Текст книги "Русская философия. Анализ истории (русская национальная мысль)"

Что такое единение с Богом видно из следующего случая из жизни. К одному старому монаху приходит молодой инок и жалуется на одного азербайджанца, сетуя на то, что он заставляет его работать на его огороде. На что великий старец отвечает: «Я тоже на этом огороде работал всю жизнь, только у отца его». Причастие к Богу определяет человека на все. Чтобы Бог слышал и был в рабстве у человека надо самому пребывать в рабстве. Или можно так сказать, что человек может смириться с любым уничижением себя ради священной связи с Богом. Творец превыше всего и значимее всего, а потому священная связь с Ним остаётся самым важным, самым главным стимулом всех исканий и побуждений. Связь с Творцом есть самое вожделенное счастье. (Мы иногда боремся за права народа, как декабристы и не ведаем о том, что Крепостное право в определённой кондиции – на самом деле счастье для него. Несчастье в ином – нет крепостного права для самих дворян. Вот тогда-то пребывать в подчинении у людей деградировавших становится настоящим адом произвола).

Нельзя сказать, что для бытия в таком вот качестве нам не нужны волчья пасть, быстрые ноги, теплая шерсть и все остальное. Они нужны, ибо всегда есть необходимость адаптировать энергию Солнца под естественные запросы относительно слабого человеческого организма. Но они отделены от человека, чтобы не мешать ему в его счастье, не отвлекать его от духовного делания из-за ухаживания за телом и образа жизни. Живые носители этих достоинств, сослужат духовному деланию человека своеобразно в контексте своих уникальных возможностей, чтобы опосредовано его приобщаться к Богу. В то же время цветы и растения своеобразно постоянно напоминают человеку о Царствии Небесном. Вот как было всё устроено для устремления в естественное для вселенной вечное бытие через человека, через всякое его деяние и естество природы. Эта формула – точка отсчёта также для всех остальных научных поисков и исследований, которые должны нести не правду, оформленную специфически в понятиях ученого, а счастье.

Бог есть абсолютное счастье. Он пребывает во Царствии Небесном. Из-за грехопадения человек обрёл смертельную порчу. С этого момента для того, чтобы пребывать во Царствии Небесном необходимо очищение, нужен труд в поте лица. Это качество жизни имеет многообразное проявление.

Тогда что такое спорт на самом деле и где ему место в нашей жизни? Так как власть советов в любом государстве имеет прообраз Предвечного Совета Бога-Троицы, то, как уже сказано ранее, чтобы содержать порядок вечно, необходимо формировать власть по образу и подобию Пресвятой Троицы. Все люди делятся эгоистов и альтруистов. Для спокойного формирования государственности важно, чтобы каждый его член был альтруистом, то есть должен служить общему делу. Эгоисты это дело губят. Так вот культ, каждое деяние человека стимулируют в его природе духа либо ту, либо другую грань. Если деятельность возвышает человека на благо общего, то государство будет крепнуть. А если нет – то разрушится. Один из моментов, разрушающих советскую власть, был и есть спортивные состязания, которые возникли на почве древнегреческой дохристианской культуры, изобилующей всеми формами стимуляции высшей степени эгоизма, неизбежно возрастающего до своего максимума – до извращения человеческой природы, на что способен эгоист ради себя самого. Это вера у них была такая. Причем здесь спорт? Спорт – самое безобидная из форма стимуляции эгоизма, но сила культивации эгоистических настроений в духовной природе людей не уступает по воздействию всему тому, о чем и говорить не хочется. К сожалению, святой царь-мученик Николай не до конца понимал сие и сам пошёл на поводу у своего времени. Подготовил и взрастил не христианскую почву, которая в определённый момент просто переориентировалась против него самого. С другой стороны, так тоже нельзя говорить. Ибо спорт нужен, особенно в наше время, но не в той реалии. К примеру, сажусь на гоночный велосипед и пожираю сотни километров не для каких-то там наград или достижений. Просто сужаю свое жизненное пространство до таких вот пределов, в коих я по прежнему остаюсь счастлив и живу в нем несколько часов. В этом высшее совершенство человека – пребывать в радости даже в самых стесненных реалиях и лишениях возможностей. Это не надо путать с усилием силы воли.

