Текст книги "О театре, о жизни, о себе. Впечатления, размышления, раздумья. Том 2. 2008–2011"

20 июня

«1900» Олега Меньшикова. Его Товарищество.

Зал битком, но не так, как бывал на Някрошюсе.

Л. Варпаховский (театральный режиссер, сценарист, 1908–1976) (из письма): «Обычно, когда актер распускает себя и поливает сцену слезами, публика остается равнодушной и только удивляется, что слезы настоящие и как их много… Гораздо большее впечатление на публику производит, когда актер сдерживает слезы, подступающие к горлу, и занят ситуацией роли… Вот тогда слезы льются в зрительном зале. Это гораздо большего стоит». «Разжалостливание себя».

* * *

ТВ-Культура. «Линия жизни» А. Бородина.

Мне очень понравилось. Алеша был такой естественный, спокойный, не суетливый. Говорил с достоинством, но демократично, открыто, как человек, который совсем не красуется, не хочет кому-то понравиться. Странное дело. Он никогда не считался сверходаренным, гениальным, шел по жизни ровно, правда, всегда вверх, но от его спектаклей никогда не «заходились». Его легенда – это Кировский ТЮЗ, пик его московской популярности, наверное, щекочихинская «Ловушка». В советские времена он мне казался старомодным, не слишком смелым и формалистичным. А вот сейчас он как никогда объективно нужен. Нужен его нормально ориентированный молодежный театр, важно, что он «школу» помнит, делает театр добротный, человеческий. Важно, что говорит: нужно ставить ту пьесу, которая ударяет. Все-таки! В отличие от того уродства, что поддерживает О. П. Т.

Рассказал, как Т. Стоппард (британский драматург, режиссёр, киносценарист и критик), впервые к ним приехавший и посмотревший спектакли в РАМТе, признался: «Я счастлив, что оказался не умнее спектакля».

Когда его спросили, куда детей в театр водить, сказал примерно то же, что и я лет 7 назад: в Малый, в Большой, туда, где учат человеческому, сначала надо понять канон (хороший), потом можно разглядывать изыски. Сказал, что лучший детский спектакль, на который он водил своих детей, это «Щелкунчик» Ю. Григоровича с Е. Максимовой и В. Васильевым.

Одно его признанье мне очень понятно, странно, что оно от мужчины. Когда родилась дочка, главное чувство, которое он испытал, не радость, а тревога, тревога вообще и по любому поводу. Это и я с обоими детьми чувствовала.

21 июня

«Офис» Ингрид Лаузунд, реж. Р. Козак, хореограф А. Сигалова, Театр Пушкина

Этот спектакль внесли в список для голосования «гвоздя сезона». Многие, в частности, Маринка Тимашева, советовали посмотреть и очень высоко оценили. М. Давыдова назвала его чуть ли не лучшим в сезоне (?!). Я проверила. Немецкая пьеска очень ловкая, внятная, по законам написанная (а наши говорят, что Козак из г…. конфетку сделал). Цепь сценок, скетчей, вполне абсурдистских, про жизнь офиса, в котором пять человек (две девочки и три мальчика) борются за место под солнцем. Вся заслуга в том, что хороша работа Сигаловой. Он решен пластически. Но Рома то, что должен был сделать, совсем не сделал. Причем, для этого требовалось ремесло и только. Если бы спектакль шел не 2 часа, а 1.15, да если бы режиссер простроил его изнутри, т. е. играли бы плотнее и с внутренним развитием, цены бы ему не было. Тогда бы это могло стать хитом. Пять разных человек, но не роботов же, здесь лишь намеки на индивидуальность, а если бы была судьба в паре-тройке подробностей. Вот как у Камы в «Зукко». Даже если это фарс, даже если нет видимого конфликта, он должен быть внутри, т. к. действие должно же куда-то двигаться!!! Это невыносимо видеть, как они игнорируют профессию, а называется это «сегодня надо ставить по-новому».

