Текст книги "Психика и психические процессы. Система понятий общей психологии"

В контексте решения психофизиологической проблемы помимо конкретных данных о том, как мозг строит модели окружающего мира, необходимо учитывать, что в настоящее время, говоря о деятельности мозга, следует различать два разных, хотя и неразрывно связанных класса протекающих в нем процессов. Один класс – это процессы, специфические для деятельности мозга. Их функция – построение картины мира, включая само живое существо и его взаимодействия с миром, и организация на этой основе адаптивных актов жизнедеятельности и поведения. Второй класс процессов для деятельности мозга не является специфическим. Роль этих процессов состоит в обеспечении трофики и энергетики процессов первого класса, в обеспечении необходимого уровня их активного функционального состояния. Поэтому с ментальными процессами могут теоретически соотноситься только процессы первого класса, а не просто все без исключения процессы деятельности мозга.

Процессы первого класса поистине уникальны. Они качественно отличны от процессов второго класса и вообще от всех других процессов в природе, в том числе в теле и организме самих живых существ и человека. Их уникальность и качественное отличие состоит в том, что эти отражательные процессы мозга, оставаясь от начала до конца материальными, «протяженными» телесными процессами, воплощают в себе иную, вне них существующую реальность, выступают в роли представителя этой реальности для живого существа, в теле которого они разыгрываются. Природа отражательных процессов мозга двойственна, они обладают двойным бытием. Будучи от начала до конца материальными и протяженными, они являются также идеальными по отношению к вне их существующей реальности. Они «несут в себе» вне них существующую действительность. Благодаря этим уникальным процессам мир, включая само живое существо и все его взаимодействия с миром, буквально «встроен» в это живое существо, с определенной долей приближения воспроизведен, «удвоен», представлен и «живет» в нем. Поэтому, организуя работу мышц двигательных органов в актах поведения в соответствии с сигналами, поступающими к ним со стороны нервной системы, живое существо организует их работу в соответствии с обстоятельствами окружающего мира и состояниями собственного тела и организма. А чем более полно, широко, глубоко и детализированно в состояниях мозга отражена (представлена, воплощена, воссоздана, воспроизведена, смоделирована) вне него существующая действительность, тем выше адаптивные и творческие возможности живого существа.

Отражательные процессы мозга имеют двойственную материально-идеальную природу. При этом идеальное это не есть нечто сверхматериальное, выходящее за пределы материи. По определению Э. В. Ильенкова, под идеальностью или идеальным следует понимать то своеобразное и строго фиксируемое отношение между двумя объектами, внутри которого один материальный объект, оставаясь самим собой, выступает в роли представителя другого объекта. «Быть другим», оставаясь при этом «самим собой», – это значит обладать, по мысли Ильенкова, кроме реального, еще и идеальным бытием.

Анализ содержания предыдущих параграфов приводит к неизбежному логическому выводу: то, что получило название психики (ментального), и то, что можно назвать отражательной деятельностью мозга, регулирующей поведение, на самом деле является одним и тем же, одной и той же сущностью. Подчеркнем, что речь в данном случае идет не о всей деятельности мозга, во всем ее содержании и объеме, но только об одном классе уникальных мозговых процессов, осуществляющих функции отражения и регуляции поведения и деятельности. Если это так, то у высших животных и человека понятие психики должно быть поставлено в соответствие с понятием отражательной и регулирующей поведение деятельности мозга, у низших животных – в соответствии с аналогичными функциями нервной системы на домозговом уровне ее организации, а у самых примитивных – с аналогичными по функциям механизмами донервного уровня. Исходя из сказанного, наиболее адекватным теоретическим решением психофизиологической проблемы представляется монистическая теория Спинозы: душа и тело представляют собой одну и ту же «вещь», одну и ту же субстанцию, представленную в одном случае под атрибутом протяжения, а в другом – под атрибутом мышления. Под атрибутом протяжения отражательная и регулирующая поведение деятельность мозга – это сложнейшая работа его нервных элементов, их ансамблей и систем. Под атрибутом мышления отражательная и регулирующая поведение деятельность мозга – это все богатейшее содержание этой деятельности, относящееся к внешнему миру, к самому живому существу и к процессам и результатам его взаимодействия с миром. Монистическая теория Спинозы исключает понимание ментальных явлений и протяженных процессов деятельности мозга как относящихся к ее разным (внешней и внутренней) сторонам, исключает их понимание как «сопутствующих» друг другу (т. е. исключает теорию параллелизма), исключает какое-либо «сведение» или «выведение» ментального из физического, исключает понимание ментального как свойства физического, а физического как причину ментального. Поскольку под атрибутом Спиноза имеет в виду то, что ум представляет в субстанции как составляющее ее сущность, то решение психофизиологической проблемы в духе Спинозы, вероятно, должно потребовать обращения к принципу дополнительности. Отражательная деятельность мозга как протяженная познается и изучается одними методами, а как ментальная – другими. Поскольку разными методами изучается одна и та же «вещь», одна и та же субстанция, одни и те же процессы, результаты ее изучения должны все больше сближаться между собой. Именно об этом говорил И. П. Павлов: «Я убежден, что приближается важный этап человеческой мысли, когда физиологическое и психологическое, объективное и субъективное действительно сольются, когда фактически разрешится или отпадет естественным путем мучительное противоречие или противопоставление моего сознания моему телу».

