Текст книги "Кровь Тамерлана"

В этот раз ему повезло. Он ловко выудил в куче золотых украшений массивную серебряную цепь с нательным образом Богородицы. На обороте миниатюрной иконы было выгравировано имя и год: «Григорий Панов. «Варяг». 1905». Очень удачная находка. Если учесть, что цена учитывала только пробу серебра и вес. Сущие копейки по сравнению с реальной стоимостью изделия. И таких вещей хватало. Один серебряный оклад иконы Николая-угодника чего стоил, оцененный как лом за грамм цветных металлов.

Подъезжая к своему магазину, он заметил долговязую фигуру молодого человека, стоящего у дверей.

Францев оставил машину за углом и быстро направился к подвальчику.

– В чем дело? – вместо приветствия недовольно спросил он его. – Мы же договорились без дела не встречаться!

Молодой парень угрюмо кивнул:

– Я знаю… Но у меня… – тут он испуганно шмыгнул носом и отвел глаза. – У меня – дело. Вернее, дела. Плохие дела…

Юрий Владимирович подозрительно оглянулся и, увидев, что их никто не слышит, поспешно спросил:

– Ну что еще случилось?

– Глухой мне передал из отеля, что клиент улетает второго ноября в свой срок, пропажа паспорта не помогла. Ему выдают временные документы в милиции… Он сейчас там и находится.

– Черт! – Францев посмотрел на часы. – Осталась неделя! Это все?

– Нет. – Юноша втянул голову в плечи и отвернулся.

– Что еще? – предчувствуя дурные вести, нервно закричал антиквар. – Хватит тянуть резину! Говори…

– Ну, я это… Как вы велели, пробрался в квартиру к старухе, чтобы припугнуть и забрать бумаги, как вы сказали…

– Ну? Забрал?

– Нет! Там до нас кто-то побывал…

– Что ты бред несешь! – снизил голос Францев. – Кто еще там побывал?

– Не знаю, но старуху пытались прибить…

– Прибить? Ты с ума сошел! Ты что, ее убил?

– Нет! Зачем мне руки марать? Ее тюкнули до меня… Клянусь!

– Так ее все-таки убили? – совсем потеряв от волнения голос, просипел Юрий Владимирович.

– Нет, нет, старуха была жива! Она лежала в коридоре и стонала. Я, когда увидел, деру дал. Вызвал «скорую» с уличного автомата и проследил, как ее увезли…

– Не может быть! Ты же сказал, что… Господи, идиот! – схватился руками за голову Францев. – Ты уверен?

– Да, – мрачно подтвердил парень.

– В какой она больнице, не знаешь?

– Не знаю… – мрачно процедил сквозь зубы Тед.

Юрий Владимирович напряженно повел плечами и подозрительно посмотрел на молодого человека:

– Слушай, Теодор, а не ты ли ее и… А?

Юноша побледнел и быстро проговорил:

– Что я, сумасшедший? Зачем мне это надо?

– А затем… забрал все ценности и сваливаешь на кого-то! Матрасик под старушкой тоже небось проверил? Я же тебя предупредил: не трогать цацки! Они же все засвечены в ломбарде и милиции, а нам криминал не нужен! Только архив надо было брать! – Францев подошел совсем близко к парню и начал трясти его за плечи. – Ну, отвечай, мразь! Бумаги хотя бы забрал, что я просил?

– Нет, ничего не нашел, ей-богу! Ничего! Все опустошили до нас вместе с архивом! – испуганно затараторил Тед.

Францев стиснул зубы и процедил:

– Смотри у меня! Если узнаю, что присвоил себе бумаги или ее побрякушки – убью!

Больше не проронив ни слова, Юрий Владимирович развернулся и побежал к машине.

Идиот! Заставь дурака…

* * *

Базилофф с удивлением посмотрел на мужчину и взял письмо. Конверт был заклеен намертво. Пришлось разрывать с боков.

– Вы в курсе, о чем здесь… простите, как вас можно величать? – спросил он мужчину.

Человек растерянно улыбнулся:

– Извините, забыл представиться! Меня зовут Виталий Львович Луковников… О чем послание, не представляю. С детства приучен чужих писем не читать! – Мужчина поджал губы и уставился в зеркало на стене, в котором отражалось помещение кафе.

