Текст книги "Красный лис"

– О чем ты думаешь, Лис?

– О плате.

Маб обернулась к нему.

– Ты, старый, умудренный жизнью Лис, – сказала она. – Ты знаешь, что платить приходится за все. Но почему ты решил, что я продаюсь? Почему ты не веришь в то, что я люблю тебя? Хотела бы я знать, что ты думаешь обо мне.

– Я бешено тебя хочу, – пришел ответ.

– Какой цинизм! – Маб в сердцах швырнула об пол платье.

– Я – старый, умудренный жизнью Лис, – отозвался Гилиан. – Я ничего не могу поделать со своим носом, который чует запах Оберона. Ты… – он для убедительности показал на нее пальцем, – пыталась колдовать.

– О да, – с вызовом сказала Маб. – Как и любая на моем месте. Уж настолько-то все мы – ведьмы. Подобные чары даже твоей свежезамороженной жене доступны.

– И звездопад? – прищурился Лис.

– Звездопад?! Дорогой мой, у тебя с непривычки искры из глаз посыпались!

Она брызнула смехом, а успокоившись, сказала:

– Мой Красный Лис! Конечно, я принадлежу к царству Оберона. Допустим также, что это он велел мне тебя соблазнить. Но разве такую ночь можно приказать? Я влюблена в тебя, Лис. А в любви я служу лишь своим и твоим желаниям, и я никогда не предам тебя. Ты позволил мне играть с твоими детьми и отключил свою машину ради меня.

– Ох… – вспомнил Лис. – И нарушил данное жене обещание… Я совсем забыл!

– Разве ты о чем-то жалеешь? Аларих…

Он вздрогнул, когда она назвала его по имени.

– Будь мужчиной. Прими то, что сделано, без сожаления. Вспомни, никто не смеет сказать, что Маб была неблагодарна. Лис… мне было хорошо с тобой. И вот что еще. Ты не забыл, что я – могущественная Королева фей? Мне случалось расстраивать планы Оберона, помогая смертным. Быть может, ты приобрел стоящую союзницу?

Гилиан молча, в упор, смотрел на нее.

– Маб, – спросил он неожиданно, – какого цвета твои глаза?

Ручеек ее смеха разлился по комнате.

– А… ты заметил. Они всех цветов. Они были карими в тот вечер, когда я тщетно пыталась соблазнить тебя. Они были голубыми, когда я любовалась безоблачностью небес в ту нашу поездку на Камышовое озеро… На зеленом лугу они искрились бы изумрудами.

– А какими они были сегодня ночью?

Маб опустилась на краешек тахты.

– Они были отражением твоих, мой сероглазый Лис.

В тот же миг он опрокинул ее рядом с собой, и она тихо смеялась, когда он целовал ее шею и мягкую полную грудь.

Глава V
МЕСТЬ НЕДООЦЕНЕННОЙ ЖЕНЫ

– Ты собираешься когда-нибудь отсюда выйти? – спросила Маб. – Я есть хочу.

– Я тоже, – нехотя признался Красный Лис. – Судя по солнцу, там, внизу, уже пообедали.

– Так, может, мы вылезем, наконец из постели, и присоединимся?

– Ты полагаешь, нас накормят? Лично я склонен опасаться за свою шкуру.

– Да что такого особенного?

– Я изменил жене, как ты, может быть, заметила.

– Ты думаешь, она караулит с той стороны двери с поварешкой наперевес?

– Я не готов к встрече с ней, – помолчав, сказал Красный Лис. – Может быть, столь великая фея, как ты, сумеет колдовством утолить наш голод?

– Я могу наколдовать даже жареного быка, – засмеялась Маб. – Он будет умопомрачительно пахнуть и застревать в зубах. Но, дорогой мой, чтобы утолить голод, нужно нечто материальное. В еде, как в любви. Я могла бы создать из ветра и солнечного света самого прекрасного рыцаря, но… проку от него было бы, как от полена. И даже меньше – полено-то хоть на дрова сгодится.

– Может быть, – предложил Гилиан, – нам удастся незаметно прокрасться в буфет и что-нибудь там стащить?

– Идет, – немедля согласилась Маб.

