Текст книги "Крах «Грозы Вселенной» в Дагестане"

В начале мая 1742 г. возвратившиеся «из разведывания» Муртузали Картов и Алиш Султанов доложили, что из Муганской степи в направлении шахского лагеря движется 40-тысячное войско узбеков и иранцев, а из Хорасана выступил 12-тысячный отряд афшаров, но шах к тому времени потерпел поражение от горцев и отступил в «Иран хараб». В ярости он обрушился на жителей Предгорья (Казанище, Карабудахкент, Эрпели, Губден, Параул и других аулов), приказав Хасбулату переселить их с семьями к морю, а на их место заселить вновь прибывающих своих воинов. По этой причине, утверждали очевидцы, «оные жители ныне весьма все находятся в сомнении и говорят, ежели б де нас всемилостивейшая государыня приняла в подданство к себе, то б де мы все готовы перейти на ту сторону Койсы и Сулаку для поселения на житье».[707]707
  Там же, л. 84 об.


[Закрыть]

Стараясь удержать шамхала от переселения своих подданных к морю, акушинцы и кумыки выступили с угрозой, что поступят с ним, «яко с неприятелем», разорят его резиденцию, как только шах отступит от Дербента. «И видимо он (шамхал. – Н. С.) от шаха затем и отстать не хочет, – убеждал кизлярского коменданта костековский князь Алиш Хамзин, – а те тавлинцы и прочие горские, а наипаче тарковские жители желают, ежели хотя б мало от стороны российской помощи им дано будет, то все желают быть с российской стороны».[708]708
  Там же, л. 100.


[Закрыть]

Приведенные примеры показывают, что в тяжелой борьбе против иранского владычества народы Дагестана все чаще искали покровительства России. Убедительные данные об этом содержатся в обращениях местных владетелей в Петербург через Кизляр и донесениях туда же российских резидентов, аккредитованных при Надир-шахе. Так, обращаясь вторично с аналогичной просьбой в Кизляр в мае 1742 г., мехтулинский владетель Ахмед-хан просил «донести Ея Императорскому Величеству чтоб мы по прежнему были приняты в подданство российское и в покое нам жить и ежели принять нас соизволите или нет, прикажите нас уведомить и когда в подданство не соизволите принять, то б мы уже не надеялись, но искали бы о своей голове другого случаю, а мы хотя какую нужду не претерпевали, только к шаху в подданство не пойдем».[709]709
  Там же, л. 113.


[Закрыть]

Подобные примеры имели не единичный, а массовый характер. Они свидетельствовали о том, что в ориентации народов Дагестана в сторону России происходил новый качественный сдвиг. Подтверждение тому – продолжающие поступать в Кизляр многочисленные обращения о совместной борьбе против иранских завоевателей. «Все горские люди нетерпеливо желают с Российской стороны наступления на шаха, – извещал Братищев свое правительство, – при котором случае, пришед в наивящее ободрение и надежду, последний камень из всей Дагестании против персиян подвигнуть готовы, как о том заявили и в Кизляре Унцукульские и другие старшины и присланный от Усмиева зятя Ахмед-хана нарочный».[710]710
  Цит. по: Юдин А. П. Россия и Персия в конце 1742 г. С. 383.


[Закрыть]

Особенно настойчиво с такими просьбами в Кизляр обращались дербентцы и жители близлежащих населенных пунктов, подвергавшиеся постоянному террору со стороны иранских завоевателей. Непосредственный очевидец тяжелых последствий политики Надир-шаха в Дагестане В. Братищев писал: «Дербентцы, другие мещане и деревенские обыватели будучи от тирана к искоренению подвержены, денно и нощно просят у Бога избавления и за особливую благодать признавать готовы, ежели бы Российской власти подчинены были: одним словом редко… от мало до велика такой человек найтись может, который бы к Российскому подданству склонности не имел».[711]711
  Там же. С. 385.


[Закрыть]

Героическая борьба народов Дагестана подрывала базу иранского владычества и заметно ослабляла военно-феодальную державу Надир-шаха. Совпадая со стратегическими целями царского правительства на Кавказе, она встретила взаимопонимание со стороны Петербурга и потому стала важным фактором сближения российских политиков и дагестанских владетелей. Позитивному развитию этого процесса способствовала обширная информация, поступавшая от российских резидентов из персидского лагеря, в которой настойчиво подчеркивалась мысль о твердой решимости народов Дагестана отстоять свою независимость и самим перейти в наступление[712]712
  АВПРИ, ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1, 1742, д. 10, л. 11 об., 22,61, 100.


[Закрыть]. Надо полагать, что непримиримая борьба народных масс против иранского владычества оказывала решающее влияние на позиции дагестанских владетелей и старшин, продолжавших активно добиваться покровительства и помощи со стороны петербургского кабинета.

