Текст книги "Кипиай"

Vertigo

Первые признаки того, что со мной что-то не так, я почувствовал в магазине, когда стоял между полками с томатными соусами – штук сорок разных видов, господи, – и маринованными огурцами – не меньше. Сначала начали покалывать ноги, но я не обратил на это внимания, однако позже зачесались ладони. Стали ныть запястья, как будто затекли, я потряс руками, и всё прошло.

Но на выходе из магазина, когда я проходил между створками автоматических дверей, меня вдруг повело – в спине возникло странное ощущение полёта. Холодок между лопаток, который ощущаешь, прыгая с вышки в воду или падая назад на стуле. Я не падал и вполне себе устойчиво стоял на обеих ногах, но холодок и чувство свободного падения не проходило, а только усиливалось, а затем всё стало совсем плохо.

Мне стало очень жарко, а затем, без паузы, – очень холодно. Всё тело покрылось мерзким липким потом, а в голове начали путаться мысли, из глубин души поднялся страх – настоящий животный ужас, скрутивший мне кишки в плотный узел. Меня мутило, сердце зашлось, я выронил пакет с покупками и начал заваливаться набок, но вовремя опёрся о стену. Я увидел, как ко мне на помощь рванулись охранники. Картинка вытянулась и стала узкой и далёкой, как в дедушкиной подзорной трубе, в которую я часто любил смотреть в детстве, а дед всегда ухмылялся: «Пиратёнок растёт, кого грабить будешь, пузо, богатых или бедных?» «Богатых», – отвечал я, а дед смеялся: «О, Робин Гуд», но кто этот Робин, я не знал, я был знаком только с одним Робином – Кристофером и его Винни Пухом, мама читала эту книжку по вечерам, перед самым сном, когда моя тушка уже была завёрнута в одеяло и я дышал себе в складку пододеяльника, покусывал её, а сам слушал про «Постороннего В.». Постороннего – как же это слово похоже на «потустороннего»! С другом в двенадцать лет мы придумали «Клуб наблюдений за потусторонними явлениями», и нашим первым делом стала слежка за оборотнем, жившим по соседству; мы всю ночь не спали, ожидая, когда выйдет луна, а луны не было, но мы сами себя уже убедили в том, что полнолуние – именно в ту ночь и оборотень должен появиться с громким звериным воем. Это было наше первое дело, но в три часа ночи на наше хихиканье пришла разбуженная мама, она резко открыла дверь в комнату, а мы, не ожидавшие этого, забились в истерике и громко завизжали, поверив, что оборотень есть, хотя каждый из нас знал на самом деле, что его нет, но визг, этот наш визг…

Я захрипел, лёжа на полу, и охранники склонились надо мной, а потом один рвал мне воротник куртки, а другой звонил в скорую. Прибывшие по вызову врачи заявили, что у меня была паническая атака, вызванная нервным переутомлением. Усталый фельдшер посоветовал мне обратиться к невропатологу.

«Пульс у вас чуть завышенный и давление тоже, но всё остальное в норме, рефлексы присутствуют, зрачки не расширены, на движение и свет реагируют, молодой человек, таблеточки попейте».

Со мной такое было в первый раз.

Google it

Мой новый знакомый до чёртиков заинтересовал меня – вернувшись домой, я сразу же полез в интернет и начал искать всё, что про него писали. Получилась странная картина: за последние пару лет в Сети о нём не было ни одного упоминания, его словно вычистили из пространства. Последние интервью с ним были три-четыре года назад. После них – полная тишина, как в морге по ночам.

Он и раньше не слишком часто давал интервью, но даже те несколько эфиров на телевидении и печатные статьи дали мне чётко понять: с ним стоило быть осторожнее.

«Я не доверяю никому, – отвечал он на соответствующие вопросы, – даже своей жене». И объяснял почему: «Ты можешь верить только тому, с кем связан по крови, например детям. С женой у тебя общие только банковский счёт и кольца. Иногда душа. Но редко».

Он был, конечно, эталоном демагогии. Поначалу, поймав волну бешеной популярности, он публично заявлял, что служит главе государства и только в нём видит смысл и спасение для России. Его издания заняли провластную позицию. «Уйдёт он, уйду и я», – повторял он, но в итоге, похоже, получилось иначе.