– Простите, не хотел вас обидеть! – примирительно проговорил Поль и развернул сложенные вчетверо два листа бумаги, исписанные неразборчивым почерком. Понимая, что ничего срочного в записях нет, речь шла о вещах для его коллекции, и еще придется немало потрудиться, чтобы прочитать каракули, он опять сложил письмо в конверт и засунул во внутренний карман.

– Спасибо за письмо! Его передала, насколько я понимаю, Анастасия Христофоровна?

– Да. Вчера, когда она пришла в себя, я был у нее в Куйбышевской больнице, здесь недалеко, на Литейном. Она оформила генеральную доверенность на меня у главврача для получения пенсии и дала ключи от квартиры. Попросила забрать кое-какие вещи и ценные бумаги. Среди них было это письмо.

– А почему она сразу его мне не отдала, когда я приходил к профессору? – удивленно спросил Базилофф, опять начиная подозревать всех и вся.

– Я не знаю… – пожал плечами Виталий Львович. – Вчера она мне сказала, что это письмо ей дал Сквирский перед смертью. Он как предчувствовал, что скоро умрет, передал ей свой архив и попросил спрятать.

– Даже так? – медленно проговорил изумленный фактами Поль. – Очень интересно! – Он обрадовался этой неожиданной новости и с надеждой в голосе спросил: – Может быть, профессор и вещи для моей фотосъемки ей передал?

Мужчина недовольно затряс головой:

– Честное слово, я ничего не знаю! Я сделал, что меня просили, и больше ничего не хочу знать! Не впутывайте меня в свои с профессором дела.

Базилофф согласно кивнул:

– Извините, просто я подумал, а вдруг вещи Сквирского у Анастасии Христофоровны и я смогу их сфотографировать… Не бесплатно, конечно…

Луковников с интересом взглянул на историка:

– А какие вещи? Можно полюбопытствовать?

– Дамские аксессуары 1916 года: зонт, гребень для волос, брошки и прочие мелочи…

– Вот что… – прервал его Виталий Львович. – Можно мне позвонить вам завтра, а я посмотрю среди оставшихся вещей ваши безделушки. Если их грабитель не вынес, считайте, они – ваши!

– Спасибо вам! – Поль взволнованно привстал с места и протянул собеседнику руку: – Спасибо!

– Еще не за что… Потом отблагодарите… – улыбнулся Луковников.

– Скажите, а могу я навестить Анастасию Христофоровну? Она ведь в больнице, вы сказали, в центре?

Улыбка исчезла с лица Виталия Львовича. Он коротко вздохнул и недовольно проговорил:

– Право, не знаю… Уж больно она плоха. А что вам надо от нее? Я могу передать. – Тут Луковников допил пиво и поставил бокал, давая понять, что разговор окончен.

Базилофф понимающе кивнул, а сам подумал: «И почему товарищ так против моего посещения? Странно! Тот еще жук! Надо подумать и, может быть, сходить навестить бедную старушку. Насколько я понимаю, больница здесь под боком… Он сказал, по-моему, Куйбышевская… Сегодня же и загляну к ней!» – Так подумал, а сам сделал приветливым лицо и улыбнулся:

– Еще раз большое спасибо за письмо. Я думаю, это важная для меня информация. Чем могу вас отблагодарить?

Мужчина бегло взглянул на него и тихо ответил:

– Тем, что о нашей встрече никто не узнает… Это тоже просьба моей крестной.

– Понял! Можете быть уверенным. Об этом никто не будет знать. – Базилофф поднялся и протянул руку Виталию Львовичу: – Рад был с вами познакомиться. Если найдете интересующие меня вещи, позвоните мне в гостиницу. У вас номер телефона есть?

– Не беспокойтесь. Найду по справочнику…

– Учтите, я улетаю через неделю, второго ноября. – Теперь Поль был уверен, что билет менять не будет. Вон как события разворачиваются! А вдруг ему удастся сфотографировать вещи для своей книги?

Собеседники по-дружески распрощались, пожав друг другу руки, и не обратили внимания, как высокий мужчина в темном плаще, тянущий пиво из высокого бокала, смотрит на них в зеркало.