Вместе с тем в донесениях российских резидентов указывалось на возросшую опасность со стороны Ирана южным границам России. С начала 40-х годов эта опасность стала реальной, ибо Надир-шах, подстрекаемый Англией, Францией и Швецией, продолжая опустошать кавказские земли до Сулака, стал предъявлять претензии и на засулакские владения России вплоть до Астрахани. Однако российское правительство, опасаясь разрыва мира с Ираном и антироссийского альянса шаха с турецким султаном, не предприняло решительных мер против агрессивных устремлений иранских завоевателей, ограничиваясь предписанием усилить оборону Кизляра, укрепить Терскую линию наличными силами и т. п.

Заметный поворот в политике России наступил после разгрома полчищ Надир-шаха в горах Дагестана в 1741 г. С этого времени Дагестан приобрел более важное значение в политике России относительно Ирана и Турции, чем это имело место до тех пор. В дальнейшем российское правительство стало активно удерживать Надира от продолжения войны в Дагестане, внушая ему мысль, что ослабление Ирана из-за войны с горцами было бы выгодно Османской империи. Через аккредитованных при шахе российских резидентов И. И. Калушкина и Василия Братищева шаху стали внушать, что Дагестанская кампания может иметь для Ирана пагубные последствия.[713]713
  Соловьев С. М. История России. Кн. 11, т. 22. С. 197; Годдуси М.Х. Надер-намэ. С. 264.


[Закрыть]

Учитывая сложившуюся ситуацию, российское правительство действовало осторожно, поощряя горцев в борьбе против Ирана, снабжая провиантом, тайно обнадеживая через дипломатические каналы, хотя кавказская военная администрация, повседневно общавшаяся с местным населением, была готова действовать более решительно. Так, в феврале 1742 г., когда шах поручил шамхалу Хасбулату привести в покорность засулакских кумыков, в Кизляре, Астрахани и Царицыне были приняты предупредительные меры, войска приведены в боевую готовность. Тогда же, в связи с нападением шаха на Войнах, кизлярский комендант И.В. Засецкий решил по своей инициативе послать на помощь бойнакцам отряд казаков под командой майора Александра Щедякова.

Однако представители вышестоящей российской администрации запретили коменданту сделать это, чтобы избежать ссоры с шахом из-за вмешательства в дела подвластной ему территории. В то же время коменданту поручалось обнадежить тайно аксаевских, костековских и эндиреевских кумыков об оказании им помощи для защиты от неприятеля. «А находящимся в близости персицких границ подданным владельцам, мурзам и протчим, – гласил указ Астраханской губернской канцелярии, – объявить, что они в случае нападения на них будут охранены российскими войсками, а бес причины бы и они с персиянам отнюдь ни в какие ссоры не вступили, для лучшей же безопасности, ежели они пожелают жен и детей их пропустить через Терек на кизлярскую сторону».[714]714
  АВПРИ, ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1,1742, д. 10, л. 29 об.


[Закрыть]

В то же время, под прикрытием дипломатических переговоров, втихомолку предпринимались меры для усиления Кизляра новыми силами. Так, 25 марта 1742 г. командующий Царицынской линией генерал-майор А. И. Тараканов ставил в известность кизлярского коменданта, что к нему отправляются с Дона 2000 казаков под видом ремонта крепости, а на деле для предотвращения внезапного нападения иранцев на Засулакскую область. «А шаховым неприятелям яко то лезгинцам, тавлинцам и прочим только в самом секрете (дабы до шаха не дошло), – предупреждал Тараканов, – объявить, что оное войско прибыло для того (их защиты. – Н. С.), понеже персидское войско от границ Е.И. В. не в дальнем состоит расстоянии, но егда же и еще приближатся будет, то и многое число регулярного войска в скорых числах к Кизляру быть могут которые не в дальнем расстоянии в готовности находятся, дабы через то противу шаха в лучшее одобрение придти могли».[715]715
  Там же, л. 102.


[Закрыть]

Но петербургское правительство действовало более осторожно, не желая вызвать недовольство иранского двора. В указе императрицы Коллегии иностранных дел от 20 апреля 1742 г. относительно засулакских кумыков предлагалось: в пограничных спорах с шахом о них не упоминать, «однако ж тех деревень жителям о том отнюдь не сказывать, а держать сие в высшем секрете, но при всяких случаях пристойным образом по прежнему ласкать и от протекции Е.И. В. не отлучать, но под оной искусным образом стараться содержать».[716]716
  Там же, л. 102 с об.; РГВИА, ф. 410: Материалы по истории народов СССР – коллекции, on. 1, ед. хр. 106, л. 784.


