Текст книги "Крах «Грозы Вселенной» в Дагестане"

Но отступление крымских войск с Кавказа не принесло спокойствия этому краю. Наоборот, вторжение крымцев на Северный Кавказ ускорило нашествие иранских завоевателей.

Разгромив турок в Закавказье летом 1735 г., Надир снова двинул свои войска на Ширван и Дагестан. Выступив из-под Гянджи 11 октября 1735 г., опустошая джарские джамааты, Шеки, Ширван, Шемаху, лезгинские и табасаранские магалы, встречая упорное сопротивление и неся большие потери, 21 ноября иранские войска подошли к Дербенту. Вследствие этого, по выражению академию Дорна, остатки крымских войск спешно покинули Кавказ, «оставив после себя огонь возмущения».[471]471
  Dorn W.A. Shirwan unter Lewde der Herschwer und Khan. Spb., 1848. S. 97.


[Закрыть]

Второе нашествие Надира на Ширван и Дагестан (1735 г.)

Появление значительной иранской армии у Дербента под командованием Надира заставило объединиться его противников. Вскоре Надиру стало известно, что только что утвержденный крымским ханом шамхалом Дагестана Эльдар и обласканные ими Сурхай и уцмий Ахмед-хан совместно решили напасть на его сторонника Хасбулата в Казанище. Не теряя времени, Надир двинулся на выручку своему приверженцу. Но на пути в Маджалис он встретил сопротивление со стороны сына уцмия Магомед-хана, укрепившегося в тесном ущелье с помощью артиллерии, брошенной при отступлении крымцами. Маджалис был взят, весь магал разорен, а Магомед бежал к отцу в Калакорейш. Из Маджалиса Надир вступил во владения своего вассала Хасбулата – Губден, где был встречен им с выражением верноподданнических чувств.[472]472
  Lockart L. Nadir Shah. P. 94.


[Закрыть]

Объединенные силы иранцев и Хасбулата представляли грозную силу, перед которой не могли устоять Сурхай, Ахмед-хан и Эльдар. Относительно планов дальнейших действий они не пришли к единому мнению, и каждый отступил в свои владения. Разногласия между ними облегчали задачу Надира, который поставил себе целью «принудить всех князей дагестанских покориться ему».[473]473
  Сб. РИО, T. 76. СПб., 1891. C. 485.


[Закрыть]

Как и год назад, он решил расправиться сначала со своим непримиримым противником и наиболее влиятельным правителем Дагестана – Сурхай– ханом. 17 декабря вместе с Хасбулатом иранские войска начали наступление на Казикумух. Решающие сражение произошло три дня спустя в трех милях от Кумуха – в урочище Шаррат, где Сурхай был разбит и отступил сначала в Казикумух, а затем в Аварию.

Однако эта победа далась противнику нелегко. Касаясь исхода этого сражения, Мухаммад-Казим пишет: 30-тысячное войско Надира под его командованием напало на 10-тысячный отряд Сурхай-хана. Несмотря на неравенство сил, в разгар битвы «смелый, отважный Сурхай устремился в центр боя».[474]474
  Мухаммад-Казим. Наме-йи Аламара-йи Надири. Т. 2. С. 283.


[Закрыть]Битва была жестокой и вызвала потери с обеих сторон. «Земля была окрашена кровью, – повествует тот же автор, – как Джей-хун или Дежле (Аму-Дарья, или Багдадская река. – Н.С.)».[475]475
  Там же.


[Закрыть]Разбитый превосходящими силами врага, Сурхай упорно сопротивлялся, но под угрозой окружения вынужден был уйти в Аварию. 21 декабря, стремясь избежать поголовной резни, к Надиру явились с изъявлением покорности казикумухские старшины. Следовавший на помощь Сурхаю Эльдар был разбит и отступил в Бойнак.

Заняв резиденцию Сурхая, Надир обложил горцев чрезвычайным налогом в 7 тысяч туманов, а из награбленных богатств в Дагестане отчислил в шемахинскую казну 100 тысяч туманов.[476]476
  Там же. С. 284 б, 327.


[Закрыть] Однако, несмотря на одержанную победу, Надир и на этот раз не осмелился вступить в Аварию. Положение завоевателей оставалось тревожным. Как свидетельствуют иранские источники, нападавшие со всех сторон горцы уничтожали «с помощью мечей многих иранцев».[477]477
  Дорре-е Надери (Пакшоде-е ан). Техран, 1364/1945. С. 46.


[Закрыть]

Создавшаяся ситуация вынудила маневрировать самонадеянного Надира. Надеясь закрепиться в Южном Дагестане, Надир распустил слух, что ввиду наступившей зимы намерен отложить поход против Сурхай-хана, если «лезгины из Докуз-пара дадут ему 1000 лошадей и направят свои семьи в качестве заложников».[478]478
  Lockart L. Nadir Shah. Р. 95.


