Текст книги "По ту сторону Алой Реки"

Глава 18
Портрет

Первый луч солнца, пробившись сквозь занавески, коснулся глаз Ареки. Девушка чихнула, и сон мягко откатился. Тело приятно ныло, не хотелось шевелиться. Рука скользнула вниз и замерла, нащупав кружевную ткань. Арека открыла глаза. Она лежала на широкой кровати, мягче которой не могли быть даже облака. Приподнявшись, села, спина утонула в груде подушек. Вечером, перед тем как сознание оставило ее, Арека была в красном платье, которое так любил ее господин. Сейчас же на ней оказалась… Но что это? Ночная рубашка? Должно быть, так, но до чего же красивая! Арека залюбовалась белоснежными кружевами. «Он переодел меня!» – сверкнула мысль. Щеки девушки вспыхнули. Представила, как прохладные пальцы господина касаются ее тела… Ах, как жаль, что она этого не помнит!

Арека слезла с кровати, и ступни погрузились в белый ворс ковра. Попыталась расправить рубашку, но тщетно – ткань заканчивалась чуть ниже бедер. Арека поежилась. Нужно найти что-то поприличнее. Принцесса, должно быть, не отличалась высоким ростом.

Подойдя к трюмо, Арека осмотрела себя в зеркало. Крутнулась на месте, подняв руки. Дух захватило от увиденного. «Красавица! – покраснев еще сильнее, подумала девушка. – Если бы Левмир увидел…»

Комната поражала размерами. Три, если не четыре деревенских избы можно было сюда засунуть. Одна кровать чего стоила – хоть десять человек на нее клади. А ведь здесь жила единственная принцесса. Арека почувствовала что-то вроде торжества. Прошлась по комнате, разглядывая убранство. Потрогала непонятные флакончики и баночки на столике, один открыла и понюхала. Запах приятный, но резкий. Арека чихнула и расплескала содержимое на себя. Запах, рассеявшись, соединился с ароматом ее тела, и Арека поняла, что случайно раскрыла предназначение таинственных жидкостей. Еще один триумф.

В углу рядами сидели куклы. Арека залюбовалась изящными платьицами, шляпками, фарфоровыми лицами. Сколько младенцев можно одеть в такие платьица? Но всем владела одна принцесса. Кроме того, судя по слою пыли на фарфоре, она уже давно не играла в них. Арека не знала, что крепость оживала лишь зимой, а летом королевская семья обитала во дворце. Не знала и что комната принцессы во дворце мало чем отличалась от этой. Такой же слой пыли образовался на куклах с тех пор, как принцесса поняла, что не хочет больше играть.

В другом углу обнаружилась маленькая, будто игрушечная печурка. Рядом с ней – золотая корзина с дровами. Арека скривилась, увидев эту ерунду. Надо же, принцесса изволила мерзнуть!

Раскрыв шкаф, Арека не удержалась от восклицания. Десятки, если не сотни платьев. Глаза разбежались. Увы, все они оказались малы. В конце концов, отыскалась подходящая туника. На принцессе, очевидно, она болталась, но Ареку облегала достаточно плотно. Полы заканчивались на ладонь выше колен – и на том спасибо.

Арека закончила осмотр, поочередно выдвинув все ящики комода. Белое хлопковое белье, пахнущее свежестью и цветами. Множество непонятных инструментов. По золотистому волоску, застрявшему в одном из них, и по лежащим рядом расческам, Арека заключила, что все это предназначалось для волос. В последнем ящике почти ничего не оказалось – три полные пробирки с кровью и золотой ключик. Повертев его в руках, Арека закрыла ящик. Пора осмотреть крепость.

Ступив босыми ногами на холодный камень, Арека поежилась. Ну конечно, вампирам-то плевать на такие мелочи. Поискать тапки? Она с сомнением оглянулась на светлую комнату. Представила, как будет выглядеть в тунике и тапках, усмехнулась. Нет, лучше потом попросить у господина какие-нибудь туфли. Да и вообще, ей понадобится гардероб. Не вечно же ходить в малых обносках принцессы.

Сразу за дверью начинался коридор. Арека напевала песенку, скользя от двери к двери, толкала их, заглядывала внутрь. Должно быть, здесь жили слуги, чтобы примчаться к принцессе по первому зову. Вдруг ей приснится страшный сон, или захочется на горшок. Арека хихикнула. В голове уже сложился образ принцессы – глупая, избалованная малявка, которая сейчас сидит где-то и оплакивает утерянную роскошь.

