Текст книги "Кровь Тамерлана"

После обеда Поль поехал в частную галерею искусства, где он давал консультации клиентам своего друга, мецената, продающего антиквариат. Галерея находилась в другом конце Парижа, в Порт де Версаль. Оставив машину в подземном паркинге, Поль направился к выходу и вдруг заметил въезжающий автомобиль, за рулем которого сидел водитель в берете! «Или в Париже все господа теперь носят береты, или я схожу с ума!» – разозлился Базилофф. Он вышел из лифта и остановился у билетного парковочного автомата, решив дождаться незнакомца и в лоб спросить, что ему нужно от него. Как тогда, в Петербурге, племянника Анастасии Христофоровны. Мол, что вам надо? Посмотрим, как он будет выкручиваться. Он сделал вид, что изучает тариф оплаты паркинга. Из подземного гаража никто не выходил. Простояв полчаса, Поль спустился обратно в паркинг. Никого. Он нашел зеленое «рено», заглянул в салон. На переднем сиденье автомобиля лежал берет! Базилофф, покружив вокруг машины, записал номер, на всякий случай, и быстро направился к выходу.

После лекции он шел не спеша по бульвару Сан-Клю и вдыхал свежий весенний воздух. Официанты готовились к обеду и расставляли на тротуарах возле кафе столики. Все было как всегда в прекрасном городе Париже. Вот только Поль ощущал себя уже другим человеком. Он чувствовал себя мишенью.

Свернув на рыночную шумную улицу, Базилофф почувствовал себя немного увереннее и расслабился. Зазывно кричащая базарная братия продавцов и снующая толпа покупателей словно поглотили его. Однако через минуту он внутренне напрягся, ему показалось, что во втором базарном ряду мелькнул знакомый серый плащ. Поль резко развернулся и направился в сторону своего преследователя. «Теперь я буду следовать за ним, пока не выясню, что ему надо от меня!» – решил он. Осмотрев разношерстную толпу, Базилофф разочарованно покинул рынок. Неуловимый гонитель словно испарился в весеннем благоухающем воздухе. Поль добежал до паркинга и, удостоверившись, что «рено» на месте, быстро поднялся наверх. Он выбрал кафе напротив входа в паркинг и занял наблюдательную позицию за столиком. Ему было хорошо видно со своего места, кто входил и выходил из подземного гаража. Отобедав дежурным неприхотливым блюдом, промерзнув на продуваемом со всех сторон месте за столиком, Поль так и никого не дождался. Вернувшись за машиной в паркинг, он обескураженно махнул рукой: «Ну и черт с ним!» «Рено» на стоянке не было.

* * *

Они встретились в семь. Наташа была в светлом плаще, а свои цвета пшеницы волосы собрала в хвостик.

– Ты очень элегантна! – вместо приветствия сказал Аркадий и поцеловал ей руку. Девушка смутилась. Ей никогда в жизни не целовали руки. Никогда. Да и вообще, несмотря на не совсем юный возраст, как ни крути – двадцать шесть уже, у нее была очень скудная личная жизнь. Крушение первой любви и связи пять лет назад было настоящей катастрофой – любимый мужчина обманул ее очень банальным образом. Оказавшийся счастливо женатым и отцом ребенка и скрывавший этот факт до последней минуты от нее, он исчез, даже не объяснившись. Она узнала об этом от людей. С тех пор больше не влюблялась и старалась не думать о любви. Ее жизнью стала учеба, а потом работа. И вот впервые за эти годы ее душа дрогнула и растаяла под магическим взглядом случайно встреченного незнакомца. Ей показалось, что Аркадий все понял. Он взял ее за руку, и они неспешно побрели мимо башен Нотр-Дама, взлетевших над Сеной, и оказались под крутой стеной, столь густо обросшей ракушками, что она напомнила им борт корабля, отягощенного замшелыми цепями.

Потом по крутой каменной лестнице они поднялись наверх и застыли в молчании, которое говорило больше слов – им было хорошо. Они стояли на Новом мосту и любовались видом Парижа, раскинувшегося перед ними. Он глядел на нее темными глазами и прервал молчание:

– Я знаю, что тебе несладко здесь. А? Расскажи, как ты живешь?

