Текст книги "Кровь Тамерлана"

1992 год

Поль восторженно присвистнул, и у него захватило дух от окружающей красоты. Оформление выставки женской одежды и аксессуаров моды начала ХХ века было весьма необычным. Помещение представляло собой бальный зал, заставленный манекенами танцующих пар. Под звуки вальса, льющиеся из настенных репродукторов, казалось, что манекены, словно живые, кружат в танце, не замечая снующей толпы любопытных зрителей между ними. Вот прелестная «незнакомка» в вечернем муаровом платье c декольте, с рукавами из черного тюля, улыбается загадочно, чуть отвернув лицо от кавалера. Сразу за ней эффектная дама в светлом бальном платье из шелка шине, отделанного кружевом валансьен и шелковыми розами, присела в поклоне. На стенах, между тяжелыми драпированными окнами, было выставлено множество фотографий и репродукций из модных журналов того времени. Базилофф сразу признал редкие снимки известного парижского фотографа рубежа веков – Рейтланже, который прославился фотографиями знаменитых актрис, аристократок и красавиц полусвета. «Ну надо же, оригиналы! И в таком отличном состоянии!» – удивлялся он и крутил головой во все стороны. Выставка была великолепной!

Когда он достал фотокамеру и приготовился делать снимки, к нему тут же подошла тихая на вид, с интеллигентным лицом старушка и совсем не интеллигентно зашипела:

– Товарищ! Фотографировать экспонаты запрещено! – и недовольно поджала бесцветные губы.

– Извините, я не знал! – и Поль, понимая, что сопротивляться бесполезно, поспешно убрал фотоаппарат в чехол. Старушка удовлетворенно подняла выцветшие брови и, ничего больше не сказав, удалилась в свой угол, откуда продолжала неотрывно наблюдать за ним.

«Да, под таким контролем тайно не пофотографируешь, бабулька-кагебулька вон как таращится. Заложит охранникам, глазом не моргнет! Очень жаль! – расстроился Базилофф. – Экспонаты просто потрясающие! Надо узнать, может быть, у них есть каталог выставки?»

С этой мыслью он пошел в сторону сувенирного киоска. В книжной лавочке выбор был очень скудным: безликие путеводители по Ленинграду советского образца, да наборы открыток по искусству. «Небогато, однако! – подумал Базилофф, вспомнив перенасыщенные сувенирные магазины европейских музеев. – Даже на этом не хотят заработать!»

Только он собрался перейти в следующий зал, где были выставлены аксессуары моды – сумочки, перчатки, зонты и пуговицы, как услышал со спины, тихий, почти шепотом, мужской голос:

– Простите, вы интересуетесь фотографиями с выставки?

Поль даже вздрогнул от неожиданности и посмотрел на говорящего. Это был высокий молодой человек лет двадцати пяти, богемного вида, в модной джинсовой курточке и с длинными русыми волосами.

– Да, пожалуй, я хотел бы приобрести каталог или альбом. А что у вас есть? – заинтересовался Базилофф, вспомнив, как ему рассказывали, что в советские времена все приобреталось «из-под полы» или на «черном» рынке. Молодой человек выразительно кивнул в сторону центральной лестницы:

– Поговорим не здесь!

И, не спрашивая согласия, парень, не оборачиваясь, пошел в конец зала к выходу. Поль озадаченно двинулся за ним, обеспокоенно подумав: подозрительный тип, откуда он может знать, что мне нужны фотографии?

На улице, оглянувшись по сторонам, парень достал из внутреннего кармана куртки пачку карточек. Сердце коллекционера радостно застучало: «Это то, что надо!» Просмотрев фотографии, Поль удовлетворенно кивнул и нерешительно спросил:

– И сколько стоят ваши снимки?

Петроград, 1917 год

По Крестовскому острову гулял холодный ноябрьский ветер и гнал мусор вдоль широкой улицы. Зинаида лихорадочно собирала вещи в небольшую сумку. Она перебирала роскошные шелковые платья и отбрасывала в сторону: ну куда сейчас в таких? Наконец, отыскав в шкафу суконный прогулочный костюм, Зинаида Николаевна облегченно вздохнула: это то, что надо. Облачившись в элегантное серое платье, она принялась примерять шубы. Господи, да мне в них не дадут шагу сделать – ограбят! Что делать? Тут она вспомнила, что ее прислуга, молодая девушка Стеша, была такого же размера, как она. Как жаль, что ее нет с ней сейчас – такая была милая и услужливая. Но после ужасных событий 25 октября и ареста Дмитрия Степанида засобиралась в родную деревню. Зинаида в благодарность за службу отдала ей многие свои вещи. Она вспомнила, как счастливая Стеша крутилась в роскошных платьях перед зеркалом и ахала: «Барыня!» – и радостно смеялась. А примерив каракулевую шубку, подшитую куницей, задохнулась от восторга: «Ну чистая барыня!»

