Текст книги "Последний рубеж. Роковая ошибка"

– Конечно, не нравится, – сказал Аллейн с таким нажимом, что сержант Планк вздрогнул. – Никак не могу решить, не отослать ли его домой. Он упорствует в своем желании остаться, и, если честно, я его понимаю.

– Но что будет, когда эти двое обнаружат, что парень выжил и уже рассказал вам все, что знал? У них ведь не останется причин избавляться от него?

– Я об этом тоже думал, Фокс. Вряд ли эти люди так глупы, чтобы открыто убирать со своего пути тех, кто им мешает. И все же… – Он замолчал и посмотрел на сержанта Планка, который взирал на суперинтенданта с пиететом и жадным любопытством. – Дело все в том, что мне трудно смотреть на вещи объективно. Не должен ли я просить об отстранении от дела по причинам личной заинтересованности?

– Джоуи! – позвала миссис Планк с кухни.

Планк извинился и вышел.

– Фокс, – сказал Аллейн, – как надлежит поступить уважающему себя полицейскому, если его сын попал в опасную переделку? Отправить его за границу? Это не выход – у них длинные руки и повсюду связи. Обращаться с Риком как с ребенком я тоже не могу. Он взрослый мужчина. Более того, я не уверен, что он меня послушается. И не хочу, чтобы послушался.

После некоторого раздумья Фокс заключил, что ситуация необычная.

– Не припомню, чтобы в моей практике, да и в вашей тоже, мистер Аллейн, было подобное. Случай уникальный. Если бы это не касалось лично вас, возможно, вы бы углядели в нем некий пикантный момент.

– Какой же, Фокс?

– Вы сказали, что не знаете, какую линию поведения избрать?

– Именно.

– Тогда, при всем моем уважении, думаю, стоит позволить ему поступать так, как он хочет. Пусть останется и действует строго по вашим инструкциям.

– Здесь?

– Здесь.

– А если Феррант вернется? Или Джонс?

– Будет интересно взглянуть на их реакцию.

– Помня о том, что именно пытался сделать Феррант? Или Джонс?

– Ну да. Возможно, Феррант по-прежнему ждет, когда всплывет тело – уж простите, мистер Аллейн, что я так говорю. Думает, что оно застряло под пирсом. Если, конечно, тот матрос с парома не проболтался.

– Паром отплывает в Сен-Пьер только через несколько дней. А Рики взял с матроса обещание, что он будет молчать.

– Допустим, – сказал Фокс. – Но всем известно, что алкоголь развязывает язык.

– Да, как бы то ни было, велика вероятность, что Феррант позвонил жене и узнал, что Рики вернулся целым и невредимым. Кстати, интересно, это у него привычка такая, посылать жене открытки без текста?

– Сообщает, где он?

Сержант Планк вернулся с тарелкой огромных сэндвичей с сыром и солеными огурцами и большой кружкой пива.

– Уже почти три часа, – пояснил он. – Хозяюшка моя говорит, вы, наверное, ужас как проголодались, мистер Аллейн.

– Ваша хозяюшка, сержант Планк, – сказал Аллейн, – просто сокровище, так ей и передайте вместе с нашей благодарностью.

Глава 7
Снова в конуре Сида

Рики пообедал в одиночестве и теперь не мог ни на чем сосредоточиться. Утро выдалось чрезвычайно волнительное – воспоминания о том, как сминается под пальцами блуза Джулии, о ее теплом теле, аромате и гладкой коже щеки казались одновременно и восхитительно явственными, и какими-то нереальными. Гораздо более реальным было то, с какой легкостью она его отвергла.

«Играючи пресекла мое сумасбродное поведение, – думал Рики. – Наверняка она мастерица отшивать восторженных юнцов».

Он впервые остро ощутил их разницу в возрасте и задался неприятным вопросом: а сколько же, собственно, лет Джулии?

Фоном к этим мыслям шли другие, не менее тревожные – о предложении отца уехать из Коува. Этот вариант казался Рики абсолютно неприемлемым, и он с грустью думал о том, как бы им не поссориться.

Занимало его и расследуемое дело: довольно запутанное, с постоянно смещающимися акцентами, противоречиями и непонятным мотивом преступления.

