Текст книги "Попугай в пиджаке от Версаче"

«Но как же такое могло случиться, – думала Вера, – приехав из банка, я не выпускала картину из рук. Значит, в банке уже была копия?»

И тут ее осенило.

Хитрая старуха была очень предусмотрительна. Она никому не верила, в том числе нотариусу Селиверстову – и была не так уж не права! Она сказала, что помещает картину в надежное место, в банковский сейф, чтобы перехитрить всех, чтобы картину не искали, а сама наверняка спрятала ее совсем в другом месте.

В таком месте, где никто не станет ее искать – потому что это слишком просто, слишком глупо, и где в то же время картина будет у нее под рукой.

Она спрятала картину в собственной квартире.

Так что еще не все потеряно.

Великая мечта еще может осуществиться.

Расторопные официанты под присмотром бдительного метрдотеля забегали вокруг стола, за которым сидели Гришин и Берг, сервируя изысканный обед на двоих.

Андрей Антонович не обращал на них внимания, продолжая прерванную беседу, зато Фридрих Карлович внимательно следил за церемонией, заставил сменить слишком, на его взгляд, пересушенное мясо, попробовал вино, слегка поморщился, но кивнул…

Гришин смотрел на него с легкой насмешкой:

– Барин вы, Фридрих Карлович! Когда только успели такого барства набраться, вроде при советской власти всю жизнь прожили!

– Уважать себя надо, уважать! – ответил Берг.

– Так что же, выходит, слухи об этой знаменитой картине оказались преувеличенными? Нет никакого подлинника?

– Подлинник есть, – Берг пригубил белое вино и отставил бокал, – подлинник своими глазами видел большой профессионал, который не мог ошибиться. А то, что нам пытались подсунуть фальшивку, говорит только о том, что в игру вмешались какие-то неизвестные нам силы…

Неожиданно этот серьезный разговор, а заодно и изысканный обед двух джентльменов был прерван самым грубым и неприятным образом.

Двери ресторана распахнулись, едва не слетев с петель, и в зал ввалились четверо бравых молодчиков в пятнистой униформе и черных трикотажных масках, с короткими десантными автоматами наперевес.

Спецназовцы рассыпались по сторонам, взяв посетителей на мушку, и один из них грозно крикнул:

– Всем оставаться на местах!

Посетители «Третьей планеты» испуганно загалдели, один из официантов от неожиданности уронил поднос, обрызгав соусом платье элегантной дамы, – в общем, эффект был поразительный.

В служебных дверях появился хозяин ресторана, грустный толстый армянин, и хотел было обратиться к незваным гостям с предложением мирных переговоров, но ближайший спецназовец так грозно поглядел на него сквозь прорези черной маски, что хозяин замер, как соляной столб, и не проявлял в дальнейшем никакой активности.

Зато попытался было проявить активность телохранитель Гришина. Он приподнялся из-за стола и потянулся к наплечной кобуре, но хозяин предупредил эту попытку строгим окриком, приказав оставаться на месте и сохранять спокойствие.

Вслед за первым эшелоном спецназа в ресторан вошли еще два человека, менее угрожающего вида. Один из них был среднего роста и на вид лет тридцати с небольшим, внешности довольно приятной, но не запоминающейся. Единственное, что обращало на себя внимание, были пышные черные усы и такие же пышные брови. Усатый господин был одет в несколько непривычную форму с незнакомыми знаками различия и майорской звездой на погонах. Его спутник был средних лет коренастый мужчина в пятнистой униформе, как у спецназовцев, но без маски и с менее бравой выправкой. Зато он вел на поводке собаку.

Собака эта была не грозный доберман и не немецкая овчарка, а самый что ни на есть мирный и незлобивый спаниель.

Усатый мужчина в майорских погонах поднял руку, призывая присутствующих к тишине, и хорошо поставленным командным голосом проговорил:

– Министерство по контролю за незаконным оборотом наркотиков! Прошу соблюдать спокойствие! Проводится спецоперация! Мы постараемся не надолго прервать ваш отдых!

Вслед за этим он повернулся к своему немолодому спутнику и приказал:

– Работайте!