Зинаида поднялась наверх в мансарду. В комнатке Степаниды остались форменные платья прислуги и верхнее дешевое зимнее пальто на цигейке. Это подойдет, обрадовалась Зинаида Николаевна. Она собрала ворох одежды девушки и спустилась в свою комнату. Через полчаса в зеркале отражалась неопределенного возраста и сословия гражданка. На ней было черное суконное пальто с рукавами жиго, на голове неказистая шляпка из темно-фиолетового бархата, поверх которой был повязан большой шерстяной платок. Несмотря на драматичность ситуации, молодая женщина, глядя на себя, затряслась от смеха: для пущей важности надо взять корзину, с которой Стеша ходила на рынок!

Зинаида зря смеялась, корзину пришлось-таки использовать. Дорогие сумки и чемоданы из натуральной кожи могли сразу выдать владелицу вещей. Она сложила самое необходимое на дно глубокой корзины: теплые вещи, вязаный плед, и, как напоминание о былой роскоши, сверху положила пушистую песцовую муфту. После всех приготовлений к побегу Зинаида Николаевна тревожно посмотрела на часы – половина третьего. Самое время уходить. После обеда на улице многолюдно, и в спешащей толпе можно легко затеряться. Путь ее лежал в сторону Выборга, где большевики еще не успели установить свою власть и откуда был прямой путь в Финляндию. Зинаида Николаевна приподняла половицу пола и достала сверток, в котором были спрятаны ее украшения. Развернув тряпицу, она открыла коробку, обитую кожей, и залюбовалась сверкнувшими в сумраке алмазными подвесками в виде лилий. Это были ее любимые серьги. Перебрав кольца, цепочки, кулоны, она осторожно сложила все в батистовый носовой платок и задумалась. И скажите на милость, как все это спрятать на себе? Потом ее осенила идея. Она взяла в руки шелковую сумочку в виде туеска с длинной плетеной ручкой и повесила себе на шею, спрятав драгоценности под нижнее белье. Только она приготовилась к выходу, как услышала у входной двери шум. Через минуту раздался стук. Зинаида испугалась и прижала руками туесок к телу. Неужели опять с проверкой документов? Она приготовила паспорт и пошла к дверям, спрятав приготовленную корзинку с вещами под кровать. Кто его знает, кто там? Когда женщина открыла входную дверь и увидела Александроса, старого приятеля Дмитрия, облегченно и радостно вскрикнула:

– Боже мой, Христофор Виссарионович! Как вы меня нашли? Заходите, пожалуйста!

Александрос, оглянувшись на лошадь, запряженную в небольшую коляску, начал настороженно всматриваться в плохо одетую женщину. Потом недоверчиво протянул:

– Зинаида Николаевна, это вы? – И рассмеялся: – Я вас сразу и не признал! – Он перевел дыхание. – Вы здесь! Слава Богу! А то я волновался, что вы перебрались в Петроград.

– И как же вы нашли меня? – удивилась Зинаида.

– Адрес мне оставил Дмитрий, просил помочь вам… Но теперь скорее мне нужно ваше содействие!

Он взмахнул сильными руками и побежал к лошадям. Через минуту Христофор вернулся с плачущим ребенком, закутанным в одеяло. Молча прижимая сверток к себе, он нерешительно остановился.

– Входите быстрей, холодно! – воскликнула взволнованная женщина и распахнула дверь.

– Зинаида Николаевна! Я умоляю вас! Помогите! Присмотрите за ребенком несколько дней. Я устрою свои дела, и мы все вместе отправимся в Ригу. Там моя семья ждет меня… – Христофор напряженно всматривался в нерешительное лицо госпожи Василовой: – Пожалуйста! У меня нет выбора!

Он закашлялся в воротник пальто и отвернулся. Руки у него дрожали, а по лицу тек пот.

– Христофор Виссарионович, вы совсем больны. – Зинаида дотронулась до его лба. – Да у вас жар! Давайте я вам согрею чаю? – Она протянула руки. – Это девочка? – тихо спросила женщина и взяла в руки перетянутый платком сверток.

– Девочка… – грустно кивнул Александрос. – Три месяца… – и снова закашлялся. – Мне подбросили ее вчера.

Зинаида, не выпуская ребенка из рук, поставила чайник на печь.

