Текст книги "Бокал кардинала Ришелье"

Тогда Наталья обратилась к директору агентства недвижимости «Домострой», где работал Павел Сыроедов. Ведь нанимала она его через это агентство, все было оформлено законно, официальный договор и так далее…

Она, разумеется, не рассказала про тайник и бриллианты, сказала только, что после визита риелтора из дядиной квартиры пропали ценные вещи.

Директор выслушал ее вежливо, однако дал понять, что в данном случае агентство не несет ответственности, что она сама виновата – нечего было оставлять малознакомого человека без присмотра, тем более если в квартире были какие-то ценности.

Кожемякина устроила настоящий скандал, упомянула свои большие связи и пригрозила директору «Домостроя» серьезными неприятностями.

Тот, однако, ответил, что вполне ей сочувствует, но ничего не может поделать. Самое большее – он может уволить Сыроедова…

И он таки его уволил.

И после этого всячески уклонялся от разговоров с ней. Стоял, в общем, насмерть: ничего не знаю, ничего не видел, в вашей квартире никогда не был, а Сыроедова уволил за профнепригодность. Точнее, по собственному желанию.

И что было делать? Доказательств-то у нее никаких не было, не показывать же письмо покойного дяди. И тот тип, что принес письмо, тоже куда-то пропал, как в воду канул.

Подумывала она, Наталья, нанять частного детектива, так ведь тоже можно нарваться на какого-то жулика. А потом и Сыроедов пропал, сменил номер телефона или вообще уехал. И теперь Наталья все чаще думает, что не было в тайнике никаких бриллиантов.

Ну что же, когда я стала самой собой и спрятала бокал в сумку, я решила, что не стану ничего говорить Наталье Сергеевне. О судьбе бриллиантов она не знает.

А мне нужно поскорее уходить отсюда, а то как бы не явилась в самый неподходящий момент настоящая Виктория Лещинская, мне очень не хочется с ней встречаться.

Условились, что завтра я приду со всеми документами, и мы распрощались, потому что Наталья Сергеевна уже нетерпеливо посматривала на часы.

В коридоре меня караулила Люба.

– Все хорошо? – спросила она.

– Разумеется. – Я взглянула на нее с легким изумлением, – А в чем, собственно, дело?

– Я… я провожу вас… – пролепетала она.

– Не нужно, я сама найду дорогу к выходу, – холодно сказала я и удалилась.

Странная какая эта Люба. Что-то вертелось в голове по поводу нее, какие-то ее слова, точнее, мысли, оброненные ненароком, но я махнула рукой. Хватит уже с меня этой фирмы!

Я вышла из офиса «Виночерпия», свернула в тихий переулок и тут же увидела знакомое лицо.

Возле машины стоял капитан Семибратов собственной персоной и вполголоса разговаривал с кем-то по телефону. Ну это его обычное состояние.

Я пригнулась, спрятавшись за припаркованным поблизости черным «Опелем», перебралась поближе, за микроавтобус службы курьерской доставки, и прислушалась к разговору.

– Да, я уже здесь… жду опергруппу… через полчаса? А быстрее никак нельзя? Что, берут Костлявого? Я, конечно, все понимаю, но хорошо бы скорее, а то как бы она не скрылась… сам понимаешь, она ведь женщина со связями…

Капитан выслушал ответ, который ему явно не понравился, спрятал телефон и огляделся.

Никого не заметив, дошел до угла, выглянул…

А я задумалась.

Семибратов торчит возле «Виночерпия», причем не на виду, не возле входа, а за углом. Он ждет опергруппу.

Интересно, для чего?

Опергруппу вызывают, чтобы произвести арест и обыск.

Капитан сказал: «Она женщина со связями».

Наверняка он имел в виду Наталью Сергеевну Кожемякину, а кого еще-то здесь можно найти…

Значит, он приехал по ее душу…

Но в чем дело?

Неужели все дело в моем звонке, когда я представилась госпожой Кожемякиной?

Да нет, быть не может…

И тут я вспомнила про свой заветный бокал. Он поможет мне выяснить, в чем дело… Вот, кстати, проверю, до какого расстояния бокал способен улавливать мысли.