[Закрыть] Непокорившиеся лезгины подверглись жестоким репрессиям, после чего «главные лица Табасарана (майсум и кадий. – Н.С.) согласились и покорились Надиру. Он наградил Хасбулата и других лояльных лидеров Дагестана, разрешил им вернуться домой».[479]479
  Там же. Р. 95–96.


[Закрыть]

На обратном пути Надир рассеял отряды акушинского кадия Хаджи-Аюба, разорил множество даргинских аулов, вступил в Кайтаг, покорил уцмия Ахмед-хана и вынудил его выдать за себя дочь Патимат-ханум, которую называли «первой красавицей Востока».[480]480
  Сб. РИО. Т. 76. СПб., 1897. С. 485.


[Закрыть] Временно покорив Кумух, Акушу, Губден и Башлы, оставив значительные силы в Дербенте, в начале марта 1736 г. он вернулся в Мугань, где был торжественно коронован шахом Ирана.[481]481
  Китаб-е тарих-е джанхонгоша-йе Надери-е ман. С. 164.


[Закрыть] Назначив своего брата Ибрагим-хана правителем Азербайджана и Дагестана, Надир направился в Мешхед, чтобы подготовиться к Индийскому походу.

Накануне похода шах пошел на сближение с Портой, надеявшейся территориальными уступками Ирану на Кавказе обострить российско-иранские отношения. Несмотря на старания русской дипломатии, в сентябре 1736 г. между Ираном и Турцией был заключен Эрзерумский мирный договор, который, по мнению английского посла в Петербурге К. Рондо, не мог не быть «крайне неприятным русскому двору».[482]482
  Цит. по: Маркова О.П. Россия, Закавказье и международные отношения в XVIII в. С. 49.


[Закрыть] Возвращая Ирану Грузию, Армению и Азербайджан, Порта добивалась нейтрализации статей Гянджинского договора 1735 г., предусматривающих совместное ирано-российское взаимодействие в борьбе против Османской империи.

Однако этот договор не стабилизировал обстановку ни в Турции, ни в Иране. Как доносили российские резиденты из Стамбула, страна переживала огромное расстройство и при малейших неурядицах могла оказаться «на краю бездны». Из Ирана резидент Калушкин также сообщал, что народ живет в неслыханном бедствии, доведен до истощения, устал от войны и все хотят мира. «И нельзя было не желать мира, – заключает Соловьев, – потому что Персия находилась на опасном положении: адирбижанцы взбунтовались, афганцы приготовили большое войско, чтобы не пропускать Надира в Кандагар; Грузия отложилась и соединенные владельцы ее поразили персидское войско недалеко от Тифлиса; дагестанцы начали разбойничать».[483]483
  Соловьев С. История России. Кн. 10. Т. 20. С. 419.


[Закрыть]

Действительно, как только основные силы шаха отошли за Араке, в Дагестане и Азербайджане начались мощные анти-иранские восстания. Осенью 1736 г. анцухский старшина Галега вместе с джарцами выбил иранский гарнизон из Шильды и добился подписания почетного мира с братом Надира Ибрагим-ханом. В следующем году вместе с сыном Сурхая Муртузали они заняли Арешскую крепость, осадили Нуху и держали в блокаде иранские гарнизоны, «начиная от Тифлиса до Карабаха и кончая Шеки и Ширваном».[484]484
  Хроника войн Джара. С. 28.


[Закрыть]

Между этими событиями произошло крупное антишах-ское восстание в Дербенте, в котором участвовали Сурхай-хан Казикумухский и смещенный накануне восстания правитель Ширвана Султан-Мурад Устаджлу. Недовольный шахом Султан-Мурад вступил в тайный союз с Сурхаем, получил от него подкрепление и во главе большого войска осадил Дербент, где находился новый правитель Ширвана Мехди Кули-хан. Сражение между ними закончилось победой Султан-Мурада, который объявил себя правителем Ширвана.[485]485
  Арунова М.Р., Ашрафян К. 3. Государство Надир-шаха Афшара. С. 118.


[Закрыть] Активное участие в этом восстании приняли городские жители.

Захваченный в плен Мехди Кули-хан оказался во власти разъяреной толпы, недовольной иранским владычеством. По словам российского посла в Иране И. И. Калушкина, дербентские «обыватели не вытерпя намедни присланного туда шемахинского беглербека (Мехди Кули-хана. – Н. С.), не токмо ему учинились ослушны, но и его самого с великим безчестием таскали по улицам и били смертным боем».[486]486
  АВПРИ, ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1,1736, д. 10, л. 74.