22 июня

Умер Г. Крынкин (советский и российский актер театра и кино, 1937–2008). Бедный, отмучился. Такой был крепкий мужик, а болезнь его, говорят, скрутила так сильно, что даже со сцены увела раньше времени. Жалко. Однажды я сделала ему приятное – не будучи с ним знакома. Написала про «Маскарад» Л. Хейфеца (театральный режиссёр и педагог). В спектакле должен был играть О. Борисов, но отказался, поссорился с Леней. И все критики обрушились на Крынкина, как на главного виновника неудачи с позиции «он не О. И., это не его роль». Но он спасал театр и играл прилично, и мне что-то почудилось в этом спектакле, я поняла, про что он, я оценила его мощность мужскую. Намек на криминальное прошлое Арбенина стал явнее. Во всяком случае, эта роль, в пух и прах изничтоженная критиками, мне была дороже его привычных ролей в спектаклях «На бойком месте» Хейфеца и «Сердце не камень» Морозова.

23 июня

Умерла Наталья Бехтерева. 82 года. В больнице в Гамбурге.

* * *

Была в Доме актера, заносила деньги за абонемент в бассейн Мише Аракелову (референт ДА).

Почему-то на Арбат вынесли книжные развалы. Никогда такого не было. Не могла пройти мимо, хотя денег было с гулькин нос. Купила за копейки «Воздушные пути» Б. Пастернака (50 р.) и «Жизнь и судьба» В. Гроссмана (150 р.). У меня все в журналах, тлеет, по листочку распадается, а так – книжка. Только кто это все будет читать? А вдруг внуки будут? Или, как сказал Паша-циник, дети помянут добрым словом, продавая библиотеку: «Хорошее наследство мама оставила».

24 июня

«На бойком месте» Ю. Иоффе. Театр Маяковского. Филиал.

Какое милое театральное здание, и как мне в нем всегда не везет. Шла, потеряв бдительность, потому что Маша (Янюшкина, координатор Экспертного совета драматического театра и театра кукол) и Анаид (Оганесян, театровед) и, кажется, О. Глазунова (создатель и художественный руководитель и режиссер «Тетра 31») с А. Гончаренко (театровед, сотрудник Кабинета театров для детей и театров кукол СТД РФ) их поддержали, сказали, что спектакль приличный.

Что ж там приличного? Бойко, весело, в хорошем темпе, с хорошо подобранной музыкой, добротной декорацией А. Глебовой. Очень по-антрепризному, неглубоко. В отличие от Л. Хейфеца (у него был бандитский разгул, беспредел), здесь четко выстроен любовный треугольник Миловидов, Евгения и Аннушка. Играют не драму, а водевиль, не всерьез, а шутя и ерничая. Получается, что Аннушка, со своей невинностью и влюбленностью, со своими тирадами про высокие чувства и людей без совести – курица (она так и выглядит; откровенно смешно; эдакая наивная Купавина, даже отравиться не может нормально). Когда в финале Миловидов увозит ее к себе, она лежит у него на руках, растопырив ноги, да еще в шерстяных носках – для утепления образа.

История была про настоящую любовь, вспыхнувшую между богатым помещиком и бесприданницей, живущей в воровском притоне. Золовка ее оговорила, помещик обиделся, стал крутить шуры-муры с хозяйкой, потом его глаза открылись (не мог уйти от Аннушки, потому что любил и верить не хотел, и простить готов был воров). Вукола и его жену Евгению, он, как мог, наказал, а невесту увез. (Вдруг вспомнила, как играли «Позднюю любовь» у С. Женовача на курсе, ее У. Баялиев делал. Вот где был и детектив, и простодушие, и лукавство. Но… характеры были соблюдены.)

Но тогда надо проверять логику всех персонажей, сводить всех к общему знаменателю. А они играют, кто во что горазд. Вышла развлекалочка. Касса у спектакля будет, без премии обойдутся. Зачем поощрять это?

25 июня

Умерла А. А. Казанская.