Со всеми предосторожностями они отворили дверь и выскользнули на полутемную лестницу. Там их никто не ждал.

– Да будет весь наш дальнейший путь столь же удачен! – провозгласила Маб.

Слова ее сбылись. В буфете им удалось обнаружить бутылку вина, немного хлеба, сыра и холодного мяса. Все это изобилие повергло их в буйный восторг, о чем они вполголоса, как заговорщики, поведали друг другу.

– Ну вот, – сказал Красный Лис, – теперь я снова сыт и храбр. Только я все равно не знаю, что мне сказать Роанон.

– Скажи, – посоветовала Маб, – извини, дорогая, так получилось. Лис, в твоем замке всегда так тихо?

– Это, наверное, оттого, что машина отключена. Я сам глохну от этой тишины. Маб… Твои чувства ничего тебе не говорят?

Маб уже минуту сидела с хмурым и напряженным видом.

– Лис, – сказала она. – Тут что-то неладно. На твоем месте я бы проверила, где дети.

Гилиан глянул ей в глаза, и ее тревога передалась ему. Он стремительно вышел из буфетной. Маб, секунду поколебавшись, поспешила за ним.

В детской они обнаружили неубранные кроватки, наглухо закрытое окно – на рассвете в спальне детей окно всегда распахивалось – и янтарные шарики, рассыпавшиеся по полу.

– Роанон! – крикнул Лис. Ему ответило только эхо. Почти бегом он бросился в спальню. Там его ждала та же картина – разбросанная постель, духота… И ни следа Роанон.

Взгляд Гилиана метался по стенам комнаты, как будто он в гневе рубил мечом мебель. Затем он оборвал шнур звонка. В комнату вбежала перепуганная горничная.

– Где леди? – рявкнул Лис. В волнении и тревоге он совсем забыл, что побаивался встречи с женой.

– Леди с мальчиками уехали на рассвете, – отвечала девушка. – Она даже не причесалась и забрала детей прямо в пижамах.

– О, дьявол! Куда она могла поехать?

– Я не знаю, сэр.

Гилиан отмахнулся от нее: проку все равно не было.

– Я понимаю, если бы она уехала одна, – сказал он хмуро. – Но забирать детей она не имела права. Тем более в пижамах.

Он попытался сосредоточиться, чтобы прибегнуть к внутреннему зрению, но бешенство не давало ему такой возможности.

– Подожди меня здесь, – велела ему Маб, и бегом бросилась в башню. Более опытная колдунья, чем Гилиан, она сразу почуяла в комнате Роанон некий знакомый привкус воздуха. Она села к палантиру.

– Оберон! – позвала она. – Это Маб.

Палантир разгорелся, и в нем появилось бледное улыбающееся лицо ее царственного супруга.

– Как дела? – спросил он. – Впрочем, я в курсе. Маб – ты мое сокровище. Я очень признателен тебе за отключенную машину. Как любовник? Хотя, зачем скрывать? Я заглянул к вам этой ночью, ваши восторги позабавили меня. Однако, дорогая, мне показалось, что ты собираешься нарушить наше соглашение. Ты не хочешь делиться.

– Оберон! Ты сказал, что я могу наиграться. Кроме того, я считаю возмутительным подглядывание в спальне.

– Ну-ну-ну! Ты, без сомнения, почувствовала бы мое присутствие, если бы не была так увлечена. О Маб, каждый раз ты влюбляешься, как впервые. Я прекрасно слышал, что ты ему обещала! К счастью, я предполагал, что ты способна на что-либо в этом роде, и подстраховался.

– Оберон, где лисята?

– В данный момент Роанон скачет во весь опор по Арденнскому Лесу. Она уже довольно близко. Дети с ней. Она везет их ко мне. Как ты думаешь, Лис придет за своими детьми?

«Полезет хоть к черту в лапы», – в отчаянии подумала Маб.

– Придет. Так что, дорогая, Роанон оказалась для меня полезнее тебя. Хотя, опять же, вряд ли что-либо вышло бы, не соблазни ты Лиса. Поистине, ненависть – великая сила. Дорогие дамы, я равно благодарен вам обеим. Маб, если ты хочешь… заслужить мою благосклонность, доставь сюда Гилиана в самый короткий срок.

