Текст книги "Год дракона"

Вода возмущенно плеснула, потревоженная броском, проглотила тело с глухим бульканьем. Следом за ним последовала тушка второй валькирии и её крыло. Если допустить, что вылазка тварей была самостоятельным решением, то не нужно, чтобы сородичи случайно наткнулись на трупы. А если вылазка – часть разведплана, то отсутствие тел может сбить с толку ферзь. Настасья в это время затушила костёр, вооружилась, завернулась в плащ и ждала указаний.

Дима никогда не руководил соколом – так лиги называли своих людей-помощников. Дважды ему выпадал жребий командовать такими же охотниками, как и он, но то было иное. Дима знал, на что способны его собратья, знал силу и умение каждого, а ещё то, что каждый из них был в ответе за себя и свою оболочку. Людское же тело казалось Диме чрезвычайно хрупким: один сильный удар, одно неудачное падение – и сломаны кости. Человек, конечно, не умирал от таких травм, но лишался подвижности, что в итоге всё равно приводило к смерти. А ещё боль – ощущения, которые не каждый человек способен вынести и уж тем более контролировать. И возможности. У каждого человека они были разные: сила, выносливость, ловкость, воля. Даже два воина, прошедшие одинаковую подготовку, в бою показывали себя по-разному.

И взять ещё эту способность людей мобилизовать все резервы в момент опасности. Не каждому это было дано, и потому нельзя было заранее узнать, кто сможет собрать волю в кулак, а кто нет. Иногда слабые и уязвимые являли образец мужества и бесстрашия, а сильные и подготовленные сдавались и бежали. Дима помнил себя, помнил ту силу, подаренную Яске яростью и отчаянием. Эта сила пришла внезапно, помогла выбить из седла дикаря и даже почти побороть его.

Но Настасья… К этой девушке Дима был привязан, и эта симпатия мешала видеть её силу. Привязанность внушала охотнику и ответственность, которая возрастала в отсутствии хозяина – Рональда. Если командир не убережёт своего сокола – в этом будет его вина. Если сокол погибнет по вине подчинённого, то виноваты в смерти будут сразу двое – и Рональд, и подчинённый. Огорчать командира Дима не хотел, поэтому излишне опекал Настасью. И потому сейчас не знал, что предпринять, чтобы не подвергать девушку опасности.

Она всё так же ждала ответа, но когда поняла, что его не будет, с рассудительностью, не свойственной женщинам её возраста, обратилась к охотнику:

– Похоже, эти двое пытались выведать, нет ли засады. Иначе они бы напали на меня и на лошадь сразу. Так сделали бы хищники. Но эти знали, что у меня есть хозяин, и поэтому напали только на меня и не стали догонять лошадь. Они поняли, что хозяин не допустит моей смерти. Так и случилось.

Дима кивнул, в очередной раз удивляясь умению Рональда выбирать себе соколов. Настасья была уже третьим, и хоть первого Дима не застал, от ума, сообразительности, интуиции и обучаемости второго он был просто в восторге. Когда Рональд подобрал Настасью – нескладную и грязную девочку-подростка, которая даже говорить толком не умела, и Цезарь, и Иззила, и он, Дима, – никто не поверил, что из неё выйдет толк. Но Настасья умела наблюдать, умела учиться, в том числе и на ошибках других. Она очень быстро превратилась из малограмотной девчонки в сообразительную охотницу, умеющую читать тактику врага, предвидеть его следующий шаг и наносить удары в незащищенные места.

– Надо уйти с открытого места. В чаще валькириям будет сложнее напасть.

Дима снова кивнул и прищурился, как будто проверял, насколько эта девушка способна оценить обстановку и принять правильное решение.

– Я видела неподалеку пещеру. Можем укрыться там, дождаться рассвета и сменить место.

– Сменить место? Но Рональд задал эти координаты, – возразил лига.

– Если за нами наблюдают, а это, скорее всего, так, то лучше показать врагу, что мы не догадываемся о его планах. Любой зверь, на которого напали, поспешит убраться подальше. И потом… разве мы не можем сообщить Рональду новые координаты?

