Текст книги "Заговор гордыx"

Глава 3
Через кости к звездам

Никифор третий раз подряд пересказывал Марии события минувшего дня, а она все отказывалась верить в правдивость его истории, искала нестыковки, задавала вопросы, и драгоценное время уходило.

Когда геронда вернул ей живыми и невредимыми сына и госпожу, то сначала были объятья и слезы радости, а затем град упреков, обвинений и крепких слов, которых от Марии отродясь никто не слыхал. События, происходившие утром в большом господском доме, уже успели обрасти легендами, и каждый раз, переходя из уст в уста, история становилась все более страшной и жуткой. До Марии она дошла вот в каком виде.

Старый кузнец Никифор всю жизнь тайно ненавидел Гонория. На старости лет он окончательно свихнулся и из мести оклеветал господина перед императором. Царь направил в поместье своих гвардейцев, которые для устрашения православных христиан привезли с собой чудовище, питающееся молодыми девицами. У этого полузверя–получеловека нет ни глаз, ни бровей, ни рук, лишь острые, как бритва зубы, а из бедра растет рыбий хвост. Мясо Гонория ему не понравилось, и теперь Никифор ищет Юлию, чтобы скормить этому уроду.

– В третий раз повторяю, Мария, это сказки и выдумки. Ты разумная женщина! Заклинаю всеми святыми! Каждое упущенное мгновение приближает нас к гибели!

Но разумная женщина всем своим видом показывала, что предпочтет гибель измене. Никифор тяжело вздохнул, и скороговоркой продолжил рассказ.

– Утром у большого дома я видел, как Юстин пытается остановить каких-то военных, вторгшихся в поместье.

– Как они вошли, если ворота были закрыты? – допрашивала его Мария. Орлик в это время метался по дому, собирая еду и вещи в дорогу.

– На воротах стояли двое юнцов. Гвардейцы напугали их угрозами распять прямо на воротах.

Мария открыла, было, рот, чтобы возразить, но старик не дал ей этого сделать.

– Один из воинов ударил Юстина по голове рукояткой меча и оставил лежать на дорожке. Я позвал слуг, и мы перенесли его в лечебницу. Перед тем, как потерять сознание, он сунул мне в руку записку и велел спасать Тита, Марка и Юлию – уводить через подземный ход. Молодых господ я спрятал в саду, а вы с Юлией уже ушли в долину. Но самое главное – коринфская гостиная была занята экскувитами. Пришлось пойти на хитрость: Тита и Марка я нарядил крестьянами и провел в тоннель – они завалили за собой коридор и беспрепятственно достигли Ниссы.

– Довольно допрашивать его, Мария. Я знаю, что Никифор не предал бы меня. – Из соседней комнаты вышла Юлия, переодетая в грубую, поношенную длинную ризу. Она скрыла волосы под белым платком, накинула плащ из овечьей шерсти, и из благородной госпожи превратилась в миловидную служанку. Только взгляд выдавал ее высокое происхождение. – Говори, что нам делать – обратилась она к старику.

– Я укрою вас у себя. Дом управляющего обыскивать не будут. Ближе к утру, когда гетеры и вино сморят солдат, я спущу вас со стены в корзине, и на рассвете мы встретимся с Титом и Марком в Ниссе.

Юлия задумалась, закусив нижнюю губу.

– Хорошо, мы пойдем к тебе. Но бежать в Ниссу я не стану. Отец мой еще жив, и я не могу бросить его. – Мария всплеснула руками, Орлик удивленно открыл рот и уставился на девушку, словно видел ее в первый раз.

– Но госпожа, спасти его невозможно! – ответил старик. – При нем постоянно находится не менее двадцати экскувитов. Его стерегут так же надежно, как самого императора. Поверь, если б была хоть малейшая возможность освободить его, я бы ей воспользовался.

– И все же ты должен спасти моего отца. Иначе и его, и моя смерть будут на твоей совести.

Никифор сменил тон и заговорил мягко, задушевно:

– Послушай, Юлия, Гонорий знал, что его ждет смерть. Его предупредили об опасности. Он мог спастись, бежать, но не сделал этого. Он остался и пожертвовал собой ради вас. Ты – величайшее его сокровище, отрада сердца. Он умирает, чтобы ты жила. Прошу, не делай эту жертву напрасной.