Палантир погас. Маб еще несколько секунд сидела неподвижно. Оберон, без сомнения, был очень зол. «Поделом тебе, не подглядывай», – запоздало огрызнулась она. Потом встала, спустилась с лестницы и вернулась в спальню Роанон, где Лис сидел, обхватив голову руками.

– Все куда хуже, чем ты думал, – сказала она ровным голосом. – Она увезла детей к Оберону. Аларих…Лисят нужно спасать.

– Маб… – Красный Лис поднял на нее глаза. – Если в этом деле замешана ты, я тебе горло перережу.

– Мое горло в твоем распоряжении, дурень. Твоя драгоценная супруга готова даже детей угробить, чтобы стереть тебя с лица земли! Ты хочешь, чтобы твои мальчишки попали в лапы к этому вивисектору? Да пойми ты, что Роанон, а не я, в эту ночь продала душу дьяволу!

– Ты, разумеется, знаешь, куда нам нужно ехать?

– Разумеется. Поспешим!

– Погоди, – остановил ее Гилиан, – я пока безоружен.

Возникновение цели, как ни безнадежно было ее достижение, привело его в чувство. Все его движения стали быстрыми и точными. Ни малейшего признака суеты. Красный Лис поднялся в башню, сбросил сорочку и натянул тончайшую кольчугу из мелких серебряных колец. Он скрыл ее сорочкой и охотничьей курткой.

– О… ты знаешь, что делаешь, – одобрительно сказала Маб.

Но это было еще не все.Лис снял со стены тонкий меч с длинным лезвием, вынул его из ножен, и в ярких лучах дня блеснуло серебро.

– Серебряный меч… Великолепно, – прошептала Королева фей. – Ты недаром изучал чародейство, мой друг.

Гилиан согнул клинок в дугу и отпустил. Лезвие распрямилось с легким, повисшим в воздухе звоном. Он позволил себе усмехнуться, и от его усмешки Маб пробрал жутковатый и радостный озноб.

– Ну, теперь я готов.

– Так вперед же.

Они стремглав вылетели из ворот замка Гилиан: Маб на вороном коне, Красный Лис – на рыжем. Ветер бился об их упрямо склоненные лбы, рукава и длинный подол шелкового платья Королевы фей полоскались на ветру. Сидела она по-мужски. Кони неслись голова в голову. Искоса Маб поглядывала на Красного Лиса. Губы его были плотно сжаты, зубы, по всему видно, стиснуты, и холодное бешенство сверкало в его глазах. Он шпорил и шпорил коня, и Маб едва поспевала за ним.

– Аларих! – крикнула она, пытаясь перекрыть гул ветра и гром копыт. – В делах с Обероном, в самом сердце Арденнского Леса, не вздумай колдовать. Чародей ты, может, и неплохой, но уж больно неопытный. Оберон сумеет обернуть против тебя любое твое волшебство. И помни, серебряная кольчуга защитит от зубов и когтей всяких тварей, но обычный стальной клинок ее пробьет.

Через два часа они въехали под первые деревья на опушке Арденнского Леса. Легкие силуэты всадника и всадницы мелькали меж древесными исполинами, и в полусумраке у их корней, пронизанном редкими, с трудом проникшими сквозь раскинувшиеся где-то на невероятной высоте кроны, лучами, они казались призраками. Поневоле они придержали коней. Лес нехотя расступался перед ними.

– Одному бы тебе здесь не проехать, – шепотом сказала Маб. – Лес одушевлен. Он умеет заморочить и закружить случайного путника.

– Куда мы едем?

– Там, в самой чаще, есть холм. Если кто знает волшебное слово, перед тем холм поднимется на четырех огненных столбах, и откроется вход в подземный чертог Оберона. Должна сказать тебе, что в Арденнском Лесу и там… под землей… все немного не так. Слово и мысль имеют здесь свою, особую силу. И чем более…внутренне силен ты будешь, тем больше у тебя шансов выкрутиться из этой истории.

– Маб, – голос его прозвучал глухо, и выдал его чувства больше, чем слова, которые он произнес, – я не выкручиваться еду. Я еду за своими детьми. И внутренней твердости у меня хватает. Единственное, чего я боюсь, так это опоздать. Как бы мои лисята не сошли с ума от страха.

