайон, – ярл Ингольф приехал с супругой?

– Конечно. И с сыновьями. Да ты их видел – двое, тоже рыжие, в отца.

– Угу… То есть еще и братья…

– Ну да. – Сэконунг непонимающе склонил голову набок. – А что?

– То, – вздохнул Ивар, – что твоя невеста не могла впустить среди ночи в дом чужого человека. А если б и решилась впустить, то для начала оделась бы. Выводы делай сам.

– Это был кто-то свой? Родственник, хочешь сказать?

– Не обязательно. Но, сдается мне, перед кем-то просто знакомым Хейдрун голым телом сквозь рубашку светить бы не стала.

Эйнар нахохлился:

– Ты полегче на поворотах, лорд! О жене ведь моей говоришь!

– Поздно спохватился, – проронил советник. – Слава богу, что твоя невестка к вину тяги не имеет, Нэрис одной туго пришлось бы. Надо будет перед Астрид извиниться потом. Растолкали, ничего не объяснили толком…

– Переживет, – отмахнулся Эйнар. – И болтать не станет, не дура. Ведь ежели чего, сама ж от Ингольфа через мужа пострадает!

Ивар согласно кивнул. Но для себя решил, что извинения принести все же не помешает. Не служанку с постели поднял, а невестку конунга. Она, конечно, вроде не в претензии, да и дело семейное…

– Херду с Жилой я тоже указания дал, – говорил между тем Эйнар. – Чтоб даже своим – ни гугу! Одином поклялись. Так что будь спокоен.

– Хорошо. Замолчать случившееся нам, само собой, никто не даст, но хоть подробностями весь город не обрадуем… Так, ладно. Больше ничего не вспомнил?

– Нет.

– Жаль. Если вдруг все-таки осенит – сразу ко мне, в любое время дня и ночи! А сейчас пойдем. Больше ждать нельзя, твой отец должен обо всем узнать раньше Ингольфа Рыжего. Нам и так повезло, что до обеда мало кто в себя прийти сможет.

В дверь забарабанили кулаками. Мужчины вскочили на ноги.

– Если еще кого-нибудь… – начал Ивар, поднимая засов, но договорить ему не дали. В распахнувшуюся дверь ворвался снежный вихрь и голос Тихони:

– Эйнар! Быстрее! Хозяйка послала – молодая госпожа, она… кончается, кажись!..

Сэконунг, вмиг растеряв с таким трудом обретенное спокойствие, вылетел вон. Ивар сжал кулаки:

– Да что ж такое-то? Ульф! Подожди! Останешься здесь, ты там больше не нужен. Засов опусти и сиди, пока за тобой не придем либо я, либо Творимир. Понял?

– Понял. – Норманн, быстро моргая, шагнул через порог и замер, не зная, куда себя деть. – Посижу… Как обычно – ничего не трогать?

Он за время своей службы привык к особенностям работы лорда Мак-Лайона, и вот так охранять от чужих глаз место преступления Тихоне уже приходилось. Ивар кивнул, набрасывая плащ.

– Сядь и жди, – велел он. – Если кто придет – отсылай ко мне, а имена запомни. Мало ли, вдруг убийцу обратно потянет. Да и я мог все-таки чего-то не заметить. Как леди?

– В расстройстве, – вздохнул Тихоня. – Плакать не плачет, но прямо лица на ней нету. Спасти надеялась, вестимо… Только, ежели по мне, все одно не вышло бы. Видал я такое. А кинжалом Эйнаровым не то что девицу слабогрудую, им и Творимира убить можно!

– Не каркай, – цыкнул королевский советник, поднимая воротник. – Только этого еще не хватало.

Ульф смущенно умолк. И, затворив за господином дверь, опустил в паз тяжелый засов.

Хейдрун, до подбородка накрытая одеялом, лежала на сдвинутых посреди комнаты столах. В доме было тихо, сумрачно и пахло горькими травами. Творимир, открывший на стук командира, принял его плащ, безрадостно ухнул и кивнул в сторону застывшего над юной супругой Эйнара. Рядом с сэконунгом, держа в руках оплывшие свечи, молча замерли леди Мак-Лайон и Астрид. У очага на перевернутой кадушке сидел Херд. Жила, пристроившись тут же на корточках, бездумно таращился в огонь.

– Еще жива? – бросил лорд. Воевода кивнул. – Хорошо. В сознании?

– Нет, – тихо откликнулась Нэрис, поднимая глаза на мужа. – Как я ей болеутоляющее дала, она и забылась. До сих пор в себя не приходит. Прости, милый. Мы сделали все, что могли.

Астрид обессиленно опустилась на угол кровати:

– Бедная девочка. Такая молоденькая…

Руки ее дрожали. Ивар, переступая через разбросанные по полу окровавленные бинты, обрывки простыней и пустые склянки, подошел к столу. Лицо королевской гончей было хмуро-сосредоточенным.

– Нэрис, сколько у нас еще времени?