[Закрыть] Антииранские восстания в Дербенте и в других местах вызвали озабоченность Надир-шаха Афшара. Для подавления восстания и усмирения непокорных жителей крепости были направлены значительные силы, с которыми прибыли новый правитель Ширвана топчи-баши Сердер-бек Кырхлу и назначенный правителем Дербента Наджаф-Султан Карач-оглу.[487]487
  Годдуси М.Х. Надер-намэ. С. 259.


[Закрыть]

Выполняя волю повелителя, новые наместники шаха начали с массовых репрессий: Султан-Мурад Устаджлу и 7 тысяч горожан подверглись казни, 100 семейств дербентцев «на вечное житье» переселили из крепости в Хорасан, десятки тысяч людей лишились глаз, языка и ушей. По данным Мухаммад-Казима,[488]488
  Мухаммад-Казим. Наме-йи Аламара-йи Надири. Т.З. С. 129–130 б.


[Закрыть] исполнявшего переселенческий указ шаха, количество выколотых глаз в переводе на весовое измерение составляло 14 ман.[489]489
  I ман от 3 до 12 кг. См.: Персидско-русский словарь. Т. 2. М., 1983. С. 789.


[Закрыть]

Одновременно предпрнимались попытки укрепить позиции Ирана путем опоры на местных владетелей. Так, в специальном указе на имя уцмия Ахмед-хана от 24 мая 1736 г., подчеркивая, что события в Дербенте привели его в «нервозность», шах потребовал от уцмия еще раз «наказать это племя». В другом указе от 14 сентября ему же предлагалось вместе с вновь назначенным правителем Дербента Наджаф-Султаном обеспечить в тех краях «мир и спокойствие». «Поскольку в этом районе русские на границе с нами иногда вызывают беспокойство, – внушалось далее, – бдительно следить за ними и пресекать их попытки вызывать недовольство местных народов». В других указах, изданных осенью того же года, уцмию, как «хранителю печати» Дагестана, вменялось в обязанность выделять охрану для сопровождения русских послов в Иран, принимая меры «против внутренних раздоров», проявлять больше «исполнительности и рвения».[490]490
  Персидские исторические документы в книгохранилищах Грузии. Вып. 4. Тбилиси, 1974. С. 17–18, 28 (Далее – ПИДКГ, вып. 4).


[Закрыть]

Обезопасив себя со стороны Турции накануне Индийского похода Эрзерумским миром 1736 г., шах старался этими мерами оставить в тылу усмиренный Кавказ, но не добился успеха. Эта задача была возложена на его брата Ибрагим-хана и грузинского царя Теймураза, которому он вернул трон накануне похода, чтобы они «вместе ходили для наказания чарцов» (джарцев. – Н. С.) и дагестанцев».[491]491
  ИРД АН Грузии. Ros 181: Жизнь царя Ираклия, или политическое состояние Грузии в XVIII столетии, вкратце почерпнутое из персидских, турецких и грузинских источников, л. 5.


[Закрыть]

Ценой крупных потерь к концу 1737 г. Ибрагим-хан вытеснил восставших из Кахетии, но главной цели не добился. Весной следующего года снова восстали б джаро-белоканских «вольных» обществ под предводительством старшин Ибрагима-Диване и Магомед-Халила. К восставшим присоединились сын Сурхая Муртузали и сын цахурского владетеля Али-Султана Мухаммед-бек. К ним же на помощь дагестанцы прислали 20-тысячное войско. Стараясь расколоть силы восставших, Ибрагим-хан пытался восстановить против них дагестанских феодалов. С этой целью летом 1738 г. он прибыл на Куру, куда пригласил для переговоров Хасбулата, Сурхая, уцмия Ахмед-хана и Али-Султана Цахурского, но, за исключением последнего, никто не явился на этот призыв.[492]492
  Козлова А. Н. Страница истории освободительной борьбы народов Дагестана. С. 127.


[Закрыть]

По-видимому, получив об этом сведения во время Индийского похода в августе 1738 г., шах писал уцмию, что народы Дагестана, обязанные подчиняться ему (шаху. – Н. С.) как входящие в единую государственную систему Ирана, стали отходить от него, как «хейваны» (скоты. – Н. С.), попали под влияние Сурхая, за что достойны сурового наказания. С возвращением в Дагестан, предупреждал он уцмия, будем их преследовать «до пределов аваров и черкесов, чтобы об этом сохранить память до конца света в горах Эльбруса». В двух своих письмах от 14 сентября и 20 ноября 1738 г., будучи занятым штурмом Герата и Кандагара, он повелевал уцмию вместе с Хасбулатом наказать Сурхая, арестовать его сына Муртузали и направить его в Исфахан, а потом «подумать и подготовиться к наказанию казикумухцев».[493]493
  ПИДКГ, Вып.4. С. 29–30, 32–33.


