Текст книги "Попугай в пиджаке от Версаче"

– Он и подпортил, – заметил Леня, – да так сильно, что уж и не исправишь…

– Верочка, я думаю, сама удивилась, как это у нее ловко получилось – манипулировать психом Ромой, и начала ему внушать, что Волкоедов украл у него роман. Прямо из головы. Рома только замыслил роман, а тот его уже украл и напечатал. Результат не замедлил сказаться – Волкоедова не стало, и Верочка становится единственной наследницей… Что и требовалось доказать.

– Но Аглая, зачем они убили Аглаю? – спросил Маркиз. – Она-то чем помешала?

– Пр-ропуск, Р-рома, пр-ропуск! – заорал попугай.

– Точно! – обрадовалась Лола. – Перришон прав! Аглая подписывала ему пропуск и верно что-то заподозрила. Она тогда вечером накануне убийства была какая-то задумчивая… Гад все-таки этот Рома!

– Да уж… – согласился Маркиз. – С одной стороны, полный псих, а с другой – как все рассчитал. Тут еще ты вмешалась, как всегда, Лолка, вечно ты во что-нибудь вступаешь. Приперлась очень кстати со своим попугаем, разругалась по пути с Волкоедовым, представляю, как Вера Зайценогова обрадовалась. Чтобы от Ромы подозрения отвести, она и устроила спектакль, будто ты – убийца. А когда он еще и Аглаю зарезал, ей уже страшновато стало, ведь он совершенно неуправляемый. Тогда она решила и Аглаино убийство на тебя свалить, мол, пока там милиция разберется, ей-то нужно время выиграть…

– Леня, неужели этой белобрысой все сойдет с рук? – спросила Лола очень серьезно. – Все-таки это она подговорила Рому… И меня чуть не подставила, ведь это она засунула в клетку орудие убийства…

– Боюсь, что у нас нет доказательств… – пробормотал Маркиз. – Но ты не волнуйся, мы накажем Зайценогову по-своему.

– Ленька, ты хочешь выманить у нее картину! – Лола закатила глаза, совсем как Пу И. – Это же очень опасно…

– А когда это мы с тобой отступали перед опасностью? – тут же завелся Маркиз. – Вот что, ты дай мне координаты этой девчонки из нотариальной конторы, как ее?

– Лена Звонцова, – металлическим голосом ответила Лола, – ты не очень там соловьем разливайся… Знаю я твои беседы с девицами и чем они обыкновенно кончаются…

– Лола, я же на работе! – Маркиз театрально прижал руку к сердцу, в то время как в глазах его прыгали чертики.

«Убила бы», – подумала Лола и отвернулась.

Маркиз стоял перед витриной обувного магазина и делал вид, что внимательно рассматривает испанские ботинки из мягкой желтой кожи.

Ботинки ему не нравились, но с этой точки был хорошо виден вход в нотариальную контору, за которым Леня наблюдал уже почти час.

Сначала он торчал перед зеркальной витриной посудного магазина, изучая классический чайный сервиз «кобальтовая сеточка», потом переместился к афише небольшого театра, дважды прочитал его репертуар и наконец перешел к обувному.

Когда желтые ботинки надоели ему до тошноты и он собрался уже приступить к изучению меню китайского ресторанчика, дверь конторы распахнулась и из нее выпорхнула стройная брюнетка.

Брюнетка была довольно привлекательна, немного портили ее только длинноватый нос и чересчур вульгарный макияж.

Лолино описание вполне соответствовало действительности.

Маркиз быстрым шагом направился вслед за девушкой. Сегодня он с Лолиной помощью исключительно удачно поработал над своей внешностью, и теперь его вполне можно было принять за «лицо кавказской национальности». Грим был настолько убедителен, что у Лени трижды проверили документы.

– Дэвушка! – окликнул Леня брюнетку темпераментным кавказским баритоном. – Дэвушка, постой минуточку!

– Я сейчас милиционера позову, – огрызнулась та, покосившись на настырного «кавказца».

– Зови, Звонцова, – немедленно согласился «сын гор», удивительным образом утратив свой южный акцент и перейдя на вполне литературный русский язык в его петербургском варианте, – зови и расскажи про то, как ты успешно торгуешь своими профессиональными секретами.

