Текст книги "Почерк"

Август

 
Этот месяц почти на пороге
Близкой осени, и листопад
Подбивать побуждает итоги
И смотреть не вперед, а назад.
 
 
Что осталось там за спиною?
Жизни склон до последнего дня
Отделила, увы, как стеною,
Хворь моя теперь от меня.
 
 
Рим пирует. Вино и петарды,
Украшения в самом ходу,
Но пророчат упрямые карты
Неприятности или беду.
 
 
А в империи пусто и чисто.
Цезарь пьян, он Овидию друг.
Зря увозят страницы эпистол
Корабли к дому друга на юг.
 
 
Прочь с арен посметали опилки
Тучи дикие варварских стрел.
Далеко от Рима до ссылки,
Где Овидий скучал и старел.
 

Без названия

 
Долго я не знал, что зло
Ищет путь ко мне.
Ладно, что еще везло
Мне в моей стране.
 
 
Всходы доброго зерна
Не всегда верны.
Ну а в том, что жизнь трудна,
Нет моей вины.
 
 
Побреду не без труда,
Где глухой осот.
Может быть, сама беда
Вдруг меня спасет.
 

Без названия

 
Еще пока не потускнело слово,
Однако прозвенел уже звонок.
Порой мне тяжко. Что же тут такого?
Со мною жизнь – и я не одинок.
 
 
Где вкус вина и киевских черешен,
Любви, что прячет сердце про запас?
Видать, я виноват кругом и грешен
Пред тем, кто видит всё и кто прощает нас.
 

Без названия

 
Темно в Москве от новых фонарей,
И срок их службы краток и жесток.
Свет вытек в ночь нисколько не скорей,
Чем из яичной скорлупы желток.
 
 
И лишь для невеликого ума
Печатаются полосы газет.
Там виноваты те, кого давно уж нет,
Ведь свет порой слепит сильней, чем тьма.
 
 
Ждет осень снега, ждать устала.
И селезень кричит, коснувшись льда.
Как будто грань погасшего кристалла
Под сердцем птицы лед замерзшего пруда.
 

Без названия

Н. В. З.

 
Неужто я тебя покину,
Приму чужое за свое,
К земле родной, как на чужбину,
Вернусь вкусить небытие?
 
 
Наверное, и там все то же —
Грустит о дереве пенек:
Все далее и все дороже
Предзимний над Москвой денек,
 
 
Где, моего чураясь взгляда,
Идешь ты сквозь Кузьминский лес
Под занавесом снегопада,
Что опускается с небес,
 
 
А где мечты моей руины —
Лишь дерн кладбищенский бугра.
И слышно песню с Украины,
И слышен тихий плеск Днепра.
 
 
Какая страсть, какая сила,
Какая на небе звезда.
Стихи неужто и могила
Из юности влекли сюда?
 
 
По зову ласкового взгляда —
Не блеска золотых монет —
Бывал я там, где быть не надо
И где меня давно уж нет.
 
 
Вблизи почти забытых пашен
Слышнее жаворонка соло.
Там подмосковного подзола
С песком златым живая смесь.
И там ничто, никто не страшен,
А страшное – все было здесь.
 

Без названия

Н. Новикову

 
Его прислал ко мне Маршак
Когда-то в добрый час.
Его ждал флот и сам главком,
Но выбрал он Парнас —
 
 
Тот поэтический отдел,
Где рядом столько лет,
Устав от склок, средь бездны дел
Мы добывали свет.
 
 
Жаль, друг, что жизнь так коротка,
Короче с каждым днем,
Но все же каждая строка
Горит живым огнем.
 

Без названия

 
От проезжего трамвая
Зарево на пол-окна.
С милой в ссоре не бывая,
Сгинул прочь – она одна.
 
 
Катятся вагоны мимо,
Искры падают с колес,
И судьба неутомимо
Шлет разлуке много слез.
 
 
Я привез бы две обновки —
Прядь седую да звезду,
Но на этой остановке,
Знать, уж больше не сойду.
 

Без названия

 
Я уже живу весною,
К лету тропочку торю,
И за то, что ты со мною,
Господа благодарю.
 