– Мы? – Дима поднял одну бровь, и Настасья покраснела. Дима не видел этого, но почувствовал. И ещё почувствовал, что девушка испытала облегчение от того, что в темноте не разглядеть её румянца.

– Пещера там, – сменив тему, Настасья указала мечом на северо-запад.

– Вперёд! Коня найдём утром, – Дима зашагал первым, поскольку в темноте люди видят очень плохо.

То, что было громко названо пещерой, оказалось ямой под огромным валуном, скатившимся с горы в те времена, когда лес ещё только робко подбирался к озеру. За эти столетия камень тысячу раз служил убежищем: мелкое зверьё укрывалось тут от хищников, хищники прятали добычу, кочующие падальщики пережидали здесь непогоду, змеи впадали тут в спячку, грызуны выискивали насекомых, насекомые плодились и размножались. Валун мог бы поведать тысячи историй, рассказать о смертях и появлениях на свет, о пережитом страхе и о пьянящей радости спасения. Валун познавал жизнь таким способом: впитывал её в себя, чтобы однажды она проснулась в нём настоящей, подвижной душой, с характером и опытом.

Всё это Дима прочитал, коснувшись ладонью шершавой мшистой поверхности камня. Сейчас под ним никого не было, кроме пауков, личинок и другой мелкой и неопасной живности. Пропустив даму вперёд, Дима остался снаружи, чтобы ещё раз оглядеться, прислушаться, насторожиться.

Ничего. Ничего опасного, тревожного. Просто ночь, укрывшая землю чёрным одеялом, на котором звёзды казались прорехами, пропускающими свет других миров.

Дима послал Рональду сообщение, что место рассекречено, и они отправляются искать новое. О координатах сообщит дополнительно. Выждал несколько минут – нет ответа. Вряд ли Рональд был застигнут врасплох таким поворотом. Обычно у него всегда имелся запасной план, а то и не один. Тишина с другого конца связи вызывала беспокойство.

Дима забрался под камень. Настасья, завернувшись в плащ, удобно устроилась в углублении и лежала, прикрыв глаза, но не спала. Заслышав его, девушка открыла глаза, хотя для неё это было бесполезно. Но люди слишком привыкли глядеть на собеседника во время разговора, поэтому пытаются нашарить его образ даже в кромешной тьме.

– Можешь вздремнуть, – шепнул Дима, но девушка уловила тревогу в его голосе, приподнялась на локте, насколько позволяла ниша валуна.

– Он не придёт?

Охотник промолчал. Не потому, что боялся напугать девушку правдой, а потому, что этой правды не знал. Рональд ведь мог не отвечать намеренно, потому что его молчание было частью плана, которую он утаил от подчинённого. Может, это проверка для него, Димы? Может, это проверка для Настасьи? Может, Рональд выбирает, какой из десяти придуманных им планов нужно воплощать теперь?

Своему командиру Дима доверял: всё, что Рональд делал, было продумано и выверено. И всегда приводило к нужному результату.

– Ждём здесь, – бросил охотник, чтобы как-то обозначить своё мнение. – Я буду снаружи: мне здесь тесно.

Он покинул яму, но вовсе не потому, что не помещался под валуном. Он не хотел, чтобы Настасья его расспрашивала. Ему тогда придётся молчать и изображать из себя сурового воина, а он не хотел, чтобы она думала о нём, как о суровом и жёстком. Для этого годился Цезарь, но не он, Дима. Это тоже было его уязвимое место – в желании казаться лучше. Или, вернее, в нежелании казаться хуже, чем он есть.

Чтобы отделаться от размышлений, Дима прохаживался по лесу вокруг валуна, завернувшись в плащ-невидимку, прислушивался, выслеживал, снова пытался вызвать командира на разговор. Чем дольше от того не было ответа, тем беспокойней чувствовал себя Дима. Если Рональд в опасности, то почему не пришлёт сигнал бедствия, почему не попросит помощи? Если же он в засаде и боится лишним движением спугнуть врага, то мог хотя бы прислать подтверждение, мол, сообщение получено, скоро отвечу.

