Текст книги "Почерк"

Без названия

 
Ах, сердце слышит голос медный
Вблизи нехоженых дорог.
Любимый друг, прошу, помедли.
Прости-прощай, нам вышел срок.
 
 
Пошла последняя минута.
Друг милый, новой встрече верь,
Но нету силы почему-то
Обняться и захлопнуть дверь.
 

Без названия

 
В Москве поэтов не осталось,
А раньше было без числа —
Кого взяла навеки старость,
Кого хвороба унесла.
Остались только их могилы,
Да утомленные враги,
Да город, им родной и милый,
Что помнит тени и шаги.
 

Без названия

 
Забудем эту музыку, родная,
Она уже играет не для нас.
Судьба нас дожидается иная,
Чтобы никто, никто уже не спас.
 
 
О, неужели ты совсем забыла,
Каким Господь светил для нас огнем,
Каким счастливым наше время было
И как легко мы растворялись в нем?
 
 
Наверное, пришел к нам издалёка
Другого времени суровый пласт.
Любому сердцу – да – в нем будет одиноко,
Когда оно свой прошлый путь предаст.
 

Памяти ушедших

 
Свет, отражаемый гранью кристалла,
Вдруг ускользает под потолок.
Всех, кого вымолвить страшно, не стало —
Гибельный год навсегда уволок.
 
 
Все они там беспробудно уснули,
Где по соседству иные миры.
Там в бесконечном и черном июле
Нету спасенья от смертной жары.
 
 
Сверху глядят они прямо из рая,
Добрые взгляды летят круто вниз.
Может быть, это и есть тот Израиль,
Где нас готовы принять и без виз.
 
 
Все же признаемся, рай – это рай,
Пусть не дождаться звонка там иль писем.
Вспомню лишь только, что есть этот край,
И становлюсь, словно зверь, независим.
 
 
Может быть, все же там что-то другое,
Что оставляет душа про запас.
Нет палачей, стукачей, нет изгоев —
Значит, и слово живет меньше нас.
 

Стихи о друге

Памяти Сергея Дрофенко

 
Зачем следить движенье птиц,
Воды теченье,
Искать в чертах родимых лиц
Предназначенье?
 
 
Когда любовь уже сильней,
Чем ложь и лихо,
Нет ничего прекрасней дней,
Летящих тихо,
 
 
Как птицы длинной чередой
Над рощей белой,
Как речка с тусклою водой
Оледенелой.
 
 
Судьбой давно определен
Предел конечный,
Чертог лесов, и круг имен,
И путь наш вечный.
 
 
Зачем же вглядываться так?
Все в мире ново!
Хоть было все – и свет, и мрак,
И наше слово.
 
 
До середины Крымского моста
Меня несла неведомая сила.
Одно я знал: все это неспроста
Приснилось мне – иль в самом деле было.
 
 
Светили две неяркие звезды,
И тучи громоздились, словно горы,
Но было далеко до темноты,
Я видел Кремль и тихие соборы.
 
 
Я видел Стрелку, одинокий дом,
К реке ступени, лодочку на козлах
И птицу, раздвигавшую с трудом
Крылом блистающим промозглый воздух.
 
 
Стояли льдины тесною толпой,
В единое вдали сливаясь поле.
Казалось, там, вдали, их ждал покой
И таянье без ломки и без боли.
 
 
Стоял недвижен я и напряжен,
Пронизан острым холодом железным,
Пытаясь жизнь свою понять и сон,
С безмолвием в соседстве неизбежном.
 
 
Но проезжал троллейбус золотой
И сыпал искры прямо на перила,
Тяжелой шиной шоркал, над водой
По светлым льдинам тень его скользила.
 
 
Но торопливо шла и горячо
Дышала женщина, под шубкой модной
Угадывал я низкое плечо,
Двух оспинных прививок след холодный.
 
 
Но трубы клокотали на МОГЭС,
Мигали фонари, сверкали окна,
И по теченью вниз, на край небес,
Весь город уплывал бесповоротно.
 