Судя по последнему интервью, которое попалось мне на глаза, он проиграл аппаратную борьбу. И сеть таблоидов, телеканал, интернет-издание и несколько сетевых площадок в течение короткого времени внезапно сменили владельца. Известный на всю Россию предприниматель и пропагандист в один момент был сорван с гребня волны и опущен к самой её подошве.

Внезапно история медиамагната стала напоминать мне мою, хотя я не участвовал в политических играх, а просто исписался.

Исписался.

Я впервые использовал это слово применительно к себе, и мне стало жутко.

Говорят, что, когда человек умирает, все нити, связывающие его с другими людьми, рвутся и повисает тишина. Длится она, впрочем, совсем недолго – провисшие звенья вновь соединяются между собой, будто и не было между ними никогда и никого. То же самое происходит, когда тебя «вычёркивают». Пропасть из информационного пространства – всё равно что умереть. Некоторые, чувствуя, что их забывают, даже специально заказывали о себе статьи и телесюжеты с критикой и скандалами, чтобы напомнить: «Я тут, я есть, смотрите, я – живой». И все знали – вот идёт живой труп. Мой собеседник, видимо, не захотел становиться ходячим мертвецом и замолчал.

Мне он категорически не нравился – я кожей чувствовал его беспринципность, граничащую с бесстыдством, – судя по всему, ради достижения своих целей он был готов на всё.

Быт или не быт

Первые эксперименты с энергией кипиай наши начали проводить ещё в середине нулевых. Меня тогда в системе ещё, конечно, не было, я тогда в Екатеринбурге жил, хорошо жил, кстати, у меня несколько магазинов было, газета своя, к губернатору местному ходил, повесткой дай боже рулил. Ну вот, примерно в то время наши и начали пытаться ловить пучки. Это же как было: кто-то написал что-то в интернете, все возмутились, энергия летит во все стороны, а ловят её американцы или японцы.

Мы снова сидим в том же самом помещении на шестьдесят шестом этаже небоскрёба в комплексе «Москва-Сити». За огромным окном переливается огоньками город, очень холодно, температура упала до –15 °C, и я удивляюсь, почему здесь, в пустом бетонном мешке, тепло, несмотря на то что никаких батарей отопления или просто каких-то обогревателей не видно. Хоть я и не мёрзну, меня заметно потряхивает, иногда начинают стучать зубы – но вовсе не от холода. От волнения – я почти всю ночь не спал, записывал всё, что мне стало известно, чтобы разложить у себя в голове. Я понял главное: существует некая энергия, которая выделяется людьми в момент, когда они испытывают острые эмоции. Чаще всего эти эмоции люди испытывают именно благодаря интернет-контенту, именно он побуждает их волноваться или радоваться, а значит, делиться зарядом с окружающим пространством. Но мне было совершенно непонятно, что это за энергия, зачем и кому она была нужна. Об этом я и спрашиваю своего собеседника.

– Хорошие вопросы задаёшь, молодец. Отвечу обязательно, но давай лучше по порядку. Итак, наши пытались ловить пучки. Само собой, сначала это получалось плохо, техники никакой, концентрировать энергию в пучок не получалось. Ну и, конечно, наши не догоняли совершенно, что хаотичная кипиай – это совсем не то, что упорядоченная, управляемая.

– Хаотичная? То есть энергией можно управлять?

– А ты как думал? Когда тебе нужно выгружать объёмы, вот как нефть качать миллионами баррелей в год, как ты сможешь это сделать? Правильно, надо научиться самому вырабатывать кипиай. А для этого нужно, вот если совсем уж прямо, бесить людей. Вызывать у них яркие эмоции, сильные чувства. Негативные чувства всегда сильнее. И наши – я даже знаю, кто именно там, в Администрации, – научились играть с национальной тематикой. Помнишь же, как чёрных все не любили? Националисты, русские марши, фашисты, антифашисты. Вот ты как думаешь, они сами по себе повылезали?

– Ну, по-вашему, получается, что нет, не сами.

