Текст книги "Система научно-богословской аттестации в России в XIX – начале XX в."

С вопросом об иерархии ученых степеней, присуждаемых духовными академиями, тесно связан и вопрос номенклатуры этих степеней. Последний имел две стороны: возможность включения в состав духовно-академических ученых степеней небогословских, а также дифференциация самих богословских степеней.

Все степени, присуждаемые духовными академиями, были богословскими. Однако решение ограничить академии «богословской ученостью» было принято не сразу, да и в дальнейшем вызывало немало дискуссий. Дело в том, что в духовных академиях изучались не только богословские науки. В документах, связанных с реформой 1808–1814 гг., специальным предметом занятий духовных академий называлась «ученость, сколь можно более приспособленная к наукам богословским»[214]214
  РГИА. Ф. 802. Оп. 17. Д. 1. Л. 54 об.


[Закрыть], а также присоединяемые к этой «учености» «изящные науки» (belles lettres) – словесность, риторика, философия. В «Начертании правил» 1808 г. и в проекте Устава академий 1809 г. магистры-выпускники называются «магистрами академии», а не «магистрами богословия»[215]215
  См.: Начертание правил. § 94, 97, 98.


[Закрыть]. Первый курс преобразованной СПбДА изучал в 1809–1814 гг. не только богословские, но и общеобразовательные науки – гуманитарные, физико-математические. Все эти предметы были сгруппированы в шесть классов – богословский, философский, словесный, исторический, физико-математический и класс языков, причем на все классы полагалось равное количество преподавателей, а в первые годы обучения и равное количество учебных часов. Более того, поставленная перед профессорами задача – приготовить по их классам профессоров для преобразуемых академий и семинарий – подразумевала полноценное освоение и небогословских наук, хотя бы частью студентов. Разделение в 1810 г. предметов, преподаваемых в академиях, на необходимые и предметы по выбору не решило вопроса о научном статусе небогословских наук в духовных академиях.

Даже акцент, поставленный в окончательной редакции Устава 1814 г. на богословии как главном предназначении выпускников духовных академий, не снял вопроса: магистры и в окончательном варианте назывались «магистрами академии»[216]216
  См.: Устав 1814 г. § 397е, 402, 413 и др.


[Закрыть]. Более того, Устав духовных академий 1814 г. предусматривал возможность давать академическую степень магистра тех общеобязательных наук, по которым студенты, не достигшие отличных успехов в богословии, заняли первые места, то есть философии, библейской, церковной и отечественной истории, словесности, древних языков. Но эта магистерская степень по статусу была ниже магистра богословия – ее обладатели оставались во втором, то есть кандидатском, разряде, и для получения степени доктора богословия они должны были предварительно держать новый экзамен по богословским наукам на звание полного магистра академии[217]217
  См.: Там же. § 397е.


[Закрыть].

Однако и эту возможность академии использовали крайне редко. Автору монографии удалось обнаружить лишь несколько упоминаний о действии этого положения, да и то не совсем в уставном варианте. Выпускникам КДА III курса Федору Шимкевичу (1827) и IV курса Якову Амфитеатрову (1829) была присвоена степень магистра богословских и словесных наук[218]218
  См.: Аскоченский. История КДА. С. 109, 123–136; Малышевский. Историческая записка о КДА. С. 89–90.


[Закрыть]. Возможно, это случайность дословного перевода с латыни текста магистерского диплома, то есть фразы о присвоении степени «магистра богословских и словесных (гуманитарных) наук» («Magistrum sanctiorum humaniorumque»). Но Федор Шимкевич, хотя проявлял должные успехи и в богословии – кончил курс вторым магистром, – имел особые успехи в словесности, поэтому, возможно, Конференция сочла полезным это отметить[219]219
  Ф. С. Шимкевич († 1843) действительно оправдал эти надежды. За годы академии и последующую недолгую, но плодотворную деятельность он не только изучил огромное количество языков (кроме древних – еврейского, халдейского, греческого, латинского – почти все европейские языки, все древние и современные славянские наречия), но и создал фундаментальный труд по сравнительному языкознанию: Корнеслов русского языка, сравненного со всеми главными славянскими наречиями и двадцатью четырьмя иностранными языками. СПб., 1842. В этом первом этимологическом словаре русского языка было разработано 1378 корней обиходных русских слов. Этот труд был удостоен Демидовской премии Императорской Академии наук и сыграл важную роль в сравнительно-историческом изучении русского языка (см.: Боричевский И. Биография Федора Спиридоновича Шимкевича // Санкт-Петербургские ведомости. 1849. № 128, 132; Линниченко А. Очерк развития важнейших идей отечественного языкознания от возникновения ученых исследований русского языка до утверждения их на началах сравнительно-исторической науки о языке. Киев, 1856. С. 63–70).


