Текст книги "Рублевский Казанова, или Кастинг для наследниц"

Кастинг для наследниц

Арнольд убедил свою избранницу, что надо откликнуться на приглашение Елены и обязательно отправиться к ней в Горки. Ехать решили вместе, причем Матильда настояла на том, что вместо водителя за руль сядет она, поскольку Вольнов ей машину так и не купил и она соскучилась по вождению.

Обычно она садилась за руль, когда он где-нибудь выпивал. Вот тогда она и везла его домой на машине, которой теперь нет, о чем гражданская вдова убивалась значительно больше, чем о гибели супруга.

Елена специально назначила сбор гостей на два часа дня в своем доме на Рублевке в Горках, когда-то бывшей правительственной даче. В эти часы по Рублево-Успенскому шоссе можно было доехать без пробок и прибыть всем вовремя.

Матильда, дорвавшись наконец до руля, с удовольствием вела машину, даже не замечая, что Кардиналов всю дорогу молчит. Дар речи он обрел только тогда, когда они добрались до места. Он предложил оставить машину на небольшой парковке и пройтись до дома пешком. Открыв дверцу и ступив ногами на землю, Арнольд Мартынович облегченно вздохнул:

– Зря мы не поехали с водителем. Матильда, ты где-нибудь училась водить машину или так, полагаешься на природную интуицию?

– Ты хочешь сказать, что я плохо вожу? – обиделась Сорская. – Впрочем, я недавно за рулем, к тому же еще плохо знаю Москву.

– Москву? Да… Не хочу тебя огорчать, но это не единственное твое незнание. Ты же вообще ездишь поперек всех правил и знаков. И как тебе права дали?

– Дали? Купила. Как ты умудрился сохранить такую девственность в мозгах? Ну кто кому сейчас хоть что-то просто так дает?

– Иногда кто-то это делает и по любви, – иронично проговорил Арнольд.

– По любви? За права? Ты шутишь?

– Я вовсе не это имел в виду. Дорогая, не надо понимать все буквально.

– Ладно. Надеюсь, ты не так низко меня ценишь.

– В данном случае я ценю свою жизнь. Проехав с тобой, я теперь понимаю, почему в автокатастрофах людей погибает больше, чем в войнах. С такими водителями, как ты, и террористов не нужно. Ты вполне справишься. Я просто поражен, как мы вообще доехали.

– Ну доехали же, – мило улыбаясь заметила Сорская. – Не надо быть таким нудным. Ты же видишь, я вся на нервах. Не понимаю, что за комедию придумала Елена? Зачем она хочет со мной встретиться? В чем хочет разобраться? Ну смешно просто. Предмет-то баталий сгорел, причем буквально в огне сгорел. – Тут она, спохватившись, весьма наигранно закончила: – Это, наверное, было ужасно…

– Да уж. Сгорел, как свеча. И все же придется пройти эту неприятную процедуру.

– Хоть я не очень понимаю, для чего это нужно, но, заметь, всегда прислушиваюсь к твоим советам, и потому решила пойти. К тому же у меня тоже есть для нее маленький сюрприз.

– Да, Тильдочка, я думаю, это будет эффектно.

– Ой, только не называй меня так. Маля мне нравится намного больше. А так я сразу вспоминаю Вольнова. Он звал меня как собачонку. Тильда, Тильда, к ноге. Спасибо, Каштанкой не назвал. Да еще с этими его «сю-сю-сю» и масляными глазками. – Она брезгливо поморщилась. – Ах да, забыла. О покойниках либо хорошо, либо ничего.

– Вот именно, главное, при Елене об этом не надо забывать.

– Ой, думаю, там никто особенно-то не рыдает, но я, конечно, должна быть безутешной. Настоящая-то вдова – я. – Сорская быстро изобразила скорбную мину на лице и стала искать нужную тональность в голосе, причитая:– Какое горе, какое горе…

Пройдя вдоль длинного зеленого забора, они остановились у ворот, рядом с которыми была калитка. Кардиналов нажал на кнопку домофона, однако никакого ответа не последовало.

– Нас, кажется, не ждут, – немного растерянно проговорил он.