Потому что одно дело – сидеть рядом с человеком и смотреть ему в глаза, и совсем другое – находиться в стороне, делать все исподтишка, да еще опасаться, что капитан Семибратов меня узнает в лицо. А если узнает, что я тут… нет, лучше не надо.

На миг, на один только миг мелькнула у меня мысль, что я вообще делаю, на что надеюсь. Таскаю с собой старый бокал, и, кроме него, нет у меня никакой защиты. Но я тут же отогнала эту мысль.

Ведь работает же бокал! А как он это делает – мне пока что без разницы.

Я достала бокал из сумки, выглянула из-за микроавтобуса.

Семибратов стоял на углу, следя за входом в «Виночерпий».

Я подняла бокал, посмотрела сквозь него на капитана.

Вокруг рассыпались рубиновые блики…

Я провела пальцем по краю бокала…

Почувствовала знакомое головокружение, успела еще мысленно закричать голосом кота из мультфильма «Ура! Заработало!». И мир вокруг меня неуловимо изменился.

Теперь я видела все с другой точки зрения. Видела все глазами капитана Семибратова, и в голове у меня пробегали его мысли.

«Как бы она не скрылась! Пока еще приедет опергруппа… ведь чувствовал я, что это ее рук дело! Давно надо было ее привезти к нам и как следует допросить… но начальство было категорически против. Как же – женщина со связами, такие люди у нее вино покупают – мама не горюй!

Ну да, до сегодняшнего дня против нее не было серьезных улик. Конечно, она угрожала Сыроедову, но от угрозы до убийства огромное расстояние. Если бы все угрозы претворялись в жизнь, население Земли убавилось бы в несколько раз! Мало ли жена на мужа рассердится и скажет в сердцах – убью, так ее за это сразу сажать, что ли… на всех и тюрем не хватит!

Но теперь, после того, что нашли криминалисты, ситуация изменилась…»

«Что же такое нашли криминалисты?» – подумала я.

Это была моя собственная мысль, но Семибратов уловил ее и с удивлением подумал:

«Как что? Они исследовали материал из раны на теле Сыроедова при помощи масс-спектрометра и нашли там следы какого-то редкого минерального вещества, которое присутствует только в почве отдельных регионов Бургундии и поэтому входит в состав самых дорогих бургундских вин.

А фирма «Виночерпий», принадлежащая госпоже Кожемякиной, торгует как раз дорогими винами, среди прочих – бургундскими… так что находка криминалистов говорит о том, что орудие убийства связано с фирмой Кожемякиной. Если к этому прибавить ее угрозы Сыроедову – складывается вполне отчетливая картина.

Имеется мотив, имеется связь подозреваемой с орудием убийства… правда, само орудие еще не найдено, но и без него улики достаточно весомые…

Нужно брать Кожемякину…

Да где же эта опергруппа?»

Я совершила волевое усилие и перенеслась в свое собственное тело, в свое собственное сознание. Стала сама собой.

С каждым разом это получалось у меня все легче, все быстрее.

Короткий приступ головокружения – и вот я уже вижу окружающее собственными глазами.

Что делать? Ведь возьмут они Наталью тепленькую! Буквально через полчаса. Улики у них, видите ли, есть! Да я-то знаю, что Пашку убила Ламия, своими ушами слышала! А следы вина на ноже остались, потому что они в том погребе ошивались, купца… забыла фамилию, да и бог с ним. Но ничего же не докажешь…

И, пожелав в сердцах, чтобы Пашке Сыроедову досталась на том свете пригорелая сковородка, я устремилась в офис «Виночерпия».

Но тут же опомнилась.

Вот куда я бегу? Меня же Семибратов узнает.

Тут очень кстати из соседней подворотни выехал мальчишка на самокате. Я поманила его пальцем и показала сотенную купюру.

– Это несерьезно, – сказал он, приблизившись.

– Ты еще даже не спросил, что делать нужно!

– А я и так знаю, тебе нужно вот туда пройти, чтобы этот тебя не засек, – сказал он невозмутимо, – давно за вами наблюдаю.

– Круто! – восхитилась я. – И сколько ты хочешь?

– Тысячу.

– Деточка, возьми себя в руки! – возмутилась я.

Сторговались на пятьсот, но деньги вперед, после чего мальчишка предупредил, что у меня ровно три минуты, чтобы добежать до входа и скрыться внутри.