 
Ты такое испытала
И такой сносила груз! —
Крепче вечного металла
С родственной душой союз.
 
 
Клады в матушке-природе
Не сокрыты там и сям.
Мы еще с тобой побродим
По театрам, по гостям.
 
 
В старой парковой аллее
Побредем на дальний свет.
Знаю, что тебя милее
Никого для сердца нет.
 
 
Так, не опуская взгляда,
Шел и шел бы, сколько мог.
Ты – одна моя отрада,
Мой любимый огонек.
 

Без названия

 
Величальные песни слагая,
Пью отраду, никак не напьюсь.
Экономлю тебя, дорогая,
Потому что растратить боюсь.
 
 
Что-то все же оставит мне Боже —
Добрый взгляд, добрый голос и жест,
Дни, что многих сокровищ дороже,
Тайны всех наших памятных мест.
 

Без названия

 
Уже весною веет,
И даже летом теплым,
Кровь движется живее,
А солнце бьет по стеклам.
 
 
И хочется простора,
Да Истринского плеса,
Да громкого мотора,
Что гонит вскачь колеса.
 

Сердце в Кастрополе

 
Ожиданием согрето,
Сердце к берегу свернет.
Жаль, над гребнем парапета
Твой платочек не сверкнет.
 
 
В новом ритме, в старом ритме
Нас настигнут радость, грусть.
Только что-то говорит мне,
Что с тобой не разминусь.
 

Пихта

 
Где ты, мой Урал, кто тебя украл?
Кто тебя туманами закрыл?
Камы берега – там летят снега,
Легче лебединых крыл.
 
 
Где снега мели, там гореть кострам.
На краю земли пихта, словно храм.
Прямо над рекой ветви мчатся врозь,
На душе покой чует каждый гость.
 
 
Я ж чужой – чужим, новый старожил,
С деревом большим с детских лет дружил.
Озорную мысль я сжигал дотла
И взбирался ввысь вдоль его ствола.
 
 
С ветки, как с крыла спящего орла,
За лесной предел жадно я глядел,
Ночью где и днем закипает сталь,
С пихтою вдвоем мы смотрели в даль,
 
 
Где за окоем солнца никнет луч,
Где в ночной проем мчат обрывки туч.
Стоило ль труда день и целый час
В даль глядеть, туда, где живу сейчас?
 

Сопротивление

 
Не в телеге, не в карете
Мчалась в мире жизнь моя.
Вот уж минуло две трети
Дней земного бытия.
 
 
Нет, нисколько не похоже,
Что за мной ненужный путь,
Если вдруг поможет Боже,
Я готов еще рискнуть.
 
 
Пусть дано случиться бедам,
Грянет зла девятый вал —
Я же никого не предал,
Никого не убивал.
 
 
Было ведь и много хуже,
Перед всеми я в долгу —
Стерпим, выстоим и сдюжим,
И кому-то помогу.
 

Прощальные стансы

Памяти Жужи Раб

 
Время – грубый капризный прораб,
Ставит крестики, меры не зная,
Я слыхал – умерла Жужа Раб,
И теперь мне темно у Дуная.
Адрес припоминаю опять:
Лацы Лайоша, дом номер пять.
 
 
Я теперь не поеду туда,
Вряд ли и доберусь, хоть с трудом,
В мир, где мчит сиротливо вода,
Где грустят ее сад, ее дом,
 
 
Где ворона сидит и орел,
Черных-черных четыре крыла:
Умерла… умерла… умерла…
Грусть пронзает насквозь, как стрела:
Умерла. умерла. умерла.
 
 
Дождь мадьярский по крыше стучал,
Над Москвою кружились метели.
Танцевали мы с ней по ночам.
И вкруг ног ее юбки летели.
 

Пророки

 
Вещали правду древние пророки,
Перстом грозили Богу и царям.
Их жизни неотмеренные сроки
Кончались часто возле сточных ям.
Вершили суд, держа за руку вора.
Их скоропись не знала запятых.
Вина не избегали, битвы, спора.
И были признаны в числе святых.
 