За одной из дверей оказалась библиотека, но книги Ареку не интересовали. Сняв несколько штук с полок, перелистала в поисках картинок и, со вздохом разочарования, вернула на место. Заперта лишь одна дверь, в конце загибающегося полукругом коридора. Арека подергала ручку, но тяжелая, окованная серебряными полосами дверь не шелохнулась. Замочная скважина, украшенная золотыми узорами, навела Ареку на мысль. Бросилась обратно в комнату, схватила золотой ключ. Босые ноги вновь прошуршали по каменным плитам. Сердце девушки колотилось от предчувствия тайны, когда она пыталась попасть ключом в скважину.

С третьей попытки ключ вошел. Арека повернула его, и механизм сработал так мягко, будто весь был из золота.

Дверь бесшумно отворилась, и Арека вошла в практически пустой зал. Ни одного окна, но из стен торчат канделябры с нетронутыми свечами. Арека ощупью нашла спички на столике и зажгла несколько свечей. Мягкий свет озарил то, что Арека принимала за стол. Это оказался комод, поменьше того, что в комнате. С золотыми ручками. Над комодом висела картина, но света недоставало, чтобы рассмотреть ее. Арека высвободила из зажима канделябр, шагнула вперед, и… В зале заметался крик, полный отчаяния.

Арека упала на колени, рядом брякнул о камни канделябр. Поплыл по полу воск.

– Нет, – шептала девушка. – Не может быть. Только не эта мразь!

– О ком ты говоришь? – Голос господина заставил ее вздрогнуть. Величественная фигура в дверном проеме немного успокоила Ареку. Она забыла о приличиях, указывая рукой на портрет.

– Кто это? Чей это портрет?

Эрлот перевел взгляд на стену, приподнял бровь, будто удивляясь вопросу.

– Это? Принцесса Ирабиль. В ее комнате ты провела ночь. Что тебя смущает, дитя?

– Я видела ее! – крикнула Арека. Глаза пылали, просили Эрлота найти и убить принцессу. Арека хотела увидеть кровь мерзкой девчонки, увидеть, как закроются в последний раз дерзкие зеленые глаза.

– Что, сегодня? – Эрлот обернулся, словно надеясь увидеть принцессу там.

– Нет… Еще летом. Она… Она дружила с Левмиром!

Эрлот приблизился к ней, сел напротив. Арека не могла защититься от его пронзительных глаз.

– Это ведь ревность, да? – прошептал он. – Понимаю тебя. Нет ничего хуже, чем смотреть, как кто-то счастлив с тем, кто отвергает тебя. Но тебе не за что ее ненавидеть. Не знаю, где прячется твой избранник, но принцесса скрылась в Храме. Дай только срок – мы ее достанем. Хочешь сама нанести удар?

– Хочу! – крикнула Арека, сжимая кулаки. – Хочу, мой господин! Пожалуйста!

– Всему свое время. – Поднявшись, он протянул девушке руку. – Ты, должно быть, голодна? Я распорядился накрыть на стол. Ну же, прекрати лить слезы, тебе это не идет. А вот туника замечательна.

– Кроме нее ничего не подходит! – Арека шмыгнула носом.

– Мы с этим разберемся. – Эрлот потрепал ее по голове. – Иди, подкрепись. Если и дальше будешь такой бледной, придется лишить тебя удовольствия.

Арека содрогнулась. Лишиться этих волшебных секунд, ради которых она живет? Нет, только не это!

– Я буду послушной, – шепнула. – Самой послушной в мире!

– Я тебе верю, милая.

Король Эрлот улыбался, но глаза его оставались непроницаемыми. Внутри он оставался серьезным. Внутри он, может, и вовсе не замечал никакой Ареки.

В обеденном зале на столе стоял накрытый поднос. Баронет с длинными светлыми волосами, собранными в хвост, поднял крышку. Фрукты, вареные яйца и миска бульона.

– Прошу! – Баронет отодвинул стул.

– Спасибо, Лэквир, – сказала Арека и принялась за еду.

Утолив первый голод, Арека принялась ерзать на стуле. Господин стоял в углу зала и, не отрываясь, смотрел на нее. Отсутствующий взгляд, улыбка. Так городские старики выглядели, когда бросали хлебные крошки голубям. «Может, я как-то неправильно ем?» – заволновалась Арека. Застывший сзади Лэквир добавлял беспокойства.