Наташа отвела глаза и тихо заговорила. Она старалась не жаловаться, мол, все хорошо. Аркадий усмехнулся. Если так, тогда почему она столь одинока? Почему так печальна в таком распрекрасном городе Париже? Вид был действительно прекрасен, ничего не скажешь! Наташа завороженно смотрела на вечерний Париж. Величественный Дворец инвалидов с блестящим позолотой куполом над гробницей императора предстал ее взору. Потом она перевела взгляд на скульптурную композицию необузданных взмыленных лошадей, вздыбившихся на крыше Гран-Пале, и неожиданно поддалась соблазну поверить, что, может быть, и она сможет стать парижанкой и наконец-то овладеет умением жить в этом прекрасном городе.

* * *

Чуть позже они зашли в небольшой греческий ресторанчик, который находился в самом сердце Латинского квартала. Заказали шашлыки и розовое вино. Трио музыкантов в глубине маленького затемненного помещения перебирали струны гитар. И вдруг на Наташу и Аркадия обрушилась экспрессивная танцевальная мелодия, от которой все преобразилось. Казалось, что стены таверны пришли в движение, а клиенты ресторана закрутили головами и начали перебирать ногами. Аркадий и Наташа весело переглянулись. Атмосфера ресторана нравилась им. Тут подошел официант с кувшином вина и поставил на стол вместе с двумя стаканами, напоминающие греческие амфоры.

– Вино! Вино из винограда, собранного, возможно, в предместьях Афин! – сказал Аркадий и наполнил стаканы. – Я пью за вас!

Наташа молча пригубила. Мелодия все нарастала и накрыла всех с головой. Некоторые посетители таверны уже побросали трапезу и пустились отплясывать сиртаки.

После бушующего танца, так же внезапно оборвавшегося, как и начавшегося, наступила тишина.

– Хорошо, что мы оказались именно здесь… – Аркадий внимательно посмотрел на девушку. Ему показалось, что Наташа все больше уходит в себя. – Вам нравится здесь?

– Очень, – одними губами ответила девушка. В этот момент зазвучала тихая и спокойная музыка. Один из гитаристов, прислонясь к стене, играл, перебирая струны. Наконец из перебора возникла мелодия, и хрипловатым низким голосом музыкант запел. Чудесное продолжение вечера под гул голосов ресторанной публики, звона посуды и пряных запахов, казалось, унесло их далеко от тревог и насущных проблем.

Вечером, когда было уже совсем темно и ветер с Сены погнал в воздухе водную пыль, оседающую капельками дождя на лице и одежде, Наташа и Аркадий подошли к мосту Альма. Постояв немного у памятника «Свобода», они медленно двинулись в сторону площади Этуаль, а когда дошли до авеню Фош, Аркадий спросил:

– А тебе обязательно возвращаться в этот дом?

– Да. Я должна предупреждать о своем отсутствии. Сегодня у меня выходной, и мне повезло, я тебе уже говорила, что мадам вернется поздно после театра.

Аркадий посмотрел на часы и тихо спросил:

– А в котором часу она обещала вернуться?

– Сказала, что после театра будет с подругами в ресторане «Максим». Обычно, когда мадам Александрос выходит в свет, возвращается около полуночи.

– В «Максиме», говоришь… Ты уверена?

– Да, это ее любимый ресторан…

– Тогда еще рано, только десять. Не уходи, пожалуйста!

– Мне надо идти, – неуверенно проговорила девушка, – завтра рано утром мне нужно присутствовать на завтраке хозяйки и получить распоряжения на весь рабочий день. – И она незаметно перевела дыхание. У Наташи от нервного напряжения дрожали руки, и ей совсем не хотелось возвращаться в чужой дом. Они стояли в пятачке света, который отбрасывал фонарь, и все окна зданий напротив, выходящих на эту сторону, могли при желании наблюдать, как два человека одновременно шагнули навстречу друг другу.

