Текст книги "Кипиай"

Проблемы истории

«Новая экспедиционная группа в составе 35 человек выдвинулась в район обнаружения объекта 1 сентября 1902 года. Руководство экспедицией было возложено на Вениаминова Г. К., его первым заместителем был назначен Амвросьев А. В. В экспедицию вошли в полном составе участники первого похода. Конечной контрольной датой для возвращения в Петрозаводск было назначено 1 октября.

Несмотря на то что маршрут был уже изучен, первоначальный план достигнуть места назначения к 5 сентября был сорван по причине затяжных дождей, которые затруднили продвижение. Были сделаны несколько незапланированных остановок, в результате чего группа прибыла на место лишь 9 сентября.

Основной лагерь было решено разбить на берегу Ладожского озера, так как место первоначального лагеря не позволяло расположить весь объём экспедиционного состава. Сразу же по прибытии на берег залива Марьялахти четверо участников группы во главе с Вениаминовым Г. К. и Амвросьевым А. В. отправились к месту падения основного объекта, оставив остальных членов группы сооружать палаточный лагерь.

К назначенному сроку – 1 октября – члены экспедиции в Петрозаводске не появились, никакой информации о возможных задержках или решении продлить поход не поступило. Однако задержка первой экспедиции позволила предположить, что причиной опоздания стали сложные погодные условия, но группа не появилась и 5 октября. Было решено снарядить срочный отряд для поиска и возможного оказания помощи членам экспедиции.

Позже события были восстановлены по словам Вениаминова Г. К., который по прибытии в Петрозаводск дал расширенные показания следствию.

Вениаминов Г. К. был неоднократно повторно опрошен, расхождений в его показаниях зафиксировано не было. Полный текст показаний в современной транскрипции приведён в Приложении № 1. Материалы ПДЭ утеряны и приводятся лишь со слов Вениаминова Г. К. Местонахождение Амвросьева А. В. установить так и не удалось, как и остальных 36 членов экспедиции.

Дальнейшее исследование района падения объекта было признано нецелесообразным в силу ухудшения погодных условий и выпадения обильных снежных осадков. Повторная экспедиция, направленная в область залива Марьялахти в конце октября, результатов не дала. Уголовное делопроизводство по факту безвестного исчезновения 36 членов группы, включая охрану, было прекращено в силу отсутствия новых данных. Все они были признаны пропавшими без вести.

Поручение: не позднее 1 мая 1998 года сформировать поисковую экспедиционную группу для отправки в Республику Карелия для исследования области залива Марьялахти и проведения поисковых мероприятий. Основной целью данной экспедиции стоит нахождение объекта Д. В состав группы необходимо включить наиболее опытных членов Русского географического общества, прошедших соответствующую подготовку по забросу и выживанию в условиях дикой природы, не менее шести сотрудников подразделения “Вымпел” ФСБ РФ с опытом проведения операций в лесных массивах, также двоих сотрудников НИИПИ при ФСБ РФ. Руководство поисковой операцией возлагается на Первого заместителя руководителя Администрации Президента РФ ____. Вся вышеизложенная информация не подлежит разглашению и носит гриф “Совершенно секретно” (СС)».

Фамилия того, на чьи плечи легла ответственность за исследование, была жирно вымарана чёрным маркером.

Это был конец первого документа, но впереди у меня оставалась ещё половина папки. Сверху лежало «Приложение № 1», в котором, видимо, были показания Вениаминова. История второй экспедиции, которая так неожиданно прервалась, я надеялся, должна была раскрыться в них.

Объект Д

«Опрос господина Вениаминова Геннадия Константиновича, 1863 года рождения, уроженца Олонецкой губернии, города Лодейное Поле, начат в 12 часов 43 минуты полицейским-надзирателем сыскной части Министерства внутренних дел Российской империи в городе Петрозаводске.

– Господин Вениаминов, какую должность вы занимаете в Географическом обществе карелов?

– Я главный там.

– Руководитель?

– Да.

– Что входит в ваши обязанности?

– Мы изучаем историю народов, населявших наши края в прошлом и сейчас, ходим в походы, проводим занятия в школах, рассказываем ребятишкам о нашей истории и предках.

– Вы общаетесь с представителями местных коренных народностей?

– Да. Карелы, вепсы, саамы, поддерживаем со всеми контакт, встречаемся с их старейшинами. Они нам и сообщили.

– Что именно сообщили, господин Вениаминов?

