Текст книги "Крах «Грозы Вселенной» в Дагестане"

Такие же сражения с шахскими войсками происходили во многих местах. Крупная победа горцев над отрядами Ага-хана, Мухаммед Яр-хана и Джалил-хана была одержана в местности Койлюдере. В сражении с горцами был убит Джалил-хан, остальные шахские военачальники спаслись бегством, увлекая за собой оставшихся воинов. Победители захватили в плен более 1000 человек, много пушек, боеприпасов и других трофеев. В последующих сражениях кайтагцы и кумыки захватили огромную сумму шахских денег, присланных ему из Индии и предназначенную для раздачи жалованья войску.

Решающие битвы, не имевшие аналога в горах Дагестана, в которых были уничтожены отборные иранские войска, произошли на территории Андалала. Военные действия начались в двадцатых числах сентября нападением шахских войск на аулы Согратль, Мегеб, Обох и Чох, где они встретили подготовленный отпор. «Громом огласились горные долины, – повествует об этом лакский эпос. – Казалось, небо валится на землю. То не гром гремел, низвергал ливень, а герои-горцы метали пули на вражескую рать, обрушиваясь на них свинцом. Крепко держа длинные пики, мчась на быстроногих скакунах и развевая по ветру андийские бурки, как орлы, двинулись на врага отряды горцев… Разгорелась кровавая битва, как будто небо сражалось с землей».[647]647
  Лакский эпос//Хан Муртузали. С. 19–20.


[Закрыть]

Не менее патетически картину битвы передает турецкий историк Шерефетдин Зрел: «Смотрящие смерти прямо в глаза дагестанцы… стояли, как гранитные скалы. От грома этой битвы рушились седые горы. Потери с обеих сторон были велики. Особенно ожесточенный характер битва носила у аулов Мегеб, Обох, Согратль. В селах Андалала в боях с врагами сражались не только мужчины, но и женщины».[648]648
  Erel Ş. Dagistan ve dagistanlilar. S. 105–106.


[Закрыть]

Используя природные условия родной земли, дагестанцы уничтожали врагов повсюду, захватывали в плен, обращали в бегство. Воины шаха встречали смерть на каждом шагу. «Положение экспедиционной армии Надира, находившейся в незнакомой местности, в окружении враждебного населения, – заключает А. Тамай, – становилось все более тяжелым. Шахские отряды один за другим терпели поражение… На территории Андалал шах Надир одержал победу лишь в одном ауле… потеряв при этом две тысячи воинов».[649]649
  Тамай А.И. Указ. соч. С. 120.


[Закрыть]

Решающее сражение на территории Андалала продолжалось пять дней. Закаленные в боях опытные военачальники, воспользовавшись ослаблением отборной силы шахских войск, повели своих воинов в наступление на врага. Активную поддержку тем, кто бился с врагом на полях сражений, оказывало все население. Героизм защитников родной земли стал массовым явлением. Особенно отличился в боях с противником сын Сурхая Муртузали, вызвавший восхищение самого шаха. По словам турецкого историка Ш. Зрела, наблюдавший за ходом сражения Надир, увидев в гуще боя всадника на белом коне, спросил у Сурхая: «Кто этот храбрец на белом коне?» – на что Сурхай спокойно ответил: «Это мой сын» (Муртузали. – Н. С.). Изумленный шах непроизвольно признался: «Я был бы рад, чтобы Дагестан и Грузия стали твоими, а у меня был хотя бы один такой сын».[650]650
  Erel Ş. Dagistan ve dagistanlilar. S. 106.


[Закрыть]

Выдающееся значение для победы дагестанцев над полчищами шаха имели сражения у аулов Чох, Согратль и Кумух. Вначале защитники Чоха очутились в трудном положении из-за отсутствия пополнения. Но при помощи прибывшего подкрепления под командованием Магомед-хана из Согратля, где дагестанцы нанесли тяжелое поражение шахским войскам в местности Хициб,[651]651
  Абакаров M. Указ. соч. С. 33.


[Закрыть] была одержана победа и в сражении под Чохом. «По лугам Хициба, чистым от века, потекли потоки вражеской крови»,[652]652
  Там же.