Т. Нагель писал в своей статье, что не считает иррациональным надеяться, что когда-нибудь люди, наблюдая деятельность мозга, смогут говорить с истинным пониманием: «Вот как снаружи выглядит ощущение вкуса шоколада». Если принять, что в силу двойственной природы процессов психической отражательной деятельности мозга в силу принципа дополнительности каждому неповторимому ощущению может быть поставлен в соответствие неповторимый паттерн возбужденных корковых нейронов, то надежду Т. Нагеля надо считать вполне рациональной и осуществимой.

Подчеркнем еще раз, что предлагаемое спинозианское решение психофизиологической проблемы не является простым возвратом к неоднократно выдвигавшейся ранее теории тождества. Теория тождества в ее прежних вариантах ставила знак равенства между понятием психики и понятием деятельности мозга. В предлагаемом подходе знак равенства ставится между понятием психики и понятием лишь одного класса мозговых процессов – класса процессов, несущих функцию отражения действительности и регуляции на этой основе поведения и деятельности.

Уже сегодня на некоторых простых примерах можно увидеть, как данные, получаемые психологическими и физиологическими методами, буквально «сливаются» друг с другом, находясь в отношении дополнительности. Р. Юнг перечисляет 12 параллелей, в которых обнаруживается совпадение между некоторыми особенностями реакций нейронов в зрительной коре кошки при подаче разного рода стимулов и особенностями ощущений и восприятий человека, выявляющихся в аналогичных условиях по данным словесного отчета. Вот только две из этих параллелей:

1. Субъективному впечатлению пограничного контраста на границе белого и серого полей соответствует локальное усиление разряда нейронов «освещения» и нейронов «затемнения» по обеим сторонам корковой пограничной полосы в зрительном анализаторе кошки.

2. Временная динамика фаз зрительного последовательного образа у человека, состоящая из постепенно затухающих ритмических ощущений света и темноты, близко соответствует временной динамике активации и торможения двух типов корковых нейронов (нейронов «освещения» и нейронов «затемнения») после засвета глаза у кошки.

Вспомним описанные выше результаты исследования группы Г. Стенли. Они свидетельствуют о том, что психический образ воспринимаемой зрительной сцены, который дан нам в нашем восприятии, существует также в форме специфического нейронного ансамбля в таламусе кошки и может быть при помощи определенных методов вновь преобразован в воспринимаемую нами зрительную сцену.

В духе принципа дополнительности можно истолковать проведенное И. П. Павловым в статье «Условный рефлекс» сопоставление понятий «временная нервная связь» и «ассоциация». Приведем полностью текст И. П. Павлова: «Итак, временная нервная связь есть универсальнейшее физиологическое явление в животном мире и в нас самих. А вместе с тем оно же и психическое – то, что психологи называют ассоциацией, будет ли это образование соединений из всевозможных действий, впечатлений или из букв, слов и мыслей.

Какое было бы основание как-нибудь различать, отделять друг от друга то, что физиолог называет временной связью, а психолог – ассоциацией? Здесь имеется полное слитие, полное поглощение одного другим, отождествление». Из этих слов видно, что для И. П. Павлова временной связью и ассоциацией называется одно и то же явление, одна и та же «вещь», говоря словами Спинозы. Но один раз она выступает как протяженная, а другой раз – как идеальное содержание психического мира человека. На языке деятельности мозга это связь нервных центров, на языке психологии – связь впечатлений и мыслей.

