Текст книги "Время гона. Фэнтези, любовный роман"

Глава 15

Стоя перед зеркалом, Айк рассматривал переливающийся сине-фиолетово-жёлтым цветом синяк на скуле. Осторожно потрогал пальцем: – м-да, забавно выглядит! И что теперь с этим делать? Купить какие-нибудь тёмные очки на пол-лица, что ли? Или пойти к Соне так, как есть, порадовать девчонку? – он широко улыбнулся своему отражению. Вчера родители, наверняка, рассказали ей о его приходе, так что не факт, что она откроет ему двери, но попытаться нужно. Кроме того, они подозрительно замялись, когда он предположил её беременность. Он прикрыл глаза и блаженно вздохнул, представив Соню, идущую под руку с ним, с большим животом, осторожно ступающую, прислушивающуюся к себе. Его волк беспокойно заворочался, нетерпеливо понуждая его поторопиться.

К дому Сони Айк подъехал, больше не скрываясь, машину поставил у неё под окнами, напротив подъезда. Предварительно заскочил в цветочный – купил большой букет крупных, ярко-красных роз на длинных стеблях. В супермаркете, обворожительно улыбаясь, попросил продавщицу выбрать для него самые лучшие конфеты в коробке.

Он не догадался купить ещё и красивый пакет, так что теперь стоял перед Сониной дверью, прижимая коробку подмышкой, опустив цветы вниз головой.

Она открыла дверь сразу, как только он нажал кнопку звонка. Стояла перед ним такая родная, уютная, желанная, в коротком стареньком халатике, тапочках на босу ногу, бледная и неприветливая. Волк взвыл и рванулся к ней навстречу, с жадностью вдыхая её запах. Она ехидно улыбнулась, увидев синяк на скуле, но с места не двинулась.

– Здравствуй, Соня, – Айк шагнул вперёд, но вынужден был, покачнувшись, чтобы не сбить её с ног, тут же вернуться назад. Она, в отличие от матери, не отступила вглубь квартиры, а осталась стоять на пороге, не пуская его. Он, примирительно улыбнувшись, сказал:

– можно мне войти? – Его волк жалобно заскулил, почуяв её неприязнь.

– Нет, нельзя. Я не приглашала тебя в гости, – ответила она презрительно, не здороваясь и спокойно глядя ему в глаза.

Он протянул ей розы и конфеты, сдерживаясь, чтобы не схватить её в охапку, сжать, смять в своих объятиях, содрать этот халат и всё, что есть на ней… Она спрятала руки за спину:

– я не люблю розы и сладкое, – и продолжала стоять в дверном проёме. Он опять опустил букет. Вспомнив, спросил:

– Соня, когда у тебя должны быть месячные?

От неожиданности она вспыхнула, залилась румянцем, даже шея и грудь в вырезе халатика порозовели. Взяв себя в руки, она подняла на него глаза, вызывающе ответила: – не надейся, я не беременна, всё прошло три дня назад!

Айк не поверил, внимательно смотрел на неё, но она выдержала, и он первый отвёл глаза, вздохнул: – я думаю, ты меня обманываешь, милая. Может быть, ты всё же разрешишь мне войти? Я соскучился по тебе, Соня!

– Нет! Уходи, я не хочу видеть тебя! – она захлопнула дверь, и он услышал удаляющиеся по коридору шаги. Айк положил розы и коробку с конфетами на коврик у двери и стал медленно опускаться по лестнице, обдумывая ситуацию. В голову ничего не приходило, на душе было муторно и гадко.

Он нехотя хлопнул дверцей машины и стал выезжать со стоянки. Внезапно, прямо перед машиной упала коробка, а за ней – букет роз. Широкие колёса джипа смяли нежные лепестки, раздавили коробку, мешая конфеты с грязью на придомовом тротуаре. Её выходка неожиданно неприятно задела его. Он был вынужден признаться, что, несмотря на более чем прохладный приём Сониных родителей, в глубине души он был уверен, что нравится ей и теперь, после разлуки с ним, она будет рада вернуться к прежним отношениям.

