Текст книги "#DUO"

Глава 8. Ляссе

Ляссе – узкая лента для закладки страниц в книге.

«Википедия»

1.

24 мая 2016 года, вторник – 7 июня 2016 года, вторник.

«Доброе утро, Герман! Я прочитала шаблон сценария, и у меня есть вопросы».

«Доброе утро, Катя. Странно, если бы у Вас их не было. Что Вас интересует?»

«В почте долго писать. Можно, я Вам позвоню?».

«Можно. Как насчёт шести часов вечера?».

«Ах, ну да (смайлик). Простите, я забыла, что у Вас с девяти вечера встречи с девушками (два смайлика)».

«Вашими молитвами, Катя».

«Хорошо, перезвоню Вам в шесть».

Так завязывалась наша переписка.

Утром я просыпался, брал с собой ноутбук или планшетник и отправлялся в близлежащий, уже заполненный компьютерными кофеманами «Старбакс», – или же шёл на кухню. Согревая ладони о фирменный бумажный стакан с дымящимся капучино или же залив кипятком обычный растворимый кофе, я просматривал новые книги, присланные мне модератором. В двенадцать звонил Дробину и либо заезжал к нему на обед, либо встречался с группой своих программистов, которые разрабатывали платформу для нашего с Ильёй издательства. В шесть созванивался с Катей, в семь забирал Наташу, чтобы выбраться с ней в кафе или в кино, но чаще мы ехали ко мне.

В одиннадцать «зайка» выставлялась домой, и начиналось моё священнодействие. Устроившись за кухонным столом, я читал письма Кати, проглядывал те эпизоды сценария, которые она успевала прислать мне и предлагал ей правки. Иногда Катя охотно соглашалась со мной, но чаще спорила. Обычно это начиналось так:

«Добрый вечер, Катя. Есть фрагмент, который нужно переписать».

«Добрый вечер. Поясняйте».

«Печатать долго. Можно, я Вам позвоню?»

«Только не в шесть (смайлик)».

«Язва ты», – думал я и печатал: «Тогда во сколько?»

«В одиннадцать или в двенадцать. В это время я ещё не ложусь».

«А что скажет нам Ваш жених?»

Не знаю, что думала она на мой счёт, но печатала: «А он в командировке!»

И я звонил. Выкладывал, что мне не нравилось. Закончив свой «мастер-класс» и приняв излюбленную позу (нога на ногу и рука, закинутая за голову), я слушал то, что отвечала мне Катя. У неё был приятный голос, с той лёгкой, чувственной хрипотцой, которая неизменно вызывала мой интерес. В какой-то момент я даже прикрывал глаза, чтобы представить её лицо с зелёными, как дягиль, глазами.

– Герман, ау, вы где? Вы меня вообще слушаете? Я вам только что вопрос задала, – смеялась в трубку Катя.

– Прости, я задумался, – будучи пойманным с поличным, однажды покаялся я.

– Хорошо, я тебе сейчас всё повторю, – тут же Катя.

– Давай, я тебя слушаю, – усмехнулся я.

Так мы перешли на «ты».

К концу первой недели в нашей приятельской беседе наметился новый прогресс. Катя как-то вскользь поделилась со мной проблемами на работе. Я в свою очередь рассказал ей, как меня достал один автор. Посмеявшись над Катиной начальницей (нет худшего хозяина, чем бывший раб) и над «писателем», чьи провокации по искусственному занижению рейтинга конкурентов сошли на нет благодаря внедренному мной приложению, Катя и я благополучно перешли к обсуждению тех философских тем, за которыми, как ни странно, всегда видны и принципы, и характеры.

– Занятный ты парень, – призналась Катя в один из дней.

– Почему? – Я улегся на диван, с интересом ожидая, что последует дальше. И Катя не подвела:

– Ну, знаешь, есть люди, которые окружают себя стеной, хотя сами мечтают, чтобы кто-то её разрушил. И при этом, – с лёгким смущением фыркнула она, – эти люди всячески упираются, когда кто-то пытается эти стены сломать.

– А ты, значит, хочешь проникнуть за мои заграждения?

– Ну, в общем, да.

– А зачем? Я не настолько любопытный тип, как тебе кажется.

– Да как сказать… – Катя помедлила. – Вообще-то, ты начинаешь мне нравиться.

Она засмеялась, а я впервые по-настоящему захотел её разобрать и понять, что же в ней тикает.

