Текст книги "Кровь Тамерлана"

Книга вторая

Франция, 1993 год

У парадного входа одного из домов по авеню Фош остановился черный «мерседес» с парижским номерным знаком, новый, блестящий на солнце, как это бывает после только что очередной мойки машины. Из автомобиля выходила пожилая дама в меховом манто. Шофер держал открытую дверцу заднего сиденья, склонив голову перед выходящей особой. Она, царственно подняв подбородок, прошла в открытые двери величественного здания. Сняв шубу, дама отдала ее в руки молодой девушки и сказала по-русски с сильным французским акцентом:

– Натали, приготовь мой серый костюм, я иду к адвокату.

– Хорошо, мадам, я сейчас принесу! – услужливо проговорила девушка и понесла шубу в гардеробную.

– Маман! – раздалось откуда-то сверху.

Женщина подняла голову и улыбнулась. К ней навстречу по лестнице спешил молодой человек.

– Ты куда пропала? Я уже начал волноваться… Не пришла к обеду! – укоризненно проговорил он по-французски.

Женщина устало махнула рукой:

– И не спрашивай, Дмитрий! Я была в Министерстве иностранных дел. В России нашлись бумаги из архива моего деда, которые, говорят, тайно привезли в Париж. Речь идет о каком-то наследстве! Чушь какая-то! – досадливо воскликнула она, но было видно, что дама взволнована и даже не пытается этого скрыть.

– Ты серьезно? Какое еще наследство?

– Еще ничего не знаю, дорогой. Все бумаги у адвоката, который занимается моим делом.

В это время зазвонил телефон, стоящий на тумбочке в просторной и светлой прихожей.

– Баронесса Александрос слушает… – ответила женщина, и ее искусно подкрашенные брови взлетели вверх от удивления. – Что? Какой мужчина? Говорит, что родственник и есть доказательства? Вы уверены? Хочет со мной встретиться? Хорошо, я узнаю у адвоката насколько это возможно.

* * *

Общественная жизнь страны бурлила. Вся Франция следила за скандалом известного бизнесмена и политика Бернара Тапи, который якобы подкупил судью футбольного матча в пользу своего марсельского клуба. У сенатора Жупеле было обнаружено три миллиона франков в багажнике машины, тайно вывозимых в Швейцарию. Журналы обсуждали, целесообразно ли, решая проблему транспорта, выносить железнодорожные вокзалы из центра столицы на периферию города. Поль зевнул и выключил телевизор. Тоска зеленая с этой политикой! Было уже поздно, и он собирался ложиться спать. Завтра предстоял длинный, полный забот день. С утра надо было ехать в Центральную префектуру полиции на острове Сите. Он собирал бумаги на приглашение во Францию своей русской невесте. Они с Анной решили, что Полю, после всех событий со смертью Вакуловой, лучше подождать с очередным приездом в Россию. Кто их знает, как там может все обернуться против него. Ведь убийцу Анастасии Христофоровны так и не нашли. Подумали, что лучше не связываться с российским правосудием, отдающим душком советского беззакония. Правда, оказалось, что во Франции свои проблемы. Список документов на заключение брака в Париже был бесконечным. Чертовы бюрократы! Ну скажите на милость, зачем им нужны свидетельства о рождении или смерти советских родителей будущей жены французского гражданина! Или справка, что невеста не сидела в российской тюрьме! Смех и грех! А если сидела? Что же теперь, замуж выходить нельзя, что ли? И бедной Ане надо было собирать все эти документы в России, где бюрократы еще похлеще французских! Прошло уже полгода, как они расстались, а конца разлуки не видно. Ане сказали, что ждать разрешения на выезд к жениху надо около года. «Что? Год ждать?» – не поверил Поль и вскоре убедился, что, вероятно, дольше! «Нет! Это невозможно!» – негодовал он, собирая бумаги из банка, из городской мэрии, из полиции, из семейных архивов. Вот морока! Поль лег в постель, выключил свет ночной лампы и только собрался, откинув все неприятные мысли заснуть, как в гостиной зазвонил телефон. Базилофф посмотрел на будильник: полпервого! Он резко встревоженно поднялся: «Наверное, что-то случилось! Анна!» Поль нервно схватил трубку:

– Я слушаю…

В ответ тишина…

* * *

Блики дрожащих ночных фонарей в надвигающемся рассвете скользили по закрытым ставням, пустым улицам и площадям Парижа. Только консьержи, вывозившие мусорные контейнеры на колесиках, нарушали сладкий покой, да еще безлюдную улицу, что неподалеку от площади Этуаль Шарль де Голль, утреннюю тишину смущал стук женских каблучков. Было очень рано. Что-то около шести утра. Наташа, закутавшись в длинный шерстяной шарф, бежала в сторону парка Монсо, где неподалеку находилось бывшее советское консульство, недавно переименованное в российское. Ей надо было занять очередь в паспортный отдел. Вчера не попала, простояв в шеренге страждущих обменять устаревшие паспорта граждан СССР на новые российские больше трех часов. Союза Советских Социалистических Республик, из которого она уехала три года назад, больше не существовало. Старый заграничный советский паспорт был давно просрочен, французская виза, выданная на полгода, была недействительной, новую не давали из-за устаревшего паспорта. В общем, заколдованный круг. Новые российские правители дали возможность всем гражданам, выехавшим во Францию и потерявших связь с родиной, получить документы и поменять свои старые паспорта на новые. Это был шанс! Наталия Ромашина была рада такому обороту дел. Ведь теперь она сможет вернуться домой, в Москву. Хватит с нее заграницы, черт бы ее побрал вместе с Парижем!

Наташе было двадцать шесть лет. Серьезная и очень миловидная блондинка с большими серыми, широко расставленными глазами сразу вызывала к себе доверие и симпатию, хотя по своей натуре она была закрытой и необщительной. Может, поэтому и не повезло Наташе с заграницей. Она выехала во Францию три года назад по приглашению подруги, которая удачно вышла замуж за француза за несколько лет до этого и зазывала ее в Париж тоже попытать счастья. Жениха она себе так и не нашла. Любовь свою не встретила, а просто так, чтобы устроиться в жизни за спиной нелюбимого супруга, как многие ее соотечественницы, не хотела. Насмотрелась на них: сплошь и рядом драмы на почве несовместимости смешанных браков. Один только Светкин Франсис чего стоил со своим жестким контролем над молодой и красивой женой. Спасибо, не надо такого счастья! «Слишком привередливая!» – ругала Наталию подруга после очередного отказа пожить вместе с одним из друзей ее мужа. После трехмесячного проживания у Светки в качестве приживалки и уборщицы решила, что хватит с нее унижений, собралась обратно домой. Но тут в Москве случился путч. Все русские, оказавшиеся во Франции, испугались: неужели опять советская власть? И ушли в подполье. Устроился кто как мог. Наташе повезло. Знакомые знакомых рекомендовали ее в богатый дом русских французов. Они держали прислугу, говорящую по-русски, чтобы не забыть родной язык. Ее хозяйка была по происхождению из семьи русских аристократов, покинувших Россию после революции семнадцатого года. Мадам Виктория Александрос родилась во Франции, но была воспитана в русском духе своими родителями, которые считали себя русскими и говорили между собой на родном языке. Нет, нет, вы не подумайте, что Наташа жаловалась на жизнь в богатом доме. Нет! Ее не обижали, платили хорошо, каждую неделю – выходной, обычно в воскресенье. В еде не отказывали. Кухарка Олена, дородная, веселая украинка из города Сумы, даже баловала ее, приговаривая: «Ешь, ешь, а то одни глаза остались!» – и накладывала ей полную тарелку вареников, обильно поливая сверху сметаной. Но эти вареники застревали у девушки в горле при мысли, что она ест с «барского» стола. Докатилась, нахлебницей стала в чужом доме! А дом был действительно чужой. Огромный, богатый, но совсем не родной. Родной остался в Москве, в маленькой двухкомнатной квартире на Остоженке. Мама и брат давно звали ее обратно, да вот документов не было. «Вернусь и открою свой бизнес». Денег, по русским меркам, она заработала достаточно. Копила три года, отказывая себе во всем. Давно мечтала открыть бюро по переводам иностранных языков. Она прекрасно владела двумя – английским и французским, а теперь французским как родным после трех лет проживания с коренными французами. Даже сленгом арго научилась выражаться. Ей ли, трудоголичке и интеллектуалке с университетским образованием, прислуживать избалованной мадам и украдкой от хозяев борщом давиться на чужой кухне! С этими мыслями она незаметно добежала до консульства. У дверей ограждения уже стояла очередь. К счастью, небольшая – человек на двадцать. «Не то что вчера!» – обрадовалась она и встала за женщиной средних лет, на вид явно русской.