Глаза Юлии наполнились слезами, но она поджала губы и не позволила себе расплакаться.

– Из-за меня он там висит, и благодаря мне будет освобожден. Я не уйду отсюда, пока не спасу его.

В воздухе повисла долгая пауза. Руки Никифора бессильно опустились. «Вся в бабку, в Елену» – подумал он. «Спорить бесполезно. Не уступит. Только время потеряем. Придется оказать ее отцу последнюю милость».

– Хорошо, госпожа. Я сделаю для Гонория все возможное, и, с Божьей помощью, даже невозможное.

Юлия смахнула с лица наворачивавшиеся слезинки и поцеловала старика в щеку.

– Спасибо, я знала, ты согласишься. Мария, Орлик, поторопитесь! Нам идти на другой конец имения – застрекотала девушка, словно причина задержки была вовсе не в ней. Беглецы накинули верхнюю одежду и спрятали дорожные сумки под широкими плащами.

– Светильники не берем – скомандовал Никифор. – Проку от них мало, а видно нас будет издалека. Впереди пойду я с Юлией. Ты, Мария, следуй с Орликом за нами.

Процессия вышла на улицу и запетляла между небольших жилых домов, увитых плющом и виноградной лозой. В некоторых окнах горел свет, мелькали очертания жильцов. Четыре легкие тени скользили между портиков, беседок и каменных стен, никем не замеченные.

Юлия держала старика под руку и постоянно куталась в шерстяной плащ – от волнения ее била мелкая дрожь.

– Ты очень похожа на свою бабку, Елену – тихо заговорил старик, желая отвлечь девушку. – Я помню ее такой же юной, как ты сейчас. И такой же твердой. Если она чего-то хотела, непременно добивалась своего. За годы нашего знакомства был только один случай, когда твой дед переупрямил Елену.

Юлия внимательно посмотрела на Никифора и вдруг спросила:

– Ты любил ее?

От неожиданного вопроса старик закашлялся.

– Да… – с тихой нежностью ответил он. – Всю жизнь любил только ее. Даже когда был женат на другой. Ничего, недолго осталось. Скоро я встречу ее в лучшем мире.

– Расскажи о ней – попросила девушка.

Никифор замолчал, раздумывая, стоит ли открывать тайну, которую носил в себе более полувека. Замерзшая рука Юлии коснулась его иссушенной ладони. Геронда вздохнул и начал рассказ.

– Когда я увидел ее впервые, она была очаровательным ребенком – огромные темные глаза, непослушные волосы и непоседливый характер. Елена носилась по имению, как ураган: ее смех можно было услышать на конюшне, в саду, на виноградниках, в подвалах, на стенах, снова на конюшне. По вечерам она приходила на винодельню, садилась на скамейку, наблюдала, как заходит солнце, и слушала о моих приключениях.

– У тебя в жизни были приключения? – Юлия бросила на кузнеца взгляд, как будто увидела его впервые в жизни.

– Ты думала, что я старый сухарь, и кроме своих железок ничего не видел? Когда мы выберемся из этой передряги, я расскажу о своем путешествии к сарацинам. – Никифор улыбнулся краешками губ. – Вскоре к Елене стали свататься богачи из Ниссы и даже Кесарии Каппадокийской. Но у Авла были другие планы: он подыскал сестре пожилого сенатора из столицы – знатного и влиятельного вдовца. Тот обещал Авлу место при дворе, и наш честолюбец не устоял… Вечером того дня Елена вдруг сказала, что если я не увезу ее из Каппадокии, она сбросится с крыши от горя. И произнесла это с таким отчаянием, что я понял – она действительно это сделает.

– И ты согласился? – Юлия сжала сухую ладонь Никифора.

– Да. Моментально. Каждый раз, когда к Авлу приезжали сваты, мое сердце сжималось от горя, что Елена будет принадлежать кому-то другому. Но ее слова подарили мне новую жизнь. Я принялся лихорадочно готовиться к побегу. Три недели прошли в каком-то бреду – но любовь и есть настоящее безумие…

– И ты увез ее? – с дрожью в голосе спросила девушка.

