Текст книги "По ту сторону Алой Реки"

Глава 27
Поезд не пришел

Сардат боялся обернуться. Стоя на дощатом помосте полустанка, до боли в глазах всматривался в туманную даль, туда, где рельсы, постепенно сходясь в одну точку, исчезали из виду. Пусто. Тихо. Сардат спрыгнул с помоста, положил руку на рельс, надеясь уловить хотя бы слабую дрожь.

Кто-то прыгнул на землю рядом. Не глядя, Сардат понял, что это Левмир.

– Опаздывает?

Велик соблазн ответить: «Да!» Сардат покачал головой.

– Поезд всегда приходил в этот день. Задолго до моего рождения. Ни раньше, ни позже. Не понимаю…

Сардат повернулся к застывшим в ожидании мужикам. Они сгрузили с повозки бочки золота и теперь глядели на командира. Будто от него зависело, придет поезд или нет.

– Подождем, – сказал Сардат.

Мужики закивали. Никто не проронил ни слова, на одеревеневших лицах читался страх. Продукты на исходе, рыбы в реке не так уж много. Поезда ждали, как чуда.

– Может, день перепутал? – спросил Левмир.

– Чушь не городи, – оборвал его Сардат. – Не дети малые, понимаем, когда какой день.

Присели на помост, свесив ноги. Сардат закурил папиросу. «Думай! – приказал он себе. – Что будешь делать, если поезд не придет?» Нехотя, еле шевелясь, идеи начали выходить на поверхность. Первое – свернуть золотодобычу, в ней нет больше смысла. Второе – охота. Раз уж Левмир смог, авось и остальные выживут. Придется наделать луков, оживить старую кузню и выковать наконечники. Хорошо бы разбить огороды, но для этого нужны семена. Пожалуй, можно дойти до рудокопов, у них вроде были какие-то посадки. Да, конечно, кто-то будет роптать, некоторые умрут, но поселок будет жить.

– Что могло заставить людей отказаться от золота? – произнес Сардат.

Левмир ответил. Говорил в полный голос, и хрипов оказалось на удивление мало:

– Полагаю, вампиры.

– Для чего? – пожал плечами Сардат. – То, что столько лет работало… А, да что с тебя спрашивать! Кто знает, что там происходит теперь?

– Кое-кто знает.

Левмир кивнул в сторону реки и стоящего за ней леса. Сардат замер, не донеся папиросу до губ.

– Ты что же, думаешь, его еще можно…

– Он будет слаб, проблем не доставит. К тому же его можно связать. Найдется цепь?

– В кузне. – Сардат махнул рукой в сторону. Кузня, когда-то основательно отстроенная на месте первого поселка, так там и осталась. Люди передвигались по течению реки, когда песок истощался, переносили дома, а если нужно было подковать лошадей или поправить инструмент – шли к старой кузне.

– Лучше перенести его туда.

Сардат смотрел на Левмира, на его суровое, задумчивое лицо.

– Тебе сколько лет-то?

Левмир ответил не сразу, будто вспоминал правильный ответ:

– Тринадцать.

– Тринадцать… Ты хочешь сказать, что мы с тобой потащим в кузню гниющий труп, пришьем ему голову…

– Нет! – Левмир почему-то улыбнулся. – Во-первых, они не гниют. Во-вторых, пришивать не надо, просто приставим.

– Не стал бы я его башку в руки брать…

– Я возьму. Ну так что?

Сардат вздохнул, поднимаясь на ноги.

– Все равно ждать нет смысла. Давай. Ты и я.

Левмир встал рядом с ним.

– Ты, я и она, – поправил. – Больше такого не будет.

Сардат повернулся к своим, смело глядя в настороженные лица. Он не ощущал себя смельчаком – просто посмотреть в глаза Левмиру казалось еще тяжелее.

– Грузите бочки, отправляйтесь по домам. Поезда не будет.

– Как? – хором выдохнули мужики.

– Видимо, никак. Знаю то, что вы. Вижу то, что вы. Пока с поездом непонятка – никаких работ. Ловите рыбу и отдыхайте. Берегите припасы. Все, пошли. Вечером вернусь в поселок, тогда поговорим.

Бросив последний взгляд на убегающие вдаль рельсы, Сардат пошел к поселку. Левмир держался сзади. После того как Сардат в третий раз покосился на него, Левмир не выдержал:

– Что-то не так?

– Ага, – кивнул Сардат. – Пытаюсь понять, что у тебя на уме.