Ночная тьма начала густеть туманом. С воды поднимались клочья серо-белых испарений, затягивая в свой плен прибрежный лес. Дима вдруг подумал, что в таком тумане на охоту выходит опасный зверь – вий. Его стихия – сгустки в воздухе. Облачаясь в туман, в столб пыли, в клочья дыма, вий нападал на зазевавшегося человека, укутывал, удушал, вращал, волочил. А потом, выпив душу без остатка, бросал жертву. Люди считали, что бедняга задохнулся в дыму или попал в смерч и умер от удара о землю. Версий было много, но никто не догадывался об истинных причинах смерти, потому что никто и не подозревал о существовании монстра. Он не прятался, нет, он сам принимал обличие тумана или дыма, удачно маскировался на пожарах, в пылевых бурях и в таких вот туманных клочьях. Как бы не пришлось с ним встретиться тут.

Вия Дима не боялся. Он знал, что Настасью тот не тронет, если почует рядом лигу. Он опасался, что валькирии могут использовать это чудовище как союзника. Лишняя боевая единица в стане врага – и перевес может обозначиться не в пользу охотника.

Туман густел, прохлада пробиралась под одежду. Заворочалась под камнем Настасья, сильнее кутаясь в плащ. Но Дима не ощущал холода: его тело не подчинялось биологическим законам теплокровных. Иная сила приводила в движение мускулы и скелет лиги.

Движение это охотник скорее почувствовал, нежели заметил. Отчасти оно напомнило медлительное перемещение Цезаря: туман начал сползаться в одну точку, образуя облако, которое вытягивалось и плотнело. Дима даже решил, что это и есть Цезарь, который пришёл по поручению Рональда. Однако облако не приняло человеческих форм. Так и оставаясь рваным и обтекаемым одновременно, оно двигалось из чащи в сторону валуна, выбрасывая вперёд косматые щупальца тумана.

Да, это был вий, собственной персоной. Дима видел такого монстра лишь однажды и то в заповеднике. Инструктор показывал, как нападает и как маскируется этот хищник, объяснял, как его можно одолеть. Но этого не требовалось: вий был довольно трусливым и никогда не вступал в схватку с более сильным противником. И ещё Дима почему-то вспомнил, что первоначальное имя вия – вей. Веет-навевает, сочится дымной позёмкой, клубится таинственными и пугающими испарениями. Люди часто принимают его за привидение, когда вий не успевает развеяться. Такова была особенность чудовища: оно умело распадаться на молекулы, развеиваясь по ветру, а потом снова собираться в единое целое. Именно поэтому атаковать его было бесполезно.

Дима наблюдал за монстром, который тёк по лесу, цепляясь за деревья дымовыми мягкими щупальцами. Вий видел охотника и чуял человека, но не выказывал намерения нападать. Он миновал камень на расстоянии двухсот шагов и растворился в тумане. Отправился на охоту. Возможно, наткнётся на коня, если тот не почует опасность и не даст дёру.

Дима замер. Уход хищника ещё ничего не значил. Возможно, он вернётся с крылатым подкреплением. Неуязвимый для меча, вий может окутать Диму так, что тот потеряет ориентир и обзор, а валькирии в это время нанесут удар. Поэтому надо держать ухо востро!

Но монстр не вернулся. Небо на востоке уже пожелтело, потом стало розоветь, словно поспевающее яблоко. Проснулись и загомонили птицы, перекликаясь, как весёлые соседки в поселениях. Из-под валуна выбралась Настасья. Потянулась, принялась разминать уставшее от неудобной позы плечо.

– Что сказал Рональд? Куда выдвигаемся?

– Рональд предлагает мне самому решить этот вопрос, – соврал Дима.

Настасья кивнула, полезла в укрытие за оружием и плащом. Охотник ждал её появления. Он уже придумал, куда направится – к деревне у реки, что в одном световом дне хода от озера. В саму деревню соваться не стоит, надо найти укрытие неподалёку и ждать. Возможно, валькирии наметят её следующим местом удара.