– О падении этого метеорита. Ну, мы подумали, что метеорита. Они рассказали, что в первых числах июня этого года у них что-то с неба упало. Большое, горящее. Рассказали, что ветер был сильный.

– Кто именно вам это рассказал?

– Я сейчас не смогу вам сказать, у меня всё записано в тетради, она в кабинете моём лежит, в столе. Слухи ходили об этом у них. Бог, говорили, пришёл с неба.

– Хорошо. Вернёмся. Когда именно об этом дошли до вас слухи?

– Во второй половине июня этого года.

– Что было дальше?

– Мы решили, что хорошо бы отправиться туда, посмотреть, что там такое упало. Амвросьев Андрей Викторович сказал, что это, наверное, метеорит был.

– Откуда он это узнал?

– Не могу судить.

– А предположите?

– Андрей Викторович – образованный человек, умный, понимал, что это такое, скорее всего. Не Бог же с небес к нам спустился?

– Вы верите в Бога?

– Нет, я атеист.

– Почему?

– Не представилось возможности пока.

– Для чего?

– Для веры в Бога.

– Хорошо. Вы с господином Амвросьевым хорошо общались?

– Проблем не было.

– Дружили?

– Нет, дружбой я не могу это назвать. Общаемся по работе и увлечениям нашим общим. Несколько раз ходили вместе в экспедицию.

– Известно ли вам, господин Вениаминов, страдал ли ранее господин Амвросьев от душевных заболеваний?

– Насколько мне известно, нет.

– Как бы вы описали господина Амвросьева как человека?

– Весёлый. Ироничный. Горящий – если вы понимаете, что я имею в виду. То есть увлечённый человек, обожает своё дело. Очень любит историю, готов часами просиживать в архивах. Мы с ним познакомились, кажется, в 1897 году, да, именно тогда – как только меня назначили к ним в ГОК. Он старше меня лет на десять – пятнадцать, кажется. Мне позже рассказали, что должен был он возглавить наше общество, но он отказался, сказал, что больше любит работать в полях, а вот это всё – бумажки подписывать, деньги, смету считать – не его. Мы с ним обсуждали это позже. Он называет нас “идеальным симбиозом” – я внимательный и въедливый, люблю считать, а он – парящий, фонтанирующий идеями и эмоциями. Семьи у него нет, родители умерли, жены так и не завёл. Женат, так сказать, на деле своём, горящий человек, несмотря на возраст.

– Хорошо. Итак, вы снарядили экспедицию.

– Да. Очень быстро, благо опыт был хороший уже. Взяли геологов. Старшим назначили Амвросьева.

– Почему не вы?

– Я не мог.

– Почему?

– Болел.

– Что-то серьёзное?

– Нет, простудился и опасался, что в дороге может стать хуже. Вы когда-нибудь ходили в такие экспедиции?

– Нет.

– Там надо быть хорошо подготовленным человеком, сильным, спортивным. Это десятки километров пешего пути в день через лес, по буреломам, по тропам. Больным там не место.

– Хорошо. Что было дальше? Вы снарядили экспедицию. Когда она отправилась в путь?

– Шестнадцатого июля.

– Сколько в ней было участников?

– Пятнадцать человек, в том числе трое солдат.

– Солдат?

– Да, на всякий случай нам от вашего министерства выделили с оружием людей.

– Понятно. Хорошо. Когда они добрались до места? У вас была с ними связь во время пути?

– Конечно же, нет, никакой связи. Ушли, пришли. Там дикая природа, понимаете? Дичь. Есть хозяйства какие-то, местные живут кое-где, но телеграф, понятное дело, не проведён.

– Хорошо. Что было дальше?

– Мы ждали. Они должны были вернуться двадцатого августа.

– Но не вернулись.

– Да, чуть припозднились. Там уже дожди зарядили, тяжело передвигаться, иногда просто невозможно. Пришли в итоге через несколько дней и всё рассказали.

– Что рассказали?

– Что нашли.

– Что нашли?

– То, что искали. Нашли маленькие обломки на дне озера, геологи сказали, что это палласит – метеорит такой каменный, с вкраплениями вещества светлого цвета. А ещё нашли большую часть, она дальше была.

– Что за большая часть?

– Основную часть метеорита. Ну, если это можно называть метеоритом.

– А что это такое, если не метеорит?

– Вам сказать, что я думаю или что они мне рассказали? Они описали его – это не было похоже на метеорит, Амвросьев сказал, что это искусственный объект, то есть не природного, не естественного происхождения.