[Закрыть]. Яков Козьмич Амфитеатров – любитель церковной словесности, проповеди, русской словесности – был талантлив и в богословских науках: он окончил курс первым магистром. Но его дальнейшая деятельность показала, что выделение словесного направления в его богословских знаниях не было случайным. Преподавательская и научная деятельность Я. К. Амфитеатрова в области церковной словесности позволила выявить принципиальные законы церковного слова, положила начало преодолению западного влияния в отечественной гомилетической науке, послужила основой для формирования самобытного отечественного направления церковной проповеди, основанного на святоотеческой традиции, но учитывавшей традицию и особенности русского языка и специфику русского церковного пути[220]220
  См.: Аскоченский. История КДА. С. 114, 244–265. Главные труды Я. К. Амфитеатрова: Чтения по церковной словесности, или гомилетика. Ч. 1–2. Киев, 1846; Лекции по всеобщей словесности // Сборник из лекций бывших профессоров Киевской духовной академии. Киев, 1869. См. также: Аскоченский В. И. Я. К. Амфитеатров, ординарный профессор Киевской духовной академии. Киев, 1857; Кутепов Н. М. Я. К. Амфитеатров и его «Чтения по церковной словесности» // Странник. 1892. № 9–12; 1894. № 2, 6.


[Закрыть].

Еще одно упоминание о небогословской степени, присужденной духовной академией, можно найти в судьбе студента СПбДА (XIV курса) Владимира Горского, младшего брата ректора МДА протоиерея Александра Горского. По окончании первого двухлетнего отделения академии в 1839 г. В. В. Горский принял предложение отправиться в составе Российской Духовной миссии в Китай. Конференция СПбДА приня ла решение, на основании дополнительного экзамена по словесности, присвоить ему степень кандидата словесных наук[221]221
  См.: Горский А. В., прот. Неизданные места из «Дневника» А. В. Горского // БВ. 1914. Т. 3. № 10–11. С. 373, 374. См. письма В. В. Горского к родителям и брату: БВ. 1897. Т. 2. № 5, 8; Т. 3. № 10, 11; 1898. Т. 1. № 1, 2, 4; Т. 2. № 6, 8; Т. 3. № 10, 11, 12.


[Закрыть]. Объясняется это тем, что в те годы в первом отделении академии читались преимущественно небогословские дисциплины, а во втором – богословские. В. Горский писал брату, что ему предлагали просить степень по любой из изученных наук, прежде всего по философии, а словесность он выбрал сам. Так как В. В. Горский скончался в Китае (1847), не дослужив в миссии положенного срока, неизвестно, как могла бы продолжиться его научно-богословская деятельность и как реализовалось бы его «словесное» кандидатство.

Но чаще тех студентов академий, кто успевал в небогословских науках лучше, чем в богословских, просто понижали в степени, выпуская «кандидатами богословия», а не «магистрами тех или иных небогословских наук». Так, например, выпускник МДА 1858 г. (XXI курс) Александр Лебедев – первый на курсе по успехам в русской словесности и физико-математических науках, автор блестящих сочинений по литературе – окончил академию со степенью кандидата богословия без особых прав. Уже приняв священный сан, будучи законоучителем в Штурманском училище в Кронштадте, он преподавал там с большим успехом и русскую словесность. В дальнейшем, по прошествии 26 лет, он стал магистром богословия, но для этого сдавал дополнительные экзамены по всем богословским наукам[222]222
  См.: Корсунский И. Н. Протоиерей А. А. Лебедев (почетный член Московской духовной академии): Некролог // БВ. 1898. Т. 2. № 4. С. 82.


[Закрыть].

Такая умаленная роль небогословских наук в духовных академиях была естественна – их статус не мог быть равным статусу богословия. Однако с неизбежностью встали и в дальнейшем сопутствовали всей истории высшего духовного образования две проблемы, связанные с постановкой этих наук в академиях:

1. Если богословские науки в академиях не должны изучаться специально, научно, то как готовить по ним хороших преподавателей для семинарий и для самих академий?

2. Если эти науки должны иметь научную постановку в академиях, то как должна быть построена научная аттестация преподавателей-ученых в этих областях?

Следует отметить, что эти вопросы были обусловлены практикой духовно-учебной системы, ибо Устав 1814 г. предоставлял возможность решать вопрос о замещении небогословских кафедр в духовных академиях по-иному, приглашая на них выпускников российских и зарубежных университетов и специализированных учебных заведений. Единственное «поражение в правах», которое, согласно Уставу, мог претерпеть при принятии на вакансию такой претендент, – это испытание «в преподавании лекций по данному предмету», которому его могло подвергнуть Правление академии. И в случае, если на место профессора претендовало бы два или три кандидата, Устав рекомендовал, при «равном знании и способностях», отдать предпочтение лицу с дипломом доктора или магистра духовной академии[223]223
  См.: Устав 1814 г. § 28–33.