И вдруг – какой-то обрывочный звук, сигнал. Ударил в запястье, толкнул в грудь. Дима понял: это сигнал от Рональда. Зов о помощи, отправленный не мудрёным прибором, что все лиги носили на запястье, а разумом. Командир звал его, отправлял ментальные волны, потому что только они могут пересечь пространство, почти не теряя интенсивности. Волны эти почти не содержали информации, чтобы не замедлять колебаний. Только точку отправки и прибытия. Однако Дима понял, что это сигнал бедствия. Для всего остального есть приборы.

Настасья высунулась из-под камня да так и осталась стоять на четвереньках, увидев напряжённое и сосредоточенное лицо охотника. Он скинул свой плащ-невидимку. Как глупо было заворачиваться в него! Теперь ему не достанет сил сражаться, не хватит мощи, чтобы спасти командира и Цезаря.

– Нам надо шагать! – голос охотника прозвучал, как призыв к бою, и Настасья поспешно выбралась на траву, застегнула ремни ножен на талии и устремила на Диму преданный взгляд. От этого взгляда у него защемило сердце: девушка готова ринуться на помощь своему хозяину, не понимая, что этот бой, скорее всего, станет для неё последним. А может, как раз и понимая. Теперь она узнала многое из того, что простым смертным недоступно. Она знает, что ждёт её за чертой, поэтому, наверное, столь бесстрашна в своих решениях. Обычный человек не понимает того, что толкает его на самопожертвование, а Настасья – осознаёт. И это так не вяжется с людской природой, выглядит уродливым шрамом на изящном теле. Дима стряхнул с себя это сожаление.

– Готова? – он схватил Настасью выше запястья. Девушка кивнула, потом глубоко вдохнула и резко выдохнула. Не выпуская её руку, охотник сделал шаг – и они оба исчезли.

Сражение

Эти лиги не давали мне покоя. Когда Вовка ушёл, оставив меня со спящим Максиком, у меня случился приступ паники. Я ни разу не видел бога-воина, я не знал, как они выглядят и на что способны. Возможно, этот парень со светящимся мечом – один из них. И вступился за нас, чтобы химеры не сожрали двух перспективных дракоидов. После этого он мог спокойно вернуться в штаб – или где там заседали лиги – и сказать: «Всё нормально, они в безопасности. Можно брать».

Ещё меня сильно настораживало то, что я сегодня узнал о лигах. Раньше я думал, что они – некое подобие племени, захватившего Землю. Теперь оказалось, что у этой расы есть кланы, которые конкурируют друг с другом. Пока это соперничество не агрессивное, но что будет, если один клан пойдет войной на другой? Сомневаюсь, что лиги будут сражаться только своими силами, наверняка привлекут и людей, и драконов. Поэтому я боялся встречи с иртами. Кто знает, как они поступают с пленными драконами: могут озолотить и исполнить любое требование, а могут и запереть в темнице до лучших или, вернее, тревожных времён. Лучше не попадаться им на глаза.

Мне хотелось быть полезным брату не только своим пистолетом и мечом, но и чем-то ещё, чем-то таким, что могло бы спасти нас. Я вынул из рюкзака колдовскую книгу, внимательно рассмотрел обложку. Вовка был прав: кроме колдовского знака на ней было ещё одно тиснение – в нижнем правом углу. Оно не бросалось в глаза и проявлялось только под определённым углом, как защитные знаки на денежных купюрах. Я так до конца и не смог разобрать, что же именно там изображено. Только понял, что три разные по толщине ленты сплетаются своими концами, как знак мерседеса. Я открыл книгу, стал листать, вычленяя из иероглифов и каракуль какие-то слова и даже фразы.

Максик застонал во сне, заворочался. Я присел к нему на кровать и положил ладонь на перевязанную ногу. Я понимал, что анестезия отошла и теперь брат остался один на один с реальными ощущениями, поэтому я боялся, что он неудачно пошевелится и разбередит рану. Моё прикосновение подействовало на него успокаивающе. Возможно, парню важно было ощутить, что рядом кто-то есть. В любом случае, когда моя рука лежала на нём, он не стонал и был безмятежен, будто не ему час назад наложили двадцать шесть швов.

