Текст книги "Адская женщина"

* * *

Восприняв общую картину происшествия, Ник Картер вернулся в библиотеку, подошел к телефону и вызвал сыскное отделение главного полицейского управления.

– Это ты, Джордж? – спросил он, когда ему ответили.

– Я самый! А это ты, Ник? Узнаю тебя по голосу! – воскликнул давнишний друг сыщика, полицейский инспектор Мак-Глусски, – что случилось?

– Приезжай немедленно в "Мамонтову" гостиницу.

– Сейчас приеду. Разве что случилось?

– Мой приятель Альварий Файрфильд сегодня ночью убит в своей комнате.

– Боже праведный!

– Случайно я находился здесь, когда лакей покойного обнаружил убийство; кроме него и меня да теперь и тебя, никто пока еще ничего не знает об этом убийстве. Мне было бы очень приятно, если бы ты приехал, прежде чем дело получит огласку.

– Через полчаса буду.

– Ладно. До свиданья.

Ник Картер, повесив трубку, подошел к двери спальной, запер ее и обратился к сидевшему в библиотечной комнате лакею:

– Вы должны взять себя в руки, Фергюсон. Пусть плачут женщины, а мы с вами должны теперь действовать энергично. Я убежден, что Файрфильд был бы очень недоволен, если бы увидел, как вы себя ведете.

– Охотно верю. Но ведь это так ужасно.

– Лучше отвечайте на мои вопросы: в котором часу Файрфильд вернулся домой?

– Ровно в половине третьего. Войдя в комнату, он взглянул на часы и выразил изумление по поводу того, что уже так поздно?

– Он еще долго не ложился?

– Не думаю. Он казался очень утомленным и приказал мне лечь спать, так как я долго дожидался его.

– А вы где спите?

– В маленькой каморке, расположенной как раз напротив спальни покойного.

– Где находился Файрфильд, когда вы расстались с ним?

– Здесь в библиотечной комнате. Он сидел на том же стуле, на котором теперь сидите вы.

– И что он делал?

– Он пристально смотрел на картину, которой теперь уже нет в рамке. Когда вы давеча спросили меня, куда девалась картина, я вспомнил, что мой бедный барин как-то странно смотрел на нее. Быть может, он в ту минуту решил вырезать ее из рамы.

– Может быть, он не сам сделал это, – возразил Ник Картер, – ведь ее мог вынуть и убийца. Но это не важно. Значит, после возвращения Файрфильда вы отправились в свою каморку. И что же вы, тотчас и заснули?

– Я спал непробудным сном всю ночь. Господи, как подумаю, что я спокойно спал в то время, как...

– Оставим это, Фергюсон. Постарайтесь-ка вспомнить, не слышали ли вы какой-нибудь шум ночью? Нет, не слышали? А что вы делали сегодня утром, когда встали?

– Я убирал комнаты, как всегда по утрам. Но я ничего необыкновенного не заметил. Правда, в спальню я не входил.

– Конечно. А теперь повторите мне слово в слово то, что вам сказал Файрфильд, когда пришел домой. Опишите мне, как можно подробнее, выражение его лица, его поведение, словом, расскажите мне решительно все.

– Что же я вам скажу, мистер Картер? – ответил лакей, пожимая плечами, – он был такой, как всегда, разве только немного навеселе, хотя и это, пожалуй, неверно. Ведь он, слава богу, быть здоров выпить. Всегда, когда он одевался особенно тщательно, как вчера, он собирался на какое-нибудь торжество, на парадный обед или что-нибудь в этом роде, и после этого всегда возвращался немного навеселе.

– Не знаете ли вы, куда именно он ушел вчера вечером?

– Понятия не имею.

– Не было ли у него за последнее время посторонних посетителей?

– Нет.

– Быть может, он получил какое-нибудь неприятное письмо?

– Ничего такого я не заметил.

– Помните ли вы картину, которая висела в той раме?

– Как не помнить. Я часто разглядывал эту красивую женскую головку.

– Кого эта картина изображала?

– Откуда я знаю? – ответил Фергюсон и пожал плечами.

– Но если бы вам пришлось встретиться с оригиналом, то вы сейчас узнали бы его?