 
Похожий сверху на скопленье льдин,
Он плыл и плыл дорогою крылатой.
И только неподвижен был один
Осевший холмик за литой оградой.
 
 
Так что влекло к реке? Судьба, весна?
Обнять весь этот мир и с ним проститься
Еще не поздно! Жизнь понятней сна.
Не поздно незнакомке вслед пуститься.
 

Без названия

 
Буран над лапой снежной ели
Гудел, свистел, трубил,
И пьяно шатались метели,
Касаясь озябших рябин.
 
 
Война нашу жизнь разрубила,
И вижу за тенью моста —
Там гроздья проносит рябина,
Как свежие раны Христа.
 

Снежинки

 
Каждая снежинка – светлый миг,
Времени ночного легкий пласт.
А любовь, родная, наш двойник,
И она вовек нас не предаст.
 
 
Время ожидает новостей,
Снег засыпал окна все на треть,
Снег пронзить способен до костей,
Но способен также и согреть.
 
 
Вот летят снежинки надо мной,
Словно искры от костра точь-в-точь,
Наполняют сердце тишиной
И уносят взгляды мои в ночь.
 

Музыка

 
Дух музыки не отлетел от нас —
Когда луна покатится по крышам,
В душе очнется танго или вальс, —
И мы, как встарь, лишь музыкой и дышим.
 
 
Судьба не в образе злодея
Уже ведет нас круг за кругом —
И кружим мы, хмелея, молодея,
Навеки сблизившись друг с другом.
 

Без названия

 
Никто цветов не видит по ночам,
Когда уже звезды последний свет потух,
И тем, как светлый голос твой звучал,
Ничей, увы, не восхитился слух.
 
 
Ослабла творческая воля,
И взгляд теряет остроту,
А ветер вдруг приносит мусор с поля
И упадает на лету.
 
 
Но сколько б смрадом в нас ни дуло,
Не отпускаю жизни нить,
Пусть выглядит спина сутуло, —
Я постараюсь распрямить
 

После дождя в парке

 
Мне парусом кажется зонтик тугим,
И звук горловой упирается в нёбо,
А ветер несет с лепестков георгин
Прохладу и острые клинья озноба.
 
 
И хочется жизни недолгой внимать
И верить любви, ни о чем не жалея,
И хочется плечи твои обнимать,
Во тьме растворясь, где нас манит аллея.
 

Два сна

 
Приснились мне в Телави —
Прошу, уж мне поверьте, —
Два сна – один о славе,
Другой был сон о смерти.
 
 
Луна, мне не чужая,
Глядела вниз с испугом,
Два эти сна сближая
И разводя друг с другом.
 
 
Но явь – сон о напрасном —
Все повернет вверх дном.
Два сна ночных о разном —
Но оба об одном.
 

Арбат

 
Жили мы небогато изначальной порой,
В переулках Арбата пахнет краской сырой.
Добрых взглядов везенье, наших встреч уголки,
Там, где нету спасенья от прекрасной строки.
 
 
Чем старей, тем дороже гром стихов и подков.
Здесь спешил я к Сереже[2]2
  Поэт С. П. Дрофенко.


[Закрыть], жил здесь Коля Глазков.
Мы бродили без цели, ждали добрую весть —
Все равно не успели главных слов произнесть.
 
 
В каждом дне, в каждом часе есть любовь к именам.
Значит, что-то в запасе Бог оставил и нам.
 

Без названия

 
Две уточки парят
Над краем дыма:
Двух одиночеств яд —
Судьба едина.
 
 
За невысокий окоем
Скользят они.
Летят, летят – всегда вдвоем,
Всегда одни.
 
 
Уже видать лицо зимы
Рябое.
Кто в небе, если там не мы
С тобою?
 
 
Зачем метаться оголтело,
Травой подсохшею шурша.
Но кто из нас, родная, тело?
А кто – душа?
 

Ирисы

 
Ирисы в мае – цвет аметиста
И затаенная грусть.
Песни весны с прилежаньем статиста
Выучил я наизусть.
 
 
Птахи в лесу подпевают стоусто —
Голос мой звонче стократ.
Жаль, что в душе сиротливо и пусто
После разлук и утрат.
 