Впрочем, я отдавал Кате должное: она не предпринимала попыток силой пробиться в душу ко мне, хотя и не оставляла попыток заглянуть туда.

– Слушай, Герман, может, нам стоит обсуждать сценарий по «Скайпу»? – однажды снова закинула удочку она. – Я люблю видеть глаза собеседника. К тому же, ты меня тоже уже видел, и я, если честно, кое-что прочитала про тебя в «Википедии».

– Кать… – тяжело вздохнул я.

– Что? – невинно откликнулась она.

– Извини, но нам лучше оставить всё, как есть.

– Ну ладно…

Она не обиделась. А я так и не смог открыться ей: я слишком дорожил тем согласием, которое воцарилось между нами. Но было ещё кое-что: впервые за долгое время моя душа лечилась в ощущении равновесия, выцветшего в моей памяти. А эти две недели подарили мне покой. Я был почти счастлив и не хотел ничего менять. Но реальность часто вмешивается в наши планы, а прошлое всегда к нам возвращается.

7 июня моя сероглазая «зайка» Наташа явилась ко мне домой с целой кипой тетрадок и с виноватым видом попросила у меня воспользоваться моим ноутбуком:

– Артём, можно я у тебя реферат допишу? У меня сессия.

Мысль о том, чтобы пустить Наташу за мой компьютер, меня, мягко говоря, не прельстила, и я поинтересовался:

– А с твоим ноутбуком что?

– Ну, он не пашет. А у меня экзамены на носу. – В доказательство своих слов Наташа жалобно морщит нос. – Артём, ну, пожа-алуйста.

– Ладно, садись, – с неохотой соглашаюсь я.

– Ой, вот спасибо! – Наташа с благодарностью виснет на моей шее, после чего с удобством рассаживается на стуле. – Я ненадолго, – весело обещает она и по-хозяйски придвигает к себе мой «Хьюлетт». – Максимум час, а потом ты и я кое-чем займёмся.

«Кое-чем» означает наш неизменный интим, который начал мне приедаться.

– Может, лучше в кино сходим?

– То есть? – выпрямляется на стуле Наташа.

– В смысле, в кино новый фильм идёт. Говорят, хороший.

– У нас что-то не так? – «Зайка» уставилась на меня подозрительными глазами.

– Всё у нас так. Пиши свой реферат, а я книгу почитаю.

– Хорошо, как скажешь, – и Наташа с головой ныряет в мой компьютер. Посмотрев, как её пальцы в бешеном темпе летают над клавиатурой, подавил в себе последний червячок сомнения. Прихватил «планшетник», отправился в комнату и улёгся на диване. Пристраиваю «девайс» к колену, нахожу рукопись нового автора. Забравшись в дебри детективного сюжета, я даже не заметил, как провёл на тахте полтора часа вместо часа, обещанного Наташей. Но от чтения меня отвлекли не стрелки на часах, а то, что из кухни, где над рефератом трудилась «зайка», перестал раздаваться мерный и бойкий стук клавиш.

Чужие эмоции сложно считать, но зато их можно впитывать. А ложь для меня – это чувство, которое просто висит в воздухе.

«Компьютер… Реферат… Интернет… моя почта… Интересно, а что там Наташа делает?»

Откладываю планшетник, скидываю ноги с дивана и отправляюсь на кухню. В проёме двери вижу «зайку», скорчившуюся на стуле. Наташа уставилась в ноутбук с тем напряжённым видом, с которым люди читают нечто, для них запретное. При звуке моих шагов Наташа вздрагивает и поднимает голову. Секунда – и я вижу в её глазах не страх, а гнев и все те эмоции, которые очень напоминают ревность. Остановившись в дверях, я жду, и, видимо, на лице у меня то бесценное выражение, от которого Наташа покрывается краской смущения.

– Так что тебе в моём ноутбуке понадобилось? – осведомляюсь я.

– Кто такая Катя, Артём?

Пауза. Ошарашенно гляжу на «зайку»:

– Что?

– Кто такая Катя? У тебя с ней отношения? – Наташа взвинчивает голос, а в кухне начинает витать аромат разборок «по-семейному». – Так кто такая Катя?