– Само собою, разумеется, – уверял лакей.

– Не заходила ли к Файрфильду недавно дама?

Лакей покачал головой в знак отрицания.

– Вы кажется сказали, – продолжал Ник Картер, – что Файрфильд сегодня утром с каким-то особенным выражением смотрел на ту картину?

– Да. Можно было подумать, что он подсмеивается.

– Это для меня, к сожалению, никакого значения не имеет. Впрочем, скажите-ка, Фергюсон: каким образом запирается дверь из передней квартиры в коридор?

– Просто на ключ. Мы оба, мистер Файрфильд и я, имеем по одному такому ключу. Обыкновенно господин сам открывал эту дверь и звонил лишь тогда, когда почему-либо ключа при нем не было.

Ник Картер встал, направился в спальню, собрал всю разбросанную на полу одежду и обыскал все карманы.

Он положил на стол в библиотечной комнате все, что нашел в карманах: три банковых билета по пять долларов, пятнадцать долларов золотом, восемьдесят пять центов мелочью, серебряный перочинный нож, спичечницу, портсигар, завернутую в папиросную бумагу бриллиантовую булавку, золотой карандаш и скомканный лист газетной бумаги с объявлениями.

– Ключа я не нашел, – проговорил затем сыщик, – разве сегодня утром мистер Файрфильд звонил?

– Звонил.

– Сказал ли он вам, что забыл взять с собою ключ?

– Нет, не говорил.

Ник Картер взял разорванный лист газетной бумаги и разгладил его.

Как только он взглянул на него, он насторожился и нахмурился.

Оказалось, что на видном месте было напечатано объявление, которым Дик назначал Диане Кранстон свидание.

– Поразительная вещь, – пробормотал Ник Картер, – почему Файрфильд носил с собой именно это объявление?

Вдруг кто-то постучал в дверь.

На пороге появился инспектор Мак-Глусски, торопившийся исполнить желание своего друга.

Ник Картер проводил его в библиотечную комнату, где Фергюсон все еще уныло сидел на стуле у окна.

– Послушайте, Фергюсон, – обратился к нему Ник Картер, – вот приехал полицейский инспектор Мак-Глусски. Пока я вместе с ним еще раз осмотрю место преступления, вы наведите справки, где был мистер Файрфильд в эту ночь. Может быть, вы узнаете это у кого-нибудь из его друзей?

– Думаю, что это удастся, тем более, что я знаю почти всех его друзей. Во всяком случае я сделаю все, что могу.

– Ну вот. Только не болтайте, – предупредил сыщик, – до поры до времени никто не должен знать о том, что здесь произошло; если кто-нибудь вас спросит, почему вы справляетесь, то скажите, что вы беспокоитесь, так как мистера Файрфильда все еще нет дома.

Фергюсон еще раз обещал сделать все возможное, и ушел.

– Вот что, Джордж, – обратился теперь Ник Картер к своему другу, когда они остались одни, – в данном случае преступника будет весьма трудно найти и уличить.

– Разве дело покрыто такой непроницаемой тайной? – спросил Мак-Глусски.

– Нет, не то. Мне даже кажется, что я уже знаю, кто совершил это убийство.

– Ты что? – воскликнул Мак-Глусски в изумлении.

– Но подозрение еще не доказательство, – продолжал Ник Картер. – Имей в виду, что на лицо нет никаких данных, которые могли бы подтвердить мою догадку. Напротив, имеются улики такого рода, что можно заподозрить кого угодно, но только не того, кто на самом деле совершил преступление.

– Не совсем тебя понимаю. Ведь обыкновенно ты воздерживаешься от преждевременных обвинений.

– Конечно, но в данном случае дело обстоит так, что я изменяю своей привычке. Однако, прежде чем рассуждать об этом, сначала осмотри место преступления и составь свое собственное суждение.

Когда Ник Картер открыл дверь в спальню, Мак-Глусски остановился на пороге и оттуда внимательно смотрел на представшую перед ним картину. Наконец он проговорил:

– Похоже на то, как будто здесь орудовал какой-то сумасшедший.

– Вот это самое в первую минуту подумал и я, – согласился Ник Картер.