Я расположил книгу на коленях, вооружился блокнотом и карандашом и стал выписывать слова и предложения, которые смог распознать. Пока получалась белиберда, но Кот ведь сказал, что эта книга состоит из загадок. После часа напряжённого изучения я имел два листа, исписанных словами, никак не связанными между собой. Я помнил, что подсказка приведёт не только к открытию новых слов, но и будет иметь какое-то практическое значение. Пока для практического применения годился только десяток слов: соль, вода, песок, огонь, лёд, кости с пустотой, душица, крапива и полынь. Был ещё десяток глаголов, которые можно было отнести чуть ли не к любому этому компоненту: натереть, перемешать, сжечь до пепла, подогреть, пересыпать, добавить, отделить. Ещё мне не давали покоя некоторые описательные обороты. Например, «чёрная кровь земли» и «белая кровь земли», или «глаз солнца», или «огненный песок», или «пепел до огня». Я предполагал, что чёрная кровь земли – это нефть, но терялся в догадках относительно того, что может быть её белой кровью. Глаз солнца представлялся мне солнечным зайчиком, но какое он имел отношение к колдовству, сложно сказать.

Вернулся Вовка, притащив целый пакет еды.

– Что сказала регистраторша? – поинтересовался я.

– Ничего. Я усыпил её. Очень нервная женщина, – брат поставил пакет и снял куртку. – Как наш мальчик?

– Спит как дитя, – я погладил его по ноге.

– Тогда нет нужды сидеть рядом с ним.

– Когда он чувствует мою руку, он спокоен, – смутился я, но Вовку эти слова заинтересовали. Он расспросил, как ведёт себя Максик, когда я держу руку на ране и когда не делаю этого, а потом выдал свою версию:

– Сдается мне, твои прикосновения снимают боль. Татуировка усиливает твою сущность, и когда ты прикасаешься к Максику, то процесс заживления ускоряется.

Мне лестно было слышать такое, но я всё-таки рассмеялся:

– Теперь мне нельзя будет даже в туалет отойти!

Собственно говоря, примерно так оно и было: Максик спал до вечера, пока я разгадывал книгу с помощью Вовки, который взял на себя роль писаря. Благодаря ему я узнал, что огненный песок – это сера, белая кровь земли – ртуть, а пепел до огня – порох. Мы пытались соединить слова в осмысленные предложения, и со многими это получалось, но ставить такие химические опыты необходимо было в специальных условиях.

К вечеру мы оба выдохлись. Вовка повалился на соседнюю кровать и выдохнул:

– Умственный труд выматывает сильнее, чем физический. Я бы сейчас сожрал богема…

– Если хочешь поохотиться – иди. Я побуду с Максиком, – предложил я.

– Если я начну охоту, лиги вычислят меня.

Это было плохим известием. Я понимал, что если нам придётся держать бой с богами, то основной удар примет на себя Вовка, а потому силы ему были очень нужны. Но мы не могли подкрепиться, а книга не давала нам никакой помощи.

– Вов, что ещё я не знаю о лигах? – не из любопытства, а скорее чтобы заглушить тревогу спросил я. – Ты почти не рассказывал о них и мало описывал в дневнике. Я хочу узнать нашего врага поближе. Сколько у них кланов и какие между ними отношения?

– Я не хотел забивать тебе голову лишней информацией, думал, что тебе вообще не придётся сталкиваться с ними, – Вовка закинул руки за голову и, сосредоточенно глядя в потолок, начал рассказ: – У лиг есть четыре клана. Они поделили между собой не только территорию, но и сферы деятельности. Например, клан Луит отвечает за экономику, торговлю, добычу ресурсов и контролирует все перевозки. Его вотчина – все океаны и моря вместе с островами и двумя континентами – Австралией и Антарктидой. Клан Турис отвечает, скажем так, за воспроизводство людей, и потому на его территориях в основном расположены страны третьего мира – Африки, Южной и Центральной Америки, Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии. Когда маргам нужны были люди для освоения земель и новых проектов, Турис поставлял им живой товар.