– Ты не скучаешь по людям? – спросил господин, когда Арека промокнула рот салфеткой.

Арека замерла. Вопрос будто рухнул в пропасть, у которой нет дна. В такую пропасть превратились воспоминания о деревне. Пустота, серая и грязная. Только с появлением господина вспыхнул огонь, негасимый, как сама жизнь. Но что-то еще теплилось далеко внизу. Другое пламя, не сжигающее душу, но согревающее. Слабое, едва заметное.

– По одному, – сказала Арека.

Господин наклонил голову.

– Мы его найдем, – пообещал он. – Рано или поздно. А теперь – не хочешь прокатиться по городу?

***

Лошади мерно цокали подковами по расчищенной от снега мостовой, черная карета плыла по главной улице. Арека чуть не вываливалась в окно, ее переполняла гордость. Пусть все смотрят, пусть завидуют ей! Ни одному из этих грязных, перепуганных людишек не взлететь так высоко.

Но никто не обращал внимания на Ареку. Девушка поняла, что в городе творится нечто странное. Со всех сторон крики и плач. Люди, мужчины и женщины, старики и дети с сумками, узлами и тюками идут, подгоняемые баронетами, в сторону крепости. Потоки людей поменьше текут в другие стороны. Арека, услышав несколько возгласов, поняла, что их отправляют к домам баронов и лордов.

– Что происходит? – спросила Арека, повернувшись к сидящему рядом господину.

– Что ты чувствуешь? – спросил тот.

Арека пожала плечами.

– Не знаю. Ничего.

– Тебе не страшно? Не хочется плакать?

– Нет, господин. Когда вы рядом, мне не страшно.

Эрлот с улыбкой изучал взглядом лицо девушки. Ареку охватило смущение, но она не посмела отвернуться.

– Как интересно, – прошептал господин.

– Что интересно?

Эрлот повернулся к окну на своей стороне кареты.

– Сейчас ты видишь, как умирает город. Видишь, как пустеют, обескровленные, его вены. Город, который люди, не спросясь, выстроили вокруг наших домов, дворцов и замков. Город, в который люди приезжали, чтобы лелеять мечту стать вампирами. Кармаигса больше нет, Арека. Многие из этих людей умрут в ближайшие недели, еще больше умрут потом. Остальные будут жить при домах своих господ, в бараках, которые сами построят.

Арека положила руку на грудь. Сердце билось спокойно, размеренно. Почему же оно не трепещет, почему не заходится от страха?

– Зачем это вам? – спросила Арека.

– «Зачем?» – Господин засмеялся. – Не «за что?» Ты просто прелесть, Арека! Но, боюсь, у меня нет ответа на твой вопрос. Во всяком случае, такого, который ты смогла бы понять. А что если я скажу, что всего лишь хочу уничтожить в этих людях жалкие крохи гордости? Растоптать эти искорки, заставить людей мычать и блеять? Что ты скажешь, если это – всего лишь моя прихоть?

– Скажу, что верю в вас, мой господин. Если вы что-то делаете, значит, так нужно.

Лицо Эрлота стало серьезным. Он закрыл окно, чтобы отрезать ставший невыносимым шум с улицы.

– Арека, ты ведь хочешь, чтобы мы всегда были вместе? Хочешь до конца дней жить рядом со мной?

– Я мечтаю лишь об этом! – не задумываясь, воскликнула Арека.

– Как и я, – сказал Эрлот. – Выпить из человека всю кровь – это одно. Выпить, смакуя по капельке, всю жизнь – совсем другое. Я наслаждаюсь тобой, Арека. Ты, как вино, с годами будешь становиться все лучше. Драгоценный сосуд, наполненный чудесным напитком. Каждый раз, когда ты будешь сомневаться, вспоминай то, что я сейчас скажу: «Господин знает, что делает, и делает это ради меня».

– Господин знает, что делает, – повторила Арека. – И делает это ради меня.

– Вот и умница. – Эрлот погладил девушку по голове.

***

– Не понял. Что? – Кастилос глядел в пьяные глаза шатающегося перед ним старосты деревни Дикраиг.

Пятая деревня, третий день пути. Никаких следов пропавших детей. А теперь еще и вот какие новости.