***

Соня плакала над раковиной в ванной, сморкаясь, зло смывая слёзы и морщась от боли в сердце, от комка, застрявшего в горле, от ненависти к нему и к себе…

Успокоившись, некоторое время сидела на диване, бездумно уставившись в одну точку. Перед глазами стояло его лицо с красочным синяком и упрямо сжатыми губами. Решительно тряхнула головой и принялась искать в интернете телефон ближайшей женской консультации. А вдруг никакой беременности нет, и она просто что-то съела несвежее? А задержка может быть и на нервной почве, она читала об этом. Соня тут же вспомнила, с какой надеждой и ожиданием Айк смотрел на неё, и как погрустнели его глаза потом. Она представила, что было бы, если бы она погладила его по щеке и почувствовала, что краснеет.

Стягивая перчатки с рук, врач сказала, что беременность имеется, но очень маленькая и дала направление на УЗИ. Там Соню огорошили: – у вас будет двойня, пол пока определить невозможно.

На маршрутку она не села, а домой отправилась пешком. Медленно брела по залитым весенним солнцем улицам и не видела ни деревьев с только появляющимися светло-зелёными листочками, ни пробивающейся кое-где молодой травы. На какое-то время её внимание привлекли мамаши с колясками, гуляющие по аллеям сквера, сидящие на скамейках, болтающие по телефону или читающие планшеты. Их лица выглядели счастливыми, умиротворёнными, и Соня подумала, что и она могла бы быть такой же.

Время шло, а она не могла решить, что будет делать дальше. Родители смотрели выжидающе, но молчали, предоставляя ей самой принимать решение. Соня уже знала, что пойдёт на аборт, но всё тянула, боясь признаться даже себе, что ей страшно убить зародившуюся в ней жизнь.

Иногда приходил Айк, но она не открывала дверь, а потом поставила «глазок» и видела, как он, порой, нахмурившись и некоторое время постояв, уходил прочь. Теперь он не скрывался, и его машина целый день стояла напротив её подъезда, на стоянке. Соня знала, что он смотрит на её окна.

***

Однажды ей по телефону позвонила Анжелика Васильевна и страшным шёпотом сказала: – Софи, у тебя под дверью, на коврике, лежит громадная жуткая собака! Когда я вышла на площадку и хотела к ней подойти, она молча оскалила такие зубищи, что я поскорее захлопнула свою дверь! Откуда она только взялась в нашем подъезде?! Как ты думаешь, может, мне вызвать полицию?

Соня всполошилась, торопливо сказала: – нет-нет, Анжелика Васильевна, я знаю, чей это пёс! Знакомые попросили на день забрать их собаку, потому что им надо уехать. Я, наверно, купалась и не услышала их звонка, а они решили, что я в магазин побежала, ну и оставили собаку до моего прихода. Я его сейчас заберу, вы не беспокойтесь! – Она спешно отключилась и побежала открывать дверь. Услышав её шаги, Айк встал, но не сделал попытки войти, выжидательно глядя на неё. На коврике, под брюхом волка, обнаружились ботинки и полиэтиленовый пакет – его брюки и рубашка, – догадалась Соня. На другой стороне площадки загремел замок, и она, нагнувшись, схватила пакет и ботинки: – заходи быстрее! – шепнула волку, пропуская его в дверь. Он прошмыгнул мимо неё в коридор, скользнув грубой густой шерстью по голой ноге.

Соня спешно захлопнула дверь. В неё тут же позвонили. Волк низко зарычал, и Соня смешливо фыркнула, услыхав торопливые удаляющиеся шаги. Она перевела взгляд на незваного гостя, строго спросила: – и что? Как это понимать? Ты меня шантажировать решил? – Почему-то ей было легче разговаривать с бессловесным зверем, чем с мужчиной. Волк, прижав уши, лёг. Положив тяжёлую лобастую голову на вытянутые лапы тихо, жалобно заскулил.