– А как ты полагаешь, – спросил Мак-Глусски, – ведь такая борьба должна была произвести страшный шум?

– Стены гостиницы, быть может, не пропускают звуков, – насмешливо заметил Ник Картер.

– Но все это как-то мало похоже на правду, как ты думаешь?

– Я очень рад, что тебе приходят те же мысли, что и мне, – сухо отозвался Ник Картер.

Инспектор вошел к комнату, тщательно осмотрел кровавые следы, а затем наклонился над трупом. Потом он осмотрел всю мебель, поднимал то стул, то столик, как будто для того, чтобы удостовериться в весе той или другой вещи и, наконец, проворчал:

– Я закончил.

Они перешли опять в библиотечную комнату.

Там Ник Картер, не говоря ни слова, указал на раму, из которой была вынута картина.

– Что это значит? – спросил инспектор Мак-Глусски.

– Минувшей ночью в этой раме находился нарисованный карандашом эскиз женской головки. Когда Файрфильд в три часа вернулся домой, эскиз был еще на своем месте. Покойный сел вот на этот стул и с улыбкой смотрел на картину.

– Это тебе сообщил лакей?

– Да.

– Вот как. Ты полагаешь, что Файрфильд сам вынул эскиз из рамы?

– Этого я пока еще утверждать не могу, но прежде чем продолжать наше расследование, я должен тебе сказать, что на эскизе была изображена Диана Кранстон, и что эскиз набросал сам Файрфильд.

Инспектор сильно удивился.

– Неужели это та самая женщина, – спросил он, – которая была замешана в деле об убийстве в Канаде?

– Она самая.

– Да, и если Файрфильд сам нарисовал эскиз, то почему бы ему и не уничтожить его? Он даже говорил мне о том, что намеревается сделать это. Но я не обратил бы внимания на исчезновение эскиза, если бы оригинал не появился вдруг здесь в Нью-Йорке.

– Значит, она бежала из тюрьмы! – воскликнул Мак-Глусски, – насколько мне помнится, ее тогда приговорили к многолетнему заключению.

– Послушай меня, – продолжал Ник Картер, – она даже имела дерзость явиться вчера после обеда ко мне на квартиру и заявить, что ее помиловали и что она воспользуется свободой, чтобы отомстить мне.

– Однако и нахальство же, – изумился инспектор, – ну и что же дальше было с этой милой девицей?

– Не знаю. Дик это лучше знает.

– Ты, стало быть, приказал ему выследить ее?

– Нет, он сам позаботился об этом, – ответил Ник Картер и в нескольких словах рассказал инспектору о том, как Диана провела Дика.

– Теперь я догадываюсь, кого ты подозреваешь, – заметил Мак-Глусски, – и ты, стало быть, думаешь, что Диана Кранстон вырезала картину?

– Именно.

– Судя по всему тому, что ты рассказал мне об этой красавице, можно, пожалуй, предположить, что она хотела создать впечатление, будто убийство совершено здоровеннейшим мужчиной. Но она перестаралась.

– Конечно, – согласился Ник Картер, – уже первая рана, нанесенная Файрфильду, была смертельна и я полагаю, что его убили, когда он спал.

– Так и мне кажется. И вот убийца, натворивший здесь такой беспорядок, сам испортил впечатление, которое хотел произвести. Вот посмотри хотя бы на статую Меркурия: если бы она была действительно сброшена во время борьбы с мраморной колонны, то последняя наверное тоже не устояла и свалилась бы.

– Я уже осмотрел ванную комнату, – заметил Ник Картер, – там убийца умывал руки и, хотя и старался смыть все следы, все-таки оставил некоторые кровавые пятна. Если бы на самом деле была ожесточенная борьба, то вся гостиница была бы поставлена на ноги. Я хорошо знал беднягу Файрфильда: он был хороший борец и боксер, так что сумел бы расправиться с преступником.

– Вполне согласен с тобой, – заметил Мак-Глусски.

– Для большей ясности, – продолжал Ник Картер, – я в нескольких словах изложу историю того убийства в Канаде.

– Говори.

