Текст книги "Крах «Грозы Вселенной» в Дагестане"

Спустя две недели отборные иранские войска под командованием опытных военачальников во главе с племянником шаха Абдали Гани-ханом были стянуты на берег Ала-зани. Добиваясь изоляции воинственных жителей джаро-белоканских джамаатов от Дагестана, куда они обращались за помощью к горцам, шах потребовал от уцмия Ахмед-ха-на «преследовать их и уничтожать… Никакой пощады им не давать».[519]519
  ПИДКГ. Вып. 4. С. 54–55.


[Закрыть] По-видимому, для нейтрализации вмешательства Порты в дела Кавказа в Стамбул отправился иранский посол, чтобы известить султана Махмуда I о блистательных победах Надир-шаха в Индии.[520]520
  Hekmat М.A. Essay sur I’histoire des relations politiques irano-ottomenes. P. 258.


[Закрыть]

Однако ни многократное численное и военное превосходство вражеских войск, ни угрозы Надир-шаха не сломили воли к сопротивлению джарцев и пришедших к ним на помощь из гор «лезгин» (дагестанцев. – Н. С.). Военные действия начались в двадцатых числах февраля 1741 г. осадой противником джарских укреплений, расположенных в основном в трех пунктах: Джаре, Кадыхе и Агзыбире. После упорного сопротивления джарцы и лезгины отступили к Кадыху. Не выдержав наступления превосходящих сил противника, защитники перешли в третье укрепление, где продолжали сражаться с поразительным упорством. «От самого утра до позднего вечера, – свидетельствует А. Бакиханов, – продолжалась упорная битва. Обе стороны понесли одинаковую потерю. Наконец, в полночь абдалинцы, несмотря на град пуль и камней, подавлявшие их…. взошли на вершину и овладели укреплением. Лезгины, отрезанные с северной стороны и не видя возможности спастись, бросались со скал в пропасть. Те же, которые не имели такой решимости, погибали под кинжалами победителей».[521]521
  Бакиханов А. А. Гюлистан-и Ирам. С. 146.


[Закрыть]

Аналогичную оценку этих событий мы находим и у других авторов. Так, современный иранский военный историк Сардадвар пишет, что перед штурмом Агзыбира Абдали Гани-хан предупредил своих воинов, что мы имеем дело «с очень смелым и опасным врагом», которого можно победить лишь быстротой и натиском. Предводительствуемые им иранцы двинулись с четырех сторон, неся большие потери. Защитники бросались в бой с вершин деревьев, с высоких скал, применяли взрывчатку, кинжалы и камни. Абдалинцы с удивлением наблюдали, как старики и раненые, не желая сдаваться в плен, бросались с вершин гор в пропасть. Весь Агзыбир был покрыт трупами, снег был окрашен кровью. «Это была самая удивительная, самая героическая и самая кровавая битва, – заключает автор, – в которой джарцы дрались до последнего вздоха, не желая попасть в плен к победителям».[522]522
  Сардадвар А.Т. Тарих-е незами ва сийаси-йе довран-е Надер-шах-е Афшар. С. 722.


[Закрыть] После взятия Агзыбира абдалинцы вернулись в лагерь, расположенный напротив Талы, откуда Гани-хан отправил рапорт Надир-шаху о разгроме джарских джамаатов.

Как свидетельствуют многочисленные источники, расправа над оставшимися в живых была беспощадной. Подавив указанные очаги сопротивления, иранские войска ринулись в другие места. Исследования местных кавказских историков – наглядное тому подтверждение. «Вся провинция, – свидетельствует А. Бакиханов, – была опустошена до такой степени, что от ее заселенности не осталось почти никаких признаков».[523]523
  Бакиханов А.А. Гюлистан-и Ирам. С. 146.


[Закрыть] В карательных акциях против джарцев особенно отличились отряды племянника шаха Абдали Гани-хана: «Они разграбили имущество и стада тех магалов, разрушили их селения, а также, заняв дороги, ведущие в другие края, убивали и брали в плен бежавших по ним, – пишет об этом Г. Алкадари. – В общем, они там не оставили следов оседлости и разрушили все селения».[524]524
  Алкадари Г. Э. Асари Дагестан. С. 70.


[Закрыть]

Но сатрапы шаха не ограничились уничтожением джарских джамаатов – они опустошили Шекинскую область и часть Ширвана. Как подчеркивает В. Н. Левиатов, тотальный террор завоевателей был вызван тем, что «эти области, будучи смежными с Дагестаном, имели многочисленные и разнообразные связи с населением гор. Опустошая Шеки и Ширван, военачальники Надир-шаха преследовали политическую цель: они хотели заморить голодом население непокорного им Дагестана».[525]525
  Левиатов В.Н. Очерки из истории Азербайджана в XVIII в. С. 109.