– Я ж вам утверждаю, – заплетающимся языком говорил староста. – Пришли вампиры. И говорят: пакуй манатки, братцы. Дальше в городе жить будете.

Кастилос посмотрел на Аммита, но не увидел на его лице удивления. Телохранитель принцессы спокойно смотрел, как люди грузят скарб на повозки.

– Это моя деревня! – сказал Кастилос, вновь повернувшись к старосте. – Здесь я отдаю приказы. Немедленно прекратите сборы.

Люди остановились, глядя на Кастилоса и старосту.

– Деревня-то, может, и ваша, – сказал староста. – А король-то – Эрлот. Мы если до завтра отсюда не уедем – всех пожгут, так и сказали.

Не дожидаясь ответа, он поплелся к повозкам.

– И что это значит? – Кастилос повернулся к Аммиту. – Он решил уничтожить мои деревни? Это все, что он придумал, дорвавшись до власти?

– Я думаю, ты слишком высокого о себе мнения, – отозвался Аммит. – То, что это твоя деревня, лишь случайность. Эрлот уничтожит все деревни.

– Да это же бред!

Кастилос пнул снег в бессильной ярости. Повозки продолжали нагружать, на кучи тюков забирались дети.

– Ты знал? – Он снова повернулся к Аммиту. – Еще в Сатвире говорил, что смысла дальше жить нет. Почему не сказал сразу?

– Не хотел тебя расстраивать, – развел руками Аммит. – К тому же, я не был точно уверен. Просто знал, что если Эрлот пришел к власти, это означает одно из двух. Либо он окончательно рехнулся и уничтожит весь мир. Либо раскрыл план Освика… и уничтожит весь мир. Собственно, так ли уж важно знать, почему именно он это сделает?

– План Освика? – удивился Кастилос. – Ты о чем?

– Я о той книжке, что ты прячешь под плащом. Полистал на досуге. Полагаю, Эрлот тоже имел удовольствие ознакомиться с этим трудом. Ну, а последней каплей стало твое назначение. Герцог Кастилос Вэссэлот, наследник Освика, второй после короля. Эрлот понял, что лучше решить проблему сверху, раз и навсегда. А теперь он собирает армию, заодно ослабляя врага. Что-то подобное тысячи лет назад делал император Киверри. Но он убивал людей. Эрлот же настолько благороден, что позволит людям подыхать от голода в бараках.

Кастилос достал книгу, пальцы погладили обложку. Он так и не осмелился раскрыть ее, просто берег, как реликвию.

– Название-то хорошее, – сказал Аммит. – Освик знал, где все закончится. И все равно раскачивал лодку.

Кастилос с тоской поглядел на солнце. Его охватило дурацкое желание тут же полететь к Эрлоту и потребовать объяснений. Так же, как он полетел к Эмарису, когда, вернувшись с берегов Алой Реки, обнаружил заколоченный дом.

– Забудь про деревни, – сказал Аммит. – Забудь про все. Мы ищем детей, остальное неважно.

– Как это может быть неважным? – прошептал Кастилос.

– Как ты хочешь воевать с Эрлотом? Даже налети мы вдвоем на него, я не уверен в победе. Я видел, каков он в деле еще тогда. А с годами сила вампира растет. Добавь пяток лордов, да свору баронов. Это не говоря о баронетах, которые сейчас хрюкают, плескаясь в крови, и благословляют великого Эрлота.

– А ты что предлагаешь? – вскинул голову Кастилос. – Смотреть, как все рушится? Можно ведь навестить другие графства, не могут же все…

– Кас, – вздохнул Аммит. – Перестань. Я даже думать обо всем этом не буду до тех пор, пока не отыщу девочку. А ты сосредоточься на парне. Подумай, каково ему. Ведь он наверняка прячется в какой-то деревне. И вдруг туда приходят вампиры. Как в ту ночь. Хочешь, чтобы он снова все это пережил?

Кастилос покачал головой. Сверток с книжкой вернулся за пазуху.

– Ты прав, – сказал он. – Летим.

– Рановато…

– Ну, значит, бежим.

Деревенские жители, сидя на повозках, с интересом проводили взглядами двух вампиров, стремительно бегущих по дороге. Плащи развевались за их спинами, словно крылья.

***

– Баронеты готовы к атаке на Храм, – тараторил Лэквир.

– Как они самонадеянны, – усмехнулся Эрлот. Они спускались по лестнице на первый этаж башни, Лэквир на ходу умудрялся листать тетрадь с важными записями.