15-го я звонила ее поздравить с днем рождения, ей исполнилось 88. Говорила с Олей, А. А. была на даче, а Оля собиралась куда-то в Сибирь с театром на гастроли. Я хотела А. А. набрать по моб., но так и закрутилась. Теперь опять чувство вины и тяжести неимоверной. После того, как я написала ее портрет в книжке, мы стали как бы дружить. На Новый год она мне вдруг позвонила и поздравила, сказав, что теперь ей мало кому хочется в этот день звонить, а мне захотелось. Это было ужасно приятно. И Л. Максакова ей звонила и очень хвалила мой текст. (При этом Максакова мне не позвонила и за себя спасибо не сказала.) Несколько раз в год после этого мы созванивались, и я к ней ходила в гости. Сначала на Студенческую, а потом на Плющиху. Они с Олей устраивали мини-прием, стлали на свое красное дерево хрустящую скатерть, какой-то там фарфор и хрусталь, и мы выпивали-закусывали и беседовали. А как здорово было организовано празднование ее 85-летия в Доме актера, на 7-м этаже, в отдельном зале. Были ученики, (Ю. Рутберг, А. Лобоцкий, А. Лысенков и еще кто-то), были «друзья дома», В. Молчанов (советский и российский теле– и радиоведущий) и А. Дмитриева (советская теннисистка, советская и российская спортивная журналистка и телеведущая), которые оба оказались лучше живьем, чем в телевизоре. Он – искреннее, не такой сладкий и равнодушный. Она – в сто раз умнее, остроумнее и обаятельнее.

А. А. грустила, когда я звонила редко, Генку просила передать, что я ее забыла, и она откажет мне от дома (шутка). Вина перед ней осталась страшная. По-моему, мы были у нее год назад. Так я и не расспросила ее о Барнете. Мне так хотелось написать про него, чтобы восстановить справедливость. Не уговорила. Она однажды отрезала, что говорить не будет, а я больше не лезла. А в последний раз она вдруг, когда Оля и Генка ушли, стала мне рассказывать про свой роман с П. Вильямсом (советский живописец, график и театральный художник, 1902–1947). Диктофон я включить не могла, вечером что запомнила, записала, но и это уже не проверишь. И теткины письма опубликовать я ее не уговорила. Ощущение невозможности вернуть что-то и переделать гнетет страшно.

Почему-то первым, кто рассказывал по ТВ об А. А., был В. Фокин. Паша Л. мне потом рассказал, что телегруппа просто пришла в училище, и Фокин оказался первым, кто попался им на глаза. Медийная фигура. Понимаю и Валеру: отказаться было бы неловко. Но А. А. это было бы точно неприятно. Она была о своем зяте невысокого мнения и любила мне эту историю повторять – как она его отлучила от дома. Хотя, кстати, Ольга была бы ему самой хорошей женой. Умна, конечно, слишком, но, может, он бы с ней стал человечнее? В общем, ирония судьбы, А. А. не преминула бы выступить на эту тему. А телевизионщики бестактны, как всегда.

Эх, ненадолго пережила она своего Алика Бурова. Теперь встретятся…

26 июня

День ужасный, коту под хвост. Всю ночь почти не спала. Мучают мысли. Всякие, какая ни придет в голову, все получается безнадежно. И про книжку о Каме с Гетой и др., и про диссертацию, и про самооценку, институт, статус, перспективы.

27 июня

Похороны А. А. в училище. Оля сказала, что мама так хотела, чтобы хоронили из училища, а не из театра, оно ей роднее. Да и театр оказался в отпуске. Народу было немного: Л. Максакова, Г. Коновалова, Н. Нехлопоченко, Э. Шашкова, В. Этуш, Ю. Рутберг, М. Аронова, Л. Вележева, Ю. Красков, Толя Меньщиков. Были И. Климова, из Моссовета, А. Лысенков, Илья Григорьевич Рутберг, Коля Денисов, институтские, конечно. Был Карбаускис с букетом, он же работал с Олей. Почему-то не было А. Мордвиновой и Г. Сиятвинды, хотя должны были бы быть. Паша Любимцев слова сказал и расплакался, потом мне объяснял, что, когда мама его умерла (а это было совсем недавно), у него слез не было, а «с А. А. развязало, я ей благодарен и за это».

Отпевали красиво (прежде об этом не задумывалась никогда) в церкви, что по дороге к училищу. Отпевал, видно, кто-то из учеников бывших, потому что потом сказал вполне светскую речь и сказал со знанием дела. Видела В. Молчанова с женой, А. Дмитриевой не было, наверное, в отъезде. Был и как-то странно суетился Ю. Рост (российский фотограф, журналист, писатель, актёр), весь седой, высохший, обидно состарившийся. Обидно – потому что он так долго оставался мужиком и красавцем с шиком.