[Закрыть]. Но на практике внешние лица редко приглашались на кафедры в духовные академии[224]224
  К образованию первого курса СПбДА, для начала «профессорской» традиции, были привлечены лучшие силы из всех областей наук, например математик академик С. Е. Гурьев. КДУ имела при этом печальный опыт истории с профессором И.-А. Фесслером, приглашенным в 1810 г. из Львова в СПбДА, преподававшим еврейский язык, философию и церковные древности, и вскоре обвиненным в рационализме, пантеизме, идеализме, мистицизме, мало совместимых с православием. В связи с этим в 1812 г. КДУ потребовала от Правления СПбДА заявления об ответственности за иностранных профессоров, служащих при академии. В 1843–1853 гг. в СПбДА преподавал философию профессор Санкт-Петербургского университета и директор Ларинской гимназии А. А. Фишер, получивший образование в Кремсмюнстерском иезуитском лицее и Венском университете. С 1858 г. там же преподавал еврейский язык профессор Санкт-Петербургского университета, доктор еврейской словесности Д. В. Хвольсон, в 1857–1858 гг. греческий язык – грек архимандрит Григорий (Веглерис). В КазДА в 1845 г. преподавали арабский с татарским и монгольский с калмыцким языки университетские профессора А. К. Казем-Бек и А. В. Попов, а естествознание и медицину – профессора П. И. Вагнер и Н. А. Скандовский (он был и врачом академии), в 1865 г. славянскую палеографию – профессор В. И. Григорович (см.: ОР РНБ. Ф. 574. Оп. 1. Д. 304. Л. 1–10; Чистович. История СПбДА. С. 193–220; Чистович И. А. Руководящие деятели духовного просвещения в России в первой половине XIX в.: Комиссия Духовных Училищ. СПб., 1894 (далее: Чистович. Руководящие деятели). С. 48–52; ОР РНБ. Ф. 574. Оп. 1. Д. 308. Л. 1–13; Д. 957. Л. 1–38; Котович А. Духовная цензура в России. СПб., 1909. С. 93–96; Шпет Г. Г. Очерк развития русской философии // Соч. М., 1989. С. 170–171; Знаменский. История КазДА. Вып. 2. С. 7–8, 328, 143–159, 383–387).


[Закрыть], хотя такие случаи бывали, и даже небогословские кафедры замещались своими же выпускниками, с их богословской ориентацией, подготовкой и перспективами.

Бывали, хотя и редко, случаи получения выпускниками духовных академий небогословских ученых степеней в университетах, дополнительно к богословским. Примером может служить магистр (1837 г. выпуска) и бакалавр КДА С. С. Гогоцкий, сдавший с разрешения Конференции в 1846 г. экзамен в Киевском университете и получивший степень магистра философии[225]225
  См.: Аскоченский. История КДА. С. 218.


[Закрыть]. Получение этой степени было особенно уместно, так как С. С. Гогоцкий был вскоре приглашен преподавать в Киевском университете философию. Однако и при таких стечениях обстоятельств некоторые обладатели ученых богословских степеней считали излишним получать небогословские степени. Так, в 1840 г. магистр (1833 г. выпуска) и экстраординарный профессор КДА по классу философии П. С. Авсенев (с 1844 г. в монашестве Феофан), уже состоявший с 1836 г. адъюнктом по кафедре философии в Киевском университете святого Владимира, был приглашен профессором философии в Московский университет. Чтобы получить право на это звание, П. С. Авсеневу было предложено держать испытание на степень доктора философии. Не отказываясь от этого в принципе, магистр академии написал в своем отзыве, что он «оказал бы неуважение к академии», если бы, уже имея при ней и ученую степень, и звание профессора, стал бы искать «того же самого звания при университете»[226]226
  См.: Там же. С. 198–199.


[Закрыть].

При разработке нового Устава духовных академий в конце 1850– 60‑х гг. вопрос о номенклатуре ученых степеней, присуждаемых духовными академиями, был поставлен довольно остро. В вопрос стали выделяться два аспекта, иногда разделяемые, иногда соединяемые вновь: включение в состав духовно-академических степеней небогословских специальностей и внутренняя дифференциация богословских степеней. Еще до начала официальной разработки нового Устава духовных семинарий в 1858 г. Синод предложил епархиальным архиереям и ректорам семинарий высказаться о существующих проблемах в духовном образовании и способах их решения. Одной из главных проблем, выделенных в этих отзывах, была слабая подготовка в духовных академиях преподавателей-специалистов. Универсализм высшего духовного образования, отсутствие специализации приводили к низкому уровню специальных знаний выпускников в предметах, которые они преподавали по окончании академий. Особенно болезненно это проявлялось у преподавателей небогословских предметов. Авторы отзывов предлагали два варианта решения этой проблемы. Первым способом было превра щение духовных академий в чисто богословские учебные заведения и приготовление преподавателей по небогословским предметам на соответствующих факультетах университетов. Вторым способом – и более реальным – было введение факультетской системы в самих академиях, то есть изучение каждым студентом не всего набора наук семинарского курса, а только тех, которые он готовится преподавать. Разумеется, это специальное изучение подразумевало и аттестацию научно-образовательного уровня, то есть увенчание выпускников специальными учеными степенями, как богословскими, так и небогословскими[227]227
  См.: Соображения о преобразовании духовно-учебных заведений: Свод замечаний епархиальных преосвященных и ректоров семинарий [1858] (ГА РФ. Ф. 1099. Оп. 1. Д. 700. Л. 33 об. – 35 об.).