Работать не хотелось. Гавань блестела под полуденным солнцем; где-то далеко, за мысом, нес свои бледно-голубые воды Ла-Манш. Рики решил прогуляться и первым делом поглядел на себя в зеркало в надежде, что лицо выглядит чуть менее карикатурно, чем раньше. К счастью, «лукавый» прищур исчез, хотя синяк еще напоминал по цвету перезрелую сливу.

Со времени возвращения Рики не покидало чувство, что миссис Феррант если не следит за ним, то приглядывает. Вот и сейчас, стоило ему покинуть дом, как в окне гостиной колыхнулись занавески. Это было крайне неприятно.

Он зашел в магазинчик мистера Мерсера, чтобы заменить утерянные сандалии новой парой. Мистер Мерсер, который также выполнял функции почтмейстера, находился в маленьком кабинете, отведенном для нужд почтовой службы Ее Величества. Увидев Рики, он поспешил в магазин, неся в руках письмо и открытку.

– Доброе утро, сэр, – приветливо поздоровался мистер Мерсер, бросив крайне удивленный взгляд на фингал. – Чем могу вам помочь? И нельзя ли воспользоваться вашей добротой? Сегодня почта немного задержалась, мальчик-посыльный только ушел ее разносить. Если не сложно, будьте так любезны, захватите с собой вот это. Премного обязан.

Письмо было от матери Рики, а открытка, как он мельком заметил, – из Сен-Пьера с видом той самой пристани. Адресат – миссис Феррант.

Выйдя на улицу, Рики осмотрел открытку. Снова подпись Ферранта и никакого текста. Молодой человек вернулся к дому и засунул открытку и купленные сандалии в почтовый ящик. Письмо от матери он положил в карман и быстрым шагом направился по набережной к «Треске и бутылке», но заходить в паб не стал.

Вот и улочка, по которой он шел той темной ночью из конуры Сида – как же это было давно! Название, намалеванное краской на кривом потрепанном указателе, гласило: «Рыбачья лестница».

«Я не я буду, если не поразведаю тут немного», – подумал Рики.

Тогда, в темноте, он едва видел старые и разбитые ступеньки, просто шел за Сидом почти наощупь, различая силуэты двух-трех коттеджей по сторонам улицы. Теперь же было видно, что в них никто не живет. Ступеньки переходили в крутую, заросшую травой тропу, по сторонам которой валялись ржавые консервные банки. На тропе виднелось множество следов от лошадиных копыт. «Как странно, это же следы Мунго, коня Дульси, которого похоронили, как и его хозяйку», – заметил Рики.

Он подошел к жилищу Сида – коттеджу в форме буквы «Т», с комнатами по обеим сторонам от коридора. На какой-то стадии упадка две передние комнаты объединили, и получился длинный нестандартный зал, в котором он побывал той ночью. Дом имел совершенно запущенный вид. На заднем дворе, заросшем сорняками, стояла уборная.

Следы повернули направо и оборвались у грязной канавы с нависшим над ней колючим кустом, к которому, наверное, и привязывали жеребца.

Со странным ощущением того, будто он участвует в каком-то молчаливом противоборстве, Рики сквозь ветки обозревал дом, и тут ему показалось, что одна из грязных занавесок на окнах колыхнулась.

Рики замер. Он прекрасно понимал, что если кто-то смотрит из окна, то этот человек может его заметить. Занавески, как ему помнилось, были довольно легкими, почти прозрачными. Допустим, Сид Джонс вернулся и стоит сейчас там; тогда в Рики он увидит шпиона, который прячется в кустах.

Он достал трубку, зажег ее и сделал вид, что укрылся от ветра покурить. Раскурив трубку, вышел из-за куста и огляделся, будто решая, куда пойти, а потом (как он надеялся) с видом человека, решительно настроенного совершить оздоровительный моцион, шагнул на тропу и прошел рядом с домом. Тропинка становилась все круче и у́же и примерно через пятьдесят футов закончилась.

Рики продолжил взбираться на холм к подлеску из сосенок; пахло разогретой полуденным солнцем хвоей. Три пасущиеся рядом коровы окинули его пренебрежительным взглядом, затем отвернулись и снова принялись щипать траву. Открывшийся вид был вполне привлекателен: крыши коттеджей, набережная, дальше гавань и море, где явственно виднелась Нормандия. Рики сел на траву и, поглядывая на дом Сида, принялся размышлять, не почудилось ли ему, что за ним наблюдают из-за занавесок, – может, они и не колыхнулись вовсе, а просто свет так упал на грязное стекло?