Мужчина что-то прошептал своему спаниелю, и тот, натянув поводок, потрусил вокруг зала.

– Новая контора, – пробормотал Берг, повернувшись к Андрею Антоновичу, – только что образовали, вот они и выламываются, хотят показать, какие они крутые! Испортили нам весь обед!

– Что-то нам сегодня не везет, – поморщился Гришин, – сперва фальшивая картина, теперь эти клоуны…

Спаниель, неторопливо бежавший вокруг столиков, вдруг напрягся, дернул поводок и припустил напрямую через зал к столику, за которым сидел телохранитель Гришина. Остановившись перед этим столом, он поставил лапу на кожаный чемодан и громко радостно залаял.

Тут же к этому столу двинулись двое спецназовцев и усатый майор.

Телохранитель переглянулся со своим шефом, и тот каким-то непонятным, сверхъестественным способом одними глазами проинструктировал своего стража, как следует себя вести в этой нештатной ситуации.

– Это ваш чемодан? – осведомился майор, встав перед охранником и заложив руки за спину. – Интересная у вас манера – в ресторан с чемоданом ходить! Или вы прямо отсюда – на самолет? Между прочим, наша собачка специально натренирована на наркотики!

– Какой чемодан? – спросил телохранитель, удивленно заглядывая под стол. – У меня не было никакого чемодана!

– Вот как? Это интересно! – Майор наклонился, отодвинув разочарованного спаниеля, повозился с замками чемодана, откинул его крышку и с победным видом продемонстрировал окружающим полиэтиленовый пакет с подозрительным белым порошком.

– Вот какие интересные вещи находятся у вас в чемодане! – проговорил майор, щелкнул складным ножом, пропорол уголок пакета и лизнул порошок, подцепленный кончиком ножа.

– Между прочим, героин! – сообщил он мрачному телохранителю. – И между прочим, большая сумма денег в иностранной валюте!

– Я повторяю – это не мой чемодан! – повторил охранник. – Мне его кто-то поставил под стол.

– А вы и не заметили! – усмехнулся майор.

– Не заметил, – мрачно подтвердил охранник.

– Ваши документы! – рявкнул майор, грозно вращая глазами.

– Пожалуйста. – Телохранитель положил на стол удостоверение.

– И документы, дающие право на ношение оружия! – Майор ткнул пальцем в плечо телохранителя, где вырисовывались очертания пистолета.

– Пожалуйста. – Телохранитель положил второй документ.

– Очень хорошо! – Майор переписал в свой блокнот данные из удостоверения и вернул документы охраннику. – Мы вас еще вызовем… Так это действительно не ваш чемодан?

– Я же сказал – не мой! – огрызнулся телохранитель. – Сколько можно повторять!

– Сколько нужно – столько и повторите! прикрикнул майор. – А то живо… лицензии лишитесь! Ну раз чемодан не ваш – значит, мы вас вызовем в качестве… свидетеля!

С этими словами он смерил охранника взглядом, убрал блокнот в карман, подхватил чемодан и неторопливо направился к дверям вместе с умным спаниелем и его проводником.

Спецназовцы выждали еще минуту и следом за своим командиром покинули зал ресторана.

– Да, дорого нам обошелся сегодняшний обед! – желчно проговорил Гришин, когда за спецназом закрылись двери. – Хорошо хоть, что мы вдвое урезали ту сумму, которую требовала эта женщина…

– Не она ли нас и подставила? – задумчиво протянул Берг. – Нарочно вызвала нас сюда, а сама связалась с каким-нибудь знакомым из этого нового министерства и разыграла весь спектакль…

– Очень может быть, – согласился Гришин, – надо будет с ней провести… разъяснительную работу.

Джип с «представителями министерства по борьбе с незаконным оборотом наркотиков» отъехал достаточно далеко от ресторана и остановился. Усатый «майор» расплатился со спецназовцами и выбрался из машины вместе со спаниелем и проводником. Джип газанул и помчался на Крестовский остров, где продолжались съемки очередной серии фильма «Бандитский Петербург», в котором ребята в пятнистой униформе исполняли роль спецназовцев. Джип тоже был собственностью съемочной группы.