Затем он рванул на своем самокате прямо к машине Семибратова и едва не врезался в нее сзади. То есть мог бы и врезаться, но решил не рисковать.

– Ты что делаешь, паршивец? – капитан оглянулся и схватил мальчишку за рукав.

– Дяденька, не надо! – заверещал он на весь район. – Дяденька, я нечаянно!

Тут же из подворотни выскочила старуха в цветастом халате со шваброй наперевес и заорала еще громче мальчишки:

– Ты что же это делаешь, бескультурник? Ты чего к ребенку пристаешь среди бела дня? Люди добрые, поглядите на него! Да я же тебя сейчас в полицию сдам!

Вот интересно, бабка на пару с этим мальчишкой работает или сама по себе?

Капитан Семибратов, надо сказать, был мужчина опытный. Он не стал признаваться старухе, что он сам из полиции, а, помня, что он на работе, просто отправил мальчишку хорошим пасом во двор, закинув туда и самокат. Старуха убралась сама, но я этого уже не видела, потому что успела проскочить в дверь компании «Виночерпий».

Охранник на входе удивленно приподнялся мне навстречу. Он еще только открыл рот, чтобы что-то спросить, но я опередила его, выпалив одним духом:

– Я только что была у Натальи Сергеевны и забыла у нее телефон!

Не слушая его ответ, взбежала на третий этаж.

В коридоре перед кабинетом Кожемякиной возила шваброй пожилая уборщица, до глаз закутанная в темный платок. Я обогнула ее и ворвалась в кабинет.

Там за длинным столом сидели несколько человек, они внимательно слушали Наталью Сергеевну.

Кожемякина посмотрела на меня и нахмурилась:

– В чем дело? Вы что-то забыли? Мы же с вами, кажется, обо всем договорились!

– Я вам должна сообщить что-то очень важное, важное и срочное! – выпалила я. – Относительно дяди!

– Вашего дяди?

– Нет, вашего! И бюро в его кабинете!

– Что? – Наталья Сергеевна привстала, оглядела окружающих и проговорила: – Совещание закончено. Позже я вас еще раз приглашу!

Все вышли, удивленно переговариваясь.

– Так в чем дело? – осведомилась Наталья Сергеевна сухо. – Что вы знаете о дядином бюро?

– Извините, Наталья Сергеевна, я сказала это, чтобы вы меня выслушали один на один. То, что я вам на самом деле скажу, не предназначено для чужих ушей.

– Да что это такое?!

– Вас сейчас придут арестовывать.

– Что?! Вы с ума сошли!

– Ничуть! Вы ведь знаете капитана Семибратова?

– Ну, допустим…

– Он как раз сейчас стоит внизу, ждет опергруппу, чтобы провести арест и обыск.

– Но с какой стати?

– Он считает, что вы убили риелтора Сыроедова.

– Бред какой! У него ничего нет, кроме домыслов…

– Вчера не было, а сегодня есть. Есть серьезная улика.

– Ерунда!.. И… простите, но кто вы такая? Вы не Лещинская? Вы не от Ивана Петровича? Я ведь могу позвонить ему и…

– Неужели это для вас сейчас самое важное? – перебила я. – Да послушайте! Они нашли на ноже следы элитного вина, то есть посчитали это уликой против вас!

– Но… этого не может быть… – она побледнела до синевы, – я не…

– Сейчас не время это обсуждать! Через несколько минут здесь будет опергруппа! А потом, когда вас арестуют, будет поздно что-то доказывать… Так что соберитесь уже!

– Вы правы… – Кожемякина села на стуле прямо. – Значит, вы говорите, Семибратов внизу?

– Да… у вас ведь есть запасной выход?

– Да, конечно…

– Но они и там могут вас поджидать…

– Что же делать?

Я выглянула в коридор.

Там все еще прибиралась уборщица.

– Можно вас на секунду?! – проговорила я озабоченно.

Уборщица подхватила ведро и швабру, вошла в кабинет и проговорила озабоченно:

– Я здесь всегда после шести убираю…

– Не в этом дело! – прервала я ее. – Можно одолжить у вас платок и швабру?

Кожемякина поняла мою мысль и подхватила:

– Да, Зульфия, пожалуйста!