Если Сид вернулся, то когда и каким образом? Как далеко он зашел по темной тропе служения пороку? Вспомнилось, как он смотрел на Сида через дурацкую дыру в газете: шарящая в кармане рука, склоненная голова, сгорбленная спина, торопливые движения, дрожь…

Забрал ли Сид партию фальшивых красок на фабрике? Или он сам начиняет их наркотиками в своем жилище и как раз этим сейчас занимается за грязными занавесками? Как он вернулся? На самолете вечерним рейсом? Или первым утренним? На какой-нибудь лодке из Сен-Пьера? Или притворился, что рыбачит по ночам, как Феррант?

Что произошло между Феррантом и Сидом после того, как Рики ушел из кафе? Феррант продолжал третировать Сида? Они ушли вместе и отправились куда-то, чтобы Сид проспался? Или что?

А что, если Феррант каким-то образом навязал Сиду идею избавиться от него, от Рики? Он ничего не знал о том, как действует на сознание героин, и можно ли так подтолкнуть человека к совершению насильственных действий.

И наконец: это Сид под влиянием Ферранта, или наркотиков, или и того и другого спрятался на пристани и столкнул его за борт?

Чем больше Рики размышлял, тем более вероятной казалась эта версия.

Сам того не зная, он пришел почти к тому же заключению, которое излагал сейчас его отец в кабинете сержанта Планка. Почти, потому что именно в этот момент Аллейн прикончил последний сэндвич миссис Планк и сказал:

– Вообще-то, есть еще одна вероятность. Сидни Джонс мог сбежать от Ферранта и под воздействием наркотиков действовать в одиночку. Рики говорит, что когда он укрылся от дождя на товарном складе, то чувствовал там чье-то присутствие.

– Может быть, Джонс спрятался, чтобы принять очередную дозу, – размышлял Фокс, – и повел себя спонтанно? Все люди разные, на всех по-разному действует.

– Между прочим, Фокс, его пагубное пристрастие вполне могло стать причиной, почему он так и не отвел Рыжуху к кузнецу.

– Удрал куда-нибудь за дозой?

– Ну, это уже совсем из разряда фантазий.

– А вот еще, интересно, это Джонс снабжал мистера Харкнесса таблетками? Декси, вы говорили. Которые во Франции продают.

– Дюпон сказал, что их можно вполне свободно купить в Сен-Пьере.

– Простите, – вмешался Планк. – А что такое декси?

– Наркоманы так называют амфетамины, – ответил Аллейн. – Стимулирующие вещества. В умеренных дозах вполне безобидны; совсем другое дело – в больших. Некоторые звезды употребляют их, чтобы завести себя перед выступлением. Некоторые известные ораторы тоже… – Он осекся. – Посмотрим, как выступит в воскресенье мистер Харкнесс.

– Если на ногах устоит, – ухмыльнулся Фокс.

– Уж он постарается, не сомневаюсь. Он же фанатик, одержимый идеей про геенну огненную, и он уверен, что она грозит всем нам. Нет, он выступит, хоть с таблетками и виски, хоть без.

– Может быть, – начал Планк, – именно поэтому Сид Джонс и дал ему таблетки?

– Может, все может, – проворчал Аллейн. – Разумеется, Планк. Может такое быть, если Джонс действительно наркодилер.

– Еще бы знать, где сейчас Джонс с Феррантом, – вздохнул Фокс.

Рики на холме думал о том же самом. Ему ужасно надоело смотреть на ржавую крышу дома и уборную во дворе. Однако он никак не мог избавиться от ощущения, что Сид за ним следит из своей конуры, так же, как миссис Феррант в коттедже. А вдруг Сид выполз из логова и поджидает его в кустах с каким-нибудь тупым предметом?

Желая избавиться от этого наваждения, Рики распечатал письмо от матери. Когда он читал ее письма, у него возникало ощущение, что она с ним разговаривает. Мама спрашивала о его работе, немного рассказывала о своих картинах. Рики так увлекся чтением, что не слышал ничего вокруг: ни криков чаек в Коуве, ни щебетания птиц в сосновой роще, ни шевеления ветвей, ни далеких выстрелов – наверное, кто-то охотился на кроликов. И даже когда он краем уха услышал шаги рядом, то подумал, что это коровы.