На многое в этот день А. А., думаю, хмыкала бы. И как называли ее «великой», и как каялись, что мало звонили, мало помнили и мало приходили. Увы, и я бы могла покаяться. А теперь не исправить, хотя так стыдно. Перед той, которая уже не чувствует обид. Мне кажется, она была очень умной женщиной и гордой. Отсюда это ее предпочтение – молчать и не говорить лишнего.

Перечитала свою статью. Там так много поверхностного и банального, недоговоренного, недоспрошенного… Про Барнета мне так и не удалось упросить ее рассказать.

Ее детство прошло на Арбате, в Малом Николо-Песковском пер., д. 11. Уходила она оттуда, откуда начала.

30 июня

«Медея» Ю. Любимова. На Таганке.

* * *

«Школа злословия», НТВ. Гость – А. Ведерников.

Без симпатии отношусь к этому дирижеру, подозреваю, что главным в Большом театре он стал все-таки благодаря папе, но в разговоре с двумя «тетками», как их назвал А. Васильев, он был недурен. Умен, рассудителен, достаточно независим, шутил удачно. Хорошо говорил про публику, в которой каждой твари по паре, и про то, что поэтому в цитадели большого стиля, Большого театра, должно быть разное искусство – и суперканон, и умеренный авангард. «Тетки» с каждым разом все больше квохчут, иногда не давая собеседнику слова сказать. Слишком много говорила Толстая, что ненавидит оперу, потому что ей медведь на ухо наступил. И гордо так говорила! Дуня, как всегда, распалилась невероятно. Много говорила про оперу «Дети Розенталя», как она любит Десятникова и какой материал эта музыка давала либреттисту и режиссеру, но они этим не воспользовались. Потом понесла Някрошюса в выражениях абсолютно неприличных, страшно свысока и безаппеляционно: типа шарлатан, жулик, «все эти его метафоры…» – с откровенной издевкой. Ведерников, надо отдать ему должное, с достоинством его защищал. Вспомнились и Марина Д. с Ореновым. Вспомнилась и «Школа» с К. Серебренниковым, когда «тетки» облизывали мальчика, хихикали по поводу старомодных критикесс, «позволяющих себе». Были явно не подготовлены, т. е. попросту не смотрели его спектаклей. Или предположить, что куплены? Вроде не хочется. Но вкусовщина расцветает и в этой передаче, чем дальше, тем больше.

3 июля

Радио «Говорит Москва». Записали с Лешей Демидовым и Пашей Любимцевым часовую передачу памяти А. А. Я осталась неудовлетворенной. Не знаю, почему. Послевкусие. Перед нами записывалась О. Дроздова. Похорошела после рождения сына, похудела, успокоилась и внешне и внутренне. Мила, воспитанна, умна.

5 июля

Передача про А. А. Казанскую. Предчувствие оправдалось. Я себе в принципе не понравилась. А уж мама, послушав, сказала все. Возразить было нечего. Она страшно озлилась на Пашу: «Он не давал тебе слова сказать. Ты что, не могла быть понапористей?» Как всегда, все при наваре, кроме меня: Леша сделал хорошую передачу (тому, кто слушает, важно узнать про А. А., а от кого – какая разница), Паша сделал себе и Училищу рекламу, почитал стихи. Это я придумала – чтобы кусочек из «Сирано» послушать и чтобы Паша посвятил А. А. какие-то строчки (он прочел «Актрису» Пастернака, посвященную А. П. Зуевой, ну и что). «А кто об этом знает?!» – сказала мама и, припомнила историю с вечером В. Севрюковой. Когда основные повороты сюжета и ходы придумала я, а Паша Тихомиров даже не вписал меня в титры телепередачи. И все мне потом об этом с недоумением сказали. Что-то со мной происходит. Я как-то плаваю в пространстве, и воли к жизни, а тем более к борьбе, нет никакой. Надо, видимо, всегда уметь расставлять локти, а меня этому совсем не научили…

* * *

День звонков

Звонила Рите Литвин (научный сотрудник музея театра им. Вахтангова) (встретились недавно на похоронах А. А., она в грустях). Сказала, что окончательно осиротела, потеряв в этом году самых близких: Юру Борисова, сына О. И., и В. Мишарина (а я и не знала, что они дружили). Жалко и Аллу Борисову, которая похоронила и мужа, и сына, и осталась одна, как перст. Рита сказала, что она занята теперь увековечением их памяти. Понятно, но тоскливо. Олега Борисова к его юбилею вспомнили и тут же сразу опять забыли.