Ветка сирени

 
В ослепленье, в озаренье, во хмелю, в дурмане
Веточка сырой сирени спит в простом стакане.
Ветка срок свой не просрочит – грешная, святая.
Тихо кружит лепесточек, вниз к воде слетая.
Ветку клонит к непогоде запах тлена, гари.
Наши годы на исходе, а любовь – в разгаре.
 

Без названия

 
И прежде чем расстаться, лучше вдоволь
Втоптать душою этот добрый взгляд.
Пускай в Байкале ходит кругом омуль,
Как это было сорок лет назад.
 
 
Да, дорогая, сорок, ровно сорок
Совсем несхожих, незабвенных лет.
Мы испытали жар, и хлад, и морок,
А чуб мой нынче совершенно сед.
 
 
Не зря ходили в лес мы за грибами
И спорили часами напролет,
Касаясь пересохшими губами, —
Как жжет огнем холодный синий лед.
 

Без названия

В. С. Берковскому

 
Когда, устав бродить по свету,
Вернусь под кров, что греет нас,
Поставь, любимая, кассету —
Услышим барда полубас.
 
 
Напев летит и в небо канет,
Вернется, словно жизнь к азам;
Но легче на сердце не станет,
А станет горячо глазам:
 
 
Ведь никогда мне не покинуть
Судьбину горькую свою
И, видно, никогда не сгинуть
Ни в дальних странах, ни в бою.
 

Без названия

 
Сухо осенью в близком лесу,
Пахнет воздух далеким дымком,
Держит ворон крыло на весу,
Прячет тайны свои под замком.
 
 
Подошла и сразила беда.
В грустном сердце забытые сны.
Навсегда не страшны холода,
Но боюсь повторенья весны.
 

Без названия

 
Солнышко блестит блесною
В центре неба и пруда.
Лес давно пожух от зноя,
Ржавчиной взялась вода.
 
 
Пошлой мысли обнищанье,
Под конец идущий год.
Наша жизнь всегда прощанье,
В будущее переход.
 
 
В этом грустном переходе
Много бабочек и пчел.
Я не весел по природе,
Тайну жизни не прочел.
 

Молитва

 
Господь, верни мне годы, когда писал тайком.
Всей Камы пароходы ко мне шли прямиком.
Господь, верни недели, когда, не зная сна,
Ходил, бродил без цели у милого окна.
Господь, верни мне миги, верни и не жалей,
Когда казались книги сокровищ всех милей.
 

Без названия

 
Свет скользнул из рук,
И сгустился мрак.
Все слабее друг, все сильнее враг.
Только все равно в сердце страха нет —
В нем давным-давно
Рядом тьма и свет.
 

Стезя

 
Напои меня, родник,
Холодом кристалла,
Вышел на люди тайник,
А меня не стало.
 
 
Полон весь тайник камней,
Серебром и златом.
В нем их – как ночных огней
В городе богатом.
 
 
Самоцветы в нем,
Слова, музыка святая
И целебная трава
Дальних гор Китая.
 
 
А тайник на все готов,
Все подаст с поклоном.
Радуга семи цветов
В тайнике бездонном.
 
 
В нем бессмертья сладкий плен,
Сладость вольной воли,
Все богатства в нем – взамен
Лишь одной юдоли.
 
 
Жизнь тасует имена,
Наши судьбы, гены.
Но стезя моя – одна —
Нету мне замены.
 

Куст шиповника

 
В летнем небе нет запретов
Ни стрижам, ни воробьям.
Лепесточек фиолетов
Прижимается к ветвям.
 
 
Куст возрос из добрых зерен,
Рядом он – подать рукой.
Дал его нам Гриша Горин,
А не кто-нибудь другой.
 
 
Кто теперь еще подарит
Для растопки уголек?
Светит роза, как фонарик,
А наш друг уже далек.
 

Без названия

 
Гнетет мне душу жалость,
Звезда стоит в окне.
Осталось жизни малость —
На донышке, на дне.
 
 
И в том остатке крошки,
Которыми я сыт,
Там те, кто понарошке
Не жил и кто забыт.
 
