Текст книги "Вожак кочевников. На службе его светлости (сборник)"

Глава 6

Мы направляли своих скакунов быстро, но размеренно, не галопом. Нужно было, чтобы войска барона отчетливо рассмотрели нас, пока мы приближались. В особенности хорошо они должны были разглядеть белую тряпку, которую высоко над головой держал Маклай. Альфред сказал, что кодекс чести не позволит солдатам нападать на безоружных с белым флагом. И что за всю его службу это правило никем не было нарушено. Я очень на это надеялся.

Пока мы покидали лагерь и направлялись на переговоры, моя идея немного утратила свой запал. Когда мы успокаивали толпу, разъясняли, что нужно сделать, было проще. Я так радовался появившемуся решению, что не очень хорошо оценивал ситуацию. Сперва многие посчитали мою идею бессмысленной, особенно старейшина Трей. Удалось сыграть на том, что действовать нужно быстро, и на том, что это даст преимущество во времени, чтобы лагерь подготовился к худшему.

И вот, мы: я, Маклай и Альфред – скакали навстречу армии барона. Обратного пути не было, нужно было выполнить задачу.

Армия барона и вправду была огромной. Я и не представлял, что в одном месте можно собрать столько народу. Пока мы приближались, Альфред пояснял мне, кто есть кто. Впереди стояла шеренга пехоты: закованные в латы, со щитами и копьями люди, все, как на подбор, широкоплечие, хмурые. За ними виднелись арбалетчики. Дальше была кавалерия. Вот это, действительно, было устрашающее зрелище. Они походили на двигающиеся железные холмики. Гигантских размеров кони, а на них такие же громадные всадники. Я не мог полностью сосчитать всех солдат барона, но было видно, что их не две и не три сотни, то есть числом они уже превосходили племя.

– А вон, – аккуратно показал Альфред, – «черепа».

Я проследил за его рукой. В отдалении стояла группа из пятидесяти-шестидесяти человек. Сперва могло показаться, что это ополченцы – по сравнению с остальным войском на них было слишком мало брони. Все «черепа» были обриты наголо, у каждого на поясе был меч, за спиной щит. Они стояли как-то особенно тихо, будто не дыша. На вид они представляли меньше всего опасности. Но некое внутреннее чувство подсказывало, что это обманчивое впечатление.

Когда до армии осталось шагов сто и уже хорошо стали видны высоко поднятые штандарты с гербом: башня, меч и дубовая ветка, из рядов выехал рыцарь. Он был в начищенных доспехах и синем плаще.

– Это командир, – шепнул Альфред. – Знатный человек, возможно, родственник барона. – В голосе моего друга слышалось уважение.

Еще в лагере, пока собирались, я успел переговорить с Альфредом по поводу бегства. Что могло быть проще? Прискакать на переговоры и сдаться. Но, во-первых, я не думал, что нам так просто поверят. А во-вторых, я не мог избавиться от чувства, что, сбежав, я стану предателем. Я уже так привык к кочевникам, они стали мне близки. Ведь среди них были Маклай и Лодан – мои учителя. Был мудрый старейшина Нач, поверивший в меня. Были мои бойцы, которые признавали во мне своего вожака. Как я мог отвернуться от них?

Да, с другой стороны, были и недоброжелатели, вроде Тамура. Или старейшины Трея. Все эти сумбурные чувства требовали осмысления, на которое у меня не было времени. Я уговорил Альфреда пока подождать с переходом на сторону барона. Надо было разобраться, что к чему.

Знатный рыцарь притормозил. Его лицо скрывал шлем, и голос зазвучал глухо, как из подвала:

– Назовите себя, – властно сказал рыцарь. Я собрался с духом, выдвинул Стрелу еще на пару шагов вперед и заговорил:

– Я – Иоганн, вожак племени. Совет старейшин послал меня говорить с вами.

Я действовал, как велел Альфред. Назвался, сообщил, зачем пришел. Пока все шло по законам, рыцарь обязан был представиться и выслушать.