[Закрыть]. Эта же идея прозвучала и на этапе официальной разработки нового Устава духовных семинарий, хотя и в несколько ослабленном варианте. Так, на заседаниях Комитета 1860–1862 гг. было предложено устроить в академиях «факультеты» для приготовления преподавателей. Под «факультетами» подразумевались факультативы в современном значении: студент, изучая все богословские науки, должен был избирать один богословский предмет для специального изучения, то есть слушания по нему специальных курсов и выполнения особых домашних заданий. Изучение небогословских наук предлагалось предоставить свободному выбору студента, но с условием избрания по крайней мере одного для такого же специального изучения. Успешность изучения специальных предметов должна была подтверждаться квалификационными степенями, то есть студент при выпуске из академии кроме богословской степени должен был получать ученую степень по избранному небогословскому предмету. При этом авторы предложения ссылались на уже упомянутое выше разрешение Устава 1814 г.[228]228
  См.: Замечания Конференции МДА и митрополита Московского Филарета на журналы Комитета 1860–1861 гг. (ГА РФ. Ф. 1099. Оп. 1. Д. 692. Л. 30–31 об,).


[Закрыть] О внутренней дифференциации богословской степени и ее связи со специальным изучением богословского предмета на заседаниях этого Комитета ничего не говорилось.

На заседаниях следующего Комитета, 1866–1867 гг., продолжившего разработку проекта Устава духовных семинарий, общий настрой на подготовку преподавателей-специалистов сохранился и даже усилился[229]229
  См.: Материалы Комитета по разработке проекта духовных семинарий 1866–1867 гг. (РГИА. Ф. 797. Оп. 36 (отд. 1, ст. 1). Д. 395 а – е).


[Закрыть]. Но так как была уже близка разработка реформы духовных академий, авторы официального проекта Устава духовных семинарий обсуждали свою составляющую в этом процессе. То есть обсуждались не вопросы, связанные с подготовкой преподавателей-специалистов и их научно-педагогической аттестацией, а вопросы, связанные с их профессиональным служением. В частности, активно обсуждался вопрос о проверке уровня при поступлении выпускников академий на духовно-учебную службу. При этом было принято очень важное решение для всей духовно-учебной системы: сословность духовной школы размыкалась, но ее автономность сохранялась[230]230
  См.: Устав православных духовных семинарий 1867 г. // 2 ПСЗ. Т. XLII. № 4 4571.


[Закрыть]. Как уже указывалось выше, автономность не означала полной самостоятельности в подготовке преподавателей. Духовно-учебная система как до реформ 1860‑х гг., так и после них имела право приглашать преподавательские кадры извне, то есть из российских университетов или специализированных институтов. Но опыт свидетельствовал о том, что надежнее – и в организационном, и в духовно-нравственном отношении – опираться на собственный педагогический институт как по богословским, так и по небогословским предметам семинарского курса. Это означало, что академии не смогут превратиться в специализированные богословские факультеты, а должны будут не только сохранить небогословские дисциплины, но и преподавать их на уровне, достаточном для специально-педагогической подготовки. То есть старая проблема научной аттестации преподавателей небогословских наук в духовных академиях должна была сохраниться, а при учете стремления к специализации даже обостриться.

Когда началась официальная подготовка нового Устава академий, свое мнение по вопросу богословской и небогословской аттестации в высшей духовной школе смогли высказать Конференции. Оказалось, что даже среди преподавателей духовных академий не было единого мнения по проблеме небогословских дисциплин в высшей духовной школе[231]231
  См.: Свод мнений Конференций духовных академий хранится в архивном фонде Канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода, в деле о преобразовании академий 1869 г. (РГИА. Ф. 797. Оп. 37 (отд. 1, ст. 2). Д. 1. Л. 109–120 об.). Свод был напечатан: СП. 1867. № 143–146. Тексты самих «соображений»: ХЧ. 1867. Ч. II. С. 273–345 (СПбДА и МДА), 446–470 (КДА), 610–648, 817–848 (КазДА). При публикации опущены были отдельные фрагменты. Подробнее о процессе составления этих мнений и их содержании см.: Сухова. Высшая духовная школа. С. 181–192.


[Закрыть]. Большинство членов Конференции СПбДА считало, что для духовных академий – высших богословских школ – развитие всех небогословских наук на университетском уровне невозможно и небезо пасно для развития богословских наук. То есть бессмысленно ставить перед преподавателями этих дисциплин научные задачи и увенчивать их специальными учеными степеням. Этим обусловлена проблема небогословских наук в высшей духовной школе, и решается она только превращением академии в специальные богословские школы с полноценным научным развитием богословия и подготовкой научно-педагогических кадров лишь по богословским дисциплинам[232]232
  См.: Проект большинства Конференции СПбДА (РГИА. Ф. 797. Оп. 37 (отд. 1, ст. 2). Д. 1. Л. 5–14 об.)