– Вы последняя? – спросила она.

Женщина приветливо улыбнулась:

– Да, держитесь пока за мной, перед вами еще несколько человек. Они пошли выпить кофе.

Когда в девять утра открыли входную дверь и начали запускать внутрь помещения, к Наташе подошел высокий мужчина, до этого стоявший чуть в стороне, и тихим низким голосом вежливо спросил:

– Простите, девушка, вы говорите по-французски?

– Да, – ответила она, смутившись незнакомца со странными глубоко посаженными темными глазами.

– Если не трудно, пожалуйста, помогите мне перевести документ. Или порекомендуйте кого-нибудь для этого. В агентстве по переводам нужно ждать неделю по предварительной записи. А мне нужно срочно. Здесь не так много – одна страница. – Мужчина поймал нерешительный взгляд девушки и убедительно добавил: – Не волнуйтесь, я вам заплачу… – и показал ей анкету на французском языке.

Наташа старалась никогда не отказывать в помощи. Вон сколько ей незнакомых людей помогли здесь, на чужбине, устраиваться. Даже работу без постороннего содействия она никогда бы не смогла найти. Анкета была длинной, и Наташа испугалась, что пропустит свою очередь к паспортному окну.

– Ничего платить мне не надо, – ответила. – Я вам помогу. Только вы не могли бы меня подождать? Мне нужно срочно отдать документы…

Мужчина согласно кивнул:

– Хорошо, я буду ждать в кафе. – И он указал ей рукой в сторону кафетерия напротив консульского отдела.

* * *

Базилофф жил в трехкомнатной квартире в самом центре Парижа, неподалеку от Вандомской площади. Каждое утро, просыпаясь, он дружески кивал в сторону башни, словно здороваясь с бронзовым легкокрылым ангелом, уже несколько веков парящим в парижском небе. Поль любил этот вид из окна, и свою скромную, не загроможденной лишней мебелью квартиру, и главное очарование в ней – маленькую террасу над Сеной. После ночного звонка Поль долго ворочался в постели и понял, что заснуть не сможет. Он вышел на террасу покурить. Была глубокая ночь. Холодный мартовский воздух был пронизан светом фонарей, мерцающих с набережной реки. Он вздохнул, качнул головой, словно отвечая на собственные тревожившие его мысли и вглядывался в звездную ночь. После неожиданного анонимного звонка и прерванного сна все вокруг казалось нереальным. Поль смотрел на ночной Париж, редких пробегающих прохожих, вдыхал запах бензина, перемешавшийся с ароматом речной сырости, – все это отвлекало и успокаивало. Что это, случайная ошибка номером или продолжение петербургской истории? Он вспомнил, как Анну донимал ночными звонками мистический преследователь. Может быть, это его фирменный знак – будоражить по ночам и вселять страх в душах? Неужели вся эта кутерьма с наследством поменяла место действия Петербурга на Париж? Хотя навряд ли. Перемещение из России в Европу было сложным и длительным мероприятием. Приглашения, визы, документы. Поль ощутил на себе все прелести бюрократической машины, затягивающей в бумажную пропасть людей с обеих сторон. Но если надо – преодолеть можно все. А может быть, ничего этого, что он себе навоображал, и нет вовсе. Сокровище? Какое сокровище? Старушка надвое сказала! Кто видел это сокровище? Наследник двоюродной бабушки или тети? Где бумаги? Загадочный преследователь? Кто видел его и может описать? Человек во дворе в ту ночь, когда он и Анна искали пресловутый клад в квартире якобы его сводной тети? А может, это был всего лишь случайный ночной прохожий? Кто ответит на все эти вопросы? Никто! Поль задумался и стал анализировать все произошедшее с ним в Петербурге. Но стук каблуков по мостовой, кошачьи вопли на заднем дворе, хлопнувшая дверь заставили его вздрогнуть и прервать скачущие мысли. А темнота придала этим привычным звукам особенное значение, тревожный и таинственный оттенок. Он вдруг нутром почувствовал, что над ним нависла беда.