– Я – Роберт Кастлгейт, – с этими словами рыцарь снял шлем. Это был молодой человек, чуть старше меня. Я не мог похвастаться богатым опытом общения с аристократами, но по нему было видно, что он человек знатный. Воздух прямо становился гуще от его величавости и гордости. – Сын Ульриха Кастлгейта, брата барона Вульфгарда-младшего. Что ты хочешь сказать мне… вожак Иоганн?

– Хочу говорить, – я немного замялся. Голова была полна мыслей, но выбрать нужную для начала разговора мне было тяжело. Тут я сказал первое, что пришло на ум. Я вспомнил, что, по словам Альфреда, барон Вульфгард был убит, а на его место пришел наследник (вроде как раз Вульфгард-младший). – Но сначала хочу выразить свои соболезнования по поводу гибели барона Вульфгарда-старшего. Это потеря для тебя и твоей семьи.

Я склонил голову, скосив глаза на Альфреда. К моему глубокому облегчению, странник незаметно моргнул, показывая, что я сказал верно. Рыцарь Роберт изумился, но все же ответил, поклонившись в ответ:

– Благодарю тебя за сочувствие.

Вроде все шло нормально. Я добивался того, чтобы рыцарь пришел в небольшое замешательство. Он, видимо, собирался сражаться с безумными варварами. А тут перед ним появляется некто, кто может говорить на его языке, да еще знает о том, что происходит в государстве. Альфред за последнее время загорел не хуже меня и тоже начал походить на кочевника. Так что никаких понятных объяснений моей осведомленности рыцарю представлено не было. Вот и хорошо, пусть подумает, что делать дальше. А мне нужно продолжать.

– А говорить я хочу вот о чем. Ты ведешь свое войско, чтобы напасть на мое племя. Я же хочу доказать, что мы не враги ни тебе, ни твоим соплеменникам. Мы не хотим воевать с вами. Мы хотим разойтись с миром.

Роберт Кастлгейт задумался. Он явно перестал чувствовать себя королем положения. Его кодекс не давал ему пропустить мое предложение мимо ушей.

– Ты говоришь о мире, – сказал, наконец, рыцарь, – но мне известно, что ваше племя за последние месяцы четырежды нападало на окрестные деревни. Это не мирное поведение, вожак Иоганн, ты знаешь это.

– Не отрицаю, – я старался вести себя свободно, чтобы Кастлгейт не почувствовал подвох или неискренность. – И вы вправе требовать от нас возмещения убытков. Но впредь, – я решился взять на себя ответственность за все племя, другого пути не было, – я клянусь, что ни один мой брат по племени не нападет ни на одного вашего соплеменника. – Я не видел лица Маклая, но почувствовал, как он непонимающе буравит меня взглядом. – Мы больше не станем воевать. И хотим договориться, чтобы вы не нападали на нас. Если ты не веришь мне, можешь требовать доказательств того, что я не вру. Говори, Роберт Кастлгейт, что нужно, чтобы ты поверил мне.

Не знаю, правильно ли я вел себя. Может, дело в рыцаре. А может, его вдруг посетила некая мысль относительно племени.

– Я склонен думать, что ты искренен, вожак Иоганн, – медленно произнес Роберт. – Но едва ли в это поверит мой отец и его брат, барон Вульфгард-младший. Им может потребоваться веское доказательство.

– Хорошо. Но как я могу узнать, что именно они хотят от нас?

– Как? – повторил за мной Кастлгейт. Он еще чуть подумал и сказал: – Сейчас барон собирается воевать. По этой причине он не может прийти сюда и говорить с тобой. А я не могу говорить от его лица о мирном соглашении. Возможно, если ты или кто-нибудь из вашего… совета старейшин, как ты говорил, поедет с нами и предстанет перед бароном с предложением мира… Вероятно, так будет легче договориться.

Этого я не ожидал. Теперь еще ехать с ними! А что, если это какая-нибудь ловушка? Но времени на раздумья, как всегда, не было.

– Хорошо, – сказал я. – Я должен сообщить совету старейшин. Они хотят мира и согласятся, что это разумно. Думаю, что смогу вернуться с их ответом через час.