[Закрыть] Чтобы сломить волю горцев к сопротивлению, их запугивали слухами о том, что «шах пойдет к туркам горами близ кумык и остановится в Кабарде и будет… с турками договору иметь чтоб ему шаху идти к Астрахани, а когда де Астрахань возмет, то и далее в Россию пойдет».[494]494
  ЦГАРД, ф. 379: Канцелярия коменданта г. Кизляр, оп. 1,д.17, л. 129 об.


[Закрыть]

Между тем Ибрагим-хан, убедившись в готовности горцев сражаться до конца, решил силой покорить джарцев и их дагестанских союзников. С этой целью осенью 1738 г. во главе 32-тысячного войска он вступил на территорию Джары и Талы, являвшихся в этот период главными базами анти-иранского сопротивления. Предвидя упорное сопротивление джарцев и талийцев, перед началом наступления иранское командование провело тщательную предварительную подготовку. Расположившись лагерем напротив Каха, Ибрагим-хан в течение четырех дней заставил своих воинов рыть оборонительные окопы для отражения возможного внезапного нападения джарцев. Одновременно у крепости Ак-Бурж, возведенной в свое время шахом Аббасом Великим, было задумано соорудить другое военное укрепление, которое должно было стать опорным пунктом иранского командования «для военных операций против воинственных племен Джары и Талы».[495]495
  Алиев Ф.М. Антииранские выступления. С. 134.


[Закрыть]

Со своей стороны воинственные жители джаро-белоканских «вольных» обществ, не раз обращавшие в бегство иранцев, также готовились к защите родных очагов. По сведениям Мухаммад-Казима, составленным со слов очевидцев, в том числе и своего отца, не раз ходившего в разведку в тыл к горцам, джарцы и талийцы, узнав о приготовлениях иранской армии, подкрепленной грузинскими, ширванскими и карабахскими войсками, через своих гонцов обратились за помощью к Сурхай-хану Казикумухскому и сыну Али-Султана Цахурского Магомед-беку, предложив им совместно защищать свой народ и веру.[496]496
  Мухаммад-Казим. Наме-йи Аламара-йи Надири. Т. 2. С. 170.


[Закрыть]

По этому призыву к джарцам прибыло подкрепление из Табасарана, Хиналуга, Ахтыпары и Кюре в количестве до 20 тысяч человек. Руководить объединенными силами взялись известные в народе, закаленные в боях джарские старшины Ибрагим-Диване и Магомед-Халил, которые составили хитроумный план, чтобы заманить в ловушку грозного врага и нанести ему решающий удар в выгодных для себя условиях.

Как и предусматривал замысел оборонявшихся, первые стычки иранцев с джарцами завершились победой иранской армии, которая стала преследовать отступавших, не подозревая о расставленной ей ловушке. Вначале воины шаха продвигались, не встречая упорного сопротивления, хотя в горах часто появлялись летучие военные отряды, которые быстро исчезли из поля зрения, создавая иллюзию, что джарцы, «не надеясь на свою силу стоять, от страха собирались в верхние горы».[497]497
  Алиев Ф. М. Антииранские выступления. С. 134.


[Закрыть]

Введенный в заблуждение этой тактикой, недооценив силы своих врагов, Ибрагим-хан решил одним ударом покончить с противником. «Он оставил свой лагерь у подножия горы и, взяв с собой всех пехотинцев, – пишет об этом Ф.М. Алиев, – двинулся на повстанцев. Путь иранского войска лежал по узким горным проходом, крутым тропинкам и крутым скатам – все это весьма осложняло положение иранских войск. Воины едва удерживались на крутизне, забыв о воинской дисциплине и порядке в своих рядах. Ибрагим-хан пропустил вперед отряды из Грузии, ширванцев, воинов из племени мугаддам, дунбули и т. д. Сам же с надежными отрядом, составленным исключительно из хорасанцев, шел в арьергарде. Джарцы же во главе с Ибрагимом-Диване не препятствовали продвижению регулярной армии. Когда же появился отряд, возглавляемый Ибрагимом-ханом, местное ополчение внезапно начало «жестокую из ружья пальбу».

Ошеломленные неожиданным нападением, иранские войска даже не знали, в какую сторону обратить свои ружья, так как было еще темно и пули летели со всех сторон. К тому же противник умело замаскировался в естественных укрытиях. Одним из первых пострадал предводитель иранских войск Ибрагим-хан, в которого Ибрагим-Диване выстрелил сам. Получив тяжелую рану, Ибрагим-хан упал с коня. По словам Мухаммед-Казима, Гянджинский беглербек Угурлу-хан, увидев раненого Ибрагим-хана и будучи сам раненым, подозвал своего брата Гусейн-Али-хана и сказал ему: «Выведи его из кошмара, если не дай бог с ним что-нибудь случится, завтра весь Азербайджанский мемлекет станет жертвой гнева Надира и сгорит в огне». Однако вторая пуля смертельно сразила Ибрагим-хана. Был убит также и Угурлу-хан».[498]498
  Там же, С. 134.