Некоторое время пара стояла, топчась возле калитки. Вдруг в ней что-то щелкнуло, домофон зашипел и наконец выдавил из себя: «Проходите». Калитка открылась.

– Видимо, техническое оснащение здесь не менялось со времен первых репрессий. Все как было. Сплошной раритет, – ехидно заметила Матильда.

Они зашли в калитку и сразу попали на сосновую аллею, ведущую к большому желтому дому с белыми колоннами. Дорожка аллеи не была мощеной, а только засыпана песком, так плотно и ровно утрамбованным, что казалось, будто ноги ступают по асфальту. Перед домом дорожка стала шире и наконец уперлась в огромное крыльцо, какие обычно бывали в русских усадьбах. Казалось, сейчас на это крыльцо выбежит граф Нулин, крикнет жене: «Не жди меня!» – и отправится в дорогу.

Но к ним навстречу никто не только не выбежал, но даже не вышел. Они поднялись, открыли незапертую дверь и попали в большую прихожую, где стояли огромные напольные часы. Слева от входа на вешалке из мореного дуба со множеством крючков висели плащ и куртка.

– Кажется, мы первые, – недовольно пробурчал Кардиналов.

– Да, лучше бы мы посидели в машине, – в тон ему согласилась Матильда.

Навстречу к ним вышла пожилая женщина, по виду домработница или экономка. С вежливой улыбкой она сообщила:

– Извините, у нас еще не все готово. Елена Алексеевна просила подождать. Прошу следовать за мной.

Она жестом указала на дверь, куда надо следовать, и прошла вперед. Проведя гостей в большую светлую гостиную, домоправительница удалилась с чувством хорошо исполненного долга.

– Как все непросто. Просит подождать, следуйте за мной, пока располагайтесь. Пришли ровно в два, а нас просят подождать? – стала закипать Матильда, не без любопытства оглядывая обитель первой супруги Вольнова.

Они так и остались стоять на том месте, где их покинула домоправительница. Матильда, оглядываясь, ощущала себя экскурсанткой в музее. Высокие потолки, печка, выложенная изразцами, тяжелые портьеры, на полах ковры ручной работы, массивная кожаная мебель, высокие фарфоровые вазы с портретами, по всей видимости, бывших обитателей этого дома. Портреты, но уже живописные, висели и на стенах. Картин было много, но все разностильные – сочные натюрморты и помпезные букеты, сцены из военной жизни, вручение хлеба-соли важному гостю… Очевидно, все подарено по случаю юбилеев или награждений, во время официальных поездок. В целом же во всем этом чувствовалась своя гармония и красота в стиле советского соцреализма. А что? Красота была и тогда. Не случайно многие состоятельные люди сейчас вкладывают деньги в работы именно этого периода, скупают и сидят на них, как сфинксы. Во всяком случае, чего нельзя отнять у живописцев прошлого века, так это того, что они умели хорошо рисовать.

В большой стеклянной горке теснились всевозможные сувениры с непременными гравированными табличками. Матильда успела разглядеть рог для вина, расписные блюда, бокалы, бюстики и фигурки, выточенные из мрамора, фарфоровые бисквиты, кубки, бокалы – чего там только не было. Рядом на стене – коллекция боевого оружия. Несколько сабель и шашек, и тоже все с дарственными надписями, искусно украшенные инкрустацией, эмалью, камнями. Всем, чем можно.

Мебели немного, но вся сделана основательно, на века. Несмотря на то что этой обстановке, по-видимому, было много лет, выглядело все это монументальное великолепие очень респектабельно, никакой потертости, кругом стерильная чистота и ощущение свежести. Кардиналову антураж был хорошо знаком, а потому мало интересовал. Он стал немного нервничать, что его протеже может растеряться в этом оплоте прежней элитарности. (Матильда, конечно, не могла так сразу отвыкнуть от провинциальных привычек, хотя и стремилась развить свой вкус.)

– Маля, будь выше этого, – стал он, как тренер перед решающим раундом, наставлять свою подопечную. – Она специально так делает, чтобы тебя позлить, а ты сразу ведешься. Игнорируй такие мелкие выпады. Тогда злиться будет она.