Уборщица удивленно пожала плечами, но ничего не сказала и сняла платок.

Наталья Сергеевна намотала его на голову.

– Не так! – поморщилась уборщица. – Кто ж так повязывает!

Она подошла к хозяйке и ловко обмотала ее платком, оставив на виду только глаза.

– Вот теперь правильно!

– Посидите здесь полчаса! – попросила ее Кожемякина и переглянулась со мной.

– Нам сюда!

Мы перешли в маленькую комнатку, примыкавшую к кабинету. Здесь было что-то вроде кухоньки и санузла.

Кожемякина уверенно направилась к душевой кабинке, задернутой голубой шторкой с изображением резвящихся дельфинов.

– Вы решили перед уходом принять душ? – осведомилась я. – По-моему, не самое подходящее время…

– Не болтайте ерунды! – бросила Наталья Сергеевна, и отдернула шторку.

За ней и правда была скромная душевая кабинка, а сзади – еще одна пластиковая шторка. Наталья Сергеевна отдернула ее и шагнула в образовавшийся проем.

Я последовала за ней.

Мы прошли по узкому темному коридору, спустились по лестнице, открыли тяжелую дверь – и оказались в мрачном подвале со сводчатым потолком.

По сторонам от прохода, по которому мы шли, были стеллажи.

Я уже видела такие стеллажи и знала, что на них уложены рядами винные бутылки.

Навстречу нам по проходу шел невысокий хромой человек средних лет.

– Зульфия! – окликнул он замотанную в платок Кожемякину. – Ты хозяйку не видела? Ее тут ищут какие-то…

Кожемякина в ответ пробурчала что-то нечленораздельное.

– Чего? – переспросил мужчина.

– У себя она, в кабинете! – перевела я.

Он кивнул и прошел мимо.

Мы прошли до конца подвала. Там Кожемякина открыла своим ключом маленькую дверку.

И мы оказались еще в одном подвале – самом обычном, в меру грязном, в меру темном. С одной стороны он был отгорожен хлипкой стеночкой, где были дверцы, такие же хлипкие, на которых выцветшей краской были написаны цифры от одного до двадцати.

– Это раньше жильцы здесь разные вещи хранили, – пояснила Наталья, – когда еще замки что-то значили. Сейчас, конечно, хоть какой замок подвесь – все одно сорвут.

И верно, дверь одной кладовки была приоткрыта, там валялись какие-то коробки и ломаные ящики. Из другой кладовки слышался жуткий храп, там на рваном матрасе расположился здоровенный бомж, до глаз заросший бородой. И пахнуло оттуда таким духом, что мы с Натальей бегом пробежали оставшееся расстояние до двери. Дверь тоже была не заперта, а когда мы поднялись в подъезд, то встретили только того самого мальчишку уже без самоката.

– Прибавить бы надо, – протянул он, окинув нас нахальным взглядом.

– Обойдешься, вымогатель малолетний! – всерьез рассердилась я, но Наталья протянула ему купюру, прошептав что-то на ухо.

Мальчишка исчез, и вернулся вскоре.

– Дохлое дело, – сказал он, – возле машины вашей какой-то козел ошивается. Придется вам на метро, тут дворами близко.

Наталья посмотрела на него удивленно. Ясно, подумала я, небось забыла уже, что в нашем городе метро есть.

Однако держалась Наталья стойко. Сняла платок, позаимствованный у уборщицы, накинула его в виде шарфа, чтобы прикрыть дорогущую сумку, надела темные очки и решительно шагнула во двор.

До станции метро мы дошли быстро, никто нас не остановил, мальчишка показал верную дорогу.

– Что теперь делать? – спросила я.

– Не представляю, – вздохнула Наталья, и тут у нее зазвонил мобильник.

– Выключи! – как-то незаметно мы перешли на «ты».

– Это с работы, – вздохнула она, – представляю, какой переполох полиция там устроила.

– Значит, домой тебе нельзя, караулят небось уже, к родственникам нельзя, друзья-приятели…

– Вот туда точно нельзя, – усмехнулась Наталья, – что ж людей-то подводить. А родственников у меня вообще нету, дядя Георгий вот был… Муж еще, бывший, но к нему никогда и ни за что!