– Немедленно прекрати! – она бросила на пол его вещи, – прими нормальный вид и оденься! – сама ушла на кухню, демонстративно загремела кастрюлями. Спустя десять минут заглянула в комнату: Айк, одетый, ссутулившись и опустив голову, смиренно сидел на диване. – Обедать будешь? – он медленно поднял голову, неверяще глядя на неё. Потом улыбнулся:

– буду!

– Тогда мой руки и садись за стол. – Спокойствие снизошло на неё. Она была твёрдо уверена, что ей ничего не грозит. Он больше никогда не пойдёт на насилие. А она… она исчезнет из его жизни, потому что не может его простить и никогда не забудет тот страшный лес, его горящие безумием глаза, волков, окруживших поляну и боль. Дикую, раздирающую внутренности боль. Она не будет избавляться от его детей. Наверно. Она пока не решила. Но он никогда не узнает о них.

***

Они сидели за столом в её маленькой кухне, как давно живущие вместе супруги, и Соня подала ему тарелку с борщом и большим куском мяса, а он встал и налил ей и себе чаю и пододвинул к ней сахарницу.

Пообедали почти молча, лишь иногда перебрасываясь ничего не значащими фразами.

– Ты не вышла пока на работу?

– Да, у меня осталась неделя, и я решила использовать её для домашних дел.

– Ну и правильно, работа не волк, в лес не убежит, – они оба улыбнулись двусмысленности его шутки.

– У тебя сошёл синяк.

– Не совсем, – тень улыбки скользнула по его губам, – он просто стал не таким ярким, пожелтел.

Они оба избегали говорить о том, что болезненно для обоих, что может разорвать тонкую нить, протянувшуюся между ними.

– Моя соседка удивится, куда делась собака.

– Собака? – он удивлённо поднял брови.

– Она никогда не видела волков и, когда позвонила мне, сказала, что у моей двери лежит громадная собака, – пояснила Соня.

– Ах, вот как. Поэтому ты так быстро открыла двери. Я едва успел раздеться и обратиться.

– Вот бы было здорово, если бы она увидела тебя, когда ты раздеваешься, – Соня укоризненно покачала головой.

Он фыркнул, согласился: – да, ситуация получилась бы забавной, но мне повезло, я разделся очень быстро.

Потом Соня мыла тарелки, а он взял полотенце и вытирал их, а затем аккуратно поставил посуду в шкаф.

Во второй половине дня они съездили в супермаркет, и Соня содрогнулась, усаживаясь на сиденье машины, с которой у неё связаны все самые плохие воспоминания. Он внимательно посмотрел на неё, но ничего не спросил, а она промолчала. В магазине Айк послушно катил тележку, в которую Соня складывала продукты, а на кассе он прошёл вперёд и вынул бумажник. Соня возражать не стала – пусть оплачивает, если это доставляет ему удовольствие. Он загрузил пакеты в багажник и, хлопнув его дверцей, вопросительно посмотрел на неё: – теперь куда?

Подумав, она решила использовать его на всю катушку: – увези меня к родителям. Только я не хочу, чтобы ты заходил к ним.

– Как скажешь, – он пожал плечами, – я подожду тебя на стоянке.

Соня вышла из машины у родительского подъезда. Михаил Иванович был уже дома, а Анна Витальевна ещё не приехала с работы.

Отец внимательно посмотрел на неё: – Сонюшка, ты плохо себя чувствуешь, да? – Она сморщила нос, но ничего не сказала, только чмокнула его в щёку. – Знаешь, дочка, – он неловко помялся, отвёл глаза, – мне кажется, эти детки, ну, может, не надо, а? – он смотрел на неё какими-то печальными глазами, и ей стало неловко, она опустила голову:

– хорошо, папа, завтра я схожу и… запишусь на аборт! – выпалила она и покраснела.