– Да, ты прав. Прав. Ты мне так всегда помогаешь, Арнольд. Спасибо, что и здесь не бросил на съедение хищникам. Мне, конечно, любопытно, но и страшновато как-то. Вот уж не ожидала такого выпада из прошлой жизни Вольнова. Кажется, я ее недооценила. Чувствую себя здесь как на даче Сталина. Как в прошлом веке.

– Мы и есть в прошлом веке, причем в лучшей его половине, – тихо сказал Арнольд.

В это время дверь соседней комнаты отворилась и в гостиную к потерянно стоящим гостям вышла Елена Алексеевна. Она вовсе не была похожа на раритет в духе сталинского классицизма. Напротив, изящно и дорого одетая, очень стильная, стройная и весьма моложавая особа. Плюс обаяние и приятные манеры, умение держать себя просто и свободно, выглядя при этом сдержанно и корректно. Настоящая леди. На ее фоне подчеркнутая эффектность ярко накрашенной блондинки Матильды очень проигрывала.

– Рада, что сумела потрясти ваше воображение, – издали заговорила хозяйка, обращаясь к Матильде и давая понять, что слышала ее последнюю реплику. – Хоть мы и незнакомы, но слухами земля полнится, а теперь представился случай увидеть вас. Здравствуйте, Арнольд Мартынович.

Кардиналов ответил почтительным кивком и, подойдя к хозяйке, поцеловал ей руку, затем чинно подвел к своей спутнице.

– Все же я представлю вас друг другу, – галантно обратился он к хозяйке дома. – Матильда, Елена Алексеевна, любезно пригласившая нас сегодня в свой дом.

Обе дамы сдержанно кивнули. Хозяйка жестом пригласила сесть в кресла, которых в комнате было довольно много. Не исключено, что когда-то в этой гостиной решались вопросы государственной важности, приезжали большие люди и сидели в этих самых креслах, доброжелательно принявших в свои объятия и новых посетителей старого дома. Пока гости располагались поудобнее, дамы исподволь разглядывали друг друга. Несмотря на разницу в возрасте, молодая гостья все больше проигрывала хозяйке дома. Рядом они выглядели как леди и горничная. Одна была спокойна в своем величии, другая суетлива и чрезмерна во всем. В тоне голоса, в макияже, слишком короткой, особенно для данного случая, юбке, чересчур яркой блузке. Гостья почувствовала это и немного сникла.

– Точность – вежливость королей, – любезным тоном заговорила Елена Алексеевна. – Вы на редкость пунктуальны. Впрочем, Арнольд Мартынович, вы всегда отличались обязательностью во всех делах. С годами все же что-то остается неизменным.

– Характер труднее изменить, чем политический строй. Кстати, вы, Елена, вообще не переменились с тех пор, когда мы с вами общались, – в тон хозяйке заметил Кардиналов.

– Да, характер – это судьба. Что до отсутствия перемен, то вы мне, конечно, льстите. Двадцать лет бесследно не проходят. Спасибо Андрею, он помог сохранить нашей семье этот дом, пока Боря не встал на ноги, помогал поддерживать привычный образ жизни. Это теперь мы уже сами справляемся, но по-прежнему считаем Вольнова членом нашей семьи, потому Борис, по праву старшего сына, захотел, чтобы я сегодня собрала всех, кто был близок его отцу. Хотя сын и настоял на переносе похорон, но Андрея нет с нами уже сорок дней. Надо его помянуть.

– Так ведь Борис по сей день не верит в гибель отца, – осторожно заметил Кардиналов.

– Не верит. Это я говорю о поминках, а он решил всех собрать из каких-то своих соображений. Ну да он об этом сам сообщит, – неопределенно сказала Елена.

– Видимо, речь пойдет о судьбе компании? – стал допытываться Кардиналов.

– И об этом тоже. Завещания Андрей не оставил. Потому нам всем самим надо определиться, понять, кто какое место занимал в его жизни. Это непросто. Он всех бросал и всем изменял, но и со всеми поддерживал отношения, всем помогал, и все считали его единственным мужчиной своей жизни.