Маб тревожно оглянулась. Темнело. Она знала, что Арденнский лес полон не подчиняющейся ей нечисти. Их, конечно, должны были пропустить, ведь Оберон ждал ее и Лиса. Но всегда существовала опасность напороться на какого-нибудь одичавшего тролля. А кроме того, Маб подозревала, что и сам Лес не очень-то подчиняется Оберону. Ей было страшно. Она попыталась скатать в шарик немного лунного света, чтобы осветить дорогу, но свет луны и звезд не проникал сюда, к подножию многовековых колоссов леса. Тьма окружала их, как стена, и кони встали. Маб нащупала рукав Гилиана.

– Аларих, как ты думаешь, стоит зажечь свет, или это может навлечь опасность?

– Если это ускорит наше продвижение, плевал я на опасность.

Она почувствовала, что он повернулся в скрипнувшем седле, и в тот же момент куст, росший прямо перед ними, ярко вспыхнул. Маб ахнула.

– Неплохо для дилетанта. Видно, много огня в твоей крови, мой Красный Лис. Даже Оберон может зажигать лишь тусклые болотные огоньки – оно и понятно, ведь он состоит из сырого тумана и болотных испарений.

Лис без лишних слов сломал большую ветку, зажег ее от костра и тронул с места коня. Маб последовала за ним.

– Послушай, – сказала она, – это Арденнский Лес. Попробуй позвать детей, может быть, они услышат тебя. Здесь порой происходят странные вещи.

Гилиан кивнул и сосредоточился. Лицо его стало отрешенным и более мягким.

– Корсак, – вдруг сказал он. – Вам страшно? Ничего, дружок. Успокой малыша, я скоро приду. И ничего не бойся, это все ненастоящее. Они не смогут причинить тебе никакого вреда, если ты не пустишь их в свою душу. Ты держись, ты старший. И помни, я вот-вот приду.

Связь прервалась.

– Как они?

– Держатся молодцом, – грустно ответил Лис. – Хотя им здорово страшно. Оберон пугает их всякой нечистью. Поспешим же, Маб, пока лисята не потеряли рассудок.

– Лис, – умоляюще произнесла Маб. – Уже глухая ночь. Я чую, наступает Черный Час. Ты знаешь, что это такое?

– Я знаю, – сказал Лис. – Но я должен спешить.

– Не валяй дурака! – в исступлении крикнула Маб. – Черный Час – это время реального зла. Даже я боюсь этого часа. Даже звери в своих норах в этот час жмурятся от ужаса. В этот час смерть своим отравленным дыханием пытается уничтожить все живое, и мертвецы встают из могил. Разве мертвый ты поможешь своим детям?

– Что же нам делать?

– Погаси факел.

Гилиан подчинился.

– А теперь иди сюда.

Они спешились и опустились на землю среди корней огромного дерева.

– Лис, – прошептала Маб, – я не причиню вреда ни тебе, ни твоим детям. Как только минет Черный Час, я разбужу тебя. А теперь спи!

Она коснулась рукой его лба, и он, не успев возразить, обрушился в черный душный сон. А Маб принялась плести вокруг себя и него плотную защитную паутину из темноты, тепла своих живых рук и оберегающей нежности.

Оберон, сидя на высоком троне из чугуна, с интересом рассматривал стоявшую перед ним смертную женщину. Воспользовавшись тем, что машина в замке Гилиан была отключена, он проник в ее пылающую обидой и ненавистью душу и предложил мщение. Она приняла его с исступленной радостью. Она стояла у подножия его трона, свободное черное платье облекало ее, ниспадая на базальтовые плиты пола, босые ноги ее, казалось, не испытывали холода. Распущенные золотисто-русые кудри свесились на одно плечо, щеки пылали, и вся она светилась неистовым возбуждением. Она казалась сильфидой, бестелесным духом – так она была хрупка и изящна. Она была дивно хороша – и все же Оберон смотрел на нее с некоторым недоверием… и даже с опаской. Его самого удивила сила ее ненависти.