– Несчастная жертва Наталья Деланси была дочь Александра Деланси, богатого и всеми уважаемого человека. При рождении Натальи мать ее умерла и девочка, вместе с тремя детьми ее матери от первого мужа, воспитывалась под наблюдением гувернантки. Гувернантка эта была вдова, а Диана – ее единственная дочь, по моему мнению, – и есть убийца бедного Файрфильда. Она же и была душой того первого преступления. Она руководила всем и заставляла плясать исполнителей злодеяния под свою дудку. Когда мы в свое время арестовали преступников, нас было четверо: полицейский инспектор Муррей из Торонто, мой помощник Тен-Итси, я сам и вон тот, что теперь лежит убитый в спальной. Диана попыталась было заколоть Муррея кинжалом, но это ей, к счастью, не удалось. Когда ее арестовали и связали, она казалась совершенно хладнокровной, но во время поездки в Торонто я наблюдал за ней и хорошо видел, как она смотрела на Файрфильда глазами лютой тигрицы. Вот почему я и сказал Файрфильду, когда мы с ним возвращались в Нью-Йорк: "если вы когда-нибудь узнаете, что эта женщина вышла на свободу, то немедленно известите меня".

– Но на каком основании она возненавидела именно Файрфильда? – спросил инспектор Мак-Глусски.

– Полагаю, что в этом больше всего виноват сам Файрфильд, – ответил Ник Картер, – и я уверен в том, что Диана поклялась отомстить всем тем, кто содействовал ее аресту. Я хорошо помню, как Файрфильд по дороге в Торонто и в присутствии арестованной Дианы, рассказал полицейскому инспектору все подробности: как он совершенно случайно приобрел на годичном аукционе общества "Велльс Фарго" невостребованный чемодан, как нашел в нем дюжину валиков фонографа, как спустя две недели купил фонограф, как его заинтересовало то, что ему поведали валики и как он заявил мне обо всем этом. Словом, он рассказал, как Наталья доверила фонографу свое сообщение, в то время, когда она с минуты на минуту ждала смерти.

– И эта женщина слышала весь его рассказ?

– Слышала? Не могла не слышать. Таким образом она узнала, что в сущности всю историю раскрыл Файрфильд. Если бы валики не попали к нему в руки, то Диана Кранстон спокойно продолжала бы играть роль несчастной Натальи, на которую она очень похожа и в конце концов захватила бы все состояние убитой. Но все это служит лишь предисловием к тому, что я собираюсь еще рассказать тебе.

– Понимаю, – заметил Мак-Глусски.

– Третьего дня после обеда, – продолжал Ник Картер, – ко мне явилась Диана Кранстон и стала мне угрожать.

– Вспоминала ли она также о Файрфильде?

– Нет, ни разу даже не назвала его имени. Затем я тебе уже рассказал, как она в тот же вечер искусно и до смешного удачно провела Дика, причем передала ему письмо, в котором обещала снова прийти к нему на свидание, если он поместит соответствующее объявление в газете. А что ты скажешь после всего этого, если я сообщу тебе, что в жилетном кармане Файрфильда я нашел лист газетной бумаги именно с объявлением Дика?

– Это более, чем странно! – воскликнул полицейский инспектор, – и я могу себе объяснить это разве тем, что Файрфильд случайно прочитал это объявление и, любопытства ради, вырвал его из газеты.

– По моему, это мало вероятно, – возразил Ник Картер, – я со своей стороны склонен думать, что Файрфильд, придя домой в третьем часу ночи, возвратился прямо со свидания с этой Дианой Кранстон.

– Пожалуй, это возможно, – согласился Мак-Глусски.

– Мало того, – продолжал Ник Картер, – я полагаю, что ей удалось вытащить у него из кармана ключ от дверей его квартиры.

– Пожалуй, ты напал на верный след.

– Имея ключ в своих руках, Диана без труда могла проникнуть в комнаты после того, как Файрфильд уже лег спать. В общем, ведь не трудно пробраться в любое время дня и ночи в такую громадную гостиницу, хотя бы уже потому, что швейцары и служащие не могут же на самом деле запоминать физиономию каждого постояльца в отдельности.

– Разумеется. А изящно одетую, представительную даму уж во всяком случае никто не остановил бы.