– Не надо обобщать, – не выдержала Матильда. Она немного освоилась и решила восстановить реноме, хотя бы в собственных глазах. – У меня совсем другая ситуация. Вы не все знаете.

– А вы уверены, что знаете все? – спокойно спросила Елена.

– Конечно, – засуетилась Матильда, – я прожила с ним почти три года, не отлучаясь ни на один день. Если бы ни этот несчастный случай, – Матильда несколько наигранно всхлипнула, – мы бы прожили много счастливых лет. В отличие от вас. С вами он мучился и терпел, потому что попал в престижную семью, ушибленную Кремлевской стеной. Он многое получил от вас, но и сам потом всего добился. Кстати сказать, не с вами, а с другой и тоже законной женой, к которой ушел от вас. Выбирать не приходилось, лишь бы вырваться. И вот когда он всего добился, стал по-настоящему свободен, он выбрал женщину по любви. В конце концов, он заработал право на счастье с той самой единственной женщиной, которую любил.

– Это с кем же? – с улыбкой спросила Елена. – С девушкой, которую нашли с ним рядом в сгоревшей машине? Уж не знаю, к кому он в последние дни пылал горячей страстью, но в ее огне горели явно не вы. Андрей и в последний момент своей жизни оказался верен себе и неверен всем остальным. Я думаю, что и сейчас там, куда попал, он уже завел очередную интрижку.

– Вы хотите сделать мне больно? – От зажима и неуверенности в себе гостья становилась все более агрессивной и дерзкой. – Да мне все равно, что вы там скажете. Хоть залейтесь желчью. Мне плевать и на вас и на его интрижки. Вы сто раз могли устроить свою жизнь, а не копить злость, чтобы сейчас ее выливать на всех подряд. Вы все ждали, что он вернется к вам. Да у него и в мыслях такого не было. В страшном сне не виделось. Вы были в прошлой жизни, а он жил будущим. И в последнее время этим будущим для него была я, нравится вам это или не нравится. Он хотел от меня ребенка, продвигал меня, везде со мной бывал, хотел жениться. И об этом знают все, и вы, и его законная жена, и все друзья, и его дети, и вся телекомпания давно признала, что я его фактическая жена, об этом даже газеты писали.

– Да, мне говорили. Желтые газеты любят писать о таких адюльтерах, – невозмутимо согласилась Елена.

– О каких таких? – слегка оскорбилась Матильда.

– Когда стареющий ловелас находит себе молоденькую пиранью, которая, как ей кажется, победила всех, кто был до нее, и выиграла джекпот, – с невинным видом пояснила Елена.

– Сейчас время такое, – нервно запричитал Кардиналов, выразительным взглядом давая понять своей протеже, чтобы она хоть немного сдерживала себя. Он был недоволен агрессивным срывом Матильды, который дал повод Елене назвать все вещи своими именами. – У желтых газет миллионные тиражи. К тому же сейчас вся пресса такая, желтая, а телекомпании необходим пиар. Мы на ушах стоим, придумывая поводы, чтобы нас освещали в прессе, чтобы были все время на виду. Без скандала нет пиара. Что бы ни говорили, лишь бы говорили. Вы зря так болезненно реагируете. Обо всех известных людях что-нибудь пишут. Просто каждый из нас обращает внимание на то, что касается его лично, а обыватель проглатывает всю порцию целиком, и у него в подсознании остается только название канала, который ему захочется включить после всей этой информации. Даже очень известное имя надо поддерживать, постоянно напоминая о себе.

– Мне кажется, что лучше это делать в Forbes, – улыбнулась Елена. – Впрочем, очень многое зависит от тех, кто рядом. Когда-то Вольнов считал, что если падать, так с высокого коня, целовать – так королеву. С годами планка опустилась туда, куда она опустилась. Кстати, в Англии сейчас стоит вопрос о том, чтобы ведущие теленовостей читали их в обнаженном виде. Имеет смысл перенять этот опыт, раз уж вы ступили на такой путь раскрутки своего канала.

– В нашем развлекательном формате нет теленовостей и нет их ведущих, – вполне серьезно отреагировал Кардиналов.

– Вам не повезло. Такой великолепный ход пропадает, – иронично посочувствовала Елена.

