Текст книги "Рублевский Казанова, или Кастинг для наследниц"

Продолжение кастинга

Приблизительно так и рассказала Люси историю подписания контракта, опустив, конечно, лирические подробности. Наибольшее возмущение вызвал ее рассказ у Миркиной и Матильды, которая бросала продолжительные взгляды на Кардиналова, ничего не сообщившего ей о встрече с Вольновым в ресторане, о проектах, о сериале. С ним она решила разобраться позднее, когда останутся наедине, а с этой американкой необходимо что-то делать прямо сейчас. Правда, Матильда еще не знала, что именно, и пока просто захлебывалась от бешенства.

– Значит, все-таки это вы позвонили, как только мы приземлились. Я догадывалась, но не думала, что у вас хватит на это наглости, – зло проговорила она.

– Вы считаете, что наглость – это исключительно ваша прерогатива? – быстро отреагировала Люси.

Матильда на этот раз сдержалась, метнув испепеляющий взгляд на Кардиналова, который старался делать вид, что ничего особенного не происходит, хотя в душе у него поднялась буря гораздо более сильная, чем могла себе представить его подруга. Он не придал особого значения разговорам Андрея о новых проектах. Думал, что это очередная блажь, и не более того. Но подписание контракта может грозить серьезными последствиями. Причем самое неприятное, что невозможно пока предугадать какими.

– Так это, значит, благодаря вам мы получили столь шедевральный проект под названием «Стриптизерши», или как там его… И как это я раньше не сообразила! – воскликнула Миркина. – Это же чисто американская история, у них и фильмов полно таких было. И с Деми Мур, и еще с кем-то там, не знаю я ту звезду, но тоже какая-то знаменитость. Молодцы. Сделали микс из всего этого и сбросили нам. На вашем целомудренном телевидении такое не пройдет, а у нас пожалуйста, хоть сто серий. Своей кабацкой культурой с Брайтон-Бич подготовили почву такие вот бывшие эмигранты. Сначала поехали за колбасой, а теперь решили вернуться и разрушить нашу самобытность окончательно, добить нас своей массовой культурой.

– Да гори он огнем, этот сериал и вся массовая культура вместе с ним. Вы о другом подумайте. Очевидно, что в компании кто-то крысятничал, работая на эту американку, – стала возмущаться Сорская, – и мне интересно, кто это. Кто так хорошо информировал эту цэрэушницу?

– Вы мне льстите. Я занимаюсь бизнесом, а не шпионажем.

– Да кто вас разберет. Я ничему, например, не удивлюсь после всего услышанного, – озадаченно проговорила Миркина, потрясенная каким-то своим неожиданным открытием. – О времени прилета знали только трое: Матильда, Кардиналов и я. Матильда в данном случае вне подозрения, Кардиналов тоже вряд ли.

– Что значит вряд ли? Я ничего никому не говорил, – возмутился Арнольд.

– Значит, это я, – сказала Алла утвердительно. – Да, я вспомнила. И говорила я это… Алиса, я вспомнила, это же ты у меня интересовалась, когда прилетает Вольнов, каким рейсом, а я, наивная душа, тебе и выложила. Думала, это так, ничего не значащий разговор, ан вот оно что. Вот зачем ты со мной так сблизилась. Боже! Какая я дура. Я с тобой откровенничала. А ты, сума переметная, вытягивала из меня информацию, использовала меня. Не прощу себе этой глупости.

– Да, ты всегда считала меня дурнушкой и неудачницей и сама использовала как отстойник какой-то для сброса всего накопившегося негатива, всей ненависти, в которой ты захлебывалась, а теперь тебе трудно пережить, что мы вдруг поменялись ролями.

– Какая же ты дрянь, – искренне возмутилась Миркина. – Пригрела же я змею на груди. Карьеристка.

– Да, карьеристка. А что, делать карьеру – преступление?

– Таким способом – конечно.

– А есть способ построить карьеру в чистых перчатках? Назовите пример. Из здесь присутствующих вряд ли найдутся достойные. Копни любую карьеру, такие скелеты из шкафов повалятся – мало не покажется.

Гримаса долго скрываемой горечи, смешанной со злобой, исказила и без того не самое красивое лицо Алисы. Она еле сдерживала слезы, ее выдающийся орлиный нос покраснел и распух. Теперь она плохо вписывалась в компанию красавиц, в которой поначалу выглядела вполне органично благодаря всем подобающим гламурным примочкам, над которыми потрудились не в одном салоне и бутике.

