Текст книги "Смерть домохозяйки"

ГЛАВА ПЯТАЯ

* * *

После обычных разговоров о дверях, сигнализациях, вершининской личной жизни, Мещеряков поинтересовался, как продвигается дело его приятеля.

– Пока рано говорить о чем-то конкретном, – Вершинина закурила новую сигарету, – даже сутки еще не прошли с начала расследования.

– Ну хоть наметки какие есть?

– Понимаешь, Миша, мне это убийство сразу показалось каким-то странным, – Валандра выпустила дым в потолок.

– Любое убийство, если оно не бытовое, всегда неординарно, – изрек Мещеряков.

– Да я не об этом, Миша. Как ты думаешь, могут человека убить по ошибке?

– Ну, – замялся он, – при определенных обстоятельствах…

– При каких, например?

– Да что ты ко мне привязалась? – отмахнулся он, – у тебя что, есть основания так думать?

– Смотря что ты называешь основаниями.

– Что ты все загадками говоришь? – в его голосе появилось раздражение.

– Дело в том, что ни у кого как бы нет никаких видимых мотивов для убийства Козловой. Я уж не говорю о том, что ни у кого из окружения Козловых нет оружия. Мы, конечно, еще поработаем в этом направлении, но параллельно будем развивать другую линию.

– Ты вот говоришь, что ни у кого нет оружия, – Мещеряков прищурился, – а если это заказное убийство? Очень уж профессионально сработано.

– Может быть и так, но опять же, где мотивы?

– Ищи. Это твоя работа.

– Трудно с тобой не согласиться, – усмехнулась Вершинина.

* * *

Взяв у Козлова фотографию Юлии, Мамедов направился к гостинице «Русское поле». Останавливаясь у светофоров, он разглядывал запечатленное на фотобумаге изображение молодой привлекательной женщины с длинными золотистыми волосами.

Хотя его вполне понятный интерес был смешан с жалостью и досадой.

У Юлии были большие чуть-чуть навыкате голубые глаза, миниатюрный, немного вздернутый носик и пухлые капризные губки. У глаз притаились тонкие морщинки, но выглядела Козлова моложе своего возраста. Был ли тому причиной ее распахнутый, как бы удивленный взгляд или капризно надутые губы, точно у маленькой девочки, но лицо Юлии, несмотря на косметику, поражало своей свежестью и какой-то наивной инфантильностью.

«Мила, ничего не скажешь», – заметил чуткий к женскому шарму Мамедов.

Загнав «Ниву» в тесный коридор между белым «БМВ» и красной «восьмеркой», он не спеша вошел в просторный прохладный, отделанный светло-серым мрамором холл, где с правой стороны высилась длинная стойка, за которой полная дама средних лет что-то сосредоточенно записывала в регистрационный журнал.

«Не очень я люблю общаться с таким возрастом», – подумал Мамедов, приближаясь к стойке.

И точно благожелательный отклик на его пусть и не мольбу, но невеселое замечание двери лифта открылись, и из кабины плавной походкой вышла молодая женщина в костюме администратора. Она проплыла мимо охранника в светло-голубой рубашке и синем галстуке, который скучал на стуле, не удостоив его взгляда. Мамедов не мог не заметить, как она стройна, и как ее узкая прямая юбка выгодно подчеркивает это.

На вид ей можно было дать лет тридцать. Осанистая и спокойная, она вышагивала на своих высоких шпильках с таким достоинством, точно шла по подиуму. Ее густые темно-русые волосы были аккуратно забраны в пучок, и только когда она приблизилась, притормозивший было Мамедов заметил, что одна прядь все же выбилась из ее красивой прически. Волнистая и более светлая, чем вся приглаженная и стянутая в пучок копна, она игриво колыхалась, едва касаясь лацкана пиджака.

– Доброе утро, – Мамедов широко улыбнулся, стараясь заглянуть этой паве в глаза.

– Здравствуйте, – с удивлением ответила она, облокачиваясь на стойку, – вы хотите у нас остановиться?

– Нет, хотя, не имей я жилья или будь я из другого города, с превеликим удовольствием сделал бы это, – завел Алискер свою песню, призванную вселять надежду и улавливать сердца.

– Тогда что же вы хотите? – она с недоумение посмотрела на него. Ее продолговатые, умело подкрашенные глаза, казалось, не могли решить: быть им карими или уж окончательно выбрать зеленый цвет. Это обстоятельство еще больше заинтриговало Алискера.

– Поговорить с вами, – вкрадчиво произнес он, не смущаясь ее довольно жесткого оценивающего взгляда, который тетерь прогуливался по всей его фигуре.

