Текст книги "Год дракона"

В непосредственной близости

Весь следующий день мы провели в дороге и пересекли две границы: сначала Украины с Румынией, потом Румынии с Болгарией. Ночью въехали в Добрич. Это был наш последний перевалочный пункт, потому что утром наша дорога должна была окончиться в Варне – городе, где проживал Максик. Мы бросили машину на окраине Добрича и поохотились.

– Силы нам пригодятся, – пояснил Вовка. – Засада – самая выматывающая деятельность на свете!

В девять часов утра мы въехали в Варну. Оказывается, когда мы были в Одессе, Вовка забронировал номер в отеле «Аглая» – трёхэтажном доме, утопающем в зелени, недалеко от шумной улицы имени царя Бориса Третьего. Бросив вещи и переодевшись с дороги, мы отправились на поиски Максика.

Дело в том, что, являясь Вовке, мама дала ему адрес не только Горыныча, но и семьи Петровых в Варне. С помощью GPS-навигатора мы добрались до района, застроенного многоэтажными домами. Меня удивило, что при таком обилии новостроек в этой части города сохранились в большом количестве и ухоженные зелёные дворики. Ничего общего с теми бетонным коробками, в одной из которых жил Вовка, и уж тем более с московскими многоэтажками! Варне каким-то образом удавалось сочетать индустриальность с душевностью, почти провинциальной чистотой и нежностью. Здесь царила неповторимая атмосфера, свойственная лишь портовым городам: чем дальше от моря, тем больше умиротворения и тишины, тем спокойнее люди и уютнее дворы.

Петровы жили на улице Ивана Панайотова в многоквартирном доме, смотрящем на большой сквер. Мы оставили машину на соседней парковке, а сами заняли удобный пост во дворе дома. Вовка заставил меня надеть купленную в Одессе строительную куртку и оранжевую каску. Сам облачился в такую же одежду и вынес во двор треногу с фотоаппаратом. Работающие строители с геодезическим прибором ни у кого не вызывали подозрений.

Мы проторчали во дворе часа три, изображая не очень-то бурную деятельность. Будь мы на самом деле геодезистами, нас бы уволили через неделю, потому что мы то и дело присаживались отдыхать, болтали и лишь изредка делали какие-то пометки в блокноте – больше для отвода глаз. И когда я сел, прислонившись к дереву, чтобы в теньке отдохнуть от раскалившегося майского солнца, Вовка негромко произнёс:

– Медленно повернись на девять часов. Максик возвращается из школы.

Очень трудно было сдержать порыв и не подскочить с криком: «Где?!» Я развернулся в сторону дома и пошарил рукой в траве, как будто хотел найти упавшую ручку, а сам стрельнул глазами по пешеходной дорожке. И увидел невысокого и худощавого подростка в широченных джинсах, чудом державшихся на бедрах. Мало того, что джинсы были широкими, они ещё и собирались в гармошку у самой земли, скрывая обувь. Куртка у парня тоже была размера на три больше, на спине – огромный рюкзак, висящий ниже поясницы, на голове – бандана. Для полноты рэперского образа не хватало только золотой цепи в два пальца толщиной. Фотоаппарат Вовки защёлкал, запечатлевая парня.

– Это Максик? – с ужасом выдохнул я.

– Наш мальчик, да, – лицо Вовки озарилось полуулыбкой. – Одет, как ё-моё, но мы это исправим.

– Что будем делать? – прошептал я, глядя, как брат заходит в подъезд.

– В ближайшие три дня – следить. Ну, и выбирать один из трёх планов.

– А у тебя их три?

– Да, но не все мне нравятся.

– Может, поделишься?

– В гостинице.

Мы свернули аппаратуру и направились к машине.

– С завтрашнего дня сядем на разные тачки и разделимся: Максик не должен заподозрить слежку, а «Черик» слишком приметный, – говорил брат. – Изучим его маршрут: из дома до школы, из школы – до дома, надо узнать, куда он ходит по вечерам. Сегодня я этим займусь, а ты возьмёшь в прокат машины. Связь будем держать только через сотовый.

– А если он нас узнает?

– Не смеши мои тапочки! Ему было семь лет. Если он и запомнил наши лица, что вряд ли, то узнает максимум меня. А ты сильно изменился с момента своего десятилетия. Так что прекрати трусить!