Аркадий наклонил голову и поцеловал Наташу. А она, хотя и ждала этого, ничего не почувствовала, кроме головокружения и биения собственного сердца где-то у самого горла. И больше ничего. Был только всепоглощающий, как небо над Триумфальной аркой, покой. Как будто все, что случилось до этого, уже не имело никакого значения. И еще она поняла, что ей совсем не хочется уезжать в Россию впервые за три года ее проживания в Париже.

Около запасного входа для прислуги они простились.

– Я тебе завтра позвоню после восьми, и мы договоримся встретиться.

Наташа молча кивнула. Аркадий подождал, пока она закрыла за собой тяжелую дверь, потом постоял еще немного у ворот, вглядываясь в окна дома. Он покачал чему-то головой, посмотрел на часы и очень быстро, почти бегом, пошел в сторону площади Этуаль.

Россия, 1993 год

А в это время в Санкт-Петербурге в отделении милиции, в котором было заведено дело о смерти гражданки Вакуловой, расследование приняло неожиданный оборот. Недалеко от дачного поселка, где в конце октября прошлого года произошло убийство Майи Комаровой и Теодора Гуляева, в начале марта, когда растаял снег в лесу, был обнаружен, как говорят на языке следователей, «подснежник». Труп мужчины, при котором оказались документы. Водительские права были на имя Францева, числившегося в розыске. Лейтенант Мухин, занимавшийся этим делом под началом подполковника Смирнова, поехал на место преступления. Позже две группы следователей, одна – по делу грабежа и смерти Вакуловой, и вторая – по делу убийства Комаровой и Гуляева, сопоставили все факты и обнаружили, что машина, брошенная на границе Белоруссии и Польши, принадлежавшая Францеву, была оставлена там кем-то другим. Кем? До этого они были уверены, что это Францев бросил машину и перебежал границу. Он даже был объявлен в международный розыск. Теперь в цепочке подозреваемых, коих было немало, появился еще один: убийца антиквара Францева.

Подполковник Смирнов составил схему всех подозреваемых и причастных к этому преступлению. Картина, надо сказать, получилась обширная. Во главе схемы находилась жертва грабежа и смерти от травм, причиненных телесными повреждениями – Вакулова Анастасия Христофоровна. Далее шли подозреваемые в ее убийстве: Теодор Гуляев, антиквар Францев, племянник Вакуловой – Луковников Виталий Львович. Все они были убиты неизвестным преступником. Кем? Еще фигурировал иностранный поданный Базилофф, но он находился во Франции и физически не мог совершить эти злодеяния. Все это указывало, что настоящий убийца в России, на свободе, и в любой момент мог снова совершить преступление. Перечитывая все допросы свидетелей и подозреваемых в этом деле, Смирнов обратил внимание, что многие из них указывали на таинственное лицо, действующее под покровом ночи – некоего высокого мужчину, появляющегося в местах, связанных с убийством Вакуловой. Этот человек был замечен в доме, где проживала Анастасия Христофоровна, потом в больнице, где она лежала, и, наконец, в нотариальной конторе, где находились бумаги о наследстве. Внимательно перечитав еще раз все досье, Смирнов вызвал в кабинет Мухина.

– Сергей, посмотри все бумаги, которые относятся к свидетелям, особенно к свидетельнице Рассудиной Анне, о неизвестном мужчине. Помнишь, который был замечен ночью у квартиры Вакуловой после грабежа? – сказал он своему подчиненному.

– Конечно, помню! С каким-то сумасшедшим взглядом? Вы о нем? – спросил озадаченный Мухин, который только что перечитал весь материал по этому обширному делу.

– Да. Что-то мне не нравится он. Соседка по палате, тогда еще больной Вакуловой, говорила о нем, когда он в халате врача заходил в палату в ночь убийства Анастасии Христофоровны. Потом оказалось, такого, по описанию очевидцев, доктора-мужчины дежурившего в ту ночь в больнице не было. Да и еще свидетельница Рассудина рассказала о ночном посетителе на лестничной клетке у квартиры жертвы…

Мухин заинтересованно взялся за бумаги:

– Хорошо, все проверю и доложу.