– Тем более, если эта дама Диана Кранстон. Откровенно говоря, Джордж, она так же красива, как и преступна. Если бы я не презирал ее до глубины души, то мог бы влюбиться в нее. Это легко и могло случиться с легкомысленным Файрфильдом, который вообще имел слабость к прекрасному полу. А если Диана хотела завлечь его в свои сети, то ей стоило только взглянуть раз-другой на него своими пламенными очами, чтобы он упал к ее ногам.

– Собственно говоря, почему ты докладываешь мне обо всем этом?

– Я исхожу из того положения, что она где-нибудь встретилась с Файрфильдом, конечно не случайно, а по ее желанию. А когда он, вернувшись домой и глядя на эскиз в раме, вспоминал проведенные с ней часы, ему, быть может, пришло в голову мое предостережение. Оно в этот момент казалось ему столь странным, что он насмешливо улыбнулся.

– Возможно, – согласился Мак-Глусски.

– Эта улыбка, – продолжал Ник Картер, – до некоторой степени служит мне порукой в верности моей догадки относительно того, что Файрфильд до своего возвращения домой находился в обществе прекрасной Дианы. Вероятно, он ей, между прочим, сказал, что не забыл ее и что даже нарисовал ее портрет и поставил его у себя в комнате в рамку. По всей вероятности, мы никогда не узнаем всей правды, так как Диана Кранстон настолько изолгалась, что я не поверю ни одному ее слову, хотя бы она даже откровенно созналась во всем.

– Словом, – заговорил инспектор Мак-Глусски, – ты полагаешь, что Диана тем или иным путем достала ключ и тайком прокралась в комнаты. Но ведь это было крайне неосторожно с ее стороны. Именно, благодаря ее выдающейся красоте, ее легко могли узнать. Да наконец. Файрфильд мог еще и не спать.

– А разве она не могла переодеться и загримироваться? – возразил сыщик, – по всей вероятности, она и в этом отношении мастер своего дела. Ну, а если она провела несколько часов с Файрфильдом, то уж конечно и не на лоне природы, а в каком-нибудь шикарном ресторане за роскошным ужином с шампанским. А если это было так, то во всяком случае было нетрудно влить незаметно в бокал своего кавалера несколько капель опия или морфия, вследствие чего Файрфильд, приехав домой, заснул, как убитый.

– От нее это можно ожидать, – согласился Мак-Глусски.

– Таким образом, – продолжал Ник Картер, – ей приходилось считаться уже только с лакеем Фергюсоном. По всей вероятности, ничего не подозревавший Файрфильд, между прочим, описал ей расположение своей квартиры и рассказал, что каморка лакея расположена напротив спальной и что лакей обыкновенно спит очень крепко.

– Ты полагаешь, что она последовала за Файрфильдом прямо сюда в "Мамонтову" гостиницу?

– Готов в этом поклясться, – ответил Ник Картер, – раз ключ был у нее в руках, она свободно могла войти и спокойно ждать, пока ее жертва уснет крепким сном. Затем она прокралась в спальную, в которой на маленьком столике горела электрическая лампочка, так как Файрфильд всегда спал при свете. Кинжал она держала в руке наготове. После того, как она метким ударом заколола свою жертву, она привела комнату в тот вид, в котором мы ее нашли. Впрочем, что я еще хотел сказать: ты осмотрел края ран?

– Осмотрел и мне кажется, что одна из ран совершенно не похожа на другие.

– Это я объясняю себе тем, что Диана оставила кинжал в ране, пока разбросала все в спальной, чтобы получилось впечатление об ожесточенной борьбе.

После некоторого раздумья инспектор Мак-Глусски сказал:

– Я думаю, ты в данном случае прав, как и всегда. Диана переоделась в мужской костюм, чтобы действовать свободнее, чем это было бы возможно в женском платье. А как ты полагаешь, что она сделала после того, как разгромила всю комнату?

– Она пошла в ванную и вымыла руки.

– Это ты уже говорил.

– Говорил для того, чтобы установить факт пребывания убийцы в ванной. За последние два года я часто бывал у Файрфильда и иногда заходил также в ванную. При этом я имел случай убедиться в аккуратности лакея Фергюсона. Он всегда смотрел за тем, чтобы в ванной постоянно имелось четыре чистых полотенца. Но теперь в ванной их имеется всего три, четвертого нет.