– Я не знаю, но она совсем белая, Ивар. Вот-вот отойдет. Может, хоть матушку ее позвать все-таки? Нехорошо.

– Угу, – сказал советник, – и батюшку. А потом рядом с Хейдрун на столы ложиться… Она ничего не говорила? Ни слова?

– О чем ты? – горестно взмахнула руками врачевательница. – У нее полны легкие крови! Она и дышит-то чудом!

– А теоретически? – не отставал лорд, склоняясь над девушкой. Глаза ее были закрыты. – Если попробовать привести в сознание? Хоть на несколько мгновений, на три секунды, на две… Мне только один вопрос задать!

Лицо Астрид вспыхнуло:

– Во имя богов, лорд! Да неужто над бедняжкой мало поизмывались?! У нее вся грудь разворочена, какие вопросы?!

– Вы сделали свое дело, госпожа, – жестко ответил глава Тайной службы, – так не мешайте мне заниматься моим. Нэрис, ты меня слышишь? Девушку можно привести в чувство или нет?

– Попробовать можно, – наморщила лоб супруга, подвигая к себе саквояж. – Но я не обещаю. Мы в нее столько обезболивающего влили, что никакая нюхательная соль не поможет. Эйнар, она еще дышит?

– Да.

На сэконунга было жалко смотреть. По цвету щек он уже сравнялся со своей нареченной, а в глазах стояло такое отчаяние, будто у него на руках умирала не Хейдрун, а покинутая возлюбленная. Нэрис поспешно уткнулась в свои склянки. Так… Где-то тут было масло борнейского лавра. По своему воздействию оно даже превосходит обычные нюхательные соли. В случае с Хейдрун, конечно, одних только эфирных паров будет мало, но если совместить… Леди выпрямилась, держа в руке пузырек:

– Рискнем. Но я повторяю, Ивар, – даже если она вдруг очнется, говорить все равно вряд ли сможет! Эйнар, вынь пробку и поднеси склянку ей к носу. А я руками попробую.

Леди Мак-Лайон склонилась над столом и размяла пальцы. Потом прижала их к незримым точкам над верхней и нижней губой Хейдрун и принялась ритмично надавливать. Раз, другой, третий… Сын конунга, послушно держа склянку с эфирным маслом у ноздрей девушки, обреченно сказал:

– Бесполезно все. Оставь ты ее в покое, лорд! Дай умереть спокойно.

– Не ной, – отрезал Ивар, не сводя цепкого взгляда с лица Хейдрун. – Умереть она всегда успеет! Нэрис, милая, постарайся, прошу тебя. У нас нет ни единой зацепки, а ярл Ингольф, сдается мне, виноватых долго искать не будет. Жертва знала своего убийцу в лицо. И мне нужно имя!

– Если только она очнется, – вздохнула леди, послушно продолжая свои манипуляции. – И сможет нам его назвать. Ах, господи, кожа едва теплая! Да не поздно ли уже?

Она нагнулась к лицу умирающей. Дыхания не слышно, нос заострился, и кожа совсем восковая… Нэрис устало опустила руки:

– Бессмысленно, Ивар. Кажется, ты опоздал.

Королевский советник нахмурился. И, метнувшись к сундуку и обратно, сунул жене маленькое зеркальце:

– Проверь!

Женщины переглянулись. В их глазах одновременно промелькнула жалость к упрямому шотландцу, который не желал признавать очевидного. Эйнар, сжав в ладони холодный кулачок своей невесты, опустил голову. Похоже, на что-то надеялся в этой комнате один лорд Мак-Лайон… Тем не менее зеркало Нэрис взяла.

– Ничего, – спустя несколько мгновений сказала она, бросив взгляд на гладкую поверхность. – Даже самую малость не запотело. Прости, дорогой. Соболезную, Эйна… ай!

Тело «покойной» вздрогнуло и выгнулось дугой, глаза широко распахнулись. Зеркало выпало из рук леди Мак-Лайон и укатилось в угол. Старшая невестка конунга, ахнув, рванулась к столу:

– Хейдрун?!

– Разойтись! – гаркнул Ивар, вклиниваясь между женщинами. Острый взгляд серых глаз впился в подергивающееся лицо дочери ярла. – Хейдрун, ты меня слышишь?

Та шевельнула рыжей головкой и закашлялась. На ее бледных губах снова выступила кровь. Нэрис напряглась:

– Спрашивай быстрее! Это последний шанс!..

– Хейдрун, кто тебя ударил? – Ивар нагнулся к самому ее лицу. – Назови только имя! Имя, Хейдрун!

Советник стиснул руками плечи девушки. Она шевельнула губами – но, увы, кроме все того же булькающего хрипа, лорд не услышал ничего. «Я предупреждала», – донесся до него шепот жены. Ивар нагнулся еще ниже:

– Ну же, малышка! Давай, постарайся!