– В ночь побега я прождал до рассвета, однако Елена не появилась. Проклиная свою доверчивость, я побрел к дому. У дверей на меня набросились бандиты, как я тогда решил, избили, связали и бросили в погреб. Четыре дня я пролежал без еды и питья, а на пятый ко мне наведался Авл.

– Мой дед? – воскликнула Юлия.

– Да. «Сегодня утром Елена обвенчалась и уехала в Константинополь» – сказал он мне. «Если бы не она, то я отправил бы тебя в цепях на галеры. Однако я дал сестре слово, что ты останешься в «Львином камне». Слушай же внимательно мои условия, повторять не буду. Если ты сделаешь хоть шаг за пределы поместья, или расскажешь кому-то о случившемся, то я своими руками вырву тебе сердце и заставлю съесть его».

– Это сказал мой дед?!

– Он был суровым человеком…

– Слишком суровым. И ты никогда не выходил за эти стены?

– Только после его смерти.

– И не видел больше Елену?

– Один раз много лет спустя. Она приехала в «Львиный камень» со своими внуками – седовласая, улыбчивая, слегка раздобревшая, но такая же прекрасная…

Между домов показалась широкая, ярко освещенная дорога. Она вела от господского дома к церкви. По ней в обе стороны спешили гвардейцы с факелами. Отступать было поздно – их заметил воин с кривым перебитым носом и двухнедельной щетиной.

– Остановитесь и назовите себя! – нахраписто прокричал он. – Что вы здесь делаете? Откуда и куда идете?

– Спокойно, дитя, я все улажу. Стой и молчи – прошептал старик и снял с головы капюшон. – Я Никифор, управляющий поместьем. Меня назначил Аспар. Вот перстень, врученный им, как знак моего достоинства. А это рабы-славяне: Мария, ее сын Орлик и дочь Бояна.

Гвардеец вгляделся в лицо старика и немного успокоился.

– Хорошо, что мы встретились, старик. Случилось чудовищное преступление – кто-то убил двух экскувитов. Аспар требует, чтобы ты немедленно нашел виновных.

Никифор сокрушенно нахмурил лоб.

– Давно их убили?

– Около часа назад. Они даже не остыли.

– Кто-то видел злодеев?

– Нет, но на снегу остались следы трех человек.

– Я разберусь и через час явлюсь к Аспару с докладом.

Никифор и его спутники двинулись вперед. Через несколько шагов гвардеец с перебитым носом окликнул их.

– Постой, старик! Ты сильно запачкался. – Экскувит подбежал с Никифору и отряхнул его плащ, но только запачкал ладонь чем-то липким. – Да это кровь…

Молниеносным движением Никифор выхватил из ножен кинжал и полоснул гвардейца по горлу. Тот захрипел, схватился руками за шею. Из раны толчками била горячая кровь. Солдат с грохотом упал на дорогу. Юлия выронила дорожную сумку, и истошно завопила.

– Скорее, вперед! – Старик толкнул застывшую от ужаса девушку, однако путь вперед был закрыт – гвардейцы заметили залитого кровью товарища и бросились к нему.

– Убийство! Убийство! Держи их! – послышались крики. Справа бежали еще трое воинов.

– Туда, к церкви! – крикнул Никифор и увлек всех в сторону, проявляя недюжинную для своих лет прыть. – Быстрее! Быстрее!

Сзади раздался гулкий звук горна. Преследующие были шагах в тридцати, но расстояние быстро сокращалось. Крики солдат слышались все ближе.

«Так нельзя… Нас догонят… Нужно уйти с прямой дороги…» – лихорадочно думал Никифор.

Беглецы пронеслись под сводами галереи, опоясывавшей главную площадь поместья, и оказались перед белокаменной церковью Григория Нисского. Никифор отстал от спутников и метнул в преследователей свой тяжелый деревянный посох, как копье. Дубовая палка своротила челюсть воину, бежавшему впереди всех. В следующего гвардейца полетела тяжелая глиняная амфора с вином, извлеченная из дорожной сумки. Тот выставил вперед руку, чтобы защититься. Сосуд налетел на его кулак и раскололся. Вино вперемешку с черепками хлынуло экскувиту в лицо. Третий преследователь остановился на почтительном расстоянии и достал меч. Воспользовавшись заминкой, Никифор юркнул за церковь и стал догонять друзей, которые уже почти пересекли площадь.