[Закрыть].

В остальных проектах духовных академий 1867 г., в том числе и в «проекте меньшинства» СПбДА, появлялась мысль о некоторой специализации наук внутри академий[233]233
  См.: Проекты меньшинства Конференции СПбДА, Конференций МДА, КДА и КазДА (РГИА. Ф. 797. Оп. 37 (отд. 1, ст. 2). Д. 1. Л. 15–18 об., 28–54, 57–63, 64–108).


[Закрыть]. Совершенствуя процесс высшего богословского образования, академии должны тем не менее готовить наставников в семинарии и по общеобразовательным предметам, то есть иметь в своем составе полный набор семинарских предметов[234]234
  В проектах, иногда с сожалением, говорилось о «ненадежности» передачи этого дела в университеты: университеты не успевают замещать наставнические места и в гимназиях, к тому же изучение общеобразовательных наук вдали от влияния и коррекции их богословием «может вести к односторонности и к дисгармонии с христианско-богословскими воззрениями» (см.: Проект меньшинства конференции СПбДА // ХЧ. 1867. Ч. II. № 8. С. 294).


[Закрыть]. Но оставалось два вопроса: в какой мере эти науки должны присутствовать в образовании каждого студента, и как должны определяться научные перспективы этих дисциплин? Последний вопрос неизбежно подразумевал и вопрос о небогословских ученых степенях в духовных академиях. Проект КазДА конкретизировал свое предложение, предлагая предоставить духовным академиям право присуждать ученые степени магистра и доктора философии[235]235
  РГИА. Ф. 797. Оп. 37 (отд. 1, ст. 2). Д. 1. Л. 62–63.


[Закрыть].

Особый Комитет, учрежденный при Святейшем Синоде для разработки официального проекта нового Устава духовных академий[236]236
  Особый Комитет для разработки проекта Устава духовных академий был учрежден определением Святейшего Синода, Высочайше утвержденным 15 июля 1867 г.; работал под председательством архиепископа Нижегородского Нектария (Надеждина) с января по июнь 1868 г. (РГИА. Ф. 797. Оп. 37 (отд. 1, ст. 2). Д. 1. 1867–1869 гг. Л. 123–124, 125–125 об., 493–493в). Проект Комитета 1868 г. см.: СП. 1868. № 145–153. О составе этого Комитета, его работе и результатах подробнее см.: Сухова. Высшая духовная школа. С. 204–229.


[Закрыть], на первых же заседаниях определил главные принципы грядущего преобразования. В числе этих принципов было введение в академиях факультетской (отделенской) системы со специализацией ученых степеней по отделениям, а в отделениях – по группам однородных наук. Реализуя эти принципы в проекте Устава, Комитет предложил ввести три отделения – специально-богословское, богословско-историческое, философское (§ 3) и ученые степени по соответствующим наукам каждого отделения («богословские науки положительные», «богословские науки исторические», «науки философские»)[237]237
  РГИА. Ф. 797. Оп. 37 (отд. 1, ст. 2). Д. 1. 1867–1869 гг. Л. 421, 427.


[Закрыть]. Предвидя обвинение во включении философии в разряд специальных наук, имеющих особое отделение и ученые степени, Комитет приводил в защиту ряд аргументов. Подчеркивалось родство богословия и философии; параллельные пути приготовления людей к принятию спасения – через Закон и Писание или через разум и философию; значение философии для первых веков христианского богословия и святоотеческой апологетики; важность и успехи философии в русских духовных академиях[238]238
  Там же. Л. 425–425 об.


[Закрыть]. Однако неоднородность философского отделения была очевидна: в него были включены науки филологические. В одном из черновых вариантов это отделение так и названо – филологическим[239]239
  Этот рукописный вариант проекта Устава сохранился в материалах Комитета 1868 г. Третье отделение в нем именуется «филологическим», а состав предметов незначительно отличается от окончательного опубликованного варианта проекта: к общеобязательным предметам в рукописи отнесена еще метафизика, которая в печатном варианте отнесена к философскому отделению (РГИА. Ф. 797. Оп. 37 (отд. 1, ст. 2). Д. 1. Л. 369–398 об.).


[Закрыть]. Возможно, это было наследие старой системы: соединения всех гуманитарных наук (humaniorum) в духовной школе под именем словесных.

Архиереи, рецензирующие проект, высказали различные мнения как по вопросу включения в аттестацию небогословских специальностей, так и по вопросу о желательности внутренней дифференциации самих богословских степеней. Митрополит Иннокентий и созванный им комитет из профессоров МДА высказался против факультетского деления и специализации ученых степеней: богословские науки так тесно между собою связаны, что неудобно разделять их на особые группы по факультетам; дисциплины небогословские преподаются в академии не столь широко, чтобы требовать специальных отделений; богословская степень должна быть единой и неделимой. К тому же неясно: если в философское отделение включаются и филологические науки, и древние языки, то какую степень должен получать магистр философского отделения, если он специализируется, например, по греческому языку?