* * *

Звонила Д. Крымову. Просто так, давно не говорили, поздравила Инку с прошедшим днем рождения, сказала, что Диме не дозвонилась 3-го, в д.р. Эфроса, послала sms, поэтому тоже решила перезвонить. Слышу опасные «звоночки» в том, каким он становится, но верить не хочу. Недавний разговор с Анаид: ей тоже не понравился (и активно) «Демон» – по тем же причинам, что и нам с А. Михайловой! Вспомнила давний разговор с М. Токаревой, которая рассказывала про влияние Инки на Диму, не верное, слишком практическое. Меня Дима пригласил на премьеру – не 5, а 10 октября, в день рождения. «Правда, там еще фестиваль «Территория» будет, а ты же на него не ходишь», – и хихикнул. «Почему же это я не хожу? Дуру из меня не делай. Я попасть туда не могу. Я просила как-то Инку, она обещала меня провести, но не провела». Надо было сказать иначе: «Трусите со мной на «Территории» светиться, чтобы Серебренникову не разонравиться?» Не умею язвить. «Деликатность без границ».

6 июля

И сегодня день ушел в песок. Ни строчки не написала, не расшифровала. Уже шесть дней пытаюсь уговорить себя позвонить Каме, и нет куража. Дети расстраивают. Любви и ласки от них мало. Впрочем, меня в этой жизни никто никогда не жалел слишком много. И много не хвалил.

* * *

Умерла Нонна Мордюкова.

Очень хороший некролог (хотя это звучит немного глупо) написала Т. Москвина.

* * *

Постдраматический театр (книга известного немецкого театроведа Ханс-Тиса Лемана), перевод В. Колязина.

Дискуссия в «Театре». Сосватала туда Р. Кречетову, а сама хотела поучаствовать, да сил не хватило. О чем-то думать, размышлять еще хочется, а написать, отшлифовать, довести до ума и до читателя уже не хочется. Все-таки я в какой-то перманентной тоске пребываю.

Остались кое-какие мысли по поводу театра хайтековской эры.

Постдрам. – это еще театр или уже разновидность нового искусства? Про него уже не скажешь шедевр, произведение искусства – продукт, хорошо упакованный продукт…

Выходит, что цивилизация помогает человеку деградировать.

Постдраматический театр – зрелище для снобов, эстетов и жлобов (которых все время надо удивлять и которые от этого соседства с «интеллектуалами» совсем раздуются).

Кто будут зрители такого театра? См. «Игру снов» Б. Уилсона. Надо знать текст, чтобы понять, испытать толчок, настроение… а иначе на такой театр будут глазеть как на подиум, но скоро это наскучит, и его «опустят», как и обычный театр – захотят рыбненького.

Понимая, что происходит с театром, Т. Кантор был честнее. Он свои отношения с текстом свел к минимуму и сам эти тексты писал, не корежа чужие. Иначе где критерии? Где границы дозволенного? Режиссер становится паразитом на тексте, человеком, который, не умея выдумать свое, пакует чужое. Господин оформитель, сочинитель упаковок. Вообще-то это неприлично – оставлять в спектакле текст, но смысл его менять. Примеров в театре – сколько хочешь.

Идея немца Лемана: актер не создает теперь образ, а «представляет тему тела». Возможно, у С. Макберни (известный английский режиссер, сооснователь и художественный руководитель театра «Комплисите») это так, но для других, неумелых, это такой удобный тезис, чтобы оправдать дилетантизм всех мастей. «Синее чудовище» какое-то. Эта немецкая книжка провоцирует режиссеров из создателей превращаться в обслугу. Средние – сегодня выживают и выигрывают. А для идеального постдраматического театра надо много профессиональных умений. Они не ценятся.