Скорее всего, она осталась довольной этим беглым осмотром, потому что как-то неловко улыбнулась, в то время, как голос ее потеплел:

– Со мной? – кокетливо переспросила она. – Но по какому поводу?

– Может, мы все же присядем? – Мамедов показал глазами на один из угловых диванов, стоящих в холле.

– У меня мало времени… Так что если вы… – опять насторожилась женщина.

– Я буду краток, и, уверяю вас, это очень важно, – многозначительно понизил голос Мамедов.

– Власта, да не слушай ты этого молодчика, ходят тут всякие, – вмешалась женщина за стойкой, – что вам надо, гражданин?

Охранник приподнял от стула свой зад и настороженно застыл, вперившись в Мамедова холодным строгим взглядом.

– Не очень любезно, однако, – невозмутимо заметил Алискер, беря Власту за локоть. – Ну так вы уделите мне пару минуток? – Он почти нежно заглянул ей в глаза.

– Ну что я могу поделать? – неопределенно пожала плечами Власта, с извиняющейся улыбкой глядя на женщину. – Марья Гавриловна, я скоро.

Марья Гавриловна только покачала головой и проводила парочку недоверчивым взглядом.

– Так о чем же вы хотите со мной поговорить? – спросила Власта, когда они буквально утонули в мягком сиденье под пристальным взглядом заинтригованного охранника.

– О том, что случилось вчера в триста пятнадцатом номере.

Власта как-то испуганно посмотрела на Мамедова.

– Вы из милиции?

– Нет, к милиции я, можно сказать, не имею никакого отношения, – поспешил успокоить ее Алискер, подумав: «Почему наши люди холодеют и бледнеют на глазах, стоит им заподозрить, что ты – сотрудник органов. Прямо тридцать седьмой год какой-то!»

– Так кто же вы? – испуг сменился любопытством.

Алискер достал свою визитку и протянул Власте.

– Я сыщик, – коротко ответил он.

– Первый раз в жизни встречаюсь с настоящим сыщиком, – Власта улыбнулась.

– У вас очень красивая улыбка, – прочувствованно произнес Мамедов.

– Спасибо, – смутилась Власта, внимательно разглядывая визитную карточку. Потом она подняла на Алискера свои зелено-карие глаза: – Так что же вас интересует? Здесь вчера чуть не до вечера торчала милиция, по десять раз одни и те же вопросы задавали, замучали совсем.

– Я постараюсь вас не слишком утомить. Если вы не против, то начнем?

– Конечно, конечно, – согласилась Власта.

– Козлова с приятелем часто снимали номер в вашей гостинице?

– Скорее, не часто, а регулярно, – ответила Власта, – примерно раз в две недели. Только снимала не она, а Симонов, ее приятель.

– Ага, – кивнул головой Мамедов, – а они постоянно останавливались в триста пятнадцатом номере?

– Нет, что вы! – она покачала головой. – Два раза в четыреста семнадцатом, по нескольку раз в пятьсот третьем и пятьсот девятом.

– У вас такая хорошая память?

– Так милиция вчера спрашивала о том же.

– Хорошо, Власта, еще несколько вопросов.

– Спрашивайте, не стесняйтесь.

– Когда Козлова и Симонов были здесь предпоследний раз?

– Две недели назад, в понедельник.

– А в каком номере они тогда останавливались?

– В пятьсот третьем.

– Не могли бы вы посмотреть, кто останавливался в триста пятнадцатом номере в течение последнего месяца, или вы и это помните и это?

– Нет, – улыбнулась Власта, – сейчас я принесу журнал.

Мамедов с удовольствием наблюдал, как она идет к конторке, плавно покачивая бедрами, туго затянутыми в темно-синее джерси, а потом, взяв журнал, неторопливо возвращается обратно.

– Давайте посмотрим, – снова провалившись в мягкое диванное сиденье рядом с Алискером, она положила журнал на колени и открыла его.

Наклонившись к журналу, Алискер с наслаждением вдыхал тонкий аромат французских духов Власты.

– Давайте начнем с марта, – предложил Мамедов, придвигаясь поближе к администратору.

Просмотрев журнал за март и апрель, Алискер обнаружил кое-какую закономерность и, чтобы подтвердить или опровергнуть ее, вернулся к началу года и проштудировал также январь и февраль. Его предположение подтвердилось.

– Посмотрите повнимательнее на эту фотографию. Узнаете эту женщину?

– Ну да, это же Козлова. Она приходила с высоким блондинчиком таким, интеллигентным на вид. – Власта вертела в руках фотографию Юлии.