Верхние этажи пустовали, там предполагалось размещать войско, в случае необходимости. С шестого по второй – жилые помещения, только пятый – фехтовальный зал со множеством развешанного на стенах оружия. Эмарис одно время собирал коллекцию.

– Школа Кастилоса разогнана – этим лично занялась госпожа Атсама, – продолжал доклад Лэквир. – Там вмешался его дворецкий. Оказывается, Кастилос оставил его полномочным представителем. В общем, он разрешил детям приходить на уроки к нему в дом.

– Мило с его стороны, – кивнул Эрлот. – И крайне мило со стороны Кастилоса опять исчезнуть. Посади пару баронетов к нему в дом, как появится – пусть сразу ведут ко мне. Что вообще в городе?

– Собственно, ничего, – пожал плечами Лэквир, сделав запись в тетрадке. – Вернее, никого. Всех согнали строить бараки.

– Прекрасно. Скоро начнут собираться люди из деревень.

– Могу я спросить? – Лэквир замедлил шаг. Эрлот остановился, глядя на него равнодушным взглядом.

– Спрашивай.

– Зачем все это? Я про бараки, про выселение деревень. Ходят неприятные разговоры.

– Ответ прост, Лэквир. В этих бараках люди будут подыхать. У тебя все? Тогда пометь у себя: есть один парень, его зовут Левмир. Моя фрейлина очень хочет, чтобы его нашли. Пусть опрашивают всех, прибывающих из деревень. Глаза у мальчишки забавные, будто золото. Почему не пишешь?

Карандаш застыл в руке Лэквира.

– Как – подыхать? – пролепетал он.

– Не волнуйся. – Эрлот потрепал Лэквира по щеке. – Тебе всегда будет, куда вонзить клыки.

– Но, простите, зачем? Что плохого сделали эти люди?

Эрлот вздохнул, потер лоб рукой.

– Лэквир… Ты задаешься непосильными вопросами. Скажем, так. Я знаю, что делаю. Эти люди ни в чем не виноваты, но я должен заботиться о будущем. О будущем вампиров, которое очень скоро окажется под угрозой. Поверь, когда-нибудь ты возблагодаришь Реку за то, что я оказался на престоле именно сейчас. А теперь идем. Ни к чему заставлять себя ждать.

Служанка, пожилая женщина с седыми волосами, увязанными в пучок, сидела одна в обеденном зале за огромным столом перед пустой миской. Увидев Эрлота и идущего рядом с ним баронета, женщина поднялась. Эрлот скользнул взглядом по исхудавшей фигуре, нахмурился.

– Ты не больна?

– Нет, ваше величество.

– Говоря «ваше величество», ты впустую сотрясаешь воздух. Отвечай на вопрос быстро и коротко, мне прекрасно известно, кто я и кто ты.

– Я не больна, – повторила служанка. – Просто голодала последние дни.

– Ясно. – Эрлот сел в кресло на противоположном конце стола. – Имя?

– Акра.

– Ты прислуживала принцессе Ирабиль?

– Я.

– Знаешь, где она?

Акра пожала плечами.

– Незадолго до… В общем, ходили слухи, что король отправил ее в Храм.

Эрлот кивнул.

– Ясно. Я беру тебя на службу, Акра. Работа такая же, как раньше, но твоей подопечной будет моя фрейлина. Ты должна исполнять все ее капризы. Если, конечно, они не идут вразрез с моими делами. Думаю, ты сможешь провести границу.

– Полагаю, да, – кивнула Акра.

– Хорошо. Лэквир! – Эрлот повернулся к замершему сзади баронету. – Проведи ее в комнаты слуг, пусть переоденется во что-нибудь поприличнее. Потом представь Ареке.

– Слушаюсь, – отозвался Лэквир и сделал служанке знак следовать за ним.

– А я займусь Храмом, – сказал Эрлот, встав с кресла.

***

Руки дрожали, когда Арека открывала ящик комода в злополучной комнате. Сегодня здесь горят все свечи, и ненавистная девчонка с наглой усмешечкой смотрит на Ареку.