 
Всех бед шумит цунами,
Удач – наперечет.
Как та звезда над нами,
Как жизнь, что в нас течет.
 

Пластинка 41-го года

 
Детской жизни далекий зачин
Наливается болью свинцовой.
Платья маминого крепдешин
Гимнастерки касался отцовой.
 
 
И мелодия плавно текла,
По домашнему кругу кружила.
Вдоль пластинки бежала игла,
В патефоне слабела пружина.
 
 
Я люблю быстрой жизни игру,
Наши песни учу наизусть.
И, как видно, пока не умру —
Я пока еще смерти боюсь.
 

Без названия

 
Он обнимался с нею,
Ведь жажда – это мука,
А тень была длиннее,
Чем близкая разлука.
 
 
И надо же случиться,
Что горечь краткой ссоры
Толкнула научиться
Забыть любимой взоры.
 

Без названия

П. С. Дитюку

 
Я наши встречи, разговоры
И нынче помяну добром,
Мы шли на Киевские горы,
Сидели долго над Днепром.
 
 
Цвел парк вокруг – средина мая,
Звенела дальняя пчела.
Смеялись мы, не понимая,
Что эта жизнь уже прошла.
 

Ноябрь

 
Птичьи крики в небе отзвучали,
Вечный завершается транзит.
Спит под клином озеро в печали,
Что чрез год его лишь отразит.
 

Ода терпению

 
Что ж, душа, получай все обиды,
Оскорбления все получай.
В наших окнах унылые виды,
В наши двери стучится печаль.
 
 
Каждый день с каждым днем все дороже,
И все слаще терпения мед.
Час придет, мы беду превозможем,
Солнце лик свой и к нам повернет.
 

Без названия

 
Взлетает к небу туча галок,
Там – грозный вран посерединке.
И лес над Истрой грустен, жалок,
Как старый пес на птичьем рынке.
 

Песенка

 
Пойду погуляю немного,
Где в поле скучают стога.
Пусть манит, обманет дорога, —
Дорога – не жизнь дорога.
 
 
Мне облако светит, как парус
На этом пустом берегу,
Оно уплывет, я останусь.
Я в сердце его берегу.
 
 
Ах, выпью холодного чаю
Под лампою в несколько ватт.
По всем, кого знал я, скучаю,
И всех, кого знал я, прощаю,
Пред всеми кругом виноват.
 

Признание

 
Над Истрою старые ивы
И старые тучи гуртом.
Мы были с тобою красивы,
Но только не знали о том.
 
 
За грудами грязи и пыли
Ждал клад нас на месте пустом.
Родная, мы счастливы были,
Но только не знали о том.
 

Призрак освобождения

О. Чухонцеву

 
Давай хоть взглядом про запас
Окинем край земли,
Пока дороги наши нас
Навек не развели.
 
 
Из нами созданной тюрьмы,
Под снегом ли, дождем,
От женщин, что любили мы,
Когда-нибудь уйдем.
 
 
Кто в жизни не искал утех,
Свою он душу спас,
А смерть – она из тех,
Кто не обманет нас.
 

Возле леты

 
За плечами – прекрасные годы,
Но уже мы у берега Леты.
Вспоминаем серьезные оды,
И вослед озорные куплеты.
 
 
Все познало – и свет, и тени —
Человечье, живое око.
Не привыкло лишь к старой системе —
Жить от срока до нового срока.
 

Без названия

 
Сретенская Застава,
Отзвуки дальних лет.
Скромная моя слава —
Бедный и скудный свет.
 
 
Зимняя кружит птица,
Убывает сила,
Ах, велика столица,
Но любви моей не вместила.
 

Общая тетрадь

 
Наша общая тетрадь,
Полустертая клеенка.
О душа, себя не трать, —
Время рвется там, где тонко.
 
 
Полдень жизненный погас.
Мы вот-вот дойдем до точки.
Но останутся от нас
Эти самые листочки.
 

Без названия

 
Навек запомню блеск огня
Да искру от кресала,
Когда любила ты меня
И письма мне писала.
 