– Я не трушу, я просто осторожен, – огрызнулся я.

Вовка остался во дворе, а я вернулся в отель и расспросил у служащего на рецепции, где можно взять машины в прокат.

С этим в Варне было плохо: отыскалось всего две конторы. До одной я добрался на такси, мы очень мило поговорили с менеджером, который оказался белорусом. Потом из двадцати машин я выбрал неприметный тёмно-синий опель-универсал. Заплатив за три дня аренды и внеся залог, я двинул на нём к следующему пункту проката. Оставив машину на стоянке возле супермаркета, я прошёл один квартал до конторы. Здесь ситуация была ещё более плачевная: выбирать пришлось из трёх автомобилей. Я остановился на старом, но хорошо подремонтированном форде, и укатил на нём к супермаркету.

– Обе машины у меня, – сообщил я Вовке по телефону. – Как там Максик?

– Пока торчит дома. Не думаю, что делает уроки.

– Что с машинами делать?

– Отгони одну к отелю, вернись за второй и приезжай сюда. Есть идея.

Через час я снова был возле дома Максика.

– Поставь машину вон там и следи за подъездом, – распоряжался Вовка. – Если он выйдет – поезжай за ним. Надеюсь, тебе хватит выдержки не прилепляться к нему, а держаться на расстоянии. Если он обратит на тебя внимание, проезжай мимо и больше не показывайся ему на глаза. Мы знаем, где он живёт, остальное – не важно.

– А ты чем займёшься?

– Наведаюсь в его школу, наведу справки: расписание занятий, кружки-секции, есть ли охрана и так далее.

– Думаешь, выкрасть его в школе?

– Надо продумать все варианты. Кстати, какую машину ты мне арендовал?

– Серый форд. Стоит у отеля, в дальнем углу стоянки, – я протянул брату ключи.

– Я на связи, если что…

Я поставил опель во дворе дома, удобно расположился в кресле. Мне не хватало только пончиков и кофе, а так был бы вылитый частный детектив. Вовка был прав: засада оказалась довольно утомительным занятием. Когда мы следили за домом вдвоём, можно было хотя бы поболтать. А одному пялиться на дверь подъезда было ужасно скучно. Я включил радио, но большинство песен звучало на болгарском языке. Он был понятен, но почему-то раздражал. Наверное, потому, что на этом языке теперь говорил Максик.

Наконец, на крыльце появился брат – в той же дурацкой одежде, но за спиной рюкзак с чем-то объёмным внутри. Я включил зажигание. Максик сошёл по ступенькам и направился в мою сторону. Я посильнее надвинул кепку на глаза, но понял, что зря волновался. Брат прошёл мимо, даже не обратив на меня внимания. Я заметил на нём наушники и вспомнил, что так и не купил себе плеер, хотя в день рождения мог бы потребовать с брата такой подарок. Когда Максик свернул за угол, я тронулся с места и медленно выехал со двора. Вовка был прав: брат шёл вдоль тротуара, и потому медленно ехать за ним было слишком подозрительно. Я остановился на выезде, благо машин в это время суток было мало, и ждал, куда свернёт Максик, но он шёл по прямой. Когда он удалился на приличное расстояние, я вывернул на проезжую часть, проехал метров двести и остановился, включив аварийку. Сдавалось мне, что шпион из меня вышел бы никудышный: я бы сам себя уволил за такую слежку, но я не знал, как правильно упасть человеку на хвост, а Вовки рядом не было. Слава богу, Максик надумал перейти дорогу, и я с радостью тронулся с места. Однако на перекрёстке меня ждало разочарование: поворот направо автомобилям был запрещён, но именно в ту сторону направлялся брат. Карты у меня с собой не было, GPS в машине тоже отсутствовал. Решение предстояло принять за доли секунды. Я понял, что если начну искать объездную дорогу, то заблужусь и потеряю Максика, поэтому я свернул направо на следующем перекрёстке, бросил машину у какого-то магазина и побежал наперерез движению брата. Мой расчёт оказался верным: я выскочил на улицу в метрах ста позади объекта слежки. Остановился, отдышался и неспеша направился за Максиком.