Она застонала. Астрид, не совладав с чувствами, закрыла лицо руками. Нэрис закусила губу. Эйнар яростно тряхнул головой:

– Хейдрун, кто это сделал?! Лорду говорить не хочешь – мне скажи!

Уже подернувшийся предсмертной пеленой взгляд дочери ярла, на какой-то миг став осмысленным, остановился на лице сэконунга. Лежащий в ладони Эйнара кулачок медленно разжался. Из горла девушки вырвался сдавленный хрип, рыжая головка мотнулась в сторону, тело вздрогнуло в последний раз и обмякло… Ивар чертыхнулся. И вновь склонившись над дочерью ярла, стукнул кулаком по столу:

– Дьявол!

– Она… – прошелестела Астрид. Закончить вопрос у нее не вышло.

Советник короля Шотландии мрачно кивнул:

– Да. Теперь точно все. У, чтоб я сдох! И тут не успели!.. – Он растер пальцами виски, сделал глубокий вдох, выдохнул и посмотрел на Астрид. – Приношу свои глубочайшие извинения, что заставил вас на это смотреть. И благодарю за помощь. Творимир! Проводи госпожу Астрид в большой дом, метель страшная. К тому же убийца все еще может быть где-то поблизости.

Женщина, с тревогой покосившись на дверь, набросила плащ и вышла в сопровождении воеводы. Ивар повернулся к столу:

– Эйнар, остаешься здесь. Херд, Жила, вы тоже. Стойте у двери, откроете только на условный стук – три через два. Я за конунгом…

Он кивнул поникшей жене и исчез.

– Может, помочь чем, госпожа? – неуверенно спросил Жила, поднимаясь. – Дровишек подбросить али еще чего? Вы вон и так уставши.

– А мы мигом! – поддакнул Херд. Супругу королевского советника он помнил еще по Шотландии, помнил и уважал. А уж после нынешней ночи… Дружинник бросил взгляд на тело Хейдрун и отвел глаза.

Нэрис вымученно улыбнулась:

– Спасибо. Огонь еще горит, а мусор я уберу сама. Вы посидите там у двери, на тюфяках. Сейчас Ивар вернется, отпустит. Эйнар, а где Тихоня?

Сэконунг отстраненно пожал плечами. Леди, поколебавшись, шагнула к столу.

– Покойся с миром, – тихо сказала она, закрывая глаза дочери ярла. – Мне очень жаль, Эйнар… Ты не смотри лучше, правда. Только душу травить.

– Все решат, что это я.

– Ивар знает, что это не ты, – уверенно отрезала Нэрис. – И я знаю. А того, кто это сделал, мы найдем! И не позволим ярлу Ингольфу обвинить тебя в убийстве!..

– Так кого ж еще обвинять? Что я жениться не хотел, всем известно, Рыжему тоже. И там, на пиру, когда мне хмель в голову ударил, он рядом был. Значит, слышал, как я его дочь обидел при всех. А кинжал? Он-то ведь тоже мой.

– Вот именно, – сдвинула брови леди Мак-Лайон. – И нож твой, и скандал ты на пиру знатный устроил, и Хейдрун нелюбимой во всеуслышание обозвал: да так подставиться только дурак может! А ты не дурак. К тому же сюда ты невесту еще живой принес. Убийце в этом никакого резона не было!..

Эйнар поднял голову и посмотрел в ее раскрасневшееся лицо. На губах сэконунга мелькнула слабая улыбка.

– До чего ж вы похожи все-таки. Одно слово – гончие.

– Гончая, – она улыбнулась в ответ, – говори за одного. Это уж Иваров крест, дай ему боже сил!.. Ты присядь, Эйнар. Я пока бедняжку одеялом накрою. Сейчас конунг придет, надо тут хоть прибраться, что ли…

Норманн кивнул, выпустив из пальцев холодную ладошку Хейдрун. Что-то тускло блеснуло в полумраке и, тихо звякнув, упало на пол. Нэрис прищурилась. Потом издала какое-то неясное восклицание, споро подобрала юбки и полезла под стол. Зашуршали обрывки ткани, в сторону откатилась пустая кружка. Эйнар вздернул брови:

– Ты чего?

– Ага! – раздалось из-под стола. – Так то не судорога была, значит?!

Взъерошенная леди с победным видом выбралась наружу. И, вновь поднявшись на ноги, протянула сыну конунга открытую ладонь. На ней лежал крошечный стеклянный пузырек – пустой, без пробки.

– Он был зажат у нее в кулаке, – сказала Нэрис. – Все это время, понимаешь? И Хейдрун отдала его тебе перед смертью. Говорить она не могла, но, видно, надеялась, что ты поймешь?..

Лицо Эйнара прояснилось. Нэрис задумчиво опустила взгляд вниз, рассматривая странную находку. Что ею хотела сказать Хейдрун, наверняка знала только она сама. Но за одно леди была готова поручиться – лежащий на ладони пузырек оказался в руке погибшей девушки не просто так. И Эйнару был отдан совсем не на память.

Эта вещь принадлежала убийце?