– Я ничего не скрываю.

– Я ничему не верю. Ты узнал, что я пытался отбить у тебя девчонку. И что? Так все это оставишь?

Левмир пожал плечами.

– А что, по-твоему, я должен делать?

– Мне тебя что, учить? Ну, ты должен меня ненавидеть, следить, чтобы я не оставался с ней наедине. Может, даже морду мне набить.

– Твоей морде, по-моему, хватит. – Левмир рассмеялся. Сардат недовольно шмыгнул распухшим носом.

– То есть, что – совсем не боишься?

– Нет.

– Я ведь сказал, что не буду пытать эту тварь, буду ждать снаружи. Как и она – вряд ли девочка захочет на такое смотреть. Не беспокоишься, что произойдет, когда мы с ней останемся наедине?

– Нет.

– Почему?

Левмир снова задумался. Этим он сильно отличался от всех людей, которых знал Сардат. В подобных разговорах каждый знал, как отвечать – быстро, нагло. Замолчать означало признать правоту соперника. Но когда молчал Левмир, Сардат не чувствовал себя победителем.

– Было время – я держал ее на цепи, – огорошил его Левмир. – И тогда она не была со мной. Я разбил цепь, и теперь мы связаны так крепко, что нельзя разделиться. За что мне тебя ненавидеть, если ты никогда такого не видел? Зачем мне приковывать ее цепью, если она – часть меня?

Помолчав еще, он добавил:

– В деревне я ничему не успел научиться – не смотрел на девчонок, они казались глупыми и скучными. Встретил ее, и понял, что других таких нет. Она единственная. Если кто-то и мог меня научить, как с ней быть, так это она. Я хорошо учился, и последний урок усвоил крепко. Вот и подумай, можно ли с ней, как с другими?

Сардат не знал, смеяться или плакать. Улыбнулся.

– Тринадцать лет, – сказал, глядя на виднеющуюся вдалеке фигурку с блестящими волосами, облепленную детьми. – Много ли понимаешь? Да и она не старше. Все люди одинаковые. А про девок и говорить нечего.

Подойдя к дому, Сардат разогнал в стороны детей.

– Кыш отсюда, мелюзга! Тетеньке пора заниматься делами.

Потом сказал, обращаясь к удивленной И:

– Мы тут собрались поразвлечься. Раскопаем труп, отнесем в кузню, приделаем ему башку и станем пытать. Левмир считает, ты такую веселуху ни за что не пропустишь.

Подумав, И кивнула:

– Правильно считает. А зачем?

– Поезд не пришел, – отозвался Левмир.

Посмотрели друг другу в глаза. Сардат почувствовал, как они будто разговаривают, не произнося ни слова. «Она – часть меня». Так и выглядит ведь.

– Плохо. – И поджала губы. – Я сейчас, сказку спрячу.

Собрав разрисованные листы с очередной сказкой – что-то о двух драконах и Алой Реке – И скрылась в доме.

– Все хочу спросить, – повернулся к Левмиру Сардат. – Зачем ты эти сказки перекраиваешь? Про Эмкири я еще в детстве слышал – там совсем по-другому было.

Взгляд Левмира стал жестче.

– Потому что это – их сказки, – процедил он сквозь зубы. – А я хочу, чтобы у нас свои были. Пусть они сами себя развлекают, если так нравится.

Из дверей выскочила И, готовая к походу.

– Идем? – Она схватила Левмира за руку.

Сардат кивнул. Хотел еще расспросить о сказках, но при девчонке не стал. Лучше уж так подумать, как Левмир постоянно думает. Может, и придет в голову какая дельная мысль.

***

Сардат помог приковать безголовое тело к столбу посреди кузни.

– Есть тут огненный порошок? – спросил Левмир.

Сардат указал на бочку.

– Я бы все-таки просто сразу его сжег, – сказал он на всякий случай.

Левмир не обратил внимания – исследовал содержимое бочки. В дверях И теребила ромашку. В глазах тревога.

– Может, мне остаться? – предложила она.

– Не надо. Просто будь рядом, хорошо?

И кивнула. Сардат вышел, увлекая ее за собой. Закрылась дверь.

Левмир поковырял ножом слежавшийся порошок. Рука проверила карман – огниво на месте. Можно начинать.

– Ни капли страха, – прошептал Левмир. – Ни капли.