– Давай, дерзай! Пять трупов на заморозку не положишь! Раскручивать надо это дело. Понял?

– Так точно, товарищ подполковник!

* * *

Дмитрий внимательно посмотрел в окно и прислушался к звукам на первом этаже дома. Ему послышались шаги в прихожей. Он посмотрел вниз, вглядываясь в едва освещенную ночником прихожую. Было тихо и спокойно. Молодой человек вернулся на свою наблюдательную позицию к окну, было видно, что он взволнован и расстроен. Девушка, в которую он был влюблен, впервые за год, что она находилась у них в семье, не пришла к ужину домой. А именно сегодня он решился признаться ей в своих чувствах за ужином. У него был шанс остаться с ней наедине, мадам Александрос была со своей подругой на театральной премьере, а после спектакля собиралась ужинать с друзьями в ресторане. Такое событие в доме было редким случаем. Обычно его мать вечерами находилась дома: смотрела телевизор или раскладывала карточный пасьянс и с сыном общалась только за ужином. Дмитрий был душевно одинок после смерти отца, который умер от инфаркта два года назад. Мальчик был поздним и единственным ребенком в семье, а потому горячо любимым и избалованным. Отец был ему большим другом, не то что маменька, строгая ревнивица к его студенческому окружению. «Баловство, все баловство!» – припечатывала она каждый раз, глядя на объект его увлечений, милых и незатейливых девчонок. А сама настойчиво зазывала в дом своих друзей Бушале, у которых была дочь его возраста. То, что Наташа была не баловство, он знал точно. И даже больше того, впервые он подумал, что не прочь жениться. Да только кто ж ему даст! Наверняка маменька встанет стеной между ним и своей прислугой. А вот отец, Дмитрий был в этом уверен, принял бы его сторону. Молодой человек сидел за обеденным столом и без аппетита жевал бифштексы, поданные ему Оленой. Весь вечер он прождал напрасно. Девушка на ужин не пришла, и до сих пор ее нет, черт возьми! Где она и с кем? Он покрылся пятнами от волнения и смущенно отвел глаза, когда кухарка пристально посмотрела на него, как будто догадываясь о его душевных переживаниях.

– Олена, принесите мне, пожалуйста, красное вино! – попросил он домработницу и перевел дыхание, когда она удалилась на кухню. Он скрывал свои чувства от всех и особенно от Наташи. Девушка, как говорили в старину, была ему не ровня. Она работала в семье служанкой и сразу ему понравилась, когда впервые переступила порог их дома. Но девушка не обращала на него никакого внимания. Сначала это смутило его, потом расстроило, затем заинтриговало. Красивый, молодой и богатый молодой человек никогда не имел проблем с девушками и молоденькими женщинами. Даже если и были проблемы, то это только как прекратить романтическую связь, переходящую из легких взаимоотношений в более серьезную стадию. Жениться в ближайшее время он не собирался. Ему было двадцать три года. Наташа была немного старше, но это его не смущало, у него были дамы и постарше. Дело было не в этом. К этой симпатичной и милой девушке он впервые почувствовал нежность и легкую эфемерную меланхолию, которая постепенно перерастала в сильное и глубокое чувство. Впервые в жизни он получал наслаждение, когда просто хочется смотреть на объект своей любви и быть счастливым от того, что этот человек существует. Ну, а когда Дмитрий попытался с ней поговорить о своих невинных чувствах, мол, она ему очень нравится, Наташа прямо сказала, что у нее другие планы на жизнь. Вот тогда-то он и понял, что серьезно и безответно влюблен. Они редко пересекались напрямую. Девушка жила во второй половине здания, где обитали работники дома: кухарка, уборщица, сторож и шофер. Наташа была бонной мадам Александрос, что-то вроде секретарши и компаньонки в одном лице. Она была серьезна, красива и недоступна. Когда однажды он намекнул матери, что девушка ему приятна, та резко отреагировала: «Забудь! Безродная эмигрантка не для тебя! – и напомнила ему о мадемуазель Бушале, дочери близкой семье друзей миллионеров. – Позвонил бы лучше Шанталь…» О нет! Только не эта – длинная сухая жердь! Он терпеть не мог болтливую, пучеглазую брюнетку мадемуазель Шанталь Бушале.