Пережив первый шок, отлепляюсь от косяка и делаю шаг к столу. «Зайка» испуганно откидывается на спинку стула. Я передвигаю к себе ноутбук и вижу открытый «Outlook». В нём – вскрытые письма, Катины и мои. Выпотрошенный сценарий, выуженный из кучи писем договор по разделу сервисного центра, и, наконец, фотография Кати. Закрываю глаза. Считаю до десяти, чтобы не придушить «зайку». В итоге, опираюсь одной ладонью о спинку стула, вторую кладу на стол. Наклоняюсь, чтобы видеть лицо Наташи.

– Так для чего тебе мой компьютер понадобился? – я разглядываю её лицо. – Решила поиграть в Мату Хари? В шпионов?

– Я просто хотела отправить Ольке свой реферат, – отнекивается Наташа. – Открыла иконку почты и увидела вот это!

– Врёшь, – мёртвым от злости голосом режу я. – Скажи, – я не свожу глаз с Наташи, – тебе старшие никогда не объясняли, что чужие письма нельзя читать?

– Объясняли, – Наташа хищно кривит алый рот. – А ещё мне рассказывали, что нельзя спать сразу с двумя девушками.

– Так-так, продолжай, – преувеличенно любезно предлагаю я.

– И, между прочим, это ты виноват. Я, может, и не стала бы залезать в твою почту, если бы ты… если б ты не… в общем, ты изменился. Ты меня… не хочешь.

– А я должен всё время хотеть, да? – Прищуриваюсь. – «Зайка» моя, я ведь нормальный человек, а не заводная игрушка.

– Зато раньше ты всегда хотел, – огрызается Наташа. – А две недели назад ты в первый раз сказал мне «нет». А потом вообще, как отрезало. «Давай сходим в кино, давай сходим в кафе», – передразнивает меня «зайка». – Ты случайно не замечал, что мы стали реже встречаться?

– И это тебя убивает, – киваю я. – Так сильно убивает, что ты не придумала ничего лучше, как прикрыться несуществующим рефератом и влезть в мой компьютер. Так?

– Так! Я просто не знала, что мне делать! И я посоветовалась с Олькой, а Олька рассказала мне один проверенный способ, и…

«Да тут целый заговор…»

– Ну, дальше, – поощряю «зайку» я.

– Ну, и Олька предложила мне твой мобильный проверить, но он у тебя под паролём. И вот тогда…

– … и вот тогда вас с Олей пришло в голову развести меня на доступ к моему ноутбуку.

– Да! – заходится в крике «зайка». – И я оказалась права, потому что у тебя рассказ в черновиках. Этот этюд, к твоей Кате, – Наташа презрительно кривит губы. – А ещё тут целая папка твоих писем к ней… Ты спишь со мной, потому что она тебе не даёт?

Женская ревность и любопытство – два пагубных порока. И если первое просто отравляет твою жизнь, то второе проникает в твой дом под личиной энтузиазма и желания оказать посильную «помощь» подруге.

– Олька советовала по датам проверить, – ввинчивается в мои уши пронзительный голос «зайки». – И я проверила. Ты писал этой Кате этюд о том, что ты мечтал с ней сделать, в тот самый день, когда я была у тебя… Как ты мог? Я… я же живой человек!

У Наташи срывается голос, на глазах появляются слёзы. Я отлепляюсь от стула, тру ладонями лоб. Не сдержавшись, всё-таки чертыхаюсь и бью кулаком в стену. Наташка вжимает голову в плечи, трусливо мечется взглядом по моему лицу и начинает всхлипывать. Крупная прозрачная капля срывается с кончика её носа и падает на клавиатуру. Наташа шмыгает носом, её лицо некрасиво морщится, взгляд становится жалким, и она ударяется в настоящий рёв.

А я мигом теряю весь свой запал. Почему-то ловлю себя на мысли, что женские слёзы изобретены для того, чтобы нами манипулировать. Не верите? Надави на жалость – и посыплется каждый второй. Вот и я опускаюсь на корточки и, поглаживая колени Наташи, начинаю просить:

– Ну перестань, ну, хватит. У меня с Катей ничего не было, слышишь меня?

– Кто она такая?

Очень хочется отвесить Наташе оплеуху, но вместо этого я принимаюсь вытирать её мокрые щёки.

– Катя – это новый автор на моём сайте.

– Да? Ну и как этот твой сайт называется? – «Зайка» обиженно хлюпает носом.

– «Звёзды самиздата».

– Правда?

– Правда.

– Покажи, – Несчастная Наташа трёт глаза ладонью и доверчиво прижимается к моему плечу. Придвигаю злосчастный ноутбук, ввожу знакомый веб-адрес:

– Вот, смотри сама.