Подняв с пола отрубленную голову, шагнул к столбу. Сердце застучало, пересохли губы. Левмир вытянул руки и поставил голову на остатки шеи. Почти сразу в ладони передалась дрожь. Голова шевельнулась.

Левмир отступил. В правой руке поблескивал нож. Голова почти срослась с телом, но никакого движения. Левмир предполагал, что так получится. Сжав лезвие левой ладонью, сделал разрез. Махнул рукой в сторону вампира, несколько капель попали на синюшные губы, большей же частью – на грудь и лицо. Синий язык молнией скользнул по губам, слизывая кровь. Остальные капли впитались в кожу, придав ей чуть более живой оттенок. Вампир застонал, приподнялись веки, открывая черные глаза.

– Ты…

– Я, – кивнул Левмир. Скинув куртку, обмотал кровоточащую ладонь. Вампир жадно следил за его действиями.

– Еще… Еще немного крови, – прошипел он. Брякнула цепь – пленник пробовал силы.

– Хочу тебя кое о чем спросить.

– Нет, сперва кровь. Дашь крови, и я…

– И ты порвешь цепь, попытаешься меня убить. Сюда ворвутся те, что остались снаружи. Одна из них – вампир, ты с ней сталкивался. Она гораздо сильнее тебя. Так что нет, никакой крови. Я предлагаю другое.

– Что? – Вампир заскрипел зубами. Казалось, сейчас из глаз потекут слезы.

– Смерть. Не мучения от голода, а смерть. Я сожгу тебя, и все закончится.

Лицо вампира исказилось. Из-под верхней губы показались клыки – кривые, желтые.

– Ты забрался в такую даль – почему? – продолжал Левмир. – От чего ты бежал?

– Тебя это не касается! – отвернулся, глядя в единственное окошко. На шее проступила ломаная линия шрама.

– Мне нужно знать, что происходит в мире. После того как Эрлот стал королем – что изменилось?

Вампир издал звук, похожий на смешок.

– Все изменилось.

– Расскажи все. – Левмир приблизился к пленному, оставаясь на безопасном расстоянии.

– Ага. Чтобы ты меня потом сжег?

– Ты меня неправильно понял. У тебя два пути. Либо я сожгу тебя, либо оставлю здесь, бессильного, умирать от голода. Перед закатом буду отрезать тебе голову, а с рассветом ставить обратно. Никто тебя не найдет, твои мучения продлятся вечность. Жажда ведь невыносима?

– Выродок! – заскрежетал зубами вампир. – Откуда в тебе столько злобы? Ты ведь совсем ребенок!

– Да, ребенок. У которого вампиры убили родителей. Которого вампиры лишили дома. Не рассказывай о злобе тому, кто прятался в колодце рядом с трупом отца.

Солнечные глаза Левмира встретились с лихорадочно-красными – вампира.

– Как тебя зовут?

Пленник отвел взгляд.

– Рогид, – проворчал он. – Человеческое имя. Я – баронет.

– Хорошо. Меня зовут Левмир.

Во взгляде Рогида проснулся интерес.

– Да неужели? Из Сатвира?

– Откуда ты знаешь?

Рогид рассмеялся.

– Эрлот ищет тебя, малыш. А если он ищет – он найдет. Мой тебе совет: возьми мою кровь, ту, что осталась, и беги.

– Мне не нужна твоя кровь. Зачем я Эрлоту?

– Никто не знает, – прошептал вампир. – Если хочешь знать мое мнение – он безумен, только и всего. Все его деяния – безумие. А еще больше безумны те, кто его поддерживает.

– Так ты расскажешь мне?

Рогид помолчал.

– Проследи, чтобы сгорело все. Развей пепел. Обещаешь?

– Клянусь.

– Тогда позови ее.

Левмир часто заморгал, не ожидал такой просьбы.

– Кого?

– Ту, что осталась за дверью. Я чую ее. Пусть войдет, я буду говорить с ней.

Заметив колебания Левмира, вампир оскалил клыки в усмешке.

– Ты же не думаешь, что для нее я опасен больше, чем для тебя?

– Нет, не думаю, – медленно проговорил Левмир. – Но если выбирать, то лучше моя смерть, чем ее царапина.

Рогид набрал воздуху в грудь. Это далось ему нелегко, судя по гримасе. Зато голос зазвучал чище:

– Я умру. Так неужели ты откажешь мне в том, чтобы исповедаться той, к чьему роду я примкнул? Я не трону ее, клянусь… клянусь Алой Рекой, ибо больше у меня ничего не осталось.