В первом ящике лежали бумаги. Во втором – тоже. И в третьем. Целые кипы листов, исписанных мелким, узорчатым почерком. Кто их писал? Арека взяла лист, лежащий поверх остальных в самом верхнем ящике. Это оказалось письмо. Медленно шевеля губами, Арека принялась читать вслух:

«Здравствуй… Глупо, наверное, писать, обращаясь к той, что сейчас находится внутри меня. Но когда я закрываю глаза, то вижу тебя, моя милая малышка. Ты так на меня похожа. Во сне я перебираю пальцами твои волосы, целую твои щеки, а ты смеешься и уворачиваешься. Во сне ты всегда убегаешь куда-то вдаль, а я смотрю тебе вслед и плачу – счастливая.

Ты будешь читать это письмо от той, кого ни разу не увидишь. Что ты почувствуешь? Будет ли тебе больно, или ты просто пожмешь плечами и забудешь? Не знаю. Но мне хочется, чтобы ты меня вспоминала. Иногда, говоря с Эмарисом, я забываюсь. Начинаю рассказывать, как мы все вместе будем гулять в саду, как я научу тебя ездить на лошади. Он смотрит на меня, и я умолкаю. Ничего этого не будет.

Так просто прекратить все. Достаточно лишь остановить сердце и никогда не запускать его вновь. Ты исчезнешь, я останусь. Но зачем, для чего мне оставаться? Я ведь ничего никогда не умела, кроме как грезить наяву о волшебных мирах, представлять сказочных существ. Ты прочтешь об этом, если захочешь, в моих стихах. Я пишу их каждый день – для тебя. Иногда мне больно, иногда – весело. Я радуюсь, что после меня останешься ты. Я слышала, чувствовала тебя, как ты рвалась откуда-то извне, с той стороны Алой Реки. Как будто лучшая часть меня хотела вырваться на свободу, хотела жить, страдать и любить так, как никогда бы не смогла я. И однажды я уступила. Во мне зародилась жизнь, наполнила меня неведомым прежде восторгом».

Арека швырнула листок обратно, захлопнула ящик. Щеки пылали, зубы скрипели.

– Да что бы вы все понимали в любви! – прошипела девушка.

Кто-то откашлялся. Подпрыгнув на месте, Арека метнула гневный взор в сторону двери. Там стоял Лэквир, а с ним какая-то старуха. Со спокойным интересом она смотрела на Ареку.

– Что нужно? – крикнула девушка.

– Его величество король Эрлот велел представить вам вашу служанку, – сказал Лэквир. – Это Акра. Акра, это Арека. Не буду вам мешать, если понадоблюсь – я на стройке.

Лэквир удалился. Акра вошла в комнату, поклонилась. Ее взгляд задержался на портрете.

– Знала ее? – спросила Арека, все еще кипя от раздражения.

– Конечно, госпожа, – послышался кроткий ответ. – Я ухаживала за ней с первых дней.

– А кто нарисовал портрет?

– Королева Ирабиль.

– Ты лжешь! – крикнула Арека. – Королева умерла в родах!

– Вы совершенно правы, госпожа, – снова поклонилась Акра. – Она написала портрет за неделю до родов. Она писала его по своим снам.

– Чушь!

Арека, громко топая, прошла из одного угла комнаты в другой, снова остановилась напротив портрета.

– Какая она была? Ну, говори!

– Королева?

– Да нет же, дура! Принцесса!

– Очень милое и доброе дитя. За двенадцать лет я не слышала от нее ни одного дурного слова. Она никогда не скучала, всегда училась чему-то новому. Рано начала читать – ей хотелось узнать, что писала ей мама. Зимой она часто сидела здесь, смотрела на портрет, читала стихи. Иногда засыпала на полу, держа в руках стихотворение.

Арека что есть силы ударила кулаком по комоду.

– Ты врешь! Она была избалованной дрянью, разве нет?

– Нет, госпожа. Ничего подобного за ней я не замечала. Ей с пеленок приходилось учиться тонкостям этикета. Немного повзрослев, она их возненавидела. Говорила, что этикет учит ее лгать в глаза. Но хотя и ругалась – всегда следовала правилам, потому что так хотел отец. Когда она говорила с баронами и графами, ее речь могла показаться дерзкой, но никогда не выходила за рамки приличий.

Тяжело дыша, Арека смотрела на спокойное морщинистое лицо служанки.

– Она сдохнет сегодня! – взвизгнула. – Слышишь? Твою любимую принцессу разорвут на куски! Эта дрянь прячется в Храме, думает, что никто ее не достанет, но мой господин уже отправился туда. Еще чуть-чуть, и она умрет!