Он привёл меня в кафе с яркой вывеской – сразу видно, что это место было любимым у молодёжи. Какой-то парень, завидев брата, окликнул его, и Максик остановился, дожидаясь, когда тот подойдёт. Встретившись, парни вместо рукопожатий ткнули друг друга кулаками в плечо и вошли внутрь. Я набрал Вовкин номер.

– Да, дорогая, – ласково ответил брат, и я понял, что рядом посторонние уши.

– Я бросил машину, шёл за Максиком пешком. Он сейчас в кафе встречается с друзьями.

– Ну что ты, зайка, не надо заходить в магазин. Я сам заеду.

– Мне ждать на улице?

– Если тебе не трудно. Я заберу тебя.

– Кафе называется «Луна и звёзды», адреса я не знаю.

– Через полчаса я освобожусь и сразу за тобой. Целую, – Вовка отключился.

Я оглядел окрестности в поисках места для засады, но ничего подходящего не обнаружил. Ни магазинов с большими витринами, ни скамеек, ни киосков, за которые можно было бы спрятаться в случае чего. Просто ходить туда-сюда по тротуару было глупо, и я решил спрятаться на самом видном месте. К тому же близость Максика лишила меня здравого рассудка, я еле сдерживался, чтобы не подбежать к нему и не прокричать:

– Привет, Максик! Это я, Женька! Узнаёшь меня?

Я вошёл в кафе и огляделся. Слева в небольшой нише располагались два полукруглых диванчика, на которых уже разместились Максик с другом и девчонка. По их оживлённому разговору я понял, что компания скоро увеличится. Я сел за столик у входа, чтобы можно было быстро смыться, в случае непредвиденной ситуации.

Определившись с заказом, молодежь отправила моего брата к кассе. Он прошёл мимо, даже не взглянув в мою сторону. Наверное, это было хорошо: мне надо было оставаться неприметным, но меня задело такое равнодушие, и я встал в очередь за Максиком. От него едва уловимо веяло парфюмом. Возможно, оставшимся от отца, а может, мелкий и сам приобретал себе туалетную воду. По его повадкам было заметно, что он не равнодушен к слабому полу и симпатичен девчонкам. От этого мне стало обидно за себя: я был старше и спортивнее, чем брат, но на меня девушки так выразительно не смотрели и очаровательных улыбок не посылали. А этот шпендик, у которого только начал ломаться голос, – уже имеет успех у девчонок.

Собственно, это было закономерно. Когда мы жили в деревне, то Максик был любимцем всех тётушек: маленький голубоглазый блондинчик с лукавой улыбкой. По количеству ласкательных прозвищ он, наверное, обошёл всех местных детей вместе взятых. Вовку тоже любили, но за его основательность, трудолюбие, спокойствие. С ним каждая женщина чувствовала бы себя как за каменной стеной.

Как в деревне относились ко мне, я уже не помнил. Точно могу сказать, что любимчиком я не был. Никто не охал надо мной и не складывал руки в умилении. Иногда мне казалось, что моё присутствие замечают только Вовка да бабушка. Ну, и ещё несколько мальчишек, с которыми мы вместе играли. А взрослые игнорировали меня, как будто я был тенью или досадным приложением к такому работящему старшему и такому милому младшему братьям.

Совершив в памяти этот экскурс в прошлое, я на какое-то время упустил происходящее и очнулся, только когда Максик заговорил. Он заказал три стакана кока-колы, два сэндвича и пирожное, и на некоторых нотках его голос забавно срывался.

Когда младший отчалил от кассы, я взял себе кофе и вернулся за свой столик. Брат сидел ко мне полубоком, и я мог беспрепятственно его разглядывать. Он сильно изменился за эти восемь лет. Вовка был сто раз прав, сказав, что Максик не узнал бы меня, а я – его. Разве что по улыбке – правильным треугольником, обнажающем ровные зубы. Она осталась единственной неизменной деталью. Даже серые глаза стали какими-то чужими, неузнаваемыми.

У меня зазвонил телефон.

– Где ты? – строго поинтересовался Вовка.

– В кафе.

– С ума сошёл?! Я ведь велел ждать снаружи! Немедленно выходи!

Я сделал последний глоток кофе, бросил на Максика прощальный взгляд и покинул заведение.

– Чёрт! Как ты додумался-то вообще сунуться туда?! – я впервые видел Вовку в таком негодовании. – Нам нужно как можно меньше мелькать у него перед глазами, а ты, поди, пялился на пацана, как педофил какой-нибудь.