[Закрыть] – так сохранила память об этом аварская историческая песня. «Из-за отсутствия пополнения, – говорится в аварской легенде о битве под Чохом, – стали слабеть у горцев позиции. Надир в диком восторге предвкушал победу. Но вдруг он увидел, что к последним бойцам подоспели свежие силы. Это были их сестры, жены, матери и дочери, переодетые в мужские одежды. Они рука об руку со своими родными сломили силу напора врага. Вражеские войска разбежались беспорядочно, как испуганное стадо: позорно побежали закованные в железо афганцы, понеслись быстрее ланей силачи – мазандаранцы, покатились за ними курды, лазы, туркмены. Шах Надир не верил своим глазам и никак не мог распознать, злые духи или кто еще другой пришел на помощь дагестанцам. Он узнал, кто они, когда вслед позорно бегущим его воинам понесся радостный и звонкий хохот победивших горянок».[653]653
  Цит. по: Тамай А.И. К вопросу о провале Дагестанской кампании шаха Надира. С. 120; См. также: Отрывки из исторических песен народов Дагестана// Комсомолец Дагестана, 15 марта 1991, N 10.С. 5.


[Закрыть]

Исход этих сражений фактически означал провал Дагестанской кампании шаха Надира. По словам Калушкина, Надир-шах осознал эту истину после сражения недалеко от Согратля в местности Хициб, где он потерял значительную часть своей «непобедимой» армии. По его же словам, поражение под Чохом вынудило шаха к скорейшему отступлению во избежание полной катастрофы. Такие же признания мы находим у других авторов, в том числе наших современников. «В это время, – признает иранский историк Аббас Экбаль, – хотя некоторые лезгинские начальники подчинились, – но большинство жителей Дагестана отправились в неприступные горы, со всех сторон стали нападать на войска Надира и нанесли ему большой урон».[654]654
  Экбаль А. Тарих-е мофессол-е Иран аз эстила-йе могул та энгиразе Каджари-йе. Техран, 1360/1961. С. 320.


[Закрыть]

Осознав нависшую угрозу над оставшимися войсками, 28 сентября 1741 г. Надир-шах начал отступление, похожее больше на бегство, чем на организованный отход боеспособной армии. Горцы преследовали воинов шаха, потерявшего в бою казну и свою корону. В руки победителей попали огромные богатства, награбленные шахом в Индии, в том числе множество драгоценных камней и 40 тысяч монет самого высококачественного золота.[655]655
  Erel Ş. Dagistan ve dagistanlilar. S. 106.


[Закрыть] Особенные бедствия потерпели бегущие в панике иранцы в одном узком ущелье, где дагестанцы едва не захватили в плен самого шаха и его гарем. Отступавшие воины шаха подвергались нападениям со стороны жителей покоренных аулов, через которые они проходили.[656]656
  Тамай А. И. Указ. соч. С. 121.


[Закрыть]

Разгром полчищ Надир-шаха вдохновил на борьбу новые силы, в том числе и тех, кто вынужден был покориться шаху под давлением тяжелых обстоятельств. Под влиянием одержанных побед находившийся в плену уцмий Ахмед-хан тайно готовился к борьбе «с враждебным расположением сердца и жаждою мщения».[657]657
  АВПРИ, ф. 77: Сношение России с Персией, оп. 77/1, 1741, д. 4, л. 325.


[Закрыть] Дагестанские аулы один за другим поднимали восстания. Вернувшись «из разведки с гор» в конце сентября, Солтан Имамвердиев доложил в Кизляр: «Усмей от шаха отложился также и прочил владения…У шаха в подданстве остались токмо три деревни: Тарки, Казаныш да Кара-Будаки».[658]658
  Там же, 325 об. – 326.


[Закрыть]

Но уцмий не только отложился от шаха, а принял скрытое участие в разгроме отступающей иранской армии. Прибывший от Калушкина в Кизляр Муртузали Картов сообщил, что сопровождавший по заданию шаха 30-тысячный корпус в Дербент уцмий тайно предупредил своих сторонников, которые по его сигналу в урочище Капчугай, «напав на то войско всех побили, токмо ушло в Дербент человек со ста и то нагие».[659]659
  Там же.


[Закрыть] Нападавшие захватили обоз, много ценных вещей, личный шатер шаха и часть его гарема. Удрученный этим шах заявил, что дотла разорит дагестанскую землю, а кайтагцев обратит в своих рабов.[660]660
  История Дагестана. Т. 1. С. 367.


[Закрыть]

В ноябре 1741 г. с остатками разбитой армии шах вернулся в Дербент, где были подведены итоги неудачного похода. При этом, как наблюдал Калушкин, министры и полководцы шаха, боясь его гнева, «многое утаили и сами утрату своих багажей умалили».[661]661
  АВПРИ, ф. 77: Сношения России с Персией, оп.77/1,1741, д. 4, л. 353.


[Закрыть] Даже при таких подсчетах, согласно официальным рапортам, только при отступлении с гор шах потерял убитыми, раненными и пленными 11 345 человек. Но потери иранцев намного превосходили эти цифры, ибо из более чем 100-тысячной армии, по данным Калушкина, боеспособных воинов оставалось 25–27 тыс. человек. Кроме того, противник потерял более 33 000 лошадей и вьючных животных, 79 пушек, большую часть боеприпасов и холодного оружия.[662]662
  Там же, л. 354.