Прихожу домой или на службу и это состояние духа, не требующее многого ради торжества над собой, адаптируется во всех моих поступках. Подвиг преподобного Серафима, адаптирую под конкретное выполнение поставленной задачи – доехать до Ганиной Ямы, в Царский Монастырь, чтобы исповедаться и причаститься Святых Таинств. Это спортивное занятие обретает осмысленность иную. Мое суженное пространство счастья не позволяет брать чужое из государственной казны. Также в свое время выходил на ринг и адаптировал ту радость в иной специфике упражнений и потому не проигрывал бои и без единого нокаута, нокдауна в голову (в живот попадали несколько раз крепко на тренировках). Ведь с радостью не пропадает главное – трезвость ума, что и есть победа. Этот образ труда не озлобляет, ибо я просто сужаю пространство для своего счастья, а счастливый человек не может быть злым.

В. Н. Лосский в «Очерке мистического богословия Восточной Церкви» речь ведёт о невозможности познания Бога инструментами разума, что «… Апофатизм учит видеть в догматах Церкви прежде всего их негативное значение, как запрет нашей мысли следовать своими естественными путями и образовывать понятия, которые заменяли бы духовные реальности. Ибо христианство – не философская школа, спекулирующая абстрактными понятиями, но прежде всего общение с живым Богом», как личность с Личностью. Бог един, поэтому неизбежно это свойство находит свое своеобразное отражение в реалиях нашей природы, как специфически уникальное. То есть Божественное свидетельствует о Себе даже в «естественных путях разумного». Нам остается только лишь по максимуму различать свидетельства о Нём в этих сферах, то есть видеть Божественные следы в том, что нам досягаемо в этих «естественных путях мысли». Единство, как единое, проявляется в безразрывных последовательностях и эволюция жизни – одна из них. Если говорить на языке математического анализа, то можно привести слова о. Андроника Лосева о том, что «Прямая есть, таким образом, точка, данная как самотождественное различие» («Хаос и структура», параграф 46 «Аксиома самотождественного различия в геометрии», п.3). Точка стала адаптированной в новой реалии иного бытия – оная стала прямой, а потому некоторые признаки её остались в этом ином её бытии, то есть некоторый свойства прямой являются принадлежностью точки. Хотя точка и прямая соотносятся между собой, как бесконечное к конечному. То же самое можно сказать о плоскости по отношению к точке и даже о пространстве и так далее. Вне точки, то есть без её бытия мы теряем возможность различать одно от другого. Без ориентира, точки мы не сможем видеть и понимать что такое прямая, плоскость и пространство, и остальные множественные производные точки. Как сие получило отражение в реальном мире вещей.

Вообще точка воспринимается с разных позиций познания в разных кондициях. Дело в том, что всякое телесное чувство – это некоторая степень ранения, покушения на абсолютное здоровье человека – такова природа познания человека, пораженного грехом. Поэтому всякое разумное восприятие – также есть пораженная грехом природа познания. От сюда следует важное заключение о том, что точка выглядит абсолютным совершенством, как самое малое покушение на природу людей, как самая малая рана. Но на самом деле, это только относительность, ибо совершенство предполагает вообще отсутствие каких-либо признаков ранения – отсутствие даже точки. Точка первообразная есть всего, ибо с неё все началось. Но не в том смысле совсем. С неё началось развитие падения, разрушения природы, пораженной грехом. Всё то, что не разрушено грехом так и осталось греховной пустотой, так и осталось отсутствием раны, то есть абсолютным совершенством. А об этом совершенстве что-либо говорить бессмысленно, ибо включаем инструменты измерения степени ранения там, где ранения нет из-за абсолютного совершенства. Можно только одно сделать заключение, что эта природа абсолютного совершенства там, где есть абсолютная пустота. С одной стороны, совершенством мы называем усложнение эволюционного развития, а точка – это самое элементарное и несовершенное. А с другой стороны, совершеннее Бога нет ничего, а точка – самый близкий элемент к этому совершенству в «инобытии» А. Ф. Лосева. Это противоречие, на самом деле таковым не является, ибо в противном случае, мир бы был абсолютным хаосом – он стремился бы к постоянному разрешению противоречий. Но этого не происходит, мир существует в порядке, в схеме, в гармонии всевозможных цикличностей. Одно стало дополнением другого и жизненно важное приобщение к Богу неизбежно стало определяющим стимулом эволюции в естественно слаживающиеся все более усложнённые гармонии форм устроения общежития. То есть это тоже некоторое проявление Божественного, адаптированного в ином бытии, обозначившимся грехопадением. Таким образом, государственные образования преследуют те же самые цели быть частью Творца, достижение которых теперь улучшено, теперь облегчено структурным государственным единством ради, повторюсь, более плодотворного единения с Творцом. Сюда входят более полное знание ситуации через активное взаимодействие (где, чем больше умов, тем более точное и верное решение), узкая специализация в деятельности помогает удерживать молитвенное внимание к Богу (человек меньше отвлекается на суету), легче накапливать опыт выживания, обработки материалов и так далее. Таким образом, человек в Боге стяжает свое счастье.