* * *

Войдя в небольшое помещение кафе, разделенное под маленький магазинчик «Табак» и зал с баром, Наташа поискала глазами незнакомца, встретившегося на пороге консульства. Он сидел у окна и курил. Перед ним стояла чашка кофе. Увидев ее, он сдержанно улыбнулся, не размыкая крепко сжатых тонких губ, и помахал рукой.

– Простите, что вам пришлось так долго ждать. Очередь была очень длинной! – извинилась девушка за задержку в полтора часа.

– Я знаю, – ответил он, – вчера зря отстоял три часа. Оказалось, что надо документ заполнить по-французски, потому что для французов, а лишь потом перевести на русский для консульства, чтобы они поставили печать! Просто беда с этими бумагами!

Наташа согласно кивнула головой:

– Да, это уж точно, сама набегалась, чтобы все собрать, что им надо…

Тут мужчина спохватился:

– Да вы садитесь, пожалуйста! Кофе? Чай?

– Кофе, пожалуйста… – ответила она, присаживаясь на самый кончик стула, и опять смутилась пронзительного взгляда незнакомца.

– Аркадий… – он протянул девушке руку с длинными, сильными пальцами. Ногти были острижены коротко на очень ухоженной руке и с массивным кольцом на безымянном пальце. Наташе почему-то всегда казалось, что кольца не смотрятся на мужских руках, особенно такие, не обручальные, а с драгоценными камнями. Было в этом что-то показное… что-то от романов, от несуществующих уже историй о фамильных драгоценностях, от прошлых веков с аристократическими именами. Но кольцо, однако, смотрелось прекрасно даже на крупной мужской руке. Внушительный почти черный гранат, обрамленный в золото, выглядел, пожалуй, чуть драматично и слишком мрачно на фоне дешевого пластикового покрытия общепитовского столика. Девушка отвела взгляд от поразившего ее украшения и посмотрела на своего визави. Его странные пронзительные глаза, казалось, прожгли ее насквозь. Наташа почувствовала тревогу, но тут же отвлеклась на процесс перевода анкетных вопросов. Это была страховая доверенность на вождение автомобилем во Франции. Надо было перевести все данные о водительских правах из России, заполненные на русском языке на французский – для дорожной полиции. Девушка быстро перевела скучные, на ее взгляд, ответы на вопросы и перечитывала, поправляя незначительные ошибки.

– Я путаю иногда артикли… – тихо сказала Наташа, увидев, что мужчина вглядывается в текст, как бы перепроверяя. Ей показалось, что мужчина прекрасно понимает по-французски. Или ей только показалось? Человек отвел глаза в сторону и сказал ироничным тоном:

– Ничего страшного, я не думаю, что французские полицейские грамотнее вас! – и улыбнулся ей. Девушка благодарно взглянула на него за комплимент и протянула ему заполненный лист.

– Вот. Кажется, все.

– Спасибо! – мужчина удовлетворено откинулся на спинку плетеного стула. – Сколько я вам должен?

– Ничего не должны, – спокойно, без всякой рисовки ответила она, – мне это было совсем не трудно. И вам спасибо за кофе!

– Пожалуйста, – Аркадий галантно кивнул головой. Потом внимательно посмотрел на нее и неожиданно предложил: – Если вы не возражаете, Наташа, мы могли переместиться в какой-нибудь ресторан? Я голоден, как волк! А? – Он впервые за все время открыто улыбнулся, блеснув крупными и белыми зубами, и его глаза заискрились добродушно и искренне. – Мне было бы очень приятно отобедать в вашей компании. Время-то уже обеденное у французов!

– Спасибо. Я не знаю, если это удобно? – тихо проговорила девушка, смутившись его пронзительного взгляда.

– А я вас приглашаю, чтобы отблагодарить за перевод! Ну пожалуйста, а то я чувствую себя неловко! – настойчиво повторил он.

– Хорошо. Только недолго, – неуверенно согласилась девушка.