Кастлгейт не возражал подождать час, но не дольше. Ему как раз нужно было время, чтобы все как следует обдумать. Напоследок он сказал, что тот, кто возьмет на себя роль посла, может взять с собой небольшой отряд в десять человек. Это, конечно, была слабая гарантия безопасности, но уже что-то. В каком-то смысле рыцарь Роберт сделал еще один шаг к мирным, доверительным отношениям. Или притворился, что сделал. Мы втроем развернули коней и поспешили обратно.

– Ему можно верить? – спросил я у Альфреда.

– Да. Я слышал, что Роберт Кастлгейт – человек чести. Он следует правилам. Конечно, он не станет доверять нам полностью, поэтому послы, которых назначат старейшины, будут под постоянным вниманием.

– Ты хорошо держался, командир, – похвалил меня Маклай. – Но как ты объяснишь совету свое обещание? «Ни один мой брат по племени…» Это слишком большая ответственность.

– Понимаю… – я, действительно, понимал, что мне придется кое-что объяснить, когда мы вернемся в лагерь. Но как еще я мог заставить рыцаря поверить мне?

– Маклай, а Леро Первый вступал в переговоры? Когда объединял племена.

– Об этом ничего неизвестно, – ответил мой учитель, – но, вероятно, без этого ему бы пришлось тяжело, командир. Правда, многие этого не признают. Такие, как, скажем, великий воин Тамур, уверены, что Величайший Воин Во Всем Свете всего добивался боем. Причем серьезно уверены.

– Не слишком-то большие умники, – вставил Альфред.

– Умные или нет, но их в лагере немало, и нужно как-то теперь с ними договариваться, – я, и правда, не был уверен, что все кочевники с радостью согласятся отправить кого-то в замок барона для дальнейших переговоров.

* * *

Когда мы вернулись, солнце уже почти скрылось за горизонтом. Надо было поторапливаться. Мы быстро проследовали к шатру. Весь лагерь сбежался, все выкрикивали какие-то вопросы, голосили. Я зашел в шатер и сразу отыскал глазами старейшину Нача.

– Что скажешь, Иоганн? – спокойно спросил он, как будто мы только что вернулись с охоты на зайца.

– Нам удалось убедить их повременить, – я сильно нервничал, голос против моей воли срывался, – но их командир сказал, что не может принимать решение о мирном соглашении сам. Нужен кто-нибудь, кто отправится в замок барона и попытается добиться мира напрямую.

– Что ж. Вы хорошо постарались. Когда они ждут посланника от нас?

– Они дали нам час. Осталось совсем мало времени. Но кто возьмется за это дело? И вообще, согласится ли совет?

– Совет не сможет вступать в споры. Старейшина Трей поймет, что придется принимать решение быстро. Подожди, сейчас я соберу всех, и мы поговорим.

С этими словами длинноволосый мудрец пошел к остальным старейшинам, которые топтались невдалеке. У меня появилось время на передышку. Пока продолжался совет, от меня ничего не зависело. Я задумался над словами старейшины Нача. Он уже не один раз говорил о Трее. Похоже, их разногласия продолжались очень долго. Причем не такие простые, как, допустим, у меня и Тамура.

Я смотрел, как пятеро самых старых и мудрых людей в лагере вершат судьбу своего племени. Старейшина Нач говорил, как обычно, спокойно и уверенно. Его иногда прерывал старейшина Суг, переспрашивая что-то. Старейшина Трей долго молчал, а потом взорвался и начал что-то возбужденно доказывать шепотом.

– Ну, как? – спросил подошедший Альфред.

– Решают… – я посмотрел на вход в шатер. В него, толкаясь, входили жители лагеря, а за их спинами я видел закатное небо. – Времени мало.

– А что, если у него не получится их убедить? – поинтересовался мой друг. – Что, если этого Нача никто не послушает?

– Тогда, – ответил Маклай, приближаясь, – нам придется вступать в бой. Эх, надеюсь, у старейшины Нача все получится. Ведь большинство просто не желает понять, что мы не выстоим против этой армии.