За галереей они резко свернули вправо, в сторону плохо освещенной части поместья, перебрались через ограду из кустов, росших вдоль дороги, пригнулись и поползли к лечебнице.

Со стороны форума¹⁷ раздавались крики. Гвардейцы метались по площади и прилегающим к ней дорожкам. Беглецы резво ползли по заснеженной земле вдоль заборчика из жимолости. Голоса оставались все дальше. Наконец перед ними выросло здание лечебницы, сложенной из красного кирпича. Страх отступил, все в изнеможении опустились на землю и стали хватать ртом воздух. Один геронда казался свежим и бодрым.

– Господи, никогда так не ползала – простонала Мария и взяла сына за руку.

– Отдышитесь немного – скомандовал Никифор. Юлия положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Мария принялась отряхивать одежду Орлика от снега.

– Не сиди на мерзлой земле в одних штанах, подложи под себя плащ – закудахтала она.

– Мама, не надо! Я уже взрослый… – застонал юноша.

Внезапно дверь больницы отворилась, и на порог вышел долговязый сутулый врач Христофор с козлиной бородкой и недовольно искривленным ртом. Никифор жестом велел всем замолчать и не шевелиться. Лекарь запер дверь, взял светильник и пошел мимо затаившихся под кустами беглецов. Но не успел он отойти от больницы, как Орлик, чье седалище изрядно продрогло, громко, смачно, во все легкие чихнул.

Христофор взвизгнул от неожиданности, поскользнулся и едва не потерял равновесие.

– Кто здесь?! – срывающимся голосом закричал он. – Опять шутки надо мной шутить вздумали? Вы у меня за все проказы ответите!

Неизвестные озорники повадились лазить в больницу и переклеивать бумажки на лекарствах, а последний раз еще и подбросили живого поросенка с нарисованной углем бородкой.

– Христофор, тише, это я, Никифор. – Старый кузнец поднялся из-за кустов, но появившаяся в темноте фигура еще больше напугала эскулапа.

– Помогите! Спасите! Бесчинники жизни лишают! – завопил он на все имение.

Геронда увидел, как со стороны форума к доктору побежало несколько воинов.

– Пригнетесь и бегите! – отчеканил Никифор.

Пришлось снова уносить ноги, но теперь не на коленях, а в скрюченном состоянии. Сумки с вещами и едой остались возле больницы. Сзади зашумели ветки, замелькали огни. Беглецы выскочили на открытую местность: перед ними лежали укутанные снегом холмы с террасами виноградников. Справа темнело массивное здание винодельни, а с левой стороны виднелся сложенный из грубо отесанных камней склад.

– Бежим на склад! – распорядился Никифор.

– Но винодельня больше, там проще спрятаться! – запричитала Мария.

– Слушай меня, женщина, если хочешь жить! – вспылил старик. – Бегом! Теперь нет смысла скрываться! Со всех ног! За мной!

Погоня действовала на старика чудесным образом: в темноте он казался не старше пятидесяти лет – то ли годы, проведенные с молотком в руке, закалили его, то ли опасность воодушевила.

Склад был заперт на большой массивный замок. Никифор пошарил по стене рукой, извлек из какой-то щели ключ и отпер дверь. Беглецы зашли внутрь и заперлись на массивный засов. Через окно сочился лунный свет и выхватывал из темноты ряды ящиков и стеллажей с амфорами. Пахло стружкой, сургучом и вином. Снаружи послышались голоса, в дом стали ломиться.

– Они здесь! Выламывайте дверь!

Мария испуганно стояла посреди комнаты и прижимала к себе детей.

– Ищите вход в подвал – велел Никифор. – Разойдитесь по складу и ощупывайте стены!

Беглецы разошлись по комнате и принялись шарить руками в темноте. Стук и ругань на улице усиливались, но дубовая дверь и массивный засов держались.

– Несите топор! Нужно вырубить проход! – послышался низкий голос с улицы.

– Зачем топор? Спалим их, и делу конец – ответил кто-то помоложе. Раздался звон бьющегося стекла и в помещение влетел факел. Он упал на ящик со стружкой, которая моментально вспыхнула и осветила помещение.