* * *

Адвокатская контора «Жиль де Бусьер» находилась в шестнадцатом округе Парижа на бульваре Босежур в небольшом здании с высокой мансардой. Это был очаровательный особняк в эклектическом стиле в самом центре столицы. В назначенное время, после обеда, к зданию подъехал уже известный нам автомобиль «мерседес». Мадам Александрос вышла из машины, кивнув своему водителю, чтобы он отъезжал. Парковки возле особняка не было. Дама подошла к массивным входным дверям и нажала кнопку домофона:

– Мадам Александрос… – проговорила она и, дождавшись щелчка открываемой двери, вошла в здание.

В это же время адвокат Бернар Кушер приготовил бумаги, полученные из бюро переводов для своей клиентки – мадам Александрос. Дело было запутанное и загадочное. Неделю назад ему позвонил коллега из адвокатской международной конторы и предложил интересное, по его мнению, дело, касающееся бумаг о наследстве из России, в котором фигурировала французская подданная – Виктория Александрос. Вот что он поведал ему. Некий гражданин России, назовем его Иванов, попросивший политического убежища во Франции, уверял, что в его руках находятся сокровище и бумаги, попавшие к нему случайно. Эти бумаги и драгоценность принадлежали якобы его прадеду Христофору Александросу. По словам россиянина, в конце прошлого года один незнакомый ему мужчина, назовем его Сидоров, предложил ему архив и женские украшения. Он уверял, что эти вещи принадлежали Вакуловой Анастасии Христофоровне, которая, возможно, дальняя родственница Иванова. Потом человек рассказал ему, что один его приятель, владелец частной антикварной лавки, будем звать его Петров, не представляя ценности сокровища, согласился выкупить его у одного знакомого мошенника за небольшие деньги, чтобы потом перепродать. Когда впоследствии выяснилось, что эти вещи были украдены, а владелица была жестоко избита при ограблении и попала в больницу, антиквар решил все вернуть посреднику обратно. Но мошенник больше не появился. Петров начал разыскивать его, но тот исчез. Ну а уж когда антиквар узнал, что хозяйка сокровищ скончалась и в милиции завели дело на поимку убийцы, он окончательно решил не связываться с нашумевшим преступлением и избавиться от драгоценностей. Петров и так был на заметке в милиции по поводу своих махинаций с валютой в недалеком прошлом. Не зная, что делать с выкупленными драгоценностями, антиквар решил найти еще одного посредника и спрятать архив и украшения до лучших времен. Так он вышел на Сидорова, которого знал еще с советских времен по делам совместной фарцовки. Поговорив, они ударили по рукам. Петров оставил архив и украшение Сидорову на хранение, взяв с него лишь расписку на сто тысяч рублей. На всякий случай. Антиквар доверял парню, имея дело с ним на большие суммы денег в недалеком прошлом, и поэтому не волновался. Они договорились встретиться в кафе «Север», чтобы обсудить без посторонних, что делать дальше. Но на встречу Петров не пришел! Сидоров ждал его несколько часов. Безрезультатно. На звонки никто не отвечал. Молодой человек решил не паниковать и пождать несколько дней, когда антиквар объявится сам. Мало ли какие дела! Да и куда он денется от таких денег? Но Петров так и не позвонил. Прошла неделя. Надо сказать, что молодой человек растерялся. Ему все это показалось очень подозрительным, и он решил избавиться от улик, возможно, тяжкого преступления. Понимая, что продать вещи, не привлекая внимания правоохранительных органов, он не сможет, вдруг какая подстава, Сидоров решил действовать по своему усмотрению. В бумагах, оставленных ему антикваром вместе с украшениями, он нашел список наследников. Этот список составил профессор Сквирский, разбирая архив владелицы вещей Вакуловой Анастасии Христофоровны – прямой наследницы сокровища. «Может быть, вернуть все эти вещи профессору? Пусть он сам разбирается!» – обрадовался парень. И тут он узнал, что по странным обстоятельствам профессор Сквирский после составления списка наследников скоропостижно и загадочно скончался. Сидоров задумался: профессор, старушка, исчезнувший антиквар… Что это? Цепочка загадочных смертей или преднамеренных убийств? А следующий кто? Тут молодой человек понял, что влип в