Спор старейшин затягивался. Приглядевшись, я почувствовал прилив бодрости. Трей, весь раскрасневшийся, стоял, злобно оскалив зубы. Он уже ничего не говорил, зато остальные старейшины упорно что-то ему втолковывали. Похоже, получилось. Наконец, старейшина Суг вышел на возвышение и обратился к собравшимся кочевникам:

– Братья! Армия владыки этих земель велика. Молодой воин Иоганн говорил с ее вожаком. Мы не будем сражаться с ними, бой обречен на неудачу. Поэтому совет старейшин призывает того, кто решится пойти к владыке. И будет говорить с ним. Поскольку ты, молодой воин, – Суг посмотрел на меня, – родом из этих земель и знаешь местный язык, старейшины предлагают тебе эту миссию. Ты не обязан соглашаться.

Я был готов к этому предложению. Я, собственно, заварил всю эту кашу, мне и следовало довести все до конца. Но тут из толпы выбрался Тамур, сильно взбудораженный (точнее, сильнее обычного).

– Бойцы! – крикнул он, вращая глазами. – Как мы можем доверять судьбу нашего племени этому чужаку? – он показал в мою сторону своей секирой. Замечательно, наконец-то у него накипело. – Этот сопляк предаст нас, позволит захватить, убить всех.

– Сейчас не время для обвинений, – выступил вперед старейшина Нач. Он строго посмотрел на Тамура, отчего тот несколько остыл.

– Я говорю, что послать к врагу можно только своего. Того, кто готов на все для племени. Я предлагаю себя. – Тамур ткнул себя пальцем в грудь. – Мой слуга знает местный язык. Я достоин этой миссии. Не то что этот, – он снова пренебрежительно махнул на меня рукой. Это меня разозлило. Ишь, какой смелый! То молчал, как послушная дочь, а когда опасность стычки с «черепами» прошла – высунулся.

– Бойцы, – сказал я, когда шум толпы чуть стих. – Верно, я не ваш соплеменник. Но кто из вас скажет, что я не искал добычу наравне с вами? Разве я не старался для племени, как все вы? Кто-нибудь хочет поспорить? – я подождал немного и продолжил: – И я не позволю оскорблять себя, Тамур.

– Да кто ты такой? – вскинулся Тамур, багровея. – Я – великий воин, а ты…

Тут я снял с груди ожерелье Леро Первого. Мне надоело его бахвальство, да еще в такой неподходящий момент. Тут же я подумал, что сам докатился до громких и пафосных речей, но они у меня хоть как-то оправданы остротой момента. Я поднял ожерелье над головой, чтобы его видели все.

– Я такой же вожак, как и ты, Тамур. И я спрашиваю у всех еще раз. Кто считает, что я не достоин стоять здесь и говорить? Я не хочу, чтобы кто-то пострадал. Я добьюсь мира. Если вступить в бой с армией, от племени ничего не останется. Если уйти, армия может пуститься в погоню, это все понимают? Вы хотите, чтобы я отправился к владыке этих земель и договорился с ним о мире?

– Да! – крикнул кто-то в толпе. И этот голос подхватили все.

– Тогда слушайте! – крикнул я, пытаясь перекричать кочевников. – Я возьму с собой десять бойцов. Мы отправимся к владыке. Остальные должны быть готовы на случай подвоха. Но если мы все сделаем правильно, все закончится хорошо и никто из племени не пострадает. Вы согласны со мной?

– Да-а-а, – ответили кочевники.

Я стоял на возвышении, держа ожерелье в руке. В этот момент я чувствовал себя похожим на Леро Первого. Ко мне прислушивались, а я делал важное, большое дело. Я был готов на все. Хотя, конечно, в глубине души мне было немного страшно. Но, думаю, я поступал правильно.

* * *

Сумерки все сгущались, воздух стал холоднее, день заканчивался. Мы снова приближались к армии барона, только нас стало больше. Я взял с собой Альфреда, Маклая, Лодана и еще шестерых бойцов. Они были в небольшом замешательстве, не зная, как себя вести. Роберт Кастлгейт снова выехал вперед.

– Итак, вы готовы?

– Да.

– Поскачем прямо сейчас, – рыцарь посмотрел назад, где начинался лес. – Есть еще часа два, потом совсем стемнеет. Заночуем на опушке. Половина войска останется здесь. Ты же понимаешь, вожак Иоганн.