Митрополит Арсений, архиепископы Антоний и Евсевий, епископ Леонтий были против специализации наук по отделениям, изучения каждым студентом лишь части богословских наук, специализации ученых степеней. Во всей этой «насильственной» специализации они видели «раболепное следование университетскому уставу». Ранняя специализация деформирует сознание будущего богослова, заставит заниматься только теми из богословских наук, которые имеют отношение к его отделению и предполагаемой ученой степени. Для достижения главной цели духовного образования в академиях не должно быть отделений с правом давать степени по предметам небогословским. Все они считали, что степень доктора богословия должна даваться только лицам, имеющим священный сан и заслужившим того не одною ученостью, но и полезною службою Церкви[240]240
  Отзывы митрополита Арсения (Москвина) и архиепископа Антония (Амфитеатрова) на проект 1868 г. (РГИА. Ф. 797. Оп. 37 (отд. 1, ст. 2). Д. 1. Л. 182–214 об., 172–180 об., 246–284 об., 216–233, 285–286 об.).


[Закрыть].

Специфично было мнение архиепископа Макария[241]241
  Там же. Л. 236–244 об.


[Закрыть]. Он предлагал свою концепцию построения высшей духовной школы, корректирующую предлагаемую специализацию. Специализация имела два уровня:

1) разделение академий на научно-богословские и педагогические[242]242
  Архиепископ Макарий предлагал к богословским отнести академии Санкт-Петербургскую и Киевскую и, возможно, одну из двух – Московскую или Казанскую; соответственно, для педагогических целей предполагал выделить либо одну оставшуюся, либо две – Московскую и Казанскую.


[Закрыть];

2) введение в академиях каждого типа трех отделений: в богословских – церковно-теоретического, церковно-исторического, церковно-практического, а в педагогических – богословского, историко-филологического и физико-математического. При этом архиепископ Макарий предлагал открыть высшие ученые степени по всем наукам, преподаваемым в академиях, и заменить выражение «доктор богословия или философии» словами «доктор тех или других наук, преподающихся в Академии».

Окончательный вариант Устава 1869 г. сохранил главные идеи специализации, положенные в основу проекта 1868 г. Однако были и изменения, причем коснулись они и направлений специализации, и научной аттестации. Определенное влияние на окончательный вариант Устава оказали идеи архиепископа Макария. Одно из его предложений – раз делить академии на научно-богословские и педагогические – было отвергнуто. При этом одним из главных аргументов был статус преподаваемых наук: в чисто богословских академиях сохраненные общеобразовательные науки оказались бы в униженном положении «вспомогательных», а в педагогических академиях трудно было бы удержать доминирующее положение богословия и, соответственно, принципы духовной школы. Казалось бы, этому противоречило возражение против введения в педагогических академиях небогословских ученых степеней: даже имея специальные факультеты, эти науки не смогут достигнуть в педагогических академиях уровня развития, дающего права на ученую степень[243]243
  Горский А. В., прот. Дневник А. В. Горского / под. ред. С. К. Смирнова. М., 1885. С. 188; ПТСО. 1885. Ч. XXXV. Кн. 1. С. 260.


[Закрыть]. Эта нечеткая аргументация вновь подчеркнула сложность проблемы: недостаточно определенный и продуманный смысл развития небогословских наук в духовной школе[244]244
  Конечно, был еще один – утилитарный, но веский – аргумент: содержание отдельных педагогических институтов для духовной школы слишком дорого, к тому же разделение было бы лишь территориальным (богословские академии должны были бы контролировать педагогические). Но и этот аргумент не умалял значимость указанной принципиальной проблемы (см.: СП. 1868. № 149. С. 594).


[Закрыть].

Вторая идея архиепископа Макария была принята: вместо философского отделения третьим было сделано церковно-практическое, а философия была сделана общеобязательным предметом[245]245
  См.: Устав 1869 г. § 114, 111.


[Закрыть]. Повышение статуса философии до общеобязательного тем не менее автоматически лишило ее специально-научного значения и, соответственно, особых ученых степеней. Ученые степени, как и прежде, могли присуждаться только по богословию. Следует отметить, что архиепископ Макарий (Булгаков), предлагавший давать ученые степени в педагогических академиях по всем наукам, после отвержения его проекта настаивал на исключительности богословских ученых степеней в академиях. Этим, по его мнению, сохранялась специально-богословская направленность духовных академий[246]246
  Два мнения митрополита Макария (Булгакова) по поводу нового Устава духовных академий 1869 г. // ТКДА. 1906. Т. 1. № 1. С. 134–141.


[Закрыть].