«Майор» и «проводник» со своим спаниелем пересели в другую машину. Прежде чем машина тронулась с места, «проводник» снял пятнистый комбинезон, оставшись в обыкновенном гражданском костюме. Затем машина поехала на Фонтанку. Там человек с собакой высадились возле здания цирка. Здесь, в старом здании цирка на Фонтанке, немолодой мужчина много лет работал клоуном, а симпатичный спаниель помогал ему в работе, по незаметному сигналу хозяина облаивая того зрителя, которого веселый рыжий клоун выбирал объектом для своего розыгрыша.

И только высадив своих последних пассажиров, «усатый майор» отклеил свои замечательные густые усы и брови, превратившись в Леню Маркова по кличке Маркиз.

Лолу разбудил телефонный звонок. Звонок безжалостно вырвал ее из объятий Морфея, хотя Лола и сильно этому сопротивлялась.

– Лолка! – Голос у Маркиза был суровый и озабоченный. – Ты что, в ванну телефон не берешь, что ли?

Лола не ответила и взглянула на часы – без пяти одиннадцать.

Да что в самом деле, рехнулся Ленька после вчерашнего поднимать ее в такую рань?

– А ты где? – слабым голосом спросила Лола.

– В Караганде! – раздраженно ответил ее компаньон, и Лола обиделась.

В самом деле, вчера она выдала ему порцию положенных похвал и даже извинилась за свое поведение и за то, что осмелилась не поверить в его силы. Конечно, не нужно было так насмехаться, но уж больно уморительный вид был у Леньки, когда вместо картины он нашел в пакете разделочную доску. Но все разъяснилось вчера ночью, так имеет она право нормально выспаться? Оказывается, нет, потому что этот тиран и деспот снова чем-то недоволен.

– Что случилось? – недовольно спросила Лола. – Что у тебя опять за пожар?

– Не опять, а снова! – огрызнулся Маркиз. – И это не у меня пожар, а у тебя! Я тебе что велел утром сделать? Куда пойти?

Лола молчала, с трудом припоминая разговор минувшей ночью.

– А ты вместо этого в ванне валяешься!

– Не в ванне, – неизвестно для чего уточнила Лола.

– Еще и не вставала? – поразился Маркиз. – Ну, я тебе скажу, ты даешь! В разгар операции она спит как сурок!

Лола молчала, что-то смутно припоминая. Кажется, Ленька и вправду велел ей что-то сделать, говорил, что это важно… Но она под утро ужасно хотела спать и решила, что уточнит все, когда проснется. Она же не знала, что ее компаньон умчится куда-то в такую рань! Какая операция, зачем? Ведь картина уже у них! Ведь это – главное…

Спросонья Лола как-то упустила из виду, что она все еще находится на подозрении у капитана Хвоща и что настоящий убийца бродит на свободе. Ей казалось, что все уже в порядке, все устроилось.

Теперь она очнулась от гневного голоса своего компаньона и вспомнила наконец, что Ленька велел ей сделать сегодня утром. Ей нужно было пойти на телестудию и добыть там орудие убийства – то самое окровавленное шило, которое она вытащила в свое время из клетки и сунула в первое попавшееся место – горшок с пальмой, который стоит в туалете. Леня вознамерился вчера долго и нудно объяснять Лоле, для чего это ему нужно, но она так клевала носом, что он отложил объяснения на потом.

– Ленечка! – встрепенулась Лола, голос ее звучал виновато. – Ленечка, я все устрою, не волнуйся!

– И как это меня угораздило связаться с такой тетехой… – пробормотал Леня.

К счастью, телефон в это время он уже успел отключить, иначе – как знать? – возможно, операция завершилась бы по-другому.

Лола усовестилась и решила, что ее долг выполнить все, что велит компаньон. Раз нужно добыть это несчастное шило – она его достанет, хоть и ужасно страшно. Однако легко сказать, но трудно сделать. Как ей проникнуть на телестудию без пропуска? Потому что теперь, после трех убийств, режим значительно ужесточили. Охрана тщательно проверяет всех. И правильно, кстати, делает. Но Лоле просто необходимо побывать в помещении туалета на втором этаже и порыться в кадке с вечнозеленым растением, которое она для удобства называет пальмой. Раньше пропуска выписывала Аглая, упокой, господи, ее душу… Потом на ее место села белобрысая Вера.