Отец явственно порозовел, снял очки и принялся тщательно их протирать: – Сонюшка, ты не поняла. Я подумал, может, ну, пусть они будут, а? – Он поднял на неё глаза и улыбнулся, – у нас с мамой будут внуки. Если ты встретишь хорошего человека и замуж соберёшься – так мы их можем забрать, будут расти у нас, не такие мы и старые! – Она заплакала и обняла его за шею, а он тихо гладил её по спине, приговаривая: – ну – ну, не плачь, милая, всё будет хорошо. Мы их вырастим, малыши же не виноваты, что у них такой отец. – Они постояли так, обнявшись, потом Соня отстранилась и сказала:

– папа, меня привёз Айк, он в машине ждёт. Я его сегодня днём впустила, потому что он обратился в волка и лежал у меня под дверью. Знаешь, мне надо куда-то исчезнуть, чтобы он не нашёл. Квартиру, наверно, придётся продать, а как быть с работой, я не знаю. И вообще: скоро же живот будет видно, он догадается и тогда вообще не отстанет от меня. – Она сказала и поняла, что покривила душой: чуть-чуть, самую малость ей было приятно, что Айк так настойчив.

– Ну, можно и уволиться, Соня. Может, к бабушке уедешь?

– Папа, ты что! Это же прямо у него под боком!

– Да, правда. – Михаил Иванович задумался, – ну, вот мама приедет, поговорим.

***

Айк торжествовал. Малышка продержалась недолго. Осторожно и аккуратно ему удалось преодолеть её упрямую неприязнь, и ныне она спокойно воспринимала его ежедневное появление в своей квартире. Они вместе ходили за покупками, потом она с удовольствием занималась приготовлением еды, а он помогал, как мог. Айк ненавидел домашние дела, но ради любимой можно и потерпеть. Потом у них будет женщина, которая возьмёт на себя всю домашнюю тягомотину. Если Соня решит уволить Марфу, он не станет возражать.

Когда она вышла на работу, он каждый вечер встречал её, а потом они ехали ужинать или в ресторан, или располагались на Сониной кухне за маленьким столом и, положа руку на сердце, на кухне ему нравилась больше. В десять вечера или чуть позже он уезжал в гостиницу и ни разу, даже взглядом не намекнул, как хочется ему остаться.

Его девочка уже не была такой настороженной, даже улыбалась ему, но оба они тщательно избегали воспоминаний и разговоров о будущем. Он больше не делал попыток наладить отношения с её родителями, но всегда очень внимательно слушал всё, что она о них рассказывала.

Внутренне посмеиваясь, он ехал в гостиницу и думал о том, что осталось несколько дней до того времени, когда у неё должны быть месячные. Уж запах-то крови он почувствует всегда. А если его не будет – значит, малышка попыталась его обмануть, и она беременна. Волк тихим рычанием согласился с ним, и до Айка донеслась волна удовольствия, когда его зверь представил, как будет облизывать щенка.

Уже из гостиницы он созванивался с Сергеем. Любовь любовью, но стая без вожака становится нестабильной. Да и дела «Строймонтажа» требовали контроля.

Заместитель осторожно интересовался, когда их с Соней ждать домой и не нужно ли что-то приготовить. Айк довольно похохатывал и успокаивал, что ждать их осталось недолго, но точных сроков он, пока, назвать не может.

Как-то позвонил Карен – сообщил, что из Малой Ветлуги вернулась Жанна. Её бывшей подопечной стало значительно лучше, она даже потихоньку стала передвигаться на костылях. Помявшись, Карен сказал, что деньги Айка Жанна не взяла, объяснила тем, что Прасковья Агафоновна сама ей заплатила за уход. Айк посмеялся: – вот же вредная старушенция! А гордости-то, гордости! Что у неё, что у внучки – прямо через край хлещет!

Несколько раз им с Соней встречалась соседка по площадке. Айк раскланивался с ней, а она всегда с любопытством его рассматривала.