Лена Звонцова – а это была именно она – ойкнула и бросилась бежать. Леня без труда догнал ее, мягко, но сильно схватил за локоть и развернул к себе лицом:

– Ну и что, ты думаешь убежать от всех своих неприятностей?

– Вы кто такой? – испуганно пискнула девушка.

– Ты меня не бойся, – негромко проговорил Леня, интимно склонившись к ее ушку, – кого тебе нужно бояться – это Веру! Она очень опасная женщина! Сколько она тебе осталась должна – двести семьдесят долларов?

– Откуда вы это знаете? – Лена начала всхлипывать.

– Откуда? – насмешливо переспросил Маркиз. – Естественно, от верблюда. Самый надежный информатор! Вот только не помню – двугорбый он был или одногорбый… и пожалуйста, не вздумай реветь – на нас уже прохожие оглядываются, а это не в твоих интересах!

Лена кивнула и промокнула глаза маленьким платочком:

– Только руку отпустите – больно!

– А убегать больше не будешь? А то как-то несолидно!

Лена помотала головой, и Маркиз отпустил ее руку.

– Давай-ка мы зайдем в кафе, – он указал на небольшой подвальчик, возле которого они стояли, – я тебя угощу чашечкой хорошего кофе, и мы поговорим о наших делах!

– Нет у нас никаких дел, – пробормотала Лена, но послушно направилась в кофейню.

Леня взял две чашечки кофе с ирландским сливочным ликером, поставил их на столик и уставился на Лену.

– Ну так сколько тебе осталась должна Вера – двести семьдесят?

Лена кивнула.

– Ты кофе-то пей, – Леня пододвинул своей собеседнице чашечку, – хороший кофе.

Девушка послушно поднесла чашечку к губам и отпила, совершенно не чувствуя вкуса.

– Что же ты – из-за таких небольших денег рискнула своей профессиональной репутацией? Нехорошо, Звонцова, нехорошо! Нотариат – дело строгое, там таких фокусов не прощают!

– Мне очень деньги были нужны, – всхлипнула Лена, – и потом… Вера, она такая… она как-то сумела меня уговорить… сама не понимаю, как я согласилась…

– Это она умеет, – кивнул Маркиз, – ты даже не представляешь, на что она подбила одного скромного невзрачного мужчину… впрочем, это нам сейчас не интересно. Сейчас нам интересно другое… – Леня поднес к губам чашечку и закатил глаза, делая вид, что наслаждается вкусом напитка. – Пей кофе, пока не остыл!

– Да какой кофе! – вскрикнула Звонцова, так что на нее покосился бритый наголо мужчина из-за соседнего столика.

Леня едва заметно усмехнулся: он добился того, чего хотел, заставил девушку понервничать, и теперь осталось только сделать ей «предложение, от которого она не сможет отказаться», как говорил обаятельный гангстер в знаменитом фильме.

– Все будет в порядке, – благожелательно сообщил он девушке, – нотариус ничего не узнает, и ты сделаешь замечательную юридическую карьеру, и к тому же я тебе заплачу. Между прочим, гораздо больше, чем Вера, и самое главное – я заплачу тебе сразу, прямо сейчас… Что тебе говорила эта белобрысая дылда – что у нее в данный момент нет денег?

Лена угрюмо кивнула.

– Врет, – Леня усмехнулся, – она просто очень не любит с ними расставаться… Но это не важно. У меня деньги есть. – Леня вытащил из кармана пухлый бумажник и пошуршал перед Леной привлекательными зелеными купюрами. – И я тебе заплачу… поскольку руководствуюсь простой английской поговоркой – джентльмен не должен быть скрягой! И заплачу я тебе прямо сейчас…

– Что я для этого должна сделать? – подозрительно осведомилась Лена, провожая взглядом Ленин бумажник.

– Для этого, – Леня уставился на свою собеседницу выразительным «кавказским» взглядом, надеясь на его гипнотическое воздействие, – для этого ты должна рассказать мне про завещание старушки Лопатиной, и про Веру, и про банковскую ячейку…

– Это же разглашение профессиональной тайны! – испуганно прошептала Лена, покосившись на остальных посетителей кафе.