В этот момент звонок возвестил о чьем-то новом приходе. Хозяйка дома, извинившись, вышла из комнаты. Как только дверь за ней закрылась, Кардиналов обрушился на Матильду:

– Маля, я же предупреждал. Надо вести себя предельно сдержанно и корректно. Что за глупое бахвальство, кто кого любил, зачем ты вспомнила про газеты? Оглянись, ты не понимаешь, что здесь упоминание о желтой прессе будет только раздражать. Елена не из тех, кто легко принимает реалии нашего времени. Ну надо же голову включать. Зачем сразу так восстанавливать против себя?

– Арик, прекрати. Можно подумать, я пришла сюда, чтобы с ней подружиться. Да что бы я ни сказала, ее взбесит любое мое слово. Человек относится ко мне с предубеждением, которое не переломить, да я и не собираюсь этого делать, у меня на сегодня совсем другая задача.

– Внешне все должно выглядеть очень достойно. Сенсацию надо преподносить эффектно, сидя на боевом коне, а не из-под копыт сбесившейся кобылы.

– Да какая разница, как что выглядит. Я ее вижу в первый и последний раз, мне плевать, какое я произвожу на нее впечатление. Не собираюсь разыгрывать из себя паиньку. Какая есть, такая есть. Она вон вся разэтакая и при этом совершенно одна и никому не нужна. Собрала всех, а ее еле вспомнили и недоумевают, какое она вообще имеет отношение к Вольнову.

За дверью, ведущей в прихожую, послышались голоса. Через некоторое время в гостиную вошла Миркина в строгом, но элегантном черном платье. Как всегда энергичная, уверенная в себе. Вечная хозяйка жизни и положения. Хотя на этот раз видно было, что она напряжена и с трудом скрывает волнение. Увидев Кардиналова и Матильду, она немного успокоилась и даже очень любезно с ними поздоровалась.

– Такая тишина, я решила, что пришла раньше всех. А тут вы. Замечательно. А то я как-то странно себя чувствую. С Вольновым всегда все непредсказуемо, даже уход его какой-то странный. Поминки без похорон… Все не по-людски как-то… Даже не знала, что надеть. Впрочем, черное всегда уместно, – проговорила она, окинув взглядом Матильдину блузку цвета фуксии.

Алла присела в свободное кресло напротив тех, где расположились Матильда с Кардиналовым.

– А хозяйки нет? – спросила она в некотором замешательстве.

– Вышла куда-то. Сейчас вернется, – спокойно сообщил Арнольд.

– С организацией похорон определились? – чтобы заполнить напряженную паузу, спросила Миркина. – Арнольд, ты контролируешь ситуацию?

– Алла, успокойся, – сказал Арнольд, понимая, что необычность обстановки совсем сбила его визави с толку. – Андрей числится пропавшим без вести. Пока не проведут генетическую экспертизу, есть надежда, что он жив. Правда, это делается скорее для проформы. Понятно, что за рулем своей машины сидел Андрей. Но в жизни всякое бывает. Тело обгорело до неузнаваемости. Чтобы быть в полной уверенности, что погиб Вольнов, надо делать экспертизу, на которую потребуется не меньше месяца.

– А, ну да. Ну да. Я помню. Значит, если человек за рулем машины – это не он, то… Он будет числиться пропавшим без вести лет пять? Н-да… – стала размышлять она, как будто это только сейчас пришло ей в голову. – А я-то…

– Обрадовались, наверное, раньше времени? – не удержалась от колкости Сорская.

– Не надо судить о людях по себе, моя милая…

Она готова была развить свою мысль, но в этот момент в комнату вернулась хозяйка дома. На ее лице играла дежурная любезная улыбка. Она была вполне удовлетворена тем, что ее тактический ход удался. Встреча с ненавистной разлучницей не оказалась гнетущей. Весь первоначальный запал Миркиной обрушился на собственную преемницу.