– А госпожа Жданова… Вы случайно не знаете ее? Как она выглядит?

– Постойте, постойте. Нет, – так и не вспомнила она, – вам лучше обратиться к горничным. Пойдемте, я вас проведу.

Они встали и направились к лифту.

* * *

– Ну, что с гостиницей? – нетерпеливо спросила Вершинина возвратившегося Алискера. – Удалось что-нибудь выяснить?

– Ваше предположение, Валентина Андреевна, если и не подтвердилось, то обрело под собой основания, – Алискер достал фотографию Юли и протянул ее Валандре.

– Это Козлова? – Вершинина повернула фотографию к свету.

– Да.

– Так что там в гостинице?

– Единственный человек, который более или менее регулярно останавливался в триста пятнадцатом номере – это некая Жданова Марина. Проживает в городе Пархоменске, в Тарасов приезжала, как указано в гостиничной карте, в командировки. Тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения, русская.

– Замужем?

Алискер пожал плечами.

– В карте это не указывают.

– Что еще?

– Останавливалась в гостинице всегда в триста пятнадцатом номере, который заказывала по телефону. Последний раз поселилась в гостинице за день до убийства Козловой. Оплатив номер за трое суток, через день она неожиданно съехала.

– К ней кто-нибудь приходил? – Валандра встала из-за стола и, подойдя к электрочайнику, стоявшему на маленьком столике, щелкнула рычажком.

– В тот день, когда она неожиданно съехала, к ней приходил… – Мамедов открыл маленькую записную книжку, – фамилия в журнале записана неразборчиво. Не то Кабашков, не то Кабатыков, а может Кабартков.

Вершинина поморщилась.

– Как-то не очень благозвучно, – скептически заметила она, – не может это звучать еще как-нибудь?

– Да я уж и так и сяк вертел… – Алискер смутился, – ничего не подходит.

– Ладно, оставим пока эту неудобочитаемую фамилию.

Вода в чайнике закипела, и рычажок, издав характерный щелчок, принял свое первоначальное положение.

– Ты будешь чай или кофе? – спросила Вершинина, насыпав в свою чашку сахар и кофейный порошок.

– Чай, – Алискер пересел в кресло, стоящее у столика с электрочайником. – Я с некоторых пор не могу пить растворимый кофе.

Вершинина подняла на него вопросительный взгляд.

– Что значит, не можешь?

– Понимаете, я люблю крепкий кофе. Но только не растворимый. С него меня начинает подтрясывать. – Алискер развивал свою мысль дальше: – Когда я варю свежесмолотый кофе – со мной все в порядке, а стоит выпить растворимый – я чувствую себя дискомфортно, вспоминаю, что у меня есть сердце, которое начинает молотить мне в грудь.

– Господи, – Вершинина шутливо возвела очи горе, – я связалась с какими-то инвалидами!

– Если бы я вам в этом не признался, – Алискер пододвинул к себе чашку с чаем, – вы бы никогда об этом не узнали.

– Начальник должен все знать о своих подчиненных, – наставительно произнесла Валентина Андреевна, размешивая сахар. – Значит, на нашем горизонте появилась еще некая Жданова. Можешь описать ее внешность?

– Со слов горничных и Марьи Гавриловны.

– Кто такая Марья Гавриловна? – приподняла брови Вершинина.

– Помощник администратора, но держит себя, доложу я вам, как королева! Я показал фотографию Юли всем, кто мог сказать хоть что-то вразумительное по поводу и Козловой, и Ждановой.

– Ой, Визирь, давай без этих вступлений. Как выглядит Жданова?

– Блондинка с длинными волосами, выше среднего роста, одевается дорого и изысканно.

– Кто-нибудь вспомнил, как она была одета в тот день, когда съехала?

– В темный брючный костюм, – Алискер поднялся, подошел к холодильнику и вскоре вернулся, неся в руках аппетитно выглядевший батончик фруктового рулета.

– А это откуда? – Вершинина была приятно удивлена.

– Валентина Андреевна, чаще надо в холодильник заглядывать! – пошутил Визирь, снимая с рулета прозрачную шелестящую обертку. – Лежит со вчерашнего дня…

– Ты купил?

– Yes, of course. Хотел вас побаловать, – лукаво улыбнулся Алискер.

– Что бы я без тебя делала! Ладно, оставим гастрономические забавы, – лицо Вершининой стало серьезным и сосредоточенным. – Думаю, надо ехать в Пархоменск, посмотреть на Жданову. Выяснить, что это за птица. А здесь Коля пусть займется ее визитером с неблагозвучной фамилией. Может, что-нибудь выяснит. Возьми с собой Антонова-старшего. Адрес Ждановой есть?