[Закрыть] Как свидетельствуют источники, в решающих схватках с джарцами отборные иранские войска были разгромлены, их остатки пустились в паническое бегство, пали на поле боя виднейшие шахские военачальники,[499]499
  ЦГАРД, ф: Канцелярия коменданта г. Кизляр, оп.1, ед. хр. 17, л. 16, 33, 37 с об., 145 об., 146–148.


[Закрыть] погибло множество «ханов, султанов и воинов».[500]500
  Хроника войн Джара. С. 29.


[Закрыть]

В боях с противником отличились многие джарцы, особенно их предводители – Ибрагим-Диване и Магомед-Халил, которые гнали остатки вражеского войска в 7–8 тысяч человек вплоть до берегов Аракса.[501]501
  Арунова М.Р., Ашрафян К.З. Государство Надир-шаха Афшара, С. 189.


[Закрыть] После тяжелых потерь бежали в панике коменданты Каха, Шеки и Ширвана. За склонность к сговору с завоевателями горцы изгнали Али-Султана из Цахура, а его сына Магомед-бека, как последовательного борца против иранского владычества,[502]502
  Мирзамагомедов Г.М. К истории борьбы дагестанцев против Надир-шаха. С. 86.


[Закрыть] признали правителем Шеки и Кахской области.

После этих побед борьба против иранского владычества охватила многие районы Дагестана, Азербайджана и Грузии. Особенно упорной она была в районах Дербента, Табасарана и Кубы. Зимой 1738 г. сын Сурхая Муртузали захватил Кубу, где утвердился дядя Сурхая Карат-бек. По-видимому, получив об этом известие, осаждавший Газни Надир-шах в начале марта 1739 г. направил указы шамхалу Хасбулату и уцмию Ахмед-хану с требованием арестовать и направить к нему Сурхая и его сына Муртузали.[503]503
  ПИДКГ, Вып. 4. С. 48–49; ЦГАРД, ф. 379: Канцелярия коменданта г. Кизляр, on. 1, ед. хр. 17, л. 142.


[Закрыть]

В плане выполнения этой задачи иранские войска под командованием тбилисского сердера Сефи-хана направились на захват Кубинской провинции, однако шамхал и уцмий не выступили в их поддержку. При приближении завоевателей Карат-бек отступил в Дагестан и обратился за помощью к джарцам и грузинам. Отзываясь на этот призыв, объединенные силы джарцев, дагестанцев и грузин под командованием грузинского эристави Шенши и унцукульского старшины Малаччи нанесли поражение иранцам и вынудили их отступить с большими потерями.[504]504
  Хроника войн Джара. С. 7, 31; ЦГАРД, ф. 379: Канцелярия коменданта г. Кизляр, on. 1, ед. хр. 17, л. 37 с об., 145 об. – 146.


[Закрыть]

В то время как народы Кавказа громили завоевателей, Надир-шах одерживал блистательные победы на Востоке. Покорив Индию, Афганистан и Среднюю Азию в течение 1737–1739 гг., он награбил колоссальные богатства, набрал крупные контингенты отборных войск для новых завоеваний. Узнав о гибели брата Ибрагим-хана и поражении в Джаро-Белоканах, он ускорил обратный поход в Иран, решив жестокими мерами усмирить горцев Дагестана для создания стратегического плацдарма на побережье Каспия.

Приведенные материалы показывают, что четырехлетний период от начала нашествия Надир-шаха на Дагестан в 1734 г. до поражения иранских полчищ в Джаро-Белоканах в 1738 г. стал важной вехой в истории освободительной борьбы горских народов против иноземных завоевателей. Эти же годы составили определенный этап на пути подготовки крупномасштабной военной операции для завоевания Дагестана и установления иранской гегемонии на Кавказе. Хотя нашествия Надир-шаха на Ширван и Дагестан в 1734–1735 гг. не имели стратегического характера, а преследовали ограниченные тактические цели – запугать протурецки настроенных дагестанских владетелей и вынудить их подчиниться себе, они также вышли за рамки региона, оказав влияние на кавказскую политику Петербурга и Стамбула и развитие международных отношений на Ближнем и Среднем Востоке.