– Кто такие марги?

– Это третий клан лиг. Отвечает за научно-технический прогресс и регулирование численности и качества человеческой расы. Грубо говоря, марги создают и поддерживают цивилизацию на земле. Это единственный клан, который имеет право развязывать войны, создавать техногенные катастрофы, эпидемии, голод и так далее.

– Я думал, что эпидемии и катастрофы – это стихийные бедствия, неуправляемые процессы.

– Не управляемые людьми. Иногда лигам нужно подстегнуть человечество: проредить популяцию, заставить большие массы людей переселиться с одного места на другое. Лиги научились управлять погодой и заболеваниями, создавать катаклизмы и запускать маховик войны. Это самый могущественный клан, и он единственный, кто имеет право разводить драконов. Догадаешься, какой территорией он владеет?

– Россией?

– Не только. В их собственности существенная часть Евразии, включая Россию, Прибалтику, Украину, Белоруссию и Казахстан. Кроме этого они владеют почти всей Северной Америкой и Японией.

– Да, теперь всё понятно, – хмыкнул я. – А четвёртый клан?

– Ирт. Расшифровывается как «история-религия-творчество». Как ты уже понял, отвечает за образование, развитие творческого и духовного потенциала людей. Ну, и ведёт летопись рода человеческого. Говорят, есть книги, где записано всё, что было в самом начале. И ещё говорят, что Библию тоже ирты написали.

– Логично. Они, получается, владеют Европой. Ты её не называл в числе земель других кланов.

– Да, Европой, Китаем и территорией вокруг Чёрного моря: немного России, Кавказ, Турция – в общем, всё, кроме Украины.

– Подожди, ты же сказал, что Россия – это территория клана Марг!

– Не путай государственные границы людей и сферы влияния лиг. У них свой раздел территории.

– Значит, сейчас мы на земле иртов? И они имеют право владеть драконами, но не могут их разводить, так?

– Да. Марги дают им наших соплеменников для выполнения различных задач. Драконы и дракоиды стимулируют человечество. С тех пор как мы появились, прогресс зашагал семимильными шагами. Маргам это выгодно. Иртам это выгодно. Луитам тоже выгодно. Но марги контролируют ситуацию и не дают соседям много драконов, чтобы не утратить лидирующие позиции. Поэтому ирты рыщут в поисках беглецов и незаконнорождённых драконов. Мы как мёртвые души наоборот: нас формально не существует, но физически мы есть и можем приносить пользу и укреплять чью-то власть.

– Да, перспектива так себе, – я постучал пальцами по обложке книги. – И что же нам делать?

– Пока – просто затаиться. Позже мы отыщем членов организации, которая хочет положить конец монополии лиг на этот мир.

– Они хотят свергнуть их? – мысли о всяких бунтах и переворотах всегда воодушевляли меня.

Вовка расхохотался:

– Не-е-ет, лиги нам не по зубам. Мы просто отвоюем право распоряжаться своими жизнями. Но ты пока забудь об этом. Сейчас наша первоочередная задача – доставить Максика в безопасное место и провести ритуал. А дальше война покажет план.

В одиннадцатом часу, когда на Меджидию опустилась тёплая майская ночь, проснулся Максик. Был он бледен, но бодр. И даже с аппетитом поужинал.

– Как самочувствие, герой? – Вовка с непередаваемой теплотой во взгляде наблюдал, как младший ест.

– Я не герой, – запивая пирог томатным соком, ответил Максик.

– Ещё какой герой! – подхватил я. – Если бы не ты, меня бы химеры порвали на мелкие лоскутки.

Младший едва заметно покраснел. Если бы не большая потеря крови, он бы залился краской до самых волос.

– Максик, нам надо ехать, – мягко начал Вовка. – У нас кончается срок визы, и могут быть проблемы на границе…

– Хорошо, – младший кивнул. – Когда выдвигаемся?