– Раньше надо было думать, дорогая! – назидательно проговорил Маркиз, придвигаясь поближе к своей собеседнице. – Сейчас ты в этом разглашении завязла, как муха в сиропе, и единственное, что тебя может спасти, это полная откровенность со мной!

То ли Маркизу действительно удалось придать своему голосу гипнотическое воздействие, то ли таким воздействием отличаются новенькие купюры с изображением американского президента, но во всяком случае Лена Звонцова тяжело вздохнула, откинулась на спинку стула и начала:

– Владимир Константинович… ну, тот нотариус, у которого я работаю, – Леня кивнул, – оформлял завещание одной старухи… Анны Ермолаевны Лопатиной… – Леня опять кивнул, не прерывая рассказа, – я тогда приходила к ней вместе с нотариусом. Противная старуха была… ну не об этом речь. Завещание оформлять она нас на дом вызывала, вроде как совсем старая и беспомощная, а потом вдруг звонит и просит Владимира Константиновича вместе с ней поехать в банк, арендовать сейф и поместить туда предмет, который потом, после ее смерти, должен будет получить наследник. Я снова в банк вместе с нотариусом приехала и очень удивилась – бабка на этот раз вполне бодро выглядела и очень даже неплохо соображала. Она передала Владимиру Константиновичу тот самый предмет – это был пакет, завернутый в плотную коричневую бумагу, как почтовая бандероль, и так же, как бандероль, запечатанный сургучной печатью…

– Какого размера пакет? – перебил Маркиз девушку.

Та показала ему руками размер пакета и продолжила:

– Внутрь банка старуха пошла вдвоем с нотариусом, я дожидалась их в машине. Ну там они арендовали ячейку сейфа, оставили пакет, и после этого я старуху больше не видела… а очень скоро она умерла…

– И вот тут-то появилась Вера и сбила тебя с пути добродетели, – насмешливо проговорил Маркиз.

Лена кивнула, не почувствовав его насмешки.

– Потом очень много всякого случилось, – продолжила она, – самое главное, умер главный наследник Анны Ермолаевны, ее племянник… кажется, он был писатель…

Леня кивнул, показывая, что он в курсе событий.

– Теперь Вера – единственная наследница старухи, – закончила девушка, – и послезавтра она с Владимиром Константиновичем пойдет в банк получать тот самый пакет.

– Вот как? – Леня напрягся. – Послезавтра? А какой это банк?

– Московский Коммерческий, – послушно отозвалась Лена, которой уже нечего было терять, – отделение на Владимирском проспекте…

– Ну что ж, – Маркиз снова вытащил свой бумажник и отсчитал девушке стопочку новеньких купюр, – как уже было сказано, джентльмен не должен быть скрягой, и слово свое я держу. Вот тебе плата за информацию, и упаси тебя бог кому-нибудь проговориться о нашем разговоре! Особенно Вере! Ну да ты девушка умная, сама все отлично понимаешь…

Лена испуганно кивнула и торопливо спрятала деньги.

Леня поднялся и сказал:

– Кофе все-таки допей, очень вкусный кофе!

Он вышел из кафе, не оглядываясь, а Лена Звонцова еще долго сидела над чашкой остывшего кофе и думала, не привиделся ли ей этот странный, удивительно информированный человек с «кавказской» наружностью.

Она склонялась уже к мысли, что сам этот странный человек и весь неприятный эпизод, главным действующим лицом которого он был, ей действительно померещился от переутомления, но внушительная стопочка долларов, которую она нащупала в потайном кармашке, убедила ее в реальности всего случившегося.

Тогда она решила выбросить странного человека из головы, а доллары воспринять как неожиданный и очень своевременный дар небес.

Михаил Ильич Рувимчик, рядовой преподаватель Академии художеств, был известен как замечательный копиист.

Еще он был известен как человек, который никогда не отказывается ни от какой, самой срочной и трудной работы. Дело в том, что ему постоянно нужны были деньги.