«Зайка» внимательно изучает страницу, после чего снова хмурится:

– Но здесь написано, что сайт принадлежит Герману.

– Так и есть, – подтверждаю этот неоспоримый факт я. – До 7 июля хозяином сайта для всех будет небезызвестный тебе Дьячков.

– Так ты поэтому его именем подписываешь свои письма к Кате? – Киваю. – А скажи, – Наташа судорожно вытирает нос, – эта Катя тебе очень нравится?

– Так, хватит, – в конце концов, не выдерживаю я. Поднимаюсь и отхожу в сторону.

– Я тебя ей не отдам! – догоняет меня голос Наташи. Оборачиваюсь. Знаете, что интересно? В голосе у Наташи слёзы, а в глазах – откровенная злость. – Я люблю тебя, а ты… ты…

– Наташ, – устало отзываюсь я, – может, хватит уже? Ну какая любовь?

– Зачем ты общаешься с Катей? Тоже играешь с ней в любовь?

– Оставь эту тему.

– Почему это?

– Потому, что Катя собирается выйти замуж за другого человека.

– И как зовут этого человека?

– Господи, да какая тебе разница?

– А тебе скажу, какая: у тебя в почте есть договор на раздел сервисного центра. И ты очень хочешь, чтобы Кате досталась в нём доля. Ты даже писал этой Кате, что отдашь ей два миллиона! С чего бы такая щедрость, Артём?

Знаете, кто я? Я – дурак, который чуть было не открыл нараспашку душу в то время, когда мне надо было запереть её на засов. Да ещё и бревном подпереть.

– Всё, собирайся.

– Что? – в ужасе выдыхает Наташа и растерянно открывает рот. Сглатывает, поднимается, после чего с отчаянным видом захлопывает ноутбук и направляется прямиком ко мне. Кладёт руки мне на талию, встаёт на цыпочки, но я, пользуясь разницей в росте, отвожу подбородок в сторону:

– Нет.

– Опять нет? Почему? – яростно шипит Наташа. – Из-за неё всё, да? Из-за этой Кати?

Я молчу, разглядывая серые глаза, так похожие на глаза Аллы. Наташа в свой черёд упрямо прикусывает губы и за каким-то чёртом опускается передо мной на колени.

– С ума сошла? – холодно интересуюсь я.

– Ты её забудешь, – с угрозой произносит «зайка» и со знанием дела проводит ладонями по моим ногам, вниз и вверх. – Я тебе обещаю.

– Ты что задумала?

Вместо ответа Наташа дёргает кнопку на моих джинсах, тянет вниз «язычок» молнии и прижимается щекой к моему бедру.

– Ты их всех забудешь, – обещает она. Прежде чем меня опаляет её дыхание, успеваю сделать шаг назад:

– Прекрати это.

Наташа растерянно поднимается. А я ищу сигареты.

Через пятнадцать минут, которые мы проводим в её злых слезах и моём молчании, сажаю Наташу в такси.

– Артём, мы ещё увидимся?

«Ну, это вряд ли», – думаю я.

– Я тебе позвоню.

«Зайка» всхлипывает. Я вручаю таксисту пятьсот рублей, называю адрес Наташи, после чего, не оглядываясь на отъезжающий автомобиль, иду к своему подъезду. Вызываю лифт, отпираю квартиру и возвращаюсь на кухню. Сажусь за ноутбук и разглядываю свою выпотрошенную почту. Письма – Катины и мои.

Глядя на переписку, опороченную детской ревностью и любопытством двух глупых «заек», я думаю о том, что Наташа, как это ни странно, права: я заигрался в прятки, в то время, как в жизни всегда приходится выбирать между тем, что тебе нравится, и тем, что ты сделать должен.

– Прости меня. – Я выделяю то, что так долго хранил – фотографию Кати, письма и мой этюд, и навсегда их стираю. После чего кладу пальцы на клавиатуру.

«Катя, привет, – начинаю быстро печатать я. – Сценарий почти готов, так что я отправляю тебе договор на раздел сервисного центра. Внеси в него паспортные данные, свои и Дмитрия Бергера. Один экземпляр договора вместе с копиями ваших паспортов передашь мне с курьером. Курьера к тебе подгоню. Как только отдашь мне договор, я переведу тебе деньги. На этом наше сотрудничество заканчивается».

Нажимаю на кнопку «отправить». Моё письмо уходит, а я откидываюсь на спинку стула и жду. Отклик Кати приходит через секунду:

«Зачем ты так?»