[Закрыть]

Разгром и покорение джарских джамаатов составили важное звено в подготовке Дагестанской кампании шаха Надира.

Рассматривая эту базу как стратегический плацдарм для наступления на Дагестан, он организовал разведку боем, отправив летучие отряды за теми джарцами, которые укрылись высоко в горах или отступили на территорию Лакии, Аварии и Кайтага. Командующему этими отрядами Фатали-хану был дан приказ, чтобы «не дожидаясь его величия (Надир-шаха. – Н. С.) прибытия к дагестанским горам, он с подкомандующим своим войском шел на Сурхаевы и Усмеевы жилища и всех бы горских людей рубил наповал, кроме шамхалова владения, к которому повелевает обращаться со всякой лаской».[526]526
  Цит. по: Алиев Ф.М. Антииранские выступления. С. 154.


[Закрыть]

«Ласковое» обращение с шамхалом объяснялось тем, что Фатали-хан не смог выполнить возложенной на него задачи: в одном из горных ущелий его отряд попал в засаду и перекрестный огонь, «отчего персияне пришли в конфузию и обратились в бегство».[527]527
  Там же.


[Закрыть] После этой неудачи Надир-шах возобновил попытку сформировать наемное войско из горцев с помощью шамхала Хасбулата. В марте 1741 г. для набора такого войска в Тарки было доставлено 15 тысяч рублей, из которых Хасбулат присвоил себе 5 тысяч, а остальные 10 тысяч разослал своим ближайшим родственникам и подданным в Бойнак, Эрпели, Эндирей, Аксай, Костек, Казанище, Кумторкалу, Карабудах-кент, Параул, Буглен, а также горским старшинам с предложением выступить на стороне иранского шаха. Присланные деньги были приняты бойнакским владетелем Эльдаром и карабудахкентским беком Мехти, но горские старшины наотрез отказались от этой подачки, заявив, что не будут участвовать в измене своему народу, «хотя и неволею будем взяты».[528]528
  АВПРИ, ф. 77: Сношения России с Персией, оп.77/1,1741, д.4, л. 94,97 с об.


[Закрыть] Отказались от участия в позорной сделке и остальные адресаты и восемь влиятельных узденей Хасбулата.

Попытка шаха подкупить дагестанских владетелей не дала ожидаемого эффекта. Известия об очередном нашествии Надир-шаха Афшара вновь сплотили дружественные народы Дагестана и Закавказья. Прибывший от грузинского эристави Шенше курьер Шион Токунов сообщил 20 февраля в Кизляр, что «у него в собрании имеетца одних грузинцов десять тысяч, а тавлинцов (дагестанцев. – Н. С.) конных и пехоты имеетца множество со всех деревень и владений тавлинцы к нему идут на помощь и со оными персиянами князь Шенша намерен битца».[529]529
  Там же, л. 95.


[Закрыть]В начале марта 1741 г. комендант Тбилиси Сердар-хан докладывал шаху, что «ныне де збираютца на нас аварлинцы тавлинцы и Сурхай с войском, а нас де против них весьма малолюдно, и из оного войска многие персияне бегут с голоду в Шемаху и к Сурхаю, и шемахинский командир им за то чинит кару».[530]530
  Там же, л. 115.


[Закрыть]

В связи с надвигавшейся угрозой Сурхай предпринимал срочные оборонительные меры для защиты своих границ. Он приказал быть наготове всем своим подданным, предупредив их о том, что если иранцы победят джарцев и их дагестанских и закавказских союзников, то потом будут наступать на нас. «Сурхай из детьми своими ныне при домах своих в Казикумыках собирает войско тавлинцев лезгинцов, – доносил в марте 1741 г. кизлярский лазутчик Алисолтан, – и намерен идти в Персию против персиян войною и объявил что ныне де мы хотя и в покое живем, а чтоб с персиянами не дратца не миновать».[531]531
  Там же, л. 96–97 с об.


[Закрыть]

Опасаясь гнева своих подданных, Хасбулат не решился открыто выступить в поддержку завоевателей. Он медлил с выполнением приказа шаха, но тот оказал на него энергичный нажим. В конце марта в Тарки поступил новый приказ, чтобы «он шемхал с тысячью человек прибыл в апреле месяце в Шемаху, а ежели де со оными людьми в Шемаху не будешь то де на меня не пеняй».[532]532
  Там же, л. 114.