Конечно, деньги нужны всем, в этом смысле Михаил Ильич не был оригинален, но ему они нужны были особенно остро, поскольку ему приходилось кормить чертову прорву детей.

Сколько раз Рувимчик женился, не знали даже его близкие друзья. Все его жены были удивительно похожи – маленького роста, голубоглазые, с ямочками на щеках. Никто не мог понять, для чего менять одну маленькую голубоглазую жену на другую точно такую же, но Михаил Ильич проделывал это с завидным постоянством на протяжении всей своей сознательной жизни. И от каждой жены у Рувимчика были дети.

К чести Рувимчика надо сказать, что он любил всех своих многочисленных детей, заботился о них и старался удовлетворять все их многочисленные потребности – от памперсов и детского питания до роликовых коньков, велосипедов и компьютерных игр.

Именно поэтому он постоянно искал работу.

Когда Маркиз подошел к Михаилу Рувимчику в коридоре академии и, сославшись на Валерию Сергеевну, сказал, что у него есть работа, Михаил Ильич несказанно обрадовался, а когда Леня назвал сумму гонорара, Рувимчик обрадовался еще больше. Он в уме сосчитал, сколько памперсов и прочих необходимых детям вещей сможет купить на эти деньги, и сказал, что полностью поступает в Ленино распоряжение.

Правда, когда Леня объяснил, что нужно сделать и в какие сжатые сроки, Михаил Ильич пришел в ужас, однако дети требуют своего, и пути к отступлению у несчастного многодетного отца не осталось.

Леня зашел в посылочный отдел ближайшего к дому почтового отделения и обратился к плечистой тетке неопределенного возраста с большой бородавкой на носу, которая взвешивала приготовленные к отправке бандероли:

– Дама, запечатайте мне, пожалуйста, пакетик!

Он протянул почтовой страдалице плоский пакет, завернутый в плотную желтовато-коричневую бумагу и перевязанный бечевкой.

– Чего это? – недовольно проворчала тетка, подозрительно взглянув на Маркиза. – Зачем это?

– Просто так, – сообщил ей Леня с милой улыбкой.

– Гражданин, не надо хулиганить! – Тетка помрачнела, и даже бородавка у нее на носу от возмущения раздулась. – Гражданин, покиньте помещение, мешаете работать!

– Разве я вам мешаю? – спросил Леня все с той же милой улыбкой и зашуршал сторублевой бумажкой.

– Чего это? – проворчала тетка без прежнего недовольства и с заметным интересом. – Зачем это?

– Просто так, – ответил Леня, и бумажка перекочевала в теткин карман.

– Ну чего вам там запечатать-то нужно? – Голос тетки по-прежнему был ворчливым, другого у нее попросту не было, но в этом ворчливом голосе звучали определенно доброжелательные нотки, а в руке у тетки уже появился коричневый брусок сургуча.

Вера Зайценогова приехала к банку за десять минут до встречи с нотариусом. Она нервничала, но внешне старалась никак этого не показывать.

Еще совсем немного – и она добьется поставленной цели, станет богатой женщиной… даже не богатой, а очень богатой!

Цель оправдывает средства. Она всю жизнь руководствовалась этой поговоркой.

Некрасивая, не слишком умная, Вера ощущала себя неудачницей, пока не узнала о завещании своей старой тетки. Сначала она не придала этому большого значения – она не верила, что у старухи могут быть какие-то большие ценности, однако решила навести справки, пользуясь своим удивительным умением разговаривать с людьми и пожертвовав небольшими деньгами.

От подкупленной помощницы нотариуса она узнала об итальянской картине, и тогда перед ней появилась настоящая цель.

Это давало ей шанс, единственный в жизни шанс вырваться из тусклых будней и превратить жизнь в праздник.

То, что на ее пути стоял родственник, троюродный брат Алексей Кириллович, не остановило Веру. Она шла к цели, сметая все на своем пути. Очень своевременно подвернулся ей Роман Войтенко, с его болезненной манией, с его убеждением в собственной гениальности и с тем, что окружающие его бессовестно обкрадывают.

Когда Вера увидела подделанный Романом пропуск и поняла, что это он убил Животовского, она решила, что судьба в его лице послала ей орудие для осуществления своей цели.