Дмитрий всмотрелся в темноту окна и замер. В свете ночного фонаря он увидел одинокую пару влюбленных, соединенных в поцелуе. Длинный шарф, обвивавший тоненькую фигурку, был до боли знакомым. Наташа? Не может быть! В сумраке ночи он узнал свою любимую в объятиях незнакомца.

* * *

Базилофф проехал по периферийному кольцу и свернул в развилку, ведущую в Порт де Итали. Париж цвел каштанами, шумел, сиял, жил своей пульсирующей жизнью. Парижане спешили по делам, сидели на улицах за столиками кафе… Но Полю казалось теперь, что это – театральные декорации какого-то глупого спектакля, в котором ему отведена незначащая роль в массовке.

Вечером он долго размышлял о случившемся. Что это: случайное совпадение деталей одежды на разных субъектах или планомерное выслеживание его передвижений по городу мистическим типом? Ведь замеченный им месье в берете каким-то странным и загадочным образом трижды попадался на глаза в разных концах Парижа. Может ли быть, что это совпадение? Трудно поверить. Неужели его действительно преследуют? Кто? Кому это нужно? Он вспомнил свои злоключения в Петербурге, где оказался в главной роли претендента на мифическое наследство. Может быть, это продолжение русского спектакля? Но почему Париж? Если драгоценность, о которой говорила Анастасия Христофоровна, и существует, то она осталась в России, и Полю совершенно нет никакого дела до пресловутого наследства. Пусть только оставят его в покое! Он хочет всего лишь соединиться со своей любимой! С такими тревожными мыслями Поль лег спать и еще долго ворочался и прислушивался к ночным звукам.

Утром он решил проверить свои подозрения осторожным обзором пространства вокруг дома и прилегающей улицы. Было рано, как и вчера утром. Поль осторожно вышел из подъезда здания и осмотрел переулок. У сырной лавки никого не было. Уже легче. Только одинокий старик, выгуливающий пуделя на поводке. Базилофф прошелся до набережной Сены, купил свежую газету «Фигаро» и вернулся домой. Он удовлетворенно отбросил подозрительные мысли о преследованиях, мало ли серых плащей в Париже, и начал с удовольствием завтракать. Кофейная машина мирно заурчала, источая запах свежемолотого кофе, тостер выдал золотистые поджаренные тосты, и жизнь налаженной рутиной обещала быть прекрасной. Поэтому, когда он услышал телефонный звонок, Поль даже и думать не думал, что кошмар вчерашнего дня возвращается.

– Я слушаю… – В ответ тишина.

* * *

Звонки многочисленных клиентов адвокатской конторы «Жиль де Бусьер» беспрерывно трезвонили прямо с утра. Так рано, что это обнадеживало, может быть, удастся со всеми делами справиться до обеда. Но, взглянув на свою секретаршу, Бернар Кушер понял, что может на это и не рассчитывать. Это был один из таких дней, когда основная масса клиентов почему-то решает непременно закончить свои дела. «Сегодня или никогда!» – рассерженно кричала мадам Крилет ему в трубку и начала угрожать штрафом. Черт бы их всех побрал! Именно сегодня у него была назначена встреча в Министерстве иностранных дел. И от этого никак не открутиться. Эксперт по драгоценностям Ксавье Рюпон звонил и сообщил, что они получили результат экспертизы драгоценного камня из России. Большой сюрприз для всех! Собирают юридическую коллегию по решению правового вопроса по поводу феноменального исторического украшения и составления официального списка наследников, в котором фигурировала его клиентка – мадам Александрос. Рюпон намекнул ему, что дело пахнет миллионами. Месье Кушер от возбуждения потер руки: такое дело закручивается! Возможно, дело его жизни, которое сделает Бернара из скромного и никому не известного адвоката звездой всех новостных таблоидов! Ну, а тогда, если, дай Бог, все получится, он будет вести дела только очень богатых и знаменитых! Не то что эти сумасбродные разводящиеся пары, рвущие между собой свои души и совместные финансы в клочья. Дьявол их дери!