Крупным достижением нейро-физиологии последних лет явилось открытие так называемых зеркальных нейронов. Оказалось, что у обезьян и человека, наблюдающих за действиями других лиц, в мозгу возбуждаются те же самые нейроны, которые реально работают у наблюдаемых индивидов при совершении ими тех или иных действий. По-видимому, не будет большой натяжкой поставить в соответствие работе таких нейронов хорошо известные в психологии состояния эмпатии и «вчувствования». Интересно, что обнаружились значительные индивидуальные различия в способности людей к «зеркальному отражению» действий других лиц.

В рамках монизма Спинозы получает ясное «прозрачное» понимание логическая необходимость соответствия ментального (образа, представления, чувства, потребности и т. п.) и физического (функции нейронов, их ансамблей и систем). Логическая необходимость соответствия вытекает из двойственной природы той сущности, которой является отражательная и регулирующая поведение деятельность мозга. Протяженная физическая деятельность мозга только потому может обеспечить адекватное среде и внутренним условиям поведение живых существ, что в ней представлен (отражен, воссоздан, воспроизведен, смоделирован) окружающий живое существо мир и состояния его собственного организма. Благодаря уникальным, имеющим двойственную природу, отражательным процессам мозга, мы строим свое поведение на основе знаний (образно-чувственных, понятийных) о внешнем мире и о самих себе. К нашим исполнительным органам приходят нервные импульсы, которые не просто порождаются какой-то абстрактной работой высших мозговых центров. Структура импульсов, проходящих к исполнительным органам, строится в соответствии с тем, как содержательно представлен мир и сам организм в высших мозговых центрах. А так как в высших мозговых центрах отражено пространство, которое окружает живое существо, включая его собственное тело, расстояния и направления, в которых по отношению к телу находятся разные объекты, их цвет, форма, величина и взаимное расположение, живое существо обходит препятствия, убегает от одних объектов, приближается к другим, некоторые из них обнюхивает, осматривает, схватывает и т. д.

Все сказанное в равной мере относится и к животным, и к человеку. Но на уровне человека к описанным отражательным процессам деятельности мозга добавляются новые. Во-первых, это вербализация содержаний нервных информационных моделей действительности, которая может быть чрезвычайно тонкой, изощренной и детальной. Во-вторых, это «процессы обратного входа» возбуждений к сенсорно-перцептивным проекциям воспринимаемых объектов со стороны высших второсигнальных центров, о чем шла речь в предыдущей главе о сознании человека.

Дуалистическая теория Декарта более 350 лет определяла развитие философской, психологической и естественнонаучной мысли в области изучения функций нервной системы и мозга. Сейчас видно, что все фактические успехи на этом пути привели к логическому теоретическому тупику. Дальнейшее развитие психологии и физиологии мозга, как и философское осмысление их результатов, требует отказа от дуализма Декарта и обращения к монизму Спинозы.

Спинозе принадлежит великая мысль, что никто не будет в состоянии адекватно и отчетливо понять единство души и тела, если наперед не приобретет адекватного познания о нашем теле. Если под телом иметь в виду наш мозг, то речь должна идти об адекватном понимании его деятельности. Во времена, когда жили Декарт и Спиноза, такого понимания еще не было. Но когда наука начала приходить к адекватному пониманию сущности деятельности мозга как отражательной, сразу стала ясной правота монистической теории Спинозы и ошибочность декартовского дуализма.

Монистическое понимание единства души и тела Спиноза распространял на самые высшие проявления человеческого духа. Он писал: «Но говорят, из одних лишь законов природы невозможно было бы вывести причины архитектурных зданий, произведений живописи и тому подобного, что производит только человеческое искусство, и тело человеческое не могло бы построить какой-либо храм, если бы оно не определялось и не руководствовалось душою. Но я показал уже, что они не знают, к чему способно тело и что можно вывести из одного только рассмотрения его природы».