Только когда на письмо упала тень, Рики поднял голову и увидел, что рядом с ним стоит ухмыляющийся Феррант с пистолетом в руке.

II

Примерно в это же время – в полчетвертого пополудни – сержанта Планка откомандировали в Маунтджой за ордером на обыск «Лезерс». Для операции ему придали двух констеблей из центрального отделения.

– Вряд ли мы там обнаружим что-нибудь интересное, – сказал Аллейн. – Разве что недостающий кусок проволоки. Кто-то же отрезал его между десятью тридцатью утра и шестью часами вечера, перед тем как Дульси Харкнесс совершила прыжок. И тот же самый человек, после того как Дульси разбилась, убрал проволоку с места происшествия и куда-то выбросил. Харкнесс, когда не скандалил с племянницей и не запирал ее для виду в комнате, был в конторе – писал памфлеты про геенну огненную. Джонс уехал за овсом, вернулся и не выполнил поручение отвести Рыжуху в кузницу. Неизвестно, куда он поехал и чем занимался в этот промежуток времени. Луи Фарамонд пришел и ушел, как он говорит, около трех. Никого не встретил и не заметил ничего необычного. Кстати, интересно, кто потерял дорогую, обтянутую кожей пуговицу на выгоне, на который Луи, по его словам, не заходил. У него на рукаве куртки такая же.

– Надо начать с изгороди, Планк, и оттуда продвигаться к конюшне и амбару. За сегодня не управитесь. Ну, и чтобы закончить на оптимистичной ноте: нельзя исключать возможность, что кто-то посторонний явился в «Лезерс», подготовил ловушку, подождал, пока Дульси погибнет, убрал проволоку и скрылся вместе с ней.

– Да уж, – чинно произнес Планк.

– Учитывая все это, лучше приняться за дело поскорее.

– Да, сэр.

– Хорошо. Про расторопность, тщательность и усердие не нужно напоминать?

– Думаю, нет, сэр, – сказал Планк и добавил: – Я бы хотел спросить, мистер Аллейн, есть ли связь между двумя расследованиями: смертью Дульси и провозом наркотиков?

– Вопрос на засыпку, – проговорил Аллейн. – Зацепки есть, но настолько слабые, что могут ни к чему не привести.

Планк выслушал его с тщательно сдерживаемым энтузиазмом. После этого они приступили к окончательному распределению обязанностей. Сначала позвонили в аэропорт и навели справки о пассажирах недавнего рейса. Им сказали, что среди них не было никого, кто хотя бы отдаленно напоминал Ферранта или Джонса. Договорились, что в пять тридцать Планк позвонит в свой домашний офис и сообщит, как проходит обыск. Если ни Аллейна, ни Фокса там не окажется, миссис Планк запомнит, что нужно им передать.

– Если вдруг по какой-то необычайно счастливой случайности вы обнаружите что-то раньше, сворачивайтесь и несите находки сюда, и осторожно там с отпечатками пальцев.

– Машину взять, сэр?

– Да, возьмите. Лучше, если у вас будет транспорт на случай, если придется срочно прислать за нами. Сможете организовать?

– Суперинтендант сказал, что вы можете располагать его автомобилем, сэр, если понадобится.

– Очень любезно с его стороны. Ну что, за дело?

– Да, сэр.

– Не подведите, Планк.

– Благодарю за доверие, сэр, – ответил Планк и ушел сказать что-то жене на кухне.

– А как же мы? – спросил Фокс, когда Планк ушел.

– «А как же я, любовь моя?» – пропел Аллейн строчку из песни. – А нам пора взглянуть на плавучее средство мистера Ферранта.

– Разве мы знаем, где он его держит?

– Нет, и мадам я спрашивать не хочу. Сами разнюхаем. Пойдем засвидетельствуем почтение миссис Планк. – Аллейн понес поднос с посудой на кухню.

Миссис Планк гладила белье.

– Большое спасибо, – сказал Аллейн, сгружая посуду в раковину. – Тут ведь можно помыть? – Он взялся за кран.

– Ой, не трогайте! – воскликнула миссис Планк. – Простите, сэр, вы очень добры, но Джоуи мне не простит.