Что нас сбивает с толку в самой элементарной реалии инобытия А. Ф. Лосева? Сбивает с толку именно её элементарность, ибо оная не распознается нашим привычным набором инструментов. Святой Максим Исповедник говорит, что «начало явления – ещё явление», но именно в этих пределах бытийной единицы нашей реальности, имеющей поражение грехом, разворачивается весь сюжет исторического развития всей Вселенной.

Отсюда понятно то, почему Бог не видим для нас? Ему быть иным нельзя, потому что Он абсолютно красивый и счастливый. В противном случае, все было бы также, как с Его Сыном, со Христом. Для счастья нужен мир и спокойствие, то есть только в условиях абсолютного счастья возможно всякое творчество и деторождение, работают созидательные силы, есть желание и возможность кому-то помочь. Так был создан мир и Вселенная, так появился человек. Этот же закон остается главным для нас всех. Красавицам лучше всего прятаться для того, чтобы реализоваться в естественной потребности счастья – иметь хороших, здоровых детей и внуков. Это следует из природы познания, о чем сказано в этой книге в главе «Познание». Счастье распознается в сравнении, когда оное утрачено и обретено вновь. Лев Толстой так говорит о счастье: «Любовь – это как палец, который пока не болит, я забываю о его существовании».

Без вожделенной полноты счастья человек становится эгоистом не может жить в коллективе, а потому невозможно никакое созидательное делание и всякое побуждение человека становится формой достижения своих эгоистических целей и дальнейшим самоубийством, как самое последняя ступень не самоутверждения, а самоудовлетворения. Это естественно, ибо прежде чем кому-то дарить счастье, надо сначала им обладать. Именно этим восстановлением болен эгоист и ему нужна помощь. Так как Бог есть счастливая жизнь, невозможная без победы над собой в любых условиях среде и реалии, то нам остается описывать эти множественные формы выражения данной кондиции качества торжества жизни в самых разноплановых трудах и обязательно в поте лица. Над этим мы поработаем на страницах книг.

В далёкие времена прошлого люди жили семьями-общинами. Вот это единение – это только лишь модус, то есть некоторое внешнее конечное производное, конечный результат проявления, который мы обозреваем как единство. Это лишь то, что стало видимым внешним проявлением всеобщего стремления к Единому Творцу, также как и все то, что мы можем созерцать вокруг видимой природой – разноликие формы единства: галактики с их звездами, планеты и их природу. Это не самоцель, а лишь производное, ибо единство не создают, его обнаруживают через естественное без всяких усилий единство, возможное только в Едином. (Всякие иные способы единить общество – формы насилия и, как следствие, покушение на убийство). Всё то, что создавал человек, все это лишь стало удобной дорогой для движущихся личностей к Богу и вообще дальнейшая эволюция этого пути будет набирать поступательную силу во все времена. Хочу повторить ещё раз, что это только модус. То есть нужно творить не сам этот модус единства, нужно стремиться не к результату, а к тому, что нас делает единым самопроизвольно, то есть следует достигать то самое, производным следствием чего видимость единства является. Это неизбежно есть тот основополагающий принцип жизни, позволяющий человеку решать самые тяжёлые задачи и, подобно Богу жить везде, жить там (под словом «жизнь» имею в виду абсолютное счастье), где бытие с данными абсолютно ограниченными возможностями организма невозможно. По большому счету, Сам Господь выглядит вообще беспомощным, ибо в Его Естестве мы визуально не наблюдаем никаких достоинств – Он для нас пустота. Но сила Его в недосягаемости для воздействия пораженной грехом природы, а потому автоматически отпадает необходимость иметь какие-то достоинства самозащиты или творчества. Человек в процессе эволюционных процессов формировал именно этот образ абсолютной беззащитности в достоинствах организма. Наибольшее уподобление Богу в данном качестве, наделяет человека уподоблением в иных гранях всемогущества. Парадоксально, но слабость и немощность становится фундаментом всемогущества и силы Божьей, выраженной в том же числе в единении общества простым присутствием Бога среди людей.