– Мадемуазель Клер, отмените все сделки после трех часов. Меня не будет! – сказал он своей секретарше и взглянул на часы. Была уже половина двенадцатого, а у него не было времени даже выпить чашку кофе.

* * *

Часы показывали начало первого. Девушка прислушалась, ей показалось, что за дверью кто-то ходит. Навряд ли. В доме уже все спят, а хозяйка, видимо, загуляла в компании друзей и еще не вернулась. Мадам Александрос предупредила ее, что задержится. Наташа приготовила ей кровать и питьевую воду в спальне, как обычно. Спать ей совсем не хотелось, хотя поднялась сегодня очень рано, в пять утра, чтобы занять очередь в консульство. Свет фонаря бил сквозь приоткрытые шторы, и прохладный воздух в комнате вибрировал и бодрил. Отопление в доме на ночь отключалось. Все помыслы, все душевные волнения девушки сейчас были сосредоточены на неведомом ей до этого дня чувстве счастья и восторга и подспудного страха к Аркадию. Поцелуй еще теплел на губах, а горьковато-миндальный запах его волос запечатлелся в ее сознании настолько, что чудился и сейчас. Она вспомнила его темные глаза, словно вбирающие ее в себя, и поняла, что влюбилась. Наташа счастливо зажмурилась и уткнулась в подушку лицом. Блаженное забытье начало обволакивать ее, но тут она услышала странный шорох в дверях. Она подняла голову и открыла глаза. Каково же было ее граничащее с ужасом удивление, когда она увидела на расстоянии едва ли вытянутой руки от себя сына ее хозяйки Дмитрия.

– Месье Александрос! Что вы здесь делаете? – вскрикнула она.

– Тс-с-с… – приложил палец к губам Дмитрий и взволнованно протянул к ней руки. – Натали, я хочу что-то сказать… – прошептал он ей по-французски.

Наташа приподнялась в постели и вжалась спиной в стенку:

– Пожалуйста, уйдите сейчас же, или я закричу! Вы слышите меня? – Со страху она заговорила сначала по-русски, потом, увидев, что он приближается все ближе, и, испугавшись, что он не понимает, вскрикнула по-французски: – Убирайтесь вон! Va-t’en!

Дмитрий отлично понимал два языка, но в данный момент он не слышал отчаянных слов девушки, он лишь видел ее прекрасное лицо с огромными глазами, которое ему хотелось покрыть поцелуями.

– Natali, Je t’aim!

– Я сказала – убирайтесь вон!

Он улыбнулся мучительно и присел к ней на край кровати. А Наташа, казалось, перестала дышать, прижала колени к груди и начала натягивать одеяло к подбородку.

– Я прошу вас, Дмитрий, оставьте меня в покое! – прошептала она, но молодой человек не обращал внимания, и сквозняк из распахнутой двери ветром разнес ее мольбу по комнате.

Он наклонился к ней совсем близко, прикрыл глаза, задрожал и начал бормотать что-то непонятное:

– Я тебя не отдам никому! Кто это был с тобой сегодня? Кто? Ты будешь только моей… Наташа! Natali, Je t’aim!

До нее доносились полусказанные русские и французские слова, бессмысленные звуки. Наташа неосознанно сорвала с себя одеяло, со всего отмаху ударила рукой по приближающемуся к ней бледному лицу. Дмитрий вздрогнул, приоткрыл веки и посмотрел на нее глазами, ставшими мгновенно пустыми, без отчаяния или злобы, словно перед лицом смерти. Девушка указала ему на дверь:

– Va-t’en! Убирайтесь! – и молодой мужчина внезапно для нее покорился приказу.

Он встал с постели и закрыл лицо руками. Потом без единого слова Дмитрий, словно тень, ускользнул туда, откуда пришел. В темноту коридора.