[Закрыть]

Наряду с этим принимались более решительные меры, направленные на предотвращение вторжения иранских войск в Засулакскую область. В августе 1742 г., когда Надир-шах проник через Сулак на территорию Чечни и пытался навести мосты у местечка Бораган, он вынужден был отступить ввиду официального протеста российской стороны и готовности царских войск «дать Персиянам отпор».[717]717
  АВПРИ, ф. 89: Сношения России с Персией, оп. 89/1, 1742, д. 6, ч. 1, л. 162–163.


[Закрыть] Для подкрепления этих мер гребенские казаки поголовно встали на защиту Терской линии. По реке Сулак учредили форпосты, в Эндирее и Костеке выставили воинские части из 2 тысяч драгун, подчиненных кизлярскому коменданту В.Е. Оболенскому.

Кроме того, для усиления Кизляра в крепость направили генерал-майора Тараканова с 3-тысячным войском. Через резидента Братищева шах официально был предупрежден, чтобы не переходил реку Сулак, ибо граница шахских владений на севере проходит по этой реке. В результате принятых мер нашествие иранских войск в Засулакскую область было предотвращено. Современные иранские историки признают, что одним из решающих факторов, удержавших шаха от нападения на Северную Кумыкию и притеречные районы Чечни, явилось его опасение ответных мер со стороны России.[718]718
  Годдуси М.Х. Надер-намэ. С. 268–270; Сардадвар А.Т. Тарих-е не-зами ва сийаси-е довран-е Надершах. С. 748–750.


[Закрыть]

Политика правительства Елизаветы Петровны по отношению к местным владетелям и старшинам ободряюще действовала на население края, содействовала дальнейшему расширению и укреплению российского влияния. По признанию иранского историка Экбаля, покровительство России Дагестану «поощряло лезгин (дагестанцев. – Н. С.) в борьбе против иранцев».[719]719
  Экбаль Аббас. Тарих-е мофессол-е Иран аз эстиле-йе могул та энгераз-е Каджари-йе. С. 320.


[Закрыть]

Не случайно летом 1742 г. даже наиболее послушный шаху шамхал Хасбулат стал отходить от него и обратился в Кизляр с просьбой «принять под протекцию Российскую».[720]720
  Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа. Ч. 1. С. 228.


[Закрыть] По другим сведениям, воспользовавшись экспедицией шаха в Засулакскую область, Хасбулат бежал от него и в письме к кабардинскому князю Газибеку Черкасскому так мотивировал свой поступок: следует шаха «впредь не бояться, понеже он последователям своим уже не доверяет и разъезжает с некоторыми только наивернейшими людьми. Дагестанское войско все шаховы пути заперло… отважнейшия из дагестанцов отбили шаховой армии столько лошадей и мулов продают их между себя по два и по три левка… Слышно, что шах в великом беспокойстве, и ежели найдет проезд, то назад (в Иран. – Н. С.) возвратится».[721]721
  АВПРИ, ф. 89: Сношения России с Турцией, оп. 89/1, 1942, д.6, ч. 1, л. 162–164.


[Закрыть]

В первой половине 1742 г. с просьбой о покровительстве и помощи в Кизляр обратились 14 наиболее известных и влиятельных владетелей и старшин Дагестана, в том числе уцмий Ахмед-хан, аварский нуцал Магомед-хан и отдельные горские старшины, заверяя в том, что «ежели он (шах. – Н. С.) пойдет на русских, то они, совокупясь с русскими, пойдут на него».[722]722
  Там же, ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1,1742, д. 10, л. 22,61.


[Закрыть]С середины 1742 г. с аналогичными просьбами в Кизляр повторно обратились многие горские владетели и предводители девяти союзов сельских общин, в том числе таких влиятельных, как Андийский и Джарский, утверждая, что «ныне мы ухватились Е. И. В. за златые полы, и другой, кроме Е. И. В., помощи, не имеем и по нашей верноподданнической должности служить готовы».[723]723
  РГВИА, ф. 20: Секретная часть экпедиции военной коллегии, оп. 1/47, ед. хр. 12, л. 10; ед. хр. 29, л. 208.


[Закрыть]

Приведенные сведения достаточно подтверждают, что к середине 1742 г. во внешнеполитической ориентации владетелей и старшин Дагестана произошел качественный сдвиг в сторону России. Однако на пути их дальнейшего сближения нужно было преодолеть не только противодействие шахского двора и Порты, но и западных держав – Англии, Франции и Швеции, поощрявших захватнические устремления иранских и османских правящих кругов в отношении Дагестана и российских земель от Сулака до Астрахани. Свидетельство тому – письмо французского резидента в Петербурге де ля Шетарди своему коллеге в Стамбуле графу Кастеллану от 2 сентября 1741 г. с акцентом на то, что внутреннее состояние Российской империи открывает «свободный путь для татарских вторжений», а «общие религиозные интересы могли бы объединить турок и персов так, что, исходя из этого принципа, они обратили бы свои взоры на возвращение под власть последних, магометанского государства… Астрахань, которую я под этим разумею, могла бы привлечь к себе внимание и честолюбие шаха Надира.»[724]724
  Сб. РИО. Т. 96. СПб., 1896. С. 177–178, 365–366.