– Очень жаль, если это случится, – прозвучал бесстрастный ответ.

– Жаль?

– Да. Всегда жалко, когда умирают невинные.

– Она украла у меня счастье!

– Счастье нельзя украсть, госпожа. Выбросить – можно, украсть – нет.

Арека выскочила из комнаты, вцепившись в рукав Акры.

– Пошли!

– Слушаюсь, госпожа.

Арека вошла в спальню, достала шубу из шкафа. Акра дожидалась у порога.

Все так же, волоча служанку за собой, Арека спустилась вниз.

– Вы позволите мне надеть пальто? – спросила Акра.

– Надевай!

Выйдя на улицу, они обогнули крепость справа. Грохот молотков, пил и топоров слышался издали. Лэквир, заложив за спину руки с тетрадью, стоял чуть в стороне от стройки. Арека двинулась к нему.

– Ты! – окликнула.

Лэквир обернулся.

– Забери эту дрянь! – Арека почти швырнула Акру к ногам вампира. – Пусть строит барак вместе со всеми. А как закончит – пусть в нем сгниет!

Несколько рабочих, услышав этот вопль, остановились, провожая взглядами удаляющуюся девушку. Потом посмотрели на Акру. Лэквир махнул им, чтоб продолжали.

– Я теперь в вашем распоряжении? – спросила Акра.

– А я знаю? – огрызнулся Лэквир. – Я уже вообще ничего не знаю. Можно подумать, без того хлопот мало.

Он потер лоб рукой, потом посмотрел на опальную служанку.

– Вот что. Пройди дальше, там флигель. Впрочем, ты, наверное, знаешь.

– Конечно, – улыбнулась Акра. – Весной и летом в нем живут сторожа.

– Вот-вот, точно, – кивнул Лэквир. – Дверь открыта. Там печь и немного дров. Вечером попробую принести еды. Сиди тихо. Его величество, скорее всего, не отменит приказа этой… В общем, будешь жить в бараке, но загибаться на строительстве женщина не должна, такое мое мнение.

Акра склонила голову.

– Спасибо вам, господин.

– Я тебе не господин, – улыбнулся Лэквир. – Ступай. И надейся… На что-нибудь.

Спровадив женщину, Лэквир снова уставился на работников. Каркас растет быстро. Может, через день-два строительств озакончится. Что начнется тогда?

– Эй! – заорал Лэквир, увидев, как один из шатающихся рядом баронетов попытался вцепиться в горло работнику. – Эй, ты, а ну оставь! Слышал меня? Выведешь его из строя – дам молоток тебе, будешь колотить, пока дворец тут не построишь!

Взбешенный баронет отступил, а работники расхохотались. На лице Лэквира ни тени улыбки. Казалось, он сейчас заплачет.

***

Баронеты увидели черную лошадь Эрлота издалека. Командиры попытались выстроить подопечных в подобие боевого порядка, но тщетно. Победоносная армия короля Эрлота больше напоминала сброд оборванцев.

Разбивая копытами наледь, лошадь проскакала мимо баронетов. Взгляд Эрлота заставлял вампиров опускать головы.

– Ничтожества! – сорвалось первое слово с уст короля. – Кто из вас готов подохнуть?

Баронеты переглядывались, пожимая плечами.

– Вы сдохнете все до единого, если не попытаетесь хоть чему-нибудь научиться! Знаете, с кем предстоит драться?

Ответил один из командиров:

– Здесь обычная охрана Храма, да еще гвардия короля.

Эрлот подвел лошадь к нему, спешился. Удар вышел настолько быстрым, что немногие заметили блеск клинка. Покатившуюся голову увидели все.

– Он хотел сказать: гвардия Эмариса, – уточнил другой командир, не отрывая взгляда от содрогающегося на земле тела.

– Разойдитесь! – велел Эрлот.

Баронеты прыснули в стороны, и Эрлот прошел через образовавшийся коридор. Храм возвышался вдали, робкие лучики солнца отскакивали от золоченых деталей орнамента, играли на разноцветных витражах. Заснеженная дорога вела к дверям Храма, вдоль нее застыли неподвижные фигуры. Еще больше таких же изваяний разбросаны вокруг. Словно черные столбики на белом снегу. Не больше сотни стражников против двух сотен баронетов.