После всего случившегося девушка долго не могла успокоиться. Ее бил озноб, и судорожные спазмы внизу живота скрутили ее нервной болью. Наташа в слезах сидела на кровати, не зная, что делать после всего случившегося, и боясь, что сын хозяйки еще может вернуться. Она прислушалась. Было тихо. Но Наталия все же решила потревожить свою госпожу и все рассказать ей, пока не случилось непоправимого. Девушка накинула халат и осторожно прошла на половину мадам Александрос. Дверь была приоткрыта, а спальня, приготовленная Наташей ко сну хозяйки, была пустой. Она посмотрела на часы: половина второго. Странно! Мадам Александрос вела здоровый образ жизни и никогда не ложилась спать позднее часа, даже в Новогоднюю ночь. Наверное, вечеринка с друзьями затянулась, и мадам скоро вернется. Девушка вернулась в свою комнату, закрыла дверь на крючок, который был хлипким и совсем ненадежным, легла в постель, и ее мысли погрузились в тревожное ожидание возвращения мадам Александрос.

* * *

На ночь глядя, в половине первого, в дорожной жандармерии отделения Порта Сан-Клю раздался звонок. Звонили из полицейской машины с места автомобильной аварии. На авеню Гранд Арми произошла автокатастрофа. На большой скорости столкнулись две машины. В одной из них есть жертвы, а вторая скрылась с места происшествия. Свидетелей аварии не было, но официант из окна видел машину на огромной скорости, пронесшуюся мимо ресторана. Было около полуночи. Марку автомобиля он разглядеть не успел, просто отметил, что водитель, наверное, сумасшедший. Чуть позже разбитую машину увидел проезжающий мотоциклист и сообщил в полицию. Когда молодой жандарм Эрик Буфард увидел искореженный черный «мерседес», врезавшийся в придорожный столб, присвистнул: «Ничего себе вмазался!» Он посветил фонариком в окно машины, и ему представилась страшная картина аварии. На переднем сиденье водителя Эрик разглядел застывшее тело мужчины, уткнувшегося головой в руль. А когда он взглянул на заднее сиденье, то увидел женщину, лежащую в крови между сиденьями. Ему показалось, что дама в шубе шевелится. Молодой жандарм начал резко открывать дверцу машины, но безрезультатно.

– Пьер! – крикнул он своему коллеге. – Вызывай «скорую» и группу спасателей. Двери машины заклинило!

* * *

– Молчит, сволочь такая! И знает, что ненаказуем за это! – возмутился Поль.

Он бросил трубку телефона и вернулся на кухню. Но завтракать нормально уже не смог. От злости на незнакомого преследователя, а Базилофф уже не сомневался, что его преследуют, у него пропал аппетит и появилось чувство загнанности в угол. Нет! С этим надо кончать! Здесь не Россия! Я не позволю за мной шпионить! Поль решил пойти в полицию и все рассказать: о поездке в Россию, обо всем случившемся там с ним, о наследстве и, наконец, о преследовании его незнакомцем в берете и анонимных телефонных звонках. Хватит с него всех этих мистических штучек! Пусть в полиции сами разбираются, кому это надо его преследовать! Что он, зря платит налоги государству? Имеет он право на защиту, в конце концов, или нет?

Поль быстро собрался, достал из кипы документов, только что полученный новый паспорт и обрадовался, вспомнив, что писал заявление об утрате своего старого французского паспорта при очень странных обстоятельствах в Петербурге. Уже есть зацепка продолжать это странное дело и не так будет смешно говорить о человеке в старомодном берете!

Когда Базилофф вышел на лестничную площадку, и начал закрывать дверь ключом, он вдруг увидел метнувшуюся тень к нему со стороны лестницы, ведущей к чердаку. Поль хотел снова быстро открыть дверь в свою квартиру и захлопнуть дверь изнутри, но не успел. Он почувствовал сильный удар чем-то тяжелым по голове и провалился в гудящую темноту.