– Почему же?

– Ну, это уж совсем неудобно, – смутилась она. – Ни в какие рамки не лезет.

– Да почему же?! Иди-ка сюда, – позвал Аллейн пухленькую малышку, которая кокетливо поглядывала на него из-под стола. – Поможешь посуду вытереть?

Та покачала головой.

– Мала еще, – ответила ее мать.

– Ну ладно, зато Фокс может, – объявил Аллейн, когда его напарник появился в дверном проеме. – Поможешь?

– Да с удовольствием!

– Кстати, миссис Планк, – начал Аллейн. – Не знаете ли, случайно, где Гил Феррант держит свою лодку?

– Наверное, в порту. Хотя вообще-то она не простаивает, – добавила она.

– На рыбалку ночную ездит?

– Да, если это правда рыбалка.

Аллейн очень удивился такому ответу. Выяснилось, что, по мнению миссис Планк, Феррант использует «Фифи» – так называлась его лодка – для любовных похождений.

– И как его жена с этим мирится, ума не приложу, – пожала плечами миссис Планк. – Хотя разве у нее есть выбор?

– Да уж. – Фокс прищелкнул языком и принялся сурово разглядывать только что вытертый стакан.

Не сдерживаемая присутствием мужа, миссис Планк сообщила, что, по словам соседки, люди видели, как та бедная девушка поднималась на борт «Фифи» вместе с Феррантом после наступления темноты, а уж что касается ее и Джонса… Тут миссис Планк издала короткий смешок и велела дочери пойти в сад и слепить еще куличик.

Малышка потопала в сад, оглядываясь на Аллейна с таким восхищением, будто он был королевской особой. Конечно же, она споткнулась о порог и упала на плетеную рогожку. Когда Аллейн и Фокс уходили, малышка еще плакала.

– Да, ничего хорошего, – пренебрежительно заметил Фокс, когда они вышли на набережную. – Я про девушку. Мы, конечно, знаем, что она была… как там принц Генрих назвал девицу легкого поведения?[40]40
  Речь идет о персонаже из пьесы «Генрих V» Уильяма Шекспира.


[Закрыть]

– «Проезжая дорога»?

– Верно. Наш юный друг (так Фокс обычно называл крестника) меня в театр водил. Неплохая пьеса, очень даже. Ну так вот, мы, конечно, знаем, что собой представляла бедняжка.

– Но мы не знали, что у нее, возможно, было что-то с Феррантом. Если это правда. Или что она ночью каталась с ним на лодке.

– Если это правда, – сказали оба хором.

– Может, это и есть недостающая зацепка, – заметил Фокс. – В общем, в список, думаю, его стоит включить.

– Да, возьмем на заметку. И если Рики не ошибся насчет того, кто на него напал, думаю, к характеристике Ферранта можно прибавить «склонен к насилию».

– И это тоже, – согласился Фокс.

Они стояли напротив коттеджа Феррантов. Аллейн посмотрел на все еще закрытое окно Рики. За письменным столом его не было.

– Пойду поговорю с ним, если он дома. Я на минутку.

Рики дома не оказалось. Миссис Феррант сказала, что он ушел примерно полчаса назад. Передавать ничего не просил, а его велосипед стоял в сарае. Наверное, посылка в прихожей – его.

– Видимо, решил немного размяться, – предположил Фокс. – Тяжелая эта работа – писательство, если подумать.

– Да, Фокс, дружище, так оно и есть, – ответил Аллейн, дружески взглянув на своего старинного приятеля и коллегу. – А пока надо найти неуловимую «Фифи». Судя по тому, что Рики рассказывал про ночную встречу Ферранта и Луи Фарамонда, похоже, иногда лодка стоит пришвартованная в конце пирса. Там их четыре. Сможешь разобрать названия?

Страдающий дальнозоркостью Фокс прочитал:

– «Тинкер», «Марли́н», «Бонни Белль»… Так, погодите, еще одна качается. Да, вторая справа, под брезентом. «Фифи»!

– Черт.

– Может, раздобыть шлюпку и проверить?

– Под самым носом у миссис Феррант?

– Думаете, увидит?

– Готов поспорить, что да. Надо сделать вид, что мы прогуливаемся по пирсу.