– Не совсем так. Частично явление яркого национализма вылезло в людях как форма реваншизма. Ну то есть как ответ на унижение, на собственную слабость – посмотрите, типа, какие мы крутые, мы ещё ого-го, встанем с колен! Ну и тот человек из Администрации, гений, понял, как сыграть с этим грамотно, возмутить людей, взбаламутить чувства эти в них. Вот ты просто прикинь: фашисты дерутся с антифашистами. Одни режут других, ненавидят друг друга, все вместе ненавидят чурок, а на деле кушают из одной руки. Ну не гений? Сыграл и вашим, и нашим, и рыбой поужинал, и не присел. Хотя, конечно, попозже ему это аукнулось знатно.

– То есть вы считаете, что Администрация целенаправленно объявляла националистическую повестку в стране, чтобы вызывать у людей яркие эмоции и чувства? Они так, по-вашему, энергию кипиай эту получали?

– Я не считаю, запомни, я знаю. Всё, что я тебе здесь говорю, – это не мои идеи или теории, это факты, – он вдруг в секунду посуровел, брови сдвинулись к переносице. На лбу залегли глубокие морщины, и он в один момент показался мне гораздо старше, чем был на самом деле, чуть ли не стариком. Из тёмных глазных впадин ярко сверкнули зрачки.

Я удивился этой мимолётной перемене и, не выдержав, спросил:

– Извините, вопрос вообще не в тему, но стало интересно. Можете не отвечать, если не хотите. А сколько вам лет?

На его лице вдруг проступило сильное удивление, которое он не сумел скрыть. Лоб разгладился, он уставился на меня, слегка склонив голову и выпрямив спину, которую перед этим, рассказывая, начал горбить, сползая на стуле вниз.

– А ты почему это спрашиваешь, зачем? Почему у тебя возник такой вопрос?

– Говорю же, просто интересно вдруг стало. Смотрю на вас, слушаю, а самому показалось, что вы гораздо старше, чем кажетесь, мудрее, что ли, глубже, – решил я ему польстить.

Сработало.

– Хитрожопый какой, красавчик. Ну, я не старик ещё, если тебе интересно. Лет столько, сколько дашь, а так я не девушка, чтобы о годах волноваться.

– Но вы всё же следите за собой, одеваетесь стильно так, всегда выглядите идеально, то есть о внешности беспокоитесь.

– Генетика и вкус, – сухо отрезал он, дав понять, что на эту тему больше разговаривать не желает, – давай к теме ближе. Так, о чём я говорил?

– Про националистов и реваншизм.

– Вот. Точно. Один из первых опытов по созданию плотного пучка провели в самом начале нулевых. План придумал лично один из замов в Администрации. Короче, устроили лагерь, типа слёта антифашистов где-то на Селигере, кажется, а затем пригнали туда фашистов, ну и организовали мощный махач. Фашики хорошо тогда сыграли свою линию – разнесли этот лагерь, буча страшная была, первая такая крупная на моей памяти. Тогда ещё был популярен «Живой Журнал», помнишь такой? Дневники там вроде вели. Ну вот у них был свой топ-лист записей, ну и посты про это нападение вывели в самый верх, и пошло, ох! Несколько дней гремело, антифа собирались устроить ответное нападение, гражданская война, красные против белых, – он рассмеялся, – в общем, пучок собрался конкретный такой, его поймали и даже смогли употребить.

– Употребить?

– Употребить, да.

– То есть?

– Ну вот это самое важное и есть, чуть дальше расскажу, сейчас с историей разберёмся, ладно?

– Как скажете.

– А дальше-то и началась жара. Наши быстро поняли, как эта система работает, но своими силами в Администрации через блогеров и всяких агентов влияния в тусовках это было делать проблематично. И они решили поступить иначе. Тут-то и появился я.

Он закурил, протянул пачку мне, я взял сигарету, но не поджёг, а стал вертеть в пальцах.

– Кури давай, можно.

– Я попозже, пока не хочу.