– Не пялился, а разведывал, – я обиженно плюхнулся на сидение и захлопнул дверцу.

– Ну и что разведал, если не секрет?

– Он часто бывает в этом кафе с друзьями после школы.

– Какое ценное наблюдение! – Вовка выехал с парковки. – Где машину оставил?

– Кажется, вон на той улице. Максик свернул направо, а автомобилям туда проезд закрыт, и мне пришлось импровизировать…

– Да уж, слежку тебе поручать нельзя, – Вовка резко крутанул руль. – Как ты ещё к нему с объятиями-то не кинулся?! Или кинулся? Ты говорил с ним?

– Нет, – я чувствовал себя ничтожеством.

– Хоть что-то…

– А ты что нарыл? – спросил я, чтобы сменить неприятную тему.

– С понедельника по субботу у него занятия в школе с восьми до часу, потом он посещает изостудию три раза в неделю. По вторникам и пятницам у него бассейн.

– Значит, в рюкзаке – купальные принадлежности, – догадался я.

– Чего?

– Рюкзак у него объёмный, не такой, с каким он из школы пришёл.

– Да, вечером наш мальчик пойдёт плавать. Оставим его в покое, нам нужно подготовиться к завтрашнему дню.

– Будем похищать?

– Пока ещё нет. Сначала надо его подготовить. Я узнал, что его приёмный отец умер в прошлом году, а мать работает в порту, значит, как минимум с утра и до вечера парень предоставлен сам себе. Понаблюдаем за ним завтра-послезавтра. Если к выходным он не созреет ехать с нами, то придётся его красть.

– Это один из твоих гениальных планов? – усмехнулся я.

– Садись в свою тачку и поезжай за мной, – Вовка притормозил у аптеки. – У нас много дел.

Послание

Следующим утром в начале седьмого мы были возле дома Максика. Проследили, как в семь пятнадцать тётя Оля с сыном сели в потрёпанный фиат и уехали. Мы прождали ещё час: никто не вернулся.

– Пошли! – скомандовал Вовка, и мы вышли из его форда.

У меня бешено билось сердце: нам предстояло влезть в квартиру Максика и оставить там для него послание. Я раньше никогда не занимался взломом квартир, и тем более квартир, где живут мои родственники, поэтому у меня подрагивали руки и вспотела спина. Вовка же выглядел непробиваемым. Впрочем, во многих стрессовых ситуациях он выглядел именно так. Трудно было сказать, что было причиной такой выдержки: служба в десантных войсках или драконья сущность.

Максик жил на пятом этаже. Тётя Оля, конечно, не знала о стремлении драконов к высоте, поэтому впихнула приёмного сына в самый центр железобетонной коробки дома. На площадке располагалось четыре квартиры. Вовка позвонил сначала в одну, но никто не открыл, потом в другую – тот же результат. После звонка в третью за её дверью послышались шаги, и через несколько секунд на пороге появилась бодрая бабушка с телевизионным пультом в руках.

Вовка произнёс заклинание гипноза, а потом велел соседке возвращаться и два часа смотреть телевизор. Бабушка медленно кивнула, закрыла дверь. Шаги стали удаляться.

– Нам свидетели ни к чему, – брат развернулся к двери Максика и вынул из кармана отмычку. – Следи за лестницей.

Я отошёл к перилам, наблюдая, чтобы никто не спустился сверху или не поднялся снизу. Вовка справился с замком за пару минут и открыл дверь, приглашая меня в квартиру.

– А как мы будем разгипнотизировать старушку? – шёпотом спросил я.

– Через два часа действие заклинания закончится, она сама придёт в себя и подумает, что задремала, – брат закрыл за нами дверь и протянул мне пару медицинских резиновых перчаток.

Квартира была просторная, трёхкомнатная. Мы вышли в центр широкого коридора и огляделись: прямо напротив входа двустворчатая стеклянная дверь вела в гостиную. Правее гостиной располагалась кухня, по правую руку от нас находилась дверь в спальню родителей, а вот с левой стороны от зала жил Максик. Мы с Вовкой неспеша вошли в его комнату и остановились.