Они дошли до конца пирса и остановились, держа руки в карманах и делая вид, что смотрят на море. Аллейн показал на виднеющийся вдали берег Франции.

– Не смотри вниз, шлюпка от «Фифи» там, привязана к пристани длинной веревкой, чтобы не унесло прибоем.

– Правда? – Фокс покосился вниз. – Вижу. «Фифи» на корме написано. И что, он так обычно ее и оставляет? Биться же о пристань будет.

– Там автомобильные покрышки вместо кранцев. Но почему было не подтянуть ее к берегу, туда, где стоят другие шлюпки? А если хозяин на борту, то привязать к «Фифи».

– И что все это нам дает?

– Давай-ка вернемся.

Они вернулись на набережную и уселись на обветренную скамейку. Аллейн достал трубку.

– Смотри, какие новости, Фокс. Вчера вечером эта шлюпка стояла у берега. Я целый час прождал Рики у него в комнате и большую часть времени смотрел в окно. Она стояла там, а якорь был воткнут в песок.

– Правда? Так-так, ну и что вы про это скажете? – спросил Фокс.

– Да то же самое, что и про остальное – радоваться нечему. Феррант мог одолжить шлюпку какому-нибудь приятелю из Коува на время своего отъезда.

– Разве этот приятель не оставил бы ее на берегу?

– Пожалуй. – Немного помолчав, Аллейн добавил: – Когда я уходил вчера в десять вечера, начинался прилив. Небо все было в тучах, и стало очень темно. Утром шлюпки на берегу не было.

Он зажег трубку. Какое-то время оба молчали.

Вдруг дверь коттеджа хлопнула, и оттуда вышел малыш Луи с прилизанными черными волосами. Вопреки обыкновению, он был опрятно одет и выглядел настоящим французом в тельняшке и коротких шортах.

Парнишка увидел Аллейна и Фокса, сунул руки в карманы и, насвистывая, вприпрыжку перебежал дорогу.

– Привет, – сказал ему Аллейн. – Ты ведь Луи Феррант, да?

Парнишка кивнул и с нарочито небрежным видом прислонился к стене, как Луи Фарамонд утром. Аллейна при этом посетило странное чувство, будто он смотрит фильм, смонтированный так, что фигура у стены в считаные секунды превратилась из детской во взрослую, а потом снова в детскую.

– Куда направляешься? На рыбалку? Ты вообще часто рыбачишь?

Мальчик покачал головой.

– Иногда, – небрежно бросил он.

– С папой, наверное?

– Его дома нет.

– А один ты в море выходишь? На лодке.

Луи пожал плечами.

– А-а, ты, наверное, грести не умеешь, – предположил Аллейн.

– Нет, умею. Я умею грести! Папа́ только мне разрешает на этой лодке плавать. Больше никому. Я один могу грести, даже в непогоду. И вдоль берега могу и до мыса. Легко.

– Ну, уж ночью-то ты один точно в море не выходишь.

– Ха! Да легко! Часто! Я… – Мальчишка осекся и настороженно глянул на коттедж. – Могу я грести, – пробормотал он и повернулся, чтобы уйти.

– Надо будет с тобой сплавать как-нибудь ночью, – сказал ему вдогонку Аллейн.

Луи припустил вниз по дороге и скрылся за углом.

– Послушай-ка сказочку, Фокс, – сказал Аллейн.

– С удовольствием, – ответил Фокс.

– Про маленького мальчика, который не лег спать, потому что мама не велела. Когда совсем стемнело и начался прилив, она сказала ему бежать на берег, где стояла шлюпка. Мальчик снял шлюпку с якоря и подплыл на ней к отцовской лодке под названием «Фифи», привязал шлюпку и стал ждать отца, который на самом деле вовсе не был ему отцом. А может, ночь стояла тихая, и он поплыл к мысу и ждал его там. Французский корабль высадил отца на берег и направился обратно во Францию. А вот маленький мальчик и его отец вместе вернулись домой и шлюпку привязали к пирсу.

– А что его папа́ делал дальше? – фальцетом спросил Фокс.

– А вот это загадка, – ответил Аллейн. – Вряд ли улегся в постель к законной супруге и с тех пор прячется в спальне. Или прячется?

– Возможно.

– Или заночевал в другом месте, – продолжал Аллейн.