– Ну смотри сам, потом не разрешу. В общем, они там обсудили и решили покупать средства массовой информации и через них разгонять нужную повестку, качать энергию. Телеканалы у них уже были под рукой, всю грязь из эфира они зачистили. Но народ-то читал в электричках не Первый канал или НТВ, а меня – мою газету «Быт». У нас даже слоган тогда крутой был: «Быт или не Быт – нет такого вопроса!» Мы про звёзд писали, про криминал, про убийства всякие, всё первыми узнавали. А народу-то только это и нужно было, нас вообще все смотрели, тираж приходилось допечатывать, так разлеталось. Я, наверное, самую популярную газету тогда сумел сделать. А начинали в подвале в окрестностях «Уралмаша», смешно вспоминать. Я когда в Москву приехал, у меня уже деньги были, нормальные. Но я расти хотел и всё в дело пускал, даже машину продал. Как-то раз одного старого знакомого встретил на улице возле метро – он по делам куда-то шёл, а тут я из перехода выхожу. Так он удивился. «Ты чё, – говорит, – на метро ездишь, ты же крутой!» А я отвечаю: «Не, я ещё пока совсем не крутой, но стану точно». А потом меня зацепили они, предложили строить большую контору, дали бабки нормальные. Помогли с сетями распространения, положили, где надо, мои газеты. И пошло-поехало, влёт стали уходить номера, говорю же, тираж допечатывали постоянно. Мы ещё крутую шутку придумали, люди вообще дурели от неё – «Календари посевов», ну, типа лунного календаря. Когда рассаду надо в землю втыкать. Что делать, чтобы огурцы большие выросли или помидоры завязались. А наш-то клиент весь на грядках сидел, вот он и брал газету, знакомым дарил. Запустили рекламу по ТВ – ух!

Он разошёлся. Слова вылетали изо рта со скоростью пулемёта, глаза сверкали. Воспоминания его взбодрили, словно энергетик.

– А что от вас требовалось взамен?

– Хороший вопрос. Почти ничего. Только одно – занимать позицию по ключевым вопросам. Вот звонят мне, например, и говорят: «Сегодня по такому-то вопросу надо поддержать повестку». Ну, мы и давили всех со свистом, как надо. Но ведь, главное, по-честному делали, ни одного безвинного человека не оболгали без причины.

– Извините, но не соглашусь. Я помню много случаев, когда вы целенаправленно мочили оппозицию, работали по заказу против них.

– Ой, нашлась целка… То есть ты серьёзно думаешь, что они там, наверху, альтруисты, что ли? Ну конечно, надо было защищать интересы власти, но ведь эти-то – гад на гаде, там даже особо искать не надо было, за что воткнуть им. Каждый повод давал легко. В общем, нам говорили, куда гнуть, а мы и гнули. А потом и говорить-то уже не надо было, мы сами всё понимали, какие темы больше кипиай дают. Вот, например, беспорядки в Кондопоге помнишь?

– Нет, если честно.

– Плохо. Ладно, чурки там русского какого-то убили, и весь город на чёрных прыгнул. Разгромили кафе, убили тоже кого-то, кучу народа поколотили. Чёрные вообще из города побежали. Пучок был просто атомный, просто мега, мне потом звонили, спрашивали: «Как вы это делаете?» А мы что? Мы просто новости даём, как надо, темы помогаем формировать, народ информируем. А он потом живёт сам. Ведь народ у нас какой? Все закрытые, всё в себе держат, но внутри-то бури кипят, вулканы извергаются. Но наружу – ни-ни, ни слезинки не проронят. А мы помогали раскрываться, вытаскивали эти силы наружу, чтобы кипели сильнее, ярче. Жизнь, можно сказать, людям продлевали! Если всё в себе носить – сдохнешь быстро.

Потрясающая позиция – мы просто пишем статьи, а люди потом сами бунт устраивают. Этика и ответственность? Нет, не слышали.

– Но вы же не одни такие были?