опасную игру, и не на шутку испугался. Хорошо подумав, он окончательно решил, что надо избавляться от улик этого запутанного дела. Сидоров нашел в списке, составленном профессором, имя основного наследника, которым оказался Иванов. Разыскал по адресному бюро его телефон и связался с ним. Иванов сначала не поверил этой уж слишком нереальной истории и отказался от сомнительного предложения незнакомого человека. Но Сидоров перезвонил и убедил его встретиться, обещая предоставить доказательства. Он принес ему на изучение копию архива. И только узнав из бумаг, что он и еще три лица в списке наследников – сущая правда, и что Вакулова, по бумагам, незаконнорожденная дочь его прадеда Александроса, Иванов согласился на подвернувшийся шанс. Он решился забрать принадлежащее ему по праву сокровище, а при реализации поделиться с Сидоровым. Казалось бы, все логично, и они действуют в правильном направлении. Но дальше история разворачивается по-настоящему фантастически. Молодой человек, представившийся Сидоровым, подельник антиквара, тоже исчезает! Следует отметить, накануне Иванов договорился встретиться с ним в том же злополучном кафе «Север». Они хотели обсудить, что делать дальше, так как незадолго до этого подельники разрабатывали версию переправки драгоценности за границу. Ну не в милицию же идти, на самом деле! Так и поверят там в эти сказки про наследство и наследников, тут же упекут в места не столь отдаленные! Да и сокровище быстро приберут к рукам. К тому же в СССР да и в теперешней России вообще все клады и сокровища принадлежат государству, а двадцатипятипроцентная компенсация выплачивается в рублях. А это такой мизер от реальной стоимости драгоценности, что связываться с этим делом в России не было никакого смысла. Только заграница могла помочь им в материализации наследства. Сидоров даже принес ему настоящий французский паспорт, сказав, что знакомый портье из гостиницы для иностранцев продал ему его за сто долларов. С этим паспортом можно было легко переместиться через Прибалтику, где был слабый паспортный контроль и границы еще не закрыли. Например, в Латвию с русским, а в Польшу уже с французским паспортом. А там ищи ветра в поле. Они даже договорились, что, когда Иванов получит свои законные пусть даже те же двадцать пять процентов, но уже в валюте, он поделится с ним. Обманывать Сидорова он не собирался, зачем ему враги на родине, вдруг придется вернуться обратно. Сидоров же, в свою очередь, был согласен на все, понимая, что в данной ситуации ничего не теряет: либо довериться Иванову и получить дивиденды, либо держать у себя драгоценности, подвергая себя опасности быть схваченным с поличным. Идти добровольно в милицию он не собирался. Он же не знает, куда делся антиквар? Лучше рискнуть с Ивановым и переправить клад за границу! Так они и порешили. Планов была громада. Но все перевернулось, когда Сидоров на встречу с наследником не пришел. Пропал. Как в воду канул! Дьявольщина какая-то! В панике Иванов начал разыскивать парня и попал в поле зрения милиции. Его вызвали на допрос, где, к своему ужасу, он узнал, что, кроме исчезнувших Сидорова, антиквара и его подельника, в злосчастной цепочке происшествий прибавились новые жертвы: молодой парень и девушка, задушенные на даче. Многочасовой допрос ничего не дал. Иванова отпустили как свидетеля по делу исчезновения Сидорова. Всего лишь. Привязать его к жертвам на даче они не смогли. Доказательств никаких не было. После этого Иванов, осознавая, что попал в подозрение милиции, решил не ждать своего возможного ареста или, не дай бог, гибели от рук загадочного убийцы. Он рванул на следующий день за границу через Литву. Добравшись до Парижа, Иванов сразу явился в полицию и рассказал все как есть. Сдал там все архивные бумаги, драгоценность, французский паспорт и попросил политического убежища, объяснив, что в его ситуации в России над ним висит угроза жизни. Вот такая невероятная история закрутилась вокруг клиентки Бернара Кушера – мадам Александрос, которая, по предоставленным бумагам, оказалась двоюродной тетей беглеца из России.

– Входите, мадам! – Бернар поднялся из кресла и протянул руку входящей женщине. – Бонжур, мадам Александрос!