– Раздевайтесь, вам надо непременно передохнуть… А где ее мать? Почему она оставила такое маленькое дитя?

Христофор Виссарионович быстро, как будто ждал этого вопроса, снял пальто и достал измятый конверт из внутреннего кармана:

– Вот пишут, что мать ребенка умерла от лихорадки, а бабушка погибла от рук бандитов во время ограбления.

Зинаида крепко прижала тряпичный конверт к себе:

– Бедная девочка! Как ее имя?

– Анастасия. Ее зовут Анастасия Вакулова. – Александрос слабо улыбнулся: – Анастасия Христофоровна. Моя дочь.

1992 год

Стоял теплый вечер, пришедший на смену дождливому ветреному дню. На слабо освещенный Владимирский проспект опускались темно-фиолетовые, цвета чернил, сумерки. Майка чувствовала, как стучит ее сердце и сжимаются мышцы от напряжения. Молодой человек улыбался и много говорил, заглядывая ей в лицо:

– …ну я и подумал, что тюльпаны в октябре это – здорово! А? Вы любите цветы?

Девушка смущенно кивала головой, а сама, честно говоря, не знала, что и делать с букетом красных тюльпанов в блестящей бумаге. Нести цветы в руках мешали набитый бумагами портфель с надомной дополнительной работой и сумка с продуктами, которыми она запаслась с утра, так как к вечеру полки в магазинах были пустыми. Она повесила сумку на плечо и неловко прижала шуршащий пакет к груди.

– Представляете, в Голландии тюльпаны выращивают круглый год: летом в полях, как у нас пшеницу, а зимой в теплицах! – тараторил длинноволосый молодой человек, размахивая руками.

Они шли в сторону Невского проспекта и, разговаривая, дошли до Аничкова моста.

– Смотрите, тучи рассеиваются! Завтра будет чудесный день! – парень взял у Майи портфель и подхватил ее под руку. – Родители меня назвали редким именем – Теодор…

Спутница изумленно посмотрела на него и впервые за вечер улыбнулась:

– Теодор? Как интересно!

– Очень. Если учесть, что отца звали Иваном, а фамилия Гулькин. Получается действительно очень интересно – Гулькин Теодор Иванович!

Девушка звонко рассмеялась и, смутившись громкого смеха, недоверчиво посмотрела на него:

– Вы шутите, конечно! А как вас зовут на самом деле?

– Теодор! Правда, не Гулькин, а всего лишь Гуляев, но тоже курьезно, не правда ли? – серьезно ответил он и внимательно посмотрел на нее. – Майя, вы можете называть меня Тед…

Она резко остановилась и подозрительно спросила:

– А откуда вы знаете, что меня зовут Майя?

Юноша хитро прищурился:

– Когда звонил вчера по телефону узнать о доверенности, вы сами представились: «Майя Комарова слушает», – повторяя интонацию голоса девушки, ответил он.

Майка облегченно перевела дыхание: да, теперь по новым правилам офиса надо по телефону представляться. Владелец сказал – для солидности и расположения к себе клиентов.

– Вот вы сразу и расположили меня к себе! – весело заключил молодой человек. Майя ничего не сказала в ответ, но отметила, что совершенно не соответствующий игривому тону беспокойный взгляд выдавал его внутреннее волнение. Или ей это показалось?

– Майя, у вас очень светлое и оптимистичное имя. Не то что мое! Теодор-помидор, как дразнили меня в школе.

– А мне нравится! – словно успокаивая его, тихо проговорила девушка. – Тед – очень необычно звучит…

– Правда? – Парень взял из замерзших рук Майи портфель и сжал ее холодную ладошку: – Спасибо!

Она посмотрела своему спутнику в глаза. Глаза оказались совсем близко, и беспокойство сразу пропало. Они стояли, держась за руки, у парапета и смотрели на воду. Вечер опускался на город серо-жемчужными сумерками, растворяя призрачных прохожих, здания и статуи. Майка посмотрела вниз с моста и у нее закружилась голова от неожиданно нахлынувшего счастья.

1918 год

К вечеру непогода накрыла дом. Ветер завывал и стучал по крыше и в ставни окон. Зинаида Николаевна завернула ребенка в нагретое у печи одеяло и изнеможденно села в кресло. Она выбилась из сил после долгого суматошного дня с плачущим чужим ребенком. Девочка наконец успокоилась и заснула. Женщина вышла в сени и принесла узел, оставленный Христофором для Настеньки. В узле из великолепной простыни находились свернутые полотенца и несколько серебряных столовых ложек. Когда Зинаида несла вещи в шкаф, услышала стук упавшего предмета из вороха белья. Она нагнулась и, подняв конверт, развернула его.