* * *

Очнувшись от забытья, Анна прошла в спальню и упала на кровать. Попыталась заснуть. Заснешь тут после такого потрясения! Димка как будто для нее вернулся из потустороннего мира. Она перевернулась очередной раз и уткнулась в подушку. Свет из коридора пробивался в щель между стеной и плинтусом – бледно-желтое мерцание живой полоской дрожало у дверей, иногда исчезая на мгновенье-другое. Но даже такому освещению нельзя было не радоваться после непроглядной тьмы, когда Ане, выключившей свет в спальне, уже начинало чудиться – не в космической ли дыре она. Октябрьская ночь не давала никакой надежды на естественное освещение с улицы, а у единственного фонаря во дворе уже давно была вывернута лампочка. С включенным электричеством спать было еще хуже, как при пытке, когда яркий свет, бьющий с потолка, резал глаза. Ночник действовал на нервы и раздражал ее ядовитым пятном на стене, и тогда она решила отключить его и оставить свет в коридоре. Вроде как темно, и в то же время свет за дверью, если что. После недавнего ночного происшествия Анна больше не чувствовала себя в безопасности. Особенно после того, как она дала свидетельские показания в милиции и описала предполагаемого преступника, чувство страха за свою жизнь возрастало с каждой минутой. Например, поздно вечером несколько раз звонил телефон. Когда Аня отвечала, как обычно на звонки: «Я вас слушаю». Звонивший на другом конце провода таинственно молчал. «Я вас слушаю…» – повторяла она и, не дождавшись ответа, в волнении опускала трубку. Ей никогда не звонили так поздно. Анна точно знала – ночной гость вернется. Феноменальная интуиция у девушки была развита с самого детства. Видимо, ранняя смерть матери повлияла на ее психику. Например, однажды еще в дошкольном возрасте Аня предсказала случившийся пожар на даче. С криками: «Огонь! Огонь!» – она ночью ворвалась в спальню к бабушке. Девочку едва успокоили, но она до самого утра не могла заснуть. А к обеду позвонили из Репино, где находилась профессорская дача. Дом сгорел дотла ночью в то время, когда Аня разбудила родных криками. В юности ее сверхъестественное предчувствие еще раз доказало, что она – провидица. А случилось вот что. Школьная первая любовь с одноклассником Димкой развивалась классически: от записок на уроках в пятом классе и до первого поцелуя в девятом. В десятом детское увлечение переросло в серьезное чувство. Они знали, что будут вместе всю жизнь. По крайней мере на тот момент влюбленные были в этом уверены. После выпускного бала поклялись, что поженятся, когда им исполнится восемнадцать лет. Аня поступила в консерваторию, а Димка с треском провалился на экзаменах в университет и пошел зарабатывать стаж в лабораторию при факультете биологии. Когда Дмитрию исполнилось восемнадцать, ему пришла повестка из военкомата. На проводах в армию он много смеялся и шутил и глядел веселыми синими глазами на плачущую девушку.

– Ну, Анютик, это только на два года! Вернусь, и сразу поженимся!

Анна знала – из армии он не вернется. Война в Афганистане была в самом разгаре. В тот вечер она проявила настойчивость и после проводов осталась у него дома. В их первую и последнюю ночь любви они соединились навек. Его часть перевели в Афганистан на второй год службы. За три месяца до дембеля Димки не стало. Она до сих пор помнит тот день, когда пятого сентября выпал снег. Говорят, такого не было сто лет. После августовской жары вдруг резко похолодало, и белая пелена накрыла город. В то утро Аню бил ледяной озноб не от холода, а от ужасного предчувствия, что с Димкой беда. Весь день она смотрела на фотографию, с которой чернобровый симпатичный солдат радостно улыбался ей. Вечером позвонила плачущая Димкина сестра и сообщила, что ее брат погиб.

Прошло десять лет. Анна осталась верна своему любимому. За все это время у нее не было даже легкой любовной интрижки. Хотя, надо сказать, при ее внешности случаев было предостаточно. Ане стукнуло двадцать семь лет.