В психологии нередко говорят о том, что наиболее важные для человека особенности его жизни, такие как свобода выбора, совесть, ответственность и т. п., в принципе, лежат за пределами компетентности естественных наук и не подвластны естественно-научному, в частности нейрофизиологическому, анализу. Почему? Конечно, человек, как сознательный субъект действия, обладающий второй сигнальной системой, может сам, самостоятельно решать, как ему действовать и поступать в сложившихся обстоятельствах, может стать выше своей среды, своих влечений и пристрастий, следовать долгу, а не каким-то своим спонтанным порывам или страстям. Но с точки зрения естествознания ясно, что все это возможно только потому, что мозг человека обладает уникальными механизмами построения нервных информационных моделей действительности, уникальными механизмами подавления той нервной активности, которая мешает реализации намеченных стратегий, уникальными механизмами творческих перегруппировок своей активности. Конечно, современная физиология мозга еще далека от раскрытия этих механизмов. Физиология специфических форм и механизмов деятельности мозга живого существа вида Homo sapiens сегодня еще не существует. Но когда она будет создана – а почему в этом следует сомневаться? – ее понятийный аппарат должен стать сопоставимым с тем, что говорят о человеке жизненная практика, история, социология, психология, искусство и литература. «Наложение и слитие объективного и субъективного, физиологического и психологического» должно будет распространяться на все более сложные высшие психические функции человека. А твердой философской основой на этом пути должна быть монистическая теория Спинозы. Завершим этот параграф яркими словами Л. С. Выготского. Он писал о том, что от великих творений Спинозы, как от далеких звезд, свет доходит через несколько столетий и что только психология будущего сумеет реализовать идеи Спинозы. По-видимому, такое время уже наступает.

Следует подчеркнуть кардинальное различие между спинозианским решением психофизиологической проблемы и теорией психофизиологического параллелизма. Последняя предполагает наличие двух разных процессов – субъективно-психологических и объективно-физиологических, текущих параллельно друг другу. Например, в формулировке Г. Э. Мюллера, которую он назвал психофизиологической аксиомой, говорится о том, что тождеству, сходству или различию субъективных психических состояний необходимо должно отвечать тождество, сходство или различие соответствующих нервных процессов. В теории Спинозы наличие двух разных процессов отрицается, постулируется наличие одного единого процесса, свойства которого лишь по-разному открываются нашему уму. По-видимому, только в наше время, когда в физике сформулирован принцип дополнительности, это фундаментальное положение теории Спинозы может найти адекватное понимание.

На предлагаемом пути монистического спинозианского решения психофизиологической проблемы всегда возникала и возникает одна очень серьезная трудность. Феноменальный мир нашей психики, который открывается нашему сознанию, качественно многообразен и многокрасочен. Как же соотнести эту многокачественность ощущений, восприятий, чувств и переживаний с деятельностью мозга, как наложить одно на другое? Представляется, что успехи в изучении механизмов отражательной и регулирующей поведение деятельности мозга могут пролить свое и на эту проблему. Речь идет об открытии высокой специфичности и качественного многообразия нейрохимических механизмов обработки сигналов разных модальностей и разного биологического значения.

Долгое время считалось как бы само собой разумеющимся, что природа нервных процессов, в каких бы отделах мозга она ни протекала, одинакова, что нервные процессы качественно однородны. Это утверждение подкреплялось тем, что электрические потенциалы действия, продуцируемые нейронами и передающиеся к исполнительным органам, действительно с внешней стороны не обнаруживают никаких качественных различий между разными нейронами и разными нейронными системами. Возможность возникновения качественно разнородных психических явлений из качественно однородных физиологических была названа «психофизиологическим парадоксом» (В. В. Орлов). По признанию известного нейрофизиолога А. Розенблюта, невозможно вывести качественные характеристики психических явлений из характеристик лежащих в их основе нервных активностей.

Но если это так, не лежит ли выход из создавшегося положения в том, чтобы пересмотреть кажущееся незыблемым представление о нервных процессах как качественно однородных по своей природе? В самом деле, если бы в работающем мозге, помимо однородных электрических импульсов, существовали еще какие-то другие, качественно разнородные процессы, то они, по-видимому, могли бы быть подходящим материалом для построения многокачественной картины наших ощущений, восприятий, чувств и переживаний. Представления такого рода выдвигались в психологии.