 
Мне одиноко. Ну что ж?
Это старость, Это – старинный недуг:
То, что от жизни мелькнувшей осталось
После утрат и разлук.
 

Без названия

 
Все чаще думаю о Боге.
Ведь там, где правда, там – покой.
Страницы крупных антологий
Пересеклись с моей строкой.
 
 
Пусть кто-то устремится следом,
Как за своею тенью мим.
Тот, кто душе еще неведом,
Но все-таки уже любим.
 

Жестокий романс

 
До свиданья, в самом деле,
Обними, сожми в тисках.
Только боль осталась в теле,
Только иней на висках.
 
 
Ты еще прекрасней будешь.
Жаль, что сердцу все равно.
Как же ты меня забудешь,
Если нет меня давно?
 

Без названия

 
Я не плачу, а пою.
Только жду удачу,
Жизнь последнюю свою
На погибель трачу.
 
 
Знаю, из последних сил
Мой сражался предок.
Я люблю, кого любил,
Может – напоследок.
 

Полночь

 
Звякнет поздний трамвай,
Охнет песня без слов.
Возле берега свай —
Лес сгоревших стволов.
 
 
Море – шире Оби,
Ковш побольше горсти,
Ты любовь долюби,
Сохрани и прости.
 
 
Ведь вина не ее,
А вина перед ней,
Скудно наше жилье
Возле вечных камней.
 
 
И строка коротка,
Осень здесь ни при чем,
Мы живем не века,
Каждый ведь обречен!
 

Июнь

 
Июнь пронзили холода,
Он погрузился в кому.
Зачем мне мертвая вода,
Пока еще живому?
 
 
Больничный надоел режим,
Он мне закрыл все двери,
А мы ведь тем лишь дорожим,
На чем есть тень потери.
 

Разлука в июле

 
Не смотри, взгляд не мучай слезами
И платочек не комкай в руке.
Это я, милый друг, исчезаю
В бесконечно родном далеке.
 
 
Там в соседстве любимых растений
Пресекаются дни и пути.
Сердце все погружается в темень
Без надежды тебя обрести.
 
 
Неужели любовь вероятна
И твой образ не чей-то двойник?
Мне уже не вернуться обратно
Ни на год, ни на час, ни на миг.
 

Без названия

 
Истринские просторы,
Поступь родных времен,
Я человек, который
В этих годах погребен.
 
 
Этой водой разбавлен,
Этой покрыт травой,
Этим ударен ставнем,
Здесь я упал, но живой.
 
 
Сделался я, по счастью,
Другом всего, не врагом —
Малой, но важной частью
Мира, что дышит кругом.
 
 
Петь я готов невольно,
Словно ручей во рву,
Господи, как же мне больно,
Если хоть листик сорву.
 

Истринская ива

 
Хорошо мечтать о вас в июле
Над рекой холодной и пустой.
Иву гнули, гнули, не согнули —
Выпрямлялась с прежней красотой.
 
 
Облако разорвано кусками.
Вечереет. Видно, скоро семь.
Там, где вы всегда меня искали,
Там меня давно уж нет совсем.
 

Без названия

 
Душа бездомна и устала,
Сидеть бы лучше взаперти,
Ведь никого за два квартала
Не докричаться, не найти.
Или прилюдно, иль тайком
Старинная догадка гложет —
Кто начинает жить стихом,
Уже как люди жить не может.
 

Баянист

 
Я, свой взгляд поднимающий к небу,
И уставший давно, и, казалось, без сил,
Всё играл сколько мог, я играл на потребу,
Если кто-нибудь только просил.
 
 
И душа забывала про тело,
И добро управлялось со злом,
Хоть мелодия криво летела,
Словно птица с подбитым крылом.
 

Без названия

 
Быстрой жизни матерьял
Весь иссяк в преддверье краха,
Но я столько потерял,
Что теперь живу без страха.
 

Светлый час и черный

 
Внимаем звукам, свистам, звонам,
Глядим сквозь годы.
И в добрый час, когда светло нам,
Мы дышим воздухом свободы.
Но в черный час и мертвый,
Как приступ боли,
Нас душит воздух спертый
Кнута, неволи.
 