Возникает вопрос, как достичь этого качества единения в общественной жизни? И что это нечто такое, благодаря чему возникает единство людей? Представьте себе, что вы находитесь в зимнем лесу. Мороз. Понятно, что вы начнёте разжигать костёр и понятно также, что никому не надо доказывать о целесообразности этого мероприятия, обсуждать о каких-то преимуществах нахождения возле огня или богословствовать. Каждый из вас и без всего этого знает и даже иной раз самостоятельно ищет своё место, жаждет внести свою лепту в общее дело, прощает естественно возникающие трения, ибо жизнь каждого в данном случае – это жизнь всех в равной степени. Также в одиночку куда сложнее поддерживать его, чем всем сразу, а потому живучесть коллектива выше. Скажите, нужны ли здесь репрессивные меры? Нет. Всё само по себе держится и устраивается, ибо каждый смотрит на происходящее через призму результата – тепло и свет, исходящие от хорошего костра. А теперь предположим, что костра нет. Если единство облегчает победу над смертью, то чтобы держать всех в единении, нужно прибегнуть к насилию, насаждать страх (причем безуспешно). Это только наглядный пример, помогающий умом представить некоторые связующие механизмы, ибо на самом деле единство – это нормальное состояние жизни, которое на деле было всегда, а не возникло как необходимость или как некоторое следствие взаимной выгоды членов сообществ. Единство возникло не благодаря эволюции, а сразу вместе с жизнью, как её сопутствующее.

Если говорить о реальности существования Бога, то при любом ответе на этот вопрос, нам всем очевидно одно, что есть вселенское многообразное движение. А все движения могут иметь только два направления: либо деградация, либо совершенствование (разрушение или восстановление). Третьего не дано. Вселенная либо совершенствуется, либо деградирует. Если Бога нет, то всё деградирует, а если есть Он, то всё в постоянном движении к уподоблению Ему – возрастает в подобии Ему. А если что-то разрушается, то на самом деле перестраивается под более совершенные образы подобия Ему. Когда совершаем какой-то анализ происходящего или пытаемся распознать богословие математических дисциплин, то мы должны так мыслить, ибо есть Творец. «Всё дело в том и заключается, что тут не просто формальная связь абстрактных понятий, но интуитивная очевидность и тут даже вовсе не понятия, а математические факты» («Хаос и структура» А. Ф. Лосев). Этот момент также хорошо осознавал св. Максим Исповедник.