– Я вижу вход в подвал! – закричал Орлик из-за стеллажей. Никифор бросился к огню, поднял факел и ногой отшвырнул горящий ящик подальше от остальных, чтобы не занялся весь склад.

– Ты с ума сошел! Там вина на сотни талантов золота! И ты его собрался уничтожить ради поимки нескольких головорезов? – прохрипел снаружи низкий голос. – Лезь теперь туда и доставай свой факел!

Молодой гвардеец безропотно выполнил приказ – сбил с рамы осколки стекла, подтянулся на балке и попытался запрыгнуть внутрь ногами вперед, но Никифор не позволил этого сделать. Как только сапоги вошли в оконный проем, он изо всех сил ударил по ним факелом. Сосновая рукоять разломилась, горящая головня упала на пол, а в руке осталась расщепленная деревяшка. Старик молниеносно высунулся наружу и ткнул острым обломком в подбородок застрявшему в проеме воину. Тот разжал руки, схватился за лицо, и упал вниз, припечатавшись затылком сначала о кладку стены, а потом о каменную веранду. Снаружи раздалась брань.

Геронда поднял с пола горящую часть факела и поспешил ко входу в подвал. Товарищи ждали его на площадке, с которой во тьму спускалась каменная лестница.

– Ты ранен! – Мария заметила, что по рукаву геронды расползается кровавое пятно. – Покажи мне руку.

– Не сейчас! – отмахнулся Никифор и повел всех вниз. Снаружи раздались яростные удары топора о дверь.

– Смотри, куда ты нас завел! – запричитала Мария. – Это ловушка. Нас здесь найдут и зарубят. Мне умирать не страшно, но ты должен был спасти детей. Гонорий тебе этого не простит.

– Не бойся, женщина, только веруй! – строго осадил ее кузнец.

Спустившись на двадцать локтей, беглецы попали в просторный зал со сводчатым потолком, который поддерживался множеством колонн. Во все четыре стороны уходили арочные коридоры, уставленные бочками с вином. Геронда снял с цепочки светильник, зажег его и огляделся.

– Нам нужен западный… За мной!

Беглецы мелкой рысью засеменили в одну из арок за своим предводителем. Проход тоже подпирался колоннами, между которыми в нишах покоились бесчисленные амфоры с вином. Через тридцать шагов в рядах амфор образовался разрыв – от основного коридора ответвлялись два других, поменьше. Никифор свернул направо. Через следующие тридцать шагов новая развилка – на этот раз взяли влево.

– Как ты здесь ориентируешься? – удивленно спросил Орлик.

– Каждый тоннель имеет свое обозначение: те, что идут с севера на юг буквами – A, B, C, D, а с запада на восток – цифрами от 1 до 15.

Орлик присмотрелся к колоннам и заметил, что на каждой вырезана большая буква G. За поворотом буква сменилась цифрой 6, а место амфор заняли бочки.

Эхо донесло до беглецов мужские голоса и крики. Никифор жестом велел всем замолчать и двигаться как можно тише.

После четвертого поворота коридоры превратились в пустые необработанные штольни, чье обозначение было намалевано белой известью. Под ногами валялись булыжники и мелкие камни. Двигаться приходилось с большой осторожностью.

Наконец, Никифор остановился у плоского участка стены – единственного обработанного места в этой части пещер.

– Помоги-ка мне – попросил он Орлика. Они стали на колени и принялись выгребать каменную крошку у стены. Вскоре пальцы уперлись во что-то твердое. Кузнец ухватился и выдернул на поверхность большой продолговатый предмет, завернутый в парусиновую ткань.

– Что это? – шепотом спросила Юлия.

– То, что должно было помочь сбежать отсюда мне и твоей бабке… Отойдите-ка подальше.

Пыльная материя соскользнула на пол, и в руках у кузнеца оказалась увесистая кувалда. Никифор перекрестился, зачем-то произнес «Господи, прости», и ударил молотом в стену. Железный боек проломил ее насквозь. Послышался шорох сыплющейся крошки. Стена оказалась кирпичной. За ней открылось пустое пространство.

– Это выход? – радостно воскликнула Юлия.