Так, Г. Рорахером в книге «Работа мозга и психические процессы» (1967) развивалась гипотеза специфичности нервных возбуждений. Она подробно излагается Е. И. Бойко, который очень высоко оценил ее теоретический эвристический потенциал. Рорахер считал необходимым допустить существование многих видов или форм процесса возбуждения, обладающих специфическими качествами, или, короче, существование специфических возбуждений. Согласно его гипотезе, поскольку ближайшую основу психических процессов составляют процессы возбуждения, то каждому отдельному субъективному состоянию в необозримом качественном многообразии переживаний должна отвечать определенная комбинация специфических возбуждений. Он пишет, что очень трудно допустить, чтобы ощущения голубого цвета, звучания трубы или сладости во рту вызывались одинаковыми по природе возбуждениями, но только различной локализации.

Гипотеза Г. Рорахера находит определенное фактическое подтверждение в работах П. К. Анохина, который выдвинул представление о решающей роли специфических нейрохимических процессов в интегративной деятельности нейронов. В его лаборатории были получены вполне убедительные фактические данные о специфичности нейрохимических механизмов обработки возбуждений разных модальностей (свет, звук, боль). Было показано, что «при одних и тех же электрических явлениях химическая специфика синаптической деятельности может быть совершенно различной», что «одного электрического показателя недостаточно для проникновения в самую суть нейрофизиологических процессов, разыгрывающихся в нейроне», что внутрихимические процессы деятельности разных нейронов качественно различны. Имеющиеся данные позволили П. К. Анохину высказать смелую гипотезу, что «мы имеем различную химию страдания, тоски, страха и радости и других существенных эмоциональных переживаний в жизни животных и человека». Сводка фактических результатов исследований, подтверждающих взгляды П. К. Анохина, дана в его работе «Системный подход к интегративной деятельности нейрона». В настоящее время факты такого рода продолжают накапливаться в нейрофизиологии нервной системы мозга.

Д. А. Сахаров на основе результатов многолетнего изучения молекулярных процессов деятельности нейронов выдвинул нейрохимическую гипотезу формирования нейронных ансамблей мозга. Суть гипотезы в том, что в формировании нейронных ансамблей ведущую роль должен играть общий специфический химизм работы входящих в них клеток. Эта гипотеза получила подтверждение в исследованиях группы американских ученых. Им удалось найти в мозге мышей две разные популяции нейронов, связанных с двумя разными ответными реакциями. Обе популяции располагались в префронтальной коре, но не образовывали какие-либо компактные структуры, а были рассеяны среди других нейронов. Единственное, что объединяло клетки каждой популяции, – это их общий специфический химизм. В каждую популяцию входили нейроны, вырабатывающие в процессе возбуждения свой определенный специфический белок.

Литература

Анохин П. К. Биология и нейрофизиология условного рефлекса. М.: Медицина, 1968.

Анохин П. К. Психическая форма отражения // Ленинская теория отражения и современность / Под ред. Т. Павлова. София, 1969. С. 109–139.

Анохин П. К. Системный анализ интегративной деятельности нейрона // Успехи физиологических наук. Т. 5. № 2. 1974. С. 5–92.

Бойко Е. И. Механизмы умственной деятельности. М.; Воронеж: НПО «МОДЭК», 2002.

Грегори Р. Л. Глаз и мозг. М.: Прогресс, 1970.

Джемс У. Психология. СПб., 1902.

Дюбуа-Реймон Э. О границах познания природы. М., 1900.

Ильенков Э. В. Проблема идеального // Вопросы философии. 1979. № 6. С. 128–140; № 7. С. 143–158.

Крик Ф. Мысли о мозге // Мозг / Под ред. В. П. Симонова. М.: Мир, 1982. С. 257–275.

Нагель Т Мыслимость невозможного и проблема духа и тела // Вопросы философии. № 8. 2001. С. 101–112.

Чуприкова Н. И. Психика и сознание как функция мозга. М.: Наука, 1985.

Чуприкова Н. И. Психология и нейронауки – размежевание или сотрудничество? // Мир психологии. № 2. 1996. С. 97–100.

Юнг Р. Интеграция в нейронах зрительной коры и ее значение для зрительной информации // Теория связи в сенсорных системах / Под ред. Г. Д. Смирнова. М.: Мир, 1964. С. 375–415.