– Понимаю-понимаю, – согласился я. Меня раздражала манера рыцаря Роберта все время произносить слова «вожак Иоганн» с иронией. Да еще эта многозначительная интонация. «Ты же понимаешь?» Ну, ничего, я смирился.

– Тогда выезжаем немедленно, – сказал Кастлгейт. – Я уже отослал гонца в замок барона. Он будет опережать нас на полтора дня.

Он отвел коня в сторону и махнул своим солдатам. Войско начало расступаться, пропуская наш отряд. Я осторожно пустил Стрелу вперед. Было видно, что солдаты, все как один, готовы наброситься на нас, едва почувствуют что-то неладное. В сумерках лица бойцов барона были плохо видны, но их недоверие чувствовалось, как запах гари у костра.

Мы прошли сквозь ряды солдат, которые сразу же сомкнулись позади. Кастлгейт объехал войско со стороны и приблизился к нам вместе с еще одним рыцарем.

– Это, – представил он своего спутника, – мой советник Нортон. Вместе с ним и его отрядом мы отправимся в замок барона Вульфгарда-младшего.

Советник Нортон без выражения чуть склонил голову. У него были короткие волосы, худое напряженное лицо с острыми чертами и как будто все время напряженной челюстью.

– Скажи, – неожиданно Роберт Кастлгейт обратился к Альфреду, – я мог видеть тебя раньше? Ты похож на одного ратника, который воевал в пехоте, когда мы преследовали предателя, убившего Вульфгарда-старшего, светлая ему память.

Альфред смутился и потупил глаза. Полагаю, ему было неловко признаваться. Теперь уже он считал себя предателем. Я ответил за него:

– Это Альфред. Я взял его в плен полтора месяца назад. Он мой слуга.

– Иоганн спас меня, взяв к себе в услужение, – тут же заговорил мой друг, – благодаря ему я до сих пор жив.

– Интересно… – мы продолжали медленно двигаться к лесу. Кастлгейт с большим любопытством разглядывал нас. – А скажи, Иоганн, где ты так хорошо научился говорить на моем языке? Я, признаться, не ожидал.

– Я тянусь к знаниям, – ответил я. Пока что лучше не пускаться в рассказы о моей судьбе. Во-первых, мне бы вряд ли поверили. Да еще неизвестно, как бы отреагировал Роберт, посчитав, что я вру. А мне нужно было поддерживать в нем уверенность в моей правдивости. Иначе в моих действиях не было смысла.

Глава 7

К ночи мы добрались до опушки леса и устроились на ночлег. Солдаты, казалось, держались от нас в стороне, будто стараясь даже не глядеть на нас, но не тут-то было. На самом деле, они все время держали нас под надзором, образовав вокруг нас плотное кольцо. Роберт был начеку. Можно было подумать, что для нашего сопровождения он взял слишком много солдат. Но когда мы отдалились от оставшегося на месте войска, я обернулся. И увидел, что с нами отправилась далеко не половина и даже не четверть. Оставшихся людей вполне хватило бы, чтобы сравнять лагерь с землей, причем большинству из них просто нечем бы было заняться. Я заподозрил, что все это просто ловушка. Но Альфред снова уверил меня, что, пока кочевники ведут себя тихо, никто не нападёт.

Утром мы быстро снялись с места и продолжили свой поход. Я очень боялся одного: вдруг Роберту (или, может, его советнику Нортону) взбредет в голову зайти по дороге в какую-нибудь деревню? Мне не хотелось снова сталкиваться с жителями, которых я грабил. И, конечно, я меньше всего на свете желал тогда оказаться в Солнечной Поляне! Уж это было бы совсем некстати. Я ярко представлял, как все мои знакомые выбегают посмотреть на настоящих рыцарей, как видят, кого эти рыцари ведут. Как выходят из таверны господин Уильям вместе с Роджером. «О, боги! Да это наш малыш Иоганн! Где он был? Почему он с кочевниками, что произошло?»