Ну, от этой-то любезности Лола не дождется! Да и нет ее сейчас на студии, она другими делами занимается… Кто теперь вместо Веры, Лола не знала. Узнать, конечно, можно, но человек этот явно Лолу не знает и так просто за глаза выписывать пропуск не станет. Да Лолу вообще на этой студии никто не знает, никому она не интересна!

В этом месте Лола пригорюнилась, но тут же взяла себя в руки, сейчас не время распускаться. Однако если ее никто на студии не знает, это вовсе не значит, что не знают Перришона. Еще бы его не знали, когда он у них, можно сказать, в сериале исполняет главную роль! И Лола решила обратиться прямо к режиссеру Брустверу. Она минут сорок «провисела» на телефоне, но ничегошеньки не добилась. Там, где он должен быть, Бруствера не было. Не было его на студии, не было его дома, не было его в кабинете у начальства, кто-то сказал, что вроде бы Бруствер сейчас должен быть в павильоне. Но в павильоне его фиг поймаешь, поняла Лола, он не сидит у телефона. Лола бросила трубку, умылась холодной водой и выпила чашку крепкого кофе – без сахара и в этот раз даже без сливок. От кофе в голове малость прояснилось, и Лолу осенило: Танечка! Танечка Пеночкина, та самая девчушка, которую Лола в свое время спасла от когтей и зубов Волкоедова.

Та самая, которой Лола сделала добро и жестоко за это поплатилась. То есть Танечка-то не виновата, она Лоле до сих пор благодарна и не откажется помочь.

Лола мигом вызвонила Танечку и через несколько минут получила номер мобильного телефона режиссера Бруствера.

– Олег Генрихович! – закричала она в трубку. – Олег Генрихович, дорогой! Это Ольга…

– Какая еще Ольга? Вы от кого? – буркнул режиссер.

У него снова перессорились исполнительницы, когда лезли на чердак старого заброшенного дома. Они, видите ли, заявили, что обе в прекрасной форме и все трюки намерены выполнять самостоятельно.

Не то чтобы Бруствер им поверил, но если по правде, то в этом эпизоде и трюков-то никаких не было, просто нужно было подняться на несколько ступенек по садовой лестнице, прислоненной к деревянной стенке. Две старухи заявили, что справятся, и вот, когда тощая Нинель была уже наверху, она нарочно заехала каблуком по голове следующей сзади Марго. Та покачнулась, вцепилась в перекладины, и лестница, не выдержав напряжения, рухнула, причем Марго успела еще дернуть Нинель за ногу и оторвать половину брючины.

Лола позвонила в самом разгаре скандала, который устроили старые перечницы.

– Так что вам от меня нужно? – проорал не слишком-то вежливо Бруствер.

– Я хозяйка попугая!

– Какого попугая? – не разобрался режиссер, но Лолу тоже просто так было не взять за рупь двадцать.

– У вас снимается в сериале попугай?! – заорала она в свою очередь. – Так вот я – хозяйка Перришона.

– И что вам нужно? – Голос у Бруствера чуть потеплел. – Что случилось с попугаем?

– Олег Генрихович, – Лола заговорила пламенным голосом, – вы себе не представляете! Это какой-то кошмар! Ужас, летящий на крыльях ночи!

– Только не говорите мне, что попугай эмигрировал в Америку или попал под вертолет! – закричал режиссер. – У меня и так тут расстройств хватает!

– А что вы думаете? – Лола добавила в голос пафоса. – Это очень даже может случиться! То есть я говорю, что вы очень даже можете лишиться своего артиста! Как вы с ним поступили? Его отодвинули от картины, его сняли со съемок, его лишили любимого дела!

Лола полностью вошла в роль и говорила теперь душевно, со слезой в голосе.