Девушка поменяла мокрую от слез подушку на сухую и в очередной раз перевернулась на другой бок. И вот, как знак судьбы, двойник любимого возник на ее пороге. Ну зачем же я закрыла дверь? Испугалась? Да, испугалась своих чувств к прошлому, которое уже давно похоронила. «Димка! Милый! Я до сих пор люблю тебя!» – шептала она в подушку. Ее мозг уже начал было отключаться от внешнего мира, и желтая полоска начала разрастаться солнечным светом до самого потолка, вдруг сквозь этот полусон она услышала какое-то царапанье со стороны входных дверей. Анна резко приподнялась с постели и прислушалась. Очень тихо и монотонно раздавался звук, словно подтачивали какой-то предмет. От этого скрежета у нее непроизвольно застучали зубы. Когда царапанье стало затихать, а вскоре и совсем прекратилось, девушка перевела дыхание, она даже не заметила, как перестала дышать. Аня не сводила глаз с желтой полоски света, она словно защищала ее. Потом, переборов страх, девушка накинула халат и медленно двинулась в сторону коридора и застыла в двух шагах от дверей. Время от времени она опять слышала странный звук, словно кто-то скребется в стенку. Потом, благодарно вспомнив свою бабушку, установившую огромный засов на входной двери, она решительно посмотрела в глазок.

* * *

Глаза пожилой женщины были прикрыты. Потом веки чуть дернулись и широко распахнулись. Она внимательно всмотрелась в лицо Поля и едва слышно прошелестела белыми губами:

– Значит, Виталий передал, что я хочу вас видеть. Хорошо, что вы пришли. Я ждала вас… – и снова закрыла глаза.

Базилофф взял Вакулову за сухую испещренную венами руку:

– Анастасия Христофоровна, что случилось? – голос Поля дрогнул от жалости, когда он глядел на нее. Странно, что Луковников не передал просьбу Вакуловой и отговаривал посетить ее. Странно. Хорошо, что я не послушал его и пришел!

– Меня пытались убить… – прошептала старушка, и в ее глазах мелькнул ужас. – Ударили по голове…

– Но кто же это мог сделать? – воскликнул пораженный Базилофф. – Кто?

– Я ничего не помню… Ничего! – с отчаянием в голосе прошептала старая женщина. – Полный провал в памяти… – Она закрыла глаза и тяжело задышала.

Поль погладил ее руку:

– Это не страшно! Самое главное, что вы живы! – воскликнул он. – Придет время, и память вернется. – Базилофф сжал ее худенькую ладошку. – И вы все вспомните!

Вакулова молчала и тихонько в ответ пожала его руку. Потом с трудом открывая глаза, почти беззвучно прошептала:

– Я вам должна что-то сказать, – она приподняла голову, – это очень важно и никто не должен знать…

Базилофф склонился к самому лицу женщины. Она тяжело дышала, и было видно, что ей трудно говорить.

– Я вас внимательно слушаю, Анастасия Христофоровна!

– Эта тайна не должна уйти со мной в могилу… Я скоро умру…

– Ну что вы! Вы обязательно поправитесь! – тихо, но уверенно сказал Поль.

Старушка перебила его:

– Я знаю, что не сегодня-завтра умру… поэтому слушайте внимательно. – Она приподняла голову с подушки. – Год назад я узнала, что мой родной отец, которого я никогда не видела, до революции был баснословно богат, а моя мать, воспитавшая меня – не родная.

Старушка опять замолчала и вздохнула, набирая силы. Базилофф заинтересованно слушал, понимая, что неведомыми путями он вовлечен в драматическую историю жизни этой женщины.

Анастасия Христофоровна начала говорить, и уже ничто не могло ее остановить. Было видно, что ей необходимо исповедоваться перед смертью. Она говорила, говорила, пока обессиленно не закрыла глаза, продолжая шептать:

– И вот, когда я узнала эту тайну от профессора Сквирского, решившего мне помочь, он неожиданно скончался… – Вакулова взяла его за руку. – Ну, а теперь, когда вы все знаете, я могу и умереть…

Пожилая дама откинулась на подушку и затихла, а потрясенный ее рассказом Базилофф не двигался с места. Если все это правда, что он услышал, то эта женщина – приемная дочь его родной бабушки. Теперь он понимал, откуда происходит его русская фамилия на французский манер: Базилофф – Василов. Его бабушка была Василова Зинаида Николаевна. Он уже слышал это имя в детстве от дедушки. Вот это да!