– В каком, например?

– В конуре Сида.

– А зачем он вернулся? Обстановочка-то накалилась.

– Вероятно, он хочет избавиться от улик.

– Где? Нет, не говорите. В конуре Сида. Или, – продолжал Фокс, – только не смейтесь… он решил избавиться от самого Сида?

– Потому что Сид покушался на жизнь Рики, но неудачно, и теперь ему нельзя доверять и лучше убрать его? Твоя очередь предполагать.

– Тогда вот что я предположу. Вернемся к покойной. Она дружила с Сидом, пришла к нему в гости и наступила на там что-нибудь, – сказал Фокс.

– На что же она могла наступить? А, понял. На тюбик с фальшивой краской или вообще наткнулась на сами наркотики.

– Затеяла ссору с Сидом, мол, она беременна от него, а он не готов к ответственности, и пригрозила всем об этом рассказать, – оживился Фокс, войдя во вкус. – Или же… О! Сид раскусил Ферранта. То был его ребенок, и он ее убил. Продолжать?

– Валяй.

– Ну так вот, кто-то из них или они вместе устраивают смертельную ловушку для Дульси. И все – дело сделано! – Фокс усмехнулся.

Аллейн не ответил. Он встал и посмотрел на по-прежнему закрытое окно Рики. В деревне было очень тихо в это время дня.

– Куда же он мог пойти, – задумчиво произнес Аллейн. – Я надеялся, он вернется, пока мы здесь.

– Он не мог нас не заметить.

– За столом его нет – когда он пишет, его хорошо видно с улицы. Боже мой, я начинаю себя вести как курица-наседка.

Лицо Фокса выражало беспокойство.

– Рассиживаемся тут, бездельничаем, – сказал Аллейн. – Есть ли у нас хоть какие-то доказательства, которые можно увидеть и потрогать? Нет, черт побери.

– Пуговица.

– Разве что.

– Она ведь была не рядом с изгородью, – сказал Фокс. – Может, он просто забыл?

– Может, и забыл, но вряд ли. Фокс, я хочу получить ордер на обыск конуры Джонса.

– Серьезно?

– Да. Больше тянуть нельзя. Даже если все, что мы тут насочиняли, просто фантазии, Джонс не только крайне сомнительный тип, но еще и связующее звено между двумя запутанными преступлениями. Надеюсь, Дюпон со своей стороны нарыл что-нибудь конкретное, только пока не тронул крупную рыбу, чтобы не распугать мелкую рыбешку. Бездействию есть предел, и мы к нему подошли.

– На поиски! – Фокс поглядел на французский берег вдалеке. – Как вы думаете, они оба вернулись? И Джонс, и Феррант?

– В аэропорту говорят, что нет.

– Ну, тогда по морю, как мы и представили. Ночью.

– Скоро узнаем. Вон, констебль на машине суперинтенданта едет. Нам надо в ближайший суд за ордером.

– Жаль будет, если в конуре никого не окажется, – заметил Фокс. – Тогда версии нашей конец, и придется вернуться к тому же, с чего начали. – Какое-то время он раздумывал над таким исходом. – Нет, хоть я и не верю во всякие там предчувствия, сдается мне, в конуре кто-то есть.

III

По-настоящему удивительной особенностью положения, в котором оказался Рики, была неспособность поверить, что все это происходит на самом деле. Ему приходилось постоянно напоминать себе, что у Ферранта настоящий пистолет. Он заявил, что пустит в ход оружие, если Рики не сделает того, что ему велят. Но даже после этого Рики с трудом поверил в происходящее и еле удержался от того, чтобы не припустить вниз по холму на свой страх и риск.

Ситуация, в которой он оказался, скорее смущала его, нежели пугала. Когда из дома вышел Сид и ремнем связал ему руки за спиной, Рики еще казалось, что их троица выглядит очень глупо, и сохранить серьезное выражение лица не получится. Эта реакция была тем более странной, что он понимал: Феррант с Сидом не шутят и пора по-настоящему испугаться.

И вот – он снова в конуре Джонса, сидит на том же самом сломанном стуле, что и в прошлый раз, в ужасно неудобной позе из-за связанных рук. В комнате та же вонь и то же запустение, что и раньше. Окна занавешены одеялами. Свет шел только от настольной лампы с абажуром. Руки болели, пружины сиденья впивались в мягкое место.