Сегодня Соня была какой-то напряжённой, задумчивой, отвечала невпопад. Он озабоченно заглядывал ей в лицо и спрашивал, не случилось ли что с родителями или на работе, предлагал свою помощь. Она просила не беспокоиться и снова замыкалась, погружённая в свои мысли. В гостинице он не сразу лёг спать, сначала позвонил Сергею, потом Марфе. Та тоже спрашивала о Соне и опять завела старую песню, что человеческая женщина – не пара вожаку стаи, чем снова разозлила его. Всё же он сдержался и, сухо попрощавшись, отключился. Волк чуял недоброе и беспокоился. Айк привык доверять звериному чутью и, помаявшись бессонницей, оделся и поехал к Сониному дому. Её окна были темны, и он, стоя на тротуаре оглядывал фасад спящего здания, тихие безмолвные подъезды и не понимал, с чем связана его тревога. Он даже поднялся на её этаж и постоял у двери, прислушиваясь. Соня спала, чуткое ухо зверя уловило, как скрипнул диван и опять наступила тишина.

Озабоченный, он вернулся в гостиницу. Айк тяготился городом. Волку хотелось в просыпающуюся по-весеннему тайгу, где нет отвратительного запаха гари и бесчисленных толп людей, где каждая травинка имеет свой, только ей присущий аромат, где так приятно бежать по толстому пружинящему ковру прошлогодней хвои.

Он так и не уснул в эту ночь. Неясное беспокойство не отступало, и Айк, позавтракав на скорую руку в только что открывшемся ресторане гостиницы, поехал к Соне на работу. Она не позволяла ему заходить в офис и отказалась сообщить номер мобильника, но он, припарковавшись, как обычно, напротив окон её бухгалтерии, увидел, как его Солнышко входит в помещение вместе с двумя женщинами, о чём-то оживлённо беседуя. Айк перевёл дух: у Сони всё благополучно, но тревога не проходила, и он вернулся в гостиницу, угрюмо думая о том, что его терпение на исходе.

***

Он едва дождался окончания рабочего дня. Задолго до того, как офис фирмы стали покидать работники, он уже стоял, прислонившись спиной к капоту машины и не сводил глаз с двери. Тревога превратилась в панику и набатом била в виски, но он, сжав зубы, упрямо смотрел на выходивших на улицу людей. Сони среди них не было. Тогда он решительно остановил одну из девушек, спешащих на остановку маршрутки: – простите, не могли бы вы сказать, Соня Рубцова… она уже ушла? – его сердце замерло в ожидании ответа. Девушка вскинула на него удивлённые глаза:

– Соня? Так она же уволилась! Сегодня утром приезжала получать расчёт и сразу же уехала.

Он торопливо поблагодарил и чуть не бегом вернулся к машине. – Так вот почему она была вчера такой задумчивой! Что ещё придумала эта девчонка?? – Волк выл в тоске и рвался на свободу, а Айк торопливо ехал к Сониному дому, уже понимая, что опоздал.

Напрасно заливался дверной звонок – в квартире стояла тишина. Зато открылась дверь напротив, и соседка, в неизменном ярком шёлковом халате удивлённо смотрела на него.

– Добрый вечер, Анжелика Васильевна! – он с трудом улыбнулся женщине, – случайно не знаете, куда ушла Соня?

– Соня?? – она смотрела на него во все глаза, – но… она же продала эту квартиру, разве вы не знаете?? – он молча смотрел на неё, не веря собственным ушам, и женщина заторопилась, сочувственно глядя на него: – Соня съехала сегодня утром, а в обед приехали её родители на машине и увезли вещи. Вот совсем недавно приходили новые жильцы, сказали, завтра будут переезжать.

Айк повернулся и стал медленно спускаться по лестнице, а Анжелика Васильевна, вздохнув и покачав головой, тихо прикрыла дверь.

Ему казалось, что он умер. Он положил на руль скрещенные руки и упал на них головой. Мыслей не было, а только пустота в душе и острая боль в сердце, которая не даёт дышать.