* * *

Солнечное утро перешло в серый сумрачный день. Они сидели на балконе ресторана в плетеных креслах, поглядывая на небо: не пойдет ли дождь. Было прохладно. Наташа, запрокинув голову, следила за движением облаков и удивлялась игре красок солнца, светившего сквозь ватную пелену туч. Пахло сыростью, выхлопными газами и еще чем-то, что было сильнее этих городских запахов цивилизации и этой воздушной влаги, и даже этой удушающей бензинной гари: тем, что называется ароматом приближающейся весны. Она поежилась от холодного весеннего воздуха и закуталась в шарф поглубже. Перед ней сидел человек, которого она совсем не знала до сегодняшнего утра и который уже не казался ей таким подозрительным и опасным, как в первый момент встречи. За суровой маской напряженного лица вдруг неожиданно промелькнуло то обаятельное и насмешливое выражение глаз, какой-то тайны, спрятанной в прищуре черных глубоких зрачков, которое сразу покорило ее. Наташа с трудом выдержала его пристальный взгляд: ее душа ухнула вниз, а затем взлетела куда-то вверх под балконный свод деревянных арок. Глаза мужчины – два бездонных колодца, темная поверхность которых, казалось, скрывает неведомый, таинственный, изнутри чем-то снедаемый мир. У него крупное овальное лицо с правильными чертами, которое кажется застывшей маской, пока улыбка не преображала черты до неузнаваемости. Создавалось впечатление, что под этой маской прячутся два совершенно разных человека. Один – суровый, недоступный и мистический, а другой – с открытой обезоруживающей улыбкой, сразу располагающий к себе. Девушка тряхнула головой и отогнала, словно наваждение, гипнотическое действие его взгляда.

– Вы замерзли? – заботливо спросил Аркадий девушку, заметив, что она дрожит. – Может быть, перейдем в зал?

Наташа согласно кивнула:

– Да, немного прохладно здесь… – и виновато улыбнулась.

Они перешли внутрь ресторана и нашли свободное место за столиком у окна. Девушка чувствовала себя неловко в заполненном зале с жующей и галдящей публикой. Она не любила общественные места и скопления людей в одном месте. Да и надо отметить, что за три года во Франции она всего лишь два раза была в ресторанах. Один раз на дне рождения своей подруги Светы, а в другой раз в качестве переводчицы на деловом ужине, где было, собственно, не до ужина, все время надо было переводить.

– Ну что, будем есть национальную кухню галльских аборигенов, коль мы во Франции? – весело предложил Аркадий.

Наташа, вспомнив вареники, которые она ела через день, улыбнулась и согласно кивнула головой:

– Будем!

Они, смеясь, начали изучать меню ресторана. Наташа отметила про себя, что Аркадий, казалось, неплохо разбирался во французской кухне и с легкостью читал экзотические названия блюд. Например, он предложил ей запеченные «ле кокий сан-жак», которые оказались обыкновенными гребешками. Это ее немного насторожило, но подозрения быстро отпали, когда Аркадий сказал, что он имеет французские корни. «Так он француз! Вот оно что». И тут же успокоилась.

– А кстати, вы давно живете в Париже? – спросил ее Аркадий и опять прожег любопытным взглядом.

– Три года четыре месяца и две недели…

– Ого! Какая точность! Это что же, вы проживание по дням, что ли, считаете? Прямо как в заключении! – удивился он.

– Да. Каждый божий день считаю и не дождусь, когда уеду домой, – тихо ответила девушка и печально повела плечами.

– Не советую торопиться. Ничего там хорошего нет! Я только оттуда, – опять просверлил ее взглядом мужчина.

«Что за наваждение! Почему он так смотрит на меня? Прямо лазерный луч какой-то!» – снова смутилась Наташа и наперекор его словам уверенно тряхнула головой:

– Все равно уеду! Здесь тоже ничего хорошего!

Он еще раз внимательно и серьезно взглянул на нее:

– Что ж попробуйте, попробуйте! – И вдруг, увидев спешащего к ним официанта, улыбнулся ей, преображаясь до неузнаваемости: – Будем пировать!