[Закрыть] Согласно одной из легенд, значительную часть добычи горцы разделили между собой в местечке Кехлер вблизи Согратля.

Таким образом, несмотря на колоссальные усилия, и этот поход Надир-шаха в Дагестан окончился провалом. Хотя отдельные дагестанские владетели покорились шаху и продолжали сотрудничать с ним, народы Дагестана нанесли завоевателям сокрушительный удар. Эта победа над численно превосходящими силами шаха, опьяненного славой «непобедимого» полководца, «Грозы Вселенной», имела не только местное, но и международное значение. Подтверждение тому – свидетельства очевидцев и современников событий, а также исследователей различных стран и направлений, рассматривающих это событие как переломное в ходе освободительной борьбы горцев, подорвавшее военно-политическую мощь Ирана.

Так, по мнению Калушкина, воочию наблюдавшего андалалские сражения в разных местах, поход для шаха обернулся «бездельной потерей войск».[663]663
  Там же, л. 329.


[Закрыть] Полагая, что общие потери иранских войск за время похода составили около 40 тысяч человек, он пришел к выводу, что «нигде не слыхано потери стольких людей, богатств и оружия».[664]664
  Там же, л. 314.


[Закрыть] Его помощник Братищев, касаясь той же темы, пришел к заключению, что в упомянутых сражениях шах был «несчастно разбит».[665]665
  Братищев В. Известия о происходивших между шахом Надиром и его старшим сыном печальных происшествиях в 1741–1742 гг. СПб. 1763. С. 35.


[Закрыть] Даже личный секретарь Надир-шаха Мирза Мехди-хан, написавший свой труд в виде панегирика «Грозе Вселенной», вынужден был признать, что Андалалская земля стала для шаха «областью несчастий», где его воины достались «в добычу врагам».[666]666
  Цит. по: Тамай А.И. Указ. соч. С. 121.


[Закрыть]Современник событий Джонс Ханвей, не раз побывавший на побережье Каспия по торговым делам и близко общавшийся с самим шахом, также признает: «Этот могущественный завоеватель оказался в таком жалком состоянии, что остатки его войска, доведенного до 10 тысяч, должны были дезертировать или погибнуть».[667]667
  Nanway J. A Historical Account of the British Trade Over the Caspian Sea. London. Fol 2. P. 409.


[Закрыть] Повторяя ту же мысль, современный иранский историк Сардадвар утверждает: «Этот великий полководец не знал до сих пор прецедента, чтобы противник мог бы с ним так расправиться».[668]668
  Сардадвар A. T. Тарих-е незами ва сийаси-йе довран-е Надершах-е Афшар. С. 740.


[Закрыть] По меткому определению академика А.Н. Новосельцева: «Звезда Надира закатилась в горах Дагестана».[669]669
  Новосельцев А.П. Освободительная борьба народов Закваказья в XVIII в. //Вопросы истории, 1972, N 5. С. 117.


[Закрыть]

Сказанное означает, что разгром «непобедимых» полчищ Надир-шаха в горах Дагестана имел не только местное, но и международное значение, стал основной для развития новой фазы международных отношений в регионе. Пожалуй, наиболее точные оценки влияния этого фактора на развитие ситуации на обширном евразийском пространстве дали известные дагестанские историки Р. М. Магомедов и В. Г. Гаджиев.

Так, касаясь сути этой проблемы, Р. М. Магомедов особый акцент делает на геополитические последствия поражения Надир-шаха в Дагестане. «Боевые действия в начале 1741 г., – подчеркивает Р. М. Магомедов, – имели важные последствия, выходящие далеко за пределы Дагестана. Историческая наука оценивает их как одну из самых славных побед народов Дагестана и начало конца державы Надир-шаха. Таким образом, нисколько не преувеличивая, можно отметить, что победа дагестанских горцев в 1741 г. отразилась на ходе мировой истории, непосредственно повлияв на судьбу Иранской державы и политику двух ее соседей – Турции и России.»[670]670
  Магомедов Р. М. Даргинцы в дагестанском историческом процессе… С. 137.