Добившись фактически сначала нейтрализации, а затем и «послушания» Порты, Надир усилил нажим на Петербург, итогом чего явился подписанный в 1735 г. Гянджинский трактат, серьезно подорвавший позиции России в Дагестане и прикаспийских областях. Сопоставление условий этого трактата с ранее подписанными русско-иранскими соглашениями свидетельствует о том, что упомянутый договор стал важным шагом в реализации стратегических целей кавказской политики Ирана, которые не были достигнуты во время предыдущего нашествия Надира на Ширван и Дагестан. Изменение соотношения сил на Востоке в пользу Ирана в результате военных побед Надира над Османской империей и дипломатических успехов в противоборстве с царской Россией позволило ему успешно завершить Индийский поход и тщательно подготовиться к давно задуманной Дагестанской кампании.

Глава IV
Провал дагестанской кампании шаха надира. крах «грозы вселенной»

§ 1 Подготовка Дагестанской кампании: военно-политические и дипломатические предпосылки

Разгром иранских полчищ и гибель Ибрагим-хана в Джаро-Белоканах вызвали острое беспокойство Надир-шаха Афшара, находившегося в то время в Пешаваре, продолжая «успешную завоевательную кампанию в Индии».[505]505
  Цит. по: Козлова А.Н. «Наме-йи аламара-йи Надири» Мухаммад-Казима. С. 72.


[Закрыть] Под влиянием этих известий Надир-шах стал понимать, что тяжелое поражение в Джаро-Белоканах может иметь серьезные военно-политические последствия (упадок морального духа армии, поощрение покоренных народов на борьбу за независимость, активизация кавказской политики России и Османской империи и др.). Сознавая эту опасность, он ускорил завоевание Индии, Афганистана и Средней Азии, чтобы использовать закаленные войска и награбленные средства для осуществления Дагестанской кампании.

Мотивируя необходимость такой последовательности действий, он заявил своим приближенным: «Дела областей Азербайджана таковы, что если описать тамошнее положение, то это происшествие (гибель Ибрагим-хана. – Н. С.) станет поводом к осмелению врагов и ослаблению большинства храбрецов, сокрушающих ряды (неприятеля). Если мы направимся в Иран, то все кочевые племена в Индии, Белуджистане и афганцы будут (нас) преследовать и не допустят, чтобы хотя один человек ушел из этой страны (Индии. – Н. С.)».[506]506
  Мухаммад-Казим. Намэ-йи Аламара-йи Надири. Т.2. С. 179 б.


[Закрыть]

В ходе успешного завоевания Индии и других стран Востока планы Надира обретали новые черты. Все большее место в стратегических замыслах к исходу Индийского похода стал занимать дагестанский вопрос. Не случайно на приеме высшей военно-феодальной элиты, посвященном итогам Индийского похода, он подчеркнул: «Я взял под свою власть Хиндустан, земли Турана (Средней Азии. – Я. С.) и Ирана, а сейчас я так пожелал: с огромным, бесчисленным войском вступить в царство Кумух и сделать новое клеймо (дат) на этой стране. От такого клейма огонь пойдет по всему миру».[507]507
  Цит. по: Козлова А. Н. «Намэ-йи Аламара-йи Надири» Мухаммад-Казима. С. 72–73.


[Закрыть] По словам Мухаммад-Казима, после этой встречи «(войско) пришло в движение и, делая переход за переходом, двинулось в сторону Дагестана».[508]508
  Мухаммад-Казим. Поход Надир-шаха в Индию (Извлечение из «Тарих-и Аламара-йи Надири». (Пер., пред, и прим. Петрова П.И.). М., 1961. С. 290 б.


[Закрыть]

Сказанное относится к июлю-августу 1739 г., когда следовавший в свите шаха на обратном пути из Индии, Афганистана и Средней Азии И.И. Калушкин составил о нем ряд ярких характеристик. Это было время блистательных побед на Востоке, когда Надир-шах находился в зените своей славы. По внушению придворных льстецов его стали называть «непобедимым полководцем», «Грозой Вселенной», а сам он возомнил себя властелином мира, став высокомерным, грубым, жестоким и недоступным.

«Новый Новухбдоносор обезумел от своих успехов», – подчеркивает Соловьев и приводит следующую тираду Надира о себе: «Стоило мне лягнуть одною ногою, и вся Индия рушилась с престолом Великого Могола, следовательно, если обеими ногами лягну, то весь свет в пепел обращу… Персия, скверная, достойна ли ты такого великого государя иметь? Един бог на небе, мы единый государь на земле, ибо ни один монарх на свете нас без внутреннего страха слышать не может».[509]509
  Цит. по: Соловьев С. М. История России. Кн. XI. Т. 22. С. 87–88.