[Закрыть]

Стараясь удержать шамхала от этой поездки, горские старшины обратились к нему с угрозой не только его самого убить, но и деревни его разорить. «И он шемхал под неволею ехать намерен, – доносил в Кизляр лазутчик Чубар Абакаров, – подданные его уздени в деревни Казанищах всех лошадей своих тайно в горы продают чтоб им в Персию не ехать, шамхал Хасбулат послал жалованья к тавлинским старшинам унцукульским и цудакуринцам и оные старшины жалованья не приняли и присланных з жалованьем прогнали».[533]533
  Там же, л. 114 с об.


[Закрыть]

В таких условиях сатрапы шаха не осмеливались вступить в Дагестан, ожидая прибытия с основными силами своего повелителя и сведений от шамхала Хасбулата о наборе наемного войска в помощь иранцам. Обстановка в Дагестане и пограничных областях не сулила им легкой победы. Возвращавшиеся в Джары и Талы беженцы снова брались за оружие. В поисках помощи для борьбы с иранскими завоевателями владетели и старшины Дагестана более активно склонялись на сторону России. Но Россия не могла оказать им открытую поддержку, опасаясь разрыва мира с Турцией и одновременной войны с Ираном.

Учитывая создавшееся положение, Сурхай деятельно искал союзников среди дагестанцев, джарцев и грузин. В конце марта 1741 г. он связался с джарцами и грузинами, после чего было решено отправить курьеров в лагерь турецких войск, расположенный на берегу реки Арпачай. Отправленные к османам князь Шенше и старшина Маллаччи вернулись с ответом, что они обещали выступить против иранцев после жатвы хлебов, но фактически занимают нейтральную позицию.[534]534
  АВПРИ, 89: Сношения России с Персией, оп. 89/1,1741, д. 10, л. 303 об.


[Закрыть]

Уклончивое поведение османов объяснялось тем, что Надир-шах активно добивался сохранения мира с Портой, встречая взаимопонимание со стороны Стамбула. Неслучайно наблюдавший за поведением придворных кругов Османской империи и Ирана резидент Калушкин пришел к выводу, что «из поступков сих двух магометанских дворов осмотреть можно, что оныя на разрыв мира между собою горячего хотения не оказывают».[535]535
  Там же.


[Закрыть]

Действительно, османское правительство вело двуличную политику, подстрекая горцев против Ирана, обнадеживая их помощью, но ограничиваясь на деле символической поддержкой. 31 марта 1741 г. Калушкин вновь доносил, что «турки лесгинцов против шаха поощряют, и для побуждения оных к Сурхаю послано от Порты «500» мешков всякой по «500» рублев: и того учинит «350» тысяч рублев, чтоб они не ослабевая содержали на те деньги войска, что и впредь от Порты вспоможение деньгами чинено будет».[536]536
  Там же.


[Закрыть] Однако это «вспоможение» не имело реального значения. Народы Дагестана фактически оказались без поддержки извне перед лицом грозных завоевателей. Воспользовавшись этим, Надир-шах продолжал наращивать военно-дипломатические усилия в плане подготовки Дагестанской кампании. Подтверждение тому – приказ Надир-шаха от 19 марта 1741 г. из Тебриза, адресованный иранским войскам, сосредоточенным на подступах к Дагестану: вновь разорить джарские джамааты и усмирить непокорных дагестанцев.[537]537
  Сардадвар А.Т. Тарих-е незами ва сийаси-йе Надершах-е Афшар. С. 728.


[Закрыть]

Выполняя этот приказ, в апреле 1741 г. 16-тысячное иранское войско под командованием Абдали Гани-хана напало на джарские джамааты. «Но ко оным же джаринцам, – доносил астраханский губернатор С.В. Голицын, – намерены итти на помощь горский владелец Сурхай и сын его Муртузали».[538]538
  АВПРИ, ф. 89: Сношения России с Турцией, оп. 89/1, 1741, д. 10, л. 118 об.


[Закрыть] По-видимому, эта помощь подоспела вовремя и сыграла свою роль в победе над противником. В трех кровопролитных сражениях иранцы были разгромлены. Почва под ногами завоевателей заколебалась снова, что потребовало от шаха новых усилий

для сохранения влияния Ирана в Дагестане. Наместник шаха в Дербенте Наджаф Султан получил приказ идти с войсками на соединение с Хасбулатом «и как оное войско в Тарки прибудет то сколько шемхал сможет собрать своего войска и с оным персицким войском идти на Сурхая и на тавлинцев».[539]539
  Там же, л. 141 об.