– Арнольд Мартынович, вам сегодня выпала почетная миссия знакомить меня с моими, даже не знаю, как назвать…

– Молочными сестрами, – со свойственной ей, подчас излишней прямолинейностью неловко пошутила Миркина. – Мы когда-то уже знакомились, но это было так давно, что стерлось из памяти. Столько лет не встречались и вот наконец нашли время и место…

– Могли бы еще столько же подождать, но, видно, судьба такая, – холодно осадила ее хозяйка дома, проигнорировав напоминание об их прежнем знакомстве.

– Елена Алексеевна, позвольте все же вам официально представить нашего вице-президента Аллу Григорьевну, – сумел наконец вставить слово Кардиналов.

– Не буду лукавить, говоря, что мне очень приятно. Просто так надо, – завершила торжественную церемонию представления Елена, жестом приглашая гостью сесть.

– Хорошо бы знать, кому это надо? – начав как бы между прочим, ни к кому не обращаясь, постепенно стала заводиться Миркина. – Это все как-то странно. Я готовлюсь хоронить мужа, день назначен, все оповещены, и вдруг почему-то кто-то решает все отменить. Это же прихоть, не более того. Маленький мальчик Боря не может смириться с потерей папы и устраивает форменное издевательство над обрядом, традициями. Андрей лежит неотпетый. Мы тут на поминки собираемся, потому что так надо Боре.

– Я думаю, вам это тоже надо, – спокойно отреагировав на выпад Миркиной, сказала Елена.

– Я как-нибудь обошлась бы, – с сарказмом бросила Алла.

– Ну а мне это точно не надо было, – тут же подсуетилась Сорская, чувствуя, что направление главного удара антипатии хозяйки сместилось в сторону вновь прибывшей Миркиной и она может перевести дух, набираться сил, потихоньку огрызаясь. – Я считаю, что Андрей Константинович был незаурядным человеком и не мог принадлежать одной женщине. Он прожил несколько жизней, и теперь каждая из нас должна скорбеть по-своему, а не участвовать здесь в грызне непонятно из-за чего.

Елена Алексеевна даже не удостоила взглядом ярко-розовую блондинку, как она мысленно окрестила Матильду, глядя на ее ядрено-розовую кофточку. Зато Миркина, наконец, нашла объект, чтобы выплеснуть свои эмоции и раздражение. Она завелась буквально с полоборота:

– Понимаю, о чем вы скорбите, госпожа Сорская. Теперь вам, увы, придется пробиваться самой, что-то придумывать, а этого вы не умеете. Для этого все-таки надо немного поучиться, хоть для приличия. Вы можете только влезать на чужие места, а мы что? Хозяин барин. Сказал заменить ведущую, мы и меняем. Рейтинг падает, реклама летит фанерой над каналом, а Матильда Сорская свято убеждена, что «ап», и она уже звезда, она уже покорила Москву. Теперь-то и взаправду придется покорять.

– Вы меня еще не знаете, – прошипела Сорская.

– Узнали уже достаточно для того, чтобы понять, что ваши данные намного ниже ваших амбиций. Ну да не беда, найдете новую жертву и опять присосетесь к кому-нибудь. Правда, сочувствую, ведь такие, как вы, барышни в Москву каждый день пачками приезжают. Все хваткие, цепкие. Только познакомились с мужчиной, на следующий день уже вместе живут. Мужик доволен: ради него бросают все, а она просто решила свой квартирный вопрос и при этом получила все сразу и сейчас. Ждать некогда, и лучше взять все готовое у тех, кому, как вы считаете, это уже не нужно. И так считает каждая. В общем, бешеная конкуренция растет день ото дня.

– Это вы не выдержали конкуренции. Вот и беситесь.

– Девочки, не ссорьтесь, – взмолился Кардиналов. – Алла, ну не время и не место. Ты же не на планерке. И потом, должна же быть какая-то этика в общении.

Он видел, с каким чувством собственного достоинства и превосходства наблюдает всю эту сцену Елена Алексеевна, и ему было жутко неудобно и обидно за Матильду, которая в своей дерзости только проигрывает и начинает походить на рыночную торговку. Однако его слабая попытка примирить враждующие стороны успехом не увенчалась. Более того, он невольно подлил масла в огонь и дал Миркиной выйти на новый круг обличений.