Она не проговорилась ни одной душе о своем открытии и принялась обрабатывать Романа, внушать ему, что именно Алексей Кириллович Волкоедов похищает его гениальные идеи…

Семена упали на благодатную почву, убеждать людей Вера умела, а Роман Войтенко был готов поверить чему угодно. Его мания требовала новых жертв, как лесной пожар требует новой пищи, уничтожая все на своем пути… На Веру же совершенно никто не обращал внимания, не принимал ее всерьез, никому и в голову не пришло бы, что она может совершить какой-то неординарный поступок. Все окружающие считали ее заурядной дурой, она и сама поддерживала это их заблуждение, так легче…

Алексея Волкоедова не стало.

Вера расчистила себе путь к богатству.

Она посмотрела на часы. До прихода нотариуса оставалось еще пять минут.

В это время к ней приблизился широкоплечий верзила с наголо обритой головой.

Он осклабился и проговорил:

– Здравствуй, Вера, тебе Штабель привет передает.

– Кто? – переспросила Вера, еще ничего не понимая, но инстинктивно чувствуя, что между ней и ее великой мечтой снова кто-то стоит.

– Кто? – повторила она. – Какой еще Врубель?

– Не Врубель, – мрачно оборвал ее верзила, – а Штабель. Ты что, реально Штабеля не знаешь? – такое предположение показалось ему самому таким удивительным, что он высоко поднял брови.

– Не знаю я никакого Штабеля!

– Это плохо. Штабеля, конкретно, все знают, – парень посмотрел на Веру с неодобрением, – и без Штабеля такие дела по жизни не делаются! В общем, он тебе велел передать, что картинку, типа, твою продать он поможет…

– Мне никакая помощь не нужна! – Вера попыталась говорить твердо и решительно, но это у нее плохо получалось.

– Ты, кажется, плохо расслышала? – с плохо скрытой угрозой проговорил парень. – Штабель тебе поможет, блин, продать картинку! Тебе, конкретно – тридцать процентов, ему – семьдесят!

– С какой стати? – вскрикнула Вера. – Это грабеж! Почему, интересно, я должна отдавать семьдесят процентов какому-то… Штабелю, которого ни разу в жизни не видела?

– Потому, блин, что он – Штабель! – рявкнул «браток». – Ты, типа, вроде русская, а по-русски не понимаешь! Если Штабель так сказал, значит, так и будет! И чтобы больше никакого базара!

Он посмотрел на Веру, угрюмо набычившись и тяжело шевеля желваками, и проговорил:

– Ты Штабелю по жизни должна уже за то, блин, что он тебе вообще жить позволяет!

В холле, оглядываясь по сторонам, появился нотариус Селиверстов.

Вера помахала ему рукой и шагнула навстречу. «Браток» мрачно посмотрел ей вслед и проговорил:

– Я тебя, реально, предупредил!

Он сел в глубокое кожаное кресло и всем своим видом показал, что дождется Веру и что мимо него из банка ни одна муха не вылетит.

«Ну это мы еще посмотрим!» – подумала Вера, подходя к нотариусу.

Владимир Константинович вежливо взял ее под руку и подошел к молодому человеку в элегантном черном костюме, охранявшему вход в подземное хранилище банка.

Охранник проверил их документы и открыл своим ключом массивную, обшитую красным деревом дверь.

За этой дверью оказалась кабина лифта.

Дверь плавно закрылась, лифт бесшумно скользнул вниз и остановился.

Когда лифт снова открылся, Вера и нотариус оказались в длинном коридоре, освещенном яркими люминесцентными лампами.

Еще один охранник проверил их документы, и они пошли по заветному коридору.

В конце его сидел на металлическом стуле еще один человек, на этот раз не в черном официальном костюме, а в пятнистом комбинезоне, с автоматом Калашникова на плече. Он снова проверил документы и потребовал у Селиверстова ключ от банковской ячейки. Убедившись, что ключ у него есть и что он настоящий, охранник набрал на пульте код, а затем повернул массивное металлическое колесо, похожее на штурвал океанского корабля.