Я захлопываю ноутбук. Мне нечего ей ответить».

2.

24 мая 2016 года, вторник – 8 июня 2016 года, среда.

«Вот и всё: как я ни старалась, но повозка судьбы привезла меня к точке назначения. За две недели, что были у нас с Германом, я решила: он передумает. Он поймёт и не станет принуждать меня к выполнению условий сделки. Но я ошиблась: передо мной был всё тот же Дьячков – холодный, спокойный, расчётливый.

Рассматривая соглашение, упавшее мне на почту, я чувствую, как внутри меня образуется ком. Усилием воли сглатываю и запрещаю себе плакать. Стараясь успокоиться, расхаживаю по квартире и задаю себе вопрос: что мне теперь делать? Да, волей-неволей, но мне придётся предъявлять договор Бергеру. Но сначала я хочу кое-что проверить. Набираю воздух в лёгкие, давлю вкус непрошенных слёз, беру телефон. Набираю номер, по которому предпочла бы никогда не звонить. Гудок, два, три, четыре. «Возьми трубку», – мысленно приказываю я.

– Катенька? – откликается папа. – Здравствуй, котёнок.

– Привет, – сухо отзываюсь я. – Скажи, ты свободен? Мне твоя помощь нужна.

– Всё, что только хочешь! – радуется отец, но в его голосе – виноватые нотки, которые всегда возникают при нашем разговоре, потому что между нами призрак моей мамы.

Пришло время сознаться: я ношу фамилию матери, а не отца, потому что так и не смогла простить папе его второго брака. Впрочем, женись он через несколько лет после смерти мамы, – и я бы смирилась, я бы и слова не сказала отцу. Но папа нашёл другую всего через год.

– Па, у меня есть договор, который я должна подписать. Ты не мог бы его проверить?

– Что за документ? – Секрет второй: мой папа Георгий – заместитель прокурора города Москвы. – Не смей ничего подписывать без меня, – предупреждает отец.

– Правда? – огрызаюсь я. Папа тут же сбавляет тон:

– Катя, когда ты подъедешь?

– Ты на службе?

– Нет. Я на даче, у меня отпуск.

«Вот чёрт…» На даче у папы – Инесса. Его вторая жена, которая моложе его на пятнадцать лет и которая очень любит разыгрывать роль моей доброй мачехи.

– Слушай, па, давай лучше в городе встретимся.

– Катя, – при намёке на то, что я хочу избежать встречи с Инессой, у отца моментально прорезается стальной тон, – Катя, ну сколько можно! Столько лет прошло… Пожалуйста, прекрати вести с Инной войну. Поверь мне, она тебя любит.

– Это она тебя любит! – со всей присущей мне злостью режу я.

– Катя, приезжай с договором на дачу, – командует отец.

– Знаешь, что? Я тебе это соглашение на электронную почту сейчас пришлю, а потом я перезвоню тебе, и ты мне…

– Не получится, – отрезает отец. – Как ты знаешь, я не сторонник этих новомодных штучек. Пожалуйста, бери своё соглашение и приезжай сюда, когда ты сможешь. Всё, я жду тебя.

Папа вешает трубку, а я сжимаю кулак и со всей силы бью им по подоконнику. Папа поймал меня, потому что он знает: я никогда в жизни не позволю себе подписать то, из-за чего он может лишиться погон, должности и работы.

На следующее утро, перезвонив отцу и вооружившись отгулом, вытребованным у Веры, выхожу из дома. Настроение у меня никакое (это ещё мягко сказано!), но, стиснув зубы, я сажусь в автомобиль и выжимаю газ в пол. Через час с хвостиком обретаю себя в коттеджном посёлке «Певчее». Останавливаю «Ауди» у ворот, нажимаю звонок.

– Катенька! – Калитка распахивается, а передо мной возникает Инесса: маленькая, невзрачного вида женщина-шар, чей рост заканчивается там, где начинается мой подбородок. Как всегда, на Инессе бесформенный свитер до пят и чёрные леггинсы.

«Моя мама была красавицей. Что мой отец нашёл в тебе?» Я презрительно щурюсь и бросаю скороговоркой:

– Здрасьте, тетя Инна.

Инесса тянется с объятиями, но я пресекаю её маневр, делая шаг в сторону. Инесса грустно вздыхает:

– Сейчас я ворота открою, ты машину на участок загонишь.