– Как он его описал?

– Большой чёрный гладкий куб. Матово-чёрный. Огромный, Амвросьев сказал, что колоссальный, неизмеримо большой. Ни щёлочки в нём, ни трещинки, идеальный, словно ошкуренный и выглаженный.

– Но они же его измерили?

– Ну конечно, измерили, просто слово такое использовал. Насколько смогли, померили – получилось чуть больше ста сорока саженей в длину, двадцать восемь в ширину и ещё где-то семьдесят в высоту. Высоту они, конечно, на глаз замеряли, не забраться им было так высоко.

– Хорошо. Что было дальше?

– Он передал мне свои заметки – путевой дневник экспедиции – и сказал, что надо срочно туда собираться.

– А где этот дневник?

– У меня в столе, там же, где и тетрадь.

– Хорошо. Обязательно потом передайте их мне. Рядом с этим предметом кто-то остался в лесу?

– Да. Они решили оставить там охрану, которую вы нам дали. Оставили им почти весь провиант, палатки – всё, что нужно было.

– Те, кого они там оставили, не спорили?

– Нет, они спокойно остались, молодые ребята, самим интересно было. Хотя Амвросьев, конечно, говорил, что они нервничали чуть, но это понятно – такие дела творились».

Дальше сыщик почти на трёх листах расспрашивал Вениаминова о том, как была организована вторая экспедиция, кто в неё вошёл, заставил перечислить всех поимённо и описать задачи и обязанности каждого. Отдельное внимание он уделил количеству и качеству провизии, которую учёные взяли с собой, а также её качеству – могла ли она испортиться в дороге. Интересовался, были ли пьющие среди участников похода, как Амвросьев относился к спиртному, на что получил отрицательные ответы: да, выпивали, но по праздникам, а так, чтобы пить, – не пили, они учёные, а не пьяницы (на этом моменте голос Вениаминова у меня в голове вдруг зазвучал громко и гордо: «Учёные, а не пьяницы!»).

До прибытия в Петербург – я взглянул на часы – оставалось около полутора часов. Папка, хоть и уменьшилась в объёме, но оставалась толстой, надо было торопиться. Глаза ощутимо устали, их словно натёрли песком.

Я огляделся: мой спутник по-прежнему крепко спал, Терминатор убрал свой телефон и дремал, откинувшись назад в кресле. Стучали колёса на стыках рельсов, со свистом и гулом проносились мимо станции и встречные поезда. Почему-то мне стало очень уютно и тепло, хотя моё чтение к этому явно не располагало. Я потёр глаза руками, приятно потянулся и снова взялся за показания Вениаминова.

«– Вы столкнулись с трудностями в пути?

– Не более, чем обычно, если честно. Осень, вы же понимаете, какое это время, дождь идёт большую часть дня. Мошкары, к счастью, поменьше стало, хотя всё равно мучила изрядно. Из-за размытых дорог и большого количества участников мы подзадержались и пришли на место, если мне память не изменяет, во второй половине дня девятого сентября.

– Вы прибыли к месту стоянки первой экспедиции?

– Да.

– Как выглядел лагерь?

– Как обычно. Было видно, что тут живут люди, кострище свежее, видимо, с утра осталось, угли ещё дымились, в палатке вещи лежали личные.

– Вы застали кого-нибудь в лагере?

– Нет, и это нас слегка удивило сначала, но мы подумали, что ребята просто вместе ходят на дежурство своё, чтобы не куковать там в одиночестве.

– Что было дальше?

– Мы осмотрели площадку и поняли, что все палатки здесь не поместятся или придётся ставить их тесно, одну к другой. Тогда я предложил перенести наш лагерь чуть выше от берега – там нашлась удобная площадка для остановки. Ребята стали разбирать вещи, ставить палатки, готовить кухню, а я взял Амвросьева и ещё двоих ребят из геологов, чтобы они провели меня к тому кубу. Если честно, уже не терпелось на него посмотреть, очень приятное чувство ажиотажа и грядущего открытия было внутри, если вы понимаете, о чём я говорю.

Место падения, согласно координатам, записанным Амвросьевым, находилось примерно в шести-семи километрах от берега залива Марьялахти. Мы взяли с собой немного еды, тетради и инструменты для измерения и выдвинулись туда. Добирались около двух часов через сплошную тайгу – это мы ещё быстро прошли это расстояние.