Глупые страхи, но я не мог побороть их полностью. Мне повезло, мы пробирались по лесу, останавливаясь только на ночлег и на короткие привалы. Роберт Кастлгейт пока что с нами не разговаривал, только сообщил, что до замка барона три дня ходу. Когда я жил в Солнечной Поляне, такое расстояние было для меня невообразимо большим. Теперь оно не стало короче, но потеряло свою бесконечность. Все зависело от скорости и от цели похода. Собственно, за три дня ничего не произошло. Мы делали вид, что не замечаем конвоя. Солдаты не напоминали нам о себе, но, похоже, ни разу не потеряли бдительности. Изредка я успокаивал своих бойцов, которые нервничали не меньше меня. В основном же я наблюдал за тем, что происходило вокруг.

Мы быстро миновали Солнечную поляну, обойдя ее с юга (от сердца сразу отлегло). Вскоре остались позади места, которые я знал. Ручей (единственный известный мне тогда город) тоже был пройден мимо. Вот, позади остался лес. Начались поля, небольшие речки. Это были не знакомые мне места, я впервые двигался к центру баронских владений.

* * *

Ранним утром на четвертый день нашего путешествия я впервые увидел замок. Накануне мы устроились на ночлег в лесочке на склоне холма. Тогда было темно, все устали, и на осмотр окрестностей сил не было.

Я проснулся очень рано. Ночью прошел небольшой дождь, влага висела в утреннем воздухе. Я встал, разминая затекшие конечности. Один из солдат, дремавших рядом, тут же открыл глаза и сжал арбалет. Я уже привык к чрезмерной, на мой взгляд, бдительности конвоя. Поэтому отвернулся от солдата и поднялся на вершину холма.

Оттуда открывался вид на небольшую долину, почти невидимую в утренней дымке. А за ней возвышался замок. Тогда для меня двухэтажный дом казался громадиной, так что, увидев это нагромождение стен, башен и шпилей, я поежился. И как можно было построить такое! Замок барона походил на гору (тогда я еще не знал, что потомственная линия Вульфгардов бедна, и их родовой замок считался одним из самых маленьких и скромных).

– Что это?

Орк Лодан тоже проснулся и присоединился ко мне. Он смотрел на замок с еще большим смущением. Естественно, для него самым большим сооружением в жизни оставался шатер старейшин в лагере.

– Замок местного владыки, барона.

– Он такой большой, командир, – проговорил Лодан, напряженно глядя вперед. – Должно быть, владыка немалого роста. Если ему нужен такой большой дом…

– Нет, Лодан, – усмехнулся я. – Просто в этом замке живет много людей. Больше, чем в нашем лагере.

Орк помолчал, а потом повернулся ко мне.

– Когда ты и хозяин Маклай говорили, что нельзя воевать с владыкой, я не понял почему. Теперь понимаю. Там очень много бойцов, да? Еще больше, чем мы встретили у лагеря?

– Похоже на то.

– Еще больше, – завороженно повторил Лодан.

К нам подошел Альфред. Мой друг, в отличие от нас, смотрел на замок без боязни.

– Почти пришли, – сказал он. – Еще до полудня будем там. Ах, как я соскучился…

* * *

Альфред был прав, солнце только-только разгорелось, а мы были под стенами замка. Я старался на них не смотреть. Мне казалось, что вся эта махина рухнет на меня. Мы миновали городок, расположившийся вокруг родового гнезда Вульфгардов. Он был еще больше, чем Ручей, там попадались и трехэтажные дома. Жители во все глаза смотрели на нашу процессию, их глаза были полны замешательства. Будто бы солдаты во главе с племянником барона привели с собой каких-то невиданных диких зверей.

Кастлгейт при въезде в город сразу приосанился, ехал как хозяин. Он не был бароном, даже сыном барона. Но ему, похоже, нравилось его знатное положение. Люди приветствовали его, ахали, смотрели с восхищением.

Мы приблизились к воротам замка. Сверху со стены прокричали:

– Кто идет, назовитесь!

Советник Нортон поднял голову и ответил:

– Роберт Кастлгейт! При нем его солдаты и парламентеры!

Заскрежетали засовы, ворота медленно расползлись. За ними я увидел большой внутренний двор замка. Там стояли люди, все в доспехах. Они приветственно поклонились Кастлгейту, на меня и мой отряд смотрели с опаской. К Роберту подошел молодой рыцарь, снова поклонился.