[Закрыть]

Серьезную озабоченность шаха перед вторжением в Дагестан продолжали вызывать крепнущие связи Дагестана с Закавказьем и Россией. Стараясь не допустить развития этого опасного для своих гегемонистских планов процесса, он старался блокировать Дагестан, соорудить на его территории ряд укреплений, отрезать горцев от их соседей. С этой целью передовым иранским частям, выступившим из Тебриза в марте 1741 г., был дан приказ ускоренным маршем следовать на Куру и Самур и подготовиться к наступлению в сторону Дербента, для чего «крепость делать – первую против Усмиева владения возле моря на реке Бугаме, она же и Усмейка, другую крепость против Бойнака на реке Манасе, третью крепость на реке Сулаке, где бывало прежде сего крепость Святого Креста… десять тысяч человек послать и поставить в вершине реки Терека для непропуску горских (людей. – Н. С.) в Россию».[540]540
  Там же, ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1,1741, д.4, л. 147,153.


[Закрыть]

Находившийся в Стамбуле русский агент Николай Буйдий, сообщая о том, что шах сам руководит всеми военными операциями, 9 апреля докладывал: «Шах Надир путь свой продолжает в Демир Капи (Дербент. – Н. С.) для утеснения лезгинцев, дабы в его дискрецию (подданство. – Н. С.) отдавались»,[541]541
  Там же, д. 12, л. 600.


[Закрыть] в противном случае «повелел объявить грузинцам, чтоб они на своей земле им жить не давали, как уже и послу своему при российском дворе приказал просить, дабы ежели реченые лести отдадутся в нашу протекцию – их не принимать».[542]542
  Там же.


[Закрыть]

В то же время, стараясь внести разлад между дагестанскими народами и ослабить их силы накануне своего наступления, он активно добивался подданства наиболее влиятельных дагестанских владетелей. Как доносил 16 апреля 1741 г. консул Аврамов из Решта, посланник шаха Али Кули-хан прибыл «к горским владельцам Усмею (Ахмед-хану. – Н. С.), Сурхаю и Шемхалу (Хасбулату. -Н. С.)… с тем объявлением, дабы они без всякого страху и боязни в подданство его пришли».[543]543
  Там же, ф.77: Сношения России с Персией, оп.77/1,1741, д. 4, л. 145 об.


[Закрыть] Сообщение Аврамова подтвердилось и другими каналами связи. Отправленный из Астрахани в Решт «для разведования о шахе персицком» Якуб Токаев подтвердил, что Али Кули-хан прибыл от шаха с таким повелением, чтоб «они все горские владельцы объявили кто желает быть в подданстве у шаха персицкого то те б были в команде у шемхала и в том бы подписались и войско дали б, а буде которые объявят они шаху служить не хотят, то б оному шамхалу с прочими желающими у шаха в службе быть, собрав войска, тех противных владельцев всех искоренить».[544]544
  Там же, л. 162 об.


[Закрыть]

Пытаясь привлечь дагестанских владетелей на сторону шаха подкупом, угрозами и лестью, наместники шаха сами старались принудить их выполнить свою волю. Так, прибывший в Тарки Наджаф Султан потребовал от уцмия Ахмед-ха-на на кормление своего войска «муки и ячменя 2500 тагаров (12500 мешков. – Н. С.) да с трех дворов по одному барану и несколько скотины».[545]545
  АВПРИ, ф. 89: Сношения России с Турцией, оп. 89/1,1741, д.12, л. 163.


[Закрыть] Но уцмий не выполнил этот приказ, за что его подданные подверглись грабежу и насилию.

Однако репрессии иранских властей не запугали дагестанских владетелей, а, наоборот, усилили стремление к единству между ними и тягу к совместной борьбе. Узнав о притеснениях уцмия, Сурхай отправил к нему нарочного, «чтобы он персиянам не вскорости отдавался».[546]546
  АВПРИ, ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1,1741, д.4, л. 163 об.


[Закрыть] Сам же Сурхай отослал обратно шахского посланника Хасан-бека с ответом: «Я де к шаху персицкому не буду, а буду до времени здесь, а когда де здесь жить места не будет то пойду к туркам».[547]547
  Там же, л. 189.


[Закрыть]

Таким образом, несмотря на неоднократные обращения и угрозы Надир-шаха, дагестанские владетели не изъявили готовности выступить на его стороне. Как сообщили прибывшие из Тарки в Кизляр кабардинские уздени, там «слышно было, что Сурхай, Усмей и тавлинцы к нему Али Гули-хану в Тарки не поедут, а шамхал Казбулат к шаху ехать был намерен, а ныне объявил, ежели оные владельцы и тавлинцы не поедут, то и мне ехать не для чего».[548]548
  Там же, л. 186 об.


[Закрыть] Стало очевидным, что политика подкупа и угроз, шантажа и «ласкания» в отношении народов Дагестана не увенчалась успехом, потерпела провал.