[Закрыть]

Не менее масштабно это событие рассматривает и В. Г. Гаджиев. «Еще с большей радостью весть о поражении Надир-шаха в горах Дагестана, – отмечает этот автор, – была встречена многострадальными народами и, особенно, азербайджаским народом, который бок о бок с горцами Дагестана с 1706 г. вел самоотверженную борьбу против господства Ирана на Кавказе. Торжествовали грузины, которые в период нашествия Надира на Дагестан поднялись под предводительством Г. Амилохвари на вооруженную борьбу против кизилбашей и тем самым отвлекли часть шахских войск на себя, оказав этим известную помощь борющимся горцам. Ликовали народы Северо-Восточного Кавказа: победа горцев Дагестана избавила их в буквальном смысле слова от неминуемого нашествия кизилбашей. С облегчением вздохнули и другие народы Кавказа. Как и следовало ожидать, с нескрываемой радостью весть о поражении Надира встретило правительство Оттоманской Порты».[671]671
  Гаджиев В. Г. Разгром Надир-шаха в Дагестане… С. 172.


[Закрыть]

Не случайно весть о поражении Надир-шаха в Дагестане отозвалась эхом в Стамбуле и Петербурге, надеявшихся воспользоваться ослаблением Ирана и укрепить в Дагестане собственные позиции. Касаясь последствий поражения Надир-шаха и реакции петербургского кабинета на это событие, французский посол де ля Шатерди доносил в Париж: «Поражение было тем более значительно, что Кули-хан (Надир-шах. – Н. С.) дал заманить себя в ловушку и попал в ущелье, где скрытые с двух сторон войска произвели ужасную резню над большей частью его армии… Даже политические соображения не в состоянии были заставить удержаться от радости, выражавшейся здесь».[672]672
  Сб. РИО. Т. 96. СПб., 1896. С. 579.


[Закрыть]

По свидетельству турецких историков Зрела и Гекдже, поражение Надир-шаха в Стамбуле встретили «с огромной радостью»[673]673
  Erel Ю. Dagistan ve dagistanlilar. S. 107.


[Закрыть], «с восторгом»,[674]674
  G6k<je C. Kafkasya ve Osmanli Imperatorlugunun Kafkasya Siaseti. S. 34.


[Закрыть] как важный фактор, отодвинувший угрозу нападения Ирана на Турцию. По словам английского историка Р. Олсона, горцы отправили в Стамбул и Трабзон захваченных в плен «несколько надировских батальонов», чтобы доказать свою способность создать самостоятельный Кавказский фронт и продемонстрировать публике пленников на специальных мероприятиях, посвященных торжествам по этому поводу.[675]675
  Olson R. The Siege Mosul and Ottoman – Persian 1718–1743. Blocmington, 1975. P. 119.


[Закрыть] Не остались в стороне от этих событий Лондон и Париж, придававшие важное значение Прикаспийско-Кавказскому региону в своей восточной политике. Свидетельство тому – поощрение Надир-шаха Англией и Францией на продолжение агрессивной политики в Дагестане и захват российских земель до Астрахани.[676]676
  Сб. РИО. T. 96. СПб., 1896. C. 365–366.


[Закрыть]

Однако Надир-шах не смог воспользоваться рекомендациями западных держав. Военно-политическое состояние армии шаха упало до критической черты. В битвах на полях Анда-лала были перемолоты отборные иранские войска, уничтожен цвет иранской армии, развеян миф о «непобедимости» «Грозы

Вселенной». Не случайно после поражения министры и полководцы шаха не могли успокоить своего повелителя. «Довольно шаху и той раны, – считал Калушкин, – которую они силою рапортов своих его в живое уязвили»[677]677
  АВПРИ, ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1,1741, д. 4, л. 352.


[Закрыть]. Чувствуя шаткость своего положения, шах уже не решался на крупные военные операции, тем более, что при одной такой попытке против табасаранцев и лезгин он получил такой отпор, что «едва ли сохранил аппетит ко вторичному покушению».[678]678
  Там же.


[Закрыть]

Подтверждение тому – донесения Калушкина, отправленные в конце ноября – начале декабря 1741 г. Так, 30 ноября 1741 г. он пишет: «Шах персицкой поныне стоит в 15-ти верстах от Дербента лагерем претерпевая крайнюю во всем нужду, от которой непрестанно в войске его много помирает… больных ныне при нем всего тысяч с двадцать и в такое мнение у дагестанцев пришед, что они его не боятся ибо в версте от лагеря лежащую лезгинскую деревню сокрушить не может».[679]679
  АВПРИ, ф. 89: Сношения России с Турцией, оп. 89/1,1742, д. 3, л. 20 с об.


[Закрыть] Через день, 1 декабря, он снова доносил: «Шах еще на том же месте, о котором в другой моей реляции помянуто, стоит т. е. в ретрашементе без всяких действ, только что напрасно войско морит голодом и холодом».[680]680
  Там же, л. 21 об.