Когда мы пришли на место, я был поражён увиденным, если честно, я такого никогда не видел и вряд ли ещё когда-нибудь увижу. Представьте себе: огромный чёрный куб, монументальный, даже колоссальный – вот отличное слово, верно сказал Андрей Викторович. Он плотно стоял в земле.

– Вас на месте кто-то встретил?

– В том-то и дело, что нет. Никого не было. Я сначала разозлился, что мальчишки бросили вахту и ушли куда-то по своим делам, потом опомнился: вокруг же тайга, бурелом, какие ещё дела? Покричали их, походили вокруг, никто не отзывался. Тогда я подумал, что мы, может быть, разминулись, когда шли сюда, хотя странно – маршрут к кубу Амвросьев ещё в первый раз проложил бечёвкой с красными флажками, чтобы не потеряться, просто иди вдоль неё, как по рельсу, и попадёшь, куда надо.

Я обошёл пару раз вокруг куба, он меня поражал, и, знаете, такое чувство странное возникало… как бы вам его описать? Тревоги, наверное. Тревоги и предвкушения, словно волнуешься перед каким-то важным экзаменом, к которому вроде и готов, но есть и пробелы в знаниях, и вот тревожишься, как оно всё пройдёт.

Я искал хоть какой-то намёк на щель или выступ в этой конструкции, прощупал его со всех сторон, сколько смог, но ничего не нашёл – гладкий-гладкий, как зеркало, а ещё холодный, но не ледяной, а как могильный камень, понимаете? Кладёшь руку – и холод до глубины пробирает, кожу не обжигает, а до костей достаёт, изнутри вымораживает.

Мы провели около этого куба около часа, после чего ещё чуть покричали – вдруг спать легли ребята и в первый раз нас не услышали? – и отправились назад по верёвке в лагерь. Обратно мы добирались также почти два часа, уже в темноте, но нам это было привычно, разное бывало.

Лагерь к нашему приходу был уже совершенно готов. Мы спросили у ребят, не приходили ли сюда солдаты, видел ли их кто-нибудь. Наши ответили, что нет. Я удивился, и мне стало очень неприятно на душе, появилось предчувствие, что ничего хорошего впереди не будет, что всё пошло не так.

Я сразу предупредил всех, что с самого раннего утра, с рассвета, мы разделяемся на две части: первая группа отправляется к кубу и занимается его изучением, а вторая группа – в большем составе – отправляется прочёсывать лес. Всякое могло быть: может, медведь набрёл на парней или ещё что-то случилось – это же тайга.

– Оружие на месте вы не нашли? Вы осматривали вещи, оставленные в палатке?

– Да, мы разобрали их, если честно, было немного неприятно рыться в чужих вещах, но это была вынужденная необходимость, если вы понимаете меня. Я думал, что, может быть, они записку нам оставили какую, но нет, ничего. Пусто. Ни ружей, ни записок.

– На ваш взгляд, лагерь был давно ими оставлен?

– Мне показалось, что совсем недавно, чуть ли не за пару часов до нашего прихода – угли были тёплые. И вещи в палатке лежали так, ну, знаете, как с утра их разбрасывают, когда собираются. Ну и опять же провиант – его оставалось совсем немного: чуть сухарей, чуть консервов, – но всё стояло нетронутым. А это же тайга – любопытное зверьё, чуть что, сразу приходит на запахи.

– Какой примерно был час?

– Было уже около девяти часов вечера. Мы перекусили, чем пришлось, и я скомандовал отбой. Все разошлись по своим палаткам, у меня с Амвросьевым была общая – одна на двоих, остальные жили в нескольких больших.

– Опишите, пожалуйста, палатки.

– Палатки, как палатки. Самые обычные. Купили в Петрозаводске для походов. Брезент, металлические колья, бечёвки для крепежа.

– Хорошо. Продолжайте.

– Мы с Амвросьевым поговорили немного перед сном. Он рассказал мне, что мечтает вывезти этот куб из тайги, но как – пока не знает, думал даже, что в честь такого открытия сюда можно будет железную дорогу проложить, на что я, конечно, посмеялся, у нас до Петрозаводска железки нет, а тут в такую глушь. Но Андрей Викторович у нас мечтатель, стал вспоминать древних египтян, говорил, что они из огромных блоков свои пирамиды строили и рабы волоком эти камни таскали. Может быть, так, говорил он, как бурлаки, дотащим. Только вот лес надо будет расчистить.

– А что он собирался делать с кубом?