– Три великих силы есть на свете, – сказал он, – ненависть, любовь и страх. Любовь мы отложим – она не в нашей компетенции. Но даже если любовь не на нашей стороне, мы все равно достаточно могуществены. Леди Роанон, вы оправдали мои надежды. Вы будете вознаграждены. Теперь же… прошу.

Он указал на табурет с витыми ножками и подушкой из черного мха – кто-то из темноты пододвинул его к Роанон. Она села.

Оберон взглянул на детей, сидевших на полу посреди темного зала. Чья-то костлявая рука из темноты делала им «козу», и нечисть вокруг них свистела, хихикала и нашептывала им всякие ужасы. Корсак крепко сжимал руку Ирбиса и стойко удерживал на лице равнодушно-презрительное выражение.

– Подойди сюда, мальчик, – сказал Оберон, улыбаясь. А то, о чем он думал – это было известно лишь ему самому. А думал он о том, каким чудовищем должна быть женщина, без колебаний решившаяся пожертвовать детьми ради мести неверному мужу. Одну такую он уже встречал – ее звали Медея. Втайне он опасался таких женщин.

– Тебе не страшно, Корсак? – спросил Оберон.

Мальчик посмотрел ему в глаза с бесстрашием маленького рыцаря и дерзко ответил:

– А кто ты такой, чтобы тебя боялся сын Красного Лиса?

– Однако твой маленький брат, похоже, меня боится.

Корсак фыркнул.

– Эй, Ирби, ты боишься этого клочка тумана вон там, на коряге?

– Нет! – младенческим басом ответил Ирбис. – Я тоже сын Красного Лиса!

– Ты не можешь причинить нам зло, болотный дух, – продолжал Корсак. – Ты понарошку. Ты не причинишь нам зла, пока не завладеешь нашими душами. Красный Лис говорит, что погубить свою душу мы можем, лишь предав того, кто нам верит. Мы с Ирби никого не предавали… и не предадим. И пока мы тебя не боимся, ты над нами не властен, как ты нас не пугай.

– А я еще не начал вас пугать, – задумчиво сказал Оберон. – Когда я начну, ваш неокрепший рассудок не выдержит, ведь я Владыка Страха. Однако дерзость твоя нравится мне, малыш. Роанон, зачем нам большой Лис, с которым столько хлопот? Не воспитать ли нам своего Лиса из этого вот молодого человека? Через двадцать лет он будет ничуть не хуже.

Корсак рассмеялся.

– Ни Красный Лис, ни я, ни Ирби не будем тебе подчиняться, клочок тумана! У нас есть священное право, данное нам при рождении – свободными бежать в высокой траве. Мы – дети Красного Лиса.

«Да уж, от матери вы не взяли ничего.» – Однако ваша мама подчинилась мне, – сказал Оберон, кивая на леди Роанон, безучастно слушавшую этот разговор.

Дети поглядели в ее сторону.

– Это не наша мама, – сказал Ирбис. – Это злой дух, принявший ее обличье. Мама никогда не повела бы нас сюда, и никогда не разбудила бы нас среди ночи… и пижамки бы переодела.

– Мы не поддадимся тебе, Оберон. А если мы дрогнем, и у нас не хватит стойкости… то Красный Лис придет к нам на помощь.

– Ты верно говоришь, малыш, – раздался голос за его спиной. – Красный Лис уже здесь.

Оберон поднял голову. На пороге его чертога, с пылающим факелом в правой руке, стоял Аларих Гилиан, Красный Лис. Левой рукой он сжимал руку Королевы Маб. В один миг вся оберонова нечисть брызнула по углам, спасаясь от яркого пламени, а Оберон наклонился вперед, сжав подлокотники своего кресла, и ликование прозвенело в его голосе:

– Я ждал тебя, Красный Лис!

Глава VI
МАЛЕНЬКАЯ МОДЕЛЬ СТРАШНОГО СУДА

– Вот теперь-то и начнется самое интересное, – сказал Оберон. – Не смей подходить к детям, Лис. Сперва мы побеседуем с тобой.

– Маб, – шепнул Гилиан, – подойди к мальчишкам и успокой их.

Королева фей подчинилась, она и дети о чем-то зашептались.

– Убери огонь, Лис, – недовольно сказал Оберон. – Все равно твой факел тебе не поможет.