– Да много кого было тогда. Меня даже заказали один раз, прикинь, но там вообще комедия вышла. Приходит ко мне человек один уважаемый и говорит: «Слушай, брат, у меня есть тема. Тебя завалить надо. Но я тебя уважаю. Мне от тебя бабок не надо, просто предупреждаю, порешай как-то, я не буду исполнять. Но, сразу говорю, не уверен, что я такой один». Я спросил, кто меня заказал, он ответил. Тогда я позвонил начальнику того, кто меня заказал: «Брат, твой брат убить меня решил, это не по-братски». Тот удивился, в общем, извинились передо мной через день, я даже в бронежилете не успел походить. Ну или ещё один был, гадости про меня говорил направо и налево, рассказывал, что я тупое животное. Ну а я что? Я дело своё делал, мне по фигу. Ну, тот взял, типографий себе накупил разных, ставку решил делать только на газеты. Думал, что печатка никогда не умрёт. А я не такой дурак был, чтобы в типографии деньги вкладывать, я быстро просёк, что будущее – не там. В общем, где сейчас этот первопечатник? Да нигде, как и я, только я хоть при бабках, а он в союзах разных вынужден заседать, чтобы последнее не отобрали. Ну а мы что делали с нашей газетой? Волновали народ, чтобы он читал, а потом в интернете бушевал. А я взял однажды и подумал: а что, если волновать народ прямо там, вот взять и перенести «Быт» в интернет? Сделать сайт, всё красиво, как надо, будут же читать? Заодно молодых привлечём, а то клиент у нас, конечно, пожилой уже был, а пожилой клиент имеет свойство умирать, это не очень для бизнеса нашего, понимаешь?

Из-за вашего бизнеса, простите, я и сам недавно чуть коней не двинул, на минуточку. Так что понимаю, отлично понимаю!

Я кивнул.

– На молодых мы решили делать ставку. Пожилые люди, возрастные – это, конечно, хорошо и важно. Но у них мало эмоций, они уже вялые такие, потрёпанные жизнью. А вот молодые – там же буря, там же гормоны, каждый день фейерверк эмоций. Есть над чем поработать. Под это дело я сходил туда, получил добро, ещё денег. Газету-то мы не закрывали, а, наоборот, расширяли поляну, охват и влияние.

– Я помню вашу рекламу, она везде по Москве тогда висела: «Здесь кипит быт». Помню, в метро ехал, смотрел на плакат ваш и думал: «Боже, кто же это смотреть будет?»

– Сам смотрел?

– Да, иногда.

– Ну вот и все вы такие «иногда» смотрели, а на самом деле постоянно читали, не вылезали. Мы там всё модно сделали, красиво, как вы любите. Разными цветами переливалось, видео крутились, всякие камеры наблюдения доставали и ставили. Я, знаешь, на что ставку в интернете сделал? На скорость. Мы всё первыми давали, все самые крутые новости. Вот слово «эксклюзив» – считай, я его создал для России, до меня и слова-то такого не использовали. А сейчас, вон, вышел несколько лет назад этот сиделец нефтяной известный, уехал в Германию. А к нему журналисты на интервью поехали, сделали штук сорок или пятьдесят, и каждое называлось «Эксклюзивное интервью». Ну это херня псячья, а не эксклюзив. Эксклюзив – это когда ты заходил на «Быт. ру», потому что нигде, кроме как там, не мог найти ту информацию, которую мы публиковали. Только у нас её получал. Так и приучали зрителя смотреть не отрываясь. Мочили всех по-чёрному, не было у нас неприкасаемых чиновников, я об этом отдельно договорился. Чтобы люди нам верили, надо жечь напалмом всех вокруг, чтобы все смотрели и знали: у этих нет запретных тем.

– Особенно это почему-то касалось оппозиции.

– Ты про Болотную вспомнил?

– И про неё тоже.

– Время такое было. Кипиай хорошо шёл, легко. Но надо было страну поддержать морально.

– Страну или власть?

– Это одно и то же.

– Нет.

– Умный какой. Я сразу решил – я работаю на Него. Он – власть. Он – народ. Главный мой зритель и руководитель. Его трогать нельзя. Да и трогать-то его не за что было.

– Ну если серьёзно, было же за что.

– Да что ты мне говоришь? А доказательства были? Вот вы все такие умные, критикуете направо и налево. А чуть дойдёт дело ответить за критику в суде, сразу тихие становитесь, послушные. Зачем мне было в судах проигрывать, если доказаловки не было? Да и серьёзно, он честный мужик, правильный. Я не трогал его не потому, что боялся, а потому, что по понятиям он мне был близок. Такой же прямой, как я. Слушай, ты мне про него ничего не говори, мы это с тобой ещё дальше обсудим. Ты поймёшь кое-что.