Тяжелая бронированная дверь медленно отворилась, и клиенты вошли в святая святых банка – в его хранилище, или, как называют его сами банковские работники, саркофаг.

В большом ярко освещенном помещении вдоль стен тянулись длинные ряды одинаковых металлических ячеек. Здесь уже находились два человека: прямо против входа стоял служитель, дежурный по хранилищу, высокий, слегка сутулый мужчина средних лет с длинными обезьяньими руками, а в глубине комнаты суетился возле открытой ячейки элегантный негр среднего роста, в отлично сшитом сером костюме.

– Ваш ключ, пожалуйста! – служитель протянул руку.

Селиверстов подал ему плоский металлический ключик, и служитель, кивнув, повел их к банковской ячейке, в свое время арендованной покойной Анной Ермолаевной Лопатиной.

– Сэр! – окликнул служителя элегантный негр. – Я не понять, как пользоваться этот ящик!

– Минуточку! – отозвался служитель. – Сейчас я обслужу клиентов и подойду к вам. Я ведь вам уже дважды все объяснил…

– Я плохо понимать, – недовольно проговорил негр.

– Минуточку! – повторил служитель и пробормотал себе под нос: – Бестолковый какой-то…

Он осторожно вставил ключ Селиверстова в замочную скважину, повернул его, затем своим собственным ключом открыл второй замок и отступил в сторону:

– Прошу вас.

Оставив клиентов наедине с открытой ячейкой, он поспешил на помощь бестолковому негру.

Владимир Константинович распахнул дверцу ячейки, выдвинул находящийся в ней металлический ящик и откинул его крышку.

– Вера Васильевна, – официально-торжественным тоном проговорил он, – как нотариус и душеприказчик вашей родственницы Анны Ермолаевны Лопатиной я по ее поручению передаю вам содержимое этой банковской ячейки…

С этими словами Селиверстов протянул девушке небольшой плоский пакет, завернутый в плотную желтовато-коричневую бумагу и опечатанный сургучной печатью, какие еще используют иногда на почте при отправлении ценных бандеролей.

Вера взяла в руки пакет и на мгновение прикрыла глаза.

Ее мечта была близка к осуществлению.

Она ловко расчистила путь к теткиному наследству, чужими руками убрала конкурента, и вот наконец вожделенная картина в ее руках.

Конечно, это далеко еще не конец – ей нужно превратить картину в деньги, а для начала – хорошо бы выбраться из банка, миновав мордоворотов какого-то Штабеля, которые свалились на нее как снег на голову… впрочем, чего-то подобного она ожидала.

Итак, это еще не конец, но она уже держит в руках картину, и это – немало.

Перед внутренним взглядом Веры замелькали солнечные пляжи, роскошные отели, смуглые услужливые официанты…

Вера открыла глаза и улыбнулась:

– Спасибо, Владимир Константинович!

Нотариус захлопнул крышку ящика и позвал служителя. Вслед за сутулым длинноруким дежурным плелся бестолковый негр.

– Извинять меня, – бубнил он в спину дежурному, – я плохо понимать по-русски, вы отшень хорошо меня обслужить… – с этими словами он неловко сунул в руку служителю зеленую купюру.

Стодоллоровая бумажка спланировала на бетонный пол.

– Извинять меня! – испуганно вскрикнул негр и кинулся за купюрой. При этом он налетел на Веру и выбил у нее из рук бесценный пакет.

Вера зашипела, как гремучая змея, которой случайно наступил на хвост носорог.

Неловкий негр, виновато вереща, нагнулся, подобрал пакет и купюру и торопливо протянул пакет – Вере, а деньги – служителю, виновато бормоча:

– Извинять меня, извинять меня!

– Придурок какой-то! – вполголоса проговорила рассерженная девушка, прижимая заветный пакет к груди.

Служитель запер опустевшую ячейку и проводил клиентов до двери хранилища.

Всю дорогу по длинному ярко освещенному коридору негр повторял свои безграмотные извинения и смотрел на Веру глазами побитой собаки. Вера отвечала ему подозрительным и недовольным взглядом.