Собственно, в руке у Гилиана оставалась лишь обугленная головня. Он отбросил ее, и осмелевшая нечисть вновь потихоньку поползла из углов, окружая смутным кольцом человека, спокойно и по-хозяйски стоявшего перед троном Владыки Ужаса.

– Ты пришел быстро, – продолжал Оберон. – Маб, я благодарю тебя. Как видишь, мои дамы поработали на славу.

– Ты нарушил правила игры, Оберон, – сказал Лис, – я пришел за детьми.

Оберон на троне развел руками. Он был очень доволен.

– А кто сказал, что я их отпущу? Игра идет на твою душу, Лис. Мы втроем так старались заполучить тебя. Неужели же мы тебя отпустим? Маб, позволь мне еще раз выразить тебе мою безмерную благодарность.

– Маленькая поправочка, Оберон, – откликнулась Маб. – Не я привела сюда Лиса, но я пришла вместе с ним. А это немного уравнивает ваши шансы.

– О, женщины, вам имя – вероломство, – лицемерно вздохнул Оберон. – Это сказал один неглупый смертный. Они иногда сами не могут понять, кому изменяют. Я хочу сыграть с вами в одну интересную игру. Не стоит отказываться, Лис, ведь у тебя будет крохотный шанс.

– Погоди, – приказал Лис. Оберон так изумился, что замолчал.

– Роанон, – сказал Лис. – Я виноват перед тобой, но что пообещала тебе эта тварь, если ты привезла сюда детей?

Роанон поднялась. Щеки ее пылали, и она впервые смотрела в лицо Гилиана, как равная.

– Он обещал мне власть и свободу, – сказала она. – Что может быть прекраснее?

– И она их получит, – бросил Оберон. – Лис, твое счастье тебе изменило. Давайте же сыграем. Каждому из вас будет предложен выбор. И каждый из вас выберет то, что ему нужно. Сначала дамы – из вежливости. И для того, чтобы Лис прояснил расстановку сил. А когда ты, Лис, сделаешь свой выбор, последнее слово скажу я.

– Другими словами, наш выбор никак не повлияет на имеющееся у тебя решение?

– Ну почему же… Например, если обе дамы откажутся от тебя, игра будет короче. Тогда ты мой.

– Это мы еще посмотрим!

– Итак, дамы, ваш выбор тривиален – любовь или власть. Роанон, прошу тебя.

Лис обернулся к жене.

– Мне не из чего выбирать, – усмехнулась она. – Я выбираю власть.

– Ну и дура, – в сердцах крикнула Маб. – Твоего мужа тут убивают…

– Раньше я тебя не любила, – сказала Роанон, – теперь я тебя ненавижу.

– Очевидно, – заметил Лис, – нам стоило подумать о разводе.

– Ну уж нет! – Роанон расхохоталась. – Освободить тебя для новых удовольствий? Ты у меня повертишься, как уж на сковородке. Я буду владычицей, а ты – ты будешь рабом. Я тебе все припомню. Я не забыла ни одной твоей дурацкой выходки…

– Заткнется эта истеричка? – буркнула Маб.

– Маб, – голос Оберона стал обволакивающе нежен. – Пришло твое время делать выбор. Маб, Королева фей. Что для тебя этот смертный? Вся его жизнь для тебя – лишь день. Сколько их было до него? Сколько будет после? Это всего лишь минутный порыв души. Маб, вспомни свои зеленые луга, что тебе всего дороже, своих эльфов, что уже соскучились без тебя. Вспомни о них. Всего через пятьдесят лет твой Лис будет уже в могиле. И ведь он будет стареть, о прекрасная Маб. Неужели ты хочешь оставить свою свободу и запереться в душном замке? Твое могущество, Маб…

– А, – сказала Маб, махнув рукой, – по мне, так не стоит это могущество одной доброй ночи. Мотай на ус, Роанон! Да и в неблагодарности меня еще никто не смел упрекнуть. Я выбираю любовь.

– Ну, Лис, – сказал Оберон, – тебе предстоит выбор поинтереснее. Тебе предстоит выбирать одну из двух этих женщин. Должен тебя предупредить, что дети разыгрываются в комплекте с леди Роанон.