Обретение

Н. В. З.

 
Люби, лишь в этом суть —
Сказал мой одногодок.
Я знал, пустившись в путь,
Ты – лучше всех находок.
 
 
И взглядов всех синей
Очей заветных жжение,
Влечешь меня сильней
Земного притяжения.
 
 
Твои цветы не вянут,
Но светят мне из тьмы,
И те нас не помянут,
Кого забыли мы.
 
 
Не ошибается природа.
Жизнь мечена крестом дорог,
Рожденная внезапно ода
Вдруг пригождается нам впрок.
 

Отчужденье

 
Еще не скоро день рожденья,
Еще пройдет немало дней,
Но горький привкус отчужденья
Не замечать мне все трудней.
 
 
Свет дней веселых нынче мрачен,
Блеснул над лужицей ледок,
Но вкус тепла уже утрачен,
Все ближе мерзкий холодок.
 
 
Мне не по силам ноша плоти,
Дается каждый миг трудом,
И никогда вы не вернете
Меня обратно в этот дом.
 

Мариинский парк

 
В этом городе, где меня нет,
Не слышно веселых подков.
Над берегом сказочный свет,
Как было в начале веков.
 
 
Там наши звучат имена,
Там листьев осенних лото,
Но вот из родного окна
Меня не окликнет никто.
 
 
Мой парк свое прячет чело,
И ясен конец мне маршрута,
Казалось бы, все ничего,
Но сердце болит почему-то.
 

Воздушный шар

 
Весну сегодня жаль,
Она нас не спасет,
Не отпускай воздушный шар,
Меня он унесет.
 
 
За полог неба голубой, —
Ведь наша ноша так легка, —
А надо мной и над тобой
Всё те же облака.
 
 
Гимн высоте полета власть
Шепнет нам по слогам,
И если суждено упасть —
Паду к твоим ногам.
 

Рассвет

 
Еще почти никто не знал,
Что всех нас ждет перемещенье,
А пойма, словно тронный зал,
Где нет избытка освещенья.
 
 
Вдруг лучик солнца, только малость,
Как миг свиданья под часами,
А все вокруг уже менялось,
Да ведь и мы менялись сами.
 

Речной теплоход

 
Надо мною звенят
Тихо дождика струны,
Расставания яд
Сеют в реку буруны.
Наша пристань и день —
За кормою далече,
Легкий плащик надень
На любимые плечи.
Тучи мчат к рубежу
В край, где эхо умолкло,
Я тебя увожу
И хочу, чтоб надолго.
 

Без названия

 
Свеча под утро чает угасания
Над ветхою страницею Писания.
Там слово, будто дикого зверька,
Ведет монашья твердая рука,
Чтобы вкусить и радости, и боли,
Забыться в тесных письменах неволи,
Чтоб тайны памяти беречь до веку,
Державе послужить и человеку.
 

Без названия

 
Из множества звезд
Жду Кассиопею,
Я выстроил мост,
И все я успею.
Бывает порой
Путь брезжит иной,
Но время горой
Стоит предо мной.
За птицами вслед
Вся жизнь улетает,
А времени свет
Тускнеет и тает.
 

Время

Ю. Ряшенцеву

 
Как партизан, стремящийся к своим,
Всей жизнью мы чему-то предстоим.
Мы – части непонятной речи,
Неведомой души предтечи.
Душа другой душе всегда верна.
И наша кровь течет сквозь времена.
Лишь потому расстаться мы не в силах,
Что время ощущаем в своих жилах.
 

Диапазон

 
Наше время почти миновало,
В нем нет места для новичка
Между злобой девятого вала
И задумчивой скрипкой сверчка.
Между силой, что спрятана в зерна,
С вековечной надеждой Земли,
Между гордым звучанием горна
И позорным шипеньем змеи.
 