 
Здоров я буду и богат,
Красив и независим,
В душе храня наш хрупкий клад
Посулы твоих писем.
 

Без названия

 
Этой осени желтая краска
Заслонила иные цвета.
У тебя, как в жару у подпаска,
Приоткрыты призывно уста.
 
 
Не забыть, будь в больничном пылу я,
Чем над Истрою воздух пропах, —
Терпкий привкус того поцелуя,
Что мерцал до зимы на губах.
 

Без названия

 
Минувшего испив отраву,
Изведав счастья наяву,
Я новых грубых дней отраву
Ослабшим голосом зову.
 
 
Пускай они придут всем скопом,
Пусть грянет их девятый вал.
Мой взгляд блуждает по Европам,
Где я, покуда жил, живал.
 
 
Тогда ведь был я в полной силе,
Жить не утратил аппетит,
А тех, кто зря меня простили,
Уже ничто не возвратит.
 

Без названия

 
От приуральского поселка Шел на восток, под облака, Покуда в сердце не умолкла Звучащей струйкою тоска.
 
 
К чему мне радость и богатства, И даже песни соловья? Ах, только б в сердце не погасла Любовь последняя моя.
 

Без названия

 
То был не взгляд, а лишь движенье
Твоих улыбчивых бровей.
И тотчас возвратил нам пенье
Почти забытый соловей.
 
 
Открылись перед нами дали,
Неведомые рубежи,
Но мы тогда еще не знали
Сетей обмана, подлость лжи.
 

Два дерева

 
Два дерева встречают дни за днями
И снега ждут, увы, не ровен час —
Переплелись ветвями и корнями —
Напротив нас, похожие на нас.
 

Январь

 
Когда отхлынет жизни шум и звуки
Впитают все запасы тишины,
И, повзрослев, не удивятся внуки,
Что нет грехов за нами и вины, —
 
 
И я уйду под облаком, как флагом,
За самый дальний перекресток зим
Своим неверным, грузным, зыбким шагом,
Покуда я и горд, и нелюдим.
 

Канун рождества

 
Этот свет надо мною все тот же,
Запасаться мне трудно им впрок.
Неужели, родная, я отжил
И подходит все ближе мой срок?
 
 
Неужели пропащий я парень?
Нет, у строчек небесный заряд,
И по-прежнему, друг, лучезарен
Твой волшебный негаснущий взгляд.
 

Памяти В. Корнилова

 
Тускло мне в потемневшей природе
Средь печальных и пасмурных дней,
А сегодня с уходом Володи
Даже сердцу в груди холодней.
 
 
И хоть властью отнюдь не обласкан,
Был средь нас он давно знаменит.
Вновь готов был поверить я сказкам,
Если он вдруг прочтет, позвонит.
 
 
От похвал веткой, грузной от почек,
Опускалась моя голова.
У него был особенный почерк,
И писал он свои лишь слова.
 
 
А теперь ведь и больно, и стыдно
После стольких утрат, стольких бед.
Боже правый! Прости нас: обидно,
Что умеем смотреть лишь вослед.
 

Танец

 
Я не помню, когда я с тобою
Танцевал, полутрезв, полупьян,
Под негромкой эстрадной трубою,
Под негромкий и грустный баян.
 
 
Ах, мне памятны эти объятья,
Крымской неги задумчивый лик.
Только жаль, был не в силах понять я,
Что наш танец, как жизнь, невелик.
 

Коптилки

 
Вот молния сверкнула и погасла,
А яркий свет всегда ведь невпопад.
Но жизнь все гуще подливает масла
В бесчисленное множество лампад.
 
 
Кровь добежит до самых крайних жилок,
И будем мы когда-то спасены.
Ведь брезжит сердцу тусклый свет коптилок
Вдоль всей войны и до конца войны.
 

Без названия

Памяти В. П. Астафьева

 
Зимних дней болевая изнанка,
Полусерый сиротливый свет,
Поминается нынче Овсянка
На страницах центральных газет.
 