– Что вы от меня хотите? – отрывисто спросил режиссер, с тоской наблюдая, как две его престарелые актрисы совсем расклеились, Нинель причитает над разорванными брюками, а Марго стонет с примочкой на глазу.

– Олег Генрихович, – Лола почувствовала, что по щекам ее катятся слезы, – дорогой! Я вас умоляю! Позвольте Перришону побывать на съемках!

– Нет, нет и нет! – отрубил Бруствер. – Еще попугая вашего, хулигана этакого, мне здесь не хватало! Я и с артистками-то едва справляюсь, уж слишком капризная публика.

– Ну хоть один денечек! – умоляла Лола. – Он все поймет, он поймет, что его не совсем отстранили, а только на время. Он снова подышит чудесным воздухом павильона!

– Нельзя! – рявкнул режиссер.

– Ах так? Тогда я со всей ответственностью вам заявляю, что у птицы стресс и что он теряет перья! Вам нужен будет лысый попугай? И где вы найдете похожего? А как он разговаривает, как разговаривает! У Перришона талант!

– Да, пожалуй… – согласился Бруствер. – Ну если он даст слово вести себя прилично и не задирать наших ведущих актрис, то, пожалуй… приносите его сегодня, я распоряжусь, чтобы вам выписали пропуск.

– Я проведу с ним воспитательную работу! – клятвенно заверила Лола. – Олег Генрихович, я вам так благодарна! Вы просто вернули Перришона к жизни!

– Перри! – строго сказала Лола попугаю. – Ты должен пообещать мне, что будешь воспитанным попугаем. Иначе тебя не пустят на студию. Впрочем, как хочешь, дело твое.

Попугай оскорбленно отвернулся, даже не считая нужным отвечать на такую глупость.

Лола собралась быстро. Оделась она скромно и неприметно – незачем привлекать к себе внимание.

Охранник на телестудии молча кивнул головой, с пропуском было все в порядке. Лола подумывала сразу же направиться в туалет, выудить там шило и нестись домой, но по зрелом размышлении решила, что придется отнести Перришона в павильон, а то ее отсутствие покажется подозрительным.

Они долго блуждали в поисках нужного павильона, наконец Лола нашла его и передала попугая на попечение ассистента режиссера.

Избавившись от тяжелой клетки, Лола направилась по собственному важному и опасному делу. Народ в телецентре вел себя как обычно, все уже забыли о жутких событиях недавних дней. Лола сделала равнодушное выражение лица и вошла в туалет на втором этаже.

Там никого не было, вечнозеленое растение в кадке послушно стояло в уголке. Лола постояла немного перед зеркалом, потом, воровато оглянувшись, попыталась сунуть руку в кадку. Не тут-то было, очевидно, растение давно не поливали, земля слежалась и не поддавалась раскапыванию. Как назло, под рукой не было ничего, хотя бы отдаленно напоминающего лопатку. Лола пошарила в сумочке и нашла связку ключей. С ними дело пошло быстрее. Она докопала уже до самого дна, но шила не было. Лола решила уже, что кто-нибудь его нашел, и хорошо, если уборщица, которая не возьмет в толк, что это за вещь, и не обратит на нее должного внимания. Но следовало в этом убедиться, а главное – убедить Леню, потому что он, конечно, сразу же скажет, что Лола недобросовестная, что она вообще перетрусила, никуда не ходила и нигде не искала.

Лола внимательно поглядела на растение и попыталась вспомнить, как оно стояло раньше. Так и есть, тогда она поставила клетку вот на этот выступ на кадке, а теперь этого сделать было нельзя, потому что выступ был придвинут к подоконнику. Очевидно, уборщица повернула растение к свету другим боком. Лола с удвоенной силой принялась копать в нужном углу кадки и через минуту добралась до шила. Она вытащила его, стряхнула землю, завернула в свой носовой платок и положила в сумочку.

Открылась дверь, и вошла какая-то женщина. Она очень удивилась, заметив, как Лола отмывает руки, испачканные в земле. У Лолы замерло сердце. Она дождалась, пока тетка войдет в кабинку, вытерла руки и выскользнула из туалета. Идя по коридору, она делала над собой усилие, чтобы не озираться по сторонам.