– Я никого не использовала, не переступала через людей! – в полемическом запале выкрикнула Миркина.

– О да, конечно, это про вас, – спокойно осадила ее Елена Алексеевна. – Вы в моем доме будете рассказывать, что ни через кого не переступали и никого не использовали? А через меня вы разве не переступили?

– Но… – Алла растерялась, и все нужные слова вылетели из головы, но все же она, как могла, парировала этот удар. – Я его не заставляла. Это было его решение. Андрей – человек увлекающийся, творческий, живущий чувствами…

– Да, знаю, к нему пришла любовь. А продолжать прежнюю жизнь без любви – безнравственно. Нравственные категории постоянно видоизменяются. Простите за грубость, но в народе о таких решениях говорят просто: «Сучка не захочет, кобель не вскочит». Еще раз прошу меня простить, но фольклор бывает грубоват в своей прямолинейности.

Алла сумела усмирить свое раздражение. Что и говорить, Елена в этом раунде отправила ее в нокдаун. Осознав поражение, Миркина сумела подавить в себе бьющий через край полемический задор и, стараясь настроиться на как можно более миролюбивый тон, неловко произнесла:

– Это все же другое…

– Да все то же самое. В любом случае, когда человека используют, переступают через него, предают, он страдает, переживает, у него падает самооценка, разрушается экология души, – спокойно сказала Елена Алексеевна и отвернулась от Аллы, демонстрируя всем своим видом, что и этот разговор, и сама бывшая соперница ей больше не интересны. Чтобы не возникло замешательства или неловкой паузы, она тут же обратилась к Люси: – Как скоро подъедут ваши юристы?

– Вот-вот должны появиться, – сухо ответила американка, поправляя, как всегда, изысканную прическу.

– Что-то вы еще скрываете, – пристально глядя на нее, проговорила Елена, не обращаясь ни к кому, а скорее констатируя свои, пока только ей понятные наблюдения.

– Да все там липа. Даже если такой контракт и существует, надо еще узнать, в каком состоянии Вольнов его подписывал. Может быть, она его зомбировала, – опять пошла в наступление Сорская.

– Не надо судить по себе, Тильда, – не выдержала пришедшая в себя после стычки с Аллой и решившая идти до конца в выяснении отношений Алиса Лисовская. – Не все пользуются твоими методами.

– По себе? При чем тут я? – вдруг разнервничалась Сорская.

– При том. Ты думаешь, я никогда не расскажу то, что знаю? После того как меня тут обвинили во всех смертных грехах, а до кучи в измене родине и сотрудничестве с американской разведкой, мои прежние секреты кажутся мне смешными.

– Ты хочешь посмеяться публично? Что ж, правильный ход. Уйти от удара и перевести стрелки на ближнего.

– Такой день настал. Все тайное становится явным. Пусть становится.

– Отлично, давай, разоблачай. Раскрывай свои, а заодно мои секреты. Слушайте все, готовится страшное разоблачение. Хочешь меня объявить ведьмой, затягивающей в свои сети мужчин всякими приворотами? – с издевкой произнесла Сорская. – Тоже мне секрет Полишинеля. Вы эту тему обсосали в своих сплетнях так, что она блестит медным пятаком и столько же стоит. Говорила мне мама: «Не делай добра – не получишь зла». Пожалела я некрасивую девочку на свою голову. Сил не было слушать бесконечные причитания: «Ах, что мне сделать, чтобы он не сбежал? Все, что зарабатываю, трачу на то, чтобы выглядеть на миллион. Ничего не помогает. Почему мне так не везет с мужчинами? Ах, ты это умеешь, помоги!» Связалась на свою голову. Теперь вы будете на меня всех собак вешать, что я Вольнова привораживала. Мракобесие какое-то. Просто я знаю психологию мужчин и такую недотепу, как ты, учила азам науки, как им нравиться, чтобы не сбегали. Я ведь помогла тебе. Получила ты своего возлюбленного, как он ни сопротивлялся.

– Все равно ненадолго. Я была, конечно, редкой идиоткой, на дурацких хитростях и уловках счастья не построишь, – с горечью сказала Алиса, всхлипывая.

– Ну не такие уж и дурацкие. Цель-то была достигнута, – цинично заявила Сорская. – Наконец-то нашла себе мужичка.

Все, кто находился в гостиной, оторопело наблюдали эту картину, совершенно не понимая, что происходит.