– О Лис, – вздохнула Маб, – я знаю, что ты выберешь. И ты, конечно, прав. Знай только, что я любила тебя.

– Но я не желаю! – воскликнула Раонон. – Я-то уже сделала свой выбор!

– Помолчим, дорогая, – остановил ее Оберон. – Это всего лишь игра.

– Но ведь тебе нужна я? Неужели ты лишишь меня обещанного?

Лис между тем присел на корточки рядом с детьми.

– Похоже на то, лисята, что по моей вине вы лишаетесь матери. Что вы скажете мне?

– Я отвечу тебе то же, что и Оберону, – заявил Корсак. От пронизывавшей его решимости у него даже слезы выступили на глазах. – Пусть у нас все нехорошо и не так… но мы ведь дети Красного Лиса…

– Что будет с Маб, если я выберу детей?

– Изменница вернется ко мне и будет наказана, – последовал ехидный ответ.

– В таком случае, – резко и отчаянно-весело сказал Красный Лис, – я выхожу из расставленных тобой силков. Я разрушаю твою игру и заявляю, что выбираю – ВСЕ.

– Драка?

– Драка!

– Отлично! – сказал Оберон, вскакивая с кресла. – Победитель получает все. Я знал, что ты выберешь все. Мне нравится твое здоровое нахальство.

– Только как же я могу драться с бестелесным противником? Ты не сможешь причинить мне вреда, Оберон.

– У меня есть несколько неплохих тел, Лис. Они хранятся в моей сокровищнице. При жизни они служили мне верой и правдой, и временами я позволяю моему духу вселяться в них. А сейчас я должен подумать, кого из них выбрать для поединка с тобой. Ты высокого роста, но могучим тебя не назовешь. Ты ловок и быстр, и, я слыхал, отличный фехтовальщик. Было бы разумно подобрать что-либо в твоей весовой категории. Думаю, подойдет Белый Эльрик. Пойду облачусь в его тело.

Оберон изчез, и Маб кинулась к Гилиану.

– Мой дорогой супруг и не подумает сражаться честно, Лис. Белый Эльрик очень опасен. В свое время он слыл великим бойцом. Он холоден, как лед, и тебе придется драться так же, ведь он использует любую твою ошибку.

– Я его разозлю так, что он подтает.

– Да ведь он же мертвец!

– Да, точно.

– И Оберон, скорее всего, будет колдовать, хотя и условится перед боем, чтобы ничего такого не было. И сам ты не вздумай пробовать. Вы будете драться с зеркальными щитами, так что если он попытается сподличать, отражай его взгляд щитом. Авось его колдовство его самого и достанет.

– Ну вот и я, – заявил Оберон, вступая в чертог. Лис полоснул его взглядом. Перед ним стоял высокий худощавый молодой человек, едва ли старше его самого, альбинос. Его красные глаза в темноте казались черными.

– Неплохое тело, – сказал Оберон, помахивая рукой. – Закостенело немножко… Но ничего. Знаешь, а ведь убить-то ты меня не сможешь. Разве можно убить мертвеца?

– Ты согласился на поединок, Оберон?

– О да.

– Тогда что ты скажешь об этом? – Красный Лис неторопливо вытянул из ножен меч, и Белый Эльрик отшатнулся.

– Серебро!

– Этим можно убить навеки не только Белого Эльрика, – спокойно сказал Гилиан, – но и Оберона, заключившего себя в его тело.

– Мне для тебя хватит и стального клинка, – прошипел Оберон. – Раз мне не досталась твоя душа, я присоединю твое тело к своей коллекции. Быть может, когда-нибудь в твоем обличье я буду драться с новым любовником вечноюной Маб. Становись!

Гилиан встал прямо и перечеркнул воздух перед собой своим серебряным клинком – отдал салют. В левой руке у него был легкий зеркальный щит. Такой же был закреплен на запястье Белого Эльрика.

Белый Эльрик взмахнул рукой, и с его стороны возник ровный полукруг, обозначенный вспыхнувшими бледными блуждающими огоньками. Изящная фигура воина-мертвеца вырисовалась на их фоне четким черным силуэтом.