– Конечно, в гостиницах же все записывают.

– Тогда сегодня собирайтесь, а завтра с утра – в путь. До Пархоменска, кажется, около двухсот верст, да?

* * *

– Как я не люблю твои командировки! Почему Кольку никуда не посылают? – недоумевала пребывавшая не в духе Екатерина.

– Да я у тебя ничего не прошу, дай только мне спокойно собраться!

Коля лихорадочно заталкивал в небольшую спортивную сумку свои, как он говорил, причиндалы.

– Так, – он задумчиво поднес к губам указательный палец, – еще зубную щетку, мыло, полотенце и… ах, да! Носовые платки.

– Ты прямо как вор на ярмарку собираешься, – поддела Екатерина мужа, – вон, бери пример с сына: с вечера свой ранец укладывает!

– Ой, не попадайся ты мне под горячую руку! – Александр поправил слетавшие шлепанцы и выбежал из спальни.

Но резвая Катерина от него не отставала.

– Завтракать пора, у меня все готово, а ты никак не соберешься! – не унималась она.

– Да тихо ты, Лешку разбудишь! Все бабы, что ли, такие колготные?!

– Да сам ты колготной! Ну че, есть будешь? – Катерина оторвалась наконец от дверного косяка между прихожей и ванной, прислонившись к которому, она наблюдала за метаниями Шурика и отпускала на его счет язвительные замечания.

– Не успеваю! – он посмотрел на часы.

– Ну, вот тебе раз! Я все накрыла, зову тебя уже битый час, а ты прямым образом плюешь на мои заботы! – Упрекнула она незадачливого Шурика. – Че ж вчера-то не собрался?

Теперь вторая половина Шурика кричала из кухни.

– Видела, во сколько я вчера пришел?! – огрызнулся он, хлопая по лицу ладонями, сочащимися лосьоном после бритья.

– Ты уж весь своим «Олд Спайсом» улейся! – Катерина с быстротой горной серны опять прискакала в ванную.

– Ну че ты ко мне пристала? – взмолился Антонов.

– Чем же это вы на работе занимаетесь, что ты глаз не кажешь раньше чем в одиннадцать часов? Интересненько! Можно подумать, что Валандра ваша вас эксплуатирует, точно вы – рабы какие-то!

– Нет, мы не рабы, рабы не мы, скорее – крепостные! Ну-ка! – Шурик буквальным образом отодвинул Катерину, освобождая себе дорогу.

Он вернулся в спальню, по-прежнему сопровождаемый нелестными замечаниями своей второй половины и, свалив в сумку банные принадлежности, стал натягивать на себя одежду.

– Да надень ты лучше светлую сорочку, – Катерина в свойственной ей манере контролера-советчика остановилась в дверях, не отрывая глаз от «нерадивого» мужа. – Я вчера тебе все перегладила. Хочешь, кремовую надень, хочешь – голубую или бледно-зеленую в полоску. Что ты, на похороны собрался? – она рассмеялась.

– Смейся, смейся, – заулыбался и закачал головой Шурик, в голосе которого звучала уже шутливая укоризна, – смотри, заскучаешь ты тут без меня – некого пилить будет!

– О, Господи! Ну кто ж сначала одевается, а потом ест?

– А кто тебе сказал, что я есть буду? – Шурик застегнул черную рубашку, приладил к ней перед зеркалом галстук и уже сунул ноги в штанины светло-серых, отутюженных заботливой Катериной брюк, как за окном раздалось настоятельно-ритмичное «пи», «пи», «пи-пи-пи».

– Черт! Алискер уже приехал!

– А ты – в пеленках! – Катерина застегнула спортивную сумку Шурика и побежала на кухню. Через несколько минут она вернулась, неся солидных размеров пакет.

– Это еще что? – недоверчиво спросил Шурик, принимая его у нее из рук.

– Взрывчатка! – весело усмехнулась Катерина.

– С тебя станется! – Шурик принялся обуваться.

– Не забудь, здесь завтрак, на всю твою команду хватит!

– Я с одним Алискером еду, ты что, забыла? – Шурик выпрямился. – Ну ладно, я побежал.

Он привлек к себе Катерину и, преодолевая ее игриво-кокетливое сопротивление, одарил долгим поцелуем в губы.

– Смотри тут! – он лукаво погрозил ей пальцем.

– Сам смотри! Шурик, – остановила она его уже в дверях, звони!

В ее голосе проклюнулась знакомая Шурику слезливая нота.