Вообще, изначально, при исследовании мы должны руководствоваться иными критериями поиска истины. По определению жизнь имеет свойство развития к более совершенному подобию Бога. То есть, если есть движение, то это процесс возрастания, совершенствования – самое значимое и необходимое даже не условие, а естество живого поражённой природы, а также свойство всего того, что человеку дано в ощущениях. Ведь подобное познается подобным. Нам имеющим поражение грехом трудно говорить о том, каким должно было быть возрастание когда Адам и Ева пребывали в Раю, но после Святого Воскресения Сына Божьего ясно то, каким оно должно быть. (Тут нет единого мнения отцов Церкви, хотя мне думается, что время, в привычном для нас его явлении, началось после грехопадения, ибо то, как нам преподносит Священное Писание сотворение мира, говорит о том, что времени в этом его качестве не было во Царствии Небесном, ибо нарушена сама цепочка становления причинно-следственного механизма). Но если утверждать, что творение Бога уже есть абсолютное совершенство, то неизбежно после грехопадения возникнет стремление на свою Родину, стремление в прежнее естественное состояние через восстановление естественного Богом откровенного устройства Вселенной – условие бытия живого пребывать в прямой связи с Богом. В этом случае Бог есть, ибо есть связь с Ним, понуждающая или стимулирующая всякие течения. Тогда появляется справедливый вопрос о том, чем отличается Царствие Небесное от состояния человека после изгнания из Его Обителей? Совершенствование до образа и подобия Божьего и там, и здесь должно быть в той же степени, ибо это условие жизни – движение к Богу, к Образу Его. К чему мы должны возвращаться? В Раю это движение к Богу, обоженье ничем не искушалось. Тогда становится очевидным, что именно породило научный прогресс. Научный прогресс возник в бытии только лишь для того, чтобы минимизировать до абсолюта влияния всех искушений, сопротивляющихся естественному велению жизни возрастать в подобии Образу Божьему, усилить экстаз бытия до тех пределов, кои естественны жизни во Царствии Небесном. Этот момент хорошо просматривается на опыте.

Введём в состояние вертикального равновесия палку. Если мы её отпустим, то оная упадёт. Опять выведем в состояние равновесия – она опять упадёт. Почему? Она мертвая. На равновесие в живом организме наоборот абсолютно всё вокруг постоянно покушается, но он, не смотря ни на что, это равновесие вновь и вновь выводит исходное состоянии самостоятельно. Почему? Потому что он живой. Вот чем живое отличается от мёртвого: живое восстанавливает равновесие, а мёртвое наоборот его разрушает. То есть, живое возрастает в стремлении уподобиться Богу ради соединения с Ним. Если Бог есть, то после отпадения человека от Бога и всей Вселенной через этот его грех, неизбежно всё должно идти по сценарию не только самосовершенствования в Боге, но и восстановления прежнего состояния бывшего до грехопадения ради единения с Ним вновь – равновесие должно восстановиться, как свойство живого: «… Ибо тварь, изменчивая по своей природе, должна по благодати достигнуть состояния вечной успокоенности, приобщившись вечной жизни в свете Пресвятой Троицы». (В. Н. Лосский, «Очерк мистического богословия Восточной Церкви».) Просто это условие живого восстанавливаться после покушения на его естество, модус которого, в свою очередь, является производным от движения к большему совершенству. Это такая река, которая все ближе и ближе к своему океану. Производное от этого движения представлено нам голубой полосой посреди суши. Если движение вод остановится, то вода уйдёт в песок и голубая полоса исчезнет, как модус. Река существует только благодаря своему движению к океану. Также примерно и жизнь возможно только при движении к Богу. С каждым метром эта река жизни становится все полноводнее и полноводнее. Все эволюции во Вселенной действительно идут по пути становления все более и более совершенных форм живого.

С этого места наших суждений будет полезно акцентировать наше внимание ещё и на том, что вся реальность двоичная. Мир делится на две его составляющие не только по ранее указанным признакам (берег-река). Важно назвать все эти признаки, ибо востребовано иметь более четкое представление о том, с чем имеем дело, что мы исследуем. Хотя, надо думать, что это относительно. Ибо мир един, только наше в нём положение предполагает двоичность несколько по иной причине. Так как человечество изгнано из Рая, то мир разделился для нас на то, что стоит за нами и на то, что между нами и Богом. Если мы перестаем смотреть на Вселенную через призму Божественного (если утрачиваем молитву), тогда то и другое попадает в поле зрения и представлены как равнозначные вещи, из-за чего мы путаемся в наших понятиях, тогда мы путаем все остальное. Это то, с чего началось поражение грехом, когда Адам принял запретный плод и это то, против чего так настойчиво противостояли святые отцы всех Вселенских Соборов и, в конце концов, это то, против чего шли воины Армии русской в годы всех отечественных войн.