– Алиса, ты что удумала? Час от часу не легче. Ушам не верю, – пришла в себя обалдевшая Миркина. – Тоже мне нашла образец для подражания. К кому ты за помощью обратилась? Она тебя за человека не считает, смеется над тобой, а ты к ней со своими женскими проблемами: помоги, посоветуй. Уж если так приперло, лучше бы со мной посоветовалась. У нас же целая программа по эзотерике была.

– Одно дело – программа, а другое – жизнь. Я была в полном отчаянии. Одна да одна.

– Ты же мне всегда говорила: лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало…

– Да мало ли что я говорила… – окончательно разрыдалась брендоносная Алиса.

– Тоже мне великий психолог. Все надо в лоб заявлять? Тогда услышите? – язвительно спросила Сорская, глядя на Аллу.

– Ну да, я, конечно, не столь успешный пример в личной жизни, – не обращая на нее внимания, подошла Миркина к расстроенной Алисе, уже простив ей все обидные высказывания. Она обняла ее и, гладя по голове, как маленькую девочку, стала утешать, тихо приговаривая: – Мне казалось, что у тебя все хорошо. Ты же меня всегда так ободряла. На все знала ответ, а тут пожалуйста. Ну понадобились тебе маги, пришла бы ко мне. Я же их всех знаю, самых крутых и недоступных.

– Ты же смеялась над этим. Не верила, – сквозь слезы еле выговорила Алиса.

– Да уже давно верю во все, – успокаивая девушку больше тоном, чем смыслом сказанного, стала говорить Миркина, продолжая гладить Алису по голове. – Такое видела. Мужика приворожить – это вообще плевое дело! Любит не любит, не в этом дело. Встает у него только на одну. Он помечется, помечется, закомплексует, что дело вообще труба и надо из большого секса уходить, а тут она, спасительница, с которой все получается. Кто хочешь не сбежит. Бежать-то некуда! С другими он импотент. Конечно, это ненадолго, и потом они на самом деле болеют от этого, иногда до смерти, но это небольшие издержки производства. Одну колдунью знаю, так она меняет сексуальную ориентацию. Легко. Правда, за десять тысяч долларов, но логику ее можно понять. Умение лишать человека воли стоит больших денег, и надо платить. Верить я в это верю, только пользоваться этим… Ой, я не знаю. Да что же это…

Миркина старалась как-то развеселить Алису, но у нее это плохо получалось. Она глазами просила прийти ей на помощь, глядя то на Елену, то на подруг Алисы, которые явно не ожидали такого поворота событий и от растерянности не знали, что говорить.

– Да я не пользовалась этим, – запричитала Алиса сквозь слезы, глядя на Сорскую. – Ну так, самую малость. Мне было на все плевать, лишь бы добиться своего, но, когда я опомнилась, увидела, что любимый человек живет со мной и мучается. И жить не хочет, и уйти не может. Я сама ушла.

Тут Маша Сергеева опомнилась, подошла, присела с другой стороны и тоже обняла Алису, которая постепенно стала успокаиваться.

– И правильно сделала, что ушла. Не переживай. Это не ты манипулировала человеком, а тобой манипулировали. Так ведь, Матильда? Когда по компании поползли всякие слухи, решила из Альки щит себе сделать? Дескать, все так поступают? А зря. Никто вас и не собирался разоблачать и устраивать охоту на ведьм. Какое сейчас это вообще имеет значение? Да и раньше… В отношения двоих нельзя вмешиваться. Хотят – привораживают друг друга, хотят – любят, хотят – расходятся. Каждый выбирает свой путь.

– Хорошо еще, что Сорская – женщина, – в своеобычной манере решила внести ноту оптимизма в завершение темы Миркина. – Мог бы быть и мужчина, а это совсем не подъемная история.