– Помогите мне, ради Бога! – прошептала Вакулова и закрыла глаза.

Поль в ответ на ее слова сжал руку женщины:

– Анастасия Христофоровна, я вам обещаю, что все исполню! Я постараюсь найти письмо-завещание вашей матери из архива Сквирского, чего бы мне это ни стоило!

– Я знаю, что вы посланы мне небесами и своим приездом помогли мне выполнить предсмертную волю моей приемной матери: разыскать следы ее родных детей. И какое счастье, что профессор Сквирский пригласил вас в Россию… Ведь вы ее родной внук и наследник! Моя миссия исполнена, и я могу спокойно умереть… – Старушка слабо улыбнулась, но тут же сделала серьезным лицо и совсем тихо прошептала: – А вот с моим крестником будьте осторожны. Что-то зачастил он ко мне в последнее время. Раньше меня знать не хотел. Наследство себе хочет загрести! Не меньше! Я не верю ему и даже подозреваю, что с моим несчастьем он как-то связан… И Францева тоже опасайтесь!

– Францева? – вскричал взволнованно Поль. – Вы его знаете?

– Да, он оценивал у профессора Сквирского антиквариат для своей коллекции и помогал мне в ломбарде закладывать мои золотые украшения. Я тоже не доверяю ему, он – аферист по жизни своей! Втерся в помощники к профессору, и тот умер ни с того ни с сего!

«Так, значит, не зря я подозревал этих жуков…» – обрадовался своей прозорливости Базилофф и удивленно спросил:

– Тогда почему же вы сделали доверенность на крестника и отдали ключи от квартиры ему? Как же я могу выполнить вашу просьбу и попасть к вам в квартиру?

Старушка печально выдохнула:

– Поспешила я с ключами! Но у меня не было выхода, пенсию надо получать… Больше было некому. Я осталась одна. Что же делать-то? – Она расстроенно смотрела на Поля. Потом радостно встрепенулась и взяла его за руку: – Я знаю, что делать! У меня есть дубликат ключей от квартиры и комнаты. Он хранится у моей соседки из квартиры напротив – Рассудиной Анечки. Возьмите ключи у нее. Скажите, что я просила передать. Сделайте это срочно и проверьте стол на кухне. Вдруг коробка на месте! Найдите завещание и рубин, а дальше действуйте официальными путями, как мы договорились.

– А если ваша соседка мне не поверит, что я ваш родственник, и не отдаст ключи? Что тогда делать?

Пожилая женщина на мгновенье задумалась. Потом, за все время разговора слабо улыбнувшись, она сняла с худого пальца руки кольцо.

– Вот, передайте Анечке, она знает, что это может быть только от меня. Много раз это кольцо было в залоге под деньги у ее отца. Скажите девушке, что это ей мой посмертный дар. За всю помощь и внимание! Она – настоящий ангел! Поверьте мне, Поль…

– Хорошо, – пообещал Базилофф и взял сверкнувшее бирюзой кольцо.

Он хотел задать еще несколько наводящих вопросов. Ему была не совсем понятна связь профессора Сквирского с Анастасией Христофоровной. Почему профессор доверил ей свой архив? Кто еще мог знать о завещании? Откуда взялся нотариус? Куда делись вещи профессора после посмертной описи? Слишком много было вопросов. Только он нагнулся поближе, чтобы спросить об интересующих его фактах, как дверь в палату приоткрылась и вошел медбрат.

– Извините, ваше время посещения истекло…

– Я к вам еще зайду… – обещающе прошептал Базилофф старушке.

Она слабо улыбнулась в ответ:

– Я буду ждать вас.