***

«Любит. Не любит. Любит. Не любит», повторяла мысленно И, ощипывая лепестки ромашки. Сидела на скамеечке неподалеку от кузни и вспоминала. Давным-давно, когда еще отец был жив, она при каждом удобном случае сбегала из дому и гуляла по лесам в различных формах. Часто подкрадывалась к деревням, смотрела, слушала. Однажды в лесу увидела девушку, сидящую на дереве с ромашкой в руке. В памяти остались нежные пальцы, отрывающие лепесток за лепестком, мечтательная улыбка, и едва слышный шепот: «Любит. Не любит. Любит». Кружась, лепестки падали на землю, будто снежинки…

На лицо И упала тень. Сардат смотрел, как девочка терзает ромашку.

– Чего тебе? – нахмурилась И.

– Любуюсь, – ухмыльнулся Сардат.

– Нечего мной любоваться. Я обычная.

Смех Сардата окончательно смутил И.

– Ты-то обычная? Хотел бы я тогда на необычных поглядеть!

И покраснела. Пальцы вырвали оставшиеся лепестки, получилось, что «Любит».

– А все же, почему он? – Сардат не сводил с девочки глаз.

– Мало получил тогда? – нахмурилась.

– Мы ведь просто разговариваем. Бить меня можно бесконечно. Мне, знаешь, и похуже доставалось, покуда отец жив был. Ты просто объясни, чем я плох? Что у него есть такое, чего нет у меня?

И задумалась, скручивая стебель ромашки в колесико. Губы тронула улыбка.

– Просто в глазах у него – солнце! А у тебя – земля.

Сардат принял игру:

– А у тебя глаза цвета свежей травы.

– Ну и что же?

– Трава-то на земле завсегда растет.

– Может, и растет. А тянется-то к солнцу!

– Так ведь не достать.

– А это смотря как стараться.

– Сожжет!

– Согреет!

Скрипнула дверь. Спорщики повернулись к Левмиру.

– Ну чего там? – крикнул Сардат.

Левмир подошел к И.

– Он хочет говорить с тобой.

– Да ни за что! – вырвалось у Сардата. – Рехнулся? Пустить туда ее одну?

– Я пойду, – подскочила И. Левмир кивнул, но Сардат заступил дорогу.

– Не вздумай!

И хлопнула его по плечу, прошмыгнула мимо.

– Найди мне пока новую ромашку! – крикнула, не оборачиваясь.

Любит? Не любит? Как можно думать о подобных вещах? И вспомнила, как когда-то, в прошлой жизни, Левмир спросил, любит ли она его. Вспомнила и ответ: «Конечно!» Удивилась тогда. Неужели можно усомниться, не понять такого? Неужели где-то есть люди, которые врут, что любят? Да, именно люди. Потому что вампирам не свойственно любить. Их сердца не трепещут, их кровь не горит. Но если разжечь этот огонь, потушить его не сможет никто. Лишь в человеческом языке существует страшное, непонятное, холодное слово «разлюбить».

И остановилась, касаясь ручки двери. Там, за дверью, искалеченный вампир ждет ее. Почему же в голове крутятся такие мысли? Почему нет даже легкого страха? Почему сразу побежала? Ответ пришел: потому что он так сказал. Левмир не заставил бы ее войти внутрь без нужды. А раз так – значит, надо, вот и все.

Дрожь пробежала по телу. Крепко зажмурившись, И попыталась найти в глубине души ту гордую принцессу, что топала ножкой на Левмира и кричала, что он должен слушаться. Исчезла, не оставив следа. Растаяла вместе с границей между «я» и «он». Ирабиль вошла в полумрак кузни, твердо зная, почему не боится: она не одна.

Рогид смотрел на нее, трясясь от боли. И прикусила губу – надо быть сильной! Несколько шагов, и вот она стоит напротив пленного.

– Значит, дочь Эмариса? – раздалось шипение. – Что тебя занесло в такую даль?

– Ты об этом хотел говорить? – И сложила руки на груди.

– Да, об этом. Хочу знать, почему принцесса бежит на край света. Почему живет среди людей, как равная. Мне не так много осталось – вы ведь не рискнете дождаться заката? – так почему бы и не рассказать? Я никому не выдам твой секрет, малышка.

Принцесса посмотрела по сторонам. Нашла табуреточку, села, сложив руки на коленях.