* * *

– Алло! Комиссариат шестнадцатого округа? Алло, говорит Эрик Буффард. На авеню Фош авария со смертельным исходом. Нужна группа спасения для вскрытия корпуса машины. Что? Шофер, по-моему, погиб, а вот пассажирка, кажется, еще жива. Подает признаки жизни. «Скорая помощь» уже выехала.

Две машины – полицейская и «скорая» – прибыли почти одновременно. Двое спасателей принялись за дело и вскрыли заклинившую дверь в считанные минуты. Буффард инструктировал санитаров, которые вытаскивали носилки. Тело шофера было уже вынесено из салона машины и лежало в двух шагах от места аварии. Врач констатировал его смерть, и несчастного накрыли медицинской простыней, оставив в покое. За умершим должен был подъехать специальный транспорт из морга. А вот за жизнь пожилой дамы надо было еще побороться.

– Почему они не пристегнулись ремнями? Как глупо! На что они рассчитывали? Что ночью безопасно? А ведь могли отделаться простыми ушибами. В больницу Сент-Антуан! – Жандарм Буффард вместе с санитарами залез в машину «скорой», куда уже поместили жертву автокатастрофы. Женщина была без сознания. Когда санитарная машина подъехала к госпиталю, спасать несчастную было уже поздно. Она скончалась, не приходя в себя. Эрик Буффард подписал бумаги о смерти и поехал в полицейский участок, которому принадлежал район, где произошла авария. Полицейские, оставшиеся собирать улики на месте происшествия, обнаружили в машине дамскую сумочку, принадлежащую потерпевшей. В ней, кроме косметики и денег, нашли удостоверение личности на имя мадам Виктории Александрос, проживающей на авеню Фош в Париже. Машина мадам Александрос разбилась в пяти минутах от ее дома.

* * *

Когда Наташа услышала громкий стук в дверь, она сначала не поняла, что это не во сне. Ей в это время снился странный сон, что она прячется от незнакомых людей в поезде, который стоит на огромном пустом вокзале. Эти люди пытаются проникнуть вовнутрь, чтобы вытащить ее из поезда на платформу. Наташа закрылась в купе вагона и молит Бога, чтобы поезд поскорее тронулся. Во сне она знает, что уезжает из Франции в Россию. Еще она ждет Аркадия, который должен вот-вот подойти. Они должны ехать вместе. Но его все нет и нет… Она волнуется и выглядывает в окно и видит людей, которые уже забрались на подножку поезда. В этот момент состав трогается, и люди начинают падать на платформу и громко кричать вслед отходящему поезду. «Боже мой, а где же Аркадий», – пугается Наташа. Он опоздал! И в это время раздается стук в дверь. Она открывает глаза и слышит голос кухарки Олены. «Что ей надо? Почему она не на кухне? – удивляется девушка. – Странно!» Олена не имела никакого отношения к ее работе.

– Наташа! Да открой же дверь! Беда у нас!

– Что случилось? Почему ты плачешь? – девушка в ночной рубашке и босиком стояла в дверях, ничего не понимая. – Так что же стряслось, Олена?

Заплаканная женщина не могла толком говорить. Сквозь рыдания Наташа различила лишь отдельные слова:

– Мадам… ужасно… машина… насмерть…

До нее доходит суть набора слов:

– Олена! Что случилось? Мадам Александрос?

– М-м-м-м, да…

– Разбилась на машине?

– И-и-и-и-и… разбилась… Что же мы теперь будем без нее, благодетельницы, делать? На улицу всех нас выгонят! Как дать, на улицу… и-и-и…

Наташа прижала к себе рыдающую женщину, и из ее глаз тоже потекли слезы.

– Не может быть! Олена! Какое несчастье! Бедная мадам Александрос!

Когда она отстранилась от бьющейся в истерике женщины и подняла голову, то увидела бледное лицо Дмитрия совсем рядом. Он стоял и молча смотрел на них. Черные круги под глазами выдавали его бессонную ночь.

– Натали! Простите меня за мой поступок ночью! Если бы я знал тогда, что моя мама… – тут он замолчал, закрыл лицо руками и, словно слепой, натыкаясь на стены коридора, побежал прочь.