– Ты лучше скажи, как ты себя чувствуешь, – осадил я его. – Мы два дня будем ехать без остановок. Придётся спать в машине…

– Я готов! – перебил меня Максик. – На обезболивающем я протяну. Но по приезде с вас исполнение трёх моих желаний.

– Хорошо, – быстро согласился Вовка.

– С каждого! – Максик поднял вверх указательный палец.

– Губу закатай! – Вовка дал ему лёгкий подзатыльник. – Час на сборы, и потом выдвигаемся.

– Давай подождем хотя бы до полуночи, – предложил я. – Пусть регистраторша уснёт или займётся какими-нибудь другими делами. Уйдём незамеченными.

– Уйдём, как пришли, – отрезал Вовка.

Мы так и сделали. Сегодня дежурила другая девушка, но тем не менее с помощью заклинания забывчивости мы проскочили мимо неё. Вовка гнал по трассе, сосредоточенно глядя перед собой. Максик, хоть и бодрился, но было видно, что ему плохо. Конечно, с такой раной человеку лучше неделю отлежаться в постели, а не мотаться по дорогам, но выбора у нас не было. Я боялся, что наш обогащённый уран в багажнике негативным образом подействует на Максика, но Вовка заверил меня, что причин для опасений нет.

Мы сделали одну-единственную остановку: в десять утра заехали в придорожное кафе по-быстрому перекусить и сходить в туалет. Меня радовало, что Максик почти всю ночь проспал: его организму нужны были силы. Меня самого тоже клонило в сон, но я боялся кемарить, чтобы не пропустить атаку лиг, если они всё-таки выйдут на наш след.

Мои опасения оказались не напрасными. На подъезде к Гречу, когда дорога пошла между полями, нас накрыло странной волной – как будто мы погрузились под воду. Все звуки стали глухими и доносились до ушей гораздо медленнее, чем обычно, краски поблекли, воздух поменял структуру и стал колючим, как в тридцатиградусный мороз. Вовка ударил по тормозам и выскочил из машины, бросив:

– Женька, поможешь мне…

Я готов был на любое задание, но то, что произошло дальше, меня слегка напугало. Вовка достал из багажника свинцовый футляр с ураном, открыл его и вынул пучок металлических трубок, собранных специальными креплениями. Ослабив крышку крепления, он вынул один стержень, мечом отсёк его наконечник и вытряхнул на ладонь цилиндр чуть шире и чуть длиннее фаланги пальца. Был он серого цвета, хотя я почему-то ожидал, что он будет флюоресцировать.

– Убери это, – он сунул стержень мне и быстро добавил: – Только осторожно!

Поместить повреждённую деталь обратно в карусель получилось не сразу, но я справился. Убрал пучок обратно в футляр, футляр осторожно поставил в багажник. Вовка в это время вызвал внутренний свет.

– Надеюсь, Кот простит меня… – он поднёс цилиндр к воронке и проглотил обломок. Я ждал в оцепенении. Мне казалось, что брат сейчас взорвётся или начнёт превращаться в Халка – я ведь не присутствовал при испытании ядерных отходов на Беше, а потому не знал, как радиация действует на драконов. Через несколько секунд я стал замечать эти изменения. У брата начались мелкие судороги: его веки и губы подрагивали, пальцы непроизвольно сжимались, дыхание стало неровным.

– Макс! – Вовка бросился к пассажирскому сидению и растолкал спящего младшего. – Вылезай, нам надо взять оружие…

– Что случилось? – спросонья бубнил Максик. – На нас напали? Что такое?

Вовка быстро достал мой меч и набор коротких ножей, а я успел схватить «Анаконду».

– Не поможет, – Вовка закрыл тайник и запихал младшего обратно в машину. – Сиди тут! – он вцепился Максику в плечо, от чего тот вжался в спинку сиденья. – Что бы ни случилось – оставайся в машине. Понял? Твоё геройство никому сейчас не нужно, оно может погубить и тебя, и нас. Ты понял меня? Отвечай!

Максик судорожно закивал. Вовка выпрямился и с шумом захлопнул дверцу. Мне было жутко на него смотреть: в его глазах светилась странная ярость, мышцы были напряжены, тело подрагивало от спазмов.