– Нет никакого секрета. Я бежала, чтобы спасти любимого. Потом узнала, что отца убили, и возвращаться стало некуда.

– Но так далеко… Зачем?

– Мы идем к Алой Реке.

– Зачем?

– Ты правда не понимаешь?

Голова вампира мотнулась из стороны в сторону, как у сломанной куклы. Отвернувшись, И вздохнула:

– Левмир всякое говорит. Говорит, что хочет стать сильным, чтобы защищать меня. Или что хочет отомстить за смерть родителей. Только это неправда. Он просто должен стать вечным, чтобы никогда не расстаться со мной. Понимаешь?

– Наверное, – прошептал Рогид. – Я мог бы дать ему свою кровь. Это решит проблему?

И улыбнулась, закрыв глаза.

– Нет, не решит. Он не поднимет подачки, иначе я бы его не любила. Дары ему тоже не нужны. Пока есть вдали призрак Алой Реки – мы будем идти. Может, это и есть жизнь. Может, так и выглядит счастье. Просто идти вместе, пока держат ноги. А потом – ползти. Вместе.

– Хочешь сказать, ты не вольешь ему в рот своей крови, когда придет последний миг?

Из-под опущенных век девочки показались слезинки.

– Я не знаю. Не спрашивай о том, о чем сама себя спрашивать боюсь.

– Ни один человек не добирался до Алой Реки…

– Я знаю! – вскричала И, срываясь с места. – Знаю, знаю, знаю! Чего ты от меня хочешь? Что мне сказать? Что когда он умрет, я дотащу его до Алой Реки и буду молиться на берегу, пока она не пересохнет? Ну вот, сказала! Доволен? Рад?

Услышав ответ, она не поверила ушам.

– Да, – выдохнул вампир. – Я рад, что вы существуете. Ты хоть понимаешь, кто вы такие?

Отерев рукавом глаза, И мотнула головой.

– Вы – сказка этого дрянного мира, – заговорил Рогид окрепшим голосом. – Вы – легенда, которую будут пересказывать люди и через тысячу лет. Дочь короля вампиров и деревенский парнишка, рука об руку идущие к мечте. Каждый ваш шаг сотрясает землю, рушит твердыню Эрлота. Представь, что вам удалось. И вы вернетесь. И все об этом узнают. Что тогда? Я вижу огонь, что загорится в глазах каждого человека. Я вижу сотни кулаков, взметнувшихся в воздух. Я вижу страх и растерянность на лицах вампиров. Вы двое – вы перевернете мир. После вас ему не стать прежним. Да умри вы оба на этом пути, про вас все равно сложат легенды! Я рад. Теперь я рад умереть, зная, что существует… немыслимое.

– Тебе не обязательно умирать, – прошептала И, ошеломленная речью вампира. – Мы могли бы…

– Избавь! – поморщился пленник. – Я не найду в себе сил стать рядом с вами. А против вас идти не захочу.

– Неужели можно лишь за или против?

– Когда вы вернетесь, других вариантов не будет. А теперь спрашивай. Я отвечу на все вопросы и приму смерть от того, кто достоин забрать мою жизнь.

***

Никогда еще жители поселка, собравшись вместе, не хранили столь жуткое молчание. На каждом лице – печать страха. В глазах – недоумение. На помосте, с которого Сардат обычно раздавал указания работникам или давал разносы провинившимся, стояли трое. В середине – И, с покрасневшими от слез глазами. К ней стремились все взгляды, ее словам внимали. Слева от девушки понурился Сардат, справа разглядывал обожженные ладони Левмир.

– Король Эрлот объявил конец эпохи людей! – дрожал тонкий голосок. – Он отменил донации, теперь… Теперь вампиры пьют кровь из горла каждого, кого пожелают. Людей собирают в городах. Держат в загонах и бараках. Деревни уничтожают. Оставляют лишь немного – чтобы было, чем кормить людей. Но и это ненадолго. В Кармаигсе их кормят…

Не смогла договорить – задохнулась от плача. Вперед шагнул Левмир. Его рука легла на плечо И.

– Людей кормят человечиной, – зазвучал хриплый голос. – Почти во всех городах сейчас творится одно и то же.

– Нам-то что? – выкрикнули из толпы. – Этих, деревенских, вечно доили, кто во что горазд. Поезд-то чего задерживается?

Пришел черед Сардата сделать шаг.