Сделаем ещё одно важное. Дело в том, что Бог велик абсолютно, тогда всякое движение к Нему неизбежно связано с развитием, в котором происходит уподобление Ему, то есть возрастание в Боге, которое можно ещё назвать иным именем – восстановлением. При общении с Абсолютно Великим неизбежно наступает духовный дискомфорт, ибо возникает это живительное напряжение между величием и ничтожеством – это такое состояние, при коем дух пребывает в сокрушении, сердце рыдает по грехам своим. Это естественное условие жизни человека пребывать в постоянной самокритике ради общения с Творцом. Нет развития в лучшую сторону – нет живого, соответственно вообще ничего нет. Примечательно и другое утверждение, столь нужное для нашего понимания, что всякое движение может быть направленным только туда, где есть для него дорога или путь, а ещё точнее – туда, где оное уже вершилось как отпадение. Иными словами, если по этой дороге человек не прошёл, то оная не может быть естественным путём возвращения. К примеру, если сын ушёл от отца, то естественным будет только возвращение к своему же отцу – что-то иное называется погибелью. То есть всякому развитию явления своё пространственное естественное предопределение, за пределы которого оное вырваться не может по природе вещей. Просто что-то иное окажется инородным, а потому невозможным. Сам факт того, что мы испытываем дискомфорт духа, терпящего сокрушение по своим грехам, свидетельствует о том, что мы возвращаемся, идем по естественной дороге, по которой когда-то прошли в противоположную сторону. В противном случае, эта дорога для нас так и осталась бы не ведомой, мы её бы даже не распознали. Точнее не смогли бы распознать, как инородное.

Что есть зло? Кружка, беспорядочно валяющаяся на полу – есть зло, но сами кружка и пол злом не являются. То есть, рассуждая в критериях живого (движения и возрастания от злого к доброму) движением для кружки в данном аспекте может быть только в сторону доброго – третьего не дано или третье тоже будет злом. Просто таково естество жизни, которое нами было изучено в эксперименте с палкой – возвращение должно идти только в прежнее, исходное состояние равновесия. После грехопадения мир обрёл зло нарушения порядка, но сам мир не является злом, ибо он абсолютно совершенное творение Божье, но только несколько перевернулся. Также как дьявол – это тоже ангел Божий, потерявший Божественную ориентацию, но он остается святым творением Его, утратившим путь возвращения. С этого момента падения наша чувственная повреждённая природа может адекватно воспринимать только своё же подобие, то есть зло, а разум ищет и усматривает законы проявления своего естественного жизненного подобия – жизни в радости. Обретённым естеством греха мы замечаем только его подобие – злое вокруг, но не видим доброе, быстро забываем доброе и даже проходим мимо. Изменилась даже радость – мы радуемся трагедиям окружающих, называем это естественным отбором, причисляя себя к сильнейшим в нём.

Скажем иначе о том, что есть искажённая грехом природа человека. Оная содержит в себе две составляющие: естественное Божественному и противоестественное Божественному. Так как это один и тот же организм, то единство в борьбе противоположностей активирует напряжённость между божественным предопределением человека и падшим состоянием – судьбой. Тогда чувство может созерцать только своё подобие – также единство и борьбу противоположностей, то есть, более точно, степень отчуждения (как сказал бы Гегель) или степень противоестественности Богу. В каждом из нас есть мера греху и этой мерой греху мы мерим все то, что попало в поле зрения для этой мерки.