Ей казалось, что сейчас из-за поворота вывернет капитан Хвощ со товарищи, они все окружат ее, схватят и поволокут в милицию.

А там обыщут и обнаружат орудие убийства, которое она, Лола, сама принесла им на блюдечке. И тогда дело капитана Хвоща будет в шляпе, а дело самой Лолы – полный швах.

С такими невеселыми мыслями Лола дошла до поста охраны на первом этаже телецентра. К счастью, никто не стал интересоваться содержимым ее сумочки, и Лола благополучно оказалась на улице.

Ощутив, что спина ее мокра от пота, Лола рассердилась на Леню и на себя тоже. Нервы стали сдавать, хорошо бы отдохнуть…

Маркиз явился домой под вечер, когда Лола уже начала беспокоиться, куда это он запропастился. Леня был необычайно возбужден, так что Лола подумала даже, что он слегка навеселе. Она очень удивилась, глядя в его блестящие глаза, но ничего не сказала, незаметно принюхалась. Спиртным не пахло. Не пахло от Леньки и чужими духами, да и вообще он был возбужден, но выглядел не таким, каким приходил обычно после общения со своими многочисленными подругами. Лола терялась в догадках.

– Ну как твои успехи? – спросил Леня. – Была ты на телестудии?

Лола молча протянула ему шило, завернутое в носовой платок..

– Вот, значит, каким образом он лишал людей жизни. Живет себе человек, ест, пьет, гуляет, размышляет, работает, а потом вдруг подходит к нему такой вот псих, которому пришло в голову восстановить справедливость, – и протыкает шилом, как воздушный шарик… Жуткое дело, вот что я тебе скажу!

– Что это тебя потянуло на философию, – поинтересовалась Лола, – больше не о чем говорить?

Она, как всегда, попала в самую точку, Маркиз специально начал душеспасительную беседу, ему не хотелось подробно рассказывать Лоле обо всем, случившемся в ресторане «Третья планета». Лола отлично видела, что он что-то недоговаривает, и от этого злилась. Но спрашивать прямо тоже не стала.

– Завтра сделаем вот что, – начал Леня, немного помолчав, – ты с утра позвонишь этому психу Роме, вот я тут набросал примерно планчик разговора. Сумеешь сделать свой голос несколько загробным?

Лола поглядела на него с удивлением – она, актриса, да не сумеет?

– А что дальше? – все же спросила она.

– А дальше будет вот что, – спокойно заговорил Леня. – Я, конечно, не психиатр, я даже не невропатолог, но думаю, что после такого разговора наш Рома не выдержит и пойдет разбираться с Верой. Он встретит ее в квартире старухи Лопатиной.

– Почему ты думаешь, что она будет в той квартире? – не отставала Лола.

– Потому что ей сегодня чуть по морде не надавали! Эксперт и покупатель прямо обвинили ее в том, что она хочет подсунуть им копию! Девушка еле дошла до своего временного убежища. Полдня я даю ей на рыдания и сожаления о своей погибшей жизни. Полночи – на то, чтобы догадаться о том, что ее хитрая тетка держала картину дома. Глубокой ночью она не решится пойти за картиной, зачем рисковать, когда она может открыто прийти в квартиру утром? Она же наследница, кто ей что скажет? И вот утречком ее будет пасти наш приятель Ухо. А ты займешься Ромой, согласна?

Лола хотела спросить, а чем же в таком случае будет заниматься сам Леня и чем он занимался сегодня, но Маркиз вдруг сделал ужасно утомленное лицо, сказал, что прошлой ночью спал очень мало, и удалился в свою комнату в сопровождении верного кота Аскольда.

В квартире Войтенко зазвонил телефон.

Раиса сушила волосы феном и поэтому не услышала звонка.

Роман снял трубку.

– Рома? – раздался женский голос, спокойный и уверенный в себе.

– Да! Кто это? – Голос показался Роману смутно знакомым.

– Как ты мог позволить ей так себя использовать? – вместо ответа проговорила женщина с трагической интонацией. – Как ты мог стать послушным орудием в ее руках?

– Кому – ей? – растерянно переспросил Роман. – О ком вы говорите? И кто вы такая? И куда вы звоните?