§ 2. Начало Дагестанской кампании шаха Надира. Оккупация Предгорного и части Нагорного Дагестана

В начале 40-х годов XVIII в. в истории народов Дагестана открылась новая героическая страница. Военно-политические усилия, предпринятые Надир-шахом для достижения гегемонии на Кавказе после возвращения из Индии, и их фактическая неудача толкнули его на подготовку и проведение третьего похода, известного в литературе под названием Дагестанского.[549]549
  Тамай А.И. К вопросу о провале Дагестанской кампании шаха Надира. С. 108.


[Закрыть]Этот поход, сочетавший тщательно продуманные военные, дипломатические и иные меры, проходил в благоприятной для Ирана внутренней и международной обстановке. Воспользовавшись тем, что народы Дагестана оказались без поддержки извне, предоставленными собственной судьбе, не сумев добиться их покорности указанными выше средствами, в марте 1741 года Надир-шах двинул на Дагестан 100-тысячную армию, чтобы „искоренить горцев или изгнать их из гор».[550]550
  [Лерх И. Я.] Выписка из путешествия Иоганна Лерха. Ч. 43. С. 20–21.


[Закрыть] По словам иранского военного историка, шах стремился „не только отомстить лезгинам за гибель брата Ибрагим-хана, как объявил он публично, но главным образом завоевать Дагестан, чтобы показать России свою ударную силу».[551]551
  Сардадвар А. Т. Указ. соч. С. 736.


[Закрыть]

Решение этой задачи облегчалось тем, что после разгрома джарских джамаатов, где погибло немало дагестанских воинов, и многочисленных стычек с иранскими войсками в 1739–1740 гг. горцы не сумели подготовиться к организованному сопротивлению и вынуждены были отходить в неприступные места под натиском превосходящих сил врага. Пользуясь этим, авангардные иранские части развернули наступление через Барду, Кабалу, Шахдаг и, ломая сопротивление азербайджанцев, табасаранцев и лезгин, беспощадно расправляясь с ними, к концу мая достигли Дербента.

Но зверства завоевателей не сломили воли горцев к сопротивлению – они привели к обратным результатам, сплотив их в борьбе за родную землю. Перед угрозой физического уничтожения дагестанцы проявили беспримерный героизм, небывалое единство и твердость духа. В связи с приближением иранских войск к Дербенту казикумухский хан Сурхай и уцмий Ахмед-хан обязались взаимной клятвой сражаться с врагом вместе до конца. На созванном уцмием совете влиятельнейших старшин и узденей еще раз под присягой было подтверждено, «чтоб быть им в одном месте заедино и усмею к шаху не ехать».[552]552
  АВПРИ, ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1,1741, д.4, л.189 об.


[Закрыть]

Решимость к сопротивлению Сурхая и уцмия Ахмед-хана снискала к ним симпатии горских масс. Не желая подпасть под иранское владычество, они создавали свои отряды, становились под знамя наиболее последовательных борцов против Ирана. «А тавлинцы, аварлинцы и цудахарцы все Сурхаю присягу дали чтоб быть им на одном месте заедино, – доносил в Кизляр Чубар Абакаров, – и он Сурхай ныне тавлинцов к себе збирает… и владелец Усмей дал Сурхаю, а Сурхай Усмею присяги чтоб им к шаху не ехать и быть заедино».[553]553
  Там же, л.189 об.


[Закрыть]

Однако они осозновали, что собственными силами не смогут оградиться от нависшей опасности. В обстановке разорения своего края владетели и старшины Дагестана активно искали поддержки извне: одни со стороны России, другие – Османской империи. Как свидетельствуют местные архивные источники, многие из них, ведя неравную борьбу с иранскими захватчиками, разочаровавшись в бесплодных обещаниях Порты, обращались к России, «прося покровительства и помощи против Надира».[554]554
  ЦГАРД, ф. 379: Канцелярия коменданта г. Кизляр, on. 1, д. 65, л. 10–11.


[Закрыть] По словам прибывших в это время в Кизляр очевидцев, горцы усиленно добивались, чтобы Россия приняла их «под свое могучее покровительство».[555]555
  Там же, л. 25.


[Закрыть] По утверждению академика Буткова, составленному на основе анализа многочисленных документов, «многие тавлинцы (горцы. – Н. С.) сами отдавались в подданство России».[556]556
  Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа, ч. 1. С. 223.


[Закрыть] Вхождение Дагестана в состав России от Петровского похода до Гянджинского трактата (1722–1735 гг.), защита засулакской Кумыкии от нашествий иранских завоевателей как части территории Российского государства усиливали в этом крае пророссийскую ориентацию. «Они все чаще и чаще, – уточняет позиции местных владетелей В.Г. Гаджиев, – стали обращать свои взоры на Север».[557]557
  Гаджиев В.Г. Роль России в истории Дагестана. С. 131.