8 июля

70 лет А. Мягкову (советский и российский актер театра и кино). Мне казалось, больше. Он, наконец, прервал обет молчания. На «Культуре» прошла передача «Двое», про него и А. Вознесенскую (советская и российская актриса театра и кино, жена Мягкова), где он был очень сдержан, суров по отношению к сегодняшнему театру, вспоминал Ефремова самыми высокими словами. Про сегодня сказал, что культуры театра нет, что часто в современном театре ему стыдно, что, поглядев по ТВ только кусочек чьей-то премьеры, он решает никогда на нее не ходить. В передаче хорошо говорил о нем ученик, Р. Козак. Вот интересно, а что учитель ему говорит про его сегодняшние спектакли?

10 июля

Марина Заболотняя (театральный критик, Санкт-Петербург) рассказала мне про статью Москвиной в «Аргументах недели» о «Горе от ума» Туминаса. Я прочла. Ужасно! Какой-то шовинистический злобный бред! Не замайте литовцы наших святынь, а то зарубим. И при этом в следующем номере – благостное, даже умилительное интервью с С. Враговой. Если никогда не видеть театр «Модерн», можно подумать, что он в Москве – из первых, ведущих, самых интеллектуальных, что-то определяющих и решающих и т. д. Как же можно создавать такую скособоченную «картину жизни»?! – Куда делись, мозги? Хотя по стилю, по словам тексты Москвиной, по-прежнему, блестящие.

12 июля

Не хочется вставать утром. Часто. Это так грустно – ни с того, ни с сего, просыпаться в плохом настроении. Вернее, без настроения. Парадокс: умирать тоже не хочется, ай, как страшно. А что-то делать, пока ты еще жив, кажется бессмысленным. Желаний нет. А ведь должны быть! Хорошенькая альтернатива. Когда смотришь назад, кажется, что столько пропустил, не сделал, не прочел, не написал… Еще чуть-чуть и покажется, что «жизнь прошла, а словно и не жил». Мама мне вчера на это со смехом сказала: «А ты посмотри иначе: столько успела, столько написала, – и тоже…». В смысле все рассыплется и уйдет с тобой.

Вдруг подумала: а что я буду делать, если Боря Любимов предложит мне сотрудничество? Как мне выглядеть перед Валерой? А он пошел бы ради меня на принципиальный отказ? А потом даже расхохоталась. Думаю, у меня не будет такого сложного выбора. «Критику на букву К.» никто такого не предложит. А может, мне не предложат, потому что все, что я делала до этого и как жила, им не позволит предложить? Т. е. выбор свой я все-таки сделала. Только раньше.

* * *

Когда надо, ничего найти не могу, а когда «Просцениум» уже печатается, пожалуйте.

К. С. Станиславский. Цит. По Н. Горчаков. Режиссерские уроки К. С. изд. 2, М., 1951, с. 234–236.

«Мир водевиля – это совершенно реальный мир, но необыкновенные происшествия случаются в нем на каждом шагу.

Жизнь в водевиле течет по всем законам логики и исключит (нрзб), но ее непрестанно прерывают неожиданности всякого рода.

Персонажи водевиля очень жизненны и просты. Ни в коем случае не надо их считать, как это принято, какими-то «странными» людьми. Их особенность – это то, что они абсолютно во все верят… Это скромный, незамысловатый по сюжету и персонажам жанр. Но зато «с душой и теплотой».

А как я искала ссылку на эту цитату, когда писала «Нитуш».

13 июля

По первому каналу фильм про Ольгу Остроумову «Очень личное». Автор текста и режиссер – Ольга Кузнецова. Руки оторвать! Текст такой шаблонный, такой пафосный, «имени О. Пушкиной» (смотри-ка, она становится законодательницей стиля): банальность на грани пошлости. Кондовый имперский стиль и апофеоз: как была она государственной артисткой, так и осталась. Что никоим образом не умаляет ее талант и чистоту души. Такой пример для подражания – как надо жить. Единственное, что я поняла: если люди говорят искренне и, в общем, хорошие люди, испортить до конца впечатление нельзя. И Миша Левитин (бывший муж и отец детей) выглядит достойно, говорит (и думает) о ней хорошо.