Песня паруса

 
Звенят над нами паруса,
Грудь заслонив от стресса.
И распахнулись небеса
От леса и до леса.
Сулит холодные чаи
Нам колея кривая,
И станем мы средь толчеи
Ждать до ночи трамвая.
Однако повезет не нам,
А нам сушить поленья,
И вновь корабль по волнам
Скользит без промедленья.
За мертвой он спешит водой
И за водой живою,
И снова парус молодой
Поет над головою.
 

Волна

 
Волна скребет песок на пляже,
И кажется, падет вот-вот:
То медленно на спину ляжет,
То рухнет прямо на живот.
Не слышала она про старость
Для плавников и для ветвей,
И ей неведома усталость
И гибель непонятна ей.
 

Будни

Мы в небе скоро устаем…

Ф. Тютчев

 
Взгляд упадал в небес проем,
Печальный и глубокий,
Мы в небе скоро устаем,
Хоть на земле мы боги.
 
 
И входят в сердце небеса,
Кровь расправляет жилы,
Мы совершаем чудеса,
Своей не зная силы.
 

Красновидовские строфы

 
Наш адрес вроде под замком,
Его не знает почта.
И наш овраг не всем знаком.
Наш адрес значит вот что:
 
 
Живем у края крутизны
Земля – ничья в округе,
И старые нам дарит сны,
И что ни сон – о друге.
 
 
Ручей летит в далекий пруд,
Цепляя дно оврага,
Он чист и копит весь мой труд,
Как добрая бумага.
 
 
Над ним – крутые берега,
Простор и ветер вольный,
И молодой луны серьга,
И голос колокольный.
 
 
Куда уходят наши дни
И весь наш сор бумажный?
Лишь электричества огни
Летят в провал овражный.
 

 
К нам едут в дом со всех концов:
Лафа – не надо виз.
И там, где Истры цвет свинцов,
Мост подвесной повис.
 
 
Удобен и широк настил,
Но все же есть изъян:
Ведь каждый, кто у нас гостил,
Ушел смертельно пьян.
 
 
А зыбкий мост чуть-чуть ведет.
Дрожит его настил.
Как мы нужны тому, кто ждет,
Тому, кто проводил.
 
 
Уже недалеко снега,
Все холодней норд-ост.
Как низко пали берега,
Держа забытый мост.
 
 
Шагай быстрее, пешеход,
Смотри смелей вокруг.
Не уберечься от невзгод,
Когда неверен друг.
 
 
Ведь дружба – это старый мост,
Зачем нам мост новей?
И пусть далёко нам до звезд,
Мы верим в сыновей.
 
 
И Божья воля нас хранит,
И друг родней, чем брат.
Так старый вековой гранит
Хранит для внуков град.
 

 
Счастливый часто одинок
В судьбе своей постылой.
Снег падает у самых ног
Моей любови милой.
 
 
Несет он вести без стыда,
Несет с холмов Синая,
За ним следит с небес звезда,
Его сестра родная.
 
 
К ней ластится игривый лес,
Как пес, что ищет друга,
И борозда – почти с небес
К ней тянется в три плуга.
 
 
Одна любовь другой любви,
Увы, спешит на смену,
А Красновидова холмы, —
Пока не застит свет умы, —
Оплатят перемену.
 
 
Ей служит Подмосковья лес
И борозда седая,
Там нитка падает с небес,
В ушко иглы впадая.
 
 
А этот лес – почти щенок,
Как сельский скверик тихий.
Он встал на стыке двух дорог,
Он лег у ног портнихи.
 
 
Она у края облаков сидит,
Не зная страха,
Вбирает дальний стук подков
Лишь ветхая рубаха.
 
 
Ее шитья волшебный дар
Творили, видно, сказки.
И можно перенесть удар
И различить все краски.
 
 
Она еще сведет к концу
Работу созиданья,
Приблизит к доброму лицу
Все наше мирозданье.
 

 
Вспомни друг о друге,
Не думай о плохом.
Пора лечить недуги
Молитвой и стихом.
 
 
Под елью, под сосною
Стоит наш добрый дом.
Мы летом, не весною,
Туда махнем гуртом.
 
 
Там свет не сдавлен мраком,
Там оклемаюсь я,
Там в небе над оврагом
Двух ласточек семья.
 