[Закрыть] Иранский историк А.Т. Сардадвар так же признает, что отход уцмия Ахмед-хана от ориентации на Иран и его выступление против шаха накануне и во время Дагестанской кампании произошли под непосредственным влиянием кавказской политики петербургского двора.[558]558
  Сардадвар А.Т. Указ. соч. С. 728.


[Закрыть]

Правящие круги Ирана, обеспокоенные обращением горцев к России, пытались воспрепятствовать сближению Дагестана с Россией путем давления на местных владетелей методами подкупа и устрашения. С этой целью в мае 1741 г. шах обратился к владетелям Северной Кумыкии через шамхала Хасбулата с предложением поступить к нему на службу, обещая высокие чины и богатые вознаграждения. «Но токмо оные князья, – доносил в Кизляр аксаевский владетель Али-бек, – у него шаха в подданстве быть не хотят, объявляя, что они подданные российские и желают быть в подданстве российском неотменно».[559]559
  АВПРИ, ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1,1741, д.4, л. 164.


[Закрыть]

С той же целью, стараясь не допустить объединения сил местных владетелей, еще до прибытия самого шаха иранские военачальники начали отдельные операции из-под Дербента. Подтверждение тому – выступление в начале июня 10-тысячного отряда Наджаф Султана из Дербента «для разорения Сурхая и пресечения чтоб он не сообщился с Усмеем».[560]560
  Там же, л. 210 об.


[Закрыть] Другой отряд под командованием Лютф Али-хана направился на Бугам против уцмия Ахмед-хана, куда должен был явиться и шамхал Хасбулат со своими войсками для поддержки шахского военачальника. Но Хасбулат не смог выполнить эту задачу, «так как Хасбулатове войско, которым он давал шахово жалованье, – докладывали в Кизляр очевидцы, – побежало от него к Усмею».[561]561
  Там же.


[Закрыть] Сам же уцмий разослал в горы многочисленные письма с просьбой о помощи. «И по тому призыву, – уточнял Чубар Абакаров, – из гор всякие люди к нему на помощь идут».[562]562
  Там же, л. 211.


[Закрыть]

В середине июня наступление Наджаф Султана и Лютф Алихана было приостановлено под Дженгутаем. Однако мехтулинский владетель Ахмед-хан, опасаясь повторного нашествия вражеских сил, обратился за помощью в Кизляр. Ссылаясь на то, что Хасбулат сообщился с неприятелем, что поставило в трудное положение его самого и уцмия Ахмед-хана, мехтулинский владетель спрашивал: «Будет ли нам от нашего великого государя (императора Ивана Антоновича. – Н. С.) помочь и збираютца ли войска и в которое место оное российское войско прибыло, о том к нам прошу дать знать, а все дагестанцы от самых от андийцов до авар положили и с прочими горскими народы намерение заодно и баталию с персиянами дать изготовились, однако ожидают российского войска».[563]563
  Там же, л. 212.


[Закрыть]

Но Россия не могла оказать эту помощь, связанная Гянджинским 1735 г. союзным договором с Ираном и Белградским 1739 г. мирным соглашением с Турцией. Кизлярские же власти не проявляли инициативы, имея указ своего правительства не обострять отношений с Надир-шахом Афшаром. Оценив сложившуюся ситуацию, в конце июня 1741 г. Сурхай сделал новую попытку заручиться поддержкой Порты, но не добился успеха. Оказавшись без поддержки в этот трудный момент, горцы стали готовиться к тяжелой и продолжительной борьбе с Ираном. Спешные оборонительные меры предпринимали Сурхай, уцмий Ахмед-хан, его племянник с резиденцией в Нижнем Дженгутае Ахмед-хан, акушинские, кубачинские и цудахарские старшины. Находившийся в Дербенте Батай Чимаматов доносил об этом в Кизляр: «Сурхай сообщился с тавлинцами построил в горах по ущельям… десять городков каменных, во оных расставил свое войско да семь городков же построили кубачинцы на таковых же переходах и поставили в них пушки и ныне оной Сурхай и кубачинцы к войне во всякой готовности».[564]564
  АВПРИ, ф.77: Сношения России с Персией, оп. 77/1,1741, д.4, л. 262 с об.


[Закрыть]

Но отсутствие единства среди дагестанских владетелей, покорность шамхала Хасбулата и его сородичей Эльдара и Мехди ослабляли силы народа, способствовали успеху завоевателей, к которым подходили новые подкрепления. Как доносил Калушкин в Петербург в конце июня 1741 г., шах сам направился в Дербент, имея с собой 66-тысячное войско, «кроме обретающихся в лезгинской экспедиции».[565]565
  Там же, л. 237


[Закрыть] Из этого войска 20 тысяч воинов он направил против восставших курдов, повелев «оным по разорении тех курдов… в Дагестани быть».[566]566
  Там же, л. 237 с об.