– Приветствую. Ваш батюшка и его светлость, барон Вульфгард, ожидают вас и, – он посмотрел на нас (слишком часто на меня за этот день бросали подозрительные взгляды), – послов.

– Мы сейчас же идем к ним, – ответил Кастлгейт, спешившись. – Послам окажите должное уважение, их коней расположите в стойлах.

– А охрана – это часть должного уважения? – процедил я на ухо Альфреду.

– Не стоит беспокоиться, – ответил мой друг. – Что поделать – осторожность.

Мы отдали скакунов на попечение подбежавших юнцов-конюхов. Сами последовали за Кастлгейтом. По широкой лестнице мы поднялись к дверям, за которыми был зал, широкий и пустой.

– Ждите здесь, – сказал Кастлгейт. В стенах баронского замка у него еще прибавилось царственности. – Я пойду и поговорю с отцом и бароном. Вас вызовут.

С этими словами он прошел по залу и вместе с Нортоном скрылся за следующими дверями. Мой отряд остался в центре зала в окружении солдат.

– Мне не одному кажется, что к нам относятся… как к пленным? – криво улыбнулся Маклай.

– Точно нет, – подтвердил я. – Может, когда поведут к барону, еще и в кандалы закуют, а, Альфред?

Альфред не оценил иронии и промолчал. Мы принялись ждать. Мои бойцы нервно посматривали на солдат. Понятное дело, на них давили эти стены, кочевники не могли чувствовать себя здесь свободно. Слишком мало простора, слишком много недоброжелательных людей. Никакого возможного маневра в случае атаки. Кочевники в этом месте были почти беспомощны.

Наконец, дверь открылась, и появился Нортон.

– Пусть войдут послы, – сказал он. – Остальным остаться здесь, ждать.

– Подождите, – я махнул Нортону рукой (хватит уже только им командовать) и обратился к бойцам. – Братья. Я иду к владыке. Оставайтесь здесь. Ничего не предпринимайте, просто ждите меня. Будьте уверены, я вернусь скоро и с хорошими вестями.

Мы с Альфредом, Маклаем и Лоданом (и, естественно, пятью охранниками) пошли за советником Роберта. Мы шли под сводами по узким лестницами, по залам, коридорам и комнатам, а Нортон нас инструктировал:

– Перед входом к барону вы сдадите оружие. Нельзя подходить к его светлости ближе, чем на пятнадцать шагов, если он сам не предложит вам. Нельзя говорить между собой на своем языке, только на языке, понятном барону. Ваш орк должен вести себя смирно, охрана будет особо следить за ним.

– У вас ко всем послам так относятся? – не выдержал я.

– Когда грозит война – да.

Мы подошли к очередной двери, солдаты забрали все наше оружие. За дверью оказалась просторная комната. В противоположном конце был стол. Его окружал десяток «черепов». Похоже, к опасностям здесь относились со всей серьезностью. За столом сидело пятеро. Роберт Кастлгейт, рядом – человек постарше, но очень на него похожий (видимо, это был брат барона, Ульрих Кастлгейт). У него была такая же аристократическая осанка, такой же ясный и величественный взор. Бородка с усами и волосы с сильной проседью, но подстрижены и аккуратно расчесаны точь-в-точь, как у Роберта. Еще было двое почти одинаковых людей в круглых шапочках, одетых попроще. Уже потом я узнал, что знатному человеку нельзя и шагу сделать без хороших советников и расторопных секретарей, которыми эти двое и оказались.

В центре сидел невысокий лысоватый человек, довольно полный. Не такой необъятный, как господин Уильям, но для рыцаря, как мне тогда казалось, непозволительно тучный. И все же было понятно, что это и есть барон Вульфгард-младший, владыка этих мест. Он никак не походил на памятник, который я видел в Ручье. Хотя, видимо, то изваяние изображало покойного Вульфгарда-старшего, ведь человек за столом занял свой пост совсем недавно.