– Он хотел его распилить, чтобы посмотреть, что внутри. Говорил, что перед нами, видимо, доказательство существования инопланетного разума. И что, возможно, этот разум заточён сейчас внутри этого куба.

– А как он объяснял появление этого куба с разумом внутри?

– Он фантазировал. Говорил, что это могла быть катастрофа и аппарат рухнул на Землю. Он вообще был невероятно воодушевлён, улыбался, говорил, что чувствует необъяснимую привязанность к этому кубу, смеялся, что вот и нашёл дело всей своей жизни в лесу. Я, если честно, тоже был в приподнятом настроении, потому что понимал – это будет открытие мирового значения. Оставалось, конечно, дело за малым – понять хотя бы, что это за открытие мы такое совершили.

– Что произошло дальше?

– Мы легли спать. Я довольно быстро заснул, сказалась усталость последних дней. А потом я услышал шум и крики.

– Кто кричал?

– Не знаю. Я спросонья сначала подумал, что это, быть может, сон мой продолжается, но потом понял, что крики действительно звучат в реальности – со всех сторон. Кто-то просто громко вопил, кто-то что-то неразборчивое выкрикивал. Я приподнялся, хотел выйти наружу, чтобы разобраться, и тут увидел, что через щели у входа в палатку свет пробивается, причём такой яркий, я даже не знаю, как будто театральный софит кто-то на вход направил, и он ещё мерцал так. Я начал натягивать штаны и в этот момент услышал, как все бегут, топот ног такой, словно стадо животных ломанулось куда-то – хруст веток, звон какой-то посуды металлической – видимо, кухню опрокинули. Крики продолжались, но стали тише, и я уже ботинки обул и хотел выскочить наружу, и в этот момент кто-то, видимо, налетел на палатку, потому что она сложилась, завалилась на бок, придавив меня. Я запутался в этих складках, стал выбираться наружу, а когда вылез, уже было темно и никого не было.

– Где в этот момент был Амвросьев? Он оставался под палаткой?

– Нет, Андрея Викторовича не было, я не увидел его, когда проснулся. Вокруг никого не было, словно все разом испарились, только поваленные палатки, вещи разбросаны вокруг.

– Что вы сделали дальше?

– Я стал заглядывать под палатки, думал, может быть, кого-то придавило так же, как и меня. Зачем-то стал собирать кухню, не знаю, видимо, в состоянии шока. Я ничего не понимал и был очень растерян. А затем увидел Амвросьева. Он шёл через поляну, спотыкаясь о разбросанные вещи и ветки, шатался, держался руками за голову и стонал. Он очень громко стонал, словно у него ужасно болела голова, и мычал что-то нечленораздельное. Я бросился и подхватил его, он упал мне в руки и продолжил стонать и бормотать что-то, я звал его по имени, но он будто ничего не понимал, не осознавал, был погружён в себя. Я отнял руки от его головы, чтобы отхлестать его по щекам, думал, что, может, у него истерика и надо привести его в чувство, и тут увидел его глаза. Никогда этого не забуду: он смотрел на меня, а глаза у него были белые-белые, словно бельма на них, как у слепцов бывает. Он смотрел прямо на меня, не моргал и только мычал, и я понял, что он не видит меня и, кажется, даже не знает, что я здесь, не слышит меня.

– Кто-то появился ещё, кроме Амвросьева?

– Нет, никого не было. Я бросился к аптечке, оставил его лежать, думал, может, ему сердечных накапать, чтобы не умер, думал, что с сердцем ему нехорошо. А когда я вернулся, он уже стоял на месте, раскачивался из стороны в сторону и что-то шептал. Я подошёл к нему и понял, что он бормочет одну и ту же фразу, причём так странно, неприятно для слуха.

– Что он говорил?

– “Страж на страже, путь укажешь”. И так повторял постоянно: “Страж на страже, путь укажешь. Страж на страже, путь укажешь”. И все эти шипящие звуки так вытягивал, как змея, шипел. И повторял заново и заново одно и то же. Я взял его за плечо, чтобы растормошить, но он вдруг повернулся ко мне, как будто увидел меня, хотя как он мог, у него были всё такие же белые глаза. А потом бросился от меня прочь бегом.

– А вы что сделали?

– Я погнался за ним. Бежал быстро. Я так-то человек спортивный и моложе его, но он быстро бежал, я не мог его догнать и ориентировался только по хрусту веток впереди меня.

– Он побежал в лес?

– Да, прямо в чащу. Там деревья поваленные, кусты повсюду, колючки. Я продирался через эти заросли и думал только о том, как бы его догнать. Я сразу понял, что это паника, как у животных бывает; они, сильно испугавшись, бегут сломя голову, а потом дорогу домой найти не могут. У меня так пёс… хотя, ладно. В общем, я бежал за ним и пытался хотя бы примерно запоминать, куда мы движемся, чтобы найти обратную дорогу. Но темнота, там же вообще ничего не видно, пару шагов от себя что-то разглядеть только можно. И луны, как назло, не было. А потом хруст веток впереди стих, я не слышал ни звука, хотя остановился и прислушивался. Он оторвался, видимо, от меня. Я стал звать его, кричать по имени, просто аукать – ничего, тишина. Он как будто испарился или, может, залёг где-то в кустах впереди, сознание потерял. Тогда я понял, что мне надо возвращаться назад. Пошёл, как мне показалось, верно, старался вспомнить, что видел по пути. В общем, я заблудился. Блуждал час где-то, меня колотить начало – и от холода, хотя я и одет был прилично, на ночь только штаны снимал, подштанники оставлял, а так в свитере и в двух нижних рубашках спал, чтобы не мёрзнуть. Бельё тёплое у меня было, а всё равно продрог ужасно, промок сильно, ну и от нервов меня трясти начало. И я понял, что просто зря расходую силы, в темноте мне дороги не найти, надо ждать утра, а там, может, и кого-то из группы встречу, вместе легче будет.

– Как вы поступили тогда?

– Я забрался на дерево, вытащил ремень из брюк, привязал им себя к суку покрепче и заснул. Внизу спать в тайге небезопасно – мало ли, какое зверьё тобой заинтересуется.

– Что было утром?

– Я уже отвечал на этот вопрос несколько раз. Повторю сейчас ещё раз: я не знаю. Следующее утро для меня наступило, как выяснилось, почти через три недели.

– Расскажите, пожалуйста, подробнее.

– Я не знаю, что вам рассказать. Я заснул на дереве. А потом проснулся недалеко от Петрозаводска и сразу встретил ваших людей, которые выехали нас искать, как оказалось. Я не знаю, что со мной было в эти дни. Я не знаю, где я был, как я дошёл туда. Я даже не помню, как я спустился с дерева. Эти дни просто выпали у меня из памяти, вы понимаете?

– Не горячитесь, Геннадий Константинович. Вас никто и ни в чём пока не обвиняет.

– Пока? Пока не обвиняет?

– Ну, мы разбираемся, выясняем все детали. Вы же понимаете, у вас группа пропала, люди живые – были и исчезли. Вы один остались. Странно как-то, вам не кажется? Вы рассказываете про господина Амвросьева такие вещи, что я не знаю. Ну и ваша потеря памяти выглядит очень странно.

– Вы были в нашем лагере?

– Я – нет. Но там были наши люди.

– Вы видели, что там было?

– Я – нет, говорю же, но мне описали, да. Беспорядок, мягко сказать.

– Может это один человек сделать? Мог ли я в одиночку справиться с тридцатью шестью взрослыми мужчинами? У нескольких из них, заметьте, было огнестрельное оружие?

– Я не говорю, что вы могли напасть на них. Если вас интересуют мои предположения, то я осторожно замечу, что тайга, как вы говорили, – дело серьёзное. Там и заблудиться можно. Я не хочу ни на что намекать, но вот, представьте. Отправляется группа в поход. У неё есть руководитель – да, опытный, но давно уже, так скажем, на земле не работавший. И группа теряется. Просто теряется в тайге. Заблудилась. И спасается в итоге волею случая один руководитель. Что он скажет? Простите, я потерял людей?

– Ваш ход мысли мне ясен. Но у меня вопрос: ведь эти люди – опытные походники, с огромным стажем. Почему же они потерялись?

– Вот это мне и предстоит выяснить. Последний вопрос, господин Вениаминов. Вам что-то известно о дальнейшей судьбе Амвросьева и остальных тридцати шести членов группы?

– Нет, я о них ничего больше не слышал.

Опрос господина Вениаминова Геннадия Константиновича, 1863 года рождения, уроженца Олонецкой губернии, города Лодейное Поле, закончен в 14 часов 31 минуту».

Ослепший Амвросьев, сбежавший от Вениаминова в тайгу, стоял у меня как живой перед глазами. Из головы не выходило его бормотание: «Страж на страже, путь укажешь».

Господи!