[Закрыть]

На решение шаха ускорить обратный поход в Иран повлияли не только блистательные победы на Востоке, но и тревожные известия, продолжавшие поступать из Азербайджана и Дагестана. Обстановка в этих краях после разгрома и изгнания захватчиков из Джаро-Белокан осенью 1738 г. оставалась неустойчивой. Сохранение иранского владычества с центрами в Шемахе и Дербенте, усиление налогового гнета, голод и нищета, обрекавшие на страдания тысячи людей, послужили причиной новых антииранских восстаний. Как и прежде, во главе этих восстаний оказались местные феодальные правители, боровшиеся не только против иранского владычества, но и за укрепление и расширение своих классовых привилегий. Подтверждение тому – волна народных возмущений, прокатившаяся по Дагестану и Азербайджану в конце 30-х – начале 40-х годов.

Как доносил из Решта 20 апреля 1739 г. консул С. Аврамов: «Горский владелец Сурхай и другие многочисленными силами людей согласясь поднялись на Персию и вышли из гор и находятся около Шемахи, Мускура, Шабрана и Баки с которыми имевшие под державою Шахова величества куринцы, куралинцы, отложась, согласились же и несколько шемахинской провинции деревень взяли».[510]510
  Хроника войн Джара. С. 33.


[Закрыть] Опасаясь нападений повстанцев на Баку, Шемаху, Шабран и Дербент, что вызвало бы новую эскалацию иранских нашествий, Аврамов предлагал принять меры для защиты своих границ на Сулаке и укрепления Кизляра.

Однако сбить волну антииранских восстаний иранским властям тогда не удалось. В конце 1739 г. – начале 1740 г. сын Сурхая Муртузали и кубинский правитель Гусейн Али-хан напали на Низабад, Шабран и Мюшкюр, ограбили местных жителей, после чего кубинский хан удалился в Дербент, опасаясь гнева славшего угрозы из Кандагара и Газни Надир-шаха Афшара. Оставшись один во главе повстанческих масс, Муртузали продолжал действовать между Низабадом и Дербентом, доходя до окрестностей крепости. Отряды Муртузали осаждали Новую Шемаху – Аг-су, доходили до реки Куры, но под давлением регулярных иранских сил вынуждены были отступить в горы.

Хотя Надир-шах находился в то время далеко от Кавказа, но, получив весть о новых антииранских восстаниях, распорядился немедленно отправить карательные отряды для их подавления. Узнав об этом, джарцы и талийцы объединились вокруг главы Джаро-Талийского общества Ходжи Аги Мурту-за-эфенди, который мобилизовал своих соплеменников для отпора ожидавшейся карательной экспедиции.

Однако Надир-шах, препятствуя объединению антииранских сил, отправил из Надирабада (военный лагерь под Кандагаром. – Н. С.) срочное письмо Ходжи Ате Муртузу-эфенди с требованием усмирить население, обещая пощаду и богатое вознаграждение. Не получив ответа, разгневанный шах снарядил специальный отряд для защиты Ширвана и наказания джарцев зимой, когда горные дороги делаются непроходимыми и затрудняются оборонительные действия защитников.[511]511
  Бакиханов А. А. Гюлистан-и Ирам. С. 120.


[Закрыть]

Для выполнения этой задачи в мае 1740 г. он отправил своих командующих Мухаммеда Фетх Али-хана и Абдали Гани-хана с приказом «ехать в Ширван, где вместе с армиями командующих в Грузии и Азербайджане уничтожить лезгин Джары и Талы в течение осени и зимы».[512]512
  Lockart L. Nadir Shah. Р. 201.


[Закрыть] В грамоте шаха армянскому католикосу уточнялось, что они направлены в Дагестан «для наказания джарцев и талийцев».[513]513
  ИРД АН РГ. Ros 136: Грамоты персидских шахов к католикосам и царям грузинским. Д. 531, л. 5,9.


[Закрыть]

Лихорадочные действия шаха были вызваны тем, что правящие круги Османской империи пытались воспользоваться создавшейся обстановкой, чтобы привлечь на свою сторону джарцев путем подкупа, лести и иными средствами. Не примирившись с потерей захваченных земель, османская правящая верхушка готовилась к новым военно-политическим акциям. Концентрируя войска на границе с Ираном, Порта готовилась поддержать антииранские выступления, которые могли бы ослабить ее соперника и послужить интересам Стамбула.