[Закрыть] Уместно отметить, что план совместного выступления Ирана и Турции против России был выдвинут накануне нашествия Надира на Аварию, что должно было послужить (в случае его реализации) осуществлению гегемонистских замыслов шаха на Кавказе.

Вскоре Англия от дипломатической поддержки шаха перешла к оказанию военной помощи Ирану. Для этой цели был использован английский агент Российской торговой компании капитан Джон Эльтон, установивший личный контакт с шахом в июле 1743 г.[725]725
  Юнусова Л.И. Политика Англии в бассейне Каспийского моря в 30-40-х годах XVIII в. в английской историографии //Историография Ирана нового и новейшего времени. М., 1989. С. 254–255.


[Закрыть] По рекомендации из Лондона он поступил к нему на службу с годовым жалованьем 6000 рублей и за оказанные услуги удостоился впоследствии звания адмирала иранского флота.[726]726
  Абдурахманов А. А. Азербайджан во взаимоотношениях России, Турции и Ирана в первой половине XVIII в. С. 78–79.


[Закрыть] В то время как российское правительство отказало Надиру в просьбе предоставить ему 10 транспортных судов, часть которых предполагалось использовать в операциях против дагестанских повстанцев, Эльтон взялся за строительство 30 военных кораблей, обучение иранского персонала военному делу, за подвоз боеприпасов и провианта, суточная норма которого на 50 000 человек составляла 250 тонн. Вместе

с английским купцом Гремом он перевез на своих судах 980 пудов олова для шахской артиллерии, а с капитаном Вудфордом выбрал место для высадки иранского десанта, так как сообщение по суше было блокировано дагестанскими повстанцами.[727]727
  Сардадвар А.Т. Тарих-е незами ва сийаси-йе довран-е Надер-шах-е Афшар. С. 743.


[Закрыть] Кроме того, по словам Локкарта, «Надир использовал британские корабли для перевозки риса из Персии в Дагестан. Так он прорвал блокаду для перевозки риса своим войскам».[728]728
  Lockart L. Nadir Shah. Р. 205.


[Закрыть]Военно-политическая поддержка, оказанная Англией Надир-шаху, стала одной из причин, способствовавших сохранению иранского владычества в Дагестане.

В создавшихся условиях позитивное влияние на освободительную борьбу народов Дагестана оказывала политика российского правительства, выступавшего против гегемонистских устремлений Надир-шаха на Кавказе. «Но услуга, оказанная дагестанским горцам в это время, – отмечает О.П. Маркова, – была взаимной».[729]729
  Маркова О.П. Россия, Закавказье и международные отношения в XVIII в. С. 126.


[Закрыть] Своей героической борьбой народы Дагестана обескровили иранскую армию, сковывали вновь подходящие силы. Не случайно вице-канцлер М.И. Воронцов впоследствии отмечал, что между Ираном и Россией была бы война, если бы горцы Дагестана не остановили зарвавшихся захватчиков.[730]730
  АВПРИ, ф. 89: Сношения России с Турцией, оп. 89/1,1742, д. 5, ч. 1, л. 16.


[Закрыть]

На этом фоне иначе выглядела политика Османской империи, правители которой продолжали заверять дагестанцев как единоверных суннитов в своей готовности поддержать их борьбу против «еретиков» – шиитов, но на деле ограничивались отправкой к ним султанских курьеров с грамотами и подарками протурецки настроенным феодалам. Подтверждение тому – заявление отчаявшихся получить реальную помощь от Порты дагестанских посланников весной 1742 г. в Стамбуле о том, что они «принуждены будут, турской протекции отрешись, еретическую персидскую принять».[731]731
  Там же.


[Закрыть] Однако даже эта угроза не оказала воздействия на османских министров, оставшихся равнодушными к просьбам горцев о помощи. Как доносил Неплюев 19 мая 1742 г., великий визирь отклонил обращение дагестанцев, «рассуждая, что сии дагестанские угрозы Порте никакой важности суть, понеже ни пребыванием в протекции прибыли нет, ни от отложения от оной вреда».[732]732
  Там же, л. 16.


[Закрыть] Такая политика турецкого двора была на руку иранским завоевателям.