Старик безжалостно ломал перегородку. Чтобы не оглохнуть, пришлось зажать уши ладонями. Скоро проем оказался достаточно большим. Никифор отбросил кувалду и взял светильник, но перед тем, как полезть в дыру, еще раз перекрестился. Этот внезапный приступ набожности насторожил его товарищей.

За перегородкой был узкий коридор, в котором с трудом могли разминуться два человека. Все выстроились цепочкой и медленно двинулись вперед. Дышать здесь было тяжело – воздух спертый, затхлый. Путников охватило чувство тревоги и страха, захотелось поскорее выбраться из этого места и забыть о нем, как о страшном сне.

Вдруг из темноты появился череп. Он лежал в стенной нише и злобно таращился на незваных гостей пустыми глазницами. Мария вскрикнула и вцепилась руками в Юлию.

– Это всего лишь кости – тихо проговорил Никифор. – Бояться нужно живых. Лучше помолись о тех, чей покой мы потревожили.

– И много их здесь? – поежилась Юлия.

Словно в ответ на ее вопрос показалось еще несколько ниш с черепами.

– Тысячи. Никто не считал. В этих пещерах хоронили задолго до того, как твой прапрадед Терций основал здесь поместье.

С каждым шагом количество человеческих останков увеличивалось – углубления в стенах становились больше, и заполнялись они все плотнее.

Через сотню шагов коридор заметно расширился, стали встречаться развилки. Воздух здесь был свежее. Свальные ниши сменились вырезанными в стене карманами, в которые клали умерших и запечатывали крышкой. Сверху были написаны имена, молитвы, стояли иконы. Попадались даже семейные склепы. Орлик из любопытства заглянул в один – в центре возвышался холм из черепов, а кости были аккуратно разложены по стенам.

– Это гробницы жителей «Львиного камня». Здесь их хоронили до тех пор, пока окрестные жители не проведали, что из пещер можно попасть в винные погреба. Наши запасы стали быстро иссякать, поэтому вход сюда мы завалили, а погребать стали на городском кладбище.

– Завалили вход? Как же мы выйдем отсюда? – всполошилась Мария.

– Доверься мне, женщина. Я знаю, куда веду вас, а ты не знаешь.

Через несколько перекрестков беглецы вышли к двустворчатой медной двери, над которой возвышался портик с колоннами. Из стены рядом торчали факелы. Старик зажег один из них и поднял над собой. Над дверью засверкали золотые буквы: «Tertius Ravennansis fecit ypogeum sibi et suis fidentibus in Domino»¹⁸.

– Терций? Так это гробница моего знаменитого предка? – вскрикнула Юлия.

– Да. Можешь зайти, здесь не заперто.

Девушка прошла внутрь и оказалась в подземной церкви удивительной красоты. Свет факела упал на стены, расписанные фресками, и они заиграли глубокой небесной синевой. Озарились лики ангелов и апостолов, ожили святые. Юлия вдруг ощутила на себе внимательный и ясный взгляд сотен людей, которые всегда присутствуют рядом, и из ее глаз покатились слезы. Она опустилась на колени и зарыдала. Мария хотела подбежать к своей госпоже, но Никифор не пустил – пусть поплачет.

Когда буря чувств немного утихла, Юлия заметила, что вдоль стен стоят мраморные саркофаги. Она приблизилась к ним и стала читать надписи.

– Здесь лежит мой прадед Агриппа. В разгар Юстиниановой чумы он отправился с караваном в Индию, и погиб в дороге… Это его жена… А это, кажется, его любимая тетушка…

Перед каждым саркофагом девушка становилась на колени и целовала холодный камень. Наконец она подошла к самой роскошной гробнице из розового мрамора, с каменным шатром из оникса. Над ней было выложено мозаичное изображение худощавого темноволосого мужчины в белой хламиде. В руках он держал крепость, в центре которой лежала голова льва. Возле его головы блестела надпись «TERTIUS».

– Вот мы и встретились… – улыбнулась Юлия. – Я знаю, при жизни ты был большим хитрецом, и выпутывался из самых разных передряг. Отец рассказывал мне… У нас тоже настало время гонений. Помоги, помолись о нас Богу, пусть Он проведет твою праправнучку через эту бурю так же, как когда-то провел тебя…

Девушка коснулась рукой мозаики, приложила пальцы к краю одежд Терция, а затем развернулась и решительно двинулась к выходу.