– Пампусики мои, – еще больше завелась она, – мы вдруг об этике вспомнили. Это ты, старый интриган, создал в телекомпании атмосферу подозрительности и напряженности. Попробуй не то слово сказать в адрес твоей протеже, и можно лишиться работы. Это же ты пел в уши Андрею, какой дивный ум, какая коммуникабельность, как она сумела со всеми найти общий язык, как ее все сразу полюбили в коллективе. Народ у нас сообразительный. Зачем рисковать, что-то говорить, если руководство в таком восторге? Ну какой режиссер осмелится сделать замечание этой звезде из Мухосранска, у нее же там была своя программа «Пока все спят». О, простите, конечно же вы выходили в эфир в прайм-тайм, сразу после вечерней дойки.

Кардиналов, видя состояние Сорской, готовой вцепиться в волосы обидчице, поспешил на помощь своей протеже, понимая, что любое его вмешательство – это вызов огня на себя. Ну да он готов к этому.

– Алла, прекрати, – решительно вмешался он. – Ты что, с цепи сорвалась? Теперь все можно, да? Теперь, когда Андрея нет, ты сразу осмелела, почувствовала себя хозяйкой?

– А вот вопросы собственности тебя не касаются, – зло проговорила Алла. – Твоя забота «шифер и кровля». Хотя круг обязанностей у тебя в последнее время, я смотрю, расширился. Ты теперь у нас субсидируешь сериалы, пиаришь свою протеже. Пиарь дальше. Только какие события будешь освещать? То ты из кожи вон лез, чтобы всем вдолбить в голову, что она жена Вольнова, а теперь, ну ясное дело, вдова. Ты уж старайся. А то ведь работенку ей надо будет искать. Кстати, и тебе тоже.

– Ты успокоишься когда-нибудь? Кстати, не тебе решать, где я буду работать, – нервно проговорил Кардиналов, резко встал и заходил по комнате.

До этого не проронившая ни слова и лишь улыбающаяся одними глазами Елена Алексеевна вдруг неожиданно приняла сторону Миркиной.

– Почему это не нам? Не успокаивайтесь, Алла. Мне тоже очень интересно послушать, – сказала она. – Я для того и пригласила вас, чтобы прояснить, что и кому решать. Ваш диалог производит яркое впечатление. Что касается работы, то к этому вопросу мы вернемся, когда соберутся все, кто должен участвовать в этой встрече.

– Решили собрать здесь клуб бывших жен и любовниц и все вместе дружно меня ненавидеть? Что вам остается? Не смогли добиться того, чего сумела я, а теперь вы все просто пухнете от зависти и злобы, – ощетинилась Матильда, переводя стрелки с Арнольда на себя. Ей терять нечего, а его акции не должны так резко падать. Он ей нужен живым.

В прихожей раздался какой-то шум, дверь приотворилась, и домоправительница знаком попросила хозяйку выйти из гостиной.

– Простите, я ненадолго, надо дать кое-какие распоряжения, – сказала Елена Алексеевна и вышла из комнаты.

– Потрясающе, только страсти закипают, хозяйка – брык и выбегает куда-нибудь, – вслед ей проговорила Сорская.

– Что тут такого? Она в доме главная, и все вопросы решает только она, – активно вступилась Алла. Ее совершенно потрясла демонстративная поддержка Елены. Одним словом быстро определила расстановку сил: кто за белых, кто за красных. Справедливо рассудила. Алла – законная жена и основная наследница Вольнова. Елена хоть и бывшая жена, но ее сына Бориса Андрей мечтал видеть своим преемником на месте главы компании. Получается, что они вместе. А эта Матильда с Кардиналовым – люди посторонние, и сегодня они должны будут это понять и принять, заняв самое последнее место при разделе большого пирога.

– По лагерям разбились? Против меня решили объединиться? Ну-ну, посмотрим, что у вас получится, как долго вы вот так вместе будете, – с издевкой проговорила Сорская.