– Я звоню тебе, Роману Войтенко, – терпеливо объяснила женщина, – кто я – тебе знать неважно, тебе сейчас важно другое…

Роман почувствовал первые признаки надвигающейся головной боли, слишком хорошо знакомой ему головной боли, от которой не помогали никакие лекарства, никакие народные средства.

– О ком вы говорите? – промямлил он.

– Вера, – проговорил голос в телефонной трубке, – я говорю о Вере. Ведь это она использует тебя! Неужели ты этого не понял? Она сделала тебя послушной марионеткой, заставляет тебя делать все, что ей нужно, таскает каштаны из огня твоими руками…

– Это не правда, – испуганно возразил Роман. – Вера… Вера помогает мне… Вера выслушивает меня…

– Ромочка, кто там? – сквозь гудение фена крикнула жена. – С кем ты разговариваешь?

– Неважно! – огрызнулся Роман и продолжил, обращаясь к незнакомке: – Вера внимательна ко мне! Только она меня понимает!

– Только потому, что ты ей нужен! Ведь она все сделала твоими руками!

– Что сделала? – в ужасе переспросил Роман.

Он не хотел слушать этот странно-знакомый голос, но сил не было повесить трубку, голос притягивал его как магнит.

– Ты расчистил ей путь к наследству!

– К какому наследству?

– Наследство должен был получить Волкоедов, но ты убил его, убил потому, что она так хотела, и теперь она – единственная наследница… – Женский голос в трубке был убедителен и неумолим, как судьба.

– Я никого не убивал! – истерично вскрикнул Роман. – Откуда вы все знаете? Кто вы? Кто вы?

– Тебе незачем это знать! – произнес неумолимый голос, как будто забивая гвозди в крышку его гроба. – Тебе достаточно знать, что она все сделала твоими руками… ты был ее слепым орудием!

Голова болела все сильнее и сильнее. Самое ужасное, что Роман вдруг понял, что это правда, что именно Вера – тот тайный и страшный враг, который всегда мерещился ему… Это она настраивала его против каких-то людей, она говорила что-то про справедливость…

Пытаясь защититься от этой пугающей правды, Роман неуверенно проговорил:

– Этого не может быть! Какое отношение имеет… то есть имел к ней Волкоедов?

– Разве ты не знал, – уверенный, невозмутимый голос продолжал вливать яд ему в ухо, – разве ты не знал, что они – родственники? Что Волкоедов – это псевдоним?

Головная боль постепенно становилась невыносимой. Роман испугался: он знал, что нужно сделать, чтобы эта боль прошла, и боялся этого… или только делал вид, что боится.

Когда он убил Животовского, голова перестала болеть.

И когда он убил Волкоедова.

И когда убил Аглаю.

Кого ему придется убить на этот раз?

– Это она, Вера, манипулировала тобой! – продолжал ровный голос в телефонной трубке. – Неужели ты не отомстишь за себя? Неужели ты не восстановишь справедливость?

– Справедливость… справедливость должна быть восстановлена… – проговорил Роман еще неуверенно.

Голос в трубке назвал ему адрес и отключился.

Роман долго сидел, глядя в одну точку, и ни о чем не думал.

– Ромочка, кто это звонил? – спросила Раиса, заглядывая в комнату.

– Это мне, – отмахнулся он с такой злостью, что жена испуганно отшатнулась. А сам он протянул руку к полке.

Там лежал у него справочник Союза писателей.

Роман держал дома этот справочник исключительно из мазохистских соображений. В этот союз его не приняли несколько лет назад, мотивируя отказ тем, что у него слишком мало публикаций. Теперь справочник неожиданно пригодился.

Роман раскрыл его на букве «В».

– Вовин… – прочитал он, – Волин… Волкоедов!

И дальше – в скобках – было написано: Зайценогов.

Настоящая фамилия Волкоедова была такая же, как у Веры.

Значит, ровный голос в телефонной трубке говорил правду. Вера использовала его, Романа, таскала каштаны из огня его руками.

Справедливость должна быть восстановлена.