Лис усмехнулся, и за его спиной вспыхнула такая же рампа, но из настоящего пламени. Теперь они оба оказались заключенными в круг.

– Женщины пусть молчат, – сказал Оберон. – Особенно это относится к Маб, разумеется.

Нечисть расположилась вокруг рампы.

– Маб обожает острые ощущения, – усмехнулся Оберон. – Итак, начнем!

Клинки скрестились. С первой же минуты Гилиан понял, что ему никогда не приходилось сражаться со столь сильным противником. Белый Эльрик фехтовал, как машина. Глаза его временами нехорошо поблескивали, и Красный Лис спешил увернуться или закрыться зеркальным щитом. Колодовское излучение дробилось зеркальными гранями и рассеивалось на взвизгивающих зрителей. Двум или трем лешим серьезно опалило шкуру, они с жалобными стонами уползли в угол и там зализывали раны.

Все смотрели на фехтовальщиков, как будто оплетенных сетью из сверкающих клинков и мелькающих огненных зайчиков. Гилиан почувствовал, что скоро устанет. Надо было атаковать. Но острие меча Белого Эльрика все время маячило у него перед глазами. Ему нужна была ошибка противника. Ошибки не было. Лис начал нервничать. И тут Оберон пустился на хитрость. Лис безукоризненно отражал все его колдовские атаки, но он не заметил, да и не мог бы заметить маленькой молнии, пущенной в пол под его ногами. Базальт треснул и вспучился, и Лис, споткнувшись, полетел кувырком.

Нечисть вокруг восторженно взвыла, но весь шум перекрыл вопль Роанон:

– Добей его!

Стальной клинок со свистом обрушился вниз и, грянувшись о базальт, рассыпал сноп искр – Лис, перекатившись на другой бок, ушел от удара.

– Красный Лис! – крикнула Маб. – Поднимайся!

Арденнский Лес необыкновенен. Слово и мысль имеют в нем свою, особую силу. И Лис, немыслимым образом извернувшись, словно стал он на мгновение тем зверем, чье имя он носил, а может, опершись на звенящий, твердый голос Маб, одним движением оказался на ногах.

А Маб замерла у кромки огненного круга, прижав руки к груди. В лице ее что-то стремительно менялось – внутренние уголки глаз опустились, а верхние поднялись к вискам, рот чуть приоткрылся в напряжении, и она выглядела пантерой. Она не колдовала. Она пыталась нейтрализовать идущую от Роанон парализующую волну ненависти. И, опираясь на ее могучее стремление, на силу ее любви, не ее желание его победы, Красный Лис начал свою страшную атаку. Он прыгнул вперед, обрушив на меч Белого Эльрика тяжелый удар, усиленный всем весом его тела. Эльрик отпрыгнул назад, но не успели его ноги коснуться земли, как Лис прыгнул вновь, метя клинком не в грудь, а в меч. Это была повадка лиса, ворвавшегося в курятник и стремящегося передушить побольше кур. Здесь речь уже не шла ни о каком фехтовальном мастерстве – он просто выпихивал противника, теснил его, не давая ему твердо встать, и уж тем более – поднять меч. Прыжок, удар… Прыжок, удар… Белый Эльрик оказался прижатым к рампе, а Красный Лис и не намеревался прекращать атаку. И теперь уже Белый Эльрик не успевал закрыться. Лис смял его. Лис прыгал все вперед, а Эльрик отступал все назад… и вдруг обернулся… бросился вон из круга… и растаял в черноте.

– Ага! – крикнул Лис. – Кто-нибудь сомневается в моей победе?

Маб повисла у него на шее.

– Эй, Роанон! – крикнул он. – Я тебя выиграл!

Роанон отступила в тень.

– Уходим, быстрее, – шепнула Маб. – Пока он не очухался, иначе нам не выбраться живыми.

Гилиан кивнул, подхватил на руки Корсака, Маб взяла Ирбиса, и они бросились в тот коридор, из которого появились. Устрашенная видом серебряного клинка, нечисть поспешно освободила им дорогу. Один неповоротливый вервольф, попавшийся Лису под ноги, лишился хвоста.

Они выскочили из-под холма, и тот закрылся за ними. Вороная и рыжая лошади мирно щипали траву.