Елена Алексеевна вернулась очень быстро, и не одна. За ней, стараясь не обращать на себя внимания присутствующих, вошли четыре девушки словно с рекламы красящего шампуня. Представительницы всех мастей и оттенков волос. Это особенно бросалось в глаза, поскольку все четыре, как и подобает случаю, были одеты в черное. Алиса Лисовская с волосами черными как смоль, светло-русая Маша Сергеева, рыжеволосая Лариса Мартынова и Люси Магвайер с каштановой копной волос. При такой разнообразной гамме их попытка тихо влиться в уже собравшуюся компанию не удалась. Да и вообще вновь прибывшие девушки были не из тех, кого можно не заметить и пройти мимо. Все стройны и очень хороши собой, из той категории барышень, которые всегда находятся в центре внимания не столько в силу своей красоты, сколь благодаря очень мощной женской харизме, обаянию, притягательности. Хотя бы по этой причине их появление не могло пройти незаметным. Все они пришли с цветами. Сами в черном и с белыми букетами. Живописное зрелище. Только цветы у всех были разные – каллы, герберы. Вслед за ними в комнату вошла домоправительница с огромной вазой. Поставив ее на журнальный столик между диванами и креслами, она неторопливо забрала у девушек цветы, определила их в вазу, невольно составив очень красивый букет, после чего чинно удалилась. Все это время в комнате царило гробовое молчание.

Вновь вошедшие, за исключением Люси Магвайер, были связаны давней историей. Когда-то редактор Алиса Лисовская и ведущая Лариса Мартынова пришли к Вольнову с проектом новой программы «Неформальный разговор со знаменитостью». Андрею понравилась концепция. Сняли пилот, ведущая Лариса сразу произвела яркое впечатление. Программа получила огромный рейтинг, и через некоторое время Мартыновой предложили перейти на главный канал страны. Вольнов был возмущен предательством Ларисы. Решил закрыть программу, чем еще больше повысил акции перебежчицы. Брошенную вероломной подругой Алису Лисовскую он демонстративно повысил, сделав ее шеф-редактором музыкальных программ. Но на этом история не закончилась. Буквально через несколько дней он объявляет кастинг, и программа возрождается, получив новую ведущую Марию Сергееву и новое название «Звездные секреты».

Так что у каждой из вновь прибывших девушек были резоны недолюбливать друг друга. Потому их совместное появление вызвало немалое удивление. Но если Кардиналов и Миркина поняли, что это лишь случайное совпадение, то Сорская расценила организованный приход столь внушительной делегации по-своему.

Она обратила внимание на то, что появление всех девушек явно не было неожиданным для Елены Алексеевны. Она даже приветливо улыбалась им, чего не делала, встречая гостей, прибывших чуть раньше. Более того, она благодарила, что пришли, говорила, что волновалась, а вдруг они не найдут времени приехать. Очевидно, что все они были знакомы и раньше. Рассаживаясь в креслах, вновь пришедшие обменивались комплиментами с хозяйкой, перебивая друг друга. Вся эта картина не могла не озадачить гостей, наблюдавших ее. Сорская, которая давно потеряла всякое желание сдерживаться и думать о том, что она говорит, вновь пошла на поводу у своих эмоций.

– Прямо-таки курултай бывших жен, фавориток и даже мимолетных курортных любовниц. У вас тоже есть какие-то права на наследство? – приветствовала она вошедших, с неприязнью глядя на Люси, появление которой было неожиданным для всех.

– Мы встретились у калитки. А пришли, чтобы выразить соболезнование и почтить память человека, которому многим обязаны. Он ввел нас в профессию, поверил… – начала было за всех говорить Маша.

– Простите, Маша, – перебила ее Люси. Она даже встала, чтобы видеть всех и все видели ее. – Я прекрасно понимаю, что именно мое появление здесь вызывает недоумение. Я хочу представиться тем, кто меня еще не знает. Меня зовут Люси Магвайер. Я гражданка Соединенных Штатов и в Москве работаю над долгосрочным проектом для нашего телевидения, снимаю фильмы о баловнях новой России, обитателях Рублевки. Кроме того, представляю интересы нашего национального телевидения, где есть проекты, которые могут привлечь внимание и иметь огромный успех у российской аудитории. В рамках этой деятельности буквально на днях я подписала с господином Вольновым договор о намерениях. Но здесь я не только по этому поводу…