 
Как-то шли с ним по кочкам, по тине,
Где тумана пасется баран,
На рисковом крутом серпантине
Да по сербским, отвесным горам.
 
 
И войны вдруг осыпался пепел
На упрямую прядь старика.
Крепко думал, но крепкую не пил,
Но вот проза, как водка, крепка.
 
 
Ну куда ты собрался, Петрович?
Земляки за тобою и знать. Так прощай же!
Подобных сокровищ
Нашей Родине больше не знать.
 

Прощание с «Юностью»

 
Я не вбивал, увы, подковки
Пред входом в скромный кабинет,
Но там, на милой Маяковке,
Меня давно, мой друг, уж нет.
 
 
Ничей там не сверкает гений,
Пока там не открыт музей, —
Там только незабвенны тени
Моих коллег, моих друзей.
 

Вернисаж

И. Обросову

 
Та обнаженная натура,
Что гений создает шутя, —
Забытых тайных чувств культура,
Молчит, как малое дитя.
 
 
Но скоро уж проснется голос,
Жизнь нашу вспомним наизусть,
В нем плещет светлая веселость
И темная струится грусть.
 
 
Пока еще нас не стыдятся жены,
И водка в рюмочках пока не яд,
Льстит сердцу плавный образ обнаженный, —
Нас ищут, милый, хоть потуплен взгляд.
 

Обмани

 
Наши исчезающие дни
Растворились все за окоемом.
Неужели, друг мой, мы одни
В этом грустном мире незнакомом?
 
 
Вот опять, мой друг, мы здесь же, —
Хорошо, что мы одни.
Обними меня, как прежде,
И любовью снова обмани.
 

Эстафета

Кричит случайный пароходик…

Д. Сухарев

 
Туристы все давно в походе,
Давно погашены костры,
Плывет осенний пароходик,
И тени на воде остры.
 
 
Колышутся под ветром ели,
Мерцает серебро сетей,
А дети наши повзрослели
И завели своих детей.
 
 
Хоть берега, как прежде, круты
И бакенов сломался ряд,
А наши прежние маршруты
Родные внуки повторят.
 

Рябины

 
Веселой зимы каруселью
Сегодня меня не задело,
Но я не подвержен веселью,
Веселье – ведь грустное дело.
 
 
Эх, знать бы, что лучше, что хуже,
И думать про гроздья рябины,
Соседский шофер неуклюже
К ним вышел из душной кабины.
 
 
В глазах его мука и нега —
Ведь нынче крыло он разбил,
Он, щурясь от яркого снега,
Взирает на ветки рябин.
 
 
Печаль человека чиста,
К нам снег опускался, не тая.
И гроздь разгоралась святая,
Как рана на теле Христа.
 

Без названия

Я пока еще сентиментален…

Б. Корнилов

 
В горизонт, при блеске молний близкий,
Смерч вонзился, как веретено.
Знаю, где-то черные есть списки,
В них, как видно, числюсь я давно.
 
 
Пусть пока еще не стал золою —
Ведь для злой охоты не сезон,
Пусть приговорен я силой злою —
Силой доброй злу назло спасен.
 
 
Не избегну черного я списка,
Лишь любовь – последняя броня.
Жаль, увы, сегодня слезы близко,
Но сердце милой близко от меня.
 
 
Глаз не зря внимателен к деталям.
Слава Богу, мне всю жизнь везло.
 Я пока еще сентиментален
Оптимистам липовым назло.
 
 
Жизнь познала долгий путь лишений,
Тьму во тьме, когда не зришь ни зги,
Для кого-то, знаю, мы – мишени.
Может быть. Но только не враги.
 

Без названия

 
Любовь, мне горько от вина,
Куда ни глянь – моя вина.
Жаль, эту жизнь не повернуть назад,
Кругом я пред тобою виноват.
 
 
Но все мои исхожены пути,
Любимая, прости меня, прости.
Ногой не в силах шевельнуть, рукой, —
О, если бы я мог!..
Но все же строчку за строкой,
Стихи мне шлет мой добрый Бог.
 

Песенка о счастье

 
Потрогаю рукою батарею,
Как музыкант струну.
Прохладные слова в душе согрею
И бережно верну.
 