Принесли еду, но есть Наташе не хотелось, внутри у нее тихо нарастала дрожь. Она, не ощущая вкуса, проглотила изысканный салат, потом деликатесные гребешки и боялась поднять глаза на своего визави, чувствуя, вопреки себе, что он ей нравится. А он, как будто не замечая замешательства застольной беседы, весело рассказывал о крушении российских банков, бандитской войне криминальных группировок и грустно закончил повествование рассказом про отравленные и просроченные продукты в магазинах.

– Ну что, все равно поедете? – спросил он ее, когда им принесли кофе.

– Поеду! – уже без энтузиазма сказала девушка.

– Ну-ну… – печально протянул Аркадий и посмотрел в окно. – А вот я бы не хотел туда возвращаться…

Дневной свет просачивался в блеклое окно, и капельки дождя едва слышно стучали по стеклу.

– Что ты делаешь сегодня вечером? Давай встретимся? – слышится Наташе его тихий голос. Она поворачивает к нему голову. Она не удивляется, что они перешли на ты, и от этого факта ей становится легко и весело. Она прямо смотрит ему в глаза, и ей кажется, что его взгляд обволакивает ее, захватывает и дурманит. Что за наваждение! – она прикрывает ресницы, но тут же открывает, и его черные глаза, словно ночная небесная бездна, поглощают ее.

– Давай встретимся… – эхом отвечает Наташа и не узнает свой голос. Они молча выходят из ресторана в этот такой сейчас призрачный город из дождя и тумана, в котором даже серые гранитные дома и спешащие прохожие кажутся нереальными, как будто для них реальность растворилась в мокром воздухе весны.

* * *

Далеко за полдень, ближе к ужину, Поль допивал в баре третий бокал пива. Он был обескуражен и разбит. Чертовщина, произошедшая с ним в Петербурге, кажется, снова закрутилась над ним в Париже. Базилофф пытался понять подоплеку происходящего и не находил ответов на мучившие его вопросы. Но какой-то смысл во всей этой неразберихе должен ведь быть? Ему показалось, что его опять преследуют. Сегодня рано утром Поль решил ехать в Центральную префектуру полиции на метро. Он собрал бумаги для приглашения Анны, выпил крепкий кофе и вышел из дома в туманную рань. На улице было тихо и пустынно, и лишь гул машин с набережной напоминал о деловом начале дня. Поль сразу обратил на него внимание. Это был высокий мужчина в сером плаще и в черном берете, надвинутом на лоб. Именно берет и привлек внимание Поля. Он, специалист по моде, сразу отметил старомодную деталь в одежде человека. Такие береты были необычайно популярны в шестидесятые годы во Франции и даже ассоциировались с парижским шиком в то время, ну а сейчас такие головные уборы вызывали улыбку. Мужчина стоял возле витрины сырной лавки, которая была еще закрыта. И не удивительно – семь утра. «Надо быть большим любителем сыра, чтобы прийти за ним за два часа до открытия!» – усмехнулся Поль, глядя на застывшего человека у дверей деликатесного магазина, и забыл о нем. Чуть позже, когда он выходил из метро Сите, сразу заметил высокую фигуру в сером плаще, стоящую у плана города на стене метрополитена. Поль даже застыл на месте от неожиданности. Плащ он тоже тогда отметил на том человеке у сырной лавки: дорогой и не ширпотреб. «Не может быть!» – не поверил он своим глазам и сбавил ход. Берета на месье не было. «Наверное, ошибся, мало ли таких плащей из дорогого универмага «Самаритен»! – решил Базилофф и заспешил по своим делам. Через два часа, выйдя из ворот префектуры, он направился на бульвар Сан-Мишель в кафе позавтракать. Было еще только десять часов. И тут он внутренним чутьем почувствовал, что его преследуют, как тогда на Невском проспекте. Поль остановился у меню ресторана и скосил глаза. Берет! И плащ тот же. Черт возьми, что за шутки! Он зашел в кафе, сел у окна и стал ждать. Машинально выпил кофе, съел, даже не почувствовав вкуса, свой любимый миндальный круассан. Не дождавшись своего преследователя, Базилофф вышел из кафе и еще раз огляделся вокруг. Человек в плаще и берете исчез. Поль решил не зацикливаться на случившемся, может, всего лишь расшатавшиеся нервы после злосчастной поездки в Россию. Дома он совсем успокоился и забыл об этом странном инциденте.