– Не стоит. Я, к счастью, ненадолго.

Огибаю женщину-колобок и марширую к двухэтажному дому, утопающему в кустах жасмина. Невольно отмечаю, как разрослась фиолетовая сирень и что каштан увенчан плетью винограда, а вокруг дома наконец появился ухоженный и нарядный цветник из маленьких подмосковных роз, который так хотела мама. «Новая хозяйка у нас с головой: знает, что отцу нравится», – подстёгивает меня очередная порция злости.

– Катюша, – папа стоит на крыльце и машет мне. Невольно ускоряю шаг, чтобы, как в детстве, броситься отцу на шею, но, одёрнув себя, продолжаю спокойно идти по белой, выложенной плиткой, дорожке. Приближаюсь к крыльцу.

– Привет, – сухо бросаю я. – Пойдём, где-нибудь сядем. Есть разговор один на один.

Игнорируя Инессу, которая топчется за моей спиной, прохожу в дом, который знала всю свою сознательную жизнь. Но это уже не тот дом, в котором были папа, мама и я, – теперь в нём правит совсем другая женщина. «Десять лет прошло. Это глупо», – скажете вы. Возможно. Но я – такая.

– Катя, когда вы закончите с папой, скажите мне. Будем обедать, – раздаётся за моей спиной робкий голос Инессы. Готовясь дать ей отпор, поднимаю глаза на отца. И что-то есть в его взгляде, из-за чего я сдаюсь:

– Хорошо, тётя Инна, скажу.

Отец с облегчением выдыхает, Инесса бабочкой упархивает в кухню, и до меня немедленно доносится весёлый грохот кастрюль.

– Спасибо, что не стала отказываться от обеда, – с искренней признательностью говорит мне отец.

– Не за что. Обращайся.

Я вообще быстро отыгрываю свои упущенные позиции. Папа стискивает челюсти, но через секунду делает вид, что у нас всё прекрасно.

– Ну, садись и рассказывай. – Он указывает мне на два плетёных стула и круглый стол с салфеткой, вышитой моей мамой. И мне отчего-то становится приятно, что Инесса оставила и эту салфетку, и мебель, и интерьер дома, который был ещё при моей маме. Но я отгоняю добрые чувства и сажусь за стол.

– Папа, – решительно открываю папку, – посмотри на этот договор. Речь идёт о разделе сервисного центра, которым владеет Димка.

Отец принимает сколотые страницы и тут же отлистывает в конец соглашения. Поднимает на меня вопросительный взгляд:

– Тут сумма сделки не вписана.

Но я молчу. Откровенно говоря, сумма стояла, но это я её удалила, чтобы не подставлять Димку.

– Сумма появится, – выдаю я искусную ложь. – К тому же, она будет номинальной и составит ровно пятьдесят тысяч рублей.

Пятьдесят тысяч рублей – это моя зарплата, поэтому отец спокойно проглатывает моё вранье.

– А зачем Дмитрию понадобилось делить с тобой свой центр?

– А это его подарок на свадьбу, – невинно хлопаю ресницами.

– Да? Очень интересно… – недоверчиво тянет отец. – А соглашение кто составлял?

Иногда мой папа напоминает бульдога, вцепившегося в собеседника. Но это – излишки его профессии, от которых я, прокурорская дочь, умею отбиваться.

– А договор составлял один мой хороший знакомый.

– А у него есть имя? Как его зовут? – Отец уставился на меня. – Ты давно с ним знакома? Я его знаю?

– Папа, – фыркаю я, – скажи, пожалуйста, мне сколько лет?

– Двадцать семь, а что?

– Но не пятнадцать? Так неужели я обязана представлять тебе всех, кого я знаю? Бергера тебе недостаточно?

– Нет, но… – и папа досадливо морщится, – но я бы предпочёл знать всех твоих знакомых. И иногда видеть их в этом доме, вместе с тобой.

– Я бы тоже этого очень хотела, – огрызаюсь я, – но, к твоему сведению, теперь это не только твой дом, но и дом твоей милой Инны.

– Ты никогда не простишь мне этого брака, да? – Отец откладывает договор на стол. – Катя, столько лет прошло… И потом, разве Инна мало для тебя сделала?

– Много сделала, – немедленно соглашаюсь я, – квартиру мне свою подарила, а сама к тебе переехала.