* * *

Приникнув к дверному глазку, Аня всматривалась в тусклый мерцающий свет, падающий с верхнего этажа, и ей показалось как будто тень человека у ее дверей. Неужели это тот ночной гость, ограбивший соседку? А если он вернулся сюда, чтобы замести следы, ведущие к случайному свидетелю его преступления? Испуганно вжавшись в пространство между двумя входными дверьми, она начала искать рукой выключатель. Наконец между стенками вспыхнул верхний свет, осветив из верхней застекленной фрамуги часть лестничной площадки. Тень сразу метнулась к лестнице вниз и быстро растворилась в темноте. К сожалению, Анна не успела ничего разглядеть. А вдруг ей со страху все показалось? Девушка в отчаянии покрутила головой, словно очнувшись от приснившегося кошмара, и в бессилии села в коридорное кресло. Ночная рубашка прилипла к вспотевшему от нервного напряжения телу, она безучастно смотрела на телефон. Напольные часы в гостиной показывали половину четвертого утра. Позвонить дежурному в милицию? Или дождаться утра и разговаривать со следователем, оставившим ей свой телефон? И что я скажу, мол, тень у дверей? Нет. Не буду беспокоить напрасно людей, ведь ничего не случилось. А что, если он вернется, и не в дверь, а в окно с балкона? Анна с тревогой посмотрела в сторону гостиной, где находился большой балкон. Третий этаж со двора не самое страшное препятствие для преступника, имеющего определенную цель. А цель у него, как уже поняла она, одна – убрать случайного свидетеля в лице Анны. Словно в ответ на ее вопросы и волнения, в квартире наступила умиротворенная тишина предрассветного утра. Ничто, казалось, не предвещало плохого. Накинув на себя плед, девушка устроилась в кресле и пододвинула телефон к себе поближе. «Если услышу что-то подозрительное у дверей, сразу позвоню…» – решила она.

* * *

Дневной свет от неоновой лампы скудно освещал стол с бумагами. Резкий телефонный звонок расколол утреннюю конторскую тишину. Секретарь-машинистка с волнением прижала телефонную трубку к уху:

– Майя Комарова слушает.

Ее глаза, озарившиеся на мгновение надеждой, тут же погасли. Она-то думала, что услышит голос любимого, но звонил клиент конторы. Майка прижала к разгоряченному лицу холодные руки. Любимый пропал. Его нет уже третий день. Надо сказать, что в первый вечер, когда Тед не пришел домой после девяти, как он обещал, она разозлилась, решив, что любимый загулял. Утром после бессонной ночи Майка, уверенная, что Тед придет отсыпаться, написала ядовитую записку: «Теодор-помидор! Я понимаю, что позвонить было трудно. Если будешь в силах – звякни мне на работу…» На работу он не позвонил. Ни вечером, ни на следующий день. На третьи сутки она поняла, что любимый от нее сбежал, и Майка, пряча мокрые глаза от посторонних, поздно вечером поехала к своим родителям. Отец сурово припечатал: «Идиотка! Я так и знал, что этим закончится!» Мама молча обняла в коридоре и ускользнула от разговора с дочерью на кухню: «Извини, родная, на мне ужин висит…»

«Неужели Тед не любит меня и все это время прикидывался?» – расплакалась в своей комнате девушка. Но почему не сказал прямо? Вот так взял и бросил без всяких причин! Ну не обидно ли? Она поняла, что на этом не успокоится, пока не узнает правду. Ей было необходимо объясниться с Тедом. Пусть будет больно и горько, но она хочет знать, что случилось. В чем ее вина, в конце концов? Приглушая в себе самолюбие и чувство гордости, Майка решила позвонить любимому домой. С родителями Теда она не была знакома. Тед до встречи с ней жил у матери на Васильевском острове, а его отец обитал в Колпино, где телефона не было. Майя нашла записную книжку и решительно набрала номер.

Когда услышала приятный женский голос, испугалась и тихо попросила к телефону Теда.

– Здесь не живет? Простите, я – Майя, он мне очень нужен! Как мне его можно найти? Позвонить ему по телефону? Минуточку… – у Майки от волнения пересохло в горле. Она взяла ручку и клочок бумаги… – Записываю: 312… 52… Ой! – Это был номер телефона их общей съемной квартиры. Девушка решительно перебила женщину: – Простите, по этому номеру его нет! А когда вы с ним говорили последний раз?

Мать Теодора ответила, что с сыном мало общается.

– Он живет своей жизнью… – с горечью промолвила она. Последний раз Тед звонил неделю назад и дал ей этот номер телефона для связи.