И вот когда я уже начала задумываться, не зря ли я все это затеяла, потому что вот куда теперь Наталье деться, не под мостом же ночевать, она вдруг просветлела лицом и сказала, что можно поехать в дядину квартиру, то есть ту самую квартиру, откуда мошенник Пашка Сыроедов и похитил те самые бриллианты, чтобы они пропали совсем – из-за них все ее неприятности.

Мы доехали до пересадочной станции, и только было я хотела распрощаться, чтобы ехать домой, как Наталья Сергеевна схватила меня за руку:

– Ты куда это собралась? Ты мне не ответила на много вопросов. И не говори, что сейчас не время, как раз самое время, как в квартиру придем, там и побеседуем.

Что ж, я не могла не признать ее правоту.

Каждую ночь на скалах по обе стороны бухты велись какие-то странные работы. Весь день к этим скалам тянулись вереницы тяжело груженных телег, они сгружали свой груз и уезжали за новым, ночью же при свете костров и факелов не покладая рук трудились землекопы и кузнецы, плотники и канатчики.

На пятый день работы были закончены.

А на восходе шестого дня на горизонте появились белоснежные паруса.

Вскоре артиллеристы капитана Грийе разглядели приближающуюся английскую эскадру.

– Приготовиться к бою! – скомандовал капитан.

Канониры зарядили орудия прибрежных бастионов.

В то же время у самого берега несколько десятков сильных матросов принялись крутить рукояти установленных на берегу кабестанов – вертикальных воротов, при помощи которых на кораблях поднимают якоря.

Кабестаны вращались с мучительным скрипом, наматывая якорные цепи и канаты необыкновенной длины.

В это время молодой герцог Бекингем, стоявший на мостике флагманского корабля, внимательно разглядывал приближающийся берег в подзорную трубу.

– Береговая артиллерия у кардинала слабовата, – проговорил он наконец. – Главное, быстро пройти мимо их фортов, ответить дружным залпом на канонаду и уйти под защиту бастионов Ла-Рошели. Там мы будем в безопасности. Слава Господу, ветер попутный, это нам чрезвычайно благоприятствует.

Он повернулся к своему адъютанту и приказал:

– Роберт, орудия к бою. Как только я подам сигнал – дать залп всеми орудиями по левому борту. После второго сигнала – залп правым бортом всех кораблей.

Адъютант немедленно передал распоряжения Бекингема на все корабли эскадры.

Канониры зарядили орудия, теперь они ждали только сигнала с флагманского корабля.

Бекингем стоял на мостике с белым платком в руке. Он ждал, когда корабли, подгоняемые попутным ветром, выйдут на траверз береговых фортов французов.

И тут случилось неожиданное.

Флагманский корабль, который шел под всеми парусами, чтобы быстро миновать береговую артиллерию, неожиданно резко остановился. Шпангоуты затрещали, мачты прогнулись, как натянутые луки, палуба накренилась.

Бекингем, схватившись за балюстраду мостика, с трудом удержался на ногах.

– Что случилось?! Мы что – налетели на мель? – спросил он вахтенного офицера, добавив к своему вопросу щедрую порцию крепких выражений.

– Французы натянули поперек гавани цепи и канаты! – ответил тот, выслушав доклады матросов. – Теперь они подняли их при помощи кабестанов. Они заперли гавань…

– Черт подери! – Бекингем скрипнул зубами. – Теперь мы перед их пушками, как перепелки перед охотниками!

И правда, артиллерия французских фортов открыла огонь по остановившемуся флагману.

В то же время сорокапушечный бриг, следовавший за флагманом в кильватере, пытался маневрировать, чтобы избежать столкновения. А следом подходили остальные корабли эскадры…

– Назад! Отвести корабли назад! – кричал Бекингем.

Впрочем, капитаны всех кораблей эскадры уже поняли, в какую ловушку попали, и маневрировали против ветра, чтобы не столкнуться друг с другом и уйти из-под огня французских батарей.

Это им плохо удавалось – корабли, развившие перед тем большую скорость, то и дело сталкивались, их мачты ломались, как спички, корпуса трещали.

Береговая артиллерия кардинала расстреливала их, как мишени в тире.

Прошло несколько часов, прежде чем английская эскадра, разбитая и потрепанная, сумела отойти на безопасное расстояние от французских фортов и легла на обратный курс.