Именно по этой причине, всё священное Писание нам отражает только горькие ошибки и продолжительные пути их решения по тому же пути, но в обратном направлении. А если нет ошибок – не о чём говорить и обсуждать, не востребован опыт решения проблем по исправлению ошибок. Поэтому в критериях ошибки или греха мы живого Бога не видим, как абсолютное безошибочное добро, точнее Он для нас греховная пустота. Так как окружающая нас видимая Вселенная оказалась в области нашего обозрения, то следует говорить о том, что чувственно видимой оная стала только как греховное (злое) подобие нам, при котором нарушен Божественный порядок и уклад Царствия Небесного. Понятно, что если Бог вечен, то всякое противоестественное Богу наделено диаметральным – свойством временности и, ради приобщения хоть к какой-то степени вечности, требует причастия к вечности абсолютной, которая имеет только Божественное происхождение. То есть речь идёт о том, что та же самая жизнь Царствия Небесного в земных повреждённых грехом условиях требуют энергозатраты для постоянного восполнения потерь. Понятно, что так во Царствии Небесном не могло быть. Вспомните пример с письмом солдата своей маме. Сколько напряжения многих тысяч коллективов и энергозатрат необходимо для того, чтобы они могли совершать естественное для жизни меж собой общение. Если бы они были рядом, то ничего этого не понадобилось бы. Именно этим отличается жизнь во Царствии Небесном от той, что получили мы из-за поражения первородным грехом. Этот момент виден на той же нашей модели жизни в том же эксперименте с палкой, которую мы пытались выводить в состояние вертикального равновесия. Если мы выразим сие системой координат на ней, то самая высшая точка равновесия становится нолем. В ней энергозатрат на восстановление нет или абсолютно мало, ибо в абсолютно вертикальном положении палки колебаний нет или степень отчуждения от равновесия (амплитуда) абсолютно мала в состоянии абсолютного и очень шаткого равновесия, но естество Вселенной (в нашем случае палки) остается одним и тем же (она одна и та же, что при возбуждении и колебаниях, что в абсолютном покое). Два состояния формируют разные системы единиц измерения для познания мира, «первопринцип самотождественного различия» А. Ф. Лосева, начальный «основополагающий принцип» святого Василия Великого и свойственные им различные сравнительные меры для восприятия окружающего: для человека утратившего покой, мир воспринимается эволюционно разрушающимся; человек, пребывающий в покое мир воспринимает иначе – он для него совершенствуется и в нём эволюционно восстанавливается в прежний Божий порядок. Отсюда перед нами открывается то связующее звено между миром обозреваемой материи и миром духовным человека. Мир стал материальным данного качества, только лишь потому, что он противоестественен Божественному порядку, он вычленил себя из общей структуры служения Вселенной Богу, подобно той кружке оказавшейся на полу. Это для нашего мировосприятия есть тот самый мост через бездну между миром духовным и миром материальным. Материальный мир – это кружка на полу, а мир духовный – это та же кружка только на столе стоит в общем естественном порядке. Мир духовный, когда кружка на столе, выпадает из поля зрения чувственной природы – он есть Божественная пустота для греха, коим наделена чувственная природа познания. А мир материальный попадает в поле зрения чувственной природы, когда эта же кружка оказывается на полу, то есть когда возникает состояние той же реалии, как напряжение в самом человеке из-за порчи грехом (между естественным и противоестественным для неё), неизбежно активирующее эволюционные токи развития-восстановления из состояния противоестественного Богу в состояние Божественной нормы – абсолютной пустоты для греха, где исчезает движущая напряженность и появляется полное отсутствие энергозатрат. Разрушенный порядок вызывает возмущение в духовной жизни человека, родственное возникающей боли. Таким образом, всякое движение может быть лишь туда, где оное уже вершилось, ибо в любом случае, это уже восстановление естественного состояния Божьего порядка и оное иным быть не может. В данном случае, речь идёт о том, что мир рожденный грехом, как возмущение, должен вернуться обратно только в прежнее состояние Царствия Небесного – исчезнуть вновь для греха и при этом, надо сказать, по тому же самому пути, по которому пошло напряжение – иного-то пути и нет, кроме как в естественное. И при этом опосредовано того, кто повинен в этом, то есть через самого человека – его же руками и духом. Иного пути просто мир не знает. Ведь абсолютная свобода в земных условиях ограничена естеством грехопадения и становится свободой в рамках возможного. Мы в пределах греха ограничены в свободах и о иных свободах даже представить себе не можем, хотя предполагаем о том, что они должны быть и примерно вырисовываем их свойства. Это также как автомобиль обладает абсолютной свободой в рамках свойств его природы, обуславливающей возможности передвижения только по дороге (назад или вперёд). Хотя для нас очевидно, что абсолютная свобода имеет бесконечно больше сфер проявления, что открыто только человеку вне греха, как творению Божьему. Также как абсолютность Бога в земных условиях выражена природой человека и быть таким, как Он, в наших реалиях возможно только Ему.