– Ты тупой? – крикнул, найдя взглядом возмущающегося. – Не слышал, что тебе рассказывают? Людей собрали в отстойники и кормят дерьмом. Они не покупают и не продают. Монеты больше не нужны. У вампиров одна ценность – кровь. А золото теперь вообще ничего не стоит. Поезд не задерживается, он просто не придет. И не надо мне тут сопли размазывать, не надо кричать, насколько все плохо. Даю время до рассвета. Подумайте, поговорите. Утром собираемся здесь же и решаем, как быть дальше. Если кто-то захочет покончить с собой, навалив полные штаны – сделайте это подальше. У тех, кто еще способен расправить плечи, будет полно забот, помимо того чтобы выносить ваши смердящие трупы. Все. Разошлись.

Безрадостно, тихо прошел ужин. Дорла плакала в углу, вытирая слезы платочком, остальные пытались есть. Проглотив несколько ложек супа, большей частью состоящего из воды, И отвернулась. Задрожали худенькие плечи. Сардат хмурился, глядя, как Левмир гладит девушку по спине, пытаясь утешить.

– Хотите идти – идите сейчас, – сказал командир.

И покосилась на него, Левмир покачал головой.

– Сейчас я могу дать пару лошадей, – продолжал Сардат. – Что будет завтра – не знаю. Если решим уходить, народ станет против – каждая лошадь на счету. Спасибо вам за все. Большего я сделать не смогу.

– Мы остаемся, – сказал Левмир. – По крайней мере, пока.

И шмыгнула носом, кивнула. Сардат стиснул зубы.

– Что вы этим докажете? – чуть не закричал. – Поможете доесть остатки жратвы?

Левмир толкнул по столу тарелку.

– Забери. Обойдемся.

– Да я тебе сейчас…

Сардат вскочил, навстречу поднялся Левмир. Стол отлетел в сторону под испуганный возглас Дорлы. Между готовыми сцепиться парнями метнулась И.

– Перестаньте! – закричала девушка. – Левмир, сядь! А ты чего взъелся? Можно подумать, еды пожалел.

– Вас, дураков, пожалел! – прорычал Сардат, но кулаки опустил. – На лошадях хоть сколько-нибудь проедете, и на том спасибо. А так… Ну уйдем мы отсюда, пойдете вы пешком сразу. Кому легче-то будет? Чего вам ждать? Ну?

Левмир сидел, обхватив голову руками. Когда заговорил, голос доносился будто из глубокой ямы:

– Я поклялся больше никогда не бежать. Хватит. Не знаю, чем мы сумеем помочь, но не уйдем отсюда, пока поселок не опустеет. Не теперь. Я чувствую то же, что тогда, в деревне. То же, что в землянке. Я чувствую страх, который гонит прочь. Но в страхе не дойти до Алой Реки. Здесь что-то ждет нас. Зачем-то Алая Река привела нас сюда. Будет еще какое-то испытание, последнее, после которого откроется путь. Не спрашивай, откуда я знаю. Просто знаю и все.

Помолчал, глубоко дыша. Солнечные глаза уставились на Сардата.

– Прости, что оскорбил тебя.

Сардат взмахнул рукой.

– Ладно. Ты прости. На мне вины больше.

Сделав шаг к Левмиру, протянул раскрытую ладонь. Левмир крепко сжал ее.

– Будь мне братом до конца. – Сардат смотрел в глаза Левмиру. – И я не забуду тебя после.

Левмир не был жителем поселка, не знал обычаев и традиций. Но почему-то догадался, что Сардат произносит древнюю формулу прощания. Будто суровый командир собрался умирать, обязуясь после смерти замолвить Реке словечко за живых.

– Я твой брат, – ответил Левмир. – На той стороне мы будем рядом.

Сверху на их сцепленные ладони легла маленькая теплая ладошка.

– Мир! – подытожила принцесса. – А у вас есть алкогольные напитки?

Сардат моргнул от неожиданности.

– Чего есть?

– Ну, спиртное, – пояснила И, краснея и отводя взгляд. – Люди же пьют? Никогда не пробовала.

Сардат рассмеялся, отыскал взглядом притаившуюся в углу Дорлу.

– Ну что, мать, – крикнул. – Хватит киснуть, тащи «корчму», будем тризну справлять.

– Тьфу на тебя, дурак этакий! – выругалась женщина, не скрывая облегчения. – Нашел, с чем шутить! Сейчас принесу, этого-то добра полно осталось.