От увиденного я обалдел, а Вовка даже присвистнул: все стены, от пола до потолка были увешаны рисунками драконов. Рисунки были выполнены разными техниками – карандашные наброски, акварель, тушь, фломастеры. И почти все они изображали драконов воинственных. Они летели, ползли, сражались, выжидали в засадах. Только на двух рисунках эти существа были более-менее умиротворёнными: на одном дракон сладко спал, укрывшись от дождя перепончатым крылом, а на другом трёхглавый дракон пил воду, причём все три головы различались по характеру. Вовку почему-то развеселил этот рисунок.

– Смотри, это я, – улыбнулся он, указывая на среднюю голову, которая пила воду с олимпийским спокойствием.

Правая голова животного была явно обижена: её глаза были прищурены, мышцы челюсти сведены. Левая голова, чуть приподнявшись над средней, с любопытством наблюдала за правой.

– А это твоё подсознательное и бессознательное? – пошутил я, указывая на боковые головы.

– Балда! Это вы с Максиком. Наш мальчик – художник, очень тонко чувствует родственные связи.

– Изображает нас в виде трёхглавого дракона?

– Жень, мы и есть трёхглавый дракон, как Беша с Котом – двуглавый. Понимаешь, раньше сила дракона измерялась его головами. Чем их больше, тем непобедимее он был. Говорят, что с девятиглавым не могла справиться даже армия ангелов. Это идеальный воин, идеальный охотник. Он мог за один раз убить девять валькирий! Настоящая гроза! Но он ушёл вместе с Повелителями. Теперь, когда драконы стали людьми, то братские или сестринские узы заменяют нам головы.

– Ого! Я думал, что Бешу и Кота зовут двуглавым потому, что они близнецы.

– Это здесь ни при чём, – Вовка поставил свой рюкзак на пол. – Ладно, хватит трепаться. Давай осмотримся и займёмся делом.

Накануне вечером мы написали четыре записки, потратив на это три с лишним часа. Вовка принёс гору журналов, и мы вырезали буквы и наклеивали их на листы, чтобы потом подложить эти листы в такие места, где их сможет найти только Максик.

– Ищи бинокль! – приказал Вовка, осматривая постель брата. Одну из записок он положил под подушку, но так, чтобы край послания был виден.

Я шарил в ящиках стола в поисках бинокля. В нижнем я наткнулся на чертёжную папку, распухшую от рисунков. Моё любопытство оказалось сильнее конспирации, и я стал рассматривать работы брата. На них были монстры – отвратительные, ужасные, жестокие и кровожадные.

– Смотри! – я продемонстрировал Вовке листок с изображением оскалившейся длинноволосой женщины. У неё были острые тонкие зубы, вместо носа – пара треугольных дырок, глаза круглые, как у совы, а уши – острые, как у эльфов.

– Валькирия, – слабо улыбнулся брат, подходя ко мне. – Максик немного изменил её образ. Она не похожа на женщину, ушей у неё нет, как и волос. Она покрыта чешуей.

– А это? – я показал ему следующий рисунок, на котором из тьмы выступал полупрозрачный силуэт не то птицы, не то зверя.

– Сонный лев. Лиги его так называют, а люди прозвали эльфом. Он не охотится за человеческими душами, поэтому для людей безопасен. Он нагоняет дремоту и питается снами. Сонные львы – лакомая добыча для многих пришельцев и хищников. Съев его, боны, например, приобретают силы для метаморфоз. Чем больше количество объектов, в которые может превратиться бон, тем он сильнее. Убив сонного льва, феи получают защиту и могут пробираться в сны к людям и нападать оттуда. Но сонный лев – не такая уж лёгкая добыча. Он умён, хитёр и силён, его практически невозможно заманить в ловушку, к нему нельзя подкрасться, одолеть его в бою – непосильная задача для многих противников. Поэтому часто схватки заканчиваются не в пользу нападающих. Но раненый сонный лев – приманка для хищников, поэтому львы всегда стараются как можно быстрее восстановиться после сражений. Для этого им нужны самые прекрасные, завораживающие, образные сны. Такие бывают только у чистых, не заражённых болезнями, нетронутых паразитами, не раненных хищниками душ. Лучшая в этом плане добыча для сонных львов, как ты понимаешь, дети.

– Ясно. А это?