– Понимаю. Четвертое полотенце она запачкала и взяла с собой. Но какое это имеет отношение ко всему делу?

– Неужели не соображаешь? Неужели ты не понимаешь, что мужчина не был бы настолько осторожен, чтобы захватить с собой окровавленное полотенце? Это чисто женская тонкость и хитрость. Затем мы видим по уверенности, с которой она тут распоряжалась, что она не опасалась чьего-либо вмешательства. Другими словами, она хорошо знала, что Файрфильд уснул навеки. Если такой человек, как Файрфильд, ложится спать не вымыв руки, то это значит, что он страшно устал. Мне известны все его привычки. А если бы он вымыл руки, прежде чем ложиться, то в спальной имелось бы полотенце. Его нет, стало быть, Файрфильд лег прямо в постель, а так как он, по словам Фергюсона, пришел в веселом и оживленном настроении, то это служит верным признаком того, что он принял какое-нибудь наркотическое средство.

– Вот что я вспомнил! – воскликнул Мак-Глусски, – горела ли еще лампочка на столике, рядом с кроватью, когда Фергюсон обнаружил преступление?

– Нет, лампочка была разбита и осколки валялись на ковре. По всей вероятности, Диана засветила лампочки в гостиной и при их свете орудовала в спальной. Затем она, надо полагать, прошла в библиотечную, так как наверное захотела взглянуть на свой портрет.

– Но почему же она уничтожила свой собственный портрет? Это уж совсем не по-женски, – проворчал Мак-Глусски.

– А кто же тебе сказал, что она его уничтожила? – возразил Ник Картер, – по моему, только вырезала эскиз из рамы и взяла его с собой?

– Для чего?

– Для того, чтобы не оставлять в руках полиции своего портрета, ну а затем, вероятно, просто потому, что это был ее портрет.

– Пожалуй, – согласился Мак-Глусски.

– А может быть ее и прельщало иметь в руках портрет, нарисованный пламенным поклонником ее красоты, – продолжал Ник Картер, – она его сохранит на память.

– Казалось бы, нет особенного удовольствия при виде портрета постоянно вспоминать о совершенном злодеянии, – заметил Мак-Глусски.

– Ты женщин не знаешь, мой друг, – ответил Ник Картер. – Говорят, женщина либо дьявол, либо ангел, и я готов с этим согласиться. Но все это, в сущности, пустые разговоры. Мы теперь возможно скорее должны принять меры к поимке убийцы.

– Думаю, что это будет не слишком трудно. Ведь Дик даст нам все необходимые сведения.

– Но он пока о себе самом не дает знать, – возразил Ник Картер, – двое суток уже о нем нет ни слуху, ни духу. Надо действовать быстро. Если нам удастся застать Диану врасплох и обыскать ее вещи, то мы наверное найдем вырезанный портрет, а равно и окровавленное полотенце, а это равносильно ее осуждению, так что дело будет сделано без особого труда.

– Да, если бы не это словечко "но" и "если", – заметил инспектор, – все твои доводы кажутся весьма вразумительными, и я признаю, что все они очень близко подходят к истине, но к чему нам все эти догадки и предположения, если у нас нет ясных доказательств.

– Ты прав, – ответил Ник Картер, – но можешь быть уверен в том, что в ближайшем будущем мы раздобудем сколько угодно доказательств.

– Буду очень рад, – проворчал Мак-Глусски, вставая со стула, – а теперь я думаю пригласить полицейского врача. Я его вызову по телефону и попрошу приехать поскорее. Вместе с тем я извещу о происшедшем комиссара и вызову несколько человек из моих подчиненных. Дирекция гостиницы и без того будет недовольна, что мы так долго не заявляли о происшедшем.

– А я думаю, что она была бы очень довольна, если бы мы вовсе ни о чем не заявляли. Огласка таких ужасных происшествий вредит репутации гостиницы и многие приезжие избегают останавливаться в гостиницах, где происходили такие случаи.

Ник Картер подошел к двери, но опять остановился.