[Закрыть]

Тяжелые потери, понесенные иранскими войсками в ходе летне-осенней кампании 1741 г., показали, что попытка покорить Дагестан в ходе одной крупномасштабной операции потерпела провал. Военно-политическая обстановка, сложившаяся в Дагестане после поражения Надир-шаха в Андалале, убедила его в том, что продолжение усилий покорить этот край фронтальным наступлением против непокорных дагестанцев чревато новой катастрофой. Осознание этого фактора вынудило шаха перейти к новой тактике – тактике порабощения народов Дагестана путем ведения затяжной войны, подкупа местной феодальной знати, изоляции их от внешнего мира, особенно от России, к которой в условиях истребительной войны продолжали обращаться в поисках поддержки многие владетели и старшины горного края.

§ 4. «Иран хараб». Освободительная борьба народов Дагестана – важный фактор подрыва военно-политической мощи державы Надир-шаха

Потерпев поражение в открытых боях с народами Дагестана, шах приступил к реализации новой тактики, надеясь таким способом добиться прежних глобальных целей. Стремясь создать базу для накопления новых сил и оградить оставшиеся войска от постоянных нападений повстанцев, он возвел недалеко от Дербента в кадиевском владении укрепленный лагерь, получивший позже название «Иран хараб» («Гибель, разорение Ирана»).[681]681
  Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа. Ч. 1. С. 123


[Закрыть] Но захватчики и здесь не находили покоя, как и в других местах, подвергались налетам подвижных кавалерийских отрядов горцев. Например, как сообщил Калушкин в донесении от 8 октября 1741 г., «табасаранцы стоявшего от Дербента в пятнадцати верстах персицкого командира Рустанбека, при котором было восемь тысяч войска, из транжамента вон выбили так, что он едва из рук тех горских людей вырвался и в крайней торопливости с нарочитым уроном за реку уйти мог».[682]682
  АВПРИ, ф. 77: Сношение России с Персией, оп. 77/1,1741, д. 4, л. 349 об.


[Закрыть]

В этих условиях для реализации новой тактики предпринимались различные меры. Прежде всего, стараясь ослабить освободительную борьбу народов Дагестана против своего владычества, шах старался столкнуть их с Россией путем склонения на свою сторону местных владетелей. С этой целью в конце 1741 г. через шамхала Хасбулата он обратился к северным кумыкским князьям с таким предложением: «Что де в прошлых летах до шах Аббаса и после его как тавлинцы так и кумыки находились де под персицкою протекцией, а ныне де находятся под опекою у гяуров (неверных, т. е. русских. – Н. С.) и дети их в крепких аманатах, а жалования де от них себе никакова не получают, того ради дабы были склонны под руку шахова величества и ежели де будут князья к тому склонны, то и детей их из аманатов выручю и жалованья буду производить как и шамхалу».[683]683
  Там же, л. 397 с об.


[Закрыть]

С такой же миссией в горы были направлены Эльдар и Мехди с предписанием приложить «крайнее старание», чтобы уговорить горцев прекратить борьбу и переселиться в Кубинскую провинцию. Им также предлагалось склонить горских владетелей и старшин на сторону шаха с подтверждением этого акта письменным заверением и клятвой на Коране. Со своей стороны шах обещал наградить их такими привилегиями, какими сами иранцы никогда не пользовались. Однако Калушкин, выражая сомнение в успехе этой политики, предупреждал Петербург, что «те чинимые его величеством (шахом. – Н. С.) приласкания никоим образом действительны быть не могут, чтоб лезгинцы такими пустыми баснями себя к переселению в персицкие места усыпить допустили».[684]684
  АВПРИ.ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1, 1741, д. 4, л. 390 об. – 391.


[Закрыть]

Действительно, как и предсказывал Калушкин, в ответ на предложение шаха уцмий Ахмед-хан прислал письмо «в осьмеятельных терминах: что хотя шах его Усмея докучно к себе призывает, токмо он как древними своими летами, так и болезнью принужден от того извиняться… и заключает с поносительными словами: что его величество в самой подлости произошел так, что ни малого в нем знака, согласующегося с обыкновением природных монархов не находится и потому отдает на волю шаха, пускай что хочет против его предпримет, а он к своей обороне достаточные меры употребит».[685]685
  Там же, л. 392.