– Когда я был молод, вампиры часто сводили счеты друг с другом, – заговорил Эрлот. – Поэтому мы учились драться. Мы делали оружие и упражнялись с ним. Тогда я был лучшим. Таким остаюсь и теперь. Но стараниями Эмариса сражения ушли в прошлое. И теперь единственный воин здесь – я. Думаете, меня это радует? Нет. Это означает, что мне придется обучить часть из вас, чтобы они обучили остальных. Но как выбрать эту часть?

Эрлот повернулся к баронетам.

– Я обучу тех, кто переживет атаку.

– Да их там всего… – заговорил кто-то, но Эрлот оборвал его:

– Я не отрубаю твою тупую голову потому, что если начну – уже не остановлюсь. Так что заткнись и слушай. Вы не знаете, кто перед вами, потому что не знаете, кто такие вампиры. Испокон веков вампир – повелитель и раб одной страсти. Мы беремся за дело и доводим его до совершенства. Наша страсть ведет нас через столетия. Мы получили эту страсть от Алой Реки. Вы же ничем не отличаетесь от людей. Сколько из вас добралось хотя бы до Монолита? Сколько из вас хотя бы начали путь?

Никто не шевельнулся, но Эрлот и не ожидал.

– Мне не в чем вас винить. Люди ничего не знают о вампирах, а вы были людьми. Кого-то обратили шутки ради, кто-то вымолил себе эту честь, думая, что потом наступит блаженство. Вы не знали, что блаженство вампира – в его страсти, которой вы лишены. Но сегодня я открываю истину. Я принимаю вас и рассказываю, как обстоят дела. Там, – Эрлот махнул рукой в сторону Храма, – стоят те, кого мы называли берсерками. Те, чья страсть, по той или иной причине, затопила разум.

Эрлот продолжал, повернувшись к Храму:

– Берсерк – это высший вампир. У них нет чувств, нет страха, им неведома боль. Они умирают с равнодушным выражением на лице, тогда как вы будете корчиться от боли и ужаса. Страсть тех, кто стоит перед вами – защита Храма. Они стоят здесь, упиваясь своей страстью. Неподвижные, они могут стоять так тысячелетиями, до тех пор, пока Храм не рухнет, уничтоженный временем. Им почти не нужна кровь, в них замерло все. Вот с чем придется бороться.

Эрлот опять повернулся к баронетам. На губах змеилась улыбка.

– А теперь идите. Выжившие получат урок настоящего воинского искусства. Тот, кто принесет мне златокудрую голову принцессы, получит право именоваться лордом.

Встрепенувшись, командиры закричали:

– К оружию!

Мечи, топоры, алебарды и копья высунулись вперед.

– В атаку!

Две сотни баронетов нерешительно шагнули вперед.

– Бегом! – рявкнул Эрлот.

Наступление выглядело жалко. Баронеты бежали по дороге, по снежному полю, пытаясь растянуться цепью. Эрлот качал головой, глядя на это позорище. Когда до ближайшего черного столбика осталось не больше десяти метров, он пришел в движение. Эрлот увидел, как сверкнул меч, тут же обагрившись кровью баронета. Словно воздушная волна поднялась от взмаха – сразу несколько нападавших отлетело назад. Эрлот рассмеялся. Война. Какая-никакая, а это – война! Страсть, ради которой он жил, которую таил тысячелетиями.

Левый фланг пересек первую линию обороны, и берсерки тронулись с места. Перестроились молниеносно, будто исчезли и вновь появились, выстроив цепь. Часть осталась за спинами баронетов.

– Кретины, – зашипел Эрлот. Кулаки сжимались в бессильной ярости. Баронетов зажали в тиски.

Ветер донес звон мечей и предсмертные вопли. Атака не продвинулась больше ни на шаг. Берсерки стремительно и методично – не дрались, нет! – убивали. Левый фланг смяли в мгновение ока. Середина сопротивлялась, а правый фланг обратился в бегство. Улыбка вернулась на лицо короля. Эти хоть что-то поняли. Берсерки не препятствовали отходу. Они защищали Храм.

Назад баронеты неслись быстрее прежнего. Оглядываясь и спотыкаясь, спасали жалкие жизни. Эрлот пересчитал их – восемнадцать. Что ж, есть с чего начинать.

Баронеты выстроились перед королем. На лицах – запредельный ужас. Бежали от верной смерти, но вот перед ними король с мечом в руке. Каким будет наказание за бегство?