– Я много бы дал, если бы можно было замять все это дело, – пробормотал он, – но, к сожалению, это не удастся.

– Вряд ли, – заметил инспектор.

– Ну что ж, вызови полицейского врача и вообще исполни свои формальности, а я тем временем извещу директора гостиницы о случившемся. Я постараюсь устроить так, чтобы не было лишнего шума, по крайней мере, до тех пор, пока труп будет вывезен отсюда.

– А куда его отвезти?

– Во всяком случае не в мертвецкую. Файрфильд был мне другом и я позабочусь о том, чтобы он был похоронен достойным образом, – заявил Ник Картер, – а если тем временем вернется Фергюсон, то не расспрашивай его, так как я хотел бы присутствовать при его рассказе.

Когда Ник Картер, полчаса позднее, вышел из конторы директора гостиницы, он в лифте встретился с возвратившимся Фергюсоном.

Но сыщик только кивнул ему головой и лишь после того, как вошел с ним в квартиру Файрфильда, спросил: 120

– Ну что, Фергюсон? Что вы узнали?

– Я узнал, что вчерашний вечер мой господин провел здесь в гостинице, – ответил лакей.

– Другими словами: он совсем не выходил из гостиницы, хотя и был одет для выхода?

– Именно.

– Значит он обедал внизу, в большой столовой?

– Да, с какой-то дамой.

– С дамой?

Сыщик и инспектор переглянулись.

– Не знаете ли вы наружности этой дамы? – спросил Ник Картер.

– Знаю. Официант описал мне ее. По его словам, она была дивно красива, у нее были роскошные, темные волосы, слегка рыжеватого оттенка, прелестные голубые глаза и очень звучный голос. Она стройна, выше среднего роста, одета изящно, причем носит много дорогих украшений.

– Не заметил ли этот официант еще чего-нибудь?

– Он только еще сказал, что ему постоянно казалось, будто эта дама боится появления какого-то третьего лица.

– Вероятно, это она боялась своей совести, так как она хорошо знала, что за ней никто не наблюдает, – заметил Ник Картер, – а в общем официант довольно метко описал Диану Кранстон. Имеете еще что-нибудь сказать, Фергюсон?

– Да, мистер Картер. Дело в том, что эта дама проживает здесь, в этой же гостинице.

– Что такое?!

Оба, и сыщик и инспектор вскочили, как ужаленные.

– Да, она проживала здесь в гостинице, – подтвердил Фергюсон, – а вчера вечером расплатилась по счету и сегодня утром уехала.

– Погодите-ка Фергюсон, – прервал его Ник Картер, – не знаете ли вы, как зовут эту даму?

– Она записана в книгу приезжих: миссис Мабель Калловей.

– Значит, сегодня утром она уехала из гостиницы. Куда именно?

– На большой вокзал Центральной железной дороги. Больше мне ничего не удалось узнать.

– Долго ли она проживала здесь в гостинице?

– Ровно неделю.

– Ну что ты скажешь на это, друг мой Джордж? – обратился сыщик к инспектору.

– Да что сказать? Диана Кранстон остановилась в "Мамонтовой" гостинице и проживала здесь все время, пока находилась в Нью-Йорке. Это неоспоримый факт, – ответил Мак-Глусски.

– Но я ведь знаю наверное, что это вовсе не факт. Она под своей настоящей фамилией остановилась в "Голландской" гостинице. Неужели же мы ошибаемся в наших догадках? Пожалуй, приходится думать, что убийство совершено неизвестным нам лицом.

– Извините, господа, что я вас прерываю, – вмешался Фергюсон, – вы позволите мне сказать еще кое-что?

– Понятно. Говорите скорее.

– Несколько дней тому назад тот же официант по поручению той же дамы передал моему хозяину письмо. Меня тогда дома не было и я узнал об этом только теперь. Официант еще говорит, что тогда он на портрете в библиотечной комнате узнал миссис Калловей, именно ту самую даму, которая дала ему письмо и которая вчера ужинала в общем зале с моим хозяином.

– Не ошибается ли он? – возразил Ник Картер.

– Он говорит, что в любое время может принять присягу в том, что на картине была изображена именно эта самая дама.