§ 5. Провал завоевательной политики Надир-шаха в Дагестане. Крах «Грозы Вселенной»

Важную роль в провале Дагестанской кампании шаха Надира, наряду с разгромом иранских полчищ в андалалских сражениях 1741 г., сыграли многочисленные победы, одержанные дагестанскими народами в боях с захватчиками в 1742 г. – начале 1743 г. Несмотря на огромные потери предыдущих лет, пользуясь поддержкой западных держав, в частности Англии, в течение 1742 г. Надир-шах предпринял ряд новых попыток покорить дагестанцев и их соседей. Так, в мае 1742 г. во главе 30-тысячного войска он трижды наступал на Табасаран, но вынужден был отходить назад с большими потерями.

В том же году во главе усиленной армии шах двинулся на север и, достигнув района Тарки, разделил ее на две части. Один отряд под его предводительством двинулся снова в Аварию, другой направился для покорения засулакских кумыков. Но, поскольку последняя акция шаха противоречила русско-иранскому договору 1735 г., признававшему Засулакскую часть Дагестана под управлением Российской короны, второму отряду пришлось отказаться от своего намерения из-за опасения столкновения с Россией.[733]733
  Тамай А.И. К вопросу о провале Дагестанской кампании шаха Надира. С. 124.


[Закрыть] Потерпев поражение на подступах в Аварию, вернулся и первый отряд, за что было расстреляно несколько командиров, удавлены 1 тысячник и 4 сотника.[734]734
  АВПРИ, ф. 89: Сношения России с Турцией, оп. 89/1, 1742, д. 5, ч. 2, л. 636.


[Закрыть]

Наиболее значительными событиями 1742 г. следует считать провал повторных нашествий Надир-шаха на Аварию в сентябре и на Кайтаг и Табасаран в ноябре того же года. Если попытки иранского правителя покорить Табасаран и вторгнуться в Аварию закончились провалом и на этот раз, то сражение за Кайтаг, особенно овладение крепостью Калакорейш (хотя и завершившееся падением этой крепости), стало одной из ярких страниц освободительной борьбы народов Дагестана.

Интересные сведения об этом приводит иранский историк А.Т. Сардадвар. После предварительной констатации факта, что исследователи недостаточно освещают «войну Надира с лезгинами (дагестанцами. – Н. С.) в 1742 г.», которая фактически обернулась для шаха новым поражением, он пишет, что, выделив 20-тысячное войско для похода на Кайтаг, Надир-шах надеялся на легкую победу. Исходя из этого предположения, подтянув свежие силы, 2 сентября 1742 г. он двинулся в сторону Акуши, поручив отряду туркменских воинов наступать на Калакорейш, где находился «его враг номер один – уцмий Ахмед-хан».[735]735
  Сардадвар А.Т. Указ. соч. С. 751.


[Закрыть]

Однако кайтагцы, предупрежденные о предстоящем походе шаха своими сторонниками из иранского лагеря, заранее заняли горные ущелья, чтобы достойно встретить противника. Получив информацию об этом через своих лазутчиков, шах велел командующему отрядом туркменских воинов заблаговременно занять возвышенность на подступах к Калакорейшу. Но выполнить эту задачу туркмены не смогли. Попав в ловушку в узком ущелье, этот отряд подвергся разгрому, за что Надир собственноручно убил несколько офицеров, а других велел казнить без суда.[736]736
  Там же, с. 752.


[Закрыть] Утешением для шаха послужило лишь то, что гонец доставил известие об окружении Калакорейша отрядами абдалинцев под командованием Абдали Гани-хана. Поставив в пример другим действия этого отряда, шах поручил абдалинцам блокировать эту крепость, а сам с трехтысячной афшарской кавалерией решил двигаться в сторону Аварии.

Однако вступить в Аварию на сей раз шаху не пришлось. По словам Сардадвара, уцмий Ахмед-хан, лелеявший мечту собственноручно покончить с шахом в личном поединке, во главе закаленных воинов вышел из крепости и преградил ему путь в сторону Аварии. Разъяренный шах также решил убить Ахмед-хана, но не смог отыскать его среди кайтагских воинов. Началась ожесточенная битва, во время которой шах услышал обращенный к себе на турецком языке голос уцмия: «Теда, гьардасан, Афшар-оглу? Чих так-так дауша!» («Где ты, сын афшара? Давай сразимся один на один!»).[737]737
  Сардадвар А.Т. Тарих-е незами ва сийаси-йе довран-е Надер-шах-е Аф-шар. С. 752.


[Закрыть] Надир не дрогнул и тоже ответил ему по-турецки: «Къайна атам! Мен бурдам гьа-зир гьастам» («Тесть мой, я здесь, я всегда готов»).[738]738
  Там же. С. 756.