С этой целью по поручению султана Махмуда I великий визирь Али-паша Хеким-оглу направил главе Джаро-Талийского общества Ходжи Ате Муртузу-эфенди пространное письмо, в котором подчеркивалось, что «мы извещены о вражде и борьбе, которые существуют между вами и Надир-шахом со дня возникновения их по сей день; проявленная вами храбрость и неустрашимость, стойкость и крепость сердца… вашего стали нам известны. Не доверяйтесь этим угнетателям, так как в случае доверия попадете в огонь. Мы узнали о том, что вы не поддались на их ложь и, обманувшись, не доверились их словам… Ваши славные поступки и предприимчивость послужили причиной возрастания нашей бесконечной к вам любви. Ваша стойкость во имя веры станет притчей во языцех… Все славословят вас. Поэтому при удобном случае о ваших славных поступках и неослабных стараниях сообщим тому, кто распоряжается нашей судьбой и благополучием, т. е. властелину земли, владыке морей, предводителю мусульман, божьей тени на земле его величеству султану, да будет вечна его держава».[514]514
  Цит. по: Алиев Ф.М. Антииранские выступления. С. 147.


[Закрыть]Внушая адресату, чтобы «вы вместе с выражениями вашей цели прислали документы о вашей верности данным словам и договоры о вашей стойкости», великий визирь заклинал: «Немедля пришлите письмо об общем настроении и мнении, пришлите ко мне с упомянутым посланием также представителей племен и рядовых аксакалов.

Таким образом поможет бог вам достичь ваших целей».[515]515
  Там же. С. 148.


[Закрыть]

Подозрительная активность Порты в отношении джарских джамаатов ускорила реализацию планов Надир-шаха. Стремление Стамбула использовать стратегические значение и людские ресурсы этих джамаатов в своих интересах не осталось для него тайной. Сознавая, что без покорения Дагестана невозможно добиться гегемонии на Кавказе, он продолжал наращивать военный потенциал, предназначенный для завоевания этого края. Не случайно Надир-шах, находясь на пути из Средней Азии в Иран, ставил в известность своего посла в Петербурге Мухаммад Хусейн-хана о том, что 20 ноября 1740 г. иранская армия выступила из Хивы, а «по прибытии в Хорасан в Дагестан идти имеем, и когда ваше высокостепенство из России отправиться имеешь, ехать к дагистанским границам и там с нами видится, и так ож о русских поведениях обстоятельно нам доносить».[516]516
  АВПРИ, ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1,1741, д. 4, л. 65 с об.


[Закрыть]

Из этого документа явствует, что шаха особенно интересовала возможная реакция на его действия со стороны России. Сказанное подтверждается и тем, что спустя месяц шах прислал указы своему сыну Риза Кули-хану, а также командующим в Закавказье собрать войска из Тебриза, Гянджи, Тифлиса, «со всей адырбажанской стороны», заготовить провиант и выступить на Куру, куда он был намерен прибыть весной следующего года. Для поддержки иранских войск шамхалу Хасбулату предлагалось получить из шемахинской казны 15 тысяч рублей, укомплектовать на эти деньги 10-тысячный отряд, с которым также следовать на Куру.[517]517
  Там же, л. 2, 3, 10, 21–22 об., 24 об., 25.


[Закрыть]

Таким образом, с осени 1740 г. Дагестан снова оказался в центре внешней политики Ирана, хотя началом подготовки Дагестанской кампании можно считать концентрацию сил для штурма и уничтожения джарских джамаатов. Эта подготовка, как указывалось выше, шла исподволь, на обратном пути возвращения из Индии и включала целый ряд военно-дипломатических и иных мероприятий: обеспечение благоприятных внутренних и внешних условий путем сохранения прочного тыла и стабильных отношений с Портой, создание стратегического плацдарма на подступах к Дагестану на территории джаро-белоканских «вольных» обществ, изоляция Дагестана от его соседей – России с севера и Закавказья с юга, достижение многократного военного превосходства над противником, привлечение на сторону Ирана местных владетелей и старшин и т. п.

Однако на пути решения этих задач стояли мощные джарские джамааты, не раз сокрушавшие грозных завоевателей. Не случайно шах перед вступлением в Дагестан решил убрать этот мощный заслон многократным перевесом военных сил и изоляцией их от поддержки извне – со стороны России и Османской империи. Донесения И.И. Калушкина из Ирана, относящиеся ко времени концентрации иранских войск для штурма джарских укреплений, содержат об этом достоверные сведения.

Так, 7 февраля 1741 г. он сообщает, что шах «ныне ни о чем ином, как единственно о войне против лесгинцов отзывается…, из всех его приготовлений не вижу, чтоб иное предприятие к какому с стороны шаховой явному с турками разрыву клонилось, но больше ко усмирению лесгинцов учреждение есть: понеже немалое число из завоеванного народа и из природных персиян под различными командами в Дагистан отправлено… турки на разрыв с Персиею тишины не податно поступают; яко же и шах по причине употребляемых своих против лесгинцов настоящих мер видится от того удаляется».[518]518
  АВПРИ, ф. 89: Сношения России с Турцией, оп. 89/1, 1741, д. 10, л. 202–203 об.


[Закрыть]