Не было введено, несмотря на специализацию отделений, и дифференциации внутри богословских степеней. Хотя сами параграфы Устава содержали некоторую неоднозначность: если во вводной главе утверждается право академий присуждать «ученые степени кандидата, магис тра и доктора богословских наук», то в специальной главе, посвященной ученым степеням, используется именование «магистров богословия» и «докторов богословия»[247]247
  См. Устав 1869 г. § 9, 145, 146.


[Закрыть]. Некоторые члены духовно-академических корпораций при введении Устава предполагали, что понятие «богословия» в данном случае включает всю палитру богословских наук, преподаваемых в академиях, и в дальнейшем эти степени могут быть дифференцированы по отделениям или по группам наук 4‑го курса. Это предположение сохранялось вплоть до утверждения в 1874 г. «Положения об испытаниях на ученые степени»[248]248
  Положение об ученых степенях 1874 г.


[Закрыть]. «Положение» закрепило восемь групп специализации для 4‑го курса академий, но это повлияло только на магистерский экзамен, специализации же внутри богословских степеней не произошло[249]249
  См.: Положение об ученых степенях 1874 г. § 1; Прил. к § 17. Таблица испытаний на степень магистра.


[Закрыть].

Перед преподавателями небогословских наук, так же как и перед преподавателями богословских наук, ставили задачу научного роста. Кроме того, общий настрой Устава 1869 г. подразумевал необходимость преподавать все предметы в высшей духовной школе на научном уровне, чтобы вся система образования постепенно включала студентов в научно-исследовательский процесс. Но какими исследованиями должны были заниматься преподаватели небогословских кафедр, какие ученые степени они должны были получать? Ограничение научной аттестации в академиях одной специальностью – богословием – подразумевало для этих членов корпораций два выхода: либо представлять диссертации на богословские степени, стараясь сочетать темы со своей кафедральной специализацией; либо получать небогословские степени, соответствующие их кафедрам, в российских университетах. Однако это было не всегда просто, тем более каждая из гуманитарных наук имела свою специфику научных задач, методов, подходов, в которых представители этих предметов должны были совершенствоваться. Конечно, у преподавателей небогословских кафедр оставалась еще возможность получения специальных гуманитарных степеней в университетах. Но получать ученую степень, не имея профильного образования, было довольно сложно, и эти случаи были крайне редки. За все время действия Устава 1869 г. только два члена преподавательских корпораций, окончивших духовные академии, получили ученые степени в российских университетах. В 1877 г. выпускник МДА (1862) и экстраординарный профессор КДА по кафедре русской гражданской истории Ф. А. Терновский защитил диссертацию на степень доктора русской истории на историко-филологическом факультете Киевского университета св. Владимира[250]250
  См.: Терновский Ф. А. Изучение византийской истории и ее тенденциозное приложение в древней Руси. Киев, 1877.


[Закрыть]. В 1880 г. выпускник МДА (1862) и профессор по кафедре истории философии СПбДА М. И. Каринский получил степень доктора философии на философском факультете Санкт-Петербургского университета[251]251
  См.: Каринский М. И. Классификация выводов. СПб., 1880.


[Закрыть]. При этом Ф. А. Терновский занимал одновременно кафедру церковной истории на Историко-Филологическом факультете Киевского университета, что давало дополнительный стимул для получения исторической степени. Легче в этом отношении было членам духовно-академических корпораций, окончившим университеты и занявшим гуманитарные кафедры в академиях. Так, например, было с преподавателем по кафедре русской гражданской истории в МДА В. О. Ключевским[252]252
  Не закончив последний класс Пензенской ДС (1861), В. О. Ключевский поступил в Императорский Московский университет, который закончил по кафедре русской истории (1865), был профессорским стипендиатом по этой кафедре (1865–1867). С 1871 г. приват-доцент МДА по кафедре русской гражданской истории. Магистерская диссертация (защищена в 1872 г.): Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871; докторская диссертация (1882): «Боярская дума Древней Руси» (впервые опубликована в журнале «Русская мысль» в 1880–1881).


[Закрыть].

Развитие специальных богословских исследований в академиях ставило вопрос и о некоторой специализации внутри богословских степеней. Действительно, сочетание специального развития всех наук, входящих в состав духовных академий, и монолитности богословских ученых степеней многим казалось несоответствием. Особый акцент на этом вопросе был поставлен в связи с введением в 1863 г. в российских университетах кафедр церковной истории (на историко-филологических факультетах) и церковного права (на юридических факультетах). С одной стороны, кафедры богословских наук должны были замещать выпускники духовных академий, имеющие богословские степени, с другой стороны, университетские факультеты желали иметь в своих корпорациях лиц, имевших профессиональную специализацию – историческую или правовую. Именно в эти годы шла дискуссия о том, какими учеными степенями должны обладать профессоры, преподающие эти науки на университетских факультетах: богословскими или специально-гуманитарными. Введение соответствующих ученых степеней в академиях решало бы эту проблему, добавляя к богословской учености специализацию, соответствующую профилю факультета.