– Надеюсь.

А если не пойму, то меня догонят и ещё раз объяснят. Научат Родину любить.

– Поехали дальше. Примерно тогда в Админке разработали секретную стратегию, назвали её ПП – проект «Православие». Русский человек – верующий, верит в Бога искренне и по-настоящему, молится ему. Только на него надеется, потому что больше-то не на кого, так уж у нас исторически получилось. Вот на это и решили делать ставку. Эти все игрища их с националистами ни к чему хорошему не привели, энергии мы от них много получали, но ещё больше бардака. А бардак – это опасно. Ведь с народом как – его надо возбуждать, но не давать ему. Дашь – сразу начнёт брать ещё и ещё. А надо держать чуть неудовлетворённым, чтобы казалось: вот-вот, близко, сейчас ляжки раздвинутся и понесётся. Но нет, не раздвинутся, потому что иначе засадят по самые помидоры. А государство не любит, чтобы ему засаживали. Вот, а националисты почувствовали свою силу и начали разгонять тему. А с другой стороны – эти, зарубежные наши, как говорят, партнёры. Только рады нам помешать. Они заметили, что у нас кипиай много стало, и заинтересовались, откуда берём, как. Ну и мешать нам начали – зачем им энергетически сильная держава? Стали раскачивать нациков, стало опасно. Мы решили переключиться на что-то менее стрёмное. Так и родилось ПП. А главное, этот проект позволил нам легко устанавливать практически в неограниченных количествах наши уловители. Гениальная тема, считаю.

– С кипиай всё более или менее понятно, но совершенно неясно мне, зачем она нужна? То есть все эти усилия, получается, только ради результата, кипиай ради кипиай? Или её во что-то конвертируют? Вот нефть мы продаём, бензин производим, мазут, пластмассу, а кипиай бесконечная – с ней-то что делать?

Он посмотрел на тлеющий кончик очередной сигареты и покрутил ею в воздухе, выписывая светящиеся фигуры. Затем нагнулся, раздавил окурок о бетонный пол и отшвырнул его щелчком. В тишине было слышно, как работает система вентиляции. Откуда-то далеко снизу доносился едва слышимый вечерний городской гул. В пустом помещении любой звук метался эхом и множился, даже лёгкое шарканье подошвы по полу звучало громко, словно шаркал не один человек, а несколько и усердно.

Мой собеседник продолжал молчать и, видимо, думать. Затем заговорил, тихо и спокойно, выговаривая каждое слово по отдельности:

– Они её пьют.

– Не понял.

– Они её пьют. Вот ты для настроения и вкуса жизни пьёшь вино, виски там, соки свежевыжатые, смузи свои. А они пьют энергию.

– Кто «они»?

– Не перебивай. Они. Он. Давай так. Сейчас я тебе расскажу самое главное, что есть. Ты меня выслушаешь и не будешь задавать вопросов. Просто примешь, что это так, как есть. Ладно?

Я могу, конечно, вообще ни о чём не спрашивать, и книжка у меня тогда получится просто восхитительная.

Но я кивнул.

– Что ты знаешь о вампирах?

– Вампирах?

– Вампирах. Упырях. Вурдалаках. Называй как хочешь.

– Ну, это бессмертные существа, которые пьют кровь и никогда не стареют. Брэм Стокер там, Дракула его. Трансильвания.

Я не знаю, зачем продолжал этот разговор. Его стоило прекратить ещё после рассказа об этой энергии, но я почему-то не осмелился, и теперь мы докатились уже до вампиров. Осторожно, следующая станция – инопланетяне.

– Настоящие современные вампиры – это не так, как описывал Стокер, но в чём-то очень похоже. Настоящий вампир пьёт не кровь. Он пьёт эмоции и чувства человека, из которого сосёт кровь. Просто кровь – самый простой способ их получить. Плюс – предсмертные страдания человека дают мощнейший выплеск эмоций, которые потребляет вампир. Чтобы оставаться бессмертным и влиять на людей, вампиру нужны их эмоции. Такие это существа. Вот Они – как вампиры. Вечные существа.