[Закрыть]

После обмена этими словами уцмий и шах, закаленные во многих боях, устремились друг на друга: Ахмед-хан – сверху, Надир-шах – снизу. В ходе поединка на длинных копьях, как свидетельствует автор, 76-летний уцмий явно стал одолевать 54-летнего шаха, ввиду чего телохранители «Грозы Вселенной», опасаясь за жизнь своего повелителя «(в нарушение своих древних традиций: не вмешиваться тогда, когда сражаются два полководца. – Н. С.), устремились на помощь Надиру, иначе исход поединка мог быть иным… Когда лезгины почти окружили Надира, он понял, что его войско потерпело поражение. Видя это, афшарцы стали отступать и спасли его».[739]739
  Там же. С. 757.


[Закрыть]

К исходу этой битвы прибыл гонец от Абдали Гани-хана с известием о том, что, если он получит подмогу, то завтра же абдалинцы овладеют Калакорейшем. Это известие ободрило шаха, который для спасения своей репутации заявил: «Мы отказались от завоевания Аварии, чтобы захватить эту крепость (Калакорейш. – Н. С.)».[740]740
  Сардадвар А. Т. Тарих-е незами ва сийаси-йе довран-е Надер-шах-е Афшар. С. 757.


[Закрыть] Посланника Гани-хана он заверил, что без промедления прибудет сам для взятия этой крепости.

Но до прибытия шаха в Калакорейш туда возвратился уц-мий Ахмед-хан, лично возглавивший оборону крепости. С появлением шаха на следующий день иранские войска, значительно превосходившие по численности защитников крепости, попытались овладеть ею штурмом, но навстречу врагу вышли осажденные воины во главе с уцмием, который снова вызвал шаха на поединок. Под видом принятия этого вызова Надир совершил молниеносное нападение на них, заставил отступить в крепость, и по стопам отступающих абдалинцы ворвались в Калакорейш. Рукопашный бой длился три часа. Разъяренные воины шаха устроили кровавую резню. «Такого истребления защитников не было за 2 700 лет истории Азии и Европы! – восклицает автор. – Крепость пала, но семьи лезгин (кайтагцев. – Н. С.), чтобы не попасть в плен, кончали жизнь самоубийством. Лезгинские женщины сами убивали своих детей, а затем бросались в пропасть. Иранцы не смогли взять в плен даже одного человека».[741]741
  Там же. С. 758–759.


[Закрыть] Раненый уцмий со своими приближенными бежал в Аварию. После падения Калако-рейша шах заявил, что важнейшая крепость в Дагестане в его руках и нет надобности идти в Аварию. Однако, по мнению Сардадвара, он «боялся потерять еще больше войск и решил вернуться в «Иран хараб».[742]742
  Там же. С. 759.


[Закрыть]

Поредевшие части иранской армии повернули к Дербенту и стали скапливаться в иранском лагере. Приведя их в порядок новым пополнением, в конце 1742 г. шах предпринял несколько карательных экспедиций в Табасаран, Кайтаг, на даргинские и аварские общества, но снова понес большие потери. Убедившись в очередной раз в невозможности покорить Дагестан силой, он пытался сохранить свою призрачную власть хотя бы номинальным признанием ее со стороны местных владетелей за соответствующее вознаграждение. По верному наблюдению Братищева, шах надеялся «дачею денег и кафтанами уладить дело с лезгинами (дагестанцами. – Н. С.)».[743]743
  Юдин А.П. Россия и Персия в конце 1742 г. С. 380.


[Закрыть]

С этой целью в разные концы Дагестана с деньгами и подарками засылались многочисленные агенты. Достаточно сказать, что только в адрес Сурхай-хана, находившегося тогда в Аварии, для подкупа местной феодальной знати было выделено 40 тыс. рублей.[744]744
  АВПРИ, ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1, 1742, д. 5, ч. 1, л. 80.


[Закрыть] Но дагестанцы не поддались на эту приманку и с прежним упорством продолжали борьбу, о чем свидетельствует следующий случай. Однажды Сурхай, прощупывая настроение сына Магомед-хана, задался вопросом: не собирается ли он прекратить борьбу против иранцев? В ответ оскорбленный сын, обнажив кинжал, пригрозил отцу, что «единое напоминание» об этом «старости его вредит», а затем категорически заявил, что «никогда шаху послушание принести мысли не имеет».[745]745
  Там же, л. 299–300.


[Закрыть]

Народы Дагестана с каждым днем наращивали удары по местам дислокации вражеских войск. Как и прежде, они все чаще нападали на «Иран хараб», громили обозы, мешали доставке провианта в шахский лагерь. Оказавшись под угрозой блокады своего лагеря на путях со стороны Ирана, шах пытался покупать провиант у кумыков, ногайцев и калмыков, но они отказывались от снабжения шахской армии и сами нападали на иранские отряды. К тому же российское правительство, чтобы затруднить положение иранской армии, специальным указом запретило ввозить продовольствие и лошадей в иранские порты Каспийского моря.[746]746
  Бутков П.Г. Материалы для новой истории Кавказа. 4.1. С. 212.