[Закрыть]Во главе оставшегося 46-тысячного войска к исходу месяца он прибыл в Шемаху, куда, по сведениям Мухаммад-Казима, подчерпнутым из вторых рук, с изъявлением покорности к нему явились «лезгинский шамхал (Хасбулат. – Н. С.), уцмий (Ахмед-хан. – Н. С.), Муртаза-Али – сын Сурхая».[567]567
  Мухаммад-Казим. Наме-йи Аламара – йи Надири. Т.2. С. 297.


[Закрыть]

На наш взгляд, касаясь этих и предваряя ход дальнейших событий, отдельные исследователи приходят к поспешному выводу о том, что виднейшие дагестанские владетели отказались от борьбы. Так, Ф.М. Алиев, ссылаясь на Дж. Ханвея и А.А. Бакиханова, пишет, что, испугавшись жестокого обращения и польстившись на щедрые обещания шаха, «они изъявили свою покорность… Одним из первых в лагерь Надир-шаха явился уже неоднократно упоминавшийся, непоследовательный и неустойчивый в своих политических взглядах и не раз изменивший народу Сурхай хан Казикумухский. Вместе с ним прибыли шамхал Тарковский и уцмий[568]568
  Уцмий – титул владетеля Кайтага. Табасаранские владетели имели свою титулатуру: Нижнего – майсум и Верхнего – кадий.


[Закрыть] Табасаранский. Хотя Надир-шах сперва принял их холодно, но вскоре одарил богатыми халатами и лошадьми с золотыми уборами».[569]569
  Алиев Ф.М. Антииранские выступления. С. 155.


[Закрыть]

Однако используемые в настоящей работе источники, а также исследования ряда других авторов опровергают столь поспешные выводы. Наоборот, они подтверждают, что почти все дагестанские владетели и старшины, за исключением Хасбулата и его ближайших родственников Эльдара и Мехди, не только не перешли на сторону шаха, но продолжали борьбу

до последней возможности. Подтверждение тому – письма шаха от 23 и 26 июня 1741 г. в адрес уцмия Ахмед-хана, в которых он, воздействуя на отцовские чувства уцмия извещением о том, что к нему отпущена дочь Патимат-ханум, дважды потребовал от него выступить со своими силами вместе с шам-халом Хасбулатом и топчи-баши Джалил-беком против непокорных горцев и двигаться к нему навстречу «через Дербентскую дорогу».[570]570
  ПИДКГ. Вып. 4. С. 57–60.


[Закрыть] Желая получить объективную информацию о реакции Петербурга на предпринятый им поход, он предложил находившемуся там своему послу Хулефе Мирзе Касиму, чтобы «нимало не мешкая приезжал бы в Дагестан понеже он Хулефа ему шаху всемерно надобен».[571]571
  АВПРИ, ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1,1741, д. 4, л. 214.


[Закрыть]

Что касается подлинной позиции Сурхая и вышеупомянутых дагестанских владетелей, явившихся якобы на поклон к шаху в Шемаху, то достоверные сведения об этом содержатся в том же указанном сочинении Мухаммад-Казима. Повествуя о дальнейших событиях со слов очевидцев, автор признает, что к нему в Шемаху явились не главные, а второстепенные лица, из уст которых он «не захотел выслушать их пустые слова и сразу отправил обратно», внушив им мысль, что «Сурхай, большой уцмий (Ахмед-хан. – Н. С.), который есть их падишах и повелитель, должен удостоиться целования порога (Надира) в округе Демуркаби (Железные ворота – Дербент)».[572]572
  Цит. по: Козлова А.Н. «Наме-йи Аламара-йи Надири» Мухаммад-Казима. С. 74.


[Закрыть] Отмечая, что отпущенные шахом владетели вернулись в родные места, он подчеркивает: «Они (предводители. – Н. С.) прибыли к Сурхаю и доложили шамхалу о встрече» (с шахом. – Н. С.).

При этом, по словам Мухаммад-Казима, «некоторые зловредные и испорченные люди» говорили: «Поступки уника эпохи (Надира) хитры и коварны. Намерения его таковы: когда высокопоставленный падишах шамхал и Сурхай явятся к нему, (он) их пленит, подчинит всю страну Дагестан и произведет всеобщее избиение». По этой причине Сурхай и прочие предводители решили бороться и биться, избрав мятеж своим помыслом».[573]573
  Там же.


[Закрыть]

Дагестанский поход Надир-шаха (1741 г.).