Клиенты поднялись на лифте и вышли в холл. При их появлении бритоголовый верзила, человек Штабеля, поднялся, многообещающе ухмыляясь. Понятно было, что он не станет ничего делать в банковском холле, на глазах многочисленной охраны, но также понятно было и то, что на улице его дожидается «группа товарищей» с достаточно серьезными намерениями.

Вера замедлила шаги. Бестолковый негр последний раз извинился перед ней, безбожно коверкая русские слова, и вышел из банка. Нотариус переводил взгляд со своей клиентки на человека Штабеля, и было совершенно понятно, что вмешиваться в события он не собирается.

Внезапно Вера покачнулась и схватилась за сердце.

Нотариус удивленно взглянул на нее, подхватил под локоть и помог дойти до дивана.

Вера прилегла. Ее лицо заметно побледнело, тело задрожало крупной дрожью.

К ней, озабоченно оглядываясь, приблизился один из банковских охранников.

– Что случилось? – осведомился он вполголоса.

Всякие чрезвычайные происшествия на территории банка были весьма нежелательны. Сердечный приступ клиентки также относился к таким нежелательным происшествиям, а если, не дай бог, этот приступ закончится смертью – неприятностей не оберешься.

– Женщине плохо, – сообщил нотариус, как будто это было не очевидно без его пояснений, – вызовите «скорую помощь»!

Охранник помедлил ровно секунду.

Появление в банке бригады «скорой помощи» – нежелательное происшествие, но смерть клиентки прямо в холле – куда более нежелательна… Он достал мобильный телефон и набрал «ноль три».

Бритоголовый верзила, человек Штабеля, тоже колебался.

Он привык выполнять только прямые и очевидные приказы. Ему было приказано доставить Веру к шефу. Сердечный приступ, случившийся с его «объектом», как всякая неожиданность, выбил его из колеи. На такой случай инструкций у него не было, и верзила колебался между желанием получить новую инструкцию и стремлением справиться с ситуацией собственными силами. В конце концов естественная осторожность возобладала, и «браток» тоже вытащил из кармана мобильный телефон.

Однако прежде, чем он успел набрать номер шефа, в холле банка появились двое молодых парней в белых халатах, вооруженные носилками.

– Где больной? – осведомился один из пришедших.

Охранник молча показал на Веру, которая уже начала хрипеть и задыхаться.

Парни развернули носилки и положили на них больную.

Они быстрым шагом вынесли ее из холла и погрузили в машину «скорой помощи».

Бритоголовый «браток» выскочил следом и подбежал к машине с красном крестом. Наклонившись к водителю, он осведомился:

– Эй, мужик, вы в какую больницу ее повезете?

– В пятую городскую, – поспешно отозвался шофер, и «скорая», включив сирену, сорвалась с места.

Однако не успела «скорая» отъехать от банка, «больная» села на носилках и откинула простыню. Оглядевшись, она проговорила:

– Спасибо, мальчики, очень вовремя подоспели.

– Все как договорились, – пожав плечами, ответил старший бригады.

– Как договорились, – подтвердила Вера и достала из кошелька две зеленые купюры, – как договорились, двести баксов.

– Куда вас подвезти? – спросил водитель, покосившись на нее и выключая сирену.

– Сейчас налево по Обводному, – ответила Вера, выглянув в окно, – теперь сверните на Клинский… вот сюда, остановитесь на углу.

Она вышла из машины и скрылась в подъезде. Водитель «скорой» проводил ее взглядом, затем достал мобильный телефон, набрал номер и, дождавшись ответа, проговорил:

– Все как договорились. Мы привезли ее на Клинский проспект, дом четыре. Она поднялась на пятый этаж.

– Спасибо, – ответил Леня Маркиз, – все как договорились, с меня двести баксов.

Среднего роста очень элегантно одетый негр вошел в подъезд и кивнул консьержке, вежливо сообщив на ломаном русском языке, что идет в шестнадцатую квартиру.

«Опять к этой, из шестнадцатой, разные мужики ходят», – неодобрительно подумала консьержка, но вслух ничего не сказала – в принципе такое поведение жилички из шестнадцатой квартиры ее совершенно не касалось.

Негр легкими шагами взбежал по ступенькам, не дожидаясь лифта.