Кардинал, который в окружении свиты следил за событиями со скалы, убрал подзорную трубу и проговорил:

– Что ж, теперь у гарнизона Ла-Рошели будут перебои не только с приличным бордо… Думаю, при следующей встрече герцог де Субиз будет более сговорчив.

Квартира Натальиного дяди показалась мне огромной, наверно, потому, что была совершенно пуста, не считая кухни. Вот там сохранились шкафчики и стол с четырьмя табуретками. Наталья вытащила из шкафчика полупустую банку дешевого растворимого кофе и два помятых пакетика сахару.

– Грузчики, наверно, оставили, которые мебель вывозили, – грустно сказала она, – дядя не пил такую бурду никогда.

Я вскипятила воду в кастрюльке на плите, поскольку чайника тоже не было, и протянула ей один пакетик.

– Я сахара не ем, – отмахнулась она, – а впрочем, какая теперь разница? Давай уж…

Вы не поверите, но ей от кофе тоже полегчало, я уж не говорю о себе. Наталья собралась с мыслями и посмотрела на меня очень решительно:

– Ну? Я слушаю тебя внимательно.

И я рассказала ей про бабушкино наследство, про обретенную единокровную сестру, про Пашку Сыроедова, которого она нашла совершенно случайно, про то, что он сразу же показался мне нечистым на руку, а попросту жуликом, и что я выгнала его вон, а потом позвонила в агентство «Домострой», и там меня приняли за нее. А я не стала отказываться.

При этом я тщательно выбирала слова, чтобы не сболтнуть лишнего. Совершенно не нужно Наталье знать про красный бокал и про все, что с ним связано.

– Вот, значит, кого я должна благодарить за то, что полиция меня в убийцы записала… – сказала Наталья после продолжительного молчания. – Наговорила директору…

– Слушай, этот директор все врет! – возмутилась я. – Вовсе я не обещала Сыроедова убить! И вообще, он к тому времени уже покойник был! А ко мне, между прочим, этот капитан Семибратов тоже приматывался. И к сестре тоже.

– Говоришь, они улику нашли? Вино в ране? Этого быть не может! – Наталья стукнула кулаком по столу, едва не опрокинув чашку.

– Может… – вздохнула я, – именно что может…

– Ну что еще?

– Много всего. – Я набрала воздуха и завела рассказ про Горыныча, про то, как нас с ним прихватили двое таких… одна жуткая баба, убийца, второй при ней вроде как сдерживающий фактор. Был еще третий, но с тем мы справились.

Наталья смотрела на меня с усмешкой.

– Не веришь, – поняла я, – что ж, дело твое. Про дядины бриллианты ты тоже не верила, а вот оказалось, что…

– А что оказалось? Я их не видела, может, их и не было совсем, – уклончиво ответила она.

– Угу… – прищурилась я.

– А ты-то откуда про них знаешь?

– Да от Горыныча же! И слушай дальше, раз уж хорошо так сидим…

Я рассказала, как мы попали в подземелье и подслушали разговор странного такого типа, который говорил, что бриллианты принадлежат не ему, но его древнему народу. И их надо найти и забрать во что бы то ни стало.

– Так что вряд ли у тебя получится их присвоить себе, – закончила я. – Там они настроены достаточно серьезно, вон Сыроедова уже убили, и на этом не остановятся.

Наталья посмотрела на меня очень выразительно, из ее взгляда я поняла, что она не верит ни единому моему слову. Ну были, конечно, в моем рассказе некоторые нестыковки из-за того, что я не упоминала про бокал, но в общем…

– Знаешь, я, пожалуй, пойду… – сказала я, поднимаясь, – пора мне…

И в это время из прихожей донесся неожиданный звук: кто-то поворачивал ключ в замке.

– Ты давала кому-нибудь ключ от этой квартиры? – спросила я испуганно.

– Ключ? – Наталья на мгновение растерялась. – Ах да, я же оставила комплект ключей в агентстве недвижимости… в этом самом «Домострое»… я и забыла за всеми этими неприятностями, квартира-то выставлена на продажу…

Она увидела мое испуганное лицо и усмехнулась:

– Что тебя смущает? Я же хозяйка, я имею полное право здесь находиться!