– Что?

– Они – вечные существа, чем-то похожие на вампиров. Но по-настоящему вечен лишь Он один. Остальных он либо обратил в подобных себе, подчинив их, либо просто поставил на службу. Высшая честь – служить Ему. Ты не понимаешь этого сейчас, и тебе кажется, что я брежу. Я понимаю тебя очень хорошо. Я сам такой же был, когда узнал. Но я смог понять. Ты мне нравишься, уверен, ты тоже сможешь.

– Я не верю и не понимаю.

Господи, пресвятая Богородица, мы всё ещё продолжаем этот безумный разговор!

– Представь себе бессмертное существо, пришедшее из ниоткуда в никуда, которое способно существовать вечно, во власти которого жизни миллионов людей, которое способно подчинить себе одним лишь взглядом, может уничтожить в пыль и даровать несметные богатства одним лёгким кивком головы. Они – везде. Всюду. Они не только здесь, в России, они и на Западе, и в Америке, и в других странах. Вся мировая система держится на них, на их балансе, на их конфликтах, противоречиях, дружбе и конкуренции. Объединившись, они могут стереть с лица земли континенты и устроить геноцид, которого ещё не видело человечество. Вся их система выстроена так, чтобы к власти в крупнейших державах не мог получить доступ случайный человек. Даже не так: просто человек не может получить доступ к власти. Исключения случаются. Например, совсем недавно. Если ты чуть-чуть подумаешь, ты догадаешься, о чём я.

– Не знаю, не буду гадать.

– Америка. Они недооценили силу и власть социальных сетей и допустили к престолу случайного человека. Он был хорошим бизнесменом, талантливым управленцем, но, если сама система оказалась против него, у него просто не было никаких шансов. Знаешь выражение «система сдержек и противовесов»?

– Да.

– Вот для этого она и существует у них. Ни один человек не может получить слишком много власти в одни руки. Кроме тех, кто должен. Но они заигрались в свободу – и получили то, что получили. Просто человек у власти стоил им четырёх лет смуты и беспорядков; всё это, разумеется, было искусственно создано ради одной цели – силой вернуть систему к балансу, создав видимость «живой» смены власти.

– Я не могу поверить в то, что вы говорите. Простите.

– Я знаю. Просто слушай. Люди у власти бывали и у нас. Человек взошёл на престол, но окружение убедило его, что нам стоит попробовать сыграть в ту же самую игру, в которую играют в Америке, – создать видимость демократии. После двух сроков правления что было, помнишь? Конечно, помнишь. Тогда высший пост занял обычный человек, его человек, Обращённый. Но удержать столько власти в одних руках может лишь высшее существо, лишь по-настоящему вечное и всемогущее существо. Ни один Обращённый не способен контролировать мощные энергетические потоки, которые обрушиваются на голову правителя такой страны, как Россия. Обращённые могут контролировать банки, крупные государственные компании, медиаимперии, но не высшую власть. Поэтому на нём эксперимент под названием «демократия» был и закончен. Больше никаких рокировок, никаких попыток создать ненужную видимость народного волеизъявления. Он сам способен убедить кого угодно и в чём угодно, во всяком случае, тех, кто готов к этому. А те, кто не хочет, чтобы их убеждали, оппозиционеры, – так на то они и нужны, чтобы был шум, гам, движение. Энергия-то из воздуха не возьмётся сама по себе, понимаешь?

И тут он подмигнул мне, и я вдруг понял, что он и правда гораздо старше, чем кажется на первый взгляд.

Оставался самый главный вопрос, который я не мог не задать.

– Вы хотите, чтобы я об этом написал? Вы серьёзно? Никто же не поверит. Я буду выглядеть как идиот.

– Я хочу, чтобы ты об этом написал. Но не тупо, в лоб. Что ты под дурачка косишь? Я выбрал именно тебя не просто так. Сатира, гротеск – вот это твоё. Доведи ситуацию до абсурда!

Да она уже, если честно.