Был он в сером костюме и с небольшим чемоданчиком.

Лола открыла дверь сразу же, она и до того уже нетерпеливо топталась в прихожей, уж очень интересно было взглянуть на картину.

– Ну что? – накинулась она на Маркиза. – Все в порядке?

– Все в порядке, – самодовольно ответил ее компаньон. – Как и должно было быть. Ты же знаешь, что у меня в работе не бывает неудач… – Тут он наткнулся на насмешливый Лолин взгляд. – Ну почти не бывает…

В прихожую выскочили звери и не узнали Леню. Кот шарахнулся от незнакомого темнокожего мужчины, выгнул спину горбом, поднял шерсть на спине и зашипел. Пу И негодующе залаял. И только влетевший после всех попугай радостно заорал:

– Афр-рика! Р-родная Афр-рика!

– Ну, показывай скорее! – суетилась Лола.

– Подожди! – недовольно отмахнулся Маркиз. – Нужно снять грим, а то все лицо стянуло…

– И звери не узнают, – подсказала Лола.

– Вот именно, – Леня обиделся на кота. Попугай вредничает, Пу И – глупышка, что с него возьмешь, но Аскольд просто обязан был узнать хозяина.

Леня переоделся, снял парик и вынул контактные линзы, которые превращали его серые глаза в темные. Лола тщательно стирала грим с лица, Леня с готовностью отдался ее заботам. После удачно проведенной операции он чувствовал огромный душевный подъем и законную гордость. Хотелось сказать самому себе, как Пушкин: «Ай, да Леня Маркиз, ай, да сукин сын!..» К тому же он испытывал вполне понятный душевный трепет перед картиной, он помнил, с каким придыханием его знакомая из Эрмитажа говорила о ней. Леня закрыл глаза и расслабился, пока Лола заканчивала свою работу. Воспоминания о близкой знакомой направили его мысли в сторону от картины. Он ощущал на лице ласковые Лолины руки, она наклонялась над ним, пахло от нее чем-то приятным. И Леня подумал вдруг, что Лолка красивее всех его знакомых женщин. И уж во всяком случае ему никогда с ней не скучно. И никогда не надоест с ней разговаривать. И голос у нее такой приятный, мелодичный… И руки такие ласковые…

– Чучело! – неожиданно заорала Лола у него над ухом резким пронзительным голосом. – Ты долго будешь меня мучить? Разлегся тут, как свинья, картину не дает посмотреть!

Она шлепнула его по шее, и Леня мигом продрал глаза.

– Потише ты! Обязательно нужно скандалить, да? Никак не можешь по-хорошему?

– Ну, Ленечка, – тут же заныла Лола, – ну пожалуйста! Очень хочется посмотреть…

– Да я же не против, – рассмеялся Леня, – давай посмотрим. Мне самому интересно, что это за Симоне Мартини.

Он достал из портфеля небольшой плоский предмет в простой желто-коричневой оберточной бумаге. Пакет был перевязан бечевкой и скреплен сургучной печатью, как на почте. Собственно, пакет и выглядел как почтовая бандероль, только не было адреса и не указывался точный вес посылки.

Леня разрезал бечевку ножом и соскоблил печать. На него напало вдруг ужасное волнение, он беспрерывно говорил:

– Понимаешь, девочка, эта картина – она особенная. Мне говорили, что на ней изображена Мадонна – совсем юная, такая задумчивая и спокойная, она так смотрит на своего младенца… Только Мартини умеет так неповторимо передать эту спокойную нежность взгляда!

Лола прекрасно поняла, откуда ветер дует, то есть откуда Ленька нахватался таких слов, ясно от кого – от какой-то там образованной эрмитажной швабры. Но об этом они с компаньоном потом поговорят, а сейчас ужасно хочется взглянуть на картину. Она отошла в сторону и села на диван, решив не мешать Маркизу, – все же это был его проект, его идея. Она отговаривала Леню, мотивируя свои опасения сложностью ситуации. И как оказалось, была не права. Леня Маркиз – мошенник экстра-класса, виртуоз своего дела, как обычно, оказался на высоте. Он умница, Лола ужасно довольна, что у нее такой компаньон.