– Ну,»плач Ярославны» еще заведи! – Антонов нежно потрепал жену по щеке.

* * *

Белая кайзеровская «Нива», за рулем которой сидел Мамедов, миновав последнее КП, свернула на заправку. У поста с девяносто вторым бензином машин не было и, не смотря на раннее утро к ним сразу же подбежал парнишка в униформе.

– Сколько вам?

– Давай литров тридцать, – Алискер взглянул ни приборную панель, потом протянул парню деньги.

Тот в темпе вальса отвинтил крышку бензобака, вставил в заливную горловину «Нивы» «пистолет», за которым тянулся черный шланг и побежал к кассе. Вернувшись, он сбросил показания счетчика на «ноль» и, закрепив рычаг на «пистолете, отдал Алискеру сдачу.

– Счастливого пути, – пожелал он, закрывая лючок бензобака.

– Так, – Алискер посмотрел на часы, – шесть пятнадцать. К девяти будем на месте.

Антонов-старший, подремывавший на переднем сиденье рядом с Мамедовым ничего на ответил.

«Нива» поднялась в гору, проехала поворот, ведущий на городское кладбище и, плавно набирая скорость, понеслась в направлении Пархоменска. Белесая поверхность высокого утреннего неба постепенно наливалась золотистым свечением. По обе стороны дороги потянулись поля, покрытые щетиной ярко-зеленых озимых, перемежающиеся небольшими лесочками.

– Эй, соня, – Алискер толкнул в бок Антонова, – посмотри, красотень-то какая.

Шурик потянулся, приоткрыв глаза-щелочки и, шумно зевнув, опустил солнцезащитный козырек на лобовое стекло. «Красотень» как-то не особо привлекала его, но зато он вспомнил, что не успел позавтракать и, обернувшись, достал с заднего сиденья пакет, который предусмотрительно не стал прятать в сумку.

– Посмотрим, что тут нам Катерина навертела, – он повернулся к Мамедову, – ты ел?

– Перекусил на скорую руку, чайку попил.

– Тогда поделимся, Катька сказала, на всю команду приготовила.

* * *

Ровно в восемь Валентина Андреевна зашла в комнату сына и чмокнула его в щеку.

– Подъем, компьютерный гений, завтракать пора.

– Ну м-а-м, – протянул Максим и перевернулся на другой бок.

– Вставай, вставай, – Вершинина принялась щекотать сына, – на занятия опоздаешь!

– Так не охота! – Максим открыл глаза и потянулся.

– Давай, чай готов и яичница стынет. – Вершинина подошла к письменному столу и открыла наугад тетрадь.

– А мюсли? – Максим сидел на постели и тер свои красивые синие глаза.

– Завтра будешь свои мюсли лопать. А почему же это у тебя по контрольной «четыре»? Ты же мне сказал, что Ольга Юрьевна тебе «пятерку» поставила. – Валандра строго посмотрела на сына.

– Она из-за ерунды мне оценку снизила…

– Кто же это тебя научил врать?

– Мам, хватит тебе, я понимаю еще – если бы «двойка» или «тройка» стояла…

– Не важно. Слишком ты много рассуждаешь: если бы да ка бы! Знаешь, что сказал бы на сей счет Монтень? – «Лживость – гнуснейший порок».

Максим поморщился и потупил глаза.

– Ладно, я с тобой вечером поговорю, а сейчас – марш в ванную! Постель уберешь после завтрака.

Позавтракав и проводив сына в школу, Вершинина стала собираться на работу. Облеченная в новый бежевый костюм, она уже критически разглядывала себя в зеркале, когда дверной звонок залился соловьем.

«Сережа за мной приехал», – подумала Валандра, устремляясь в прихожую. Она не любила опаздывать или заставлять себя ждать, даже если в роли ожидающего был кто-нибудь из ее подчиненных.

– Доброе утро, Валентина Андреевна, – Болдырев шагнул на коричневую синтетическую дорожку, устилающую пол в прихожей.

– Привет, Сергей. Чаю хочешь? – с ходу спросила Вершинина. – Проходи на кухню, наливай, угощайся. Все – на столе.

– Ну вы, Валентина Андреевна сегодня – хоть куда! – Восхищенно прищелкнул языком Болдырев.

– Только сегодня? – с добродушной насмешкой отозвалась польщенная сим незамысловатым, но искренним комплиментом Валандра.

– Всегда, вообще-то, – немного смутился Сергей, – но сегодня особенно!

– Ну, спасибо, Сережа, – Валентина Андреевна направилась в спальню закончить туалет, а Болдырев бесшумно проскользнул на кухню.