Лариса Мартынова до сей минуты не проронила ни слова. Когда-то они были с Алисой подругами. Вместе придумали программу, вместе пришли на ВТВ, с ходу попали в штат и стали набирать рейтинг. Харизматичная Лариса – ведущая, невзрачная Алиса – редактор. Их тандем так и звали сначала Лариса-Алиса, а когда рейтинг взлетел, то уже более ядовито Лиса Алиса. Конечно, не любили и завидовали в основном ведущей Ларисе Мартыновой за ее яркость и удачливость. Рыжая, зеленоглазая, с ослепительной голливудской улыбкой, никогда не сходившей с ее запоминающегося лица, а самое главное, за что ни возьмется, все получается на двести процентов. Алису недолюбливали за компанию, считая, что она от безвыходности (поскольку сама с такой внешностью на экран попасть не может) вкладывает свой интеллект, готовя для Лары оригинальные вопросы, страхует ее по суфлеру, поскольку та сама и двух слов связать не сможет. Однако когда тандем распался и Лара Мартынова самостоятельно стала работать на Первом, стало понятно, что она вовсе не такая дура, как этого хотелось бы многим. В состоянии сама вести любую программу и прекрасно себе обходится без страховки. Это ли послужило причиной резкого разрыва между бывшими подругами или то, что Лариса так внезапно ушла на Первый, никому ничего не объясняя, даже Алисе, а может, еще на какие-то подводные рифы запутанных взаимоотношений с шефом натолкнулся корабль дружбы под названием «Лиса Алиса», трудно сказать. Так или иначе, надежное когда-то судно пошло ко дну. Открытой конфронтации не было, но если девушки на каком-либо мероприятии неожиданно встречались, то обе делали вид, что незнакомы. Потому, услышав голос Лары, зареванная Алиса сразу затихла и удивленно посмотрела в ее сторону. Та произнесла ничего не значащую фразу, просто поучаствовала. Однако Алиса поняла, что звезда главного канала небезразлична к ее переживаниям, и для нее это оказалось очень важно.

– Старые богатые дядьки не западают на таких же старых и богатых. Они за десять тысяч молоденьких мальчишек себе зомбируют. Так что в этом отношении, можно сказать, даже повезло, – улыбнулась Лариса бывшей подруге, которая тут же заулыбалась ей в ответ.

– Ну надо же, какие вы все теперь разговорчивые стали, шуткуют тут между собой, – усмехнулась Сорская. – При жизни Андрея я и не подозревала, что на его, можно сказать, поминках возникнут такие оживленные и циничные дебаты. Где ж вы раньше были со своими магическими познаниями? – повернулась она к Миркиной. – Что ж не спасли своего замечательного Вольнова для себя или еще для кого? Ассортимент большой. Вон сколько понабежало. Главное, теперь ни перед кем не надо комедию ломать. И все стали такими, какие есть на самом деле, прекрасно понимающими, что романтическое счастье только в книжках, которые уже давно никто не читает. Что вы знаете об этой жизни? С какими трудностями сталкивались? Вы всегда были защищены, сначала родителями, потом мужем. Я тоже захотела защиты и стабильности. Чем я хуже вас? Ну да, вы считаете, что мы по разные стороны баррикад, но при этом вы так же, как я, считаете, что все мужчины одинаковы, только доходы у них разные, и битва идет именно за эти доходы.

– И то правда, книжки действительно сейчас не читают, – тут же подхватила Миркина. – Это когда-то провинциальные барышни много читали, были эталоном искренности и чистоты, не знали, что такое алчность, стремились учить детей, строить школы, облагораживать окружающую среду. Теперь все иначе, теперь они действительно по другую сторону баррикад, там, где все средства хороши ради денег, денег, денег… Читать им некогда, они готовятся к завоеванию столичных пространств и успешно завоевывают. Это раньше они лимитчицами были, а теперь дур на тяжелую работу ехать нет. Зачем же? На панель намного перспективнее, благо она теперь не только на Тверской, в любом офисе филиалы имеются. Как выяснилось, и у нас тоже. Тут и магию, оказывается, в ход можно пустить, и вот он, самый главный Хозяин, у тебя в кармане. Впрочем, на самом деле в магию, как и все здесь, я не очень верю. Это, по-видимому, важно как психологическая поддержка, а в основном срабатывает натиск, умение взять за горло и никаких моральных ограничений. К тому же такие провинциальные барышни очень удобны в быту. Их ничто не обижает, не оскорбляет, они не ревнуют и не скандалят, они все терпят ради главной цели – денег. Когда нет чувств, то все можно вытерпеть, чтобы урвать кусок побольше. Да и откуда взять чувства? В эту профессию они идут лет в тринадцать, а к двадцати уже устают. Душевная старость, экзистенциальный вакуум – деньги необходимы, чтобы оплачивать дорогущие сеансы у модных психоаналитиков.

Повисла неловкая пауза. Присутствующие в замешательстве не знали, как реагировать на все эти откровения. Такое ощущение, что сегодня все пришли, чтобы избавиться от долго тянувшего душу груза, и теперь торопятся побыстрее его сбросить.