[Закрыть]

В аналогичном тоне, издеваясь над незнатностью происхождения шаха, ответил аварский нуцал Магомед-хан. «Ты упрекаешь меня в том, – писал он шаху, – что я не явился к тебе на поклон. Я воздержался от этого потому, что ожидал твоего прибытия к себе, чтобы принять и проводить тебя по нашему дикому горскому обычаю. Я слышал, что между тобою и нашими пастухами произошла драка (сражение в Андалале. – Н. С.). Уверяю тебя, что наши добрые воины не участвовали в этом и я не мог бы допустить этого, ибо драться с пастушьим сыном подобает лишь пастухам (по некоторым данным, отец шаха был пастухом. – Н. С.). Именно поэтому, увидев, что в руках наших пастухов огромное количество персидских баб, пленных верблюдов, мулл, лошадей и драгоценностей, наши добрые воины обвиняют меня в том, что им ничего не досталось. Для чего ты пришел к нам в горы и оставил здесь столько богатства? Не мы же имели дело с твоим братом (Ибрагим-ханом. – Н. С.), его убили джарцы (в 1738 г. – Н. С.). Он был человек такой же бешеный, как ты, и потерял свою голову в горах. Я советую тебе, иди скорее назад в Иран и больше не приходи к нам, а то мы пошлем тебя в пекло (ад. – Н. С.), чтобы ты мог там найти своего брата».[686]686
  Цит. по: Тамай А. И. К вопросу о провале Дагестанской кампании шаха Надира. С. 122.


[Закрыть]

Столь же безрезультатно завершились переговоры Хасбулата с владетелями Аксая, Эндирея и Костека. Попытка подкупа владетелей и старшин Дагестана потерпела очередной провал. На истребительную войну захватчиков народы Дагестана ответили героической освободительной борьбой. Кольцо вокруг вражеского лагеря сжималось с каждым днем. В ставке шаха не проходило тревожное ожидание беды. В январе 1742 г. горцы отбили провиант, доставляемый шахским войскам Хасбулатом, а затем напали на шахский лагерь, «отчего его величество, – доносил Калушкин, – ужасно трепетал».[687]687
  АВПРИ, ф. 89: Сношения России с Турцией, оп. 89/1,1741, д. 4, ч. 2, л. 392.


[Закрыть]

От самого шамхала Хасбулата отложились многие подданные, недовольные его покорностью шаху, угрожая за это открытой расправой. Перепуганный шамхал обратился к шаху с просьбой прислать подкрепление в Тарки или разрешить ему переселиться с семьей в персидский лагерь. В своем обращении к шаху он подчеркивал, что «лезгинцы учинили между собой клятвенное обещание, а Усмей со всем горским собранием, которое в немалом состоянии исчисляется, совет положили: что они лезгинцы на восстановление с шахом примирения могут склониться только издалека, и для того надобно его величеству из границ (Дагестана. – Н. С.) выезжать в Ширванскую сторону или на Муганскую степь, а здесь в Дагестании оставил бы в аманаты знатного хана, наивяще одного из племянников».[688]688
  Там же, 1742, д. 4, л. 104.


[Закрыть]

Иранские войска находились в постоянной тревоге, болезни и голод уводили в могилу многих людей, неубранные трупы валялись на улицах Дербента. Шах обвел свой лагерь высоким земляным валом, а из-за опасения внезапного налета повстанцев перевез в Дербент семью, гарем и ценности. Но эти меры не могли обеспечить полной безопасности, пока сохранялось единство горцев и оставались с народом наиболее последовательные борцы за независимость, отличившиеся в предыдущих боях с противником.

Не случайно в феврале 1742 г. шах снова попытался расколоть силы дагестанцев, достигнуть соглашения с наиболее податливыми на угрозу и «ласки» владетелями и старшинами, прибегая нередко к прямому обману. Подтверждение тому – официальные заверения шаха о том, что он крепко сдружился с Портой, которая шлет ему войска на помощь, и по согласованию с ней назначил Сурхая «начальником всего Ширвана и Дагестана и в Дербенте жить оставил, дав ему и другим начальным людям многие вольности».[689]689
  АВПРИ, ф. 89: Сношения России с Турцией, оп. 89/1, 1741, д. 5, ч. 2, л. 546.


[Закрыть] Однако по поступившим из Стамбула сведениям выяснилось, что «все хитрости и смятения происходит от самого шаха для успения в его намерениях… получения себе в руки двух сынов Сурхай хана… дабы поверили вышереченные Сурхаевы дети и из гор вышед, в руки войск его попали».[690]690
  Там же, д. 4, ч. 2, л. 335.


[Закрыть]

Позиция дагестанских владетелей интересовала не только Надира, но и правителей Османской империи. Для зондирования почвы относительно дальнейших намерений шаха в январе 1742 г. в иранский лагерь прибыли османские послы Маниф-эфенди и Назыф Мустафа-эфенди с заверением о верности Порты договору 1736 г.[691]691
  Hekmat М. A. Essay sur I’histoire des relations politigues irano-ottomanes 1722 a’ 1747. P. 326.