 
Под сень родного крова
Войдем, устав слегка,
А добрая корова
Нам вышлет молока.
 
 
Там, новой жизни ради,
Досуг любви не нов.
Там свежие тетради
Тесны от старых слов.
 
 
Там драгоценные огни
Удвоены в стекле не новом,
Там перед вечностью одни
Дрожим под паровозным ревом.
 
 
Там на убогом костыле
Я занят нудною ходьбою.
Там страшно, как слепой во мгле,
Я спорю со своей судьбою.
 

 
Цветок сирени, запах тленья,
Снега зимы растаяли давно.
А рыцарское наше поколенье
Прошло по всем экранам, как кино.
 
 
Российской воли отшумело вече.
Пусть нынче даже можно, что нельзя.
Забвенье вечно, делать больше неча,
Нас помнят лишь забытые друзья…
 

Покаяние

 
Родная, если Бог поможет мне,
Я, может, оклемаюсь по весне.
И мы с тобой прямым путем возврата
Поедем к югу, пробуя на вкус
 
 
Все города забытых лет,
Все станции с вишневыми садами —
Казатин, Нежин… Боже, Боже мой,
Все были живы, все, кого любил я.
 
 
Как будто возвращаюсь вновь домой
С войны жестокой – и глаза в тумане.
Но где те звуки, краски, голоса,
Где жизнь, которая прошла?
 
 
Да так, что кажется, я не жил.
Неужто вся она – утрата?
Где млечный путь возврата?
Где старой дружбы чудеса?
 
 
Где наши адреса?
И что мне плакать пред окном,
Когда все кувыркнулось кверху дном,
И это – за грехи мои расплата.
 

Без названия

 
Так я вдруг и далеко уехал, —
Не слыхать и не видать нигде.
Если же вернусь – недолгим эхом,
Слабыми кругами по воде.
 
 
Я чем старше, тем моложе.
Что ж, по дереву стучу.
Жизнь вторую – дал мне Боже,
Третьей жизни – не хочу.
 
 
Мне всего досталось вдоволь.
Вечностью дразнила даль.
Выше звезд – днепровский тополь,
Кран под ним проносит сталь.
 
 
И за то судьбе спасибо,
Что был добрым я влеком.
Сталь в ковше плывет, как рыба
С ярко-красным плавником.
 

Не бойся

Все дороги ведут в Рим…

 
Летят автомобили,
Ведут дороги в Рим.
Друг друга мы любили,
Быть может, повторим.
 
 
Конечно, это странно,
Конечно, неспроста
Пути ведут до храма
И дальше, до креста.
 
 
Зачем нам Вечный город,
Где вечности тюрьма,
Когда распахнут ворот
И сводит страсть с ума?
 
 
Когда по зову милой
За тридевять земель
Спешишь, исполнен силой,
Неведомой досель.
 
 
Года бредут гурьбою,
Беда стоит стеной.
Не бойся, я с тобою,
Не бойся, ты со мной.
 

Без названия

 
За перилами веранды
Тощий пес сидит, не жадный,
Водит в нёбе языком.
Рядом с тенью Карадага
Одинокая собака
Побирается тайком.
Хлеб из рук берет спокойно
И благодарит достойно,
Не юля, не лебезя.
Ест, не уронивши крошки,
И уходит по дорожке,
Потемневшей от дождя.
 
 
Ночью вновь гроза шумела.
В близком небе то и дело
С треском молния росла.
Вся земля была чужая.
Он бежал, волну кусая,
Сам – сгустившаяся тьма.
Улеглось, утихло море.
И в собачьем кротком взоре
Я наутро увидал
Ужас мглы и жизни бедной…
Холод… И звезды рассветной
Нержавеющий металл.
 

Два одиночества

 
Я видел тучные и пыльные отары,
Где горных рек безумствует бурун.
Сердечные я слушал голоса гитары
И тех, кто в тишине касался струн.
Кричали тыщи птиц у Баренцева моря,
На Ладоге толкались сотни льдин.
Со старым одиночеством не споря,
Пред новым был опять всегда один.
 