– Спасибо! Простите за беспокойство… – Опустошенная неудачей, Майя опустила трубку. «А может, что-то случилось?» – мелькнула у нее беспокойная мысль.

Прошел еще один день. Неожиданно после роскошной золотой осенней недели 30 октября резко похолодало и выпал снег. Майка даже не успела приготовить зимние вещи, убранные весной на антресоли. Плащик не спасал от пронизывающего ветра, продувающего даже сквозь надетый под него шерстяной свитер. Замотавшись длинным шарфом, она бежала по Ломоносовскому мосту в направлении Щербаковского переулка. Когда девушка свернула с набережной реки Фонтанки на безлюдную улочку, услышала тормозной скрежет машины. Оглянувшись, ахнула:

– Тед! Ты откуда?

Из красных покореженных «жигулей» высунулся Теодор. Он приложил палец к губам и кивком показал, чтобы она подошла к нему. Майя радостно подпрыгнула:

– Тедик! Родной! – и ринулась к машине.

– Садись! Быстро! – почему-то тихо проговорил юноша.

Когда девушка села на переднее сиденье машины, Тед дал газу, и они рванули вдоль Фонтанки в сторону Невы.

– Тедик! Ты куда пропал? Я вся извелась… Почему не звонил?

Парень мрачно на нее взглянул и быстро проговорил:

– Я вляпался в дерьмо! И, по-моему, серьезно. Мне нужна твоя помощь…

Девушка всплеснула руками:

– Что случилось?

– Потом расскажу. Так ты согласна помочь?

– Конечно! – уверенно кивнула Майка – Ты можешь на меня рассчитывать! – Потом, увидев, что они выезжают за Большеохтинский мост, испуганно вскрикнула: – А куда мы едем? Я же на работу опоздаю!

– Позвонишь и скажешь, что заболела, – бесцеремонно заявил Теодор. – Мне нужна твоя помощь сейчас! Поняла?

– Поняла… – неуверенно протянула Майя и в страхе оглянулась на проехавший мост, отделяющий центр города от новостроек. – Куда мы едем, Тедик?

– Увидишь! – раздраженно ответил он и еще прибавил скорость. За окном мелькали многоэтажки. Потом городской пейзаж сменился пустырями и пригородными посадками. Майя, предчувствуя нехорошее, вжалась спиной в сиденье машины.

* * *

«Значит, Вакулова жива, слава богу! Надо обязательно узнать у старухи, кто был в ее квартире в ту роковую ночь. Только бы успеть, пока она не отдала богу душу, чтобы знать в какую сторону грести… Если это действительно был не Теодор, то можно спать спокойно. Бог с ним, с архивом! Лишь бы менты не вмешивались мой бизнес!» – так обеспокоенно думал Францев и, вздохнув, сел к телефону. Узнав по номеру справочной «Скорой помощи», что Анастасия Христофоровна лежит в Куйбышевской больнице, Юрий Владимирович начал поспешно собираться. Неожиданное происшествие сбило его с толку, и он почувствовал опасность, нависшую над ним. Смерть Вакуловой была ему не на руку. Ведь быть вовлеченным в преступление, в котором он не принимал участия, но косвенно мог попасть под подозрение, его не устраивало. Не дай бог, если выйдут на Теда, то считай – он пропал! Доказывай потом, что это была лишь инсценировка грабежа. И тогда прощай только что налаженный свой частный бизнес! Как некстати все случилось! Всего лишь навсего он хотел под видом ограбления забрать архив, который Вакулова втайне от всех получила от Сквирского и который исчез за несколько часов до появления в квартире Теодора. Архив ему был нужен для изучения наследства, оставшегося после кончины профессора. Ведь тот перед смертью подписал наследство на него. Но неожиданно имущество профессора описали государственные служащие из загса и наложили печать на жилье. Черт бы их побрал! Но, имея на руках завещание, оставленное Сквирским, Францев тут же занялся оформлением наследства у нотариуса. «Докажу им всем мои права через суд. Сколько бы мне это ни стоило! Но кому еще нужен этот архив? Мистика!» – Францев покрутил головой, как от зубной боли. Вот вляпался! Он сделал поворот с Лиговского проспекта на Невский у Московского вокзала. «Надо узнать, в каком состоянии старуха, помнит ли, что с ней случилось, выяснить, не нужен ли ей опекун, и втереться в доверие». С такими мыслями, Юрий Владимирович подъехал к Литейному проспекту, припарковал машину во дворе больницы и вошел в центральный корпус, где находилась справочная.