– Знаешь, порой ты ведёшь себя, как злобный ребёнок, – отец вздыхает. – Я ещё мог понять, когда ты в семнадцать лет решила взять фамилию мамы. Но сейчас-то ты за что мне мстишь?

– Напомнить тебе, что Инесса была «лучшей подругой» мамы? – злюсь я. – Что она вечно тёрлась в нашем доме во время маминой болезни? И что ты женился на этой женщине всего через год, как умерла мама? – Да, это удар под дых, но я ничего не могу поделать с собой.

– Катя, – тяжело вздыхает папа, – в таком случае, позволь и мне кое-что напомнить тебе: твоя мама хотела, чтобы у тебя была та, кто её заменит.

– А ты и рад стараться, да?

Вскакиваю со стула и отхожу к окну.

«Зря я сюда приехала… Каждый раз одно и то же.»

– Знаешь, папа… – начинаю я, но меня прерывает голос отца.

– Знаешь, Катя, я бы жизнь свою отдал, лишь бы твоя мама жила. Но это, увы, невозможно… Я никогда тебе не говорил, но… перед смертью твоя мама взяла с меня слово, что я никогда не приведу в наш дом женщину, которая испортит жизнь тебе и перечеркнёт наше с ней прошлое. А потом, когда я остался один… а ты была ещё маленькой… и я видел, как Инесса тянется к тебе… мне казалось, что она, может быть, и не заменит тебе маму, но станет тебе подругой… я думал, это будет правильный выбор… Но ты не приняла Инну. И я попытался это остановить. Но – я не смог… Я полюбил, Катя.

– Что? – Оборачиваюсь и вижу откровенные, полные горечи, глаза отца.

– Я полюбил Инну… Полюбил, хотя считал, что после смерти твоей мамы этого никогда не случится, но так распорядилась жизнь. Или – моё сердце. Я знаю, ты всегда считала меня сильным человеком, – отец виновато качает головой, – но даже очень сильный мужчина не всегда может быть до конца сильным. В этом сложно признаться себе… Но ещё сложнее сказать об этом взрослой, независимой дочери… Ты прости меня, – беспомощно заканчивает отец, – но постарайся понять, что никто не может прожить жизнь в одиночестве. Даже ты. И уж тем более я.

Отец опускает голову. И в его позе столько неподдельной тоски и отчаяния, что меня пронзает острая игла жалости.

– Папа, – я делаю шаг к нему, обнимаю его за плечи и крепко прижимаюсь к его широкой спине. – Я… – ищу правильные слова и никак не могу их найти. – Прости, папа. Я не хотела.

– Я знаю, – отец похлопывает меня по руке. – Всё хорошо, детка…

– Ну что, вернёмся к договору? – Сконфуженный моей лаской и своей откровенностью отец водружает очки на нос, а я присаживаюсь рядом. Смотрю, как длинные папины пальцы пролистывают страницы, как он внимательно вчитывается в текст. Иногда его полные губы шевелятся, точно папа повторяет про себя какую-то формулировку. Временами он возвращается к странице, которую уже видел. Наконец, откладывает листки в сторону и внимательно глядит на меня.

– Что? – пытаюсь прочитать свой приговор на лице отца. – Всё очень плохо?

– Знаешь, что интересно? – отец задумчиво покусывает зубами металлическую дужку очков. – Я, конечно, не в курсе всех твоих знакомств, но вот этот твой знакомый сделал всё, чтобы защитить тебя.

Ощущение такое, что отец окатил меня из ушата ледяной водой.

– Что? – тупо перепрашиваю я.

– Повторяю: договор, составленный твоим таинственным знакомым, защищает тебя абсолютно. Умный он, этот твой знакомый, ничего не скажешь. – Папа усмехается и качает головой. – И хотя формулировки в договоре явно писал юрист, но составлены они со слов того, кто отлично знает, как устроены все схемы бизнеса… Кстати, ты поняла, в чём суть соглашения?

– Да. То есть нет… Пап, я не знаю, – бормочу я, не в силах осмыслить, что Герман Дьячков, оказывается, играл за меня.

– Тогда позволь мне тебе кое-что объяснить: подписав этот договор, твой Бергер не сможет оспорить долю, переданную тебе. Единственное, как он может получить её обратно – это если ты подаришь её ему. Сама. Причём сделаешь это добровольно.

Далее отец начинает сыпать юридическими терминами, втолковывая мне что-то о не отторжении, а я проваливаюсь в звенящую тишину, за которой звучит твёрдый голос: «Защита моих инвестиций и моих должников, это, Катя, как раз моё дело».