[Закрыть] Политика русского двора, оказывавшего негласную поддержку владетелям и старшинам Дагестана материальными и морально-политическими средствами для свержения иранского владычества, способствовала усилению пророссийской ориентации местного населения.[747]747
  Гаджиев В. Г. Вхождение Дагестана в состав России //Дагестан в составе России: исторические корни дружбы народов России и Дагестана. Махачкала, 1989. С. 25.


[Закрыть]

Подтверждение тому – массовое обращение владетелей и старшин за покровительством к России по мере ослабления иранского владычества. Как доносил 15 января 1743 г. генерал-майор Тараканов, владетели и старшины, живущие «от Малой Кабарды в длину по горам до Сурхаева владения на четырехстах, а поперек до Грузии на трехсот верстах», обратились к нему письменно «присягою утвердя о принятии всех их в верное и вечное Е. И. В. подданство».[748]748
  РГВИА, ф. 20: Секретная часть экспедиции военной коллегии, оп. 1/47, ед. хр. 242, л. 6.


[Закрыть]

В ответ, как обычно со стороны шаха, последовали жестокие репрессивные меры. В назидание другим шах решил «проучить» многих, но особенно тех, кто более активно выступал за покровительство России – северных кумыков. В начале февраля 1743 г. с 12-тысячным корпусом, 35-ю орудиями и 15-ю мортирами он внезапно пересек Сулак, разорил Эндирей, Костек и Аксай и двинулся к Тереку. Российское командование в Кизляре приняло срочные меры для защиты кумыков и сохранения их на своей стороне. К кумыкским, чеченским и кабардинским владетелям были направлены специальные прокламации, призывавшие их не поддаваться на угрозы иранского шаха. Авангардные русские отряды двинулись на выручку жителям Аксая, Костека и Эндирея. Гребенские казаки усилили форпосты, расположенные на левом берегу Терека от Червленого городка до Каспийского моря.[749]749
  Потто В. А. Два века Терского казачества (1557–1801). Т. 2. Владикавказ, 1912. С. 57–58.


[Закрыть] Меры, предпринятые российской стороной, оказали отрезвляющее воздействие на зарвавшегося завоевателя. Оставив за собой разоренные села и груды пепла, шах поспешно отошел к Дербенту.

Оставшиеся без продовольствия иранские войска терпели страшные бедствия. В иранской армии началось массовое дезертирство. Длительные войны и огромные расходы, поглощавшие людские силы страны и материальные средства государственной казны, вызывали недовольство внутренней и внешней политикой Надир-шаха. В таких условиях поддержка Россией освободительной борьбы народов Дагестана, взявших курс на взаимодействие с ней в борьбе против общей опасности, вынудила правящие круги Ирана, прежде всего окружение самого шаха, пересмотреть свои замыслы. Не случайно в донесениях В.В. Братищева из ставки шаха в конце 1742 г. – начале 1743 г. не раз подчеркивалось, что министры шаха, узнав о том, что «в российских границах взяты достаточные к обороне меры… его величество от таких намерений (вторжения. – Н. С.) секретно отвращают… почему его величество склоняется нападение на российские порубежные места (Дагестан. – Н. С.) забвению предать».[750]750
  РГВИА, ф. 20: Секретная часть экспедиции военной коллегии, оп. 1/47, ед. хр. 242, л. 2.


[Закрыть]

Определяющим фактором для принятия такого решения послужили неоднократные поражения Надир-шаха в Дагестане и начавшиеся антииранские восстания в Ширване, охватившие территорию от берегов Каспийского моря до Гянджи.[751]751
  Алиев Ф.М. Антииранские выступления. С. 137.


[Закрыть] Убедившись в том, что продолжение войны в Дагестане не принесет ничего иного, кроме новых затруднений и роста недовольства в самом Иране, Надир-шах вынужден был отступить из Дагестана под предлогом продолжения войны с Турцией. Однако подлинную суть этого решения шаха правильно выразил румынский историк Николай Йорга, который особо подчеркнул: «Когда шах напал на лезгин (народы. – Н. С.) Дагестана, они успешно защищались и решили обратиться за помощью к российской императрице, так что в начале 1743 г. Надир-шах вынужден был оттянуть свои войска из диких кавказских ущелий».[752]752
  Jorga N. Geschichte des Osmanischen Reiches. Bd. 4. Qotha, 1911. S. 445.