 
Вот Родина и дом,
Дорога и семья,
И птицы в небесах, и слезы на глазах.
А счастье там, где милая моя.
 
 
О добром слове помню, как о брате,
В нем – Родина и все ее края.
Я сед и, видно, многое утратил,
А счастье там, где милая моя.
 
 
На горести не сетую в испуге,
Пряма кривой дороги колея.
Я рад, когда ко мне приходят други,
А счастье там, где милая моя.
 

Без названия

 
Было время, каждый водоем,
Лужица или вода канала
Отражали нас с тобой вдвоем,
И дорога эта нас узнала.
 
 
Может быть, под бременем забот
Память проявила к нам немилость.
Ты все та же, да и я все тот,
Но судьба от нас вдруг отдалилась.
 

Без названия

 
Заплатил я дорогую цену,
А потом и сбился со счета,
И теперь этой жизни на смену
Подступает другое что-то.
 
 
Подступает что-то другое,
Золотою покрытое ржою,
В небе радуга нежной дугою
Украшает счастье чужое.
 
 
Но я рад, что щедрое благо,
Проблуждав по кривым дорогам,
В дом вошло, где горячая влага
Чей-то застит взор ненароком.
 

Синева

 
Праздничный до срока дремлет колокол,
Пробуждения его мы ждем —
Небо занавешено, как пологом,
Серым утомительным дождем.
 
 
Неужель за ветхою калиткою
Отыщу я верные слова,
И нас утром ободрит улыбкою
Ясная живая синева.
 

Художник

 
Художник, нарисуй портрет,
Холст натяни потуже,
Меня, как видишь, вовсе нет,
А то мне было б хуже.
 
 
Творец, не вняв запретам,
Сидел перед холстом.
А суть, чтоб стать портретом,
Проступит лишь потом.
 

БРОДЯГА

 
Вот идет он вдоль оврага,
Где ручей о камни бьет,
Только светлая отвага
Сердце темное ведет.
 
 
Так устал он от бездомья
Средь холодных берегов,
Только глины рыхлой комья
Упадают от шагов.
 
 
Он устал, беды потомок,
От болезней, от врачей,
Вдаль бредет по дну потемок,
Безымянный, как ручей.
 

Поцелуи

 
Обсыпан стружкою по брови,
Рубанок мастер дал, топор,
Но кто учил меня любови,
Не помню я и до сих пор.
 
 
Тогда казалось, сердце пело,
И обрывалась с миром связь,
А целовался я несмело,
Спеша, волнуясь и стыдясь.
 
 
Дешевых слов не тратя всуе,
Простые только брал подряд, —
И нынче наши поцелуи
Как будто звездочки горят.
 

Без названия

 
Вот наконец и запутался в хвое
Ветер зимы.
Видишь, над Истрой целуются двое?
Это не мы.
О, неужели минувшего ради,
Где цвел абрикос,
Все над рекой перепутались пряди
Милых волос?
Все перепутались сказки и были,
Жизнь вся иная.
То, что давно уже все позабыли,
Я вспоминаю.
 

Без названия

 
Двое, обнявшись, стоят,
Это ведь все их занятье,
Час или два уж подряд,
Их не слабеют объятья.
 
 
Нынче встречаю их реже
За листопадной пургою,
Лист еще краскою свежей
Не шелестит под ногою.
 
 
К песням привыкший неспетым,
Вижу аллею.
Долго гляжу я вослед им,
Нежно жалею.
 

Прощанье с молодостью

 
Объятья и гусарские гулянки
Меня пленить, однако, не посмели.
Подъезды и укромные полянки
Запомнились сильнее, чем постели.
 
 
Мы окно приоткроем,
Пусть луна светит в нем.
Не хочу быть героем,
Что играет с огнем.
 
 
Мне давно не по летам
Мимолетный кураж.
И ночевки «валетом»,
И смертельный этаж.
 
 
Наигрался я вдоволь,
Два знал тура и три,
Ходит праздничный омуль,
Словно просит: «Не ври».