– Вов, тебе плохо? – осторожно поинтересовался я.

– У меня нет выбора: нам предстоит биться с лигой, – сквозь зубы ответил брат, обнажил меч и двинулся через поле. Я шёл за ним, оглядываясь. Я не знал, что происходит, но вокруг нас сгущалась непонятная энергия, от которой мороз бежал по коже. Мы отошли метров на сто от дороги, когда я увидел это. С противоположной стороны поля на нас с большой скоростью надвигалась прозрачная и высокая, с пятиэтажный дом, стена. Если бы не искажающиеся, как в оптической линзе, формы деревьев, я бы не заметил этого явления.

– Началось! – коротко выдохнул Вовка и повернулся к стене левым боком. – Сейчас ты познакомишься с ангелом.

– С ангелом? – я оглядывал поле, но не замечал пока ничьего присутствия.

– Ангелы – божье воинство. Так ведь сказано в Писании? Искусные и непобедимые убийцы. А лиги называют себя богами… Встретим врага лицом к лицу!

Я понимал, что он говорит это под воздействием урана, который был сродни сильному энергетику или даже наркотику.

Стена между тем стремительно приближалась.

– Готов?! – Вовка прижал к себе меч плашмя, направив острие в сторону стены. Я сделал так же, но когда до движущейся громадины осталось метра два, Вовка кинулся ей навстречу и проткнул мечом. Раздался звон, как будто лопнули тысячи стёкол. Что-то хлынуло на нас – неудержимое и неотвратимое. Меня отбросило назад, по ушам полоснуло резким звуком. Мир снова стал громким и ярким, даже слишком громким и ярким. Я зажмурился и невольно зажал руками уши. Однако долго разлеживаться было некогда: мой брат остался один на один с противником, и ему требовалась помощь. Превозмогая резь в глазах, я открыл их и поднялся. И сразу увидел ангела.

Вернее, если бы Вовка не сказал, что это ангел, я бы не догадался. Просто решил бы, что какой-то псих разгуливает голышом по полю. Но то, что я принял за голое тело, оказалось костюмом телесно-розового цвета, который ближе к горловине и запястьям плавно переходил в тёмно-бордовый. Роста ангел был невысокого, ниже Вовки, поэтому брат рядом с ним смотрелся выигрышно, но я понимал, что сие неравенство обманчиво. В обеих руках противник держал короткие кинжалы, и я подумал, что это не очень удобно, потому что ему придётся подпускать противника слишком близко, чтобы убить. Но ангел, будто услышав мои мысли, решил продемонстрировать силу своих клинков. Он коротко замахнулся, и его кинжал молниеносно вырос в размерах метра на полтора. И если бы Вовка не отразил этот выпад, его бы пронзило насквозь. Я поднял свой меч и ринулся на ангела, но в следующий момент над головой воина неожиданно вскинулись крылья. Вернее, это больше походило на клубы тумана в форме крыльев. Они раскрылись над воином, как мощный парашют, а потом одна его сторона резко ушла вниз и непрозрачной полусферой отсекла меня от Вовки. Мой брат остался с этим парнем под колпаком тумана, и я слышал, как там звенела сталь, но не видел, что происходит. Я пытался пробить заслон, но броня была крепче, чем чешуя химеры. Я хотел обежать его, зайти сбоку, но ангел продлял поверхность сферы, не впуская меня. Я попробовал поддеть купол снизу, но он словно врос в землю. Все мои попытки проникнуть к месту поединка пали прахом. Я понимал, что нужен брату, но я был отрезан от него. Меня охватило отчаяние – такое, в котором матери, чтобы спасти детей, поднимают бетонные плиты весом в полтонны.

– Будь ты проклят, сукин сын! – заорал я и ещё раз врезал мечом по куполу. Непробиваемая сфера гулко отозвалась на мой удар, но устояла. В тот момент я готов был продать душу дьяволу, лишь бы стать самым сильным демоном Преисподней и накостылять этому недомерку с туманными крыльями.