Без названия

 
Непостижная наука —
Ах, помилуй, Бог!
Предстоящая разлука —
Поле без дорог.
 
 
Только за чертой обочин
На разломе лет
Замысел людской так прочен,
Что оставил след.
 
 
Дым струится над жилищем,
В сотах зреет мед.
Если мы путей не ищем,
Нас никто не ждет.
 
 
Я наивно думал: низость —
Это не про нас.
Это только то, что мнилось
В нехороший час.
 
 
А когда же как снарядом
Сшибло меня с ног,
Понял я, что счастье рядом,
Понял: рядом Бог.
 
 
Понял я – судьбе послушен,
Понял, встав едва:
Мир вокруг великодушен
И любовь жива.
 

Новый берег

 
Законы Шариата или Ньютона,
Но жизнь моя туманами окутана.
И то, что горько в ней, и то, что сладко,
Есть тайна и волшебная загадка.
 
 
Как новый брег не узнан я, неведом.
И всем ветрам открыт, всем бурям, бедам.
И спрятан меж двумя материками.
Жаль, други мои стали стариками.
 
 
Они меня всё ищут в океане,
Как забулдыга истину в стакане.
Так в театре, припозднясь, свой ищут ярус.
Я к ним спешу на связь, высматриваю парус.
 
 
А может, так я пал той роковой весною,
Что стал совсем уж мал и заслонен волною.
Не горько быть больным, пока ты не обуза.
Глядишь, по выходным зайдет, как прежде, муза.
 
 
Ей немощь и костыль совсем уж не помеха.
Ей лес как монастырь, куда сослали эхо.
 

Без названия

 
Ты и судьба совсем одни,
И нет надежды и подмоги.
И пусть мы счет ведем на дни,
Счет на века ведут лишь боги.
 
 
Хоть взгляд мой
До неба простерт,
Завидую всем тем,
Кто мертв.
 

Пожары

 
Опять, как было в семьдесят втором,
Над всем огнем гремит впустую гром —
Ни капли вниз дождя не пролилось.
Вновь надо жить, надеясь на авось.
 
 
Но веет гарью с торфяных болот,
И солнце золотит песок пустынь.
Не зря ведь в имени моем есть царский корень «Злот»,
Хоть горестно стучит в дрянной гудрон костыль.
 

Без названия

 
Экзамены все сдал, я – новосел.
Что ожидать еще мне на веку?
Я книгу этой жизни всю прочел,
Но вновь уперся в первую строку.
Как трудно жить мне без врагов.
Без них как будто бы не весь я.
Так трудно плыть, не видя берегов,
Идти, теряя равновесье…
 

Без названия

 
Полуупущенное лето
Как парус ветхий и большой.
В календаре какая мета?
Какая дата за душой?
 
 
И все-таки к зиме, быть может,
Изменятся и суть, и стиль.
И я шагну, коль Бог поможет,
Отбросив страхи и костыль.
 

Лесной пожар

 
Ну и что, что наш пожар ничей,
Выше верхних веток.
Уж давно ведь взгляды москвичей
Не взлетали этак.
 
 
Выше сосен, выше нижних звезд,
Даже выше взрыва —
Там, на всех один, большой погост
Ждет нас терпеливо.
 

Без названия

И. Розену

 
Сегодня уезжаю
Не в праздники, а в будни,
Поближе к урожаю,
Не на пиратском судне,
 
 
На родственных колесах,
Под родственным крылом.
Еще мой дряхлый посох
Не выброшен на слом.
 
 
Здесь жили две недели
Пустяшною заботой.
Леса вокруг редели
Закатной позолотой.
 
 
Сюда гляжу оттуда,
Любуясь и страдая.
Здесь старых листьев груда,
Картошка молодая.
 
 
И мы еще все юны,
Еще все смотрим гордо,
Как на гитаре струны
До первого аккорда.
 
 
Как только жизнь вторая
Вверх вознесет гитару,
Все струны, замирая,
Готовятся к удару.
 
 
Они забыли что ли
Про радости в начале,
Про спазмы острой боли
И приступы печали.