***

Стоя на башне, Эрлот наслаждался весной. День и ночь люди из бараков пропадали в полях. Причин тому было две. Во-первых, подошли к концу даже самые секретные запасы продовольствия, и люди с большим подозрением стали относиться к странному мясу, которым их кормили. Во-вторых, графы, месяц наслаждавшиеся балами и специально откормленными людьми, захотели осмотреть бараки.

Далеко внизу к дощатому строению ползла гусеница из двадцати трех вампиров. Лэквир вел их на экскурсию. Эрлот улыбнулся, но улыбка вышла невеселой. В бараке их встретят баронеты с бьющимися сердцами. Они будут шутить и улыбаться, рассказывать, как рады, наконец, служить вампирам в полную силу. Лишь бы никто из графов не захотел полакомиться прямо там.

– Господин!

Эрлот обернулся. Арека поднялась на смотровую площадку. На ней толстый вязаный свитер и теплые штаны. В таком виде она совсем не привлекала Эрлота, но он терпел неудобства. Арека умудрилась простудиться с наступлением тепла, побледнела, зачахла. Должно быть, всему виной ночные прогулки.

– Зачем ты встала, дорогая? – Эрлот старался быть ласковым.

– Надоело лежать, – шмыгнула носом девушка. – Там, внизу, госпожа Атсама. Я случайно встретила ее. Она вас ищет.

– Атсама? – удивился Эрлот. – Ладно. Спасибо, я иду. Ступай в постель, береги себя.

– Хорошо, господин, – поклонилась Арека. – И все же, не могли бы вы оказать мне честь…

На этот раз Эрлот улыбнулся искренне. Мир мог трещать по швам, люди могли умирать тысячами, баронеты могли болтать что угодно и бежать в разные стороны, но это кроткое существо каждый день доказывало, что он прав. В ее глазах никогда не утихала страсть. Перестань Эрлот пить ее кровь – она, верно, не проживет долго.

Эрлот отнес девушку на руках в комнату. Покосился на разбитых, искалеченных кукол в углу, но не сказал ничего.

– Сладких снов, дорогая.

– Мой господин…

Клыки пронзили артерию. Эрлот не спешил пить. Играл, зная, что она сейчас испытывает. Арека извивалась в постели, тихо постанывая. Пальцы впивались в простыню. Насладившись ее исступлением, Эрлот сделал маленький глоток и разорвал связь. Девушка осталась лежать с закрытыми глазами. Грудь тяжело вздымалась, на губах расцветала улыбка.

В тронном зале его дожидалась не только Атсама, но и Лэквир.

– В чем дело? – спросил Эрлот.

– Наш дорогой Паломник становится скучным, – отозвалась герцогиня. – Опять тот же самый ход. Сбежать, заставив всех позабыть о себе, а потом вернуться и разнести все планы вдребезги.

– Кастилос? – озадачился Эрлот. – Он что, в городе? Я ведь отдал приказ убить его!

– Убить его не получится, – вздохнула Атсама. – Эй, малыш, покажи письмо.

Лэквир, метнув на герцогиню яростный взгляд, передал Эрлоту конверт. Тот узнал печать рода Вэссэлотов – гордый волк, стоящий на страже деревни. Разорвав конверт, Эрлот прочитал следующее:

«Ваше величество, король Эрлот!

В странствиях меня настигли две вести. Грустная – скончался наш обожаемый Эмарис. Тяжелая утрата, о которой все мы будем скорбеть вечно. Но есть и радостная новость! Разумеется, я говорю о Вашем восшествии на престол. Несмотря на разногласия, бывшие между нами, я всегда знал, что никто, кроме Вас, не достоин занять место правителя.

К величайшему сожалению, не нахожу времени для визита вежливости в Вашу резиденцию. Прошу не считать это проявлением неуважения с моей стороны. Возможно, узнав о причинах вынужденного манкирования Вашим гостеприимством, Вы простите меня.

Рад сообщить, что после долгих поисков мне удалось напасть на след Левмира, мальчика, избежавшего кары в деревне Сатвир. Лишь только до меня дошли известия о том, что Вы его ищете, я сразу же отправился в путь. Если Река будет мне благоволить, в самые кратчайшие сроки я представлю беглеца пред Ваши светлые очи.