– В таком случае это послужит неопровержимым доказательством основательности моих подозрений, – произнес Ник Картер с довольным видом.

Мак-Глусски кивнул головой в знак согласия.

Кто-то постучал в дверь, и в комнату вошел полицейский врач в сопровождении нескольких полицейских чинов.

Ник Картер и Мак-Глусски сообщили врачу о результате произведенного ими осмотра и вышли из комнаты.

Выйдя вместе с Ником Картером в подъезд огромной гостиницы, Мак-Глусски сказал:

– Могу только снова повторить: как бы основательны ни были твои подозрения, ты не можешь создать обвинения, так как не имеешь никаких фактических доказательств. Ни один судья не выдаст тебе приказа об аресте Дианы Кранстон на основании твоих соображений.

– Да, ты прав, – согласился сыщик.

– А что ты теперь намерен делать?

– То же самое, что делаю всегда в таких случаях: не смущаясь ничем, буду искать и выслеживать, пока найду не только преступников, но и достаточно веские доказательства. Надеюсь, что Дик сегодня даст о себе знать, и своими известиями облегчить мне работу.

– Для нашей прессы, падкой до всяких сенсаций, этот случай представляет большой интерес.

– Пусть пишут, что хотят, мы им запретить этого не можем. Весьма возможно, что таинственная завеса, которой прикрыто это происшествие, поднимется не скоро, разве только, если мне удастся уличить убийцу еще раньше, чем я теперь и сам надеюсь. А затем я, попрошу тебя, Джордж, вот о чем: пусть твои подчиненные займутся этим делом в обычном порядке, как будто мы с тобой ничего не знаем.

– Ладно, будет исполнено. Надеюсь, ты не оставишь меня без известий о дальнейшем ходе дела?

– Само собою разумеется.

* * *

Когда Ник Картер явился к себе домой, он увидал, что отсутствовал целых пять часов.

Он вышел из дома около одиннадцати, а теперь было уже четыре.

Ник Картер был весьма удивлен, когда увидел на лестнице Иосифа, который, очевидно, был в сильном волнении.

– Что случилось, Иосиф? – спросил Ник Картер, быстро поднимаясь наверх.

– Не знаю. Знаю только, что с мистером Диком случилось что-то неладное, – пролепетал Иосиф, весь бледный, и дрожа всем телом.

– Что с ним случилось?

Ник Картер вошел в свой рабочий кабинет вместе с Иосифом.

– А теперь расскажи спокойно, в чем дело, – обратился он к лакею.

– Оно пришло – по телефону...

– Что пришло по телефону? Говори ясней.

– Известие о мистере Дике.

– Ну, да говори же скорее.

– Раздался звонок телефона, какой-то особенно резкий, как мне показалось. Я подскочил к аппарату, полагая, что звоните вы.

– Ну, и что же? Оказалось, что звонил Дик?

– Да, он самый. Я хорошо узнал его голос и запомнил каждое его слово.

– Повтори мне все его слова, Иосиф. Неужели ты не видишь, что я сгораю от нетерпения?

– Мистер Дик крикнул что-то, как мне показалось, болезненным голосом. Затем он простонал: "Иди немедленно сюда. Я не ложусь в...", и больше он ничего не мог сказать. Но вслед за этим я еще расслышал глухой звук страшного удара, а затем мне показалось, что кто-то упал на пол. Можно было подумать, что кто-то застал мистера Дика за телефоном и ударил его дубинкой или чем-нибудь в этом роде.

– Сколько времени прошло с момента этого сообщения? – спросил Ник Картер.

– Не больше получаса.

– После этого никто не звонил сюда?

– Нет, мистер Картер.

Сыщик тотчас же подошел к телефону и вызвал центральную станцию.

– Около получаса тому назад кто-то вызывал мой номер. Не можете ли вы установить в течение ближайших тридцати минут, откуда именно последовал этот вызов? К билету в пятьдесят долларов я присоединю искреннюю благодарность. Да, да, это говорю я, Ник Картер.

Повесив трубку на место, он обратился опять к Иосифу и спросил:

– Где Тен-Итси?

– Вышел, не сказав, куда. Он ушел вскоре после вас, и после этого я его уже не видел.