Однако, помимо одеял на окнах, в комнате изменилось еще кое-что. Там, где к стенам были пришпилены наброски, теперь висела картина, кое-как оформленная в раму: «Леда с лебедем».

Феррант прислонился к столу, безуспешно пытаясь придать своему лицу оскорбительно-надменное выражение. Сид лежал на кровати и время от времени украдкой поглядывал на пленника. Рики заговорил первым:

– Что все это значит? Меня похитили?

– Верно, мистер Аллейн, – ответил Феррант. – Именно так. Мы взяли вас в заложники. – Он закурил, выпуская дым через ноздри.

«Как театрально!» – подумал Рики.

– А с какой целью, не расскажете?

– С удовольствием, мистер Аллейн. С превеликим удовольствием.

«Просто сцена из дешевого чтива», – думал Рики. Вслух он сказал:

– Говорите.

– Вы напишете маленькую записочку своему отцу, мистер Аллейн.

По спине Рики впервые за это время пробежал настоящий холодок.

– И что писать?

Феррант вел себя как гангстер из низкопробного фильма. Рики напишет записку и ее доставят (кто – неважно) в полицейский участок Коува.

Рики ответил, что ему плевать, кто ее доставит. Что еще он мог сказать?

– Полегче, полегче. – Феррант обошел вокруг стола, сел напротив Рики, взгромоздил ноги в очень подходящих гангстеру туфлях на стол и, поставив руку с пистолетом между коленей, нацелил его на Рики.

Рики, который сам испытывал ужасное неудобство, подумал, что в такой позе долго не просидишь.

Раскрытый перочинный нож, кружки и полупустая бутылка коньяка на столе свидетельствовали о том, что тут недавно кутили. Около лампы лежал лист альбомной бумаги и художественный мелок. С другой стороны стола, напротив Ферранта, стоял стул.

– Вот такая у нас идея, – сказал (или, как бы написали в дешевом романе, «промурлыкал») Феррант. – Приступим к делу? – Он важно кивнул Сиду.

Тот встал с кровати, подошел к Рики и склонился над ним, избегая смотреть ему в глаза.

– У тебя изо рта воняет, Джонс, – сказал Рики.

Сид грязно выругался – первые его слова за все это время – и попытался перетащить Рики на другое место. Какое-то время они безуспешно боролись друг с другом, пока наконец стул вновь не занял прочное положение на полу прямо перед Феррантом.

– И что теперь?

– Действовать будем преде-ельно аккуратно и тихо, – сказал Феррант, и Рики подумал, что он все ждал, когда кто-нибудь произнесет эту фразу.

«Значит, аккуратно и тихо», – повторил он про себя, а вслух сказал:

– Если вы хотите, чтобы я что-то писал, придется развязать мне руки.

– Тут я отдаю приказы, ясно, приятель? – рассердился Феррант. Он снова кивнул Сиду, и тот встал позади Рики.

Руки затекли, уже трудно было ими пошевелить. Крепко связанные предплечья онемели.

Феррант слегка приподнял пистолет.

– Мы ведь не будем глупить, правда? Мы внимательно все выслушаем и послушно исполним то, что скажут. Так ведь? – Он подождал ответа и, когда его не последовало, начал излагать свой план: Рики напишет записку отцу своими словами; если попытается схитрить, будет переписывать. В записке надлежало сообщить, что его взяли в заложники и освободят только при условии, что полиция даст Ферранту и Сиду уехать.

– Пиши, что если вздумает хоть что-то сделать, то с тобой разберутся. Радикально!

«Сколько мыслей может быть у человека в голове одновременно?» Рики ощущал и какое-то оцепенение, и глубокую неспособность поверить в происходящее, как будто через несколько мгновений он должен быть где-то в другом месте, цел и невредим. Вместе с этим в душе поднимался ужас, приходило осознание, что необходимо трезво оценить непосредственную угрозу.

– Допустим, я не стану писать, – сказал он. – Что вы тогда сделаете?

– Что-то очень нехорошее. Что-то, чего мы не хотим делать.

– Если вы имеете в виду, что пристрелите меня, то вы, наверное, спятили. Чего вы добиваетесь? Удрать, потому что вляпались по самые уши? Вы меня не пристрелите.