– Все равно, как-то мне это не нравится…

В прихожей хлопнула дверь, и раздался женский голос, звучащий с заученным оптимизмом:

– Вам повезло! Эта квартира совсем недавно выставлена на продажу, и я уверена, что она будет продана очень быстро…

В ответ прозвучал другой голос, тоже женский:

– А хозяйка здесь часто бывает?

Что-то в этом голосе показалось мне знакомым…

– Хозяйка? А зачем вам хозяйка? Все вопросы вы можете решить со мной… точнее, с нашим агентством…

– Ну, мало ли что еще может возникнуть в процессе продажи…

– В любом случае напрямую общаться с хозяевами не положено. Только через агентство. А вообще, откуда вы знаете, что у этой квартиры хозяйка, а не хозяин?

– От верблюда… шучу, это мне интуиция подсказывает…

На этот раз я вспомнила, где и когда слышала этот голос.

Я повернулась к Кожемякиной и прошептала:

– Здесь есть второй выход?

– Второй выход? – повторила она удивленно. – Зачем нам второй выход? Я же говорю, что имею полное право здесь находиться! Это ведь пока моя квартира!

– Но выход есть?

– Есть, на кухне, туда нужно пройти через прихожую.

– То есть мимо них… а кроме этого?

– Больше ничего.

– Хоть спрятаться есть где?

Видимо, по моему лицу Кожемякина поняла, что дело серьезное. Она оглянулась на дверь и проговорила, понизив голос:

– Вот там есть укромный уголок…

Она выскользнула в коридор, отдернула пыльную бархатную штору. За ней была глубокая ниша, в которой громоздилась пирамида старых чемоданов.

Мы забились в угол за этими чемоданами.

В коридоре послышались приближающиеся шаги, и прозвучал голос женщины-риелтора, на этот раз не такой жизнерадостный:

– Вы понимаете, что квартиры в этом районе ценятся буквально на вес золота?

– Слышала уже, слышала! Лучше скажи, ты Пашку Сыроедова знаешь… в смысле, знала?

– Ну… в общем, да, но он у нас больше не работает…

– Да уж, это точно, не работает! – на этот раз знакомый голос прозвучал насмешливо. – И вообще, запомни, когда я тебя спрашиваю – надо отвечать!

– Лама! – на этот раз в коридоре раздался предостерегающий мужской голос. Тоже знакомый.

– Сколько можно повторять – не Лама, а Ламия!

Да, я не ошиблась. Под видом покупательницы в квартиру пришла та кошмарная блондинка, от которой я с трудом сбежала…

– Это она… – прошептала я обреченно, – это она Пашку убила…

– Что ты там шепчешь? Говори вслух! – рявкнула жуткая баба, подумав, что это риелторша что-то бормочет.

В голосе Ламии прозвучала такая ярость, что Кожемякина попятилась…

И груда чемоданов с грохотом обвалилась на пол.

– А здесь, оказывается, водятся крысы! – прошипела Ламия, и одним рывком отдернула штору, за которой мы прятались. – Каки-ие люди! – пропела Ламия, оглядывая нас с Кожемякиной, и хищно улыбнулась.

Позади нее стоял неизменный напарник с лошадиным лицом и низенькая краснощекая толстушка – должно быть, риелтор из агентства «Домострой».

– Здрас-сте, Наталья Сергеевна! – пискнула эта толстушка. – А вы здесь? А я покупателей привела…

– Да, покупателей! – повторила за ней Ламия, откровенно развлекаясь. – Какая удачная встреча!

– Мы как раз уходили… – начала было Кожемякина.

– Нет уж, раз уж мы так удачно встретились, непременно должны пообщаться! – прошипела Ламия, и шагнула к нам.

– Но я опаздываю на важную встречу…

– Ничего, обойдешься!

Ламия схватила Наталью Сергеевну за руку, заломила ее за спину, мигнула своему напарнику.

Я потянулась было к сумке, где лежал заветный бокал – хотя чем он мог мне сейчас помочь?

В любом случае длиннолицый меня опередил, он схватил меня за локти и потащил в жилую комнату.