– Вампир, – Вовка взял у меня из рук пачку и начал перебирать листки, называя нарисованных монстров: – Фея. Кикимора. Ещё вампир. Чупакабра. Горгона. Изакарон.

– Погоди! Изакарон – это демон!

– Этот хищник дал имя демону. Люди никогда не вникали в тонкости видов тварей. К тому же на них всегда оказывала большое влияние художественная проработка образов. Вдохновенный рассказчик или известный писатель ляпнет, что первое в голову придёт, – и вот уже образ искажён до неузнаваемости. Например, бона люди называют вервольфом или оборотнем, хотя оборотни совершенно другие по своей природе, происхождению и образу жизни.

– Наверное, поэтому мне удивительно узнавать некоторые вещи, – согласился я.

– Знаешь, что меня больше всего волнует? – Вовка вернул мне рисунки. – Максик нарисовал всех этих существ с поразительной точностью, ничего не зная о них. Что-то его мучает. С ним что-то происходит – что-то такое, что может погубить его. Надо срочно проводить ритуал, чтобы освободить его сущность. Возможно, тогда ему полегчает.

У меня сердце сжалось от слов Вовки. Я убрал папку с рисунками в стол, разложив предметы в ящике на их прежние места.

– Ты нашёл бинокль? – спросил брат.

– Нет ещё.

– Ищи, Жень, времени мало.

Вовка всё рассчитал гениально. Придя домой, Максик сядет за компьютер, но, поскольку процессор стоит внизу, брат наклонится, чтобы включить его и увидит первую записку, засунутую между корпусом процессора и стенкой ниши. Она направит парня к следующей записке – под подушкой. Ещё одну такую же «стартовую» записку Вовка поместил в альбом для эскизов Максика. Но мы не знали, как часто он берётся рисовать, поэтому сия линия была запасная. Четвёртую записку мы должны были разместить на дереве в парке напротив дома. Вовка был уверен, что каждый мальчишка имеет бинокль, но у Максика его не оказалось.

– Зараза! – сквозь зубы ругнулся брат и сунул под одеяло свой бинокль. Предварительно, правда, он посмотрел в него через окно, выбирая дерево, на котором мы разместим последнюю записку с номером телефона.

– Всё, уходим! – Вовка направился к выходу.

– А вдруг он не найдёт записки?

– Жень, пацан бывает в своей комнате каждый день. Он найдёт, – Вовка потащил меня к двери. – К тому же ему сегодня на рисование, он точно воспользуется альбомом.

Мы бесшумно выскользнули за дверь, аккуратно закрыли замок, сняли перчатки и стали спускаться по лестнице. И когда нам предстояло вырулить на площадку первого этажа, хлопнула входная дверь. Вовка юркнул в нишу, где находился мусоропровод. Я последовал его примеру. Прижав меня рукой к стене, брат осторожно выглянул и тут же вернулся на исходную, беззвучно выругавшись. Я вопросительно мотнул головой, желая узнать, что он там увидел.

– Максик, – одними губами произнёс Вовка, и у меня похолодела спина.

Наш брат вызвал лифт, а когда двери за ним закрылись, Вовка схватил меня за куртку и рванул за собой. Из подъезда мы вылетели пулей.

– Иди в машину, отгони её к перекрёстку и жди меня там, – брат сунул мне свой рюкзак. – Быстро!

Я кивнул и потрусил к форду: бежать было нельзя, чтоб не привлекать внимания возможных свидетелей. Я сел за руль, быстро завёл мотор и выехал со двора. Перед перекрёстком был небольшой карман, возможно, оставшийся от старой автобусной остановки. Я припарковался там, не выключая мотор, и глянул в зеркало заднего вида. Вовки не было, хотя по моим расчётам он должен был находиться на дорожке, идущей вдоль парка. Я заволновался и уже оглянулся всем корпусом: брата как корова языком слизала. Решив подождать минут пять и потом набрать его на сотовый, я повернулся к рулю и вздрогнул от неожиданности, потому что в этот момент дверь с пассажирской стороны резко распахнулась.

– Трогай! – гаркнул Вовка, падая на сидение, и я втопил педаль газа.

– Откуда ты выскочил?

– Прятался за деревьями. Не мог же я бежать на виду: вдруг Максик уже нашёл записку и бинокль и сейчас высматривает номер телефона.