Путешествуя по стране, я узнал, что за новые порядки Вы учредили. Что ж, остается склониться в земном поклоне! Вы возвращаете вампирам былое величие. В связи с этим, хотелось бы обозначить и свой статус. Разумеется, я не могу более претендовать на титул герцога (госпожа Атсама, несомненно, более достойна этой чести!), но кровь Вэссэлотов чего-нибудь да стоит. Полагаю, об этом думали и Вы, оставив мой дом в неприкосновенности. Вы, должно быть, уже нашли и графа, потому и на этот титул я не заявляю претензий. Но быть бароном – почему нет? Я обладаю деревнями, мне подчинены и некоторые заведения в городе. Конечно же, я в курсе, что большая часть моих людей ныне находятся в Ваших бараках. Ценю степень Вашего участия – Вы избавляете меня от необходимости переучивать их на новые правила, а заодно обеспечиваете сохранность. Разумеется, это не бесплатно. Мое предложение – половина. Меня вполне устроит деление пополам. Это немало, и я уверен, что смогу восстановить ресурсы со временем. Если позволите – мой поверенный займется переселением людей. Барак возле моего дома люди выстроят сами.

Особый восторг вызвала у меня идея с фаворитами. Вот уж поистине – величайшая мудрость новоиспеченного монарха! В моем доме Вы можете обнаружить троих детей, которых я отобрал лично из своих деревень. С Вашего позволения хотел бы оставить их у себя как фаворитов. Детская кровь прекрасна, Вы не находите? Кроме того, надеюсь, что Вы позволите мне оставить слуг.

Чуть не забыл! Во время моего недолгого визита домой мне докучали двое баронетов, утверждавших, что выполняют какой-то Ваш приказ. Я пришел в ярость, услышав их лепет, и немного погорячился. Не думаю, что это серьезный проступок, поскольку помню, что и Вы всегда выступали против засилья этих бессмысленных карикатур на истинных вампиров. Кроме того, я и подумать не мог, что Вы прибегнете к услугам столь жалких тварей. Смешно, не правда ли, Ваше величество?

С улыбкой заканчиваю письмо. Надеюсь на понимание. Еще раз – простите, что не смог прийти на прием лично.

С глубочайшим уважением, барон Кастилос Вэссэлот».

– Барон! – прорычал Эрлот, комкая письмо. – Этот гаденыш глумится надо мной в каждой строчке! Ну и что? Что меняет эта выходка?

Заговорил Лэквир:

– Графы сегодня тоже получили письмо. Уж не знаю как – похоже, его просто подбросил кто-то из слуг. У них теперь только и разговоров, что о Кастилосе.

– Что? – взревел Эрлот.

– Успокойся, милый, – подняла руку Атсама. – Глобально это ничего не меняет.

– Что было в том письме? – Эрлот продолжал кипеть от ярости.

– Сама я его не видела. Но поговорила с графами. Ты знаешь, я умею быть обольстительной милашкой.

– Ну?

– Во-первых, все крайне заинтересованы вампиром, который дошел до Алой Реки и вернулся назад. Хочешь или нет, он – легенда. Кажется, графы хотят остаться здесь, пока он не вернется.

– Только не это! – застонал Эрлот, повалившись на трон.

– Не время для отчаяния! – повысила голос герцогиня. – Да, твой маскарад теперь ни к черту. Придется вернуть людей, придется раскрыть перед графами часть реально существующих проблем. Не думаю, что их это слишком удивит. Должны понимать, что не все сразу идет гладко. Но они должны увидеть, что все хоть как-то идет!

Эрлот задумался. Постепенно лицо его расслабилось.

– Кастилос опять переходит мне дорогу, – вздохнул он. – Что же теперь? Назначить его бароном? Отдать людей? Как это будет выглядеть?

– Относительно графов – это еще не все, – продолжала Атсама. – Освика Вэссэлота помнят все. Они глубоко расстроены его смертью. Все хотят увидеть наследника. А еще они хотят, чтобы он занял подобающий пост. Графы в ярости – Вэссэлот не может быть простым бароном. Они хотят видеть его герцогом.

Эрлот впал в глубокую задумчивость. Не дождавшись ответа, Атсама сказала:

– Если ты беспокоишься обо мне, то я не против уступить. Титулы меня никогда особо не волновали. Но побеспокоиться стоит вот о чем. Чем занят Кастилос на самом деле? Ты ведь не думаешь, что он разыскивает для тебя какого-то мальчонку, будто верный пес?

– Отряды баронетов пропадают, – нехотя отозвался Эрлот. – Не так много, чтобы беспокоиться об этом, но все же. Полагаю, Кастилос как-то с этим связан. Может, примкнул к партизанам. С него станется.