Несчастная краснощекая риелторша трусила следом, то и дело всплескивая руками и восклицая:

– Что вы делаете? Это же Наталья Сергеевна! Это же Кожемякина! С ней так нельзя! Отпустите ее сейчас же! Наталья Сергеевна, я к этому не имею никакого отношения! Это просто клиенты… просто покупатели… я их просто привела посмотреть квартиру…

– Да заткнись уже ты! – прикрикнула на нее Кожемякина.

– Вот это правильно! – усмехнулась Ламия. – Гоша, сделай что-нибудь, чтобы эта курица не путалась у нас под ногами!

– Сейчас, только эту привяжу…

Он толчком усадил меня на стул, скотчем примотал мои ноги к ножкам стула, руки соединил за спиной таким же скотчем.

Ламия тем временем тщательно связывала Кожемякину.

Убедившись, что я никуда не денусь, длиннолицый Гоша вышел из комнаты и через минуту вернулся с большим чемоданом – должно быть, нашел его в той самой нише, где так неудачно прятались мы с Натальей Сергеевной.

Риелторша все это время суетилась поблизости, что-то испуганно лепеча.

– Сюда! – резко приказал ей Гоша, положив открытый чемодан на пол.

Девица послушно подошла к чемодану и встала перед ним по стойке «смирно».

Думаю, если бы он приказал ей повеситься, она сделала бы это не задумываясь.

Но он приказал другое:

– Полезай в чемодан!

– Но я… но я не помещусь!

– Полезай!

– Но у меня через час следующий показ…

– Полезай, я сказал!

Риелторша всхлипнула, но все же влезла в чемодан и принялась укладываться в нем на бок. Как ни странно, это у нее почти получилось, только одна нога никак не помещалась.

Гоша с силой нажал на ногу, запихнув ее внутрь, затем закрыл чемодан и отодвинул его в угол.

– Она же там задохнется! – проговорила я.

– Ты лучше о себе думай! – рявкнула на меня Ламия, и в упор уставилась на Кожемякину.

– Куда он их дел? – спросила она после недолгого молчания.

– О чем это ты?

– Ты отлично знаешь, о чем! – прошипела Ламия. – О камнях! О камешках!

– Понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Прекрасно знаешь! О тех бриллиантах, которые хранились у твоего дяди.

– Я не видела никаких бриллиантов.

– Знаешь, у меня люди рассказывали даже то, чего не знают… так что ты у меня сейчас запоешь лучше канарейки!

С этими словами она открыла маленький кожаный чемоданчик.

Внутри его были аккуратно уложены сверкающие хирургические инструменты.

– Лама, постой! – подал голос Гоша.

– Ламия!

– Ну, Ламия, подожди…

– Чего это?

– Ты собираешься с ней работать?

– А что – не похоже?

– А ты слышала, что сказала та креветка из чемодана?

– Только мне и дела ее слушать!

– Так вот, она сказала, что через час у нее следующий показ…

– Ну и что?

– Вопрос в том, где этот показ…

– Да какая разница?

– Большая!

Гоша шагнул в угол, открыл чемодан.

На нас смотрело красное от натуги лицо риелторши.

– У тебя показ через час?

– Уже через полчаса.

– И где этот показ?

– Да здесь же! Сюда должны клиенты прийти.

– Ты слышала, Лама?

– Сколько повторять – не Лама, а Ламия! Да хоть бы и так! Положу этих клиентов и доделаю работу…

– Лама, не горячись! Зачем нам столько лишних жмуров?

– Да сколько их там…

Гоша снова нагнулся над чемоданом и спросил:

– Что за клиенты? Семья?

– Семья… три брата из Ингушетии с женами… один такой бородатый… вы его наверняка знаете.

– Откуда это?

– Да его все время по телевизору показывают. Он очень известный, чемпион по боям без правил…

– Ты слышала, Лама?

– Ну да… – интонация Ламии немного изменилась.

– Так что, я думаю, планы нужно немножко изменить.

– Что же, я, выходит, сегодня не поработаю?!

– Поработаешь, только не здесь. Пойдем к Хозяину, там тебе будет удобнее.

– Ладно… – Ламия с сожалением принялась развязывать Наталью Сергеевну.

Вскоре мы обе были развязаны.

И тут из прихожей донесся дверной звонок.

Ламия и Гоша переглянулись.

– Она ведь сказала, еще через полчаса.

– Выходит, поторопились, пришли раньше, чем обещали.