[Закрыть] В то же время через своих осведомителей они дали знать дагестанским владетелям, что султану весьма приятно, «что они, дагистанцы, шаха мало боятся и… более он сам от них побежден, нежели они от него».[692]692
  АВПРИ, ф. 89: Сношения России с Турцией, on. 89/1, 1742, д. 5, ч. 1. л. 14.


[Закрыть]

От османских послов стало известно, что из Стамбула в Дагестан намерена выехать специальная делегация, в состав которой включен дагестанец Магомед-эфенди, для вручения наград и представления чинов местным владетелям, особенно отличившимся в разгроме Надир-шаха в Аварии. По словам османских послов, волей Стамбула сын Сурхая Магомед-хан признавался ханом Казикумуха с вручением ему драгоценного кинжала, сусликовой шубы и 50 тысяч куруш, его отцу Сурхай-хану предназначались шуба и 2 тысячи куруш, уцмию Ахмед-хану – драгоценный кинжал и 50 тысяч куруш, аварскому правителю Магомед-нуцалу и его приближенным Кевек-беку и Гаджи Курбану-эфенди предназначались богатые подарки. Однако наивысших почестей – звания шамхала Дагестана удостаивался мехтулинский владетель Ахмед-хан, наносивший неоднократные тяжелые потери врагу и гнавший отдельные отступавшие иранские части за пределы Дагестана.[693]693
  Erel Ş. Dagistan ve dagistanlilar. S. 107.


[Закрыть]

По-видимому, эти намерения турецкого двора не остались тайной для шаха, который возобновил неудачные попытки привлечь на свою сторону владетелей и старшин Дагестана. «Между тем, – доносил Калушкин 18 февраля 1742 г., – не перестает (шах. – Н. С.) всякие вымышляемые к ласканию горских владельцев Усмея, менынева Сурхаева сына и начальных аварских и иных деревень старшин средства употреблять которыми как видно не может намеренное свое желание достигнуть, ибо лезгинцы (дагестанцы. – Н. С.)… до последней капли крови крепко за себя стоять общим согласием связаны, и сверх того клятвою к дружной обороне себя утвердили, к чему и шемхала привлекать не оставляют».[694]694
  АВПРИ, ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1,1742, д. 4, л. 130.


[Закрыть] Надо полагать, что это давление на шамхала не прошло бесследно. Как сообщал Калушкин месяцем раньше, шах стал сомневаться в верности своего вассала Хасбулата, начал питать к нему недоверие, а личный секретарь шаха Мирза Мехди-хан отзывался о нем «с вящим уничтожением».[695]695
  Там же, л. 62.


[Закрыть]

В условиях нового подъема освободительной борьбы народов Дагестана положение оккупационной иранской армии продолжало ухудшаться. В конце 1741 – начале 1742 г. Калушкин неоднократно доносил, что шахское войско претерпевает «крайнюю во всем нужду… в версте от лагеря лежащую деревню он сокрушить не может», «у него (шаха. – Н. С.) с лезгин-цами развязалось тяжелое дело… от которого Персия стонать не перестает».[696]696
  РГВИА, ф. 20: Секретная часть экспедиции военной коллегии, оп. 1/47, ед. хр. 129, л. 114.


[Закрыть] Особенно тяжелое положение сложилось в Дербенте и в его окрестностях, в том числе в шахском лагере, который стали называть «Иран хараб» («Гибель, разорение

Ирана»). «В лагере шаховом такой недостаток имеется, – отмечал Калушкин, – что все генеральной голод претерпевают, не меньше того и здесь в Дербенте в пище крайне оскудение продолжается, ибо много людей от голода померло, и везде по улицам и паче в нижнем городе и за городом мертвые тела валяются, также и дорога отсюда до Шемахи оными устлана, между которыми и большая часть раненых, может быть те, которых шах от слабости за увечием ран оставил и отпустил к дому».[697]697
  Цит. по: Алиев Ф.М. Антииранские выступления. С. 166.


[Закрыть]

Естественно, что чем больше ослабевала шахская власть, владетели и старшины Дагестана более активно добивались покровительства России, надеясь на ее поддержку для окончательного свержения иранского владычества. Об этом свидетельствуют многочисленные обращения самих горцев в Кизляр и донесения российских представителей при шахе И.И. Калушкина и В.В. Братищева. Так, обращаясь к кизлярскому коменданту И. В. Засецкому 17 января 1742 г., анцухский старшина Галега подчеркивал, что шах предложил жителям аула вступить в персидское подданство, обещая денежную казну, на что они ответили: «Мы тебя государем не почитаем и казны от тебя не берем», а присланное войско разбили и обратили в бегство. «И впредь имеем намерение с ним дратца, ежели сам не отступит, пока наша мочь будет, и помрем в чем утвердились мы все присягою, и ежели вы нас любитя и хочитя видеть у государя в подданстве, – внушал Галега полковнику Засецкому, – то с известием просим к нам прислать человека, также просим сделать милость приказать нашим людям купить свинцу».[698]698
  АВПРИ, ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1,1742, д. 10, л. 11 с об.