– Пойдемте, нам нужно спешить – строго произнесла она, и первая покинула церковь.

Никифор повел притихших беглецов дальше. Через пятьдесят шагов начались ступеньки, коридор пошел вверх, и путники выбрались на небольшую площадку. Кузнец нащупал в стене небольшое отверстие и уперся в него руками.

– Орлик, помоги!

Мужчины вместе навалились. Стена вдруг ожила, задвигалась и отошла в сторону. В лицо путников обдал морозный, свежий, небывало сладкий воздух. В образовавшемся проеме виднелась укрытая снегом ночная долина, темнели очертания стен и башен Ниссы. Перешагнув через куст, росший у самого выхода, беглецы поспешили наружу. Юлия упала на колени, зачерпнула снег ладонями и умылась им. Мария обняла сына и завыла от радости.

– Нужно идти к городу, здесь гораздо опаснее, чем в пещерах – предупредил своих спутников Никифор. Немного успокоившись, все выстроились цепочкой и в последний раз взглянули на скалу, из которой вышли – вход в нее исчез, как не бывало. Беглецы двинулись в сторону Ниссы. Город ярко светился на склонах горы. В центре угадывались очертания огромного амфитеатра. Над ним возвышалась резиденция градоначальника. Стройные ряды крыш разрывали купола общественных бань и церквей. Вершину опоясывала крепость с дозорной башней.

Свежий воздух придал бодрости. Путники бросились пересекать долину, но вскоре им пришлось умерить свой пыл – ноги утопали в снегу, идти было сложно. Только Никифор неутомимо прокладывал путь через заносы и вел свой отряд к цели. Но усталое сопение у него за спиной раздавалось все громче. Старику даже показалось, что он похож на отца семейства ежей, пробирающегося сквозь листву в поисках грибов.

Внезапно сзади послышались голоса и конский топот. Из-за скалы выехало шесть гвардейцев. Прятаться было поздно – всадники заметили их и пришпорили лошадей.

– Бегите к ближайшему поместью! Стучите в ворота и умоляйте пустить вас! – Кузнец пропустил своих товарищей вперед и замкнул отступление, чтобы первым встретить кавалеристов. Экскувитам тоже было непросто – кони вязли в снегу и шли не намного быстрее людей. Стены соседнего имения приближались, но очень медленно.

– Никифор, помоги нам! – отчаянно завопил Орлик. – Ты сильный, ты все можешь! Спаси нас!

– Не меня проси, а Бога. Сейчас наши жизни в Его руках!

– Я славянин, я не верю в вашего Христа!

– И у тебя есть силы в такой момент спорить о Боге?! – удивленно воскликнул Никифор.

– Если Он действительно всемогущ, пусть спасет нас прямо сейчас! – всхлипнул Орлик.

– Тогда молись! Сейчас самое время…

Хруст снега и конское ржание раздавались совсем близко. Путники выбрались на расчищенную дорогу у чужого поместья, но до ворот было слишком далеко. Гвардейцы тоже выехали из снежного болота и окружили беглецов. Один из экскувитов спрыгнул с коня, схватил кузнеца за волосы и ударил головой о колено. Старик беззвучно упал на землю, и всадник несколько раз пнул его ногами.

– Это за убитых товарищей – прошипел он. Воин протянул руку к Юлии, но ухватить ее не успел – раздался свист, и его ладонь пронзила стрела. Гвардеец зарычал и принялся размахивать пробитой рукой.

– Эти люди находятся на нашей земле и под нашей защитой – раздался молодой голос со стены.

– Щенок! Болотная гадюка! Скорпион! – бранился раненый. – Спускайся со стены и я объясню тебе, как нужно разговаривать с императорскими гвардейцами!

Вторая стрела вонзилась экскувиту в бедро.

– Считаю до пяти! – крикнул неизвестный защитник. – На цифре пять я прострелю горло тому, кто будет стоять ближе всего к поместью. Раз!

Гвардейцы развернули коней и поскакали прочь. Раненый с трудом влез в седло, метнул на Юлию полный ненависти взгляд и бросился догонять своих товарищей.

– Спасены! – прошептала Юлия.