Она должна быть восстановлена как можно быстрее, потому что пока он не восстановит ее, головная боль не разожмет свои тиски.

Он торопливо одевался, путаясь в застежках и в шнурках кроссовок, руки его дрожали. Он выскочил из квартиры, ни слова не сказав жене, и забыл закрыть за собой дверь. Раиса выглянула на лестницу, хотела крикнуть что-то обидное вслед, но только покачала головой.

Роман шел по улице, сосредоточенно глядя перед собой.

Он принял решение. Он найдет Веру, а там… что будет дальше, мешал ему додумать усиливающийся шум в ушах и непрекращающаяся головная боль. Он сел в кстати подошедший троллейбус, но выскочил из него через две остановки, потому что троллейбус тащился слишком долго, и люди в нем толкались и разговаривали о чем-то своем, и голоса их отдавались у него в голове звоном пожарного колокола.

Он махнул рукой проезжающей «маршрутке», но она оказалась не та, то есть она ехала прямо, а нужно было свернуть, так что когда его выпустили на перекрестке, до нужного дома оставалось еще идти две остановки. Он беспомощно огляделся по сторонам и решил пройтись, хотя время было дорого, голова болела все сильнее, он запыхался. Мысли разбегались, и он полностью сосредоточился на ходьбе. По сторонам он не смотрел, ему было не до того.

И в это самое время невесть откуда наперерез ему выскочила какая-то старушонка с клюкой и продранной в нескольких местах хозяйственной кошелкой. Одета была бабка в бесформенный балахон грязно-серого цвета, когда-то бывший плащом. Пуговицы на плаще были разные – одна матерчатая, серая, другая зеленая пластмассовая, третья и вовсе деревянная, отколотая с одного края.

Старушонка бросилась ему под ноги, он споткнулся о клюку и упал.

Старуха повалилась сверху и заголосила:

– Батюшки! Убивают! Караул!

От этих криков и от падения Роман очнулся от забытья. Он очумело повел головой и спросил:

– Чего орешь, кому тебя убивать нужно?

– Хулиган! – верещала старуха противным визгливым голосом, барахтаясь рядом с ним на асфальте. – Разбойник с большой дороги! Напасть на пожилую женщину!

Мимо шли две женщины, остановились, принялись ахать и поднимать старуху. Она жалобно причитала что-то о разбитых в сумке яйцах и о рассыпанном сахарном песке. Женщины глядели осуждающе. Дождавшись, когда старуху поднимут, Роман и сам встал наконец на ноги – противная старуха мешала это сделать. Женщины убедились, что с бабкой все в порядке, и пошли по своим делам.

– Ходют тут всякие! – шипела старуха и плевалась. – Приличным женщинам на улицу не выйти!

– Дура старая! – отмахнулся Роман и пошел прочь.

Старуха же, отряхнувшись, засеменила прочь, погрозив на прощание Роману клюкой, чего он, надо сказать, уже не заметил, так как поспешно удалялся от места происшествия.

Старушонка, доковыляв до ближайшего переулка, свернула за угол и, оглянувшись по сторонам, юркнула в машину, дверцу которой предупредительно открыл для нее Маркиз.

– Ну как, все в порядке? – осведомился он, трогая машину с места.

– Спрашиваешь! – самодовольно отозвалась Лола, сбрасывая жуткий балахон, под которым оказались у нее обычные свитер и брюки.

– Фирменный прикид, – с уважением сказал Леня, – одни пуговицы чего стоят…

– Я не какая-нибудь, – обиделась Лола, – я – настоящая актриса, все делаю по высшему разряду. Халтуры нигде не люблю, все должно быть на высоте – и актерская игра, и костюмы…

– Кстати, как тебе удалось выработать такой мерзко-визгливый голос? – полюбопытствовал Леня. – До сих пор в ушах звенит.

– Это профессиональное, – сухо ответила Лола.

– Он ничего не заметил? – спросил Леня. – Ты точно знаешь?

– Я тебя умоляю! – Лола пренебрежительно отмахнулась. – Это такой лопух, можно было все карманы обшарить, кошелек вытащить и на место положить, он бы и то ничего не заметил…