Усиленная специализация, проводимая Уставом 1869 г. на всех уровнях образовательного процесса, скоро проявила как положительные, так и отрицательные стороны. Оборотной стороной углубления в конкретную область богословия как в учебном, так и в научном отношении оказалась фрагментаризация единого научно-образовательного богословия, которая в большей или меньшей степени стала проявляться и в научных исследованиях. Постепенно начал набирать силу центростремительный процесс: понимание важности целостного богословского знания, поиск взаимосвязей разных областей богословия, единых богословских методов. Тем не менее это не означало разочарования в специальных научных исследованиях, напротив, единство богословия должно ими укрепляться и обогащаться. Поэтому при разработке нового Устава духовных академий и Советы академий, и члены Комитета по разработке официального проекта вновь подняли вопрос о специализации ученых степеней.

На заседаниях Комитета этот вопрос рассматривался, как и при формировании предыдущего Устава, с двух сторон: ученые степени по небогословским наукам и внутренняя дифференциация богословских степеней. Было высказано предложение: выделить в научно-аттестационной системе церковную историю и церковное право, причем не только на докторском, но и на магистерском уровне. Против специализации степеней, присуждаемых духовными академиями, выступал лишь один член Комитета – профессор КДА В. Ф. Певницкий. Он считал, что не следует ступать на «университетскую» дорогу: богословие едино, дробить его не следует даже на научном уровне[253]253
  См.: Титов Ф. И., прот. Две справки по вопросу о преобразовании духовных академий в России в XIX веке // ХЧ. 1907. № 1. С. 44.


[Закрыть]. Небогословских степеней решили не просить, вспоминая отрицательный опыт Комитета 1868 г. Но в этом вопросе мнения членов Комитета разошлись более существенно. Председатель Комитета архиепископ Сергий (Ляпидевский), И. А. Ненарокомов и В. Ф. Певницкий стояли за ограничение степеней богословскими науками – по причине специально-богословского характера академий; И. Е. Троицкий, И. Ф. Нильский, В. Д. Кудрявцев желали распространения этого права и на философские науки – по причине их «широкой постановки» в академиях[254]254
  См.: Там же.


[Закрыть].

В окончательном варианте нового Устава православных духовных академий, Высочайше утвержденном 20 апреля 1884 г., специализации подверглась только докторская степень – доктор богословия, церковной истории, церковного права, магистерская же осталась единой – магистр богословия[255]255
  См.: Устав 1884 г. § 141.


[Закрыть]. В комментариях именно такое троякое подразделение высшей степени объяснялось слишком общо: все темы исследований, удостаиваемых докторской богословской степени, могут быть легко отнесены к какому-либо из этих «отделов богословского образования»[256]256
  См.: Обзор деятельности. 1901. С. 508.


[Закрыть]. Разумеется, следует иметь в виду и упомянутую выше проблему замещения университетских кафедр богословских наук. Введение высших степеней по этим специальностям в духовных академиях давало их обладателям, а следовательно, духовному ведомству, несомненное преимущественное право на замещение указанных университетских кафедр.

Устав 1884 г. давал определенное указание и к решению проблемы ученых степеней для преподавателей небогословских кафедр. Но это указание предлагало старое решение – укладываться в богословскую тематику или получать ученые степени в университетах – без дополнительных комментариев. При этом в Уставе еще раз было подтверждено, что преподавательские кафедры по небогословским наукам могут замещаться лицами, получившими ученую степень доктора или магистра в одном из российских университетов по специальности, соответствующей кафедре[257]257
  См.: Устав 1884 г. § 47.


[Закрыть].

Но, как показали дальнейшие обсуждения, вопрос с составом ученых степеней, присуждаемых духовными академиями, так и не был решен удовлетворительно. Или, по крайней мере, не был достаточно обсужден и объяснен смысл трех сочетаний: богословской ученой степени с небогословской специализацией преподавателя, богословского образования с получением небогословской ученой степени, участия ученого, получившего небогословскую ученую степень, в подготовке ученых-богословов. Кроме того, не было до конца понятно, является единство богословской степени на магистерском и кандидатском уровне лишь следствием замедленного развития богословия по сравнению с другими областями науки, или в этом есть особое значение, требующее осмысления. Поэтому к вопросу о составе ученых степеней возвращались на каждом новом этапе преобразований высшего духовного образования, то есть в 1905–1906, 1909–1910, 1917–1918 гг.

Наиболее ярким было обсуждение этого вопроса в 1905 г. – в Советах академий при составлении проектов нового Устава духовных академий и в 1906 г. – на заседаниях V отдела Предсоборного Присутствия. Предложения строились, как и ранее, по двум направлениям: во-первых, включение в палитру ученых степеней, присуждаемых академиями, степеней по небогословским наукам, во-вторых, усиление специализации внутри старших богословских степеней. Поэтому ниже выделены лишь наиболее важные или радикальные предложения.