– Вакулова Анастасия Христофоровна… Восьмая палата? Спасибо.

Пройдя по длинному коридору в самый конец больничного корпуса, Францев подошел к сестринскому посту. К его удивлению, там сидел угрюмый молодой человек в белом халате, а не какая-нибудь хорошенькая медсестричка, как он себе представлял.

– Простите, мне в восьмую палату к больной Вакуловой…

Парень внимательно на него посмотрел и предупредительно сказал:

– Можно на двадцать минут. Она в тяжелом состоянии, и тем более от нее только что ушел посетитель.

Францеву все это не понравилось. Медбрат какой-то «левый». Может студент-практикант? Больно серьезный для этого! И кто это ее навещал, интересно? Его интуиция подсказывала, что не надо было сюда приходить.

– Да, да, я понимаю… Я буквально на минутку…

– Вы родственник?

– Старый знакомый… Близкий друг ее семьи.

Молодой человек согласно кивнул, протянув ему застиранный халат:

– Вот, накиньте… И еще… – он достал толстую тетрадь. – По новым правилам мы обязаны регистрировать всех посетителей лежачих больных. Вот здесь заполните и распишитесь.

Юрий Владимирович недовольно буркнул:

– Еще бы КПП здесь поставили!

Медбрат молчал, с удовлетворением наблюдая, как Францев вписал свое имя и росчерком пера витиевато поставил закорючку. Расписываясь, Юрий Владимирович внимательно вгляделся в предыдущие записи: Луковников. Базилофф. «Базилофф? – Францев чуть не выронил ручку от удивления. – И этот уже побывал здесь!» – потом, напустив на себя равнодушный вид, спросил:

– Это все? Документ не нужен?

– Спасибо, не нужен. Можете зайти к больной на двадцать минут… – ответил медбрат и посмотрел на часы.

Юрий Владимирович прошел сквозь ряды близко приставленных друг к другу кроватей, с лежащими на них больными к постели Вакуловой. Он сразу и не узнал ее: такой она была бледной и неподвижной. Мужчина тихо поздоровался с ней. В ответ пожилая женщина слабо кивнула и прикрыла глаза.

– Я звонил вам много раз по поводу вашей брошки… Я продал ее и хотел вернуть вам деньги. Соседка сказала, что вас увезли на «скорой»… – Францев торопливо гладил беспомощную руку больной. – А кто к вам сегодня приходил, Анастасия Христофоровна? – нарочито безразлично спросил Юрий Владимирович.

– Базилофф… – прошевелила бледными губами Вакулова.

– А? Базилофф! Тот самый историк? Знаю его, встречался с ним по просьбе Сквирского… – с наигранной интонацией проговорил Юрий Владимирович. – А что ему надо от вас?

– Он не историк. Он внук моей матери и мой наследник!

– Наследник? – изумленно вскрикнул Францев. – И что же у вас наследовать, милая моя? Насколько я помню, ваши вещи не представляют большой ценности, всего лишь несколько сотен долларов, так сказать, небольшая прибавка к вашей мизерной пенсии… Или я ошибаюсь?

– Да, я жила на пенсию, это точно. Но… – ее взгляд оживленно блеснул. – У меня кое-что было припрятано. – И, видимо, вспомнила ужасное событие, поскольку ее глаза снова погасли. – Пока меня не ограбили…

– Бедная вы моя! – вскрикнул Францев. – Ну как же это случилось, Анастасия Христофоровна?

– Не помню… – почти беззвучно прошептала Вакулова.

– Ну неужели вы совсем не помните, кто это был?

Старая женщина медленно качнула головой:

– Нет… Помню только тень в коридоре… – тут она испуганно вскрикнула и замахала руками, словно отталкивая невидимую преграду: – Нет, нет! – застонала она и сильно зажмурилась.