Обличительный монолог Миркиной особого сочувствия не вызвал. Елена Алексеевна лишь улыбалась, думая о чем-то своем. Когда бывшая разлучница закончила пламенную речь, она лишь обронила:

– При чем тут провинциальные барышни? Алчность никогда не была понятием географическим. А что, Алла Григорьевна, сеанс у психоаналитика действительно так дорого стоит?

– Да, это дорогое удовольствие.

Она хотела было оседлать своего любимого конька, но тут спохватилась, поняв, что ее страстная речь обернулась против нее же самой. Чем в глазах Елены она сама, Миркина, лучше Матильды и тех самых ненавистных ей провинциалок, мечтающих урвать кусок побольше? Да ничем. Она и сама такая была. О своей душевной старости и поведала.

– Что-то я сегодня не форме, – совсем другим тоном проговорила Алла. Она вдруг сникла, присела и казалась совсем маленькой, как будто из нее, как из спущенного шарика, вышел весь воздух. Пока воздуха хватало, она все же продолжала говорить: – Конечно, Елена, я сама была разлучницей. Но это было помутнение разума. Никаких корыстных мотивов. Что тогда у Андрея было? Тогда все начинали с нуля, и он с моей помощью оказался в нужном месте в нужное время и благодаря этому стал тем, кем он стал. Это же очевидно.

– Никто и не умаляет, Алла, ваших заслуг, – спокойно согласилась Елена. – Хоть история не терпит сослагательного наклонения, я думаю, что при характере Андрея он не пропал бы ни в какой ситуации. Сложилось так, как сложилось, но при его характере иначе сложиться и не могло. Я долгое время, Алла, считала вас виноватой во всем. Мне и сейчас так легче думать. Трудно признать, что вы были тогда молоды и хороши собой, а я постарела и перестала его устраивать. Все очень просто. Он боялся старости. В конце концов, он и вас бросил так же, как меня. Богатый мужчина не имеет возраста, в отличие от нас. Любить он не способен. Ухаживать, делать подарки, потрясать воображение, возить по разным странам, о, это он может! Но любить… Поэтому никогда и не переживал и легко менял одну на другую, легко терял, легко находил, а точнее, в последнее время находили его. Вот и плачевный итог, – она посмотрела на Матильду, – классическая хищница. Ну, наверное, его это устраивало. Хотя даже погиб он, не изменяя себе, в обществе очередной барышни.

– Какая глупость! – возмутилась Сорская. – Он мог просто кого-то подвозить по дороге. Мне он не изменял. И я знала обо всех своих предшественницах. Знаю и то, что вам, Алла, он в память о вашей угасшей любви подарил треть акций своей телекомпании.

– Госпожа Сорская! Я его законная жена, нас связывали любовь и общее дело. Мы вместе поднимали компанию, и во многом благодаря моим усилиям она имеет популярность, рейтинги, рекламу. Я на свою треть акций имею абсолютное право. И нечего считать чужие деньги.

– Это не чужие деньги. Я к ним имею самое непосредственное отношение.

– Девочки, не надо ссориться, – обрел дар речи совсем было зачахший Кардиналов. – Здесь еще летает дух нашего Андрея, а вы начинаете какой-то раздел имущества.

– Какой-то? Да все же сбежались, только чтобы не пропустить этот самый раздел! – не на шутку рассвирепела Матильда.

В этот самый момент в прихожей раздался звонок и невольно грозившие разразиться большим скандалом страсти вновь слегка улеглись. Впрочем, такое затишье очень походило на тушение пожара на торфяном болоте. Сверху с огнем вроде бы справились, но основной очаг все разгорается и разгорается где-то в глубоких недрах, и, когда пламя вновь вырвется наружу, справиться с ним можно будет только направленными взрывами.

Вообще в этот день большая гостиная Елены очень походила на заминированное поле битвы, где столкнулось сразу несколько противников. Каждый сидел в своем окопе и отстреливался то длинными, то короткими пулеметными очередями. Пока перестрелка шла между одними, другие напряженно следили за ходом событий, готовые в любой момент включиться в бой. На время прихода новых участников сражения объявлялось временное перемирие.

– Наверно, это наконец-то ваши юристы пожаловали, – предчувствуя недоброе, пробурчала Миркина.

– Не думаю. Только что они мне прислали сообщение, что стоят в пробке. Так что это кто-то другой, – успокоила ее Люси.