– Господи! Что это? – изумленно вскрикнула женщина.

На ее ладонь из письма выскользнул сверкающий красным отливом драгоценный камень. То, что это драгоценность, она ни минуты не сомневалась. В таких вещах госпожа Василова разбиралась прекрасно. Дрожащими от волнения руками она развернула письмо. Записка была от Александроса.

«Дорогая Зинаида Николаевна! Голубушка! Этот ребенок – мой! Вверяю девочку в ваши заботливые руки и надеюсь на вашу милость, что хотя бы на короткое время вы замените ей мать. А если со мной что-то случится, этот рубин – целое состояние! Это все, что у меня осталось. Завещаю его моей дочери и даже не сомневаюсь в вашей порядочности. Половина сокровища ваша, при условии, если девочка останется на вашем попечении. Уверен, что вы не лишите ребенка наследства и поделитесь с сиротой. Если меня не будет через пару дней, бегите из Петербурга в Выборг, а оттуда в Финляндию. Из Хельсинки высылайте в Ригу на главный почтамт письма с вашим адресом на мое имя. Там находится моя семья. Если буду жив, я вас разыщу. Бог хранит вас обеих. Христофор Александрос».

Зинаида поднесла камень к керосиновой лампе, и он осветился зловещим кровавым светом. Она завороженно смотрела на рубин, и неприятные предчувствия охватили ее. Зажав камень в руке, женщина поднялась наверх и, приподняв половицу пола, достала шелковый туесок со своими украшениями. Спрятав драгоценности, она вернулась на первый этаж и прилегла рядом с девочкой. Ребенок беззаботно сопел и улыбался.

– Маленькая моя! – поцеловала Зинаида Настеньку. – Я тебя не брошу, и никакие деньги мне не нужны. Все будет твое!

И она впервые за последнее время заснула.

Всю ночь ей снились кошмары, которые утром она не смогла припомнить. Осталось только непонятное чувство тревоги, не покидавшее ее весь день. Хлопоты по хозяйству отвлекли Зинаиду Николаевну от печальных дум. Она крутилась весь день, как белка в колесе. Александрос привез большой бидон молока и пакет муки. Удивительно, где он раздобыл эти сокровища? Сейчас было невозможно ни за какие деньги купить продукты. Зинаида старалась не думать, что с ними будет завтра. Александрос же обещал приехать через два-три дня. Значит, надо продержаться до его появления и ничего не предпринимать. А что тут предпримешь? Бежать в никуда с маленьким ребенком? Да еще морозы ударили. «Продержимся! – уговаривала она себя. – Дрова – есть. Молока и муки больше, чем достаточно». Зинаида совсем успокоилась и с удвоенной энергией принялась за дела.

Когда три дня в заботах о ребенке пролетели, Зинаида Николаевна, дожидаясь Христофора Виссарионовича начала потихоньку собирать вещи. Корзина уже не устраивала ее, слишком маленькая. Вещей заметно прибавилось. Она нарвала из простыней много пеленок и сделала теплый конверт из ватного одеяла. О себе она не думала. За эти дни женщина привязалась к девочке, всей душой и полюбила ее, как родную дочь.

– Анастасия Христофоровна, ау! – целовала она дитя в пухлые кулачки.

Когда на четвертый день Александрос не объявился, Зинаида Николаевна забеспокоилась: неужели что-то случилось?

Через неделю стало ясно, произошло что-то страшное. Не мог Христофор Виссарионович бросить ребенка и женщину на произвол судьбы.

Продукты заканчивались, и Зинаида Николаевна решила действовать. Либо бежать с ребенком в Выборг, либо дождаться весны здесь, в тепле и укрытии. Она ходила по комнате из угла в угол и не знала, что делать. А вдруг Александрос просто задерживается. Может, не надо торопить события? Выглянув в окно, где порывы ветра мели поземку из мокрого снега, женщина поняла, что остается.

– Продержимся до весны, маленькая моя! – Зинаида прижала девочку к себе и заплакала.

1992 год

Яркий искусственный свет озарял небольшую, без окон, прихожую нотариальной конторы. Порядок, царивший в ней, наводил тоску. На стенах в пластиковых конвертах висели образцы документов, принимаемых нотариусом. Майя сидела на своем рабочем месте и разбирала бумаги, нужные для подписания договора с клиентом, находящимся в кабинете у Дольского, но мысли ее были далеко.