Что интересно: Ольгины претензии к Мише крутятся вокруг быта: все было на ней, за все отвечала она, ей это не нравилось… При В. Гафте (нынешний муж) (судя по его словам) осталось то же самое! Она такая же, настоящая русская женщина, которая и коня на скаку остановит, и в горящую избу войдет. Но ее это не раздражает. Она по-прежнему – душечка при своем мужчине, и все опять на ней. Гафт с гордостью рассказывает, как она в магазины, не уставая, бегает, дачу сама построила. Просто Гафт, как умный человек, не устает это замечать и всегда ей говорить – какая она хорошая. А Миша – по молодости ли, по эгоизму – считал само собой разумеющимся. Если бы она не обращала внимания на его погуливания, всегда бы оставалась – «первой женой», на пьедестале. А Гафт – просто в том возрасте, когда уже ценят покой, комфорт и домашний уют, который Ольга умеет создать. Неизвестно, что было бы, если бы они встретились раньше.

14 июля

Концерт Soundramы В. Панкова. ЦИМ.

А я и не знала, что у них юбилей. Хотя, как сказал Володя перед концертом, то ли 10, то ли 12.

Концерт был замечательный. Заводной. Хотелось к ним на сцену. Для меня это показатель живого и настоящего. И, конечно, у Володи, несмотря на то, что он такой воробышек с виду, огромная энергетика и обаяние. Он лидер.

* * *

Оказывается, сегодня день рождения И. Бергмана – 90 лет. По «Культуре» показали фильм «Бергман и остров Форё». Такой светлый! И опровергает миф о его мрачности и кровожадности по части журналистов. Он говорит так откровенно и о таком личном. Может, конечно, ему понравилась автор фильма, Мари Нирерёд. Он с ней даже в кадре откровенно кокетничает.

У него было пять жен, есть девять детей, плюс фильмы – прекрасный след на земле. Показали, как они все к нему приезжали, видимо, на день рождения. Все дружат. Все понимают, что гению можно. С последней женой, которую похоронил, он прожил 24 года. Когда Мари спросила его, как он умудрился снять в одном фильме двух своих жен, одну, с которой только что расстался, и другую, с которой завел роман, он глубоко задумался, потом забормотал что-то невнятное, потом, улыбнувшись, сказал: «Я был молод и неопытен…» Она, с удивлением: «Но вам было тогда 47 лет!» Пойманный, он расхохотался: «Я обычно говорю, что вышел из подросткого возраста, когда мне исполнилось 58».

Рядом со своей подписью рисует чертиков с вилами.

«Мне нравится думать о человеческой святости» – цитата М. фон Зюдова (шведский актер много снимающийся в фильмах Бергмана) из фильма «Частые беседы» (1990). Бергман все-таки режиссер-проповедник, и такой неагрессивный. Чтобы в 1990 году (!) ставить такой невыигрышный фильм, надо иметь характер.

«Благодаря музыкантам, пророкам и святым, мы узнаем о других мирах» – это он сказал в кадре после разговора о святости.

«Мы проживаем свои жизни в ожидании смерти».

Автор спросила о его демонах, он показал список («Я подготовился») и стал перечислять. Демон самый худший – демон катастроф. Любых. Его всегда преследовала мысль, что «завтра все пойдет неправильно», и его фильмы станут никому не нужны. Т. е. ощущение напрасности усилий (это уже я). Демон страха – боюсь всего: людей, толпы. Тоже так понятно для большого художника. Демон педантичности и пунктуальности. «Ненавижу, когда люди являются в последний момент». Демон ярости – унаследовал его от обоих родителей, я очень раздражителен, вспыльчив. «Демоны, которых у меня нет»: демон ничтожности, он придет, когда способности делать фильмы и фантазия меня покинут. Демон злопамятности. «У меня память, как у слона». Видимо, гении – так несправедливо обижают близких, когда дело у них не клеится, что они про это забывают.