[Закрыть]

Тогда же Астраханская губернская канцелярия сообщила в Петербург, что шах обратился с таким же предложением к акушинскому кадию, предлагая акушинцам выступить вместе против России. Но кадий предупредил акушинских старшин, что «шах хочет идти на русских и подговаривает с собою их, на что де по совету тех старшин писал он (кадий. – Н. С.) и шаху в такой силе: ежели он пойдет на русских, то они, совокупясь с русскими, пойдут на него, а ежели на них, то русские с ними потому ж пойдут».[699]699
  Там же, л. 22.


[Закрыть]

В создавшихся условиях шах предпринимал новые опрометчивые шаги, рассчитанные на привлечение горских владетелей на свою сторону и конфронтацию их с Россией. С этой целью в марте 1742 г. он отправил повторно в горы Эльдара с письмом следующего содержания: «Мы де одной с вами веры и для того бы с ним шахом они помирились и он де шах их будет жаловать, токмо дали б ему войска десять тысяч, с которым он пойдет на гяуров».[700]700
  Там же, л. 46.


[Закрыть] Но горцы не приняли это предложение и велели Эльдару «объявить шаху, что они жалованья его не требуют и войска не дают так же и мириться с ним, ежели с того места (Дагестана. – Н. С.) не отступить в свою область, не станут».[701]701
  Там же.


[Закрыть]

Из поездки в горы Эльдар вернулся безрезультатно, едва избежав расправы со стороны возмущенных горцев. Мало того, прибывшие в Губден горские старшины обратились к шамхалу Хасбулату с требованием, чтобы «он шаха возвратил в свою область каким-нибудь возможным способом, а ежели не возвратит и в согласии с ним будет, а им будет от турка или от России помощное войско, тогда он шамхал от них и под камнем скрытца не может».[702]702
  Там же.


[Закрыть]

Пользуясь постепенно складывающимся перевесом сил в свою сторону, владетели и старшины Дагестана стали переходить от словесных угроз к конкретным действиям. Так, весной 1742 г., объединившись с кайтагцами, акушинцами и кумыками, уцмий Ахмед-хан активизировал военные действия против иранцев. Как сообщили в марте прибывшие из Кизляра в Дербент Алиш Килякаев, Баттал Чимаматов и Чубар

Абакаров, «акушинцев, тавлинцев и кумыков собралось под командой уцмия тысяч с семь к тому день от дня горские тавлинцы на помощь к нему идут и хотят с шахом поступать войною».[703]703
  Там же, л. 62.


[Закрыть]

В конце марта с немалыми силами шах попытался привести в покорность уцмия и его сторонников, но был отбит со значительными потерями. Разгневанный шах заявил, что не вернется в Персию, пока не приведет в покорность уцмия Ахмед-хана, а сам обратился к войскам с воззванием: «Кто того Усмея живого приведет или голову привезет, обещает за то дать тысяч Рублев денег».[704]704
  АВПРИ, ф. 77: Сношение России с Персией, оп. 77/1,1742, д. 10, л. 61 с об.


[Закрыть] Одновременно шах предпринял новые усилия для утверждения своей власти в Дагестане. В шахский лагерь «Иран хараб» свозились запасы провианта из многих районов Ирана. Наместникам шаха в провинциях было дано указание собрать 9 млн. рублей и укомплектовать 25-тысячный отборный корпус для карательных операций против горцев.[705]705
  Соловьев С.М. История России. Кн. XI. Т. 22. С. 88.


[Закрыть] Им же предлагалось быть наготове, чтобы отправить в Дагестан дополнительные войска.

Несмотря на переживаемые Ираном бедствия, беспощадный аппарат власти приводил в действие шахские указы. Прибывшие в конце апреля из Дербента в Кизляр Захар Григорьев и Умар Ажанаев подтвердили, что в Дербент прибывают свежие войска из Ирана. Сами они насчитали около 20 тысяч, но при них шел разговор о прибытии в Дагестан дополнительно 70-тысячного войска под командованием племянника шаха Али Кули-хана. Они же были очевидцами, как шах с новыми силами выступил против горцев, принуждая их всеми мерами идти в свое подданство, но они «ему шаху сказали, – докладывали они в Кизляр, – что лучше нам идти в подданство к российским, а нежели де к тебе».[706]706
  АВПРИ, ф. 77: Сношения России с Персией, оп. 77/1,1742, д. 10, л. 80.


[Закрыть]