Тед! Как изменилась ее жизнь после встречи с этим интересным, таинственным парнем! Как закружилась она в вечерних каждодневных встречах после работы с ним!

– Майя! В чем дело? – За ее спиной стоял Игорь Дольский. – Где опись вещей профессора Сквирского? Ты подготовила? Ты что в небесах витаешь? Мы же ждем!

Майка вздрогнула и вскочила из-за стола. Недовольный голос хозяина отвлек ее от мечтаний и дум о Теодоре.

«И что за манера вечно подкрадываться?» – раздраженно подумала она и протянула бумаги:

– Извините, Игорь Николаевич, я отвлеклась на подготовке контракта… Вот, пожалуйста, ваши бумаги.

Дольский снисходительно успокоил ее:

– Договор будет нужен после обеда. А сейчас моему клиенту надо ознакомиться со списком вещей. – Он фамильярно похлопал ее по руке. – Можешь приготовить нам кофе, Майечка…

– Хорошо, сейчас принесу.

Девушка вернулась на место за столом и начала просматривать только что отпечатанный договор, нет ли там ошибок, но мысли о Теодоре снова накрыли ее. Отложив бумаги, она машинально включила электрический чайник и достала кофейные чашки.

В ее жизни до встречи с Тедом не было ни жениха, ни бойфренда, ни даже, несмотря на привлекательность и ухоженность, поклонников. Причиной этого были, видимо, застенчивость и, как ни парадоксально, та самая привлекательность. Современные герои не любили стеснительных порядочных девушек, а увлекались красавицами, предлагающих себя без старомодных условностей. А Майя сама вполне осознанно подготовилась к встрече с прекрасным принцем. Вот, кажется, дождалась!

Принц оказался вполне прекрасным, и ежедневные встречи и прогулки по городу все больше убеждали ее, что Теодор – ее герой.

Мысли о принце вернули ее в реальность: «Надо не забыть бланки с печатью конторы!» Тед просил принести ему сегодня вечером, как объяснил ей он, для фиктивной доверенности на машину. «Машина случайно не краденная?» – испугалась было она. «Ну нет, что ты! – успокоил ее Теодор. – Старое корыто – «копейка», принадлежит мой тете, которая ей досталась от умершего мужа, а она боится, что я на ней разобьюсь. Бумаги подписывать – ни за что не хочет! Говорит, можешь ездить до дачи и обратно без всяких документов… А я хочу иметь бумаги, как полагается! Будем вместе гонять на природе!» – целуя, горячо пообещал он ей.

«Ну что ты с ним будешь делать?» – вздохнула Майя и положила бланки в сумку.

Она опять размечталась. Теодор – какое необычное, твердое и надежное имя. Как крепость. Никогда бы не подумала, что могут существовать мужчины с такими именами. Хотя, конечно, ей припомнился писатель Теодор Драйзер, в школьные годы читала его романы, или Теодор Рузвельт, опять же, по школьной истории. Тут она тихонько рассмеялась, вспомнив напыщенные усы Теодора Драйзера. Нет, Тед – совсем другой! Но она почему-то была уверена, что у мужчин с таким именем все не так, как у других со скучными прозаическими именами. Сейчас она не могла себе представить своего парня с именем Ваня, например. Она хихикнула. Или – Коля!

Господи, как тянется время! До встречи с любимым целых четыре часа! Ее мысли прервал мужской голос. Она вздрогнула и взглянула на посетителя. Перед ней стоял высокий человек в черном плаще.

– Скажите, нотариус принимает? – спросил он.

– Игорь Николаевич сейчас занят, – вежливо ответила Майя.

– Тогда, пожалуйста, запишите меня на прием к нотариусу после обеда… – низким голосом проговорил он и внимательно оглядел помещение. Что-то интригующе-опасное исходило от него, и Майка беспокойно глянула в сторону кабинета, где оформлялись бумаги на наследство профессора.

Она посмотрела книгу приема посетителей и предложила клиенту время визита на четыре часа.

– Ваша фамилия?

– Сидоров Амадей Гаврилович… – быстро проговорил мужчина и отвел глаза в сторону, когда девушка с любопытством взглянула на него. «Ну везет же мне на людей с редкими именами! Теодор еще куда ни шло, а вот Амадей – это уже слишком!» – изумилась она про себя и начала записывать данные мужчины в толстую тетрадь. Когда Майка подняла голову, чтобы уточнить время приема, от него уже и след простыл, лишь хлопнула входная дверь в здании. «Странно все это!» – подумала девушка, но тут же отвлеклась на телефонный звонок.

– Майя Комарова слушает…