* * *

После этого фильма посмотрела «нашу» современную лабуду. Опять с незнакомыми и на лицо не различимыми артистами. Подумала, что Табаков в театре использует ту же киношную политику: все, мало-мальски стоящее или обещающее, тащит к себе, чтобы использовать и 1)выкинуть, если ничего не получится; 2) продолжать эксплуатировать на всю катушку, чтобы выжать все возможное. Вспомнила, как 3 июля мы опять собирались у А. Рубинштейна. Он все хочет сделать книжку (и еще пару сборников!?) по МХТ, к пятилетию Табакова в этом театре. Материал по зрителям и эксплуатации у них, действительно, уникальный. При всей трезвости А. Р. продолжает с веселой улыбкой и восхищением говорить, что Табаков – гениальный кризис-менеджер, может делать деньги из воздуха. Наконец нашли для него необидное определение. Да, но он же не завод из руин восстанавливает! Он вроде искусство должен производить. Еще А. Р. сказал, что, благодаря моему прошлому выступлению на круглом столе, когда я определила табаковскую программу как – «успех любой ценой», он теперь в лекциях это использует. Даже какой-то научный термин изобрел (или вспомнил).

15 июля

«Женитьба». Ленком.

Юля (Косарева) настояла на том, чтобы я посмотрела Ваню Агапова в роли Кочкарева. Скрипя, но пошла. И неожиданно получила удовольствие, которого не получила в первый раз. Конечно, неглубоко, не концептуально, непринципиально, но налицо замечательная труппа в хорошей форме. Как они интонируют! Что там Малый театр! Профессия в руках Марка Захарова! Умеет закрутить. И. Чурикова, которая на премьере наигрывала (как, впрочем, все) сейчас так уютно и вкусно расположилась в роли – удовольствие наблюдать. Грустным клоуном выходит О.Янковский, но он совсем идет от себя (как и Л. Броневой, который и в Африке Броневой), и это трогательно. Саша (Захарова) – трогательная в финале, даже почти красива, когда понимает, что все кончено. Даже прыжок, не Марком А. придуманный, выглядит эффектно.

Варе Волковой – педагога по речи.

Вите Ракову – войти в ум и чуть-чуть души потратить, что-то он стал холоднеть, как Д. Назаров.

А А. Збруеву… надо роль совсем переделать. И, главное, это легко! Надо пойти от себя, своего обаяния мальчика-старичка. Было бы, кстати, и смешнее, и тоньше, и трогательнее.

В декорации есть воспоминание о О. Шейнцисе. Хотя все грубее и проще. Разве сравнить это с «Ва-банком»?

«Седьмая печать» И. Бергмана.

Стыдно, но я раньше не видела этого фильма. 1957 г., а до сих пор впечатляет. Бергману было 39 лет, когда он его сделал. Самый возраст, когда начинаешь переоценивать ценности, думать, так ли жил и чувствовать, что смерть впереди уже маячит. Это такая сага, притча: северный скудный пейзаж, холодное море, камни. Главный герой – человек, который задает вопросы. Многоголосие. Полфильма герои, самые разные, из разных мест идут навстречу друг другу – и ангелу смерти, с которым один из них, М. фон Зюдов (молод, беловолос, красив необыкновенно, какой-то средневековой красотой, даром что изображает рыцаря), играет в шахматы. Играет на жизнь. Герои знакомятся, с какого-то момента едут вместе через лес, от чумного города, вслед за рыцарем. А когда он приезжает домой, их всех и настигает ангел смерти. Тут интересны три момента.

1. В городе, охваченном чумой, в кабаке люди говорят о том, что можно спастись от смерти, покаявшись, став лучше и тут же начинают травить слабого, смеяться над ним и получать от этого удовольствие. Человек неисправим.

2. Герой Зюдова весь фильм рассуждает о боге, которого он не нашел, в которого не верит. А в последний момент именно он вдруг начинает истово молиться за друзей, чтобы Бог спас их от ангела смерти, оставил жить.

3. Смерть забирает грешников, людей, осквернивших землю: рыцарей, пришедших опустошенными с войны, бесплодную жену рыцаря, труса, бабника, неверных мужа и жену. А оставляет – (вернее, они на полпути сами уходят от этой компании, что тоже символично) лишь семью бродячих артистов, почти дурачков, простодушных, любящих друг друга и свое дитя, наивных, добрых, идилличных, мечтающих, безобидных. То, что спасаются только они, конечно, символично.