Основные маршруты и места сражений

Убедившись в Шемахе в готовности горцев сражаться до конца в третий раз, он разделил наличные при себе силы на две части для решения отдельных задач. Первая – 10-тысячному корпусу под командованием сердара Гайдар-бека он велел пробиться через прибрежные районы в тыл дагестанцев с дальнейшей задачей проникнуть на территорию Мехтулинского ханства и ожидать дальнейших указаний шаха в Аймакинском ущелье.[574]574
  Сами, Шакир, Субхи и Иззи, Тарих. С. 219.


[Закрыть] Вторая – 36 тысяч человек под командованием шаха двинулись по проторенному авангардными иранскими частями пути (Барда – Кабала – Шахдаг) на Дербент, куда они добрались и стали лагерем в двадцатых числах июля. Ставка шаха занялась подготовкой стратегического наступления в различных направлениях, чтобы завершить покорение Дагестана до наступления зимних холодов.

Продвижение иранских войск во главе с шахом от Шемахи до Дербента сопровождалось еще большими жестокостями, чем творили его воины, прошедшие недавно тем же маршрутом под командованием своих сердаров. Царившая среди предводителей горцев феодальная анархия вынуждала их отступать в глухие места под напором превосходящих регулярных войск противника. Следовавший по этому пути в свите шаха Калушкин писал, что вокруг видны «пустые деревни, ибо все жители из оных выбрались»; «по указу шахову ни одного человека… живого не оставляют, всех рубят наповал».[575]575
  Цит. по: Алиев Ф.М. Антииранские выступления. С. 155.


[Закрыть]

Террор и грабеж населения с прибытием шаха приняли массовый характер. Как сообщил вернувшийся из Тарки в конце июля Алисолтан Кишиев, военачальник шаха Лютф Али Сердер-хан, постоянно державший при себе шамхала Хасбулата, Эльдара и Мехди, потребовал от них сбора с каждого подвластного двора на кормление своего войска «по одному чювалу… пшеницы, да по три барана, а у кого баранов нет, то с пяти дворов быка да с каждого двора по курице, по восьми фунтов масла, да по пяти фунтов железа».[576]576
  АВПРИ, ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1, 1741, д.4, л.257.


[Закрыть] Кроме того, им же предписывалось выделить «со всякого двора по человеку» с железным заступом и деревянной лопатой для возведения глубоких рвов вокруг стоянок шахских войск. Возмущенные грабежами и насилиями иранцев и беспрекословным выполнением их воли упомянутыми владетелями (Хасбулат, Эльдар и Мехди), подданные этих князей выходили из повиновения, угрожали открытым восстанием.[577]577
  Там же.


[Закрыть]

Таким образом, политика массового террора и насилия не принесла успехов ее инициаторам и исполнителям. Наоборот, она вызвала глубокое недовольство народных масс, которые продолжали стекаться под знамена наиболее авторитетных и мужественных владетелей. Как указывалось далее в том же донесении Алисолтана Кишиева, «дженгутаевский князь Ахмет-хан сообщился с тавлинцами и стоят в горах в ущелье, дожидаются его хана (Лютф Али Сердер-хана. – Н. С.) к себе, ежели к ним пойдет, то хотят с ним дратса… Сурхай собирает к себе войска и идут к нему на помощь из гор тавлинцы и прочие народы, построил Сурхай в горах в двух ущельях каменный город и ожидает к себе персицкого войска».[578]578
  Там же, л. 257 об.


[Закрыть]

Стало очевидным, что столь широкомасштабная и дорогостоящая операция, какой являлась Дагестанская кампания шаха Надира, могла оказаться под угрозой. Шахская ставка вынуждена была ускорить воплощение в действие замыслов своего повелителя. К концу июля стратегический план сокрушения непокорных горцев и завоевания Дагестана был готов в общих чертах. Надир-шах и его окружение не сомневались в успехе своих гегемонистских замыслов и приступили к их реализации.

Не добившись покорности горцев и на этот раз, шах стянул в кулак основные силы, артиллерию и провиант из Барды и в начале августа 1741 г. во главе крупных сил развернул наступление на Нагорный Дагестан, чтобы «горских владельцев к последнему их усмирению действия свои со всяким ускорением продолжить».[579]579
  Там же, л. 260.


[Закрыть] По велению Надир-шаха его многочисленная армия была разделена на две основные группировки: первая (по уточненным планам) под командованием Гайдар-бека имела целью наступать от Дербента на Табасаран, Кайтаг, территорию даргинских обществ, а затем при поддержке Хасбулата через Аймакинское ущелье вторгнуться в Аварию; вторая – во главе с самим шахом – должна была двинуться на Самур и Кюре, далее через Агул прорваться в Лакию, а оттуда в аварские земли на Хунзах. На территории Аварского ханства обеим группировкам следовало объединиться и завершить покорение Дагестана.[580]580
  Магомедов Р.М. История Дагестана. 4.1. С. 73.


[Закрыть]