– Так что это за знакомый? – находит меня настойчивый голос отца. От ответа меня спасает появление Инессы.

– Пойдемте обедать? – робко предлагает она.

– Сейчас. Спасибо, тёть Инна, – на автомате отвечаю я. У Инессы радостно вспыхивает лицо, но мне не до её эмоций.

– Руки помою и вернусь. – Я ищу в кармане джинсов мобильный, чтобы позвонить Дьячкову и спросить его, а что, собственно говоря, у нас с ним вообще происходит?

– А может, ты потом поговоришь со своим знакомым? – тихо спрашивает отец. Инесса переводит умоляющий взгляд с меня на стол, накрытый, как на именинах.

– Ладно, только руки помою, – смиряюсь я.

Отец благодарно кивает. Инесса радостно улыбается.

В четыре часа дня, еле встав на ноги после обильного обеда, я начинаю собираться в обратную дорогу.

– Возьмёшь с собой что-нибудь, Катенька? Пирожок, курицу или, если хочешь, я тебе всего понемногу заверну? – предлагает Инесса.

Помедлив, киваю. Инесса с готовностью скрывается в кухне, а отец идёт провожать меня.

– Так может, всё-таки расскажешь мне про своего знакомого? Скажи хоть, как его зовут? – Папа суёт руки в карманы брюк и не сводит с меня прокурорского взгляда.

– Да нечего особо рассказывать, – пожимаю плечами я. – У него всё, как у всех: друзья, коллеги, работа. Два глаза, один нос, один рот.

– Да? Ну ладно. Может, потом расскажешь… или к нам его привезёшь, – невинно предлагает отец. Я фыркаю: мой папа в своём репертуаре. – А как у вас с Дмитрием дела? – Вот тут я замираю с поднятой в воздухе ногой и жду продолжения. – Я слышал, у твоего жениха проблемы с сервисным центром?

– Ты всё-таки не удержался, чтобы не навести справки, да? – прищуриваюсь я.

– Ну да. Но чуть-чуть. Немножко. Совсем. – Папа складывает указательный и большой пальцы, пытаясь наглядно продемонстрировать мне это его «немножко».

– Ну, и что же ты выяснил? – поворачиваюсь к отцу.

– Выяснил, что твой Димка свой бизнес почти в трубу продул, – преспокойно заявляет папа. – Откровенно говоря, Бергер мне твой никогда особо не нравился, но это твой выбор, который я должен уважать, но я…

– Папа, пожалуйста, не отклоняйся от темы. Так что там не так с его бизнесом?

– Ну-у, – задумчиво тянет отец, – в общем, штука в том, Катя, что при создании этого сервисного центра поручителем перед партнёрами группы компаний «Volkswagen» выступал некто Соболев, – папа задумчиво чешет нос, – Соболев Артём Александрович, москвич, восемьдесят девятого года рождения. Твой ровесник, можно сказать. Договор, что ты мне привезла, случаем не он ли составил?

– Что? – удивляюсь я. – Нет. Конечно, нет. Я в глаза его не видела, этого твоего Соболева.

– Да?.. Ну, хорошо… к счастью для Соболева, я тоже его не видел.

– Почему «к счастью»? – фыркаю я.

– Потому что в его действиях, к счастью, нет ничего криминального, – усмехается папа. – Но я всё-таки обратился к кое-кому… В общем, после создания центра этот наш Соболев куда-то пропал, а коммерческая структура, задуманная им и полученная твоим Бергером в результате дарственной его бывшей жены, начала разваливаться, и…

– Так, стоп. Подожди. Вообще-то, Димка рассказывал мне, что он сам создал свой центр, – непримиримо складываю руки на груди я.

– Правда? – папа с интересом смотрит на меня. – Ну, Димка твой, может, и вкладывал в бизнес много своих сил и времени, но уже после развода со своей, теперь уже бывшей женой, – невозмутимо продолжил папа. – А сначала была дарственная от его жены.

– А смысл в ней?

– Точно не могу сказать. Но, видишь ли, в своё время мне твой Бергер поведал несколько иную историю. По его словам, он и его бывшая жена вкладывали деньги поровну, но записан этот центр был на Аллу. А когда они разошлись, то Бергер твой побоялся, что Алла попытается претендовать на его дела. И вот тогда Бергер попросил Аллу закрыть этот вопрос дарственной, передав свою долю ему.