[Закрыть]

Сказанное подтверждается и тем, что, объявив войну Ирану 4 апреля 1742 г., османские правящие круги не оказали содействия народам Дагестана в их борьбе против Надир-шаха. Они ограничились лишь тем, что с целью ослабления Надир-шаха турецкие власти стали рассылать воззвания в поддержку выдвинутых ими на кавказскую политическую сцену самозванцев под предлогом защиты мнимых прав «законных» наследников Сефевидов.

Так, одному из них, известному в источниках под именем Сефи-Мирзы и подготовленному к своей роли сераскером Ах-мед-пашой Хамал-оглу, были вручены письма султана Махмуда I владетелям и старшинам Кайтага, Аварии, Казикумуха, Табасарана, Дербента, Ширвана, Джары и Талы с призывом оказать содействие «наследнему принцу» сефевидского престола в выполнении возложенной на него миссии.[753]753
  Хроника войн Джара… С. 38; Пигулевская Н. В. и др. История Ирана с древнейших времен до конца XVIII в. М., 1958. С. 324–325.


[Закрыть] В личном послании уцмию Ахмед-хану, прельщая его титулом дагестанского шамхала, султан предлагал действовать совместно с сыном Сурхая Магомед-ханом, обещая прислать в помощь 10-тысячный корпус крымских татар.[754]754
  АВПРИ, ф. 89: Сношения России с Турцией, оп. 89/1,1743, д. 5, л. 387, 591,605, 606, д. 6, ч. 1, л. 55.


[Закрыть] При этом Махмуд I заверял: «По милости божьей, когда упомянутный принц утвердится на похищенном престоле своих предков, тогда он уступит бывшие прежде сего в составе нашего государства области Шемахинскую, Ширванскую, Гянджинскую, Тифлисскую и Эриванскую, и герои и храбрецы Дагестанские получат в пользование весьма достаточные провинции».[755]755
  АКАК. Т. 2, 1869. С. 1081–1082.


[Закрыть] Сефи-Мирза был отправлен в Карс, а вместе с ним 20-тысячное войско и эмиссар Юсуф-паша с большой суммой денег для дагестанских владетелей.[756]756
  Olson R. The Siege of Mosul. P. 186–187.


[Закрыть]

Однако планам Порты не суждено было сбыться. Отступившая из Дагестана в начале февраля 1743 г. армия шаха приняла участие в сражении с османами в Закавказье. Наступление войск Надира на Карс и осада им Мосула вынудили султана отозвать своего агента, но не остановили османскую верхушку от попыток реализовать подобные планы в дальнейшем. Тактика, избранная Портой, не способствовала усилению ее влияния в Дагестане. Более эффективными выглядели действия царского правительства, продолжавшего оказывать материальную и иную поддержку местным владетелям и старшинам.[757]757
  Русско-дагестанские отношения в XVIII – начале XIX в. Сборник документов. Махачкала, 1988. С. 72–73.


[Закрыть]

Пример тому – продолжавшие поступать обращения от них в Петербург и Кизляр с просьбой принять в подданство и под покровительство России. Так, с аналогичными просьбами к российским властям в марте 1743 г. обратились «владельцы Кайтага, Аварии, Дженгутая и горские старшины», заверяя в желании «стать вечными и верными подданными России».[758]758
  РГАДА. Разряд 15: Госархив – дипломатический отдел, д. 65, л. 3–4.


[Закрыть] В августе того же года уцмий Ахмед-хан и другие владетели повторно заявили, что «желают и просят российской протекции».[759]759
  АВПРИ, ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1,1743, д. 4, л. 348.


[Закрыть] Обобщая поступившие за год обращения в Кизляр, 30 декабря 1743 г. А.И. Тараканов доносил в Петербург, что «горские едва не все владельцы и правители… все согласно ко отпору шахову готовности и о принятии их в высочайшее Е. И. В. подданство… просят».[760]760
  РГВИА, ф. 20: Секретная часть экспедиции военной коллегии, оп. 1/47, ед. хр. 242, л. 1; ф. 410: Материалы по истории народов СССР – коллекции оп. б/н, ед. хр. 106, л. 414, 416.


[Закрыть]

Однако на пути дальнейшего развития российско-дагестанских отношений возникли новые преграды. Позитивное развитие этих отношений обеспокоило правящие круги Османской империи, опасавшихся усиления влияния России в этом регионе. Не случайно 1744 г. прошел под знаком активизации усилий Порты, направленных на склонение на свою сторону наиболее влиятельных владетелей и старшин Дагестана. Но добиться этой цели Стамбулу не удалось. Выдвижение на сцену новых самозванцев, призванных ослабить влияние Надир-шаха и упрочить позиции османских правителей, не дали положительных результатов. Несмотря на противодействие восточных держав, объективный ход событий работал в пользу расширения дагестанско-российских отношений.