Позднее, сидя в гостиничном кресле, он тупо смотрел в одну точку, не зная, что предпринять. К родителям он наведается чуть позже, когда они приедут с работы. Айк тяжело поднялся, набрал знакомый номер. Бодрый голос тут же ответил: – приветствую, вожак! Хочешь на свадьбу пригласить?

– Здравствуй, Эдуард, – глухо ответил Айк, – свадьбы не будет. Пока, по крайней мере. Она меня бросила, Эдик!

– Шо!?? Опять!?? – захохотал Лукьянов, имитируя голос волка из мультфильма.

– Прекрати, – раздражённо сказал Айк, – без тебя тошно. Помоги лучше, если можешь.

– Ну-у, не знаю, – протянул собеседник, – куда она делась-то?

– Откуда я знаю?? Поехал её встречать с работы, – мне говорят, что она уволилась. Приехал на квартиру, а квартира продана! Представляешь?? Девчонка, малышка, скромница – а какой оказалась лгуньей! Я-то, дурак, радовался, что приручил её, прикидывал, когда увезу её в Междуреченск. Она была такой тихой, покладистой, а у меня за спиной всё обтяпала так, что я и не подозревал, безмозглый идиот! Самоуверенный болван!

Лукьянов опять засмеялся, ехидно заметил: – это замечательно, что ты так трезво оцениваешь собственные умственные способности. В чём-то я с тобой даже согласен. Действительно, безмозглый… хе – хе, раз успокоился и расслабился. В ЗАГС её тащить надо было, вот и все проблемы были бы решены.

– В ЗАГС! Да я даже намекнуть боялся! Так ты поможешь мне, или нет?

– Да ты с ума сошёл, честное слово! Где я её тебе искать-то буду?? Она, может, в Москву намылилась, а может – во Владивосток! Родители-то что говорят?

– Ты думаешь, они мне так и расскажут, куда Соня от меня сбежала? – огрызнулся Айк. – Я сейчас поеду к ним, но знаю, что бесполезно, только ещё раз выслушаю, какой я негодяй и мерзавец!

– Ладно, – подумав, обронил полицейский, – я поищу её в городе и по Красноярскому краю, но сразу тебе говорю: это дело не одного дня и даже не месяца. Искать будем, но без напряга, у ребят и так дел выше крыши.

– Спасибо и на этом, Эдуард, – мрачно сказал Айк, – я, как с родителями поговорю, тебе отзвонюсь.

– Лады, жду твоего звонка, – хохотнул Лукьянов и отключился.

***

Мать открыла дверь и встала в дверном проёме, всем видом показывая, что войти в квартиру он сможет только через её труп. Он примирительно улыбнулся уголком губ: – здравствуйте Анна Витальевна. Простите, что опять беспокою вас. – Она молча, холодно рассматривала его, не размыкая губ. Затем с ненавистью обронила:

– я не скажу вам, куда уехала Соня!

Он вздохнул: – я всё равно найду её, потому что люблю. – Потом поклонился слегка: – ещё раз – простите за всё. – Выйдя из подъезда, позвонил Лукьянову, передал разговор с Сониной матерью. Тот хмыкнул:

– ну, уже кое-что проясняется.

– Да? И что тебе прояснилось, скажи, пожалуйста?

– Да то, что в городе девушки нет. Тебе же ясно сказали, что Соня уехала!

Айк задумался, пробормотал: – действительно, а я и не понял, мне в голову ничего не идёт, всё, как в тумане.

– Так начинай думать, если хочешь найти девчонку! Куда она могла уехать? Ну?

– Не знаю, Эдик. Правда, не знаю. Но, мне кажется… не просто так, в чистое поле сорвалась, а к кому-то.

– Во-во, уже начинаешь здраво рассуждать! Но к кому? Бабушки – дедушки, тёти – дяди в наличии имеются?

– Айк задумался. Первая паника и растерянность прошла, включился холодный рассудок: – ты прав, Эдуард. Спасибо за подсказку, я поработаю в этом направлении.