Тучный барон посмотрел на нас то ли с разочарованием, то ли с раздражением. Мне и самому казалось, что для послов у нас не очень значительный вид. Барон и его приближенные были в блестящих доспехах, богато расшитых плащах (видимо, тут давно готовились к скорой войне). Мы же выглядели, как босяки. На Альфреде была измятая, кое-где даже порванная одежда, давно не чищенная кираса. Лодан и Маклай были в волчьих шкурах. И я – в своей любимой короткой кожаной куртке, с ожерельем на шее и подаренной учителем повязкой на голове.

Я опустил взгляд, поглядывая, остались ли на полу грязные следы от наших сапог. Впервые за долгое время я начал чувствовать стеснительность.

– Приветствую высоких послов, – произнес отец Роберта. – Я – Ульрих Кастлгейт, правая рука его светлости барона Вульфгарда. Назовите себя.

– Я… – тут мне пришлось откашляться, так как от волнения у меня сел голос. – Я – Иоганн, вожак племени. Это мой учитель Маклай, и его верный помощник Лодан. Это мой друг Альфред.

– Прежде чем мы приступим к переговорам, – сказал Ульрих, – мы хотим, чтобы этому человеку дали свободу. Мой сын говорил, что Альфред – пленник и является слугой.

– Альфред – свободный человек. Он вправе делать, что хочет. Я не собирался и не собираюсь оставлять его в неволе.

– Это так? – спросил Ульрих у моего друга.

– Да, господин Кастлгейт, – ответил Альфред, – я был пленен кочевниками, и Иоганн смог уговорить своих соплеменников оставить мне жизнь. Я был его слугой, потому что иначе кочевники не позволили бы мне жить с ними. Он – честный и благородный человек. И мой друг.

– Хорошо, – пожал плечами Ульрих. – Тогда перейдем к нашим переговорам. Итак, у тебя, Иоганн, есть предложение. Изложи его.

Нет, определенно, в этом замке никто не просил. Все отдавали приказы. «Они и между собой, наверное, говорят только повелительно», – подумал я.

– Господа, – начал я, – нам известно, что вы готовитесь к войне. По этой причине вы собрали большую армию. И часть ее приблизилась к нашему лагерю. Совет старейшин – от его имени я и говорю – не хочет вступать с вами в борьбу. Мы просим о мирном договоре. Единственное, чего мы хотим, – уйти без боя. Мы покинем эти места и больше никогда вас не потревожим.

Все это я высказал почти на одном дыхании. Не знаю, насколько хороша была моя речь. Наверное, мирные переговоры должны вестись более тонко. Я просто высказал свое мнение.

– Но как нам поступить, зная, что ваше племя неоднократно нападало на поселения, находящиеся на земле барона? – спросил Ульрих.

– Вы хотите, чтобы мы как-то возместили убытки, нанесенные жителям этих поселений? Мне очень жаль, что при одном набеге погибло три человека. Я понимаю, что эту потерю мы искупить не сможем. Но чего вы хотите?

– Это тяжелый вопрос, – впервые заговорил сам барон. Голос у него был ровный и спокойный. Без всяких повелительных интонаций. Я сразу почувствовал, что он не пользуется своим положением, чтобы возвыситься над собеседником. Он говорил о деле серьезно, идя к сути. – Нам не нужно лишний раз проливать кровь. Раз уж ваш совет старейшин решил вести переговоры, мы готовы прислушаться. У нас к вам встречное предложение. Война, к которой мы готовимся, будет очень масштабной. Бароны девяти земель собираются бороться, и мы оказались втянуты в эту борьбу. У нас есть армия, но она не больше, чем армии противников. Предлагаю следующее. Вы, кочевники, мастера набегов и разведки. Ваша помощь могла бы стать неоценимой. Если вы объединитесь с нами, возможно, удастся предотвратить войну еще до ее начала. Тогда вы сможете спокойно уйти, никто не будет преследовать вас.

Тут барон посмотрел на меня. Я захотел присесть, а лучше прилечь и потерять сознание. Этого еще не хватало, нервы у меня совсем не выдерживали. Мне было страшно последние несколько дней. Сначала я боялся столкнуться с войском барона в схватке. Потом боялся, что не удастся уговорить племя вступить в переговоры. Боялся все дни, пока мы добирались до замка